Путь наследника (гет)

На востоке уже появлялась розовато-оранжевая полоса — предвестница скорого рассвета, когда Мэйтата пришёл в себя. Он попытался открыть глаза, но из-за засохшей на них крови у него это получилось не сразу — лишь после того, как он протёр их правой лапой. Как только Мэйтата открыл глаза, то приподнял голову и начал внимательно себя осматривать. Бурая корка запёкшейся крови покрывала немалую часть его мускулистого тела, однако раны уже не кровоточили.

Мэйтата с трудом поднялся на подгибающиеся от слабости лапы и ощутил, как по всему телу разливается сильная боль от полученных в бою ран. Голова кружилась от пришедшихся по ней тяжёлых ударов. Лев наступил левой лапой на землю и поморщился от боли. На лапе был серьёзный укус, оставленный одним из врагов. Рана слегка кровоточила.

Тут Мэйтата сразу вспомнил, что произошло перед тем, как он потерял сознание. Его мозг пронзила только одна мысль — отец!

— Папа! — вырвалось у него. — Ты где?

Ответом Мэйтате послужила полная тишина — ведь сын не мог видеть, что мёртвое тело отца унесли зачем-то к Скале…

Лапы Мэйтаты привели его к тому месту, где разыгралась трагедия. Небольшая полянка была вся покрыта красными пятнами. Неподалёку лежали в кровавых лужах два мёртвых льва, с которыми Мвенай и Мэйтата успели расправиться. И именно здесь прервалась жизнь Короля на глазах у сына… Но где же само тело?

Мэйтата подошёл ближе и принюхался. Нос уловил ещё сохранившийся знакомый запах, который смешивался с запахом крови. А через пару мгновений острый глаз Мэйтаты заметил в траве ещё одно большое пятно крови и окровавленные клоки шерсти. Ярко-золотистой шерсти, которая источала такой родной запах… Больше никаких надежд не осталось — именно здесь и лежал бедный Мвенай, когда Джеро сломал ему шею. Молодой лев, выпалив упавшим голосом: «Нет!», упал на красную траву. Уронив окровавленную голову на передние лапы, Мэйтата затрясся в плаче. В его груди ширился и рос полный горя и боли рёв. Наконец, когда Мэйтате стало казаться, что эмоции просто разорвут его изнутри, он не выдержал, поднялся, и сдерживаемый рёв прорвался наружу, огласив саванну. Издав его, лев вновь упал в слезах на землю…

Спустя несколько минут Мэйтата, взяв себя в лапы, поднялся с земли и подошёл к одному из убитых, которого звали Тафари. Толкнув его бездыханное тело лапой, лев злобно прошипел:

— Я надеюсь, Тафари, что ты меня услышишь. Твой дружок Джеро обязательно поплатится за то, что сделал с моим отцом! А что касается тебя, то ты уже получил по заслугам. И на что ты надеялся, пойдя с Джеро? И где ты теперь?

Ответом, естественно, послужило молчание. Мэйтата отошёл в сторону от тела Тафари и тут увидел в траве следы. Он принюхался к ним и ощутил совершенно незнакомый запах. Следы терялись далеко в траве. Судя по их количеству, число шедших сквозь траву львов было немалым. Следы также проходили через место, где лежало тело Мвеная. А от этого места за следами тянулся кровавый след… Мэйтата сообразил, что неизвестные львы зачем-то унесли тело отца. Но зачем и куда?

Припадая на раненую левую лапу, Мэйтата пошёл по следам и, пройдя несколько минут, понял, куда уносили Мвеная. Следы незнакомых львов (среди которых лев различил следы Джеро и его спутника, имени которого Мэйтата так и не знал) тянулись сквозь траву по направлению к видневшейся вдали родной Скале. Странно… Мэйтата недоумевал, почему тело отца понесли на Скалу.

Лев ещё несколько минут шёл к дому, пока не услышал шорох травы. Мэйтата замер на месте и прислушался. Шорох не прекращался, а слышался всё отчётливее. Судя по всему, к Мэйтате кто-то приближался. Мэйтата припал к земле, готовый в случае опасности напасть. Но нападать не пришлось — ноздри льва защекотал знакомый с детства запах. И тут в траве появилась светлая фигура — львица. Лев всмотрелся в неё внимательнее и удивился. Львица была очень похожа на Мэйтату, даже цвет их шерсти совпадал. Такое сходство было вполне закономерно — ведь к месту, где притаился Мэйтата, приближалась его сестра. Лев выпрямился.

