Гарри Поттер и Светлый круг, часть первая (гет)

Вернувшись час спустя к хижине, они решили все же остаться под открытым небом — глубоким, синим небом, какое бывает только над горами. За это время их компания увеличилась — казалось, что многократно, хотя присоединились к ним трое… но третьим был Грохх. Сейчас великан, что-то бурча под нос, устраивался рядом с тыквенной грядкой.

— …Что мне не нравится, Гораций, — говорил тем временем Хагрид, заботливо стеля для мадам Максим свой потрепанный плащ, — так эта привычка вечно прибедняться. Прошу, дорогая! Старый, понимаешь ли, не герой, да не боец… А кто в воздухе дракона сбил, а?

— И спас мне жизнь! — добавила мадам Максим, изящно опускаясь на плащ.

— Ах, Олимпия! Дорогая моя! — вздохнул Слизнорт. — Не хотел бы вас разочаровывать, но в этом не было никакого героизма! Я хотел всего лишь спасти свой с таким трудом обставленный, уютный кабинет! Признаться, именно об этом я и подумал, наблюдая за вашим великолепным сражением, когда второй дракон атаковал вас с тыла.

— Позвольте не поверить вам, `Орацио! — усмехнулась мадам Максим.

Ребята тем временем расселись на нагретых солнцем гигантских тыквах. Девочки уселись по обе стороны от Гарри, и он опять оказался «в кавычках», о чем не преминул заметить Симус (это он вместе с Гроххом и кентавром Флоренцом присоединился к ним на опушке леса). С подачи Джинни шутка насчет «кавычек» сразу обрела в Хогвартсе популярность — особенно среди девочек. Впрочем, мальчики тоже не упускали случая «закавычить» понравившуюся девочку.

— Клянусь, это чистая правда, дорогая Олимпия! Но как вы были великолепны в своей боевой колеснице! И первого дракона сразили именно вы, причем настолько изящно! А тот, которого я сбил, упал на Астрономическую башню, и она лишилась верхушки. Нет, мне далеко до вашего изящества в бою, Олимпия!

— Зато вы непгевзойденный мастер по части комплиментов, `Орацио!

— Уж это точно, — проворчал Хагрид. — Я уже ревновать начинаю. И учти, Гораций — в гневе я страшен!

— Ну конечно, друг мой Рубеус! — усмехнулся Слизнорт. — Только глаза у тебя почему-то веселые! Ах, молодежь, все бы вам смеяться над измученным усталым стариком, которому даже собственный вес порой невмоготу!

— А знаете, профессор, — вмешалась Джинни, — в «Придире» была недавно статья о новой методике магического похудания. Вы правы — вам не помешало бы немного сбросить вес.

— Мисс Уизли, дорогая! — хмыкнул Слизнорт. — Я как-никак волшебник с немалым опытом, и не размениваюсь на мелочи. Почему «немножко», если вес можно убрать полностью?

Он повел волшебной палочкой — и воспарил в воздух. Джинни открыла рот.

— Вот так-то, дорогая! — торжествующе возвестил Слизнорт с десятифутовой высоты.

— Вы умеете левитировать сами себя? — закричала, задрав голову, Джинни. — Профессор, научите!

— Как-нибудь, дорогая мисс Уизли, как-нибудь! — Слизнорт плавно спустился на свою тыкву. — Знаете что? Как только профессор Мак-Гонагалл разрешит вам вернуться к учебе и вы проявите в изучении зельеварения такую же доблесть, как в великой битве, я с вами позанимаюсь, — он ласково улыбнулся. — Идет?

— А если не разрешит? — расстроено спросила Джинни. — Честно говоря, я не понимаю, почему она отстранила меня от занятий!

— Освободила, моя дорогая, — мягко поправил Слизнорт. — Я не хочу говорить заранее, она сама вам скажет… может быть, даже сегодня. Или в ближайшие дни. Вы будете ей очень нужны — это все, что я вправе сказать вам, — он перевел взгляд на Гарри и Гермиону. — И вы тоже, друзья мои. И вы, Ричард… ох, простите, Ральф!

— Рон, — привычно поправил Гарри.

— Да, конечно, Рон. Старость, память подводит!

Гарри украдкой глянул на Рона — не раздражает ли его по-прежнему несколько пренебрежительное отношение Слизнорта? Но Рон, похоже, этого не заметил. Он виновато косился на Гермиону, а та демонстративно отводила взгляд.

— Гермиона, — негромко спросил Гарри, — вы что? Поссорились?

— Да нет, — смущенно возразила она. — Скорее уж… поспорили.

Вздохнув, Рон пересел к ним.

— Все в порядке, Гарри! Просто… мы насчет учебы.

— Рон, я все же считаю, что мы должны доучиться! Немного ведь оставалось — полсеместра, даже меньше.

— Давай потом, Гермиона, — примирительно сказал Рон. — Я над этим подумаю, обещаю. Все равно — сейчас только первый семестр, мы уже все в нем прошли. Да и неизвестно, разрешат ли нам — считается, что мы все сдали. Все-таки мы победили. Это был настоящий экзамен!

— Ох, Рон… Ладно тебе. Но раз обещал — и правда подумай, а то…

— Что? Разочаруешься во мне?

— Нет, что ты?! Просто мне будет обидно.

— Да… Аргумент серьезный!

Рон вдруг засмеялся и похлопал Гермиону по руке.

— Ты согласен? — с надеждой спросила она.

— Подумать? Согласен!

На этот раз вздохнула Гермиона.

Хагрид зашел в хижину, вернулся с чайником и принялся прилаживать его на грубом металлическом треножнике. По его просьбе Гермиона зажгла под треножником свой знаменитый синий костерок, и вода вскипела в мгновение ока. Что у Хагрида всегда получалось хорошо — так это чай с душистыми травами, удивительно вкусный и бодрящий. От чашки чая не отказался даже молчаливый Флоренц, обычно не деливший трапезу с людьми.

— Гарри, — вдруг сказал он, осторожно дуя на чашку (кентавры не любили горячее), — нас с Симусом прислала Мак-Гонагалл. Просила передать, что будет рада видеть вас в своем кабинете.

— Ой, что же вы сразу не сказали?

— Зачем? Она вас ждет после окончания занятий, а до этого еще часа полтора.

— А, понятно… Спасибо, Флоренц. Как я понимаю, вы уже помирились с остальными?

— С остальными кентаврами? — уточнил Флоренц. — Нет, Гарри.

— Но Джинни рассказывала, что вы участвовали в битве вместе с Бейном.

— Да. В битве. Перед лицом врага мы забываем про распри — но лишь до тех пор, пока враг не повержен.

— Мне очень жаль, Флоренц.

— Не стоит, — серьезно возразил кентавр. — Вам не следует переживать за нас. Мы не люди, у нас другие обычаи и правила. Впрочем, если это вас немного утешит — стадо признает мои заслуги и мою верность, мне разрешено приходить и общаться с друзьями, у меня уже есть подруга, и скоро будет сын.

— Сын? — повернулась к ним заинтересовавшаяся Гермиона. — Вы можете заранее узнать?

