Гордость и предубеждение и лепреконы (гет)

На следующий день Полумна пришла на целый час раньше общественно приемлемого для приёма посетителей времени, но Гермиона ничего не сказала. Время для Полумны было понятием произвольным и растяжимым.

— Когда точно заканчивается день? — поинтересовалась Полумна однажды, когда её спросили об этом. — Когда восходит луна, но солнце ещё не встало? Что, если луны нет? Происходит ли это, когда небо становится розово-фиолетовым, и если да, то каков точный оттенок? Нет, время — это иллюзия, а для волшебников — иллюзия вдвойне.

Вот почему Гермиона так сильно любила Полумну. Её остроумие и мудрость были безмерны настолько, что рассуждения часто казались неуловимы; однако Полумна почти всегда двигалась в них дальше других своими сказочными способами.

— Итак, вы помолвлены с мистером Уизли, — констатировала Полумна как ни в чём не бывало, пока они вместе трудились над рукоделием.

— Я полагаю, — сказала Гермиона. — Может быть.

— Что ж, — начала Полумна, — согласно объявлению, опубликованному в сегодняшнем номере «Ежедневного пророка», так оно и есть. — Она отложила шитьё и протянула Гермионе газету.

— Что? — воскликнула Гермиона, выхватывая листки новостей из рук подруги.

«Мистер и миссис Артур Уизли рады объявить о предстоящей женитьбе их сына, мистера Рональда Билиуса Уизли, на мисс Гермионе Джин Грейнджер, дочери маглов. Помолвка пары не стала неожиданностью для друзей и семьи».

— «Дочери маглов»! — прошипела Гермиона. — Это возмутительно. Мои родители маглы, но у них есть имена!

— Как, вероятно, и у всех родителей, — сказала Полумна, — но технически эта формулировка тоже верна.

— Я… Честно говоря, у меня нет слов, чтобы описать, как сильно я возмущена, — сказала Гермиона.

— Вы злитесь на мистера Уизли — младшего?

— Боже, нет, — ответила Гермиона, — очевидно, что это работа его матери. Она была очень настойчива в вопросе помолвке между нами двумя. И, вероятно, заготовила текст объявления ещё до того, как он пришёл домой и сообщил ей, что я ответила да.

— О, — протянула Полумна, — так вы сказали да.

— Ну, не совсем.

— Как странно, — выразила удивление девушка, возвращаясь к своей вышивке.

Затем их прервало появление гордой белоснежной совы, несущей в клюве письмо.

— Какая прелестная птица, — прокомментировала Полумна. Сова, очевидно всё поняв, слегка поклонилась. Полумна сделала реверанс, и сова радостно ухнула.

Девушка взяла письмо, пока Гермиона давала птице угощение, и зачитала его вслух:

«Моя дражайшая подруга,

наш общий друг, Блейз Забини, не говорил ни о чём, кроме вашего описания неуловимых нарглов, которые, как вы уверены, обитают в садах поместья Малфоев. Если вы не окажетесь настолько сострадательны, чтобы отужинать сегодня с нами, мы с леди Малфой можем возненавидеть друг друга во веки вечные, так как пребывание двух женщин тет-а-тет в течение целого дня никогда не обходится без ссоры. Приходите как можно скорее после получения этого письма при условии, что захотите обсудить фантастических тварей и места их обитания.

Всегда ваша,Пэнси Паркинсон»

— О, как замечательно, — сказала Луна. — Блейз проявляет интерес к нарглам, и он совершенно прав.

— Прав в чём? — спросила Гермиона.

— Сад поместья Малфоев известен своими великолепными серебряными берёзами, — мечтательно произнесла Луна, — на которых обычно растёт омела. Как вы знаете, омела часто питается нарглами.

Избавило Гермиону от необходимости спрашивать, что такое нарглы, появление Рона и Гарри, зашедших на ланч. Полумна порхала по кухне, радуясь возможности навестить Блейза и снова обсудить с ним нарглов. Когда она, наконец, ушла, то практически танцевала за дверью, кружась и радостно напевая. Гарри будто бы забавляло видеть их подругу такой счастливой, а Рон только закатил глаза при мысли о том, что Полумна посетит компанию слизеринцев в их логове.