— Экин? — вырвалось у него. — Что ты здесь делаешь?

Львица, увидев Мэйтату, словно приросла к земле. Её глаза от увиденного почти выкатились из орбит. Несколько секунд она разевала пасть, словно вытащенная из воды рыба, а передние лапы задрожали. Несколько секунд пробыв в таком состоянии, она еле слышно прошептала:

— Боже, Мэйтата…

Затем Экин резко сорвалась с места и бросилась Мэйтате на шею. Обхватив льва обеими лапами, она уткнулась носом в его густую гриву и разрыдалась. Между судорожным всхлипываниями сестры Мэйтата различал обрывки фраз:

— Мэйтата… братишка… ты жив… Я так рада… рада тебя видеть…

Дав сестре выплакаться, Мэйтата, и сам потрясённый встречей не меньше, мягко, но решительно разнял её лапы и тихо произнёс:

— Не думал тебя здесь увидеть, сестрёнка… Как ты здесь оказалась?

Экин притихла и прошептала, взглянув на брата:

— Боже мой, ты весь в крови! Ты ранен? Тебе больно? — С этими словами она начала осторожно зализывать раны на теле брата. Мэйтата сказал:

— Постой, не надо. Терпимо, заживёт…

Экин, словно не слыша слов брата, продолжала возиться с ранами. Мэйтата сел на землю и подставил сестре спину и бока. Сестра вскоре справилась с многочисленными ранами на могучем теле брата и посмотрела ему в глаза. Затем сказала:

— Постой, у тебя ещё рана на лбу.

Любящая сестра стала зализывать и эту рану. От прикосновения тёплого языка сестры на Мэйтату нахлынули воспоминания. Точно так же его вылизывала и умывала мама… Точно так же — только давно в детстве — зализывал рану на лице маленького Мэйтаты отец, когда львёнок упал с обрыва и ударился об острый камень… Воспоминания детства и тяжёлая боль пережитого тесно сплелись в груди Мэйтаты, а сестра не замечала, что вместе с засохшей кровью слизывает и слёзы брата.

Наконец Экин привела Мэйтату в порядок. Лев произнёс:

— Спасибо, Экин… — И спросил: — А что произошло на Скале? Без нас?

Львица снова заплакала:

— Боже, у нас такое произошло… Не приведи Господь увидеть это ещё раз…

— Отца принесли на Скалу? — тихо перебил её Мэйтата. Голос его дрогнул.

— Да… мёртвого… Просто ужас, — заплакала Экин ещё сильнее. Мэйтата снова почувствовал, как к глазам подбирается горячая влага. Усилием воли он справился с собой и спросил ещё об одном члене прайда, чья судьба волновала его не меньше.

— А мама?

— С мамой всё хорошо, — слегка успокоилась Экин. — Правда, она сама в шоке от всего этого. Отца принесли на спинах двое из этих жутких львов. А их всех привёл Джеро и ещё какой-то лев. А тебя я сейчас сама услышала. Мэйтата, ты знаешь, как всё произошло на Скале?

— Нет, откуда? На нас напали с отцом. Я только недавно в себя пришёл.

Из глаз львицы опять покатились слёзы.

— Ужас, ужас… — повторяла она. — Я такого ещё не видела… А как всё произошло с вами?

Мэйтата немного замялся. Рассказать ли сестре весь этот ужас? Экин поняла его сомнения и тихо сказала:

— Я верю, что отец погиб как герой. Прошу, расскажи.

— Он действительно погиб героем, — начал Мэйтата. — Мы только завершали обход границ, как появились Джеро и его дружки. Сначала мы побеждали, я убил одного, но второй ударил меня по голове, я потерял сознание. Пришёл в себя и увидел уже конец. Всё произошло слишком быстро… — Голос Мэйтаты прервался, но он проглотил вставший в горле комок и продолжил: — Я хотел помочь отцу, но тут один лев ударил отца. Он упал… Этот лев заблокировал ему лапы, у отца не было возможности освободиться. Затем Джеро ударил отца по правой лапе, которую ему заломили за спину, с такой силой, что сломал и разорвал её. Затем ударил по шее и… — Дальше говорить спокойно Мэйтата не смог. А Экин по мере рассказа плакала всё сильнее. Когда брат окончил страшное повествование, плач сестры сменился истерическими рыданиями. Львица снова уткнулась в гриву брата — самого дорогого ей сейчас льва на свете…

* * *

События после ухода Мвеная и Мэйтаты на обход разворачивались следующим образом.

