Camerado (гет)

Увиденное в сознании мисс Грейнджер настолько шокировало Северуса, что он невольно выскочил из ее головы прежде, чем отдал себе отчет в том, что делает. И скорее почувствовал, чем услышал, как она закричала от боли. И теперь они снова оба стояли в кабинете Защиты, не глядя друг на друга.

Он моргнул, стискивая и расслабляя пальцы на привычной рукоятке своей палочки. Он дышал слишком часто, а сердце больно колотилось в груди. Гермиона немного отстранилась от него, скрывая выражение лица за густой массой своих дурацких волос, но он мог слышать ее прерывистое дыхание. Это звучало... черт побери... будто она изо всех сил старалась не заплакать. Осознание этого разъярило Северуса еще больше, чем раньше.

— Итак, — он был резок, — как я и предполагал, Поттер не смог удержать свой рот на замке.

Грейнджер взглянула на него; как он и думал, ее глаза были полны слез.

— Я просила его, — возразила она. — Я... не вините Гарри, профессор. Я хотела узнать, что случилось на его занятиях, так что я... бы узнала, что ожидается на моих.

Северус начал кружить вокруг неё так близко, что она вынуждена была поворачиваться следом за ним, чтобы он оставался в её поле зрения.

— Будь проклято ваше гриффиндорское любопытство, — пробормотал он. Несмотря на то, что он предварительно успокоил дыхание и сердцебиение, он до сих пор ощущал два жарких пятна на своих щеках.

— Прошу прощения, — прошептала Гермиона. Она моргнула, и две крупные слезинки скатились по щекам; она с силой стёрла их тыльной стороной ладони.

— Хватит распускать нюни! — гаркнул он. Снейп остановился, дойдя до стола, и прислонился к нему ногами для опоры. Дьявол! Он на миг прикрыл веки, и сознание тут же подкинуло картину, как он беспомощно болтается вверх ногами, но уже не подростком — взрослым! И поспешил распахнуть глаза.

Грейнджер смотрела на него с неестественно напряжённым выражением лица.

— Я не собиралась совать нос в вашу личную жизнь, когда спрашивала его, сэр, — сказала она. — И я прошу извинить меня, — она попыталась улыбнуться, но из-за нахмуренных бровей у неё получилась скорее гримаса. — Не думаю, что это послужит вам доказательством, но вы случайно увидели как раз один из моих самых неприглядных моментов.

Северус нахмурился в замешательстве, затрудняясь определить, какое воспоминание из тех, что он видел, она определяла как постыдное. Он ухмыльнулся, чтобы скрыть свое смущение.

— В самом деле? Тогда мы квиты, не так ли? Я хочу напомнить вам, мисс Грейнджер, что являюсь вашим инструктором; ваши позорные деяния ничего для меня не значат.

Ее глаза расширились.

— Нет! Я только имела в виду... только имела в виду, что я... — она резко вздохнула. — Я не имела в виду непочтительность, — наконец сказала она, зажмуривая глаза и сдавливая виски кончиками пальцев.

Северус некоторое время разглядывал ее с некоторой долей сожаления, похожей на раскаяние, вспоминая свой резкий выход из ее сознания. Дамблдор, при всех его недостатках, обычно старался быть как можно более деликатным, если он прощупывал чьи-либо мысли. Темный Лорд, наоборот, наслаждался жестокостью, изуверски проталкиваясь сквозь воспоминания, которые его не интересовали, и нарочито безжалостно перебирал слои, чтобы вызвать физические страдания. Несмотря на ярость и досаду, Северус не хотел причинять ей боль. Он слегка ссутулился от отвращения к себе.

— Мисс Грейнджер, — рявкнул он. Она взглянула на него, все еще сдавливая пальцами виски. — Подойдите.

Он призвал заклинанием обезболивающее зелье со стола, вытащил пробку и помедлил.

— Обезболивающие зелья действуют на вас? — спросил он.

— Что? — она недоуменно взглянула на него, а он стиснул зубы, поняв, что неосторожно выдал себя своим вопросом.

Гермиона подалась вперед, изучая флакон, который он держал.

— Думаю, да, — сказала она. — А почему они не... они не действуют на вас, — после небольшого молчания она запоздало пробормотала, — сэр?

Он остановил ее взглядом.

— Это, — сказал он сухо, — бесцеремонный вопрос, и абсолютно вас не касается. Возьмите, — он передал ей флакон. — Выпейте полностью; головная боль должна пройти.

Она взяла зелье, слегка задев при этом его пальцы. Он прищурился от удивления, глядя на нее. Немногие люди, особенно студенты, когда-либо дотрагивались до него без скрытых намерений или чего-то подобного. Но она не смотрела на него; запрокинув голову назад, она выпила зелье в несколько громких, до неприличия, глотков. Северус потер пальцы, пытаясь избавиться от ощущения ее короткого прикосновения; но это не помогло.