— Нет, — улыбнулся Флоренц. — мы можем заранее решить.

Рон и Симус тоже перебрались поближе.

— Кстати, Флоренц, я сейчас подумал, — сказал Симус. — почему мы никогда не видели ваших женщин?

— Они не любят появляться перед людьми, — пояснил Флоренц, — и так лучше для всех. Вас они точно будут смущать — ведь кентавры не носят одежды!

Рон и Симус фыркнули.

— А вам нравятся человеческие женщины, Флоренц? — спросил Рон.

— Бывает, — спокойно ответил кентавр, — но, как вы сами понимаете, только выше пояса. И только эстетически, Рон. Конечно, какой-нибудь юный кентавр, еще не полностью вышедший из жеребячьего возраста, мог бы разволноваться и подумать: «Ах, если бы она была кентаврой!» — но не более того…

— Грохх! — перебил его рев Хагрида.

Все подскочили, Флоренц одним плавным движением поднялся на ноги. Хагрид, вытаскивая из-за пояса зонтик, смотрел снизу вверх на великана, который безмятежно пожирал громадную тыкву.

— Что, брат? — невинно пророкотал великан, посмотрев вниз. — Брат сказал Грохху, что иногда можно, правда? Грохх любит тыквы!

— Иногда! — взревел Хагрид. — Да ты уже половину сожрал, башня безмозглая! Они для Хеллоуина, понял, тролль ты дубовый? Они еще должны вырасти! Ах, да что с тебя возьмешь…

— Грохх больше не будет, брат, — расстроено сказал великан и осторожно положил надкушенную тыкву.

— Да ешь, чего уж там, — махнул рукой Хагрид и снова опустился на землю рядом с мадам Максим, — она же больше ни на что не годится!

Грохх в недоумении почесал голову, снова взял тыкву и с аппетитом захрупал. Во все стороны полетели влажные семечки, Джинни сердито вскрикнула и начала отряхиваться.

— Да, Рон! — спохватился Симус. — Ты в курсе, что твой брат жив?

— Что?! — Рон вскинул голову и, к удивлению Гарри, у него запылали уши. — Этот … нашелся?!

— Рон! — укоризненно воскликнула Гермиона.

— Что?! — взорвался Рон. — Ну да, ты же не знаешь! Ты из-за него погибла, Гермиона! Из-за этого идиота! И Луна с Невиллом — тоже!

— Рон, да при чем тут Перси?!

— При том! Он же формировал группы! И ему сто раз сказали — не разбивать нашу группу, вообще — собрать весь ОД вместе! — он снова сел, стиснул руки. — Министерству, видите ли, виднее! Знали мы, что он жив! Бесследно исчез, как же! Трус несчастный! — Рон посмотрел на Симуса. — Ну, и где он объявился?

— У нас, в Ирландии, — ответил Симус, порядком напуганный его вспышкой. — Я его мельком видел — вместе с той министерской жабой, помнишь?

— С Амбридж, да?! Ну, не удивляюсь!

— Ты уж извини, Рон. Я-то думал, обрадуешься…

— Да уж! Ладно, Симус, все равно спасибо, что сказал. У нас у всех руки чешутся. Мама уже показала мне, какой из скалок прибьет его! — Рон снова вскочил и зашагал прочь.

Гермиона испуганно оглянулась на Гарри, тот кивнул. Она бросилась вслед за Роном.

— Н-да, — пробормотала Джинни, — ничего себе новость!

Некоторое время они сидели в молчании. Хагрид и мадам Максим, видно, не расслышавшие, с некоторым удивлением проводили взглядом Гермиону, потом углубились в какой-то разговор со Слизнортом. Симус расстроено хмурился, и Джинни ему сказала:

— Не переживай! Просто для нас Перси — больная тема, — потом повернулась к Гарри. — Я пойду гляну как они, ладно?

Она вернулась почти сразу же.

— Все в порядке. Они уже целуются.

Гарри с облегчением вздохнул.

Гермиона с Роном вскоре вернулись, и последующий час прошел незаметно. Пили чай, ели хагридово печенье, обработанное Гарри с помощью двойного заклинания — очень даже неплохо оказалось. Флоренц вскоре попрощался и ушел. Рон полностью успокоился, больше о Перси не заговаривал. Зато расстроился Слизнорт — оказалось, Хагрид тоже знал заклинание «самолевитации» и, не замечая его умоляющего взгляда, тут же им поделился.

— Я ведь именно так перелетел на тот остров, Гарри, откуда тебя забрал! Та же «Вингардиум левиосса», если применить ее к тому, на чем ты находишься, или в чем находишься. Если больше нечего — левитируй свою одежду. И взлетишь вместе с ней! Только осторожней с силой — слышишь, Джинни! А то одежда лопнет и улетит, и останешься голой! Лучше какой-нибудь предмет использовать, — добавил он, когда Джинни смущенно рассмеялась и убрала палочку. — Я вот так привез Гарри на мотоцикле Сириуса, когда Лили и Джеймс… ну… — он шмыгнул и отер глаза. — Ох, не следовало мне это говорить! Ты расстроился, Гораций?

Толстый профессор засмеялся и махнул рукой:

— Да не такая уж и тайна, Рубеус! Не думал только, что еще кто-либо сообразит. Вот уж точно сказал некий умный человек: «Нельзя недооценивать врагов. Но еще больше нельзя недооценивать друзей»!

— А кто это сказал, профессор? — заинтересовалась Гермиона.

— Я, конечно! — с некоторым недоумением ответил Слизнорт. И рассмеялся, когда она заморгала. — Мисс Грейнджер, дорогая! Знаете, я как-то попросил — чисто из любопытства — Сибиллу Трелони погадать мне. Меня интересовало, отчего я умру. Представьте себе — она призналась, что не может ответить на мой вопрос, но зато может точно предсказать, отчего я никогда НЕ умру.

— И отчего же?

— От скромности, моя дорогая! — он рассмеялся и встал. — Скоро мой урок, я хочу кое-что поставить вариться. Пойдемте, ребята? Вам ведь скоро к Мак-Гонагалл. Лучше, пока уроки еще не кончились и в коридорах никого нет... — он осекся, заметив подлетавшую сову. — Кому-то письмо… наверное, вам, Руперт… простите, Рональд.

— Уже ближе к истине, — тихо проворчал Рон, потом спросил: — А почему вы решили, что мне?

— По-моему, ни у кого больше нет такой крохотной совы.

Теперь все следили за птичкой, которая кружила над ними и издавала возбужденные крики, высматривая адресата.

— Нет, это не Сыч! — возразил Рон. — Даже он не такой маленький. Черт, не думал, что существуют такие малютки! Она же с воробья!

— Карликовая сова-четырехглазка, — сказал подошедший сзади Хагрид. — Я о них читал, вроде в Аргентине и Бразилии водятся. Кто ей здесь понадобился, не пойму. Или адрес перепутала?

Гарри шагнул вперед, пытаясь получше рассмотреть совушку; птичка вдруг с писком спикировала на него и тут же, вереща, взмыла вверх и растаяла в небе. К ногам Гарри упал сложенный пергамент.

