Гарри Поттер и Светлый круг, часть первая (гет)

Она шла так быстро, что не только Джинни — все то и дело отставали, догоняли и наперебой спрашивали, как это — Мерлин, не может же быть, чтобы настоящий Мерлин…

— Потом, — отвечала Мак-Гонагалл, — будьте терпеливы!

Когда она, наконец, остановилась, все уже запыхались и перестали спрашивать. Мак-Гонагалл не назвала пароль, только глянула сурово на каменную горгулью — и статуя послушно отпрыгнула, открыв доступ в директорский кабинет.

— Заходите, — Мак-Гонагалл посторонилась.

— А где папа, кстати? — спросила Луна. — Вы всех отправили домой?

— Да, мисс Лавгуд. Я их попросила набраться терпения и дать нам закончить.

Луна кивнула и вместе с Роном вошла в кабинет, Невилл, Джинни и мадам Помфри последовали за ней. Гермиона оглянулась — Гарри стоял в какой-то нерешительности.

— Все в порядке, Поттер. Заходите, — подбодрила его Мак-Гонагалл. — Он будет вам только рад.

-Я ни разу не навестил его…

— Альбус никогда не обижался на вас. Не переживайте.

Стиснув зубы, Гарри перешагнул порог, и Дамблдор улыбнулся ему со своего портрета. Какое-то время они молча смотрели друг на друга. А потом напряжение спало, и Гарри смог улыбнуться в ответ.

— Значит, все удалось, — раздался его голос со стороны окна, и призрак, до сих пор плохо заметный в солнечных, лучах, подплыл и встал рядом с портретом.

Вдруг он стал заметно плотнее, утратил серебристое мерцание и стал почти похож на живого человека. Друзья оцепенели, хотя давно уже знали, что это не обычный призрак — Альбус Дамблдор не удовольствовался бы обычным! Он шагнул (его шаги были слышны!), окинул всех взглядом, и его глаза за очками-половинками тепло засветились.

— Я счастлив, — просто сказал он.

— Очень рада за тебя, Альбус, — несколько сухо отозвалась Мак-Гонагалл. Она прошла за стол и осторожно положила золотое кольцо. — Однако произошло что-то непредвиденное. Посмотри сам.

— Откуда оно взялось, Минерва? — спросил призрак, нагнувшись над столом.

Дамблдор на портрете подошел к краю рамы и вытянул шею. Мак-Гонагалл объяснила. Призрак взял кольцо (у друзей расширились глаза — ни один призрак не мог взять в руки обычную вещь!), показал своему двойнику, потом взмыл в воздух и вошел в портрет, сразу став полноцветным — теперь обоих Дамблдоров нельзя было отличить друг от друга. Некоторое время, словно забыв о гостях, они передавали друг другу кольцо и тихо шептались, а Гарри и остальным оставалось только гадать, как материальный предмет мог находиться в нарисованной картине?

Даже в этом виде, в этой форме существования, Дамблдор оставался самым великим волшебником последних столетий!

Через некоторое время призрак, забрав кольцо, перелетел в кабинет и положил на стол.

— В данный момент это не так важно, Минерва.

— Прости, Альбус, но…

— Я сказал «в данный момент», Минерва, — перебил Дамблдор.

Мак-Гонагалл нахмурилась и замолчала. А директор-призрак, встав у нее за спиной, вперился взглядом в шестерых друзей. Или… нет. Он снова смотрел на Гарри и улыбался. Гарри выдержал этот взгляд.

— Ты меня по-прежнему осуждаешь? — спросил Дамблдор.

Гарри молчал, чувствуя, как скрестились на нем все взгляды — и двух Дамблдоров, и друзей, и Мак-Гонагалл. И портретов всех прежних директоров Хогвартса.

— Я не могу дать однозначный ответ, сэр, — сказал он. Прозвучало резче, чем он хотел.

— Это радует, — тихо сказал Дамблдор. — Да, Гарри, это так. Я вижу, что ты смог исправить одну из моих величайших ошибок. Ты излечился от того слепого доверия ко мне, которое я тебе по глупости привил. Да! — перебил он, подняв палец, когда Гарри собирался запротестовать. — Это была глупость, которую я сам не заметил. Одна из главных опасностей, подстерегающих того, кто избрал путь к мудрости и совершенству. И состоит она в том, что мудрость может подменить знание и заслонить реальность. Тогда наступает… особое состояние, — он усмехнулся, — и думаю, что правильней всего будет назвать его «Глупость мудреца».

Рон, не удержавшись, хмыкнул.

— Парадокс, да? — улыбнулся Дамблдор. — А на самом деле — самонадеянность. Гарри, я считал, что понимаю все, что происходит в твоей душе. И понимал многое, но не все. И я думал, что могу предугадать все, что в тебе будет происходить — и почти ничего не угадал, это так… Потому что смотрел на тебя со своей колокольни. Хотя все, что надо было сделать — вспомнить себя в шестнадцать лет. Поставить себя на твое место. Посмотреть твоими глазами — и подумать: «Что я буду чувствовать, если со мной поступят так же?»

— И ты бы опустился до шестнадцатилетнего подростка? — насмешливо спросил из своего портрета Финеас Найджелиус. — Я не думаю, Альбус, что даже ты способен на такое.

— И зря не думаешь, Финеас.

— Тогда почему же ты этого не сделал?

