Seven for a Secret (джен)

Она почти истекла кровью, прежде чем ее вернули во дворец.

Торговцу понадобилось меньше тридцати секунд, чтобы понять, кто она, но этих тридцати секунд оказалось слишком много — отсеченную за воровство руку было уже не прикрепить обратно.

Жасмин не сразу это осознала, потому что от боли потеряла сознание почти тут же после того, как ей отрубили конечность. В одно мгновение она была в порядке, а в следующее по ее телу прокатилась агония, так как мозг не смог обработать внезапно возникшую реальность. Она подняла руку, с недоверием глядя на кровоточащий обрубок, а затем рухнула на землю.

В течение последующих недель она иногда жалела, что ее вообще узнали, а не оставили на улице истекать кровью.

Она не узнала человека, который днем и ночью стоял у ее постели, потому что на его лице не было ни улыбки, ни признака того, что он не кто иной, как султан. Она не спросила, что случилось с купцом, который напал на нее. Хоть ее отец и был мягким, веселым человеком, он не потерпел бы никого, кто причинил бы ей боль.

Постепенно боль утихла, и Жасмин начала выздоравливать. В повседневных делах она научилась пользоваться только одной рукой, опираясь на культю, когда пыталась расчесать волосы. Она всегда гордилась своей способностью делать все самостоятельно, но уже через пару недель ей пришлось прибегнуть к помощи дворцовых слуг, чтобы ухаживать за собой. Для нее это была мучительная необходимость. Она так долго мечтала освободиться от оков своего положения, поэтому признание того, что она обладает привилегиями, стало для нее предательством, но это был единственный выход.

В ночь перед ее днем рождения, накануне которого отец назначил крайний срок, чтобы выбрать, за кого она выйдет замуж, она сидела на балконе и думала об убогой судьбе. Женихи больше не приходили. Искалеченная принцесса перестала считаться великой наградой, так как многие полагали, что султан намерен жениться еще раз, чтобы заменить свою испорченную наследницу.

Она зарылась лицом в густой мех Раджи. Тигр был единственным утешением, которое она могла найти, потому что лишь перед ним она осмеливалась плакать. Она не хотела напомнить отцу о том, что с ней сделали, не хотела показывать ему, что из-за собственной глупости она была обречена.

Глядя на ночное небо, Жасмин невольно поразилась иронии судьбы. Ее первая и последняя попытка обрести свободу фактически привела ее в тюрьму дворца. На секунду она задумалась о том, сколько душевной боли принесет, если просто шагнет с края балкона.

— Пст, — раздалось из темноты.

У нее чуть душа не ушла в пятки, а в груди бешено заколотилось сердце. Рядом с ней угрожающе зарычал Раджа, готовый в любой момент броситься на ее защиту. Жасмин закружилась на месте, пытаясь найти источник звука, а потом требовательно спросила:

— Кто там?

— Да так, никто, — ответил мягкий мужской голос, и через стену перелез симпатичный молодой человек в простой одежде.

— Что тебе нужно? — спросила Жасмин, удивляясь, почему же она не крикнула Разула и остальную дворцовую стражу. Каким-то образом этот незнакомец проник во дворец и взобрался на стены, не будучи пойманным, и Жасмин почувствовала, как в ней зашевелилось любопытство.

— Чтобы извиниться, — сказал незнакомец.

— За что? — грубо спросила Жасмин. В ее горле застряло чувство тревоги. С того дня все извинялись за то, что не смогли предвидеть катастрофу, и пытались взять на себя вину за ее действия. Этот юноша наверняка был одним из тех безумцев.

— Я был там, на рынке, — пробормотал он, — сидел на самом верху прилавка продавца дынь. Я должен был что-то сделать...

— Это не твоя вина, — сказала она. Она прокручивала в голове этот сценарий бесчисленное количество раз, рассуждая о том, как все могло бы быть иначе, но всегда приходила к одному и тому же неизбежному выводу. Она обрекла себя на гибель в тот момент, когда ей взбрело в голову в одиночку покинуть дворец. Она была слишком невинна, чтобы выжить без защиты, которую давал ей статус дочери султана.

— Я хочу загладить свою вину, — ответил он, достал из жилета масляную лампу и поставил ее ей на колени. — Потри лампу и загадай желание, принцесса, — сказал он.

Это было безумием, но она хотела подыграть этому очаровательному незнакомцу. Единственной рукой она провела пальцами по лампе, изображая живой интерес. Загадать желание было легко, ведь она так долго об этом думала.

— Лучше бы я никогда не ходила на рынок в тот день.

Небо загрохотало, и лампа вспыхнула, выбрасывая голубой дым и красные искры, которые не обжигали. Она в изумлении разинула рот, когда из лампы материализовался гигантский человек.

На синем лице мужчины появилось страдальческое выражение, и он объявил:

— Желание исполнено.

* * *

Султаншей Аграбы была жесткая женщина. Жесткая сердцем, жесткая волей, жесткая в любви.

Никто не осмеливался открыто говорить о ней, лишь воздавая ей хвалу. Она была строгой правительницей, склонной при малейшей провокации свободно использовать свою охрану. Единственное существо, которому было позволено приблизиться к ней достаточно близко, был ее тигр, и тигр разрывал на части любого, кто осмеливался подойти к ней на расстояние вытянутой руки.

В мире было не так много женщин-правителей, но султанша была полна решимости править самостоятельно. После того как ее муж Джафар убил ее отца, чтобы самому взойти на трон, она замкнулась в себе. Отец любил ее, а она стала орудием его уничтожения. Джафара она так и не простила.

К счастью, Джафар был достаточно глуп, чтобы спать в ее постели, не понимая, что она хранит нож под подушкой. Он был ее первой жертвой, но не последней. Было много людей, которые не хотели, чтобы ими управляла женщина, и султанше приходилось снова и снова доказывать, что она достаточно сильна, чтобы выжить.

Аграба была страной варваров, но это был ее дом.