Гордость и предубеждение и лепреконы (гет)

На следующий день Полумна всё ещё чувствовала себя ужасно — возможно, даже хуже, чем прежде, и Гермиона не отходила от неё ни на шаг до позднего вечера, несмотря на риск оказаться заражённой невезением. Когда она утешилась, увидев спящую Полумну, и когда это показалось ей скорее правильным, чем приятным, она спустилась в гостиную.

Войдя в комнату, Гермиона обнаружила, что вся компания играет во взрывающиеся карты, и её немедленно пригласили присоединиться. Однако, заподозрив, что они играют по-крупному, Гермиона вежливо отказалась и сказала, что лучшим развлечением для неё станет возможность побыть внизу с книгой наедине. Леди Малфой посмотрела на неё с удивлением.

— Вы предпочитаете чтение картам? — спросила она. — Это довольно необычно.

— Мисс Гермиона Грейнджер, — ехидно заметила Пэнси, — презирает карты. Она прекрасно читает, чему обязана своим умом, и более ни от чего не получает удовольствия.

— Я не заслуживаю ни похвалы, ни упрёков такого рода, — воскликнула Гермиона. — Я с удовольствием читаю, но получаю удовольствие от многих вещей. Однако, мисс Паркинсон, неужели вы серьёзны? Книги! Ум! Есть более важные вещи, такие как дружба и храбрость.

— Говорите как безрассудная гриффиндорка, — сказал лорд Малфой. Он свысока взглянул на маглорождённую ведьму, и в этот момент Гермиона решила, что презирает его так же сильно, как и его сына.

— Её дружба с мисс Лавгуд достойна похвалы, — воскликнул Блейз, вставая на защиту девушки. — Для меня удивительно, как у юных ведьм может хватить терпения быть такими добрыми.

— Все юные ведьмы добры! Мой дорогой Блейз, что вы имеете в виду?

— Он просто указал на общую степень доброты, — протянул Драко. — Это слово применяется ко многим ведьмам, которые ни капли не заслуживают его, поэтому я очень далёк от того, чтобы согласиться с вами в вашей оценке ведьм в целом. Я не могу похвастаться тем, что знаю больше полудюжины людей из всего круга моих знакомых, которые по-настоящему добры.

— Уверена, что и я, — сказала Пэнси.

— Это, должно быть, слизеринский недостаток, — заметила Гермиона.

Снаружи было слышно, как ветер колышет ветви близлежащих деревьев.

Затем, почти в один голос, леди Малфой и Пэнси — обе разом — воскликнули о несправедливости подобного сомнения и запротестовали против того, что сами знали многих слизеринских ведьм, которые соответствуют этому описанию. Лорд Малфой призвал их к порядку, горько жалуясь на невнимание к происходящему, а поскольку все разговоры на этом закончились, то Гермиона вскоре покинула комнату.

Мисс Грейнджер провела ночь в комнате своей подруги, а утром имела удовольствие отправить сносный ответ на записки, которые ни свет ни заря получила от домашнего эльфа Блейза, а некоторое время спустя — от эльфа, который прислуживал Малфою-младшему.

День прошёл почти так же, как и предыдущий. Блейз на несколько часов посетил больную, которая продолжала, хотя и медленно, поправляться; вечером Гермиона присоединилась к их компании в гостиной. Драко писал, а леди Малфой, сидевшая рядом, наблюдала за его письмом и неоднократно отвлекала его внимание, прося отложить работу на другое время. Лорд Малфой и Блейз играли в волшебные шахматы, а Пэнси отправилась навестить своего жениха, Теодора Нотта.

Гермиона занялась рукоделием и была достаточно удивлена, наблюдая за тем, что происходит между Драко и его матерью. Непрерывные восторженные замечания леди по поводу его почерка, ровности строчек или пространности письма и полные безразличия к похвалам ответы составили любопытный диалог и в точности соответствовали представлению, сложившемуся у Гермионы, о характерах его участников.

— Как бы я хотела, чтобы вы написали письмо мисс Астории Гринграсс! — Драко ничего не ответил. — Вы пишете необычайно быстро.

— Вы ошибаетесь. Я пишу довольно медленно.

— Сколько деловых писем вам, должно быть, приходится писать в течение года! Я нахожу это излишне утомительным!

— Ваше счастье, что они выпали на мою долю, а не на вашу.

— Боюсь, вам не нравится ваше перо. Позвольте мне заточить его для вас. Я замечательно точу перья.

— Спасибо, но я уже достаточно взрослый, чтобы самостоятельно заниматься этим.

Наконец она замолчала.

После неловкой паузы Гермиона попыталась разрядить обстановку, упомянув, что целитель Джонс дал своё согласие на то, чтобы Полумна могла продолжить выздоровление в собственном доме.

Блейз с искренним сожалением услышал, что им придётся уехать так скоро, и беспрестанно пытался убедить Гермиону, что это будет небезопасно для Полумны — что она недостаточно восстановилась; но Гермиона стояла на своём, сообщив, что сама Полумна сочла это правильным.