— Не догадался, — просто ответил Дамблдор. — Не пришло в голову. Это и есть «глупость мудреца», Финеас!

Найджелиус хмыкнул и демонстративно отвернулся.

— Что, Финеас, съел? — ехидно спросил портрет толстого волшебника с красным носом.

— Не надо, Фортескью, — мягко перебил Дамблдор. — Гарри… Прими мои извинения.

— Да, сэр.

Тут выдержка окончательно изменила Финеасу Найджелиусу. Схватившись за голову, он что-то провыл, метнулся за край рамы и исчез с портрета.

— Куда это он? — спросила Джинни, которую эта реакция явно развеселила.

Дамблдор (на портрете) пожал плечами:

— Видимо, на Гримо, 12. Успокаивать нервы в окружении фамилии Блеков.

— А что он сказал перед этим? — полюбопытствовал портрет Диппета. — Я не очень расслышал.

— Я расслышал. Он сказал: «О-о-о, Мерлин!» И, кстати, о Мерлине… — Дамблдор с портрета повернулся к своему столу и взял с него небольшую книгу. — Альбус…

Призрак, словно опомнившись, резко повернулся.

— Гарри принял наши извинения, — добавил портрет, — давай не портить ему такой день, Альбус — сейчас, когда вернулись к жизни его друзья. Когда замкнулся Светлый круг.

— Ты прав, Альбус, — снова взмыв в воздух, призрак принял из его рук книгу, вернулся к столу и снова обрел плотность. — За это я тоже извиняюсь, Гарри. Но я должен был попросить у тебя прощения. Дело в том, что нам, возможно, снова придется работать вместе. Вместе со всеми вами, — положив на стол книгу, он задумчиво провел рукой по обложке. — Да…

— Новая опасность, сэр? — тихо спросила Луна.

Дамблдор внимательно посмотрел на нее и кивнул.

— Не знаю, можно ли считать ее новой, — добавил он. — Это то, что мы все проглядели…

— Кроме тебя, Альбус! — возразила Мак-Гонагалл. — Ох, как вы с Поттером похожи!

— О чем ты, Минерва?

— О ваших бесконечных терзаниях, о чем же еще? Вы способны довести себя до такого состояния, что даже победа будет вам не в радость!

— Профессор… — запротестовал Гарри.

— В чем-то она права, Гарри, — мягко сказала Гермиона.

— А в чем-то перегнула, — добавила Мак-Гонагалл. — Простите, я немного устала. Когда мы со всем этим разберемся, я вернусь домой и в первую очередь отосплюсь.

— Тогда, может быть… отложить? Или эта новая опасность…

— Нет, мисс Грейнджер, насчет нее у нас достаточно времени. Но я хочу разобраться с этим кольцом, Альбус, так что правильно достал книгу. Идите сюда, друзья. Садитесь.

Взмахом палочки она наколдовала шесть стульев.

— Это, — продолжила Мак-Гонагалл, когда все уселись, — вторая вещь, которая хранилась в Отделе Тайн наряду с кольцом. И я пока не решила, получит ли ее Министерство назад. Это особенная книга, ее не скопируешь.

Раскрыв книгу, она показала ее друзьям, немного полистала.

Все страницы были пустые, и Джинни с расширенными глазами подалась вперед.

— Министерство знает, о чем она, — говорила тем временем Мак-Гонагалл, — но ни один человек, кроме меня и Альбуса, пока не смог прочитать ее целиком. Заклинанием «Специалис ревелио» можно вызвать обрывки текста, но они быстро пропадают. Еще Корнелиусу Фаджу приходилось обращаться за помощью к Альбусу.

— Может, я и был неправ, — задумчиво вставил портрет, — но я все же решил, что Фадж недостоин этой тайны.

— Думаю, что ты был прав, Альбус. И к тому же вряд ли Фадж мог бы поверить в Светлый круг. Ну, а способ ее чтения… Он смотрел бы на него, как на забавную игрушку. Как же — поговорить с самим Мерлином! Мисс Уизли!

Сдавленно вскрикнув, Джинни прикусила пальцы, ее лицо побелело, и испуганный Невилл крепко обнял ее.

— Ох, понятно! — встревожено воскликнула Мак-Гонагалл. — Мисс… Джинни, успокойтесь, это не хоркрукс!

— Но в ней Мерлин?!

— Да, отчасти, но не так, как с дневником Риддла! Поппи! — она повернулась к мадам Помфри, которая уже рылась в своем саквояжике.

— Нет… — выдохнула Джинни. — Простите, не надо успокоительного…

— Выпейте, — твердо сказала мадам Помфри, сунув ей в руку флакон. — Это слабое зелье.

Невилл шепотом уговаривал ее, и Джинни в конце концов подчинилась.

— Спасибо… Профессор, но вы точно уверены, что…

— Мисс Уизли, — мягко вмешался Дамблдор-призрак, — помните, за что выдавал себя Том Риддл из дневника?

— Конечно! За живое воспоминание! А потом чуть не убил меня, и если бы не Гарри…

— Потому что Риддл был хоркркусом. А Мерлин, заключенный здесь — нет. Мерлин никогда не создавал хоркруксы, мисс Уизли.

— Значит, здесь и правда только воспоминание? — несколько успокоившись, недоверчиво спросила Джинни.