Трогательно.

Выпив зелье до последней капли, мисс Грейнджер протянула ему уже пустой флакон, вытирая рот тыльной стороной запястья.

— Спасибо, сэр, — глухо проговорила она, прямо встретила его взгляд, только с налётом настороженности, которого не было до того, как он ее легилиментил.

Он поставил флакон на стол.

— Лучше? — пророкотал он.

Грейнджер кивнула.

— Очень хорошо, — сказал Северус. — Это была жалкая попытка прервать мое вторжение.

Она нахмурилась, но не стала спорить; он пристально вгляделся в неё, но не смог обнаружить в ней никакого недовольства. Странно. Поттер, скорее всего, попытался бы его проклясть за вторжение в его разум без предупреждения, не говоря уже о сопутствующих оскорблениях, независимо от того, заслужил он их или нет.

Она начала неуверенно поднимать руку, но поспешно опустила ее обратно, когда он повернулся к ней.

— А... Я просто хотела спросить, сэр... При легилименции всегда так происходит — первыми просматриваются самые свежие воспоминания? Вам нужно пробираться сквозь остальные, чтобы посмотреть что-либо более отдалённое?

Разумеется, она задала глупый вопрос. Северус нетерпеливо покачал головой.

— Разум каждого человека уникален, — сказал он. — Как раз сейчас я не пытался посмотреть определенное воспоминание; я просто оценивал, нет ли у вас каких-либо врожденных способностей к защите. Естественно, по этой причине мне попались воспоминания последних дней, — он снова почувствовал, как горят его щеки, но сохранил на лице безразличие.

Она выглядела немного ошеломлённой.

— Но... почему они идут в хронологическом порядке?

Северус вздохнул.

— Мисс Грейнджер, я не могу вам ответить. Это все-таки ваше сознание. В моей... практике... мне удалось выявить, что мысли и воспоминания зачастую связаны друг с другом неким подобием порядка, иногда хронологическим, иногда символическим, по идеям или событиям. Как раз сейчас вы были совершенно неподготовлены; я увидел это, когда ваш разум был менее... шокирован... при моем проникновении; видения, что я увидел, нанизывались друг на друга в сложных сочетаниях, — он позволил себе самодовольно ухмыльнуться. — Разумы некоторых, разумеется, совершенно хаотичны. У мистера Поттера, например, в голове полный бардак.

Гермиона при этих словах возмущенно фыркнула, но благоразумие взяло верх, и она промолчала.

— Итак. Если это все?..

Она кивнула, выражая понимание.

— Вы помните, я надеюсь, что в последний раз, когда мы... встречались... я описывал вам самый простой вариант окклюменции.

— Да, сэр, — просияла улыбкой Гермиона. — Рудиментарная окклюменция включает в себя использование визуализации, чтобы блокировать незваного гостя и не допустить просмотра ваших воспоминаний.

Северус махнул на нее рукой.

— Вы не попугай, мисс Грейнджер. Простого «да» или «нет» будет достаточно.

Она вспыхнула.

— Тем не менее, вы правы: визуализация — есть грубый, но эффективный способ блокировки легилимента. Однако у нее есть недостаток — вы раскрываете себя как окклюмента. Мы начнем с основ, но... Я ожидаю, что вы сможете постигнуть более утончённые формы, такие, как отклонение.

— Чисто по-слизерински, — прошептала она с лёгкой улыбкой.

Северус изогнул бровь.

— В самом деле. Итак, самые действенные щиты зачастую самые простые. Например, стена или поверхность озера.

Грейнджер кивнула, но Северус почувствовал, что она не вполне с ним согласна. «Нужно дать ей возможность испытать себя, — подумал он. — Несносная девчонка».

— Выберите щит и сообщите мне, когда он будет установлен.

Она вновь выглядела довольно нерешительно.

— Будет... будет ли это так же больно, как в прошлый раз? — внезапно спросила она. Северус замер, и она заторопилась. — «Не то что бы я была против, это было не так уж и плохо, но я... Я просто не ожидала, что это будет так больно, и... Я просто хочу подготовиться».

— Нет, — наконец сказал он. — Это вообще не должно быть больно.

Она удивленно посмотрела, и он уклончиво добавил:

— Я... сожалею.... что мой выход из вашего сознания был так стремителен, что причинил вам боль. Такого не должно было быть. Легилименция может быть болезненным опытом, но не обязательно. Я был... шокирован видением-воспоминанием, которое просматривал, поэтому выскочил из вашего сознания, не соблюдая должной осторожности.

Она задумчиво посмотрела на него в упор, и на мгновение он испугался, что она начнет разбирать этот инцидент, но вместо этого она сказала только: «Вот как».

Северус с облегчением перевел дух.

— Посмотрите на меня, — приказал он. — Зрительный контакт необходим для правильной легилименции, и для вас будет проще... начать... если мы будем смотреть прямо друг на друга. Сосредоточьтесь на вашей визуализации и скажите, когда будете готовы.