— Мне?! — удивился он, поднимая письмо.

Все сгрудились вокруг него.

— Ну да, — сказал Рон, читая через его плечо. — Сеньору Гарри Поттеру. Ты у нас уже сеньор?

Гарри сломал печать, развернул пергамент и поднес к глазам, стараясь разобрать каракули на листке. Некоторое время он хмурился, вчитываясь, потом расхохотался так, что на глазах выступили слезы.

— Гарри! Что за письмо такое? — требовательно спросила Джинни.

Все еще хохоча и не в силах произнести хоть слово, Гарри сунул ей листок. Минутой спустя Джинни тоже заливалась смехом.

— Ну что это такое! — рассердился Хагрид. — Давай сюда! — он отобрал у нее письмо. — Может, вслух прочитаешь, Гермиона? Ты хоть умеешь держать себя в руках.

— Дорогой сеньор Поттер, — начала читать Гермиона. — Пишет вам Рафаель де Лос Калилегуа, и я очень прошу извинить мой английский. Я змееуст, но не подумайте обо мне слишком плохо. Я работает в зоопарке у маглов, чтобы накопить на учебу. Я рад написать такому знаменитому волшебнику, какой есть вы, и я благодарен Карлито за просьбу вам написать. Карлито научно называется бразильский удав вида боа-констриктор, и он есть обязан вам, сеньор Поттер, за свою свободу и что он вернулся на родину своих предков. Карлито добирался до Бразилии восемь лет, сеньор Поттер, прячась сначала на берегу Ламанша, пока не нашлось судно, которое плывет на наш континент. Потом он долго искал Бразилию, потому что родился в зоопарке и не знал географию, и нашел деревню, откуда я родом и куда приехал на каникулы. Мы встретились, когда я гулял в окрестностях, чтобы поговорить со знакомыми змеями, — Гермиона уже читала с перебоями, так как ее тоже распирал смех. — Я предложил Карлито жить в зоопарке, где я работаю, и он согласился. Он за это время научился охотиться, но считает, что в зоопарке кормят лучше, и я отвез Карлито в город, где от него у всех большой восторг. Надеюсь, вы не осудите меня за то, что я взял деньги за него — для Карлито это без значения, а я смогу учиться в Школе Пернатого змея на заочном отделении. Мы часто беседуем с Карлито, и он попросил написать вам и сообщить, что он уже в два раза длиннее, чем когда вы его видели, и что он вас никогда не забудет и надеется, что когда-нибудь вы приедете и посетите наш зоопарк. Он думает, что за восемь лет вы тоже стали длиннее и может быть, он вас и не узнает, потому что помнит маленького мальчика в круглых очках, но если вы до сих пор носите эти очки, то он вас по ним узнает… ох, господи! — Гермиона уже задыхалась от смеха.

— Это все? — спросил, переводя дух, Рон.

— Нет, есть еще немного. «Я узнал в Школе Пернатого змея ваш адрес и попросил сову, чтобы прислать вам мое письмо. Извините, если оно шло долго, так как сове надо пересечь океан, и она будет пользоваться судами, которые плывут в Англию, чтобы отдыхать. С очень большим уважением, ваш друг и почитатель Рафаель де Лос Калилегуа». Гарри, это, наверное, та самая змея!

— Ну конечно! Надо же… Я очень рад за нее!

Немного успокоившись и вспомнив про время, они начали подниматься по каменным ступенькам. Где-то на середине Хагрид и мадам Максим попрощались и повернули назад. По просьбе Гарри, опасавшегося, что их заметят и все повыскакивают из классов, они прошли к воротам под самими стенами. Однако в коридорах было тихо и пусто — шли занятия. Правда, над главной лестницей парил Пивз, но, увидев их, полтергейст почему-то икнул (во всяком случае, прозвучало именно так) и пулей умчался вдоль коридора.

— Чего это он? — удивилась Джинни.

Симус пожал плечами.

— Пойдем пока в нашу гостиную, — предложил он. — Я не знаю пароля для директорского кабинета.

— Хорошая идея, — одобрил Слизнорт. — Ну, а я пойду готовиться к уроку. Только… Простите, Гарри. Можно вас еще на пару слов?

Они отошли в сторону.

— Гарри, дорогой, — негромко сказал Слизнорт, — мне неловко у вас просить, но… не замолвите ли вы словечко перед нашим директором?

— Хорошо, сэр, но о чем?

— Даже не знаю, как сказать, мой мальчик. Наверное… о большем доверии. Понимаете ли… для меня очень, очень важно ознакомиться с ее замыслом как можно скорее. И с книгой.

— С какой?

— Она знает. Вы тоже узнаете. Гарри, я не прошу вас шпионить, просто — вы умеете убеждать. Я в свое время, знаете ли, испытал на себе силу вашей убедительности! Передайте ей мою просьбу, только и всего. И постарайтесь ее уговорить.

Он лучезарно улыбнулся всем, похлопал Гарри по плечу и заторопился по коридору. Гарри задумчиво проводил его взглядом и рассеянно улыбнулся, когда лысина Слизнорта напоследок вспыхнула в потоке света от окна. Потом решительно тряхнул головой и вернулся к остальным:

— Пошли?

— Пошли. Что он от тебя хочет, Гарри? — спросил Рон.

— Да я и сам не пойму. Сначала он думал, что я что-то знаю о неком круге. Потом просил, чтобы я уговорил Мак-Гонагалл в чем-то ему доверять и показать какую-ту книгу… да я и сам не пойму. Опять какие-то загадки, намеки… Не хочу я сейчас ломать голову, Рон. Симус! Кто сейчас живет в нашей спальне? Первокурсники?

— Нет, — улыбнулся Симус. — По-прежнему мы. Первокурсникам сделали еще этаж и устроили новую спальню.

— Погоди, — Рон был в недоумении (Гарри с Гермионой, впрочем, тоже). — Зачем? И кто это — вы? Мы же окончили седьмой курс, а Невилл…

— Кровать Невилла сейчас — вроде маленького памятника, — тихо пояснил Симус. — Ее огородили и повесили портрет. Гермиона!

— Что?

— И ваши с Лавандой кровати тоже — в спальне девочек. Мы все так решили и сами сделали. Портреты нарисовал Дин.

Гермиона выглядела потрясенной. А Симус добавил:

— Сейчас такие кровати есть во многих спальнях… Слизеринцы у себя в гостиной вообще поставили золотой бюст Малфоя, — он хмыкнул и остановился. — Так. Сегодня четверг, значит, лестница ведет налево. Пошли сюда — быстрее доберемся.

Симус шагнул в казавшуюся сплошной стену и исчез. «Ого!» — подумал Гарри. Он и не подозревал, что кто-нибудь еще знает этот проход. Однако все последовали за Симусом и он, спохватившись, догнал их уже на верху внутренней лестницы.

— Пароль, — потребовала Полная дама и сразу же воскликнула: — Ах! Гарри Поттер!

— Здравствуйте, леди.

— Я так счастлива, сударь! — Полная дама сощурилась и поднесла к глазам лорнет. — Леди Грейнджер?! Значит, это правда?

— Правда, — улыбнулась Гермиона. — Только я не леди.

