Право на поражение (гет)

В коридорах святого Мунго было людно: целители в лимонных мантиях спешили по своим делам, пациенты чинно сидели на лавках, дожидаясь своей очереди, а суетливые родственники только и делали, что отвлекали медперсонал от работы глупыми вопросами и бесконечными жалобами. Воздух пах целебными настойками и чистящими заклинаниями. И гиацинтами.

Риддл приносил их мне при каждом визите, отчего через неделю моя палата стала походить на цветочный магазин. На вопрос, почему не розы или орхидеи, он ответил:

— Это слишком банально. Моя невеста заслуживает лучшего.

И я получала лучшее: отдельную палату, мистера Флоренса в качестве целителя и даже сиделку — миссис О'Нил, — милейшую старушку с доброжелательным выражением лица и стальной хваткой бульдога.

Корзина с цветами оттягивала мне руки, но я упорно её несла. Осталось совсем немного — за поворотом была палата Луны. Я впервые за всё время пребывания в Мунго пришла проведать подругу. Сначала не могла, пока боролась с лихорадкой, а потом не хотела. Было стыдно и горько, что подвела. Что не сумела защитить.

После побега Лестрейнджа Лавгуд так до конца и не оправилась от травм. Кости срослись, синяки и ссадины сошли, а вот память не вернулась. Луна не узнавала никого: ни своего отца, ни друзей, ни даже любимую канарейку.

Постучав, я вошла в палату. Лавгуд сидела в кровати и читала Придиру. Хрупкая, взъерошенная, как меленькая птичка, в салатовой больничной пижаме — она казалась здесь слишком неуместной и чужой.

— Привет, — поздоровалась я.

Луна рассеянно посмотрела на меня и улыбнулась.

— Ты тоже мой друг?

Я кивнула, не в силах произнести ни слова. Казалось, что чья-то невидимая рука сжала мне горло, отчего на глаза наворачивались слёзы. Я поставила корзину с цветами на тумбочку возле её кровати и села на краешек кресла.

— Спасибо. Они красивые. Конфеты будешь? Папа каждый раз приносит, а я не успеваю съедать. Нельзя же говорить, чтобы больше не носил — обидится.

— Почему?

— Почему обидится? — спросила Луна.

— Да.

— Ну... это его способ показать, что он любит меня. Что-то вроде напоминания надеть шарф зимой или не забыть взять сэндвичи на работу. Или вот как эти цветы. Тебе ведь их тоже кто-то подарил?

— Кто-то, — пробормотала я, невесело усмехнувшись. — Ты вспомнила что-то?

Лавгуд покачала головой и сказала:

— Это ничего. Так даже интереснее: можно снова познакомиться со всеми и создать новые воспоминания.

— Ты оптимистка.

— А какой смысл оплакивать прошлое? Что-то начинается, что-то кончается. Что-то остаётся неизменным.

— Что, к примеру?

— Дружба. Мы ведь друзья?

— Конечно, друзья.

— Вот видишь! Правда, ты пока единственный друг, который пришёл меня проведать. Кроме отца и странных людей в синих мантиях меня никто не навещает, да и те в последнее время заходят всё реже. Наверное, поверили, наконец, что я ничего не помню.

Луна открыла тумбочку и достала коробку с шоколадными котелками:

— Бери. Сладости надо есть вместе — так вкуснее.

Я взяла один котелок, но не стала есть. Не смогла. Лишь всхлипнула и прошептала:

— Прости, Луна. Это всё моя вина. Я не хотела, чтобы так получилось. Не хотела.

Всё напряжение, вся горечь от недомолвок и секретов выплёскивалась из меня вместе со слезами. Я уронила конфету и закрыла лицо руками. Мне было ужасно стыдно за всё, что я сделала и что ещё должна буду сделать. За то, что использовала друзей без оглядки на последствия. Совсем как Риддл.

Чем дальше, тем больше я становилась на него похожей. Не в мотивах, так в методах.

Скрипнула кровать, тёплые руки опустились мне на плечи, обнимая и даря утешение, которое я не заслужила. Луна успокаивающе гладила меня по спине. Я порывисто обняла её в ответ, позволяя себе выплакаться. Слова по-прежнему были опасны и могли погубить и её, и меня. А слёзы — это слабость, которая, к счастью, безопасна и бесполезна и совершенно не интересна шпионам Синих.

