Путь наследника (гет)

Довольно долгое время лев и львица наслаждались отдыхом после тяжёлой ночи, лежа на траве под баобабом. Обоих терзали невесёлые мысли — что бы с ними было, если бы не пришёл изгнанник Джеро и эти страшные чёрные львы. Сейчас они могли бы быть дома, охотиться, радоваться прохладе в пещере их родной Скалы… Был бы жив их отец… Всё рухнуло из-за одного льва — того, кто некогда жил с ними, помогал им…

Обоих также одолевала усталость от пережитого. Экин, как и брат, ощущала тяжесть семейной потери, но ещё она чувствовала угрызения совести за невольно убитого ей Газини. Всё-таки лично перед ней он не был в чём-либо повинен, даже разговаривал с ней вполне дружелюбно. Когда они шли на поиски, как предполагали, тела Мэйтаты, Экин, несмотря на грубость, с которой поддерживала с ним разговор, по непонятной причине чувствовала, что этот лев, хоть и пришедший врагом, не сделает ей ничего плохого.

Мэйтату же одолевала усталость после битвы и слабость от потери крови. После долгого пути, который они проделали в основном бегом, ко льву вернулась боль от полученных ран и ударов, а вместе с усталостью от продолжительного бега с короткими передышками она просто валила его с лап. Слегка кружилась голова, когда они с сестрой уже подошли к баобабу. И как только они оказались в его тени, усталость и боль пересилили, и Мэйтата на время потерял связь с действительностью. Экин, взглянув на измученного брата, ощутила укол жалости — слишком много её родной Мэйтата пережил за эту ночь. Пусть отдохнёт… Да и сама сестра сегодня перенесла немало горя.

Придя в себя, Мэйтата почувствовал себя немного отдохнувшим. Повернув голову, он увидел у ствола дерева свернувшуюся клубочком Экин. Сестра была также измучена лишениями последних часов. Отсюда Мэйтате казалось, что сестра мирно спала, но острый глаз льва заметил, как мелко вздрагивают её плечи. А в это время уже время шло к вечеру. Брат и сестра остались одни вдали от родного Королевства наедине со своим большим горем…

Спустя некоторое время Мэйтата встал. Экин, увидев, что брат проснулся, спросила:

— Ты куда?

— Надо немного осмотреться, — ответил Мэйтата. — К тому же и пустой желудок знать даёт.

— Если ты об охоте, то лучше бы тебе не охотиться, — вздохнула сестра. — Ты и так серьёзно ранен, потерял немало крови и раны ещё не зажили. Лучше мне.

— Ой, сестра, — впервые за эти часы усмехнулся Мэйтата, — ты слишком заботишься обо мне. Не забывай, что твой брат сможет постоять за себя, да и тебя в обиду не даст.

Экин встала, подошла к брату и сев рядом, спрятала мордочку в его гриву.

— Я думала, что ты погиб, — прошептала молодая львица. — Думала, что будет со мной, если я увижу твоё тело там… А если бы ты погиб, что бы со мной было?

— Так, Экин, — твёрдо сказал Мэйтата, — давай не будем гадать, что бы с тобой было в случае моей гибели! Сейчас я жив и рядом с тобой, и это — главное! Запомни!

— Ладно, — согласилась львица. — Прости, просто я не могу привыкнуть, что нашего папы больше нет.

Мэйтата грустно вздохнул и обнял Экин.

— Мне тоже его сильно не хватает, сестрёнка. Но, как ни крути, его не вернёшь. А для нас жизнь продолжается. Мы обязательно вернёмся туда. Я — законным Королём, а ты, надеюсь, уже найдёшь своё счастье.

— Я вернусь с тобой, брат! — воскликнула Экин. — Даже если найду своего льва, я тебя не оставлю!

— Не оставишь, не оставишь, — улыбнулся лев.

Вообще Мэйтата и Экин как брат и сестра всегда были близки, но не настолько. Конечно, в детстве между ними вспыхивали ссоры, но они всегда мирились. Сейчас они не готовы были даже отойти друг от друга на несколько шагов — беда и боязнь друг за друга сблизили их ещё сильнее.