С обречённой покорностью она повернулась к нему лицом и доверчиво встретила его взгляд, будто бы не он только что причинил ей боль.

Северус, сохраняя нейтральное выражение лица, в свою очередь внимательно всмотрелся в её глаза.

* * *

Гермиона чувствовала дискомфорт, стоя вплотную к профессору. Она находилась к нему так близко, что могла видеть каждую пору на его невероятно огромном носу, могла сосчитать — из-за возраста? из-за хмурости? но, очевидно, что не из-за смеха — морщины на его лице. Морщинки вокруг глаз были самыми тонкими, но между бровями и по обе стороны от его узких губ пролегли более глубокие борозды. Такие, как если бы он вечно хмурился. Его волосы были сальными, особенно это было заметно у корней. Кожа на его лбу была также жирной. Гермиона удивилась: жирность кожи могла быть обусловлена как генетической предрасположенностью, так и отсутствием надлежащего ухода. После этого она прокляла себя за глупость, понимая, что через мгновение Снейп будет иметь возможность знать всё то, что она о нём она думала.

— Вы готовы, мисс Грейнджер? — спросил он

Она выдохнула и тотчас заставила себя сосредоточиться, представляя сад своих родителей, который был прекрасен даже ночью.

— Да, — ответила она, и уже через пару мгновений Снейп оказался в её сознании, в том самом саду, и начал разрушать розовые кусты при помощи палочки подобно тому, как он это делал во время Святочного бала, заметив в кустах целующуюся парочку.

Гермиона неверяще наблюдала за тем, как он разоряет сад. Но через мгновение поспешно сосредоточилась на восстановлении цветов. Так же быстро, как он их уничтожал, она представляла их возвращение к прежнему виду. Их толстые вьющиеся и колючие ветви создавали что-то вроде стены между садом и остальной частью её разума. Она на мгновение почувствовала гордость. Но чувство тотчас исчезло, когда Снейп направил всю свою магию на кусты, окончательно уничтожая их. Стоило только на одну секунду отвлечься, как Гермиона обнаружила, что картина сада исчезла. Следующей её мыслью было то, что сейчас Снейп просматривает мозаику её воспоминаний, и она не знает, как его остановить.

Она вновь почувствовала дезориентацию, когда увидела одновременно две разные вещи. Без её визуализации, способной отвлечь, она видела вновь поглощающую черноту глаз профессора, сузившиеся от напряжения. Перед ними, в странном туманном коконе, она видела себя, совсем маленькую, пытающуюся не отстать от отца, несмотря на неуклюжие шаги своих ещё слабых ножек. Потом — как отец обходит сад, обрезая ненужное ножницами для подстригания деревьев. Она, одиннадцатилетняя, сидящая с ногами на видавшей виды садовой скамейке и качающаяся взад и вперёд от еле сдерживаемого волнения, а далее — момент передачи профессором МакГонагалл письма из Хогвартса её сбитым с толку родителям. Вот она, первокурсница, сидящая за столом Гриффиндора на ужине в одиночестве. Перед ней раскрытая книга. Она пытается притвориться, что сидит отдельно ото всех по собственному желанию. Затем наблюдает, как Гарри трясёт от волнения перед первым заданием Турнира Трех Волшебников.

Вспоминания начали мелькать всё быстрее и быстрее: она, делающая домашнее задание; то, как она подожгла ему мантию во время квиддичного матча; она, съежившаяся под умывальником в туалете для девочек, мокрые дорожки на щеках от слез и легкий привкус металла на губах из-за страха; чувство гордого ликования от того, что она решила логическую загадку Снейпа, вычислив нужный флакон; её паника на третьем курсе, когда она пыталась справиться с той непосильной нагрузкой, что взвалила на себя; и то, как они с Гарри и Роном смеются в «Трёх Мётлах».

Гермиона начала паниковать, когда поняла, что потеряла всякий контроль над ситуацией. Сейчас перед глазами было другое воспоминание, двухдневной давности — то, как она с мальчиками сидела возле озера. Не придавая значения тому, что именно наблюдал Снейп, она, особо не задумываясь, подняла палочку...

...И следующее, что она поняла: Снейп вышел из её сознания. Он запнулся об пол класса, одной рукой схватился за ребра. Внезапный выход из сознания был уже не таким болезненным, как в прошлый раз. Гермиона, казалось, почувствовала его выход на клеточном уровне, будто что-то довольно грубо толкнуло в сторону, чтобы освободить путь для выхода профессора.

Но она вновь бросила в него невербальным жалящим заклинанием, чтобы вытолкнуть из сознания, так что полагала, что сейчас не время делать замечания по поводу того, как он выбрался из ее сознания: мягко или бесцеремонно.