— Не только, — серьезно объяснил Дамблдор, — но кусков души в ней точно нет. Это — копия разума Мерлина. Мы уже разговаривали с ней.

— Но как разум может жить без духа? — вмешалась Гермиона. — Тогда это просто память, а не разум. Разве что соединить его с другим духом… Вы так и сделали, да? Соединились с ним? Но в таком случае это все равно будете вы с его разумом, а не сам Мерлин!

Дамблдор удивленно и с немалым уважением посмотрел на нее:

— Совершенно верно, мисс Грейнджер, именно так и было бы! Насколько я понимаю, вы все равно хотите сдать экзамены за седьмой курс, так?

— Конечно!

— В таком случае вы только что сдали теорию духа, и я ставлю вам «Превосходно».

Гермиона растерянно откинулась на спинку стула.

— Отметьте потом в табеле, Минерва, — с улыбкой попросил Дамблдор. — В случае с Мерлином, мисс Грейнджер, дело обстоит не так, но на вашу оценку это никак не повлияет. Мерлину выпала странная и не очень счастливая доля, но благодаря этому его дух обрел свободу и остался в нашем мире. Поэтому и любая копия его разума будет живой — и будет им, Мерлином, а не кем-то другим. Мисс Уизли… если вам так страшно, необязательно здесь оставаться.

Все посмотрели на Джинни, которая напряженно размышляла.

— Нет, — заявила она в конце концов и выпрямилась. — Это очень глупый страх, простите все. Я останусь, сэр. В конце концов — здесь ребята, со мной Невилл, с нами Гарри!

Невилл слегка покраснел, а Гарри улыбнулся:

— С нами не пропадешь, Джинни. Правда?

— Именно так!

— Тогда и мы с тобой не пропадем.

Джинни рассмеялась. Похоже, ее страх прошел.

— Шутки шутками, — серьезно сказал Дамблдор, — но вы даже не представляете, насколько вы правы, Гарри. Магия Светлого круга не только возвращает жизнь — она защищает ее. Сейчас вы шестеро неуязвимы для любого зла.

— Ого! — воскликнул Рон. — А насколько неуязвимы?

— Пока точно не знаю. Но, похоже, чем сильнее зло, тем мощнее защита. Мерлин называл это «позитивной зависимостью».

— То есть? — не унимался Рон. — Мне могут выбить зуб или поставить фингал, но меня не могут убить?

— Что-то в этом роде, — сказала Мак-Гонагалл. -— У тебя есть еще зелье, Поппи?

В ее голосе опять сквозила усталость, и Рон приумолк

— Оно может и не подействовать, Минерва. — предупредила мадам Помфри, вновь открывая саквояж. — Ты, видимо, порядочно измоталась.

— Да нет, — она приняла флакончик. — Спасибо, Поппи. Я ничего особенного не делала — в основном ребятам пришлось поработать. Я только переживала за них, но в моем возрасте это тоже утомляет, знаешь ли…

— Да, профессор, — спохватился Гарри. — Профессор Слизнорт попросил меня, чтобы я попросил вас … тьфу ты, извините — запутался немного!

Он изложил просьбу Слизнорта, и Мак-Гонагалл рассмеялась:

— Да ладно, устроим и ему разговор с Мерлином! Не уверена, что это его обрадует, но раз уж настаивает… Я не то чтоб ему не доверяла, Гарри — человек он все же достаточно надежный. Скорее, щадила его нервы.

— Но разве мы чем-то для него опасны? — удивился Гарри. — Мы же хорошо к нему относимся, и он не Темный волшебник, чтобы бояться Светлого круга.

— А он вас не боится — просто он такой человек… Его пугают перемены, даже если они и к лучшему. А Светлый круг сулит больших перемен. Слизнорт, он…

— Мужественный трус, — с улыбкой подсказал Дамблдор.

— Да, — она усмехнулась, — верно сказано! Он никогда не стремился к битве — однако, если прижмут к стенке, сражается, как никто другой! Я помню его в той давней войне, когда он в одиночку обратил в бегство Серых рыцарей Гриндевальда! А знаете, что он на лету сбил одного из драконов Волдеморта?

— Хагрид говорил, — подтвердил Рон. — Жаль, я не видел! Как раз в этот момент…

Он вдруг помрачнел и стиснул зубы.

— Рон! — быстро вмешалась Гермиона. — Я же здесь!

— Я знаю… — он порывисто схватил ее руку, слабо улыбнулся. — Прости — такое трудно забыть!

— Дело в том, что я видела, — объяснила Гермиона, — и отвлеклась. Не заметила, когда появился Фенрир…

— Жаль, что я не могу придушить его еще раз! — процедил Рон.

— Сейчас мы все живы, Рон, — напомнила ему Луна, а Невилл добавил:

— И нас больше не убить.

А Гарри процитировал тот полустишок, который нечаянно получился у Гермионы: «Мы вместе — все! Мы всем обязаны друг другу, мы всем обязаны себе…» Все заулыбались, а растроганная Гермиона поцеловала его.

— Ладно! — решительно сказала Мак-Гонагалл, и лица стали серьезными. — Я уже в норме. Приступим? Вот и хорошо. Да, кое-что может стать для вас неожиданностью. Вы каким представляете себе Мерлина? Наверное, вроде Альбуса?

Друзья начали переглядываться.

