Любовь приводит в Ад (I) (гет)

Буроволосая суккуба в этот момент словно приревновала Иккинга к Астрид.

— Милая подруга, позволь, я всё же довершу начатое с нашим мучеником. Он такой сла-а-адкий, — она прямо-таки таяла при виде еле дышащего, измученного юноши. — Такой обаяшка… Ничего в Аду мне не доставит наивысшего удовольствия, чем заключить его в свои пламенные объятия, — ласково произнесла демоница, за что рыжая окинула её осуждающим взглядом, полным ненависти.

— Как ты смеешь даже думать о таком? Решила нарушить прямой приказ господина Салеоса? — возмутилась рыжеволосая.

Буроволосая демоница в ответ грустно выдохнула.

— Ну, ладно… Хотя после стольких пыток я бы с радостью его обласкала… — мечтательно произнесла она. Затем окинула недобрым завистливым взглядом кшатрию и буркнула вслух: — Но я не хочу на это смотреть. Смотреть, как мой люби-и-имый пленник окажется в руках кшатрии. Давай уйдём отсюда, — предложила суккуба, не желая больше видеть соперницу и, тем более, то, что должно было произойти дальше.

— Хорошо. Пойдём. Не будем смущать юную деву, — спокойно выдохнула рыжеволосая суккуба. — Ведь это у неё впервые. Пускай всему научится самостоятельно.

Обе суккубы медленно побрели в сторону идущей наверх лестницы.

— А дракон? Ему разве можно оставаться здесь? — шепнула буроволосая своей подруге.

— Никто не смеет приказывать дракону, где ему находиться и что делать, — остро отметила рыжая. Но, вторую часть фразы подчеркнула сильнее: — Но лучше будет, если гость нашего господина вернётся в верхнюю часть обители.

Беззубик недовольно фыркнул, не желая оставлять Астрид одну. Он очень переживал за то, в кого она стала превращаться. Беззубик не меньше волновался за Иккинга, всем естеством сочувствуя мученику, оставшемуся наедине со стремительно меняющейся Хофферсон. Всё, что оставалось крылатой чешуйчатой рептилии, — пойти наверх. Он побрёл первым, не желая находиться в компании двух суккуб. После того, как дракон поднялся по мраморным ступеням, буроволосая демоница шепнула подруге:

— Я была бы счастлива содрать с него шкуру… — пребывая в мечтаниях, она произнесла: — Сделала бы себе из его чешуек сумочку, сапожки. Представляешь, как бы это выглядело стильно в мире смертных… — и она устремила свои нежные глазки вверх.

— И не только сапожки и сумочку. — поддержала её подруга, слегка посмеиваясь. Хотя в душе она не особо разделяла такой «энтузиазм».

Обе вскоре удалились из виду, впуская в каземат невыносимую и мрачную тишину.

Дракон, перед тем, как уйти, проурчал Астрид, намекая ей, что сейчас самый что ни на есть подходящий момент для освобождения пленника и бегства из дворца. Но Астрид, пропитанная аурой мрачных стен подземелья, не торопилась спасать возлюбленного. Её цель пребывания в Аду изменилась. Демоническая часть девушки намеревалась сделать то, чему её человеческая натура упорно сопротивлялась… Или же нет? В любом случае, природа демона, пробудившаяся в ней, сумела взять верх над человеческой. Дальше происходило то, от чего дракону стало бы не по себе.

Астрид сняла с себя голубую футболку. Швырнув её на пол, она медленно подошла к прикованному на пыточной доске Иккингу, начиная говорить:

— Зачем ты это совершил, Иккинг? Зачем ты покончил с собой? — нежный тихий голос Хофферсон проникал в сознание парня. Тот не раскрывал глаз, чтобы ненароком не соблазниться на ту, кого так успел сильно полюбить за эти два месяца.