Солнце уже готовилось вскорости коснуться горизонта, в то время как прайд возвращался с охоты. Львицы шли и спорили между собой. До Скалы было ещё далеко. Королева Амади, как главная охотница, журила свою дочь:

— Экин, ты по-прежнему подкрадываешься к жертве слишком неаккуратно. Нужно смотреть под лапы.

— Мама, — взвилась Экин, — я ни при чем! Я и так кралась как можно тише. Откуда я знала, что сзади меня пойдёт Саманья и прямо за мной на ветку наступит?

Остальные львицы тихо захихикали.

— Экин, Амади сама сказала — на третью зебру идти парой! — возразила задетая львица, которую звали Саманья. — К тому же я в случае чего — на подстраховке…

— Мама, в следующий раз ставь со мной в пару не Саманью, а Кирабо. Она одна из лучших охотниц. Или сама будь с дочкой. Саманья вечно шумит!

— Экин, Кирабо нельзя пока охотиться. У неё еще лапа не зажила с прошлой недели.

— Вот когда Кирабо снова сможет охотиться, мама поставит её в пару со мной. А ты, Саманья, охоться с кем-нибудь другим.

— Ну, готово, завела опять волынку, — проворчала Саманья.

— Хватит спорить, — повелительным тоном молвила Королева. — В следующий раз внимательнее будьте обе.

Экин в ответ пробурчала себе под нос что-то нечленораздельное.

Так и возвращался с охоты прайд, таща с собой туши двух пойманных зебр. Экин шла молча. Внезапно её посетило нехорошее предчувствие. Одновременно с ним в её мыслях возникли Мэйтата и отец, и это заставило её насторожиться. Но она постаралась — насколько возможно — не подать виду. Остальные львицы шли и переговаривались между собой. Никто из них так и не увидел, как на небольшом холме вдали от них поднялась чёрная фигура. Несколько мгновений чёрный лев смотрел на ничего не заметивших львиц, затем чёрный силуэт скрылся за холмом. Оттуда же сразу метнулась в сторону тёмная тень… И ещё никто из львиц не слышал боевого рёва львов со стороны границы — Король Мвенай вступил в последний в своей жизни бой…

Спустя несколько минут этот лев прибежал к месту, которое было известно только ему одному. Подойдя к зарослям высокой — больше, чем в рост льва, — травы, он коротко рыкнул:

— Они показались. Идём!

Трава зашевелилась и начала раздвигаться, выпуская одну за другой примерно полтора десятка таких же чёрных львов и львиц. Спустя несколько минут они уже двигались по направлению к Скале — совсем с другой стороны. Их план сработал — они пришли к нужному месту раньше, чем львицы Мвеная. Второй отряд скоро должен будет подойти, им как раз предстояло разобраться с Королём и его сыном… Они также не слышали звуков борьбы, но были уверены, что всё идет по плану.

Львицы уже пришли к Скале и оставили туши зебр недалеко от входа внутрь Скалы. Из прайда никто никогда не начинал трапезу без Короля, даже в присутствии Королевы. Саманья пошла внутрь Скалы, поднялась по длинному туннелю наверх и вышла в огромную верхнюю пещеру. В дальнем её углу лежали две львицы, которые возились с львятами. Один детёныш весьма активно нападал на молодую львицу, которая смотрела в сторону выступа, а второй ласково тёрся о шею другой львицы, которая была беременна. Саманья подошла к беременной и спросила:

— Ну, как ты, Бахати?

— Нормально, — улыбнулась Бахати. — Вот, мы с Кирабо возились с твоими детишками. Ох, весельчаки!

— Поймай меня, поймай! — верещал львёнок, скакавший рядом с молодой львицей.

— Потом наиграетесь, ребята, — остудила пыл львёнка мать. — Идёмте вниз, мы притащили пару зебр.

— Ух ты, зебры! — счастливо взвизгнул второй львёнок. — Класс!

Он подскочил к братику и толкнул его:

— Эй, Бокари, поторопись, а то всё сам съем!

Мать остановила их:

— Стоять, молодёжь, Король ещё не вернулся! Когда придёт, тогда и будем трапезничать все вместе!