— Для нас вы леди! — твердо заявила Полная дама. Остальные портреты загалдели, выражая свое согласие. — Прошу вас, господа! К черту пароль!

С торжественной неторопливостью портрет открылся, и друзья один за другим пролезли в гостиную.

— Гарри, — Гермиона потянула его за руку, — пойдем…

Продолжая озирать гостиную, он последовал за ней и с удовольствием плюхнулся на потертый кожаный диван. Здесь царила прохлада — за короткое горное лето толстые стены замка никогда не прогревались насквозь, а огонь в камине лишь мерцал — в полную силу он разгорался только к концу осени.

— Знаешь… — сказал он Гермионе. — Как будто мне снова одиннадцать лет.

— Как в первый день в Хогвартсе? — улыбнулась Гермиона и встала перед ним. Гарри взял ее за руки.

— Нет, второй… Я полночи не спал — сидел на подоконнике, смотрел в окно и пытался поверить. Как сейчас помню — была полная луна, даже озеро можно было разглядеть. Я не мог поверить, что это не сон — а потом меня сморило по-настоящему. Помню даже, какая чепуха мне снилась — будто я разговариваю с тюрбаном Квирелла. А когда на следующий день спустился сюда… я вдруг первый раз в жизни оказался дома. Вот почему — второй день. А первый — он был как фейерверк. Кареты, Большой зал, наше распределение… Нет, еще раньше. Еще в Лондоне. Косой переулок, волшебная палочка… Проход на платформу. Поезд… — он потянул ее за руки и усадил рядом. — Появилась ты. А я не знал, кто ты. Так странно думать об этом сейчас — что было время, когда я тебя не знал.

— Я никогда не была такой знаменитой, Гарри.

— Сейчас ты тоже знаменита.

Гермиона рассмеялась:

— О, да! Хагрид сказал, что тут даже Клуб Гермионы Грейнджер появился! Наверное, у каждого по клубу!

— Так и есть, — подтвердил, оглянувшись Симус. — Первокурсники от нас балдеют, Гермиона! Я слышал, у них на выходные назначен конвент. Соберутся у озера и объявят о создании Фендома Великой битвы!

— Ничего себе!

— Ладно, я пошел, — Симус встал и направился к лестнице.

Гермиона поглядывала на Рона, который сидел то ли чем-то расстроенный, то ли что-то обдумывая, и словно никого не видел. Симус появился с толстой книгой под мышкой, прошел мимо него и, не останавливаясь, сказал:

— В общем-то, подумай, Рон.

— Да что тут думать! — сердито ответил тот. — Раз уж вы все, куда же я денусь?

— О чем вы, ребята? — обеспокоено спросила Гермиона, переводя взгляд с Рона на Симуса, который стоял у дыры и копался в карманах.

— О том же! — сердито и с какой-то безнадежностью в голосе ответил Рон. Он медленно, будто на него давил весь мир, распрямил плечи. Симус тем временем толкнул портрет и шагнул наружу. — Об учебе! Они решили доучиться!

— Ну, и ты…

Рон вздохнул:

— Твоя взяла!

Гермиона просияла, вскочила и бросилась его обнимать. Рон сдержанно ответил на поцелуй и принялся мерить шагами гостиную. Симус вернулся, видимо, что-то забыв, сбегал в спальню и опять вышел. С площадки донесся его сердитый голос:

— Ох! Да куда вы смотрите?

— Симус! — раздался звонкий мальчишеский голос. — Видел бы ты, что у нас творилось! Пивз…

Второй голос перебил:

— Это правда, что Гарри и Гермиона здесь?

— Да правда, правда! Ох, да не толкайтесь вы!

В гостиную ввалились братья Криви, и старший закричал:

— Привет, Гарри! Гермиона! Черт, а я фотоаппарат забыл! — он бросился к ним и с чувством стал пожимать им руки.

— Привет, Колин, привет, — пробормотал Гарри, несколько ошарашенный его напористостью.

Младший, Денис, нерешительно поздоровался с Гермионой, просиял, когда она улыбнулась и кивнула, подошел к Джинни и заговорил сбивчивым шепотом.

— Скоро, — негромко ответила Джинни, — на следующей неделе. Ей надо еще немного позаниматься английским… Да, я ей передала, она ответила: «Гран мерси!»

— Денис, да иди ты сюда! — закричал Колин. — Расскажем им, пока Мак-Гонагалл не появилась! Приедет твоя Габриель, куда денется! Гарри, у нас в классе такое было! Пивз…

Он осекся — портрет открылся, и вошла Мак-Гонагалл. Все вскочили, а Колин обескуражено пробормотал: «Ну вот… А я только хотел рассказать!»

Мак-Гонагалл прислонилась к стене и некоторое время молча смотрела на них. Гарри успел заметить, что директор слегка пошатывается, и с испугом подумал — что на этот раз выкинул Пивз? Но тут Мак-Гонагалл сказала:

— Очень хорошо, что вы появились сегодня. Наверное, я могу считать, что вы уже готовы? Я даже взяла на себя смелость пригласить несколько человек, с которыми хотела бы вас познакомить.

— А… кто это? — нерешительно спросил Рон, но тут его перебила Гермиона:

— Профессор, вам плохо?

— Что? — удивилась Мак-Гонагалл, потом улыбнулась: — Нет, все в порядке, — опираясь на свою трость, она неспеша подошла к ним, и все четверо почему-то придвинулись друг к другу. — Получилось так, что мне на шею бросился Пивз, а я несколько старовата для таких встрясок.

— Ну, он совсем… — сердито начала Джинни, но Мак-Гонагалл махнула рукой:

— Нет, он не хулиганил. Он искал у меня защиты, — она улыбнулась в ответ на их ошеломленные взгляды. — Пивз, как ни странно для полтергейста, безумно суеверен и больше всего на свете боится мертвецов, восставших из могил. Примерно двести лет назад тогдашний директор Хогвартса овладел заклинанием воскрешения и испытал его на Кровавом Бароне — с полного согласия Барона, конечно. К сожалению, заклинание действует всего несколько часов. Но этого хватило для того, чтобы Пивз перепугался, и до сих пор для него Барон — самое страшное, что существует на свете. А сегодня перед ним появились вы, мисс Грейнджер!

— Великий Мерлин! — воскликнула Гермиона. — Он испугался меня? Но… простите, я все же не мертвец! — обиженно добавила она.

Мак-Гонагалл только развела руками:

— Конечно, однако… Пивз такого не понимает. Пойдемте. Мистер Криви и мистер Криви, мне очень жаль, но к вам это не относится.

Братья с разочарованными лицами остановились.

— Разве мы не к вам? — удивилась Джинни, когда они прошли дверь директорского кабинета.

— Ко мне, — коротко ответила Мак-Гонагалл. — В кабинет трансфигурации.

Она замолчала; напряжение, пришедшее вместе с ней и передавшееся друзьям, словно обручем охватило всех. Гарри, Гермиона, Рон и Джинни шли тесной кучкой, бессознательно касаясь друг друга — хотя то, что они ощущали, не было страхом. Мак-Гонагалл шагала стремительно, почти не опираясь на свою трость, и они старались не отставать. Гарри оглянулся.