— Так вот, — усмехнулась Мак-Гонагалл, — и что бы там Скриджмер говорил насчет «измышлений престарелого Мерлина»…

— Он так сказал? — расхохотались оба Дамблдора.

— Именно так! Ребята, на самом деле эта книга — первый серьезный труд Мерлина и начало пути в высшую магию. Да, он был старше вас, но — ненамного! И вы увидите его именно таким, каким он был в этом начале. Вингардиум левиосса!

Книга пролетела над их головами и друзья привстали, быстро и со скрипом разворачивая стулья. Гермиона для скорости даже разворачивать не стала, а пересела боком и облокотилась об спинку.

Зависнув на середине кабинета, книга выросла в человеческий рост, раскрылась и начала вращаться. Страницы с невероятной скоростью перелистывались, сливаясь в призрачный смерч, который вытянулся до потолка — порывы ветра трепали волосы и сдували со стола листы пергамента — а потом опал и превратился в Мерлина.

Книгу — снова обычных размеров — он держал в руке и теперь внимательно разглядывал. А Гарри, широко раскрыв глаза, разглядывал его. «Ого! — подумал он. — Впечатляет!» И будто в ответ на его мысль девочки тихо вздохнули — даже Луна. Молодой Мерлин был несомненно красив, красотой мужественной и одновременно жутковато-неземной. Вообще, черноты в нем было достаточно — иссиня-черные волосы, охваченные серебряной сеткой, аккуратно подстриженные усы и бородка, и черные глаза, придававшие неприятное сходство со Снейпом. Но когда он поднял голову и медленно окинул взглядом всех, это сходство исчезло, как и впечатление жути. В глазах не было ни зла, ни высокомерия.

— Вот где я! — произнес Мерлин, снова глянув на книгу.

— Здравствуй, наставник! — вежливым, полным уважения голосом сказал из своего портрета Дамблдор.

— Здравствуй и ты, мой ученик, такой старый и такой юный! — вычурно отозвался Мерлин и склонил голову. — И вы, моя госпожа, — добавил он в сторону Мак-Гонагалл. — И вы… О! Неужели?! — его взгляд опустился, заметив друзей, и скользнул по их рукам. — Сэр Дамблдор, друг мой… Ты добился успеха!

Он шагнул вперед, прошелся перед ними, внимательно разглядывая друзей.

— Да, — сказал он наконец. — Я вижу вашу силу. Я был прав! Светлый круг существует!

— Истинно так, Мерлин, — подтвердила Мак-Гонагалл.

— Какие юные! И, кажется… я вас знаю.

Все удивленно посмотрели на него, а Луна с сомнением спросила:

— Вы уверены, сэр Мерлин? Мы же впервые с вами встречаемся.

Мерлин внимательно посмотрел на нее и вежливо наклонил голову:

— Да, моя госпожа. В этой вашей жизни, конечно, я ни с кем из вас не встречался. Но если вы позволите мне заглянуть в вашу сердцевину, увидеть подлинную суть вашего духа — я, наверное, узнаю вас.

— Загляните, — спокойно согласилась Луна.

Отступив, Мерлин словно пронзил ее взглядом, потом, прикрыв глаза, покачал головой:

— Простите, моя госпожа, я ошибся. Мы с вами никогда не встречались, и я сожалею об этом. Зато счастлив познакомиться с вами сейчас. Позвольте узнать ваше имя!

— Луна Лавгуд.

— Безмерно счастлив, моя госпожа. Мерлин, к вашим услугам. Однако это невероятно! У вас на редкость чистая душа, могучий светлый дух — а я вас не знаю! Я полагал, что знаю всех, обладающих хоть толикой величия… Над этим надо поразмыслить.

— А нас вы знаете? — возбужденно спросил Рон.

— О да! Простите, госпожа! — поспешно извинился он перед ошеломленной Луной и повернулся к нему. — Позволите заглянуть?

— Конечно!

— Вы?! — воскликнул Мерлин. — Не может быть! Но тогда…

Его взгляд заметался, останавливаясь на каждом и «всматриваясь» — от удивления Мерлин даже перестал каждый раз спрашивать разрешения. Впрочем — никто и не возражал, всем было жутко интересно! Глаза великого волшебника все больше округлялись. Дольше всего он разглядывал Гарри с Гермионой, и вдруг, ко всеобщему изумлению, рухнул на колено и склонился в глубоком поклоне:

— Сир! И вы, моя королева!

Растерянный Гарри даже привстал, сам не зная, зачем — то ли ответить на поклон, то ли заставить неизвестно отчего ошалевшего волшебника встать… он посмотрел на Гермиону, но та ответила не менее растерянным взглядом.

— Простите, сир! — Мерлин вскочил. — Вы не должны вставать передо мной, это я должен стоять перед вами!

— Но… за кого вы меня приняли, сэр Мерлин? — ошеломленно спросил Гарри.

Некоторое время Мерлин смотрел на него в полном недоумении. Потом, опомнившись, глубоко вздохнул и коротко улыбнулся:

— Простите меня. Я несколько забылся… Да, конечно, вы не можете помнить! Как вас зовут сейчас, сир?

— Гарри Поттер.

Мерлин кивнул и задумался.