Астрид продолжала приводить его в ступор. Не снимая джинсовой юбки и до торса одетая лишь в белый лифчик, Хофферсон подошла к Иккингу и начала касаться пальчиками его груди, водя ими по телу. Ноготочки Астрид добрались до пупка, и она ощутила волнение юноши, словно кто-то окатил его свежей, прохладной морской волной.

— Ты думал, что таким образом спасёшь меня? Но ты сделал меня только ещё более несчастной! Ты изранил мою душу своим отвратительным поступком! — крикнула Хофферсон, начиная обеими руками ласкать его талию, нежно, затем, направив пальцы вверх, к соскам Иккинга.

Внутреннее волнение Иккинга усиливалось. Он открыл зелёные глаза — то, чего так страстно желала Астрид. Он не знал, стоит ли ему сейчас говорить с ней? Доказывать обоснованность своего поступка? Или же молчать, страдая от ожидания мучений? Но, в отличие от агонии, порождённой суккубами, эта вполне была способна убить его. Ибо невыносимые страдания в таком странном и запутанном состоянии могла причинить возлюбленная. Решив, что ему всё равно нечего терять, он еле слышно пробормотал:

— Прости, Астрид. Я не хотел, чтобы ты погибла. Не хотел, чтобы ты оказалась здесь, в Аду! У меня не было выхода…

Астрид усиливала прикосновения, слегка надавливая пальцами на тело Иккинга. Её руки добрались до его усталых плеч и направились в сторону ладоней. Выпуская свои пальчики из его измученных рук, Хофферсон сделала то, что хотела глубоко в нечестивой половине сердца: она расстегнула крючки на своём лифчике и скинула на мраморный пол каземата. Красивые округлые формы девушки, что скрывал лифчик, вызвали в сердце Иккинга трепет и желание. Астрид уподоблялась своей демонической половине — суккубе. Она не стала прикрывать свою грудь руками, а лишь продолжила пальцами водить по ещё более напряжённому юношескому телу. Она устремила пленительный взор на Иккинга. Зелёные глаза уже не способны были отвести взгляда куда-нибудь в сторону, чтобы сопротивляться внутреннему нарастающему искушению — оказаться в объятиях Хофферсон.

Астрид еле заметно улыбнулась, заметив реакцию.

— Выход есть всегда, — нежно подчеркнула она. — Ты мог рассказать мне всё в мире смертных, — внезапно демоническая сущность подтолкнула её к следующему вопросу: — Скажи, Карасик, ты бы хотел сейчас прислониться к моему телу? Почувствовать его тепло? Ощутить наготу и нежность объятия? — соблазнительно моргая чарующими, голубыми очами, спрашивала она.

Иккинг, словно околдованный, кивнул ей, начиная греметь цепями. Его разум был готов подчиниться любому трепетному слову Астрид. Лишь бы прочувствовать всё то, о чём она его спрашивала.

— Скажи мне, Иккинг! — чарующий девичий голос сменялся полушёпотом, ещё сильнее растворяя сознание несчастного в его собственных, порочных и сладких мыслях. — Представлял ли ты меня в своих мечтаниях такой… распущенной… завораживающей… желающей лишь одного… страстного пребывания вдвоём, чтобы лишь наши стоны, крики любви, ор от чувственных прикосновений нарушали ночную тишину?

У Иккинга от безумного искушения подступил ком к горлу, который он еле сглотнул, представляя их пламенные любовные объятия… как они принадлежали бы друг другу в сладостные минуты жаркой страсти… Сердце готово было выпрыгнуть из груди от таких неожиданных и обалденно соблазнительных слов Астрид.

Далее, та достала небольшую табуретку, сделанную из железа, что стояла рядом, пододвинула её максимально близко к пленнику — ибо Иккинг, прикреплённый к пыточной доске, находился в подвешенном состоянии.