— Потом, Гарри, — не оборачиваясь, сказала Мак-Гонагалл. — Мы решили, что так будет лучше. Вы еще пообщаетесь с ним, но сейчас вам нужно предельно сосредоточиться.

«Для чего?» — хотел спросить Гарри, но не спросил. Он чувствовал, что знает ответ, и не мог в это поверить. Будто откликнувшись на невысказанное, Рон спросил:

— Профессор… сегодня?

— Да, — ответила Мак-Гонагалл. И добавила: — Надеюсь… Но сначала кое-кто хочет вас увидеть. Заходите.

Она отступила, пропуская их в кабинет, и вошла следом.

Свет, льющийся из высоких окон, несколько ослеплял; Гарри не сразу понял, кто эти люди в кабинете. Те, кто сидел, при появлении друзей вскочили на ноги, и все повернулись к ним. Почему-то взгляд Гарри остановился сначала на троих, стоящих у самого окна — возможно, потому что экзотический силуэт миссис Августы Лонгботтом в неизменной высокой шляпке с чучелом грифа сразу приковывал внимание. А рядом…

— Миссис Лонгботтом? — воскликнула Гермиона

— Здравствуй… — женщина, стоящая рядом с бабушкой Невилла, шагнула вперед. — Ты — Гермиона Грейнджер? — Алиса Лонгботтом остановилась перед ней. — Я очень рада познакомиться с тобой, Гермиона. Миссис Лонгботтом много рассказывала нам и о тебе, и о… — она посмотрела на Джинни. — Это ты, да? Ты Джинни Уизли?

Джинни кивнула.

— А ты — Гарри Поттер, — сказал подошедший Френк Лонгботтом, коротко и крепко пожав ему руку. Потом отступил и чуть не натолкнулся на невысокого худощавого мужчину, который в некоторой нерешительности встал позади него. — Простите, Роберт… — извинился Френк и окинул взглядом друзей. — Лучшие друзья Невилла… И мисс Уизли… — его глаза заблестели. — Наконец-то я вас всех увидел!

— А я вас, кажется, помню, — сказала Алиса. — Вы ведь как-то приходили в больницу.. Я смутно помню, что видела вас.

— Ты помнишь? — удивилась бабушка Невилла. — Это было два года назад! Дорогая... они и правда там были — мы с Невиллом как раз приходили навестить вас.

Алиса печально улыбнулась и посмотрела на Джинни:

— Я запомнила ваши волосы. А теперь увидела вас по-настоящему. Вы знаете, мама, — сказала она свекрови, — что бы вы ни думали о Невилле, но у него был очень хороший вкус. Такая удивительная девочка!

Джинни отчаянно покраснела, что с ней бывало крайне редко.

— Не надо, Алиса, — непривычно мягко, без своей обычной суровости, попросила Августа Лонгботтом — Я столько лет была неправа насчет своего внука, — она вперилась взглядом в Джинни. — Невилл нашел себе достойную подружку. Ты знаешь, что они сражались плечом к плечу, и они нанесли решающий удар по Волдеморту?

— И моя дочь тоже, — вмешался незнакомец, которого Френк назвал Робертом.

— Да, мистер Лавгуд, — кивнула Алиса. — Мама рассказывала нам все это уже не знаю сколько раз.

«Ну конечно, — подумал Гарри, глядя на Роберта Лавгуда, — кто бы это еще мог быть!»

— А вы — Рон Уизли. Ее друг, — сказал мистер Лавгуд, протягивая руку Рону. В отличие от дочери, у него были резковатые, немного суетливые движения. — Рад познакомиться. Луна… она была о вас очень высокого мнения, очень!

Несколько удивленный, Рон поздоровался с ним. Но прежде, чем он смог что-нибудь сказать, Роберт Лавгуд повернулся к Гермионе:

— Мисс Грейнджер, я уже написал для своего журнала статью о вашем чудесном воскрешении, и я был бы счастлив, если бы вы ознакомились с ней. Все равно миссис Мак-Гонагалл пока не дала разрешения на ее публикацию — значит, у нас есть время, чтобы исправить возможные ошибки.

Гермиона слегка нахмурилась, потом все же кивнула. Мистер Лавгуд просиял.

— Я не сомневаюсь, что вы справитесь, мистер Поттер, — сказал он, переведя взгляд своих больших, слегка выпуклых глаз на Гарри.

В этот момент его сходство с дочерью стало просто поразительным. Только глаза у него прятались за большими роговыми очками.

«И правда сегодня», — подумал Гарри.

— Я очень надеюсь, мистер Лавгуд, — сказал он.

— И я. На вас, — Роберт Лавгуд нервно улыбнулся, быстро пожал его руку и отошел.

— Значит, решено? У вас уже все решено, да? — послышался резковатый, суровый голос, и все повернулись.

В кабинете был еще один гость — Министр Магии Руфус Скриджмер.

— Да, министр, — спокойно ответила Мак-Гонагалл. — Поэтому — будьте любезны, — она протянула руку. — Вы принесли то, о чем я просила?

Скриджмер некоторое время смотрел на нее так, будто хотел взглядом приковать к стене. Мак-Гонагалл не отвела глаза. В конце концов, министр нехотя полез в карман мантии и вручил Мак-Гонагалл миниатюрную коробочку. Еще с минуту смотрел на нее, потом тихо сказал:

— Не делайте этого, Минерва.

— Мак-Гонагалл, министр. Только друзья называют меня Минервой.

— А я в их списке не числюсь — я правильно понял? — он усмехнулся и снова отошел к окну. Не поворачиваясь, после короткого молчания спросил: — Я надеюсь, хотя бы кольцо вы вернете в целости и сохранности?

— Министр, очень невежливо разговаривать с людьми, стоя к ним спиной.

Скриджмер резко повернулся и его лицо налилось кровью.

— Уже лучше, — усмехнулась Мак-Гонагалл. — Теперь я отвечу на ваш вопрос. В случае неудачи Министерство получит назад и кольцо, и книгу. Вас это устраивает?

— Да, устраивает! — процедил, еле сдерживаясь, Скриджмер. — Устраивает, потому что удачи не будет! Потому что вы в конце концов убедитесь, что Светлый круг — всего лишь теоретические измышления, плод необузданного воображения престарелого Мерлина!

Все, кроме Мак-Гонагалл, уставились на него в полном шоке. Ни один волшебник не позволял себе подобных высказываний о Мерлине! Скриджмер, почувствовав, что перегнул палку, как-то сник. Подвинул к себе стул, опустился на него. Мак-Гонагалл последовала его примеру. Усевшись напротив, она положила руки на набалдашник трости.

— Почему вы так ненавидите меня, Минерва? — он тут же поднял ладонь. — Успокойтесь. Я в последний раз называю вас Минервой. Когда-то мы все же были друзьями. Мы вместе сражались против Гриндевальда… плечом к плечу…

— Не с вами, министр, — возразила Мак-Гонагалл. — То был другой Руфус Скриджмер. Не испорченный политической карьерой. Как вы думаете, есть сейчас смысл говорить о нем?