Драко прекратил деловую переписку, поскольку это было долгожданное известие — Гермиона пробыла в поместье Малфоев достаточно долго. Она привлекала его сильнее, чем хотелось, а его родители вели себя несдержанно по отношению к ней и раздражали его самого сильнее обычного. Он мудро решил проявлять особенную осторожность, чтобы не выказать ни малейшего признака восхищения; ничего, что могло бы позволить ей догадаться, что от неё зависит его счастье. При этом Драко сознавал, что, если подобные догадки уже успели зародиться в её голове, их подтверждение в значительной степени зависит от того, как он себя поведёт накануне её отъезда. Верный своей цели, он едва ли сказал ей десять слов за весь день, и, хотя однажды они были оставлены на полчаса наедине, он добросовестно читал свою книгу и даже не взглянул на Гермиону.

Разлука, столь долгожданная для многих, наконец состоялась. Любезность леди Малфой по отношению к Гермионе стремительно возросла, так же как и привязанность к Полумне. При расставании она заверила последнюю в том, что двери поместья Малфоев всегда открыты для неё, нежно обняла её и даже пожала руку Гермионе. Она распрощалась со всей компанией в самом весёлом расположении духа. Для возвращения домой, к Лавгудам, им с Полумной предоставили запряжённый экипаж Малфоев.

Вскоре после их возвращения сова принесла Полумне письмо; оно пришло из поместья Малфоев. В конверте лежал лист утончённого прессованного пергамента, ладно исписанный изящным плавным почерком леди, и Гермиона увидела, как изменилось лицо её подруги, пока она читала его, сосредотачиваясь на некоторых конкретных моментах. Полумна быстро опомнилась и, отложив письмо, попыталась со своим обычным жизнелюбием присоединиться к общему разговору, однако Гермиона почувствовала беспокойство. Взглядом Полумна пригласила её проследовать за ней в сад, а как только они остались наедине, достала письмо и произнесла:

— Это от Пэнси Паркинсон, которая вернулась в поместье, после того как мы уехали; признаться, его содержание меня удивило. Мистер Забини покинул поместье и находится на пути в Италию — безо всякого намерения возвращаться снова. — Полумна потянулась, чтобы схватить Гермиону за руку. — Из этих слов очевидно, — добавила она, — что он не испытывает ко мне привязанности.

— Из этих слов очевидно только, что он не должен вернуться в Англию, по мнению мисс Паркинсон.

— Почему вы так думаете? Он сам себе хозяин и мог бы написать мне сам. Но ведь вы не знаете всего. Я прочту вам отрывок, который ранил меня особенно сильно. И не потерплю никаких отговорок.

«Мистеру Забини не терпится повидаться со своей матерью. Я действительно не думаю, что Джезабелла Забини может сравниться с кем-то по красоте, элегантности и достижениям; и любовь, которую она питает к своему единственному сыну, является источником вдохновения для всех нас. Мы смеем надеяться и ждём, что она найдёт ведьму, достойную нашего дорогого Блейза. Не знаю, упоминала ли я когда-либо прежде о своих чувствах по этому поводу, но надеюсь, что вы не сочтёте их необоснованными. Наша дружная компания бесконечно восхищается синьорой Забини; у её сына появится множество возможностей найти жену в родной стране. Учитывая все эти обстоятельства, благоприятствующие браку, и отсутствию помех, не ошибаюсь ли я, моя дорогая Полумна, теша себя надеждой на событие, которое осчастливит стольких людей?»

— Что вы думаете об этой фразе, моя дорогая Миона? — спросила Луна, закончив читать. — Разве она недостаточно ясна? Разве не ясно говорит о том, что Пэнси не ожидает и не желает, чтобы я была вместе с её другом; что она совершенно убеждена в безразличии Блейза. А что если она подозревает природу моих чувств к нему и самым любезным образом пытается предостеречь? Можно ли это объяснить по-другому?

— Да, можно. Я, например, смотрю на это иначе. Хотите ли вы услышать моё мнение?

— Весьма охотно.

— Я буду кратка. Мисс Паркинсон видит, что её друг влюблён в вас, и хочет, чтобы его мать нашла ему другую потенциальную жену. И пытается убедить вас, что вы ему безразличны.

Полумна покачала головой.

— Могу ли я быть счастлива, даже предполагая лучшее, с человеком, все друзья которого хотят, чтобы он женился на другой ведьме в другом месте?

Гермиона как можно убедительнее изложила всё, что чувствовала по этому поводу, используя собственную заинтересованность в качестве возможности подбодрить подругу, и вскоре с удовольствием заметила положительный эффект. Не в характере Полумны было унывать, и постепенно у неё зародилась надежда — робкая, неуверенная, всё ещё пересиливаемая сомнениями, — что Блейз возвратится в Англию и исполнит любое желание её сердца.