* * *

Вернувшись в палату, я не застала миссис О'Нил. Зато там был Риддл. Он стоял возле окна, обманчиво расслабленный и спокойный. Стоило двери открыться, как Том обернулся и настороженно посмотрел на меня.

Трудно было сказать, чего он опасался больше: моего предательства или моей смерти. И то, и другое могло испортить его планы и блестящую карьеру.

Я подошла к нему и протянула конфеты, которые дала мне Луна.

— Будешь?

Уголки его губ дрогнули в улыбке, а затем он привлёк меня к себе и крепко обнял. Его руки заскользили по моей спине, губы — по виску и ниже, к скулам.

Он не целовал — только обозначал поцелуй, но и этого хватило, чтобы потерять контроль. Я могла сколько угодно отрицать, но факт оставался фактом: он мне нравился. Слишком сильно, чтобы продолжать разыгрывать равнодушие.

Он это знал, я это знала, но мы продолжали делать вид, что ничего особенного не происходит. Так было проще и безопаснее.

* * *

...три недели назад.

— Тебе нравится играть в куклы?

— С чего ты взяла? — Риддл озадаченно посмотрел на меня.

В тёмно-синей мантии и белоснежной рубашке он выглядел безупречно и непривычно строго. Мне же выпало сегодня нарядиться в мантию серебристого цвета. Казалось, дай Риддлу волю — и он перекроит меня по своему образу и подобию, выпотрошит как рыбу, оставив от Гермионы Грейнджер только имя да магию.

— Ты снова купил мне мантию.

— Ты забыла её купить, и этим пришлось озаботиться мне.

— Я и не собиралась, — честно призналась я. — Как и не собираюсь разыгрывать роль твоей невесты. Это глупо.

— Разве? — Том снисходительно посмотрел на меня. — Люди верят в то, во что хотят, а эта ложь ничем не хуже любой другой.

— Возможно, но ложь имеет одно неприятное свойство: рано или поздно она открывается и становится явью.

Риддл подошёл ко мне и цепко ухватил за подбородок, заставляя посмотреть на него.

— Надеюсь, ты не собираешься доставлять мне неприятности, Гермиона? Моё терпение имеет границы.

— Не сегодня.

Том внимательно всматривался в меня, словно ища подвох в словах, но, не найдя, отпустил. Небрежно провёл рукой по шее, зарываясь пятернёй в мои волосы. Щелчёк — и заколка оказалась у него в руках, а локоны упали тяжёлой волной мне на плечи.

— Так лучше, — сказал он, улыбнувшись.

Я не стала возражать. Пока наши цели совпадали, я не собиралась спорить с ним по мелочам. Нравится ему играть в куклы — пусть. Вот только я не игрушка и ни за что не позволю Риддлу сломать меня.

* * *

Я думала, что претор устроит ещё один бал наподобие того, что был недавно в министерстве. Всё оказалось гораздо проще и одновременно сложнее. Было приглашено не более двух дюжин гостей, а сам ужин проходил в тихой семейной обстановке.

Кроме преторов с жёнами пригласили ещё Кингсли, нынешнего директора Хогвартса — профессора МакГонагалл, главу отдела международного магического сотрудничества — мистера Причарда с супругой, глав отделов магического правопорядка и магических происшествий и катастроф и, к моему большому удивлению, Нотта.

Теодор чувствовал себя не в своей тарелке, но отчаянно пытался сделать вид, что всё хорошо.

Я кивнула Нотту и последовала за Риддлом. Он представлял меня преторам, вежливо поздоровался с министром магии и профессором МакГонагалл, блестяще отыгрывая роль молодого, но расторопного служителя закона, всем сердцем болеющего за благополучие магического общества.

Среди собравшихся здесь лжецов Том был лучшим.

На первое подали грибной суп, на второе — телятину с подливой и домашним рагу. За столом велись неспешные разговоры о погоде и спорте, то и дело перемежающиеся невинными шуточками, словно изысканной приправой в слишком пресной каше.

Я окинула взглядом собравшихся: все были заняты либо разговорами, либо едой. Даже профессор МакГонагалл раскраснелась как девчонка и смеялась, слушая историю Киингсли о гоблинах и кентаврах. Всё было до неправдоподобного спокойно и по-домашнему уютно.