— Нет, — холодно сказал министр. Потом добавил более нейтральным тоном: — Наверное, я в последний раз иду вам навстречу, миссис Мак-Гонагалл. И сам не вполне понимаю, почему я это делаю.

Мак-Гонагалл усмехнулась, встала и зашагала по кабинету, время от времени постукивая тростью. Наконец остановилась перед Скриджмером и посмотрела на него сверху вниз.

— Отчасти, министр, — заговорила она, — вы это делаете потому, что в вас сохранились остатки прежней порядочности. Как видите, я это признаю.

— Отчасти? — с насмешкой переспросил Скриджмер. — Остатки?

— Конечно. Вы же политик, министр, а для политика порядочность — большая помеха. Поэтому я не могу рассчитывать на эти остатки, и для большей гарантии здесь присутствует мистер Лавгуд.

На лице Лавгуда появилось недоуменное выражение.

— Если вы не в курсе, министр, Роберт Лавгуд — редактор журнала «Придира». Да, именно, — добавила она в ответ на насмешливый взгляд Скриджмера. — Того самого журнала, чей авторитет очень сильно поднялся два года назад. Как вы помните, еще при вашем предшественнике Фадже и незабвенной Долорес Амбридж, он напечатал подлинное интервью с Гарри. Должна вас заверить, министр, что с тех пор «Придира» пользуется большим доверием, чем «Ежедневный пророк». Да, многие посмеиваются над ним и читают, чтобы позабавиться. Но когда в нем появляются такие статьи — ему верят все.

— Как я понимаю, миссис Мак-Гонагалл, это в некотором роде шантаж? — с вызовом спросил министр.

Мак-Гонагалл коротко кивнула.

— А какую такую статью мог бы сейчас напечатать мистер Лавгуд?

— Скажем… очень точный и объективный анализ роли Министерства в организации большой битвы, Скриджмер, — негромко ответила Мак-Гонагалл. — И его ответственности за те смерти защитников Хогвартса, которых могло не быть, если бы вмешательство Министерства было достаточно компетентным.

Скриджмер вскочил:

— Не нужно обвинять Министерство! Перси Уизли действовал на свою голову, а не по нашим указаниям…

— …которых просто не было, — холодно закончила его реплику Мак-Гонагалл. — Вы доверили самое ответственное дело человеку амбициозному, бездарному и самонадеянному. Да, он исполнителен до фанатизма, он готов слепо выполнять любые инструкции, данные свыше — но вы не дали ему никаких инструкций! И тем самым проявили чудовищную некомпетентность. Если бы Перси Уизли не разделил Отряд Дамблдора, не раздробил его ядро, отправив Гермиону Грейнджер и Рональда Уизли в заведомо слабую группу… Если бы он сохранил единство Отряда, мы имели бы ударную группу, которой не могли противостоять ни Пожиратели Смерти, ни сам Волдеморт… — она нахмурилась, когда Скриджмер передернулся. — Вы что, министр?! Вы до сих пор боитесь этого имени?

— Нет… — со злостью ответил Скриджмер. — Меня от него тошнит.

Он медленно направился к камину.

Угасла вспышка Летучего пороха, огонь понемногу потух, всосавшись в неторопливое мерцание углей — а друзья и родители их погибших друзей все еще смотрели на камин, потрясенные разыгравшейся перед ними сценой. Это был даже не конфликт — настоящее сражение. И казалось, Мак-Гонагалл сама поражена тем, что выиграла это сражение! Отведя взгляд от камина, она глубоко вздохнула, и все повернулись к ней.

— Жаль… — сказала она, словно думая вслух и ни к кому конкретно не обращаясь. — Как жаль того, прежнего Руфуса…

Опираясь на трость, она выпрямилась, посмотрела на дверь — и тут дверь распахнулась.

— Я закончил, профессор… ох, здравствуйте! — Дин Томас шагнул в кабинет и начал оглядываться. Лонгботтомы и Роберт Лавгуд кивнули. — Гарри! Ребята, привет! Профессор … одним словом, я закончил.

— Спасибо, мистер Томас. Гарри, друзья, идите в Выручай-комнату и ждите меня там… Дин, вы оставили комнату открытой, как я просила?

— Конечно.

— Хорошо, а то им пришлось бы ждать в коридоре. Идите, Гарри. Я буду через минуту-другую. Мистер Томас, вы можете пойти с ними, но потом вам придется уйти. Не обижайтесь.

— Я понимаю, профессор, — кивнул Дин. — Все равно спасибо. Ну… мне просто хочется самому показать!

— Хорошо, — Мак-Гонагалл сдержано улыбнулась и кивнула на дверь.

Попрощавшись с родителями и бабушкой Невилла и с отцом Луны, они направились к двери. Гарри услышал за спиной голос Мак-Гонагалл:

— Роберт, Алиса, вы принесли палочки Луны и Невилла?

— А что ты делал там, Дин? — полюбопытствовал Рон, когда они начали подниматься по лестнице.

— Рисовал, — усмехнулся Дин, постукивая тростью на каждой ступеньке. — Увидишь!

Гарри и Гермиона переглянулись и обменялись кивками.

— Дин, — позвала Джинни, — а правда, что ты сейчас встречаешься с Чжоу?

— Ну… да, — смутился Дин. Похоже, на него опять напала скованность. — Иногда. Ты уж прости…

— Да все в порядке. Мне просто было любопытно, так что это ты извини.

— Да ничего… Ты и правда не..

— Все в порядке, Дин, — повторила Джинни.

Дин улыбнулся и, похоже, ему стало легче. Когда они преодолели еще пролет и остановились передохнуть на площадке шестого этажа, он сказал Рону:

— Смотри, что я сейчас умею!

Отойдя, он поднял трость и закрутил ее каким-то сложным движением, так что она, со свистом рассекая воздух, расплылась серым пятном.

— Ничего себе! — воскликнул Рон. — К тебе не подобраться!

— Чжоу научила, — объяснил Дин, опустив трость. — Называется красиво: «Богиня Гуаньинь обмахивается веером». Ну, пошли?

Они продолжили свое восхождение, охваченные тем же ощущением, что принесла Мак-Гонагалл. Гарри уже понял, что это — ожидание! Ускорив шаг, он догнал Дина и негромко спросил:

— Ты рисовал Невилла и Луну?

Дин глянул на него и кивнул.

— Гарри, — так же тихо сказал он, — я понимаю, конечно, что это тяжело и так далее… что мало шансов, но если, вдруг… не знаю, если вдруг она там будет, и если будет возможно…

— О ком ты, Дин?

— Знаешь… потом, — он оглянулся на остальных. — Или ладно… Мы с Чжоу встречаемся, потому что… ну, ты же помнишь Седрика.

— Конечно. Она его до сих пор любит, да?

— Да. А я тоже остался один… Вот мы и встречаемся. У вас с ней ведь…

— Ничего не получилось, совершенно верно. Я понимаю, Дин. Не беспокойся. У меня к Чжоу больше ничего нет… и плохого тоже ничего, в том числе. Мы вполне можем быть снова друзьями. Тем более сейчас, когда вернулась Гермиона.