— Профессор? — Гермиона сделала шаг в его сторону. Снейп стоял вновь прямо, вращая левой рукой и смотря на неё со странным выражением лица. — Сэр? Простите, я не должна была этого делать...

— Да, — произнес Снейп. — Вы не должны были. Я считаю, что вы обязаны были держать меня при помощи визуализации. Однако... — его губы изогнулись в чём-то похожем на приятную улыбку. Гермиона почувствовала, как её собственный рот приоткрылся от удивления. — Заклинание было... грубое, но эффективное, — он взглянул на неё, улыбка с его лица исчезла столь быстро, будто её вообще никогда и не было. — Закройте рот, мисс Грейнджер, а то пикси залетят.

Гермиона тотчас послушно сомкнула губы. Снейп расстегнул на левой руке рукава у фрака и рубашки под ним и аккуратно закатал их до локтя, зашипев от боли, когда ткань слегка задела обнажённую кожу... Она невольно сочувственно поморщилась. Кожа на его предплечье была бледной до прозрачности, кроме тех мест, куда попало её заклинание — там виднелись вздутые багровые полосы. После он повернул руку так, чтобы осмотреть её с другой стороны, и она не смогла сдержать поражённого восклицания.

Черная метка была уродлива. Она особенно выделялась на фоне бледной кожи Снейпа. Он крепко сжал руку в кулак так, что на коже взбугрились сухожилия, слегка искажая череп, из-за чего он смотрелся ещё более зловеще. Метка выглядела как обычная магловская татуировка, но что-то в ней — Гермиона не думала о том, что та символизирует и для чего она сделана — было отталкивающим. Она предположила, что это, должно быть, результат тёмной магии, которая действовала как портал к самому темному волшебнику века.

Снейп резко взглянул на неё, издавшую от изумления хриплый вздох, и слегка вздрогнул, когда она посмотрела на него в ответ. "Он думает, что это я от омерзения" — поняла Гермиона, на мгновение задержав дыхание. Снейп не пытался скрыть метку, однако он не кричал на неё и не оскорблял, хотя она подсознательно ожидала от него чего-либо подобного. Вместо этого он почти вызывающе продолжал смотреть на неё… а потом в нем будто что-то надломилось: он поник, его рука разжалась, а плечи опустились. Отвернувшись от неё, он молча призвал к себе какой-то бальзам и начал намазывать на руку с такой яростью, что, казалось, он намеренно причинял себе ещё большую боль.

Гермиона прикусила нижнюю губу, чтобы сдержать себя и не предложить ему помощь. Если бы на его месте был Гарри или Рон (или кто-нибудь ещё, но только не он сам), то она бы выдернула банку с бальзамом из его рук и сама занялась его травмами. Но Снейп был абсолютно недоступный, и она чувствовала, что он не хотел заботы.

Когда его рука была щедро покрыта бальзамом и приобрела мягкий маслянистый блеск, Снейп взглянул на Гермиону и отошёл к своему столу, усевшись за него. "Сменив место, он будто напитался силой", отметила Гермиона с любопытством. Его спина выпрямилась, а выражение лица стало по-снейповски бесстрастным. Он не предложил ей сесть, и потому она осталась стоять, переминаясь с ноги на ногу и чувствуя себя неуютно.

— Для первого раза это было приемлемо, — произнес он, постукивая пальцами по столу. "По крайней мере, для начала". Он посмотрел на неё с каменным выражением лица.

Гермиона в удивлении приподняла брови.

— Большое спасибо, сэр, — произнесла она.

— Пока ваша визуализация... необычная. Это может дать преимущество и предстать частью ваших воспоминаний... Очевидно, что эта уловка не сможет выручать вас всегда, вскоре легилимент попытается найти помимо "воспоминаний" о саде другие воспоминания, но... — он вновь задумчиво постучал указательным пальцем по верхней губе.

Гермиона молчала, не зная, чем было вызвано эта... стремительная перемена в поведении профессора. Однако она не хотела ничего предпринимать, дабы он не вернулся к своему обычному состоянию, когда он постоянно над всем насмехается. Он даже не раскритиковал её за то заклинание, что она использовала на нём.

— О каком... компромиссе... вы думали, мисс Грейнджер?

Она удивленно моргнула.

— Сэр?

Его глаза сузились от нетерпения.

— Компромисс, глупая вы девчонка! Когда вы обсуждали с Поттером и Уизли, что конкретно имели в виду?

Доброжелательность Снейпа внезапно улетучилась. Гермиона выдохнула, пытаясь выиграть время. О чём это он?.. Перед мысленным взором предстало воспоминания, которое Снейп просматривал последним. Ох. Она говорила с Роном и Гарри о надежде прийти к «вежливому компромиссу» по поводу оккупантского поведения Снейпа на их занятиях. А Гарри с Роном посмеялись над ней, полностью отрицая такую возможность.