— Знаешь, а пустой желудок жаждет пищи, — повторил Мэйтата. — А скоро и стемнеет, надо искать место для ночлега. На открытом воздухе ночевать опасно, вдруг нас всё-таки ищут.

— Да, ты прав, — согласилась Экин. — Тогда я пойду, прошвырнусь в поисках пищи, вдруг что есть. Только ты, Мэйтата, останься здесь — тебе нужен отдых.

— Я понял, понял, — замахал лапой лев. — А ты сама справишься?

— Ты за кого меня принимаешь? — делано возмутилась Экин. — Охотница я или нет, в конце концов?

— Ты — отличная охотница, сестрёнка, — ободряюще улыбнулся ей Мэйтата. — Только будь осторожна.

Экин ответно улыбнулась и пошла на поиски еды. Через несколько мгновений её золотистая фигура скрылась в траве.

Некоторое время Экин отсутствовала. Мэйтата лежал под баобабом и под жалобный аккомпанемент голодного желудка ожидал сестру. Клонившееся к закату солнце освещало ярко-золотистую шерсть льва, которая вместе с гривой переливалась блеском в лучах заходящей звезды. Небо было на западе чистым, но далеко с севера медленно приближалась тёмная туча — собирался дождь. Лев лежал, закрыв глаза и ни о чём не думая. Просто лежал. Услышав шорох травы, он открыл глаза и поднялся навстречу. Через несколько секунд из травы вышла, сжимая в зубах пару барсуков, вполне довольная Экин. Подойдя к Мэйтате, она положила трофей на землю и сообщила:

— А вот и наш скромный ужин. Налетай, Мэйтата!

Лев, улыбнувшись, принялся за трапезу. Сестра последовала его примеру. Управившись с ужином, Мэйтата, облизнувшись, сказал:

— Теперь нам надо искать место для ночлега. Надо идти и найти какое-нибудь укрытие, вроде дождь собирается.

Экин согласилась, и они с братом двинулись в путь. Вскоре баобаб остался далеко позади них. А перед братом и сестрой расстилалась широкая и цветущая саванна.

С каждым их шагом расстояние, разделявшее их и родное Королевство, увеличивалось. Брата и сестру окружала почти полная тишина, лишь где-то далеко трубил слон. Опасности для Мэйтаты и Экин вроде бы не было, они шли через саванну и никого не чувствовали и не видели, только где-то неподалёку паслось небольшое стадо зебр. Завидев издали львов, они засуетились и переместились подальше, но от них никакой угрозы не было — они просто прошли мимо.

Так они шли долго. К тому времени солнце уже касалось горизонта, а туча, неуклонно приближавшаяся с севера, подошла уже близко. Затянутую лиловой вуалью половину неба пронизывали молнии, и через несколько мгновений по воздуху разносились глухие раскаты грома. Некоторые звери, которые ещё паслись, стали покидать пастбища в поисках укрытия от надвигающейся грозы. Постепенно поднимавшийся ветер трепал густую гриву Мэйтаты и шерсть Экин. Край огромной тучи уже висел над их головами, когда Мэйтата увидел невдалеке небольшую скалу. Он повернулся к сестре:

— Экин, смотри, вон скала какая-то. Может, там найдём пещеру какую…

— Я об этом же думаю. Пошли быстрее, сейчас дождь начнётся.

Брат с сестрой ускорили шаг, и через несколько минут уже были рядом со скалой. Когда они подходили к нужному месту, на разгорячённую солнцем землю уже падали первые капли дождя. Предположение Мэйтаты подтвердилось — внутри каменной массы оказалась довольно просторная пещера. В качестве укрытия от грозы место было отличным. Мэйтата и Экин вошли внутрь пещеры. Солнце уже скрылось за горизонтом, и в этот момент оглушительный удар грома заставил Экин вздрогнуть. А в следующую секунду на землю хлынул настоящий поток и засвистел ветер. Его мощные порывы волнами гнали траву саванны и рвали серое полотно дождя на части. Лев и львица легли в самом дальнем углу пещеры.

— Наверное, после такой жары всю ночь гроза бушевать будет, — вздохнула Экин.

— Да, наверное, — пожал плечами Мэйтата.