Львёнок явно не знал, куда девать бьющую через край энергию. Он подскочил к Бокари и легонько толкнул его:

— Ты — ляпа! Давай, догони!

Бокари рванулся за братом. Саманья пошла следом за детьми. Кирабо встала и, слегка припадая на правую лапу, пошла за ней. Бахати тяжело поднялась и тоже направилась к выходу.

Тем временем внизу Экин спросила у матери:

— Мама, тебе не кажется, что отец и Мэйтата должны уже вернуться?

Амади спокойно ответила:

— Может, что-нибудь на границе обнаружили, дочка. Не волнуйся, если что, твой отец и брат смогут постоять за себя.

Экин слегка замялась. Сказать или не сказать? Наконец, первый вариант пересилил.

— Мама, у меня плохое предчувствие. Оно связано с отцом и братом. Мне кажется, что что-то с ними случилось нехорошее.

— Твоё предчувствие тебя не подвело, — внезапно раздался совершенно незнакомый голос. Через пару мгновений из-за скалы вышел лев. Львицы сдавленно охнули, увидев странного незнакомца. Его крупное мускулистое тело было угольно-чёрным, а смотревшие с чёрного лица глаза ярко блестели.

— Ты кто такой? — выступила вперёд Амади.

— Формулировка твоего вопроса слегка неверна, — нехорошо ухмыляясь, сообщил лев. — Он должен звучать немного по-другому: «кто вы такие?»

В ответ на его слова с обеих сторон Скалы вышли по нескольку таких же чёрных львов и львиц. В несколько секунд прайд был окружён. Экин во все глаза смотрела на странных пришельцев, и что-то ей подсказывало, что её скверное предчувствие начинает сбываться.

— Кто вы такие? — вновь спросила Амади.

— Мы — те, кто теперь будут теперь здесь жить, — отчеканил лев. — Правда, ещё не все собрались.

— Что значит — не все? — тихо переспросила Амади.

— Мадам, — коротко бросил лев, — вы вроде и Королева, а соображаете туговато. Сейчас ещё должны подойти наши товарищи. Нам торопиться некуда, так что подождём. А вы не пытайтесь убежать, все ваши попытки окажутся тщетными.

— Если кто-то попытается сбежать, то будет плохо всем, — злобно произнесла одна чёрная львица.

Полукольцо чёрных львов начало медленно сближаться, львицы Мвеная попятились назад. Тут Экин увидела в сгущавшейся темноте движение. Через несколько минут вышли из травы два льва — только не чёрных. Она хотела было радостно окликнуть отца, но тут же осеклась — к ним шагали два незнакомых льва, причём оба они явно были после боя, и боя явно серьёзного. А за ними тихо двигались ещё около полутора десятков чёрных львов и львиц. Сразу за спинами первых львов шли двое чёрных, которые несли на своих спинах ещё одного льва.

Тут Амади узнала одного из первых пришедших:

— Джеро, что тебе здесь нужно? И зачем ты привёл этих странных львов? Кто они?

Тот, к кому она обратилась, лишь вздохнул:

— Амади, ну зачем столько вопросов? Хватило бы и одного первого. Я лишь пришёл отомстить твоему мужу!

Глаза Королевы расширились.

— Отомстить? Мвенаю? Если ты о том инциденте, свидетелем которого стал Мэйтата, то ты сам виноват! Мвенай мне потом всё рассказал! Он абсолютно правильно поступил, изгнав тебя! Мвенай…

Джеро фыркнул:

— Что ты всё заладила-то — Мвенай да Мвенай?! Что он мне сделает теперь? Эй, вы, — он обратился к двум чёрным львам, у которых на спине лежал лев, — покажите-ка, чтобы все видели!

Две чёрные фигуры вышли вперёд, и прайд сдавленно охнул, увидев страшную картину. На спинах этих чёрных львов лежало окровавленное тело их Короля. Судя по тому, как свисала его крупная голова, лев был мёртв. Львы небрежно сбросили мёртвого Мвеная на землю. Спустя секунду Амади метнулась к нему с диким криком:

— МВЕНАЙ! НЕТ!!!