— Я... Я полагаю, что не продумала всё подробно, как следует, — начала она медленно. Снейп в этот момент нетерпеливо шевельнулся на стуле, недовольно засопев. — Я думаю, что я просто... я надеялась, что мы можем прийти к согласию по некоторым вопросам. В пределах разумного. Например, что вы могли бы... не снимать очки за всё то, что узнаете на наших занятиях? — она выпрямилась под пристальным нечитаемым взглядом профессора. — Наши занятия принесли бы пользу для Ордена в дальнейшем, сэр.

Он усмехнулся.

— Было бы хорошо для Ордена, мисс Грейнджер? Вы не можете сказать, что захотели изучать окклюменцию чисто из альтруизма. Вы захотели изучать её для себя; вам была невыносима сама мысль о том, что Поттер, — он практически выплюнул это имя, — обладает знаниями, которые не доступны вам, — он встал, громко заскрипев стулом. — Я потратил больше времени, чем вы прожили, работая на благо Ордена. Так что избавьте меня от ваших лицемерных речей.

Гармиона отступила на шаг, попятившись от его гнева. Сейчас же она вновь шагнула вперед, чувствуя, как живот скручивает от чувства вины.

— Простите, профессор, — тихо произнесла она. — Я... вы правы.

Снейп посмотрел на неё тем же странным взглядом, как и тогда, когда оголил руку.

— Хорошо, — пробормотал он. Его челюсти напряжённо сжались. — Директор считает, что для наших занятий было бы полезно, если бы я их немного расширил, включив в них кроме окклюменции ещё и легилименцию, — его заявление на мгновение повисло в воздухе. Он проигнорировал её изумлённое выражение лица. — Следовательно... — он тактично сделал паузу. Его глаза теперь смотрели куда-то за её правое плечо. — Видя, как...

Гермиона наблюдала, как Снейп старается контролировать своё выражение лица. Его ярость вновь столкнулось с какой-то другой эмоцией, которую она не могла распознать. Однако она чувствовала, что его ярость была направлена в основном не на неё.

— Определенная... — Снейп, казалось, задыхался, — обоюдная доступность наших сокровенных воспоминаний неизбежна, и я думаю, что мы сможем прийти к соответствующему компромиссу. Вы явно не сделали достаточно исследований в области легилименции, чтобы знать, что практически невозможно, чтобы какие-то конкретные воспоминания оставались... неприкосновенны.

Гермиона посмотрела на Снейпа, который вдруг преисполнился внутренней силой.

— Однако мы можем договориться хранить в тайне всё то, что мы узнаем друг о друге на наших занятиях, — произнес он жестко. — Иначе последствия этого будут... очень неприятными.

— Да, сэр, — ответила она. Её сознание отказывалось верить в реальность того, о чем он говорил. Он научит её легилименции? После того, что произошло на прошлом занятии? — Я… могу я спросить, сэр?.. Почему профессор Дамблдор думает, что я должна учиться легилименции?

Снейп с досадой скривил рот.

— Даже он думает, что Поттер не способен изучать теорию по закрытию сознания в одиночку, — он взглянул на неё. — Я делаю это, мисс Грейнджер, исключительно из-за того, чтобы «было хорошо Ордену».

Смутившись, Гермиона промолчала.

— А сейчас, — Снейп встал и порывисто отошёл прочь от стола. Стоя спиной к ней, он, казалось, изучал иллюстрации к заклятию Круциатуса. — Вам следует практиковать визуализацию каждый вечер перед сном. Держите её устойчиво и оставьте эмоции во вне. Учитесь закрывать в себе ту часть, что отвечает за Гриффиндор. Мы встретимся в следующий раз в понедельник. Двух занятий в неделю будет более чем достаточно, — всё ещё не глядя на неё, он махнул рукой. — А теперь идите. Я не дам вам записки, так что постарайтесь вернуться в вашу гостиную до отбоя.

Её голова всё ещё гудела. Гермиона повернулась и взялась за дверную ручку.

— Доброй ночи, профессор, — произнесла она и открыла дверь.

— Мисс Грейнджер!

Гермиона обернулась на странный оклик Снейпа, стоя уже снаружи.

— Да, сэр?

Его губы беззвучно задвигались, будто бы пытаясь сформулировать вопрос или сдержать улыбку. Зная профессора Снепа, Гермиона подозревала, что всё же второе.

— Значит, вы подожгли мою мантию? — наконец спросил он.

Вот же гад.

— Я… эм… сэр… — она чуть не подавилась воздухом. "Да"

Он вновь встал. Его лицо было мрачное, а руки сложены на груди.

— Десять баллов с Гриффиндора, — произнес он и взмахнул палочкой, закрывая тем самым дверь прямо перед её носом.

* * *

В течение нескольких следующих дней Гермиона практиковалась в визуализации, представляя сад и розовые кусты, которые могли бы стать ее ментальным барьером. Она посвящала этому каждую свободную минутку: в кровати, на переменах, за обедом, в гостиной, пока Гарри и Рон изо всех сил пыхтели над домашними заданиями, которые она уже выполнила. Концентрироваться и держать эмоции под контролем в комнате, где галдели и смеялись другие ученики, было самым сложным.