Несколько минут они молчали, слушая раскаты грома и шум ливня и ветра. Потом Экин с грустью произнесла:

— Я никогда не думала, что мне придётся забраться так далеко от дома.

— Я тоже, — Мэйтата опустил голову и уставился в пол пещеры. Его стало клонить в сон, но из смыкающихся объятий Морфея его вырывали раскаты грома. Но постепенно лев стал всё меньше и меньше реагировать на внешние слуховые раздражители. Перед тем, как провалиться в болото сна, Мэйтата почувствовал, как Экин подошла к нему и легла рядом с ним, прижавшись к его широкой спине.

* * *

— Вот чёртова дрянь! — воздух разорвал злобный рёв Джеро.

Убийца Короля с нетерпением ждал Газини и новостей. Но чёрный лев долго не возвращался. Беспокойство стал проявлять ещё один чёрный лев, которого звали Джитуку. Он был вожаком чёрных львов, и это с ним первым говорил Джеро, после того как они убили Мвеная. Одолеваемые беспокойством, они отправились на поиски Газини. Они уже подошли к ущелью, чтобы убедиться в гибели Экин. Но вместо неё они увидели распростёртого в луже крови на дне ущелья Газини.

— Чёрт, она же убила его! — продолжал вопить Джеро.

— Может, живой еще… — неуверенно протянул Джитуку. — Можно ведь проверить.

— Хочешь — иди и проверь, — уже тише ответил Джеро. — Я и отсюда вижу, что он труп. Крови не видишь?

Оба льва несколько мгновений помолчали, затем Джитуку спросил:

— Что теперь делать? Ты — Король, тебе решать.

— Да я сам ошибся, Джитуку! — отмахнулся Джеро. — Надо было ещё кого-либо послать с ними. Тогда бы там лежала она. Вот где её теперь искать, где?

— Если она и ушла, то уже далеко, и искать её нет смысла. Но ведь ты смерть Газини не оставишь безнаказанной?

— Нет, естественно, — фыркнул Джеро. — Но убивать никого пока не буду, мне Мвеная хватило. Я уже отомстил ему. А за смерть Газини должны мстить вы.

— Обязательно! — чёрную морду Джитуку раздвинула усмешка.

— Как? — спросил Джеро, уже догадываясь, какой последует ответ.

— Я зову сюда остальных львов. Нет смысла стимулировать их убийствами членов их семьи. Если они увидят весь наш прайд полностью, то побоятся нападать на нас. Ты же мне сам рассказал, как дочка Королевы взбрыкнула, когда ты хотел отправить её убедиться в гибели этого… как его там… ну, брата её…

— Да, озверела девка… — хмыкнул Джеро.

— Их эмоции можно будет контролировать нашим численным превосходством. Мы их лишь запугаем, а крови достаточно. Ты как на это смотришь?

— Положительно! — на лице Джеро появилась плотоядная усмешка. — Страх — лучшая узда, Джитуку! Тогда и я зову своих львов.

— Кого? — полюбопытствовал Джитуку.

— Аутсайдеров! — коротко рубанул Джеро. — С которыми я жил все эти годы, вынашивая план мести. Теперь я здесь Король, а они мечтали об этом. Вот их мечты и сбылись.

— Тоже неплохо, — кивнул Джитуку. — А они далеко?

— Далековато, поэтому сегодня нужно как следует наесться, и сегодня я, ты и ещё пара-тройка твоих львов идём за ними!

* * *

В эту неспокойную ночь, терзаемую грозой, и Мэйтате, и Экин снились сны — каждому об одном и том же льве…

Экин снилось её родное Королевство. Она шла по знакомым с детства местам, залитым солнечными светом, видела небольшое озеро недалеко от Скалы, где в детстве они купались с Мэйтатой, саму их огромную Скалу… Львица проходила как раз по краю ущелья, мимо того самого места, где погиб Газини. Тут послышался шорох травы, и львица замерла на месте. В следующий миг ей навстречу вышел лев, которого Экин узнала сразу.

— Папа!

Действительно, перед ней был Мвенай, её могучий, смелый, любимый и любящий отец. Его ярко-золотистая шерсть и чуть более тёмная грива по-прежнему сияли на солнце, и сам лев был окружён каким-то светящимся ореолом.