Угрожавшая чёрная львица метнулась наперерез Королеве и сбила её с лап. Обезумевшая от горя Королева изо всех сил ударила нападавшую, отбросив на несколько метров. Чёрная львица упала на землю и с трудом поднялась, пошатываясь, и потрясла головой. Тут к рыдающей Амади бросились ещё два льва и прижали её к земле. Несколько львиц, в том числе Кирабо и Бахати бросились было Королеве на помощь, но три-четыре чёрных врага с предупреждающим рыком выпрыгнули вперёд, остановив их. Затем остальные львы присоединились к первой группе и ещё плотнее окружили тихо плакавших львиц. Бокари и его брат испуганно жались к лапам всхлипывающей Саманьи. Но всего этого Экин уже не воспринимала — увидев мёртвого отца, она, тихо прошептав: «Папа!», упала без чувств. Перед тем, как провалиться во тьму, в её уплывающем сознании мелькнул образ Мэйтаты.

Несчастная Королева сквозь слёзы прорычала:

— Где мой сын, убийцы?

Джеро преспокойно ответил:

— С твоим мужем твоему… как там его… Мэйтате — ничего не грозит. Особенно в лучшем из миров!

Джеро не знал, что Мэйтата жив, а вот Королева об этом даже не догадывалась. Страшный смысл его слов Амади поняла сразу. Чувств лишилась ещё одна львица.

Экин пришла в себя под утро в одной из боковых пещер. Рядом с ней слышались тихие всхлипывания, которые издавала, как поняла львица, мать. А рядом с входом лежал один из «гостей». Чёрный лев словно охранял выход из пещеры. Экин вспомнила, что видела перед тем, как потерять сознание. Она тихо спросила у матери:

— Мама, где отец?

Сквозь слёзы Амади прошептала:

— Его больше нет, родная… Он ушёл навсегда! — И заплакала ещё сильнее.

Экин почувствовала, как у неё самой катятся слёзы по лицу. Она спросила:

— Папу похоронили или нет?

— Да, — всхлипнула Королева. — Еле уговорили Джеро. Наш Король похоронен рядом со Скалой.

Экин поднялась, подошла к матери и обняла её. Амади уткнулась носом дочери в шею и прошептала:

— Дочка, что с нами теперь будет?

Экин и сама не знала, как дальше развернётся полотно жизни, враз ставшее чёрным. Но она нашла в себе силы поддержать мать:

— Мама, они не принесли Мэйтату. Его, судя по всему, оставили там…

Королева снова заплакала. Экин продолжала:

— Может, он жив, мы сами не знаем этого.

— Вот ты сейчас сама пойдёшь и проверишь, — раздался от входа голос Джеро.

Лев вошёл в пещеру и направился к львицам. Экин загородила собой мать и предупреждающе зарычала.

— Ну-ну, детка, без грубостей, — проворчал убийца. — Я как раз к тебе.

— Чего тебе нужно, Джеро? — спросила Экин.

— О, всего ничего, дорогуша, — протянул лев. — Пойдешь сейчас с одним из этих львов к южной границе.

— Я никуда не пойду! — рявкнула Экин. Лежавший у входа чёрный лев поднял голову. — И никто не пойдёт!

— Что ж, — нехорошо улыбаясь, произнёс Джеро. — Не захочешь, так заставим.

— А что ты сделаешь? — вызывающе спросила Экин. — Ещё кого-нибудь убьёшь? Понравилось, что ли?

Сильный удар Джеро сбил с лап дочь Короля. Амади вскочила.

— Не тронь мою дочь, скотина!

Джеро лишь угрожающе прошипел:

— Неразумное поведение твоей дочери, несравненная Королева, грозит обернуться для вас более чем неприятными последствиями. Поэтому, — он повернулся к поднимающейся Экин, — сейчас ты встанешь и пойдёшь к южной границе. Без разговоров! А внизу тебя будет ждать Газини. Пойдёшь с ним. Газини, — Джеро повернулся теперь к лежащему льву, — пошли-ка со мной на пару слов.

Чёрный лев поднялся, и они с Джеро исчезли из виду. Экин повернулась к матери:

— Что делать?

Амади подошла к дочери и крепко обняла её:

— Детка, я тебя очень люблю и хочу, чтобы ты выполнила мою просьбу.

— Мама, ты о чём? — удивилась Экин.

— Если Мэйтата жив, я умоляю тебя — не приходите сюда! — зашептала Королева, тревожно оглядываясь на выход. — Уходите и спасайтесь! Вам не будет здесь жизни! Если они увидят твоего брата, то попросту убьют его! А мне смерти Мвеная хватило! — Из глаз Королевы текли слёзы, капая на пол пещеры.