Субботнее утро застало её в Большом зале вместе с Гарри и зеленоватым Роном, который с несвойственным ему отсутствием аппетита ковырял вилкой еду. Отправляя в рот ложку каши, Гермиона незаметно кивнула в сторону Рона, вопросительно глядя в сторону Джинни, которая пристроилась рядом с Дином Томасом.

— Отбор в команду по квиддичу, — состроила гримасу Джинни.

Гермиона кивнула, чувствуя себя немного виноватой. Занятая возобновившимися уроками и озадаченная странным занятием со Снейпом, она пропускала мимо ушей болтовню мальчишек и забыла, что Гарри назначил на сегодня отбор. Она никогда не интересовалась квиддичем, но знала, что Рон был не слишком хорошим вратарём. Даже она не могла игнорировать неприятную песенку «Уизли — наш король», которую слизеринцы распевали всякий раз, как Рон попадался им в коридорах.

— Ты в порядке, Рон? — тихо спросила она, наклонившись к нему. С другой стороны Гарри так же внимательно смотрел на Рона, хмурясь и становясь всё мрачнее. Гермиона испытала прилив сочувствия. Она знала, что Гарри не хотел выгонять Рона из команды, но если на испытания придёт кто-то получше, у него не останется выбора.

— Конечно, — неубедительно кивнул Рон.

Она отвлеклась из-за налетевших почтовых сов и открыла «Ежедневный Пророк», который упал прямо перед ней, едва не задев тарелку с кашей, с тем же чувством, какое возвращалось к ней каждое утро.

— Кто-то, кого мы знаем, умер? — спросил Рон намеренно будничным голосом. Этот вопрос он задавал каждый раз, когда Гермиона открывала газету.

Гермиона просмотрела первую страницу — ужас, который почти охватил её, медленно отступал. Новости «Пророка» были ужасны в течение всего года, Пожиратели смерти совершали всё более и более дерзкие нападения на маглорожденных и таких предателей крови, как Уизли.

— Нет, — с облегчением ответила она. Её слова будто послужили сигналом, Гарри встал и одним долгим глотком осушил до дна бокал тыквенного сока.

— Мне лучше спуститься на поле, — без энтузиазма сказал он и взглянул на Рона, который тоже поднялся, хоть и менее уверенно, чем он сам.

— Ты идёшь? — лаконично спросил Рон, его лицо было бледнее, чем обычно.

Гермиона улыбнулась, удивлённая и обрадованная тем, что он хотел видеть её на отборе.

— Конечно! — сказала она. — Я буду через минуту.

Рон ответил вымученной улыбкой.

Когда несколько минут спустя Гермиона добралась до поля для квиддича, она застала Рона и еще нескольких претендентов на место в команде за разминкой, носящимися в воздухе, словно красно-золотые кометы. Гарри твердо стоял на земле и кричал «Вон с поля!» небольшой группке учеников Рейвенкло и Хаффлпаффа. Его черные волосы стояли дыбом. Гермиона едва подавила ухмылку; она была рада вновь видеть Гарри таким оживленным.

Она устроилась на одной из зрительских трибун. Несколько других её сокурсников тоже пришли посмотреть на испытание. Ей даже пришлось притвориться, что она не замечает Лаванду Браун, сидящую несколькими рядами выше, чтобы не быть втянутой в обсуждение задницы одного из игроков и сильных бицепсов другого.

Большой парень с ежиком коротких жестких волос на голове присел на ее скамью и, сложив свои огромные руки, стал смотреть, как Гарри велит охотникам начинать. Он бегло взглянул на Гермиону и снова попытался поймать её взгляд, чего с Гермионой не было с тех пор, как она встречалась с Виктором Крамом на четвертом курсе.

— Кормак МакЛагген, — сказал он с ухмылкой.

Она улыбнулась в ответ.

— Гермиона Грейнджер.

— Ах, да, — ответил он с понимающим видом. — Вы с Поттером друзья, да?

Гермиона кивнула. МакЛагген выглядел знакомо, она точно знала, что должна была видеть его в общей комнате, но не помнила, чтобы он ходил на какие-нибудь уроки вместе с ними. Впрочем, он мог просто ссутулиться где-нибудь на задней парте, в этом случае нет ничего удивительного, что она его не замечала, ведь она всегда предпочитала сидеть прямо перед преподавательским столом.

Он заговорщицки наклонился к ней, его глаза непростительно долго задержались на ее футболке.

— Я пробуюсь на вратаря, — сказал он. — У Уизли нет ни единого шанса.

— Да неужели, — холодно ответила она и отстранилась.