Она встала на неё, и Иккинг что есть мочи дёрнулся торсом к Астрид. Та обхватила его шею, прижимая её плотнее к себе обеими руками. Оба сомкнули глаза, наслаждаясь пылким и страстным поцелуем. Но это был не романтический поцелуй. Астрид, коснувшись его губ, устремила свой язычок внутрь рта Иккинга. Неожиданно его язык соприкоснулся с её, и от этого возбуждение, охватившее обоих, возросло многократно. Иккинг жадно дёргал руками, прикованными цепями, мечтая ими обхватить Хофферсон и прижать её к себе так крепко, чтобы её внутренний стон донёсся до него. Астрид убрала язык и пылко куснула его нижнюю губу, а затем, снова лаская её губами, возобновила страстный поцелуй.

Иккинг лишался всяческого осмысления реальности, в которой пребывал. Всё, что проносилось в его мыслях — пламенная любовь кАстрид. Как он хотел её так же целовать, когда они находились на Земле. Она прервала страстный поцелуй, задавая вопрос:

— Хочешь, чтобы я сняла цепи с твоих рук? Хочешь обхватить ими меня? — её голос слегка охрип от нахлынувшей на неё самой страсти.

— Да! — теряя разум, прошептал Иккинг.

Астрид нашла оставленные суккубами ключи. Открыв замки на плотных металлических цепях, она ощутила пламенные касания своего возлюбленного и прижалась всем своим естеством к груди Иккинга, а он ощущал в эти секунды нежные прелести и дыхание любимой. И её лишающие памяти, ввергающие в забвение, голубые глаза. Астрид возобновила пылкий поцелуй, прижимаясь к нему.

Внезапно что-то начало происходить с ней. Астрид резко остановилась, немного отстранившись от Иккинга. Тот начал наблюдать то, чему бы многие на Земле не поверили своим глазам.

Хофферсон злобно рыкнула, как подобает… здоровенным громадным собакам. Неожиданно её внешность начала видоизменяться. Розовые руки Астрид стали превращаться в здоровенные лапы, с оранжевыми когтями, по размерам как у медведя. Аналогичное обращение получили и ноги. Вся остальная часть тела начала так же стремительно меняться, образовываясь в рыжую короткошёрстную шкурку. Рост пробуждённого внутри Астрид зверя стал значительно выше, едва не касаясь высоких, мраморных потолков. Голубые оттенки глаза сменились багровыми, светлые волосы обернулись чёрной гривой, как у льва. Лицо обрело волкопсовую форму. Неожиданно шёрстка на спине кшатрии загорелась. Но огонь не причинял ей вреда.

Встав на четыре лапы, кшатрия окинула взглядом Иккинга. Но этот взгляд, даже в таком необычном облике, говорил о внутренней человечности. Словно всего лишь человеческая наружность девушки и её демоническое зёрнышко внутри поменялись местами. Теперь Иккинг видел перед собой демоницу-оборотня, в глазах которой по-прежнему читались человеческие эмоции. Она не улыбалась в обличии демона, но её кровавые глаза, смотрящие на него, будто говорили о том, что Астрид не причинит вреда. Взмахами своих пылающих лап она испепелила цепи на ногах возлюбленного, тем самым высвободив его из оков. Он аккуратно привстал на ноги и, будто под гипнозом, медленно выставил ладонь правой руки перед собой и неторопливо протянул к демонице. Она, дабы не напугать Иккинга, спокойно подошла к нему, пытаясь сбавить внутри себя огонь, перестать пылать. Но не получалось. Тогда она закрыла красные глаза, мысленно концентрируясь на своём полуволчьем лике, чтобы пламя сошло со щеки на минуту. Иккинг поднёс к её щеке руку и полушёпотом произнёс, глядя ей в глаза:

— Астрид…

Внезапно пламя стало погасать по всему телу, и волкопсовый облик девушки обратился в человеческий. Астрид очнулась в человеческом облике, стоя на четвереньках. Иккинг помог ей приподняться. Встав на ноги, она незамедлительно прижалась к нему, обхватив его плечи и шею. Он ответил нежным объятием, каким мечтал ещё при земной жизни сделать это.