— Мама, это мой дом и дом моего брата! Я никуда не уйду! — запротестовала Экин.

— Детка, умоляю тебя! — ещё сильнее заплакала Амади. — Прошу!

Экин поколебалась ещё минуту и тяжело вздохнула. Выбора у неё не было — в словах матери была сермяжная правда. Она крепко обняла мать и прошептала:

— Где бы мы ни были, знай — мы с Мэйтатой живы. Обязательно приведём помощь. Ты только держись, мамочка!

— Экин! — раздался снизу громовой призыв Джеро.

Львица, опустив голову, пошла к выходу. Уже подойдя к спуску, она оглянулась на мать. С грустными глазами, полными слёз, она смотрела вслед дочери, не зная, увидит ли своё сокровище в следующий раз…

Пока Амади говорила с дочерью, между Джеро и Газини шёл следующий разговор.

— Зачем её отправлять туда? Да ещё и со мной? — недоумевал Газини.

— Я думаю, ты прекрасно понимаешь, зачем.

— Ну, убедится она в том, что её брат мёртв, и что дальше?

— Нет, — покачал головой Джеро. — Не убедится.

— В смысле? — удивился Газини.

— В прямом, — злобно усмехнулся лев. — Путь к южной границе будет проходить через небольшой, но глубокий каньон. Ты просто не доведёшь её до места. Её брата я убил лично. Я сам скинул его тело с отца! Лишней угрозы мне не нужно.

— А если он всё же жив или я его встречу по пути? — решил уточнить Газини.

— Тогда убей сначала её, а потом и его! — отрубил Джеро. — Если он жив, то после такой битвы у него не будет сил сопротивляться тебе. Нападай на более сильного.

— Я не смогу её убить, — произнёс Газини.

— Что, — хмыкнул Джеро, — понравилась? Других львиц здесь навалом, бери — не хочу! Ты идёшь или нет?

— Иду, — буркнул Газини. — Но ты ошибся, Джеро — она мне вовсе не понравилась.

Через несколько минут грустная Экин и невозмутимый Газини вышли к южной границе. Львица шла, опустив голову. Она так и не сходила на место захоронения Мвеная — коварный убийца Джеро даже не позволил ей попрощаться с любимым отцом… Экин молча шла, не замечая, что Газини изредка поглядывал на неё. Она не догадывалась о намерениях льва, как не догадывалась о том, что он соврал Джеро — Газини действительно понравилась дочь Короля…

Некоторое время они шли молча. Затем Газини спросил:

— Ты ведь дочь Короля?

— Да, — тихо буркнула Экин. — Я — дочь убитого вами Короля.

— Я не убивал твоего отца, — твёрдо сказал чёрный лев. — Это сделал Джеро.

— Откуда мне знать, что ты ему не помогал? — окрысилась львица.

Газини не отреагировал на её выпад и немного помолчал. Затем тихо произнёс:

— Ты очень красивая. Как тебя зовут?

— Ты знаешь! — рявкнула Экин. — Эта тварь Джеро тебе уже всю подноготную наверняка выложил!

— Он не сказал мне твоего имени, — не смутился Газини.

— Экин, если тебе так надо, — рыкнула львица.

— Экин… — медленно протянул Газини. — Красивое имя. Я — Газини.

— Очень приятно, — саркастически фыркнула Экин.

Дальше они шли молча. Некоторое время Газини пытался заговорить с Экин, но все его попытки разбивались о каменную стену ненависти. В конце концов он махнул лапой на бесплодные попытки завести разговор. Вскоре они оказались у ущелья и пошли к южной границе вдоль высокого обрыва. Газини колебался, как ему поступить. Наконец, он решился. Но не на убийство…

Газини остановился и сел.

— Экин, — окликнул он её. Львица не обернулась, но остановилась.

— Экин! — позвал он её громче. Экин обернулась и яростно спросила:

— Что тебе?

Газини твёрдо продолжил:

— На этот раз, пожалуйста, выслушай меня.

— Я не хочу с тобой…

— Экин, помолчи, прошу! — повысил голос Газини. — Дело в том, что Джеро отправил меня с тобой не случайно.

— Как интересно, — ядовитым тоном отозвалась дочь Мвеная. — А зачем?