Но отчего тогда Нотт сидел как на иголках, почти не прикасаясь к еде, и вздрагивал каждый раз, как кто-то к нему обращался. Время близилось к десерту, но прежде чем его подали, мистер Хорнби, претор, который пригласил нас на ужин, поднял бокал с вином и произнёс тост:

— За будущее! Без насилия, войн и разочарований.

Все поддержали его одобрительными возгласами и пригубили вино. Я сделала глоток, ощущая, как терпкий фруктовый букет расцветает на языке, сменяясь теплом и искрящейся радостью.

Напиток был действительно чудесным.

После того, как подали десерт — мороженое с миндалём и грецким орехом, — Нотт, извинившись, вышел из-за стола. Он так спешил, словно у него внезапно прихватило живот, и Тео боялся не успеть добежать до уборной.

Я посидела немного, наслаждаясь мороженым, а затем наклонилась к Тому и шепнула:

— Мне надо отлучиться. Скоро вернусь.

Он кивнул, не став ни о чём меня спрашивать.

Я вышла в коридор, в нерешительности замерев. В двухэтажных домах уборные были как на первом, так и втором этаже. Куда же направился Нотт?

Несмотря на мою неприязнь к Тео, за время работы с ним я неплохо изучила его. Чем-чем, а проблемами со здоровьем он не страдал. Значит, дело в другом.

Взбежав по лестнице на второй этаж, я прислушалась. Снизу доносилось позвякивание столовых приборов и шум разговоров, похожий на шелест листвы. Здесь же было тихо, только в конце коридора из-под неплотно закрытой двери пробивалась полоска света.

Открыв дверь, я вошла внутрь и увидела Нотта, склонившегося над умывальником. Его волосы и лицо было мокрыми, а взгляд — сумасшедшим, как у затравленного зверя.

— Я идиот, Грейнджер, — внезапно сказал он.

— В этом никто и не сомневался. Можешь объяснить, что случилось?

Теодор помолчал, собираясь с мыслями, а затем сказал:

— Они нашли способ, как распространить инфекцию без носителя. Без Лестрейнджа.

— Это невозможно!

— В чистом виде — нет. По задумке старины Эрни, все волшебники должны были заразиться и переболеть нашим изобретением как гриппом. Инфекция распространилась бы в течение недели, а после мы бы имели идеальное и послушное общество волшебников.

— Это было бы возможно, если бы Лестрейндж не сбежал, — сказала я.

— У них остались образцы его крови. Они сварили из него зелье и приняли решение вручную всех заразить.

Нотт снова включил кран и плеснул себе в лицо холодной водой.

— Еда? — спросила я, всё ещё до конца не осознавая, в какое дерьмо мы все вляпались.

— Или вино. Или тыквенный сок. Или вода. Какая, в сущности, разница, если мы всё равно ничего не можем с этим сделать? Антидот был в крови Лестрейнджа, а он сбежал, оставив всех с носом. Преторы подумали и пришли к выводу: зачем им антидот? В их планы не входит отыгрывать всё назад.

— Откуда?

— Откуда я узнал?

Я кивнула, не в силах произнести ни слова.

— Подслушал. Мне предложили должность хранителя. На словах благодарность за проделанную работу, а на самом деле — короткий поводок, чтобы не болтал лишнего.

— Я не понимаю. Ты же хотел этого: спокойствия и прекращения борьбы. Хотел переложить ответственность на чужие плечи.

Нотт невесело усмехнулся:

— Я говорил, что я был идиотом?

— Говорил.

— Могу повторить ещё раз, Грейнджер.

— Не стоит.

Мы замолчали, каждый задумавшись о своём. Из крана капала вода, раздражая и не давая сосредоточиться.

— Ты пришёл сюда, чтобы очистить желудок? — внезапно поняла я.

— Ага. Всё выблевал. Правда, сомневаюсь, что поможет. Здесь надо что-то сильнее, что не даст сработать зелью.

Нотт выглянул в коридор, к чему-то напряжённо прислушиваясь, а затем подтолкнул к двери.

— Возвращайся ко всем. Я тоже скоро спущусь. Возможно, нам удастся ещё переговорить, а если нет, то запомни: инкубационный период длится два дня, затем — лихорадка, а после полная перенастройка организма под действие зелья. До и во время лихорадки можно ещё что-то предпринять, чтобы затормозить реакцию.