— Иккинг, милый. Я никому тебя не отдам. Я слишком сильно тебя люблю, — она сомкнула небесно-голубые очи, голос при этом немного подрагивал словно от озноба. — И не позволю никому в целом свете больше тебя тронуть. Ни демонам, ни суккубам, ни ящерам. Никому на свете.

— И я тебя люблю, Астрид, — плотнее прижал к себе её Иккинг. — Ты — единственный демон, которому я отдам свою душу. Лишь бы ты была моей, — Астрид усмехнулась и улыбнулась. Она была как никогда на свете счастлива. Внезапно он осознал одну важную истину: — Вот почему тебя коробило от озноба и жара! Я понял! И как же я раньше не сообразил!

— О чём ты, Иккинг? — спросила Хофферсон.

— Астрид, теперь я понимаю, что с тобой произошло. Тогда, возле фонтана! И… у тебя в доме, когда мы были вместе. Я был уверен, что это дело рук Салеоса. Поэтому я… тогда не поцеловал тебя, — он слегка приуныл, но продолжил: — А оказывается, это из-за того, что ты сама наполовину демон. Кшатрия!

— Почему? И откуда ты знаешь, что я — кшатрия? — удивилась Астрид.

— Суккубы, что меня мучили, тебя так называли. И к тому же я читал в литературе о демонах про кшатрий — полулюдей-полудемонов. Почему же я раньше не догадался?!

На секунду беседа прервалась открытием для обоих — Иккинг и Астрид пребывали почти без одежды. Они стали одеваться, и он продолжил разъяснять ей свою мысль:

— Ты — наполовину суккуба. Суккубы обладают способностью оборачиваться в различных, свирепых, с неестественным обликом зверей. Совершать подобное они могут, находясь в своём естественном амплуа. На Земле они этого делать не могут. Да, они способны принимать человеческий облик, но только по приказу призывателя. В мире смертных они находиться не могут. Кшатрии, являющиеся наполовину суккубами, — другое дело. Они могут беспрепятственно и бесконечно сохранять свой человеческий облик на Земле. При этом они владеют способностями демонов. Ты — кшатрия. Ты можешь использовать свои способности на Земле, как суккуба. И, в отличие от простых демонов, неважно, насколько они высоки в своей иерархии в Аду, можешь спокойно проходить через портал, который охраняет Привратник, и находиться как на Земле, так и в Аду.

— Но как это связанно с тем, о чём ты говорил ранее? — пыталась уловить суть логики Астрид.

— Когда кшатрия-суккуба впервые чувствует сильнейшее влечение к возлюбленному, её демоническая натура начинает постепенно пробуждаться. Её бросает в жар в его присутствии, колотит, словно от двадцатиградусного мороза, но при этом внешние показатели — температура и прочее — остаются в порядке. Демоница внутри такой кшатрии сама подталкивает человеческую сущность к страсти, лишая всяческого, логического осознания самой девушкой — почему она так поступает, к примеру, — теперь Иккинг подошёл к главной мысли. — То же происходило и с тобой, Астрид. В тебе пробуждалась демоница. И несколько минут назад ты её пробудила окончательно. И я, кажется, теперь понимаю, почему ты меня тогда отшила при встрече.

Мгновенно сообразив, к чему он клонит, Хофферсон сказала:

— Клянусь тебе, Иккинг! Я не знала ничего об… этом. В нашу субботнюю встречу я и не предполагала, что окажусь… кшатрией, — задумчиво произнесла она. — Но… кое о чём я тебе действительно солгала… — она опустила плечи и взгляд. — Ты мне с самого начала, как только я тебя увидела, понравился. Я специально стала проходить мимо тебя почаще… — усмехнулась Хофферсон, понимая, как глупо это звучит. Она слегка покраснела. — Лишь бы ощутить на себе твой влюблённый взгляд. Заодно я посматривала на тебя, при этом всячески стараясь себя особо не выдавать. И… когда ты меня остановил недалеко от школы, я… сказала тебе неправду. Что ничего не чувствую сама ни к кому… и… к тебе.