— Здравствуй, дочка, — просиял лев.

Львица бросилась к нему и хотела обнять, но Мвенай внезапно отпрянул в сторону.

— Папа? — удивилась Экин. — Ты чего?

— Не надо, детка, — грустно покачал головой лев. — Я тоже не могу обнять тебя, мне жаль…

Экин заплакала.

— Что с тобой, родная? — испугался Мвенай.

— Папа, мне так тяжело! — сквозь слёзы выдавила из себя Экин. — Я потеряла тебя, чуть не потеряла Мэйтату, а ещё я такое сделала! Такое!

— Дочка, я понимаю, как тебе тяжело, но ты должна с собой справиться. Всё рано или поздно проходит.

— А пройдёт ли чувство вины за убийство, хоть и непредумышленное? Папа, я убила льва, понимаешь?! Я не хотела, не хотела, слышишь?! — Голос Экин сорвался на крик. — К тому же он мне не угрожал, а сам честно признался, что Джеро послал его убить меня. А я его не дослушала, подумала, что он сейчас бросится на меня, и ударила его! Так, что сбросила с обрыва, а он на самом краю сидел!

— Экин, — вздохнул Мвенай, — ты просто слишком сильно переживаешь произошедшее со мной и Мэйтатой. Ты была уверена, что и он причастен к моей смерти, а когда он начал признаваться в ужасном злодеянии, которое ему было велено совершить, ты просто взбесилась. Это плохо, родная.

— Чем плохо, папа? — изумилась Экин.

— Неумение контролировать свои эмоции иногда приводит к ужасным последствиям, — строгим, по-настоящему отцовским голосом начал Мвенай. — Эта информация очень сильно подействовала на тебя, и ты не выдержала и сорвалась. К тому же Газини действительно не виноват, убийцу своего отца ты сама видела. И я уверен, что Джеро рано или поздно понесёт заслуженное наказание. А Газини не заслуживал смерти. Я ни в коем случае не хочу сказать, что виню тебя в смерти этого льва, но эта трагедия есть результат слабого умения держать себя в лапах. Тебе нужно научиться справляться со своими эмоциями, Экин. Запомни это!

— Я запомню, папа, — прошептала Экин.

— И запомни ещё одно. Что бы ни случилось, помни, что ты — дочь Короля и всегда со всем справишься. Вы с Мэйтатой — моя кровь, королевская кровь. Но, — лев погрустнел и опустил голову, — мне жаль, что я так мало был с вами. Прости, что не смогу больше защищать тебя с Мэйтатой и мамой. — На последних грустных словах образ Мвеная начал тускнеть, лев начал медленно исчезать.

— Папа, постой! — крикнула Экин, но этот призыв был обращён уже в пустоту — Мвенай исчез. Львица со слезами на глазах смотрела на то место, где только что стоял такой родной ей лев… Тут сзади раздался ещё один знакомый голос — пусть она и слышала его всего несколько минут в жизни:

— Экин!

Львица обернулся и ахнула. Перед ней стоял Газини и печально улыбался. Его тело уже было не таким чёрным, поскольку от него тоже исходило странное свечение, как от Мвеная.

— Здравствуй!

Экин попятилась и прошептала:

— Газини, а ты почему здесь?

— Я шёл за твоим отцом. Я просто ещё раз хотел увидеть тебя.

— Зачем?

— Я тебе тогда не сказал того, что почувствовал. Если бы сказал раньше, возможно, было бы всё немного иначе.

— Ты о чём? — от волнения Экин не могла произносить слова в полный голос. С её уст срывался лишь встревоженный шёпот.

— Наверняка этого бы никто не одобрил, но ты мне сразу понравилась, Экин. Я серьёзно. Возможно, я мог стать тебе хотя бы другом…

Потрясённая Экин не сводила взгляда с Газини, чувствуя, как на глаза наворачиваются слёзы. Львица прошептала:

— Прости меня, Газини… Я не хотела убивать тебя… Прости, если можешь…

Газини успокаивающе произнёс:

— Тебе незачем просить у меня прощения. Ты мне ничего не сделала.

— Я не справилась со своими эмоциями. Это очень плохо, мне отец сказал об этом. Вот к чему привёл этот изъян характера.