— Еще как, — сказал Кормак, потирая руки. — Он безнадежен. Нет, он хороший парень и всё такое, но... По крайней мере, его сестричка стоит того, чтобы на нее взглянуть, — добавил он, разглядывая фигуру склонившейся над метлой Джинни. И улыбнулся в ее сторону. — Торчишь тут, чтобы посмотреть на отбор вратарей?

— Да, — Гермиона отвернулась, раздраженная тем, что Рон не смог отразить бросок Джинни.

— Здорово! — Он вскочил. — Мне надо немного размяться, а еще я хочу подкинуть Поттеру парочку советов. Может, еще увидимся.

Искоса взглянув на нее, МакЛагген взял свою метлу и поспешил к центру поля, где стоял Гарри.

Гермиона некрасиво фыркнула, вытащила из сумки книгу и не отрывала от неё взгляда до тех самых пор, пока Гарри не подозвал к себе претендентов на позицию вратаря.

Она нервно смотрела, как Рон встал позади МакЛаггена, сжимая метлу в руках так, что побелели костяшки пальцев. Ее живот скрутило, когда она увидела, как МакЛагген перехватывает мячи с той легкостью, что никак не удавалась Рону. Он посмотрел вниз на трибуну и уверенно ухмыльнулся в ее сторону.

Гермиона подняла палочку, сладко улыбаясь ему в спину.

— Конфундус, — пробормотала она.

* * *

Поздно вечером в субботу Северус вошел в общую гостиную Слизерина. Она выглядела почти так же, как во времена его учебы: толстые, по-слизерински зеленые ковры, не дающие холоду просачиваться сквозь пол; вместо картин — гобелены, чья тяжёлая ткань полностью закрывала стены, удерживая в комнате тепло от огромного камина. Северус на мгновение задержался возле входа, оглядев своих подопечных. Лишь немногие младшекурсники бодрствовали в такой час, склонившись у камина над грудой карточек из шоколадных лягушек. Старшие же расселись маленькими группками по креслам и диванам. Некоторые из них потягивали из бутылок сливочное пиво и огневиски, купленное непонятно где и как и тайком пронесённое через охранные ловушки Филча при помощи темных заклятий. Северус спрятал улыбку и вышел из тени.

Все взоры сразу же были устремлены на него. Блейз Забини невербально уничтожил свою бутылку, но его примеру больше никто не последовал. Панси Паркинсон лишь помахала рукой в знак приветствия, отпивая сливочное пиво прямо из горлышка.

— Двадцать баллов Слизерину, — сказал он, ухмыляясь, — за использование навыков, которые вы приобрели на уроке Защиты, — он обвел взглядом комнату. — Остальным же не помешает следовать примеру вашего одноклассника, — протянул он. — А если бы вместо меня была профессор МакГонагалл?

Раздались приглушенные смешки нескольких студентов.

Северус нахмурился.

— Где Драко? — спросил он разом у всех присутствующих.

Панси пожала плечами.

— Он сказал, что у него дела. Их с Грегом и Винсентом уже несколько часов не видно.

Северус мысленно выругался. Умудрившись сохранить внешнее спокойствие, он кивнул.

— Желаю хорошего вечера, — сказал он. — И убедитесь, пожалуйста, что они, — он указал в сторону младших учеников, — разошлись по кроватям, а не заснули возле камина.

Оказавшись в коридоре, он замер в нерешительности. Он мог рыскать по замку, разыскивая своего ученика и тех дуралеев, которых тот настойчиво звал друзьями, но успешность этого мероприятия была под вопросом. Он безуспешно пытался загнать Драко в угол уже неделю; тот присутствовал, когда Тёмный Лорд узнал об Обете, но по-прежнему не хотел подпускать к себе Северуса, незаметно ускользая с уроков Защиты и убегая из гостиной, как только Снейп заходил. Он даже пропускал приемы пищи; должно быть, просил кого-то из однокурсников таскать для него еду.

В отчаянии закусив губу, Северус прошел вниз по коридору, вошел в свои покои и рухнул в кресло перед очагом.

Драко, Драко... Повторяя имя словно мантру, Северус невидяще уставился в огонь. Он знал Драко почти с самого рождения. Едва тому исполнился месяц, Люциус и Нарцисса провели прием в его честь в Малфой-мэноре, присутствовал даже Тёмный Лорд. Светловолосый ребенок был окружен вниманием, его круглые щечки перецеловали все женщины, а его красоту отметил каждый из мужчин. Когда пришла очередь Северуса, он держал Драко с крайней осторожностью, боясь уронить. Ребенок в тот момент спал, его серые глаза были закрыты, бледные ресницы вздрагивали по румяным щекам, губы были сложены в трубочку, что почему-то напомнило Северусу о грудном кормлении. Чувствительный нос Северуса сразу уловил душистый запах какой-то присыпки, исходящий от кожи младенца, откуда-то из-под серебристых риз, в которые его одели родители. Он был очень молод, когда родился Драко, только недавно выпустился из Хогвартса, и мысль о создании семьи еще даже не приходила ему в голову. У него всегда не хватало терпения, и он подозревал, что в воспитании детей будет повторять модель поведения своего отца.