Она устремила взгляд на стол, стараясь спрятать свой стыд и осознание того, что именно её ложь стала следствием всего, что произошло за последнее время с ней и Иккингом. Тот поразился словам Астрид, пытаясь понять смысл её поступка. Получалось, что он напрасно себя корил всё это время… напрасно совершил самоубийство… Она не поддавалась влиянию демонов: он также это узнал, когда понял, что девушка является кшатрией- полудемоном, о котором читал в книге. Выходит, что его сделка ничего ему не дала, и он просто порвал нити, связывающие его с жизнью, совершенно зря?

— Астрид! Во имя всего святого! — едва не впав в истерику и отчаяние от услышанного и осознанного им внутри, вскричал он, широко взмахивая руками. — Ответь мне, Астрид, почему ты мне тогда солгала?! Зачем ты это сделала?! — голос Иккинга срывался. Он хватался за голову, всё больше ввергая себя в ужас…

— Я…

Он перебил её, истерично крича:

— Ты хоть понимаешь, что ты натворила?!!! Из-за тебя я пошёл на сделку с демоном! Чтобы ты осталась жива, я покончил с собой!!! Всё это из-за тебя!!! Зачем?! Объясни, зачем?! — Иккинг из последних сил сдерживал слёзы.

— Потому что я ревновала тебя!!!

Истерика Иккинга прервалась. Он вырвал из Астрид крик души, который ему был так необходим, чтобы понять причину. Она понизила голос, вздохнула и продолжила, глядя Иккингу в глаза:

— Я ревновала тебя к Хезер. Я видела, как она буквально вешается на тебя, как постоянно стремится завладеть твоим вниманием. Хезер считала тебя своим парнем, и это было видно всем. А я сомневалась, что у тебя с ней… ничего не было… — она отвела взгляд от Иккинга, стыдясь этой правды…

Тот присел на табуретку, стоящую возле них, пытаясь осмыслить всё, что услышал. Наступила тишина. Тишина, которую Хофферсон больше всего страшилась прервать. Однако она набралась храбрости.

— Иккинг… — Астрид стала говорить успокаивающим тоном, чтобы тот не взъярился от её слов. — Я, кажется, знаю, что нужно сделать, чтобы ты простил меня, — Иккинг уставился в одну точку, будто не обращая внимания на неё больше внимания. — Я выведу тебя обратно, в Земной Мир…

— Отсюда не сбежать… — бормотал Иккинг, не смотря на неё.

Астрид тяжело вздохнула, признавшись Иккингу ещё в одном низком поступке:

— Мы просто уйдём. Ведь я… заключила сделку с Салеосом!

Иккинг удивлённо посмотрел на Астрид, понимая, что теперь они оба оказались в западне.

* * *

— Беззубик! Что, решил сбежать с ними?! — прорычал Герцог, устремив взор на скованного цепями дракона, пойманного суккубами за попытку убить Салеоса.

— Ох, наконец-то у меня появится сумочка из драконьей кожи! — радостно заявляла буроволосая суккуба.

— Не радуйся раньше времени. Посмотрим, что решит Герцог, — шепнула рыжеволосая подруге.

Дракон яростно рычал, мотая головой и лапами, пытаясь вырваться из крепко сжимающих все его конечности металлические цепи, чтобы освободиться. Довольный Салеос наклонился над чёрной крылатой рептилией.

— Ты думаешь, что Хофферсон не пробудит в себе демона? Она уже это сделала! — лучился довольствовом демон. — А ты знаешь вторую часть легенды об этой кшатрии, ящерица?! — если бы не металлические оковы, сжимающие челюсти, Беззубик запустил бы в него фиолетовый плазменный заряд. — Ту часть, в которой дорогой тебе Астрид придётся умереть?!