— Я всё равно не виню тебя, Экин. Ты шла с врагом и решила, что он действительно собирается напасть на тебя, а дальше действовала по наитию. Это была самозащита, ты защищалась от врага.

— Я теперь не считаю тебя врагом, Газини. И верю, что ты не убивал моего отца.

— Твоего отца убивал именно Джеро. Я очень тебе сочувствую, и рад, что ты жива. А также за твоего брата. Он — настоящий сын своего отца и обязательно станет Королём. Джеро рано или поздно получит по заслугам. Я сам был шокирован его жестокостью и злобой.

Экин молча смотрела на Газини. Затем тихо сказала:

— Я даже не знаю, что и сказать… Я думаю, ты единственный из этих страшных львов такой… был таким…

— Возможно. У нас тёплые чувства мало кто испытывает. Теперь я даже рад, что оказался не таким.

Экин снова прошептала:

— Прости меня за то, что я… — Экин не смогла выдавить из себя скребущее горло слово «убила». Но Газини понял её. И снова сказал:

— Не вини себя в том, что случилось, Экин. Ты этого не сможешь вернуть. Но твой отец сказал тебе абсолютно правильную вещь — возьми свои эмоции под контроль, когда это нужно. Не выдавай их. И запомни — ты не виновата передо мной. — Точно так же, как и Мвенай, образ Газини на последних словах начал исчезать. Львица внезапно ощутила непонятное желание остановить исчезающего льва, но осеклась, увидев направленный на неё взгляд. Газини тепло смотрел на Экин и улыбался…

Экин проснулась и почувствовала, что её лицо было мокрым от слёз. Львицу окружала ночной мрак, гроза уже закончилась, и свежий ночной воздух пах дождём. Рядом с Экин мерно сопел Мэйтата. Сестра ощущала ровное тепло, исходившее от его мощного тела и так успокаивающе действовавшее на неё. Тихонько, чтобы не разбудить брата, Экин протёрла лапой глаза и, успокоившись, через несколько минут заснула.

* * *

Мэйтата проснулся, когда ещё было темно. Прижавшись к его спине, мирно спала Экин. Шума ливня больше не было слышно, ветер стих. После грозы вокруг царила такая поразительная тишина. Лев поднял голову и через широкий выход из пещеры увидел усеянное звёздами небо, постепенно светлеющее. До рассвета уже было недалеко. Мэйтата опустил голову на лапы и закрыл глаза. Сон только-только начал его обволакивать, как его ухо различило какой-то странный звук, который доносился снаружи. Лев аккуратно, чтобы не разбудить сестру, поднялся на лапы и пошёл к выходу. Звук повторился, он нёсся откуда-то справа. Мэйтата вышел из пещеры и направился в сторону звука.

Дойдя до этого места, он увидел, что был теперь не один. Спиной к нему сидел лев. В его облике было нечто странное — лев словно светился, какое-то странное свечение шло от его большого тела. Очертания фигуры были знакомыми, и тут лев повернулся. Теперь Мэйтата смог рассмотреть его. Это был сильный лев с ярко-золотистой шерстью и чуть более тёмной гривой, которую украшало небольшое чёрное полукольцо, окаймляющее шею. Два льва смотрели друг на друга одновременно с радостью и грустью — два родных льва, сын и отец…

— Папа… — пролепетал Мэйтата.

— Здравствуй, сынок, — всегда таким глубоким, звучным и успокаивающим голосом произнёс Мвенай. Затем он вздохнул и печально произнёс: — Вот как довелось увидеть тебя… Но я всё равно рад.

— Папа, я тоже рад, — охрипшим от волнения голосом произнёс молодой лев. Он подошёл было к отцу и хотел обнять его, но в паре шагов остановился, осознав, что не сможет это сделать. Он понимал, что отец — ненастоящий, что это лишь его тень. Но, несмотря на это, Мвенай по-прежнему выглядел настоящим Королём — таким же могучим и сильным… И он также понял, почему сын остановился на полпути…

— Мне жаль, что я тоже не могу обнять тебя, Мэйтата. Но я рад, что ты жив и что с тобой всё в порядке.