— В мое время это имя произносилось «Анри», — пробормотал он. — Что ж, старинное, благородное имя, оно достойно вас, сир… Полторы тысячи лет! О да, я знаю — сейчас двадцатый век. И хотя мое тело спит в хрустальной гробнице на острове Хай-Бразиль, а мой дух блуждает в полусне, я все же не так оторван от жизни, кое-что я все-таки знаю. Не в одной лишь этой книге заключен мой разум. Бывает, волшебникам порой нужен мой совет, и они эти книги открывают — а тогда и я немало узнаю о событиях прошедших лет! Но когда я вас увидел и узнал, я будто снова очутился там, в своем родном времени, в той Англии, которую знал и любил. В Британии, которой служил и которую защищал. И смею думать, что я верно служил вам и защищал вас, мой повелитель! Я был вашим верным соратникам, благородные рыцари, — он по очереди посмотрел на онемевших Рона и Невилла. — И вы навсегда остались в моем сердце! — он перевел взгляд на Джинни. — Белфегора, дочь лесов и равнин, дочь Лесного царя и моя первая любовь!

— Но меня зовут не Белфегора, сэр Мерлин! — запротестовала вконец растерявшаяся Джинни. — Я Джиневра!

— Что? — ошеломленно спросил Мерлин, глядя то на нее, то на Гермиону. — Джиневра — вы?! Почему вы так решили?

— Решила?! Меня так зовут, сэр Мерлин — Джиневра Молли Уизли! Друзья называют меня Джинни!

— О, да! — Мерлин вздохнул и с облегчением рассмеялся. — Конечно, вас всего лишь так зовут! Сейчас, в этой жизни, в этом веке! Простите… я снова забылся! Но какое невероятное совпадение! — он снова посмотрел на Гермиону. — А как сейчас зовут вас, моя королева?

— Гермиона Грейнджер…

— Невероятно! — Мерлин уже улыбался. — Замечательное имя, моя госпожа! И как оно вам подходит! Гермиона, дочь Елены Прекрасной… Нет, госпожа, я не знаю, могли ли вы быть той Гермионой — но вы и в этой жизни прекрасны, и такое имя достойно вас! Оно еще и наполнено магией, а я вижу вашу силу! Удивительно — вы родились волшебницей, равно как и ваш муж…

От нахлынувших чувств у него перехватило горло. Гермиона бросила на Гарри короткий сияющий взгляд.

— Муж? — шепотом повторила она.

Гарри улыбнулся ей.

— Да, Светлый круг собрался достойный! — снова заговорил, совладав с голосом, Мерлин. — По-прежнему жаль, что я не знаю вас, моя госпожа, — вновь обратился он к Луне, — но очень рад, что вы присоединились к ним. По-видимому, с вашим приходом Круг замкнулся… — Мерлин смотрел на Луну, и его лицо стало серьезным. — Откуда же вы явились? Есть что-то в вас… неземное!

— Я не знаю, сэр Мерлин, — тихо ответила Луна.

— А у меня ощущение, что вы скоро узнаете. Мне иногда открывается будущее, — он снова окинул всех взглядом. — Я вижу великую битву — но не в этом мире. И великую победу в этом. Вы правы, мой друг, — он поднял взгляд на портрет Дамблдора, рядом с которым безмолвно парил призрак. — Над миром нависла угроза, и не зря в одной жизни собрались те, кто составляет Светлый круг, и Круг замкнулся очень вовремя. Они уже не раз побеждали, не так ли? Еще даже не ведая о Круге?

— Ты совершенно прав, мой друг и наставник, — серьезно подтвердил Дамблдор. Потом улыбнулся: — Знаешь, как нелегко разговаривать в таком торжественном стиле? А с тобой по-другому невозможно.

— Да, увы — я не умею разговаривать в стиле двадцатого века! Это был намек, мой друг? Я уже утомил вас?

— Намек, — подтвердил Дамблдор, — но не об этом. О, приятно видеть, что даже великий Мерлин может слегка ошибиться!

Он рассмеялся, и Мерлин присоединился к нему.

— Мне кажется, пора перейти к тому, для чего мы тебя разбудили, Мерлин, — пояснил Дамблдор. — Да, нам не терпелось похвастаться Светлым кругом, но не только в этом дело. Во время получения кольца произошла неожиданная вещь — может, ты нам растолкуешь. Покажи ему, Минерва.

Очнувшись, Мак-Гонагалл подняла со стола золотое кольцо.

— Ого! — Мерлин стремительно шагнул к столу и придержал висевший на боку меч, который чуть не задев Гарри. — Простите, сир! Позвольте, моя госпожа!

Он взял из ее рук кольцо, поднес к глазам и начал вертеть. Гарри тем временем разглядывал меч — сейчас, когда Мерлин стоял рядом, меч оказался перед глазами. «Похож на меч Годрика Гриффиндора» — решил Гарри, хотя судить можно было только по рукоятке. Клинок прятался в черных ножнах с затейливым серебряным тиснением.

— Значит, это была не ошибка! — прошептал Мерлин. — Это отдельное уравнение! Я ошибся потом, когда счел, что оно — часть Уравнения Круга!

— Что это значит, Мерлин? — настойчиво спросила Мак-Гонагалл.

Мерлин отдал ей кольцо:

— Берегите его, моя госпожа. Возможно, вы найдете тех, кому оно предназначено. Это будет легче — их только двое, и если вы найдете хотя бы одного, то он сам найдет второго…

— Чжоу Чанг, — раздался голос Луны, и все повернулись к ней.