Беззубик прекрасно знал, что имел в виду коварный и вероломный, ехидно улыбающийся ему демон.

— Верно, дорогуша! — пробасил Салеос. — Астрид на самом деле не обернётся в суккубу, если умрёт человеком. Ты знал, что я схитрил… — затем, после нескольких секунд паузы, он продолжил: — Если она применит свои демонические способности хоть раз и совершит это в Аду, а её кто-нибудь при этом убьёт… Тогда она здесь уже никогда не воскреснет.

Демон засмеялся во весь голос. Суккубы, что схватили Беззубика, злобно радовались. Салеос обратился к ним:

— Убейте её! Теперь, когда Астрид может использовать свои способности, она более чем уязвима!

— Отец мой, а что нам делать с Иккингом? — спросила юная кшатрия, недавно прошедшая через Врата Ада, загадочным образом принявшая естественный демонический облик: очаровательная брюнетка с изумрудными глазами узким носиком и небольшими губками, с длинной закрученной косой, с чёрными, как ночь, большими когтистыми крылами, одетая в красивое элегантное серебристое платье, доходившее своей длиной до пола. — Он ведь тебе больше не нужен! Умоляю! — ласково, как кошечка, проговорила полусуккуба, желая лишь одного. — Отдай пленника мне! Я так хочу, чтобы он стал моим. Я буду его содержать в своей обители, ласкать его и развращать его умирающую душу до такой степени, что он станет самым преданным мне слугой, с которым буду делать всё, что пожелаю, — мечтательно, почти полушёпотом произносила она.

— Не раньше, чем мы расправимся с Хофферсон, — остановил её порыв Салеос. — Кшатрии всегда угрожали нашей власти, милая.

— Но… я ведь тоже кшатрия, — недовольно буркнула зеленоглазая Астрид. — Или ты меня также считаешь угрозой? — озлобленно спросила она.

— Не дерзи мне! — он злобно рыкнул и окинул её испепелительным взглядом. — Или с тобой случится то же, что и с твоей матерью! — прорычал Салеос. Затем моментально сменил выражение лица на спокойное и доброе. Дальше он стал говорить очень лукаво: — Поскольку в мои сети попала самая важная суккуба на свете, гораздо важнее тебя, дочка, — последнее слово больше было произнесено с укоризной, нежели с любовью. — То у меня очень хорошее настроение. И я прощу тебе твой опрометчивый поступок, если ты выполнишь моё задание. Довольно простое, по твоим хрупким плечам как раз, — ехидно улыбался демон, на что Астрид по-человечески прорычала. — Тогда получишь Иккинга Хэддока.

— Чего ты от меня хочешь, отец? — она ответно произнесла последнее слово с глубоким презрением в душе. Демон указал пальцем на Беззубика.

— Посади в клетку дракона. И стереги его, — он привстал, взял поводья, прикреплённые к своему крокодилу, и продолжил: — Мне придётся удалиться.

— Но куда ты? — искренне удивилась суккуба.

— Меня призывают. Осталось всего несколько мгновений перед очередным временным скачком, — гневно вздохнул Салеос. — Очередной дурачок хочет в кого-то себя влюбить. — после он безразлично, с оттенками гнева на малоприятном человеческом лице, поглядел на свою дочь. — Я могу на тебя положиться, дочь моя? Что наш истинный враг не сбежит за время моего отсутствия?

— Можешь, отец! — уверенно заявила она, маша перед Герцогом своей любимой алебардой.

— Если всё проконтролируешь — Иккинг Хеддок твой. Даю тебе слово не как демон, а как отец! Мне пора. — пробасил Салеос, превратившись на своей зеленокожей рептилии в пылающий шар, устремившийся в Предвратность, а оттуда — через портал в Земной мир со скоростью звука.