Мэйтата почувствовал, что в глазах начинает предательски щипать.

— Папа, я не хотел, чтобы ты так рано уходил от нас… Знаешь, что происходит у нас дома?

Мвенай понуро опустил голову.

— Знаю, сынок, знаю… Мне тоже очень тяжело видеть, как мама переживает.

— Я не должен был уходить оттуда, — тихо произнёс Мэйтата. — Я бы вернулся, если бы Экин не остановила меня.

Мвенай поднял голову.

— Ты правильно сделал, что ушёл оттуда, Мэйтата. Экин совершенно права. Вернись ты туда, Джеро неминуемо бы убил тебя, и не было бы больше Короля на этой славной земле. Пока там Король — он, тебе нельзя туда возвращаться с сестрой. Слишком большой риск для вас и для всего нашего прайда.

— Но рано или поздно я должен вернуться туда! Это наш с Экин дом и наше Королевство.

Мвенай ободряюще улыбнулся сыну:

— Ты обязательно вернёшься туда, сынок. Ты — законный Король, и твоё место — там.

— Я клянусь своей жизнью, папа, что обязательно отомщу за тебя и за всех нас. Джеро поплатится за это жизнью!

— Постой, сынок, — приподняв лапу, остановил Мвенай сына. — Ты должен кое-что усвоить.

— Что такое? — удивился Мэйтата.

— Твоё возвращение как Короля — дело решённое, — твёрдым и уверенным тоном начал Мвенай. — Но сначала тебе предстоит пройти через немало препятствий. Полностью их не смогу тебе сообщить, но скажу о последнем. Когда ты увидишь, что твой главный враг готов сдаться, остановись, не убивай его.

— Папа, ты о чём? — недоумевал Мэйтата. — Если ты о Джеро, то я не буду останавливаться — я его убью! Он же не остановился, хотя ты был ему врагом.

— Джеро движет жажда власти и ненависть, — чётко и раздельно продолжал Мвенай, стальным голосом чеканя каждое слово. — Но — даже самого закоренелого нашего врага можно исправить. Ты знаешь об истории моего деда, который всегда щадил своих врагов, когда они уже были не в силах биться. От него это унаследовал мой отец, а затем и я. Я не хочу, чтобы это прервалось на тебе. Мне будет неприятно видеть, что мой сын — будущий Король — стал убийцей из-за убийцы. В тебе нет ненависти, сынок. Не позволяй её захватить себя!

— А когда мы бились с тобой против Джеро и его дружков, ты убил Тафари. Убивать на войне — это не убийство, ты сам мне говорил.

— Да, и мне жаль, что я убил его. Но он потом мог убить тебя, а этого я не мог допустить. К тому же это была защита, ты не хуже меня понимаешь, какие инстинкты движут нами. А с Джеро случай особый. Ты можешь дать ему шанс. Ты поймешь, о каком шансе идёт речь, когда увидишь всё это воочию. Дай мне слово, сын! Слово будущего Короля!

Мэйтата задумался, опустив голову. Действительно, отец был прав. Молодой лев знал все истории о мудром правлении его предков, знал о том, что все сыновья желали походить на своих отцов. Мвенай был таким же мудрым Королём, а Мэйтата всегда хотел быть достойным своего отца. И лев поднял голову.

— Даю слово, отец!

— Сразу видно, что ты — мой сын и настоящий Король, Мэйтата! — улыбнулся Мвенай. — Я верю, что ты станешь таким же великим Королём, как мой отец и как, возможно, я.

— Не «возможно», папа! — возразил Мэйтата. — Ты — самый великий Король, которого я знал и видел.

— Если ты меня действительно таким видишь, то сам и станешь таким, сынок. Я в это верю! — Затем пожилой лев погрустнел. — Прости, что так мало был рядом с вами. Мне жаль, что я не смогу больше защищать вас всех. Я верю, что ты станешь великим Королём, Мэйтата. Я очень люблю вас с Экин. — На этих словах образ могучего Мвеная стал исчезать.

— Мы тоже тебя любим, папа, — прошептал Мэйтата, смотря на то место, где исчез Мвенай, таким взором, как будто до сих пор видел отца. — И всегда будем помнить…