— Что? — удивленно спросила Мак-Гонагалл. — Что вы сказали, мисс Лавгуд?

— Это кольцо надо отдать Чжоу Чанг.

— Но… почему вы так думаете?

— Я не думаю. Я знаю.

— Откуда?

— Не знаю, профессор, — спокойно ответила Луна.

— Ладно, потом. Мерлин…

— Да, моя госпожа, я попробую объяснить. Только, простите — я хочу узнать.

Он обошел Гарри, чуть снова не задев его мечом, и остановился перед Луной.

— Госпожа, кто этот Чжоу Чанг? Вы его знаете?

— Ее, — поправила Луна. — Да, сэр Мерлин, это моя подруга.

— Ах, простите — эти китайские имена… — Мерлин засмеялся.

— Она англичанка, но ее родители из Китая.

Мерлин долго смотрел на нее.

— Вы что-то чувствуете, сэр Мерлин? — спросила наконец Луна.

— Да, — он отрывисто кивнул. — Я чувствую вашу правоту. И я хочу посоветовать вам — после того, как отдадите ей кольцо, спросите у нее, кто вы. Очень может быть, что она это знает.

Луна кивнула, и Мерлин, вернувшись на середину комнаты, задумался.

— Это было первое уравнение, — заговорил он наконец. — Это было… одно из моих первых открытий — объединить арифмантику с геометрией Золотого сечения и попытаться на основе вычислений открыть еще неизведанные магические силы… Начало получаться с первых же попыток. Я нашел несколько новых заклинаний. Одни начинали работать сразу, другие требовали небольших доработок, но это уже была обычная практика. Потом я научился составлять уравнения, и в левую часть одного из них включил силу любви, а в правую — явление жизни. И получил… я его назвал Золотой луч. Потому и кольцо сотворил золотое. Я стремился к такому результату — если двое, соединенные чистой и высшей любовью, наденут такие кольца, в них пробудится сила, по-новому противостоящая злу — не разрушающая, а созидающая сила, порождающая и защищающая жизнь. А кольца соединят их сердца неразрывным Золотым лучом. Такова была первоначальная идея, но уравнение выдало несколько другой результат. Золотой луч мог соединить только двоих. Если бы один из них погиб, второй мог бы вернуть его из Страны Мертвых. И дальше они становились неподвластны смерти. А их магические способности усиливались многократно…

— Но это и было твое открытие, Мерлин, — с некоторым недоумением заметил Дамблдор.

— О нет! — возразил Мерлин. — Это был далеко не Светлый круг, Дамблдор! Они могли бы воскрешать друг друга — но больше никого! Золотой луч давал им защиту — но только им! Меня это не устраивало. Мне хотелось, чтобы они могли вернуть к жизни и тех, кто не связан с ними этой силой, чтобы они могли защищать и других, а не только себя. Тогда я начал увеличивать количество переменных. И навела меня на эту мысль моя королева, — он бросил взгляд на Гермиону, — которая отдала свою любовь двоим и добилась их ответной любви, став женой великого короля и любовницей великого рыцаря, и оба любили ее без ревности друг к другу…

Гермиона тихо ахнула и подалась вперед.

— Но и троих было недостаточно для нужного решения, — продолжал рассказывать Мерлин, теребя бородку и медленно расхаживая взад-вперед, — и я начал добавлять четвертую, пятого, шестую… На шестерых все получилось… трое мужчин и трое женщин, объединенных дружбой и любовью. Но требовалось что-то еще. Не любые три пары годились для этого! Надо было, чтобы хотя бы один обладал силой, делающей людей лучше и способней. И надо было, чтобы хотя бы одного кто-то спас ценой собственной жизни… Чтобы один обладал мудростью приземленной, а другой — возвышенной. Чтобы в парах сочетались Доблесть и Ум, Сила и Доброта, Мечта и Смелость… И они при этом должны были любить друг друга при полном согласии и без капли ревности! Такое сочетание казалось невозможным, но только оно решало мое уравнение. У меня тогда опустились руки, и пришлось скрепить волю и сердце, чтобы попробовать заглянуть в будущее. Я заглянул — и стало легче. Тогда я превратил золотое кольцо в серебряное, наделил его нужной силой… и стал ждать.

Мерлин улыбнулся, глядя на друзей.

— Да, — сказал он, — я дождался! Однако… я сделал одну ошибку. Не роковую, но все же хорошо, что она обнаружилась. Первоначальное уравнение Золотого луча — тоже верно! Думая, что преобразовал кольцо, я на самом деле сотворил новое, внутри которого спряталось то, первое.

Он поднял голову:

— Сэр Дамблдор! Светлый круг — могучая сила, но, пока существует зло, любая подмога будет не лишней. Золотой луч не так могуществен, но станет достойным союзником Круга. И я даже догадываюсь, как. Если не прятать одно уравнение внутри другого, а объединить их, то… подождите!

Он поднял руку с книгой, разжал пальцы — и книга легла на что-то невидимое, а в руке Мерлина возникло перо радужной расцветки. Он начал быстро писать, все затаили дыхание, и наступившую тишину нарушал тихий скрип пера. Гарри почему-то стало весело, и он шепнул Гермионе: «Даже у Мерлина перо скрипит!»

— Я слышал, сир! — с усмешкой сказал Мерлин (Гарри страшно смутился). — О, я мог бы избавиться от этого скрипа — но перо, которое не скрипит, кажется мне лишенным души!