И единственная девушка, на которой он когда-либо хотел жениться, единственная, которую он хотя бы в своих мечтах хотел видеть желающей стать его женой, недавно вышла за человека, который постоянно мучил Северуса и причинил ему даже больше страданий, чем пронесенное через все детство одиночество. Через некоторое время после рождения Драко в «Пророке» появилось объявление, что она тоже родила сына.

Но, осторожно держа в руках маленького Драко, он чувствовал какую-то непостижимую боль в груди. И он ничего так не хотел в тот момент, в окружении Пожирателей смерти с Темным Лордом во главе, как рассказать Лили о том, как ему больно.

Северус прижал пальцы к вискам, желая, чтобы зарождающаяся там головная боль исчезла. Нарцисса вся сияла в тот вечер, так сильно отличаясь от той, что он видел прошлым летом, когда она пришла к нему домой в дождь, бледная как смерть. Он откинулся на спинку стула и закрыл глаза. Драко... Нарцисса... Лили. Перед его глазами пролетали образы: ее зеленые глаза и светлая кожа, ее яркие волосы, точеный подбородок и прямой нос. Она была красивой, почти такой же классически красивой, как Нарцисса, но ярче, радостнее. Даже когда они были маленькими, а ее красота была резковатой и детской, Северус поражался тому, что ей нравится его компания. Она даже не обращала внимания на его поношенную одежду, слишком длинные волосы и грязные ногти, делясь с ним улыбкой и шутя. Она была к нему дружелюбна и в школе, несмотря на вражду между ним и ее дружками. И в то же время она прекрасно знала, как глубоко ранит его, продолжая дружить с ними. Однажды он наткнулся на них с Поттером, целующихся в алькове, и ушел c таким чувством, будто его ударил в грудь бладжер.

Она оставалась его другом, пока он не сблизился с компанией, которую она не одобряла. Он еще даже не принял метку, а она уже начала отдаляться от него, а его новые друзья и увлечение темными искусствами лишь сделали разрыв шире, и он метнул в нее то грубое слово. И тогда, спустя совсем малое время после того, как в бальном зале Малфой-мэнора он держал на руках младенца Драко и мечтал поделиться с ней своей тайной тоской, он убил ее. Убил так же, как если бы сам держал в руках палочку, с которой сорвалось непростительное заклятье.

Лили... Боги, Лили... О, Альбус...

Вес его прошлых ошибок и текущих обязательств неожиданно обрушился непосильной ношей на его плечи. Как он мог остановить Драко, если мальчик не доверял ему? Как он мог убить единственного, кто доверял ему с момента первого падения Темного Лорда? Решение дать Драко возможность действовать самому и позволить Обету, который Северус дал Нарциссе, просто убить его, было чрезвычайно заманчивым. Он запустил руки в волосы — головная боль усилилась.

Но он не мог позволить Дамблдору умереть от руки настоящего Пожирателя смерти, или позволить Драко искалечить свою душу убийством. Беспомощный младенец, которого когда-то держал Северус, превратился в эгоцентричного подростка, но Северус был согласен с Нарциссой — мальчик не был убийцей по своей природе.

Во всяком случае, он не мог позволить умереть сыну Лили.

Всплыли непрошеные воспоминания последних дней: Гермиона Грейнджер, уставившаяся на метку, которую он бездумно обнажил. Как он ни старался, он не мог различить на ее лице ни осуждения, ни брезгливости... только что-то едва уловимое. Сострадание было первым, что приходило на ум, но эту мысль он отмел сразу. Какое сострадание может быть у шестикурсницы-гриффиндорки к тому, кто унижал ее и ее друзей, кто нес на себе знак зла?

В его груди стало тесно. Северус поднялся со стула только чтобы встать на колени перед камином. Потертый коврик был слишком тонок, чтобы смягчить удар о холодный каменный пол. Его горло сдавили рыдания. Он попытался сдержать их, но горячие постыдные слезы уже катились по его щекам, сбегая с кончика носа на подбородок и капая на ковер. Вырвавшийся всхлип больше походил на низкий рык чистого животного ужаса. А следующий походил на тихое фырканье, прежде чем он начал плакать навзрыд, касаясь лбом пола. Его плечи дрожали. Он закрыл глаза, пытаясь избежать пытки всплывающим обликом Лили, но вместо этого увидел вызывающий взгляд Драко и умоляющие глаза Нарциссы, несгибаемость Альбуса и угрюмое недоверие Поттера. Он хрипел, пытаясь отдышаться, но новая волна рыданий заставила его царапать ногтями каменный пол. Он уже отчаялся получить отпущение грехов, которое никто не мог дать ему, пока он жив.