— Он велел мне убить тебя. Отозвал меня в сторону и сказал…

— Что? — не поверила своим ушам Экин.

— Джеро велел мне убить тебя, — повторил Газини. — Вот я…

Он продолжал говорить, но Экин его уже не слышала. Сказанное Газини признание в чудовищном преступлении, которое он должен был совершить, но не захотел, повергло её в шок. Осознание того, что смогла разыграться новая трагедия, гибель отца и неизвестность судьбы брата тесно сплелись в один тугой узел в груди львицы. Уши словно засыпало песком, а голову будто начала заполнять горячая вода. Следующих слов Газини она уже не слышала — не соображая, что она делает, Экин бросилась к нему и изо всех сил ударила по лицу. Если бы она смогла его дослушать, то, может, ничего бы не случилось… Но удар, который нанесла ему львица, оказался слишком сильным. К тому же Газини сидел на самой краю обрыва, и мощный удар сбросил чёрного льва вниз. Окаменев от ужаса, Экин смотрела, как тело Газини, изгибаясь, летит вниз. Уши львицы сверлил истошный крик льва. Затем послышались два удара тела о твёрдую поверхность — сначала один громкий, а другой — потише. Львица зажмурилась и отшатнулась в сторону, осознав, что она сделала. Затем, дрожа всем телом, выглянула вниз. Взору её предстала тяжёлая картина — в двадцати метрах под ней в медленно растекающейся луже крови лежало изломанное чёрное тело Газини. Льва, который, хоть и был врагом, но всё же ничего не сделал ей…

— Боже, — прошептала львица, — я не хотела… Нет…

Чувствуя, что бешено стучащее сердце словно выскочило из груди и теперь билось около горла, охваченная ужасом Экин немеющими лапами стала медленно отходить от места трагедии. Отступив на несколько шагов, она развернулась и неровными шагами побрела сквозь траву. Так она и шла, пока вскоре не наткнулась на Мэйтату.

* * *

— Я должен вернуться и отомстить Джеро, — отчеканил Мэйтата. Экин вскочила.

— Боже, брат, умоляю тебя — не ходи туда! — зашептала она. — Они тебя убьют! Они думают, что ты мёртв, пусть заблуждаются.

— А кто отомстит за отца? — повернулся к ней лев. — И неизвестно, что с мамой и остальными будет дальше!

— Мэйтата, — вздохнула Экин. — Нам в любом случае путь домой заказан.

— Почему — нам? — спросил Мэйтата.

— Мама велела нам не возвращаться, — прерывающимся голосом огорошила его Экин.

— Как так?

— Дело в том, что Джеро отправил меня к месту битвы, чтобы окончательно удостовериться в твоей гибели. А в сопровождающие выделил одного чёрного льва по имени Газини. Мы шли… — на этом моменте Экин охрипла, голос её прервался. Она сглотнула и продолжила: — Мы шли с Газини рядом с ущельем, и тут он мне признался, что его отправил Джеро со мной, чтобы убить меня.

— ЧТО?! — вскрикнул Мэйтата.

— Газини сам мне в этом признался. Он ещё что-то хотел сказать, но я его не дослушала. Я просто не соображала, что делала дальше. — После этих слов голос Экин начал прерываться, к глазам подступали слёзы. — Я… я подскочила к нему и… и ударила его, а он… он на самом краю обрыва ведь стоял… И он… он упал вниз и разбился… Я убила его! — На этом месте Экин уже не смогла связно рассказывать, голос её сорвался, и она судорожно зарыдала, уткнувшись головой в гриву брата. — Мэйтата, я не хотела его убивать!

— Ну-ну, успокойся, родная, — Мэйтата утешающе обнял Экин. — А что мама сказала?

Не прекращая плакать, Экин пробормотала:

— Она не хочет, чтобы я возвращалась, если найду тебя живым. Если мы вернёмся, нас обоих убьют. Тебя — как сына Короля, меня — как убийцу одного из них.

— Ты не виновата, Экин, — сказал Мэйтата. — Ты убила его как врага, если он тебе что-то сделал.

— Вот именно, Мэйтата, что он мне ничего не сделал! Он честно признался, что его послали убить меня. А я решила, что он сейчас бросится на меня и не сдержалась… Я не хотела, Мэйтата, я не хотела, понимаешь?!