Он замолчал и, отведя руку, несколько раз перечитал написанное.

— Все сходится! — удовлетворенно сказал Мерлин. — Сэр Дамблдор! Если Золотой луч войдет в Светлый круг, результат будет весьма интересен. Круг распадется на две половины. При этом он утратит созидательную силу, сохранив, правда, защиту. Но половинки будут… наподобие огромных и могучих волшебных палочек. И магия тех, кто составляют половинки Круга, усилится многократно.

— Но при этом они не смогут больше воскрешать, — полувопросительно заметил Дамблдор.

— Только пока Круг раскрыт, мой друг. Стоит Лучу опять воссоединится, как тут же это произойдет и с Кругом, они обретут прежний вид и станут вновь независимы друг от друга. Золотой луч и Светлый круг — не две части одного целого, но два могучих союзника. И я вам искренне советую — найдите Золотой луч.

— Поппи, — негромко попросил призрак, — если вас не затруднит, сходите в совятню и отправьте сову мисс Чжоу Чанг.

— А если кому-нибудь опять станет плохо? — возразила мадам Помфри.

— Оставьте здесь свой саквояж. Я, как вы знаете, немного разбираюсь в медицине.

Кивнув, мадам Помфри вышла из кабинета.

— Пора и честь знать, — вздохнул Мерлин.— Не знаю, когда мы встретимся вновь, хоть и провижу, что это — не последняя наша встреча. И надеюсь, нас вновь сведет не тревога в наших сердцах, а праздничный пир в честь великой победы.

Он медленно обвел взглядом притихших друзей.

— Я помню вас в те далекие времена, и вижу вас сейчас, и хочу вновь запечатлеть в своей памяти. Потому что, сколько бы раз ни рождался на свете человек, но жизнь у него всегда одна — та, что сейчас. Не так важно, кем он был — важно, кто он есть. И все же, прощаясь, я назову вас именами, под которыми я вас знал и полюбил.

Мерлин остановился перед Гарри и вновь опустился на колено.

— Сир Артур Пендрагон, величайший из королей туманного Альбиона… Джиневра, моя прекрасная королева… сочетание Доблести и Ума…

Выпрямившись, волшебник еще раз склонил голову и перешел к Рону и Луне.

— Сэр Ланселот, храбрейший из рыцарей… госпожа моя, неведомо откуда явившаяся в наш мир… союз Смелости и Мечты…

Он шагнул дальше.

— Сэр Кей, сенешаль… Белфегора, лесная фея, которую в древности знали как Артемиду… единство Доброты и Силы…

Не оборачиваясь, он вытянул назад руку. Висящая в воздухе книга выросла и снова начала вращаться. А Мерлин стянул через голову перевязь с мечом. Держа меч обеими руками, он сказал, глядя куда-то в пустоту:

— Я страшно удивился, когда вышел из книги и увидел, что он при мне. А удивляться было нечему… — вернувшись к Гарри, он вновь опустился на колено и протянул ему меч: — Возьмите, сир. Он же ваш. Он знал, что вы здесь. Он сам вернулся к вам.

Гарри растерянно взял меч.

— Неужели все это правда? — почти шепотом спросила Гермиона, не сводя с меча глаз. Мерлин резко повернулся к ней, его черные глаза блестели:

— Моя королева!... Вы поверили?!

— Это… Экскалибур?!

— Да! — Мерлин одним движением выпрямился.

Все встали. Отступив, волшебник медленно повернул голову, на секунду встречая взгляд каждого. За его спиной вращалась книга, страницы вновь сливались в шелестящий вихрь, совершенно растрепавший аккуратную прическу Мерлина. Вдруг, повинуясь безотчетному импульсу, Гарри извлек меч и, салютуя, поднял высоко над головой. Мерлин улыбнулся, ответил коротким поклоном, потом отступил и исчез в вихре страниц. Наступившую тишину нарушало только негромкое пошмыгивание Джинни. Да и остальные потихоньку вытирали глаза. Гарри вложил меч в ножны.

— Он ушел? — спросила незаметно вошедшая мадам Помфри. — Как жаль!

— Мы еще пригласим его, Поппи, — Мак-Гонагалл вышла из-за стола. — Слизнорт тоже хочет кое-что узнать. Посидим, поболтаем…

Она посмотрела на друзей — те, вновь усевшись и сдвинув стулья, тихо и взволнованно шептались. Гермиона, почувствовав ее взгляд, оглянулась.

— Отдохните, — улыбнулась Мак-Гонагалл. — Может, вы уже хотите домой? Ваша часть работы уже закончена, а ваши родители, мисс Лавгуд и мистер Лонгботтом…

— Я хочу дождаться Чжоу, — возразила Луна.

В конце концов, все решили остаться.

— А я не знала, что ты дружишь с Чжоу, — с некоторым удивлением сказала Гермиона Луне.

— Мы подружились еще на пятом курсе, — безмятежно отозвалась Луна, — то есть, на ее седьмом. Я как-то рассказала ей о змеечервях-камноедах, и она вдруг заинтересовалась. А потом, знаешь, как бывает — слово за словом, и мы подружились.

Рон закатил глаза:

— Змеечерви-камноеды! Ты верна себе, Луна!