— Когда ты вернул Гермиону, — серьезно поправил Дин.

— Ну да… Ты хотел бы тоже кого-то вернуть? Я просто не знаю, Дин. Я не знал, получится ли с Гермионой. Не знаю, получится ли сейчас с Невиллом и Луной. Я ведь совершенно не знаю, что придумала Мак-Гонагалл!

— Я понимаю… Я спросил у нее, нельзя ли нарисовать еще и Лаванду.

— Так… Лаванду?! Понятно… И что она сказала?

— Сказала: «Не стоит. Не получится. Сейчас не получится»! И как-то по-особому подчеркнула это «сейчас»!

— Здорово! — взволнованно сказал Рон, поравнявшись с ними.

— А Гарри сомневается, — заметил Дин.

— Гарри всегда сомневается. А потом у него все получается! Гермиона, — позвал он через плечо. — Что тогда Крум про Гарри сказал?

— Что Гарри делает то, чего он не умеет! — отозвалась Гермиона.

— Ладно вам! — с досадой сказал Гарри. Они уже свернули за угол нужного коридора. — Я понимаю, вы пытаетесь меня подбодрить, но…

— Конечно, Гарри! — Гермиона взяла его за руку. — И еще кое-что напомнить.

— Что напомнить?

— Какой ты на самом деле!

Насчет бодрости Гарри не был уверен, но что смутили его порядочно — это да! Он с благодарностью сжал ее руку и замолчал. Впереди уже показались гобелен, где тролли в балетных пачках лупили Варнаву Вздрюченного, и распахнутая полированная дверь на противоположной стороне. Гобелен встретил их забавной сценкой: тролли, бросив избивать учителя танцев, сгрудились у края и пытались заглянуть в дверь — видно, ни разу на их памяти Выручай-комната не оставалась так долго открытой. Даже сам Варнава, охая и потирая бока, пытался протолкнуться между своими вздорными учениками. Ребята рассмеялись. Тролли хмуро глянули на них, потом сгребли Варнаву и потащили на прежнее место.

А когда друзья вошли — веселье сменилось ошеломленным восхищением. То, во что Мак-Гонагалл превратила Выручай-комнату, не поддавалось описанию. Сейчас она была размером в половину Большого зала, и потолок тоже отображал настоящее небо — он сиял голубизной и с него лился солнечный свет, так что сразу и не замечалось отсутствие окон. Стояло несколько больших столов и множество маленьких, все заставленные загадочными приборами — Гарри узнал некоторые из директорского кабинета. Но больше всего взгляд приковывало сооружение у боковой стены. Гарри подошел, остальные последовали за ним — кроме Дина, который уже все это видел и с некоторой досадой смотрел им вслед (ему не терпелось показать свое произведение). Девочки с восхищенными возгласами бросились к вращающемуся столику и стали рассматривать макет Хогвартса, выполненный с исключительной, до малейшей детали, точностью. Гарри смотрел на второй столик — на нем возвышался хрустальный куполообразный сосуд почти в человеческий рост.

«Где-то я его видел!»

Он перевел взгляд на стоящий поодаль медный телескоп, прикинул направление и понял, что смотрящий в окуляр телескопа должен видеть макет Хогвартса как раз сквозь сосуд. И тут он вспомнил — Министерство, Отдел Тайн! Эта штука (или такая же) стояла там, только в ней сверкал невесомый искристый поток, из лежащего на дне яйца вылуплялась птичка, взлетала до верха, возвращалась назад и, превратившись в птенца, снова исчезала в яйце… Здесь этого не было, и сосуд стоял пустой.

— Я тоже кинулся сюда, когда вошел первый раз, — сказал, Дин, подойдя. — Потрясает, правда?

— Да, но… что это такое? — пробормотал Рон.

Дин пожал плечами:

— Представления не имею. И Мак-Гонагалл ничего не захотела сказать.

При упоминании директора все словно очнулись.

— Ладно, еще посмотрим, — решительно сказала Гермиона. — Давай, Дин. Где твоя картина?

Дин повел их к дальней стене, где стоял громадный дубовый мольберт. Снова раздались восхищенные возгласы, и он удовлетворенно усмехнулся.

— Как живые! — воскликнул Рон и тут же нахмурился, почувствовав двойственный смысл этих слов. — Ну… какие были!.. Какими я их помню!

— Да… — тихо, сдавленным голосом согласилась Джинни.

Портреты не двигались — здесь, в Хогвартсе, это казалось очень непривычным.

— Мак-Гонагалл хотела, чтобы картина не была магической, — пояснил Дин. — Чтобы было, как у маглов. Ох, замучался я с этим — я ведь не умею рисовать без магии!

— Не сказала бы, что не умеешь! — возразила Гермиона.

— Все равно — не то…

— Все так, как надо, — раздался за их спинами голос Мак-Гонагалл, и все повернулись.

Директор шла к ним в сопровождении мадам Помфри.

— Что вы думаете, Гарри? — спросила она. — Из всех нас только вы обладаете нужным опытом!

Эти слова нисколько не способствовали душевному равновесию, но Гарри постарался взять себя в руки. «Я обладаю опытом — но она обладает знаниями!» — напомнил он себе и, достав палочку, направил ее на портреты. Все ждали. Гарри подошел к картинам, повел перед ними ладонью

— С изображениями все как надо, — сказал он наконец, — никаких помех. И я их чувствую… но слишком слабо. Не думаю, что смогу взять направление… не понимаю, в чем дело… Получается, что… я их недостаточно сильно люблю?

— Нет, — спокойно сказала Мак-Гонагалл. — Вы их просто любите не так, как Гермиону. Поэтому я собрала здесь вас всех. Ваша роль, Гарри, в этот раз будет несколько другой. Мистер Томас…

— Да, профессор, я уже иду.

Они проводили взглядами Дина (который уходил с явной неохотой), потом Мак-Гонагалл палочкой закрыла за ним дверь и кивнула мадам Помфри. Та подошла к Гарри:

— Закатайте рукав, Поттер, и вытяните руку.

Гарри подчинился. Мадам Помфри достала длинный и узкий флакон из сверкающего хрусталя и, прижав его горлышко к сгибу локтя, коснулась палочкой. Возникло странное ощущение — словно в руку вошла, не причиняя боли, прохладная игла. Внутри флакона ударила тонкая алая струйка, и он стал медленно наполняться. Стиснув зубы, Джинни отвернулась.

— Не понимаю вас, мисс Уизли, — с обычной грубоватой иронией заметила мадам Помфри, глядя на флакон. — Вы разнесли на куски Того-Кого-Уже-Можно-Называть — а теперь боитесь вида крови?

— У Волдеморта не было крови! — огрызнулась Джинни.

— Что ж, метко! — прокомментировала мадам Помфри и ловко, не пролив ни капли, выпрямила флакон. — Держите, Минерва. Я сяду здесь, в сторонке — на всякий случай.

— Конечно, Поппи.

Мак-Гонагалл осторожно поставила флакон на столик рядом с мольбертом, достала две волшебные палочки, осторожно обмакнула их кончики в кровь и положила рядом с флаконом.