Слёзы с новой силой полились из глаз несчастной львицы. Несколько минут они сидели молча, потом Мэйтата, вздохнув, сказал:

— Да, дела… Теперь нам никак не вернуться домой. Но это мой долг как сына Короля.

— Я тебя не пущу! Даже не думай! — испугалась Экин.

— Но куда нам идти? — сокрушался Мэйтата. — Наш дом здесь, мы не должны уходить!

— Мэйтата, придётся, слышишь? — воззвала к нему сестра. — Мама и так еле пережила известие о смерти отца, как и я, впрочем. А тебя они обязательно убьют, тогда она точно не переживёт этого. Я бы осталась совсем одна, а как же дальше жить в таком случае?

Слова Экин позволили Мэйтате представить дальнейшую жизнь семьи Короля в случае их возвращения. Тогда прайд полностью бы лишился королевской семьи и жил без малейшей надежды на возвращение законного короля. И Мэйтата принял решение — ему придётся добровольно уйти в изгнание. И вместе с сестрой, поскольку за невольное убийство Газини Экин бы тоже ждала смерть по её возвращению домой.

— Ты что-то задумал, брат? — тревожно спросила его Экин. — Всё-таки возвращаешься?

— Нет, — твёрдо сказал лев. — Если Джеро теперь и Король, то ненадолго, поверь мне! А тогда мы уйдём отсюда за помощью и вернёмся сюда.

— Мэйтата, если мы решили возвращаться сюда с подмогой, то нужно очень много львов, чтобы справиться с этим прайдом. Ты не видел, сколько львов пришло вместе с Джеро!

— Сколько?

— Их без Джеро и его дружка десятка три львов! Нам одним не справиться, нужен как минимум целый прайд в помощь! Я их видела, они очень сильны!

В этот момент издалека, со стороны ущелья, где погиб Газини, раздался полный ярости и злобы рёв. Экин испугалась:

— Это, похоже, Джеро. Они нашли Газини!

Мэйтата испугался:

— Похоже, они догадались, что это сделала ты. И, наверное, сейчас ищут тебя.

— Что делать? — прошептала львица.

— Бежим! — коротко сказал Мэйтата. — Они далеко, нас не увидят.

И лев и львица бросились бежать на восток. Экин, подгоняемся ужасом, летела словно птица, Мэйтата, хоть раненый и ослабший после битвы, не отставал, не обращая внимания на боль в левой лапе, ставшую уже тупой. Они бежали и бежали, лишь изредка переводя дух. Остановились же отдохнуть от пути только тогда, когда солнце стояло уже высоко, обрушивая на саванну всю жару своих ярких лучей. Мэйтата внимательно огляделся по сторонам в поисках погони. Но всё вроде было тихо, никакого движения вдали. Завидев издали большой раскидистый баобаб, брат с сестрой устремились к нему, и через несколько мгновений оказались в его благодатной тени. Запыхавшаяся Экин только и произнесла:

— Вроде… всё… оторвались…

Мэйтата, тяжело дыша, ничего не ответил. Экин посмотрела на него и испугалась:

— Мэйтата, у тебя раны снова кровоточат!

Лев осмотрел себя. Действительно, на его могучем теле проступила в нескольких местах кровь. Он начал зализывать раны, докуда смог дотянуться. Затем обратился к сестре:

— Экин, посмотри, пожалуйста — на спине есть кровь?

Львица подошла к нему и осмотрела спину.

— Да, тут есть немного.

— Помоги, пожалуйста, а то не дотянуться.

Экин аккуратно зализала несколько открывшихся ран на спине брата. Когда она справилась с ними, то оба — и Мэйтата, и Экин, — осмотрелись вокруг, пытаясь определить, куда их занесла эта дорога. Молодой лев знал, что были уже далеко за пределами его Королевства. Мэйтата и Экин с тяжёлым сердцем смотрели туда, откуда они прибежали. Когда же они ещё вернутся туда? И куда идти дальше?

— Я хочу пить, — пропыхтела Экин. — Есть ли тут поблизости вода?

У Мэйтаты также в пасти давно пересохло, а язык словно превратился в сухой шершавый камень. Он тихо и устало произнёс:

— Сам сейчас от жажды с ума сойду. Пойдём и посмотрим.

Им повезло: недалеко от баобаба протекал небольшой ручей. Измученные жаждой, Мэйтата и Экин припали к живительной воде. Напившись, они вернулись к дереву и устроились в его тени.