Девочка с легким недоумением глянула на него и снова стала спокойно смотреть куда-то в просвет между головами Джинни и Невилла, высматривая что-то невидимое. Рон, усмехнувшись, возобновил свое непонятное развлечение — он приподнимал на ладони ее волосы и давал им стечь между пальцами. Луна не возражала и, похоже, это ей нравилось.

— Зачем ты это делаешь, Рон? — нахмурилась Джинни.

— Они как шелк, — улыбнулся ее брат. — Знаешь, как приятно?

— Он давно так делает, — заметила Луна. — Пускай, раз ему нравится. Мне не мешает.

— И ты туда же! — проворчала Джинни, когда Невилл, заинтересовавшись, начал перебирать ее волосы.

Впрочем, ее недовольство было притворным. Они сидели и обменивались всякой чепухой, легкими шутками, ничего не значащими репликами, словно ничего и не произошло. Слишком много было событий — разум протестовал, требуя передышки!

— Летит! — крикнул вдруг Рон, оглянувшись на окно.

Все встали и сгрудились, глядя на приближающуюся сову, за которой летел кто-то верхом на метле. Мак-Гонагалл, которая рылась в книгах на полке, оглянулась. Сова как раз села на подоконник и начала стучать клювом в окно — за ним зависла Чжоу. Взмахом палочки директор распахнула створки, девушка влетела, ловко спрыгнула на ходу и застыла, недоверчиво улыбаясь и во все глаза глядя на Луну. Та шагнула вперед и сделала странный жест — растопырив локти, прижала правый кулак к раскрытой левой ладони и склонила голову. Брови Чжоу взлетели вверх, она широко улыбнулась, повторила жест, потом бросилась вперед, и они обнялись.

— Луна! Живая! Я не могла поверить! Думала — шутка!

— По-вашему, я стала бы так нехорошо шутить? — спросила, подойдя, мадам Помфри.

Чжоу покраснела, отпустила Луну и повернулась к ней:

— Простите, я не то ляпнула… Я не хотела вас обидеть, мадам Помфри…

— Пустое, — спокойно сказала та. — Я просто люблю поворчать. Как ваша связка?

— Давно срослась, спасибо. Я вот прямо с тренировки!

На ней была спортивная мантия.

— Все же еще с месяц не сильно нагружайте ногу, — посоветовала мадам Помфри. — А тебе, Минерва, я бы посоветовала отложить хоть на денек…

— Нет, Поппи, — возразила Мак-Гонагалл, — не так уж я и устала. А девочка вся изведется. Мисс Чанг, вы носите свой медальон?

— Я его всегда ношу.

— Дайте его мне.

Помедлив, Чжоу достала из-за ворота мантии золотую цепочку с круглым медальоном, протянула ей. Мак-Гонагалл открыла медальон и начала разглядывать.

— Да, подойдет!

— Для чего, профессор?

— Гарри!

Он подошел. Мак-Гонагалл показала медальон — внутри был портрет Седрика Диггори.

— Что вы думаете? — спросила она. — Если его увеличить?..

— Не знаю, профессор… Я же до сих пор работал с изображениями в полный рост — у Гермионы тоже была такая фотография… Хорошо, что рисунок не магический.

Чжоу, до сих пор с недоумением смотревшая на них, ахнула, и ее узкие глаза стали совершенно круглыми. Сцепив пальцы, она подалась вперед. Гарри этого не заметил — он изучал медальон.

— Позвать его можно было бы… если бы он был один из нас. Но дальше — не очень представляю.

— Я представляю, — успокоила его Мак-Гонагалл. — Главное — что его можно позвать, меня это интересовало. Мисс Чанг… как я вижу, вы догадались.

Чжоу безмолвно, с лихорадочной надеждой, смотрела на нее, и ее била дрожь.

— Хочу предупредить, — продолжила Мак-Гонагалл, — я не полностью уверена, что у нас получится. Мисс Лавгуд назвала ваше имя, сама не зная почему. Но Мерлин безоговорочно поверил ей.

— Я ничего не понимаю! — в отчаянии крикнула Чжоу. — Мерлин?! Какой Мерлин?

— Есть только один Мерлин, мисс Чанг.

— Но он же давно умер!

— Чжоу… — Гермиона обняла ее за плечи, и девушка беспомощно уставилась на нее. — Мерлин не умер. Мерлин сегодня был здесь, и мы говорили с ним. Чжоу!!!

Глаза Чжоу закатились, она обмякла. Перепуганная Гермиона подхватила ее на руки.

— Ох уж, эта азиатская эмоциональность! — воскликнула, подскочив к ним, мадам Помфри. — Давайте, положите ее сюда, мисс Грейнджер! Не беспокойся, Минерва — обычный нервный обморок.

— А я не беспокоюсь, — отозвалась Мак-Гонагалл. — Приведи ее в чувство, Поппи, а вы, — она обратилась к друзьям, — расскажите ей. Все. И про Мерлина, про уравнение… вообще все. Мисс Лавгуд, вот кольцо. Видимо, вы и должны его отдать, раз Мерлин так считает. И спросите у нее то, что он посоветовал. Наверное, это важно.

Луна кивнула и спрятала коробочку.

— Поппи, когда приведешь ее в чувство, приходи в лабораторию. Альбус, твоя помощь тоже понадобится.

— Разумеется, Минерва, — призрак неторопливо поплыл к двери. Спрятав медальон, Мак-Гонагалл вышла вслед за ним.