— Ваши палочки! — приказала она.

Повторив ту же процедуру, она вернула палочки всем, закрыла глаза и глубоко вздохнула. Потом посмотрела на Гарри, и ожидание, заполнившее Выручай-комнату, зазвенело, словно нестерпимо натянутая струна.

— Поттер, — сухим, напряженным голосом сказала Мак-Гонагалл, — сейчас я попрошу сделать следующее. Попробуйте найти их снова, позвать — так, как вы в первый раз позвали образ мисс Грейнджер, и определить… да, думаю, что вы сможете их сделать… определить, во-первых — далеко ли они находятся друг от друга. И, во-вторых — есть ли кто-нибудь еще поблизости.

— Дементоры?

— Прежде всего.

— Хорошо…

Он достал палочку и шагнул вперед. Помолчав, позвал, чувствуя, с каким напряжением сверлят его пять пар глаз:

— Невил, Луна… Друзья мои… Вы меня слышите?

Он несколько раз, все тише и тише, повторил зов, напряженно прислушиваясь. Все ждали.

— Профессор! — воскликнул вдруг Гарри и с ошеломленным лицом повернулся к ним. — Они вместе! Рядом!

— Рядом?! Вы уверены?!

— Вполне!

— Не может быть! — выдохнула Мак-Гонагалл. — Это… это замечательно, но…

Она стремительно подошла и встала рядом с ним, направив на портреты свою палочку.

— Еще раз, Гарри!

— Невил! — почти закричал он. — Луна!

— Все верно… — прошептала директор. — Невероятно! Отдохните, Гарри… Пока достаточно. Сейчас мы кое-что переделаем. Помогите мне, — бросила она через плечо.

Повинуясь ее указаниям, друзья сняли с мольберта оба портрета, прислонили их к стене и придвинули друг к другу. На узких и высоких картинах Невилл и Луна были изображены в полный рост. Составленные вместе, они образовывали почти правильный квадрат. Мак-Гонагалл направила на них палочку и прошептала несколько заклинаний. Картины прилипли к стене, и стык между ними исчез.

— Кажется, я поняла, профессор! — неуверенно сказала Джинни (Мак-Гонагалл вопросительно посмотрела на нее). — Они держались друг за друга, когда Волдеморт… когда он убил их. И оказались там вместе!

— Да… — прошептала Мак-Гонагалл. — Да! Спасибо, мисс Уизли!

— Джинни, профессор.

Мак-Гонагалл с удивлением посмотрела на нее, потом слегка улыбнулась:

— Хорошо, я постараюсь… Джинни. Хотя учительские привычки трудно преодолеть. И давайте не отвлекаться. Гарри, как там насчет постороннего присутствия?

— Дементоров поблизости от них нет. А те, кто вдали… они чего-то боятся. Чего-то или кого-то около них. Да, кто-то еще там есть, но… — он поколебался и быстро закончил, — но это не враг.

Он выдержал пристальный взгляд Мак-Гонагалл — и страшно удивился, когда она вдруг сказала:

— Боитесь поверить, Поттер? Но я его тоже почувствовала. И кого еще, скажите на милость, могли бы так бояться дементоры?

— Слишком невероятно, профессор, — возразил Гарри, пытаясь подавить затеплившуюся надежду. — Чтобы все они оказались в одном и том же месте?

— Увидим сами, — отрезала Мак-Гонагалл. — Пора. Встаньте здесь, рядом с мисс… — она вдруг улыбнулась. — Рядом с Гермионой. Джинни рядом с вами, Рон — по другую сторону от Гермионы. Достаньте палочки… Гарри, Джинни! Палочку в левую руку! Так. Гарри, Гермиона, возьмитесь за руки. Рон, Джинни — за кончики их палочек. А теперь — слушайте внимательно. Вы помните, как вызывают Патронуса?

С удивлением глядя на нее, друзья кивнули.

— Что главное для этого заклинания? Вызвать самое лучшее, самое счастливое воспоминание в своей жизни, верно? Так вот… — она помолчала, — что-то в этом роде нужно и сейчас. Вам, Рон. И вам, Джинни. А Гарри и Гермиона будут вам помогать.

— Как? — напряженным голосом спросила Гермиона.

— Своим даром. Думайте, Гарри. Думайте о том, как вы любите своих друзей. Как вам хочется, чтобы все у них было хорошо, чтобы они были живы, счастливы, рядом… Вы хотите этого?

— Конечно!

— На этом и сосредоточьтесь. Гермиона, вы хотите, чтобы нам все удалось? Чтобы мы смогли воскресить наших друзей? Замечательно! Думайте об этом! А вы, Рон и Джинни — вызовите воспоминание о самых счастливых мгновениях с теми, кого вы любите! Есть ведь такие?

— Да! Есть, конечно!

— Вспомните это чувство. А теперь… позовите их.

Она стремительно отошла в сторону.

— Давайте!

И струна лопнула. Волшебный потолок потемнел, снова вспыхнул и угас, и вслед за зовом Рона и Джинни комната озарилась уже знакомым Гарри тяжелым, сумрачно-пурпурным светом Страны мертвых. И прямо на них рука об руку шли Невилл с Луной. Все словно забыли дышать. А Гарри подался вперед. Их погибшие друзья выглядели не так, как Гермиона, когда он увидел ее бредущей по темной равнине!

У них тоже была серая, лишенная цвета кожа, бесцветные блеклые глаза, пепельные волосы Луны казались седыми… Но в глазах был разум! Они расширились, когда появилось неожиданное препятствие, а на лицах появились неуверенные улыбки. «Они не утратили разум!» — понял ошеломленный Гарри.

Его несколько смутило то, что они были практически обнажены — у Невилла было только подобие набедерной повязки, сделанное, судя по болтавшемуся сбоку рукаву, из остатков рубашки, а Луна обмотала бедра куском своей синей мантии. У нее оказалась удивительно тоненькая, почти детская фигурка…

А потом Гарри увидел еще кое-кого.

Громадную, размером с породистого дога черную собаку с горящими глазами. Она неторопливо трусила рядом, и в зубах у нее была зажата волшебная палочка.

Подойдя, все трое остановились, и собака бешено завиляла хвостом.

— Профессор… громким шепотом спросила Джинни. — Нам можно уже подойти?

— Спросите у Поттера, — хрипло ответила Мак-Гонагалл.

— Гарри…

— Можно! — ответил он, не сводя глаз с собаки. — Окно стабильно…

Он первым медленно шагнул вперед.

— Я же говорила тебе, Невилл, — спокойно, будничным голосом сказала Луна. — Они нас найдут. Они нас никогда не бросят.

Похоже, отсутствие одежды ее нисколько не смущало.

А собака встала на задние ноги, в мгновение ока выросла и обернулась Сириусом Блеком с зажатой в зубах волшебной палочкой.

Взяв палочку в руку, он долго смотрел в глаза Гарри, по-видимому, не в силах произнести хоть слово. Наконец из его горла вырвалось рычание. Торопливо прокашлявшись, он выдавил:

— Ну, здравствуй, Гарри!.. Послушай, как тебе удалось?