— Сама идея посетить то место — не что иное, как невезение, несомненно! — не раз повторил Рон, как будто ему никогда раньше не приходилось говорить плохо о семье Малфой. Однако до следующего утра он не подозревал о своей дальновидности. Обед, в очередной раз устроенный в доме мисс Грейнджер, едва закончился, когда домашний эльф из поместья Малфоев принёс Гермионе следующую записку:

«Моя дорогая Миона,

Сегодня утром я чувствую себя невероятно плохо, что, полагаю, следует отнести на счёт того, что я оказалась проклята четырёхлистным клевером, пока мы искали нарглов. Как вы знаете, в последнее время они наводнили клеверные клумбы. Мои добрые друзья и слышать не хотят о моём возвращении, пока мне не станет лучше. Они настаивают на том, чтобы я встретилась с целителем Джонсом — поэтому не тревожьтесь, если услышите, что он меня навестил. У меня всего только головная боль и небольшое воспаление в горле.

Ваша и т. д.»

— Что ж, моя дорогая, — сказал Рон, когда Гермиона прочитала записку вслух друзьям, — если у вашей подруги случится опасный приступ болезни и она умрёт, будет утешением знать, что всё это произошло в погоне за нарглами.

Гарри с Джинни нахмурились.

— Никто не думает, что она умрёт, — быстро сказал Гарри, глядя на Гермиону. — Ведьмы не умирают от мелких вредных проклятий. О ней хорошо позаботятся, и, пока она остаётся там, всё будет хорошо.

Гермиона чувствовала себя по-настоящему встревоженной и полной решимости пойти к ней, однако защита, окружающая поместье Малфоев, не позволяла туда трансгрессировать, потому единственной альтернативой была прогулка пешком. Гермиона объявила о своём намерении всем присутствующим.

— Неужели вы настолько глупы? — воскликнул её жених. — Как вы можете думать о таких вещах — посетить дом этого хорька! Они презирают маглорождённых. В каком только состоянии вы прибудете туда?!

— Я прибуду в отличном состоянии, чтобы увидеть Полумну, а это всё, чего я желаю, — ответила Гермиона и отправилась в путь.

Гермиона шла одна, пересекая поле за полем в быстром темпе, чтобы избежать клевера, перебираясь через изгороди и перепрыгивая через лужи с нетерпеливой решимостью, пока, наконец, не оказалась перед поместьем, с уставшими ногами, забрызганными грязью чулками и напряжённым от ходьбы лицом.

Её провели в гостиную для завтрака, где собрались все, кроме Полумны, и где её появление вызвало немалое удивление. Леди Малфой и Пэнси показалось невероятным, что она прошла целых три мили пешком в такую рань, при такой погоде и в полном одиночестве; и Гермиона была убеждена, что они не одобряли её поступка. Однако все приняли её очень вежливо, а в манерах Блейза было заметно нечто большее, чем простая любезность, — расположение и признательность. Драко оказался немногословен, а лорд Малфой вообще ничего не сказал. Первый размышлял о том, насколько она похорошела, разгорячённая быстрой ходьбой, и в какой мере её побуждения оправдывали столь смелую прогулку. Мысли второго были целиком сосредоточены на завтраке.

На её расспросы о подруге ответили не очень утешительно. Полумна плохо спала, и, хотя она сейчас уже проснулась, её сильно лихорадило. Она чувствовала себя недостаточно здоровой, чтобы покинуть комнату. Гермиона была рада, что её немедленно проводили к подруге, и Полумна, которая только из-за страха вызвать тревогу или неудобства не смогла выразить в своей записке, как сильно жаждала этого визита, оказалась в восторге от её появления. Однако Гермиона не была готова к долгим разговорам из-за солевого комка в горле, и, когда Пэнси оставила их наедине, мало что могла предпринять, кроме как выразить благодарность за необычайную доброту, с которой к ней относились. Гермиона молча ухаживала за ней.

Когда завтрак закончился, к ним присоединилась Пэнси, и Гермиона почувствовала к ней лёгкую признательность, когда увидела, сколько любви и заботы она проявляет к Полумне. Пришёл целитель и, осмотрев пациентку, сказал — как и следовало ожидать, — что она подхватила сильное проклятие и что они попытаются справиться с ним; он посоветовал ей вернуться в постель и пообещал прислать несколько зелий. Совету последовали с готовностью, потому что симптомы лихорадки усилились и у Полумны остро заболела голова. Гермиона ни на минуту не покидала комнаты, да и другие дамы почти не отлучались: поскольку джентльменов не было дома, они не могли найти себе иного занятия.

Когда часы пробили три, Гермиона почувствовала, что ей пора возвращаться, и очень неохотно сказала об этом. Леди Малфой предложила ей экипаж, и мисс Грейнджер уже хотела воспользоваться им, когда Луна так огорчилась расставанием, что леди Малфой была вынуждена отозвать своё предложение и пригласить Гермиону задержаться в поместье. Та с благодарностью согласилась, и в Нору послали домашнего эльфа, чтобы сообщить Уизли о её задержке и попросить доставить запас одежды.