— Ты считаешь, что нас уже заразили?

— Не будь наивной, Грейнджер. Для чего тогда претор Хорнби собрал всех, кто мог представлять хоть какую-то опасность для новой власти?

Я сжала руку Теодора и сказала:

— Спасибо.

И ушла. Нужно было предупредить Риддла и как можно быстрее перенестись на площадь Гриммо, к Рабастану. Всё ещё можно изменить, но нельзя было терять времени даром.

* * *

Моё отсутствие заметили. Кингсли участливо улыбнулся и спросил:

— С тобой всё в порядке, Гермиона?

— Со мной да, а вот Нотту стало дурно. Оказывается, он совершенно не переносит грибы.

Я вздохнула и опустила голову так, чтобы лицо скрыли волосы. В детстве я была плохой лгуньей, с возрастом стала не лучше.

— Бедняга. Если бы я знал, то не стал бы подавать грибной суп! Почему он не сказал об этом раньше? — Возмущению мистера Хорнби не было предела.

— Возможно, он не хотел вас обидеть, — предположила я, садясь рядом с Риддлом.

Том вопросительно посмотрел на меня, в ответ я лишь легонько сжала его ладонь. Нужно потерпеть час-другой, а потом мы сможем уйти отсюда. В отличие от Нотта, мы могли добыть антидот из крови Рабастана и попытаться себя спасти.

Остаток вечера прошёл мимо меня. Внезапно стало жарко, кружилась голова. В горле запершило и стало так сухо, словно я несколько дней ничего не пила. Рядом закашляла профессор МакГонагалл.

— С вами всё в порядке? — спросил её Кингсли.

— Да-да, всё хорошо. Простыла, наверное. Выпью перечное зелье и завтра буду как новая.

Я невесело улыбнулась. Как же! Зелье начало действовать раньше, чем мы рассчитывали. У нас не было пары дней, чтобы продолжать играть в законопослушных волшебников.

— Гарри, мне не хорошо. Поехали домой.

Том посмотрел на меня, а затем вдруг наклонился, касаясь губами горячего лба, и тихо выругался.

— Извините, претор. Мы вынуждены вас оставить. Гермионе нездоровится.

— Конечно-конечно! Я всё понимаю. Может быть...

Что предложил мистер Хорнби, я не услышала. Моя голова стала ватной и тяжёлой, совершенно не способной связно мыслить. Сначала Риддл вёл меня, поддерживая за локоть, затем подхватил на руки и куда-то понёс.

Кажется, он воспользовался портключем. Кажется, что-то спрашивал и тормошил. Я ничего не понимала, не могла даже открыть глаза и посмотреть на него. Было больно и горячо, будто жидкий огонь разливался по венам, сжигая меня изнутри.

Том ещё раз встряхнул меня, отчего я невольно посмотрела на него. Он нацелил на меня волшебную палочку и сказал:

— Легилименс!

Было больно и противно, но в то же время я понимала, что не стоит сопротивляться. Найдя мои воспоминания о разговоре с Ноттом, Риддл быстро всё поймёт и отправится к Лестрейнджу за антидотом.

В конце концов, это и в его интересах тоже.

* * *

Я сгорала в огне. Никогда не думала, что дышать может быть так больно. Казалось, что воздух разрывал лёгкие, отчего во рту появлялся неприятный металлический привкус крови.

Риддл всё время был рядом. Накладывал охлаждающие и обезболивающие заклинания, отпаивал чем-то горьким, после чего температура поднималась ещё выше и тело ломило так, словно из меня живьём вынимали кости.

Сквозь бред до мен доносились голоса Риддла и Лестрейнджа.

— Девчонка плоха, мой лорд. Её надо отправить в Мунго.

— Сам знаю. Рано ещё — мы так и не поняли, подействовал ли...

— Какая разница? Она умирает.

— Заткнись.

— Она вам надоела?

— Заткнись, — повторил Риддл, и это было последнее, что я запомнила своим измученным сознанием.

* * *

Проснулась я уже в Мунго. Сквозь неплотно закрытые шторы пробивался тусклый, по-осеннему холодный солнечный свет. На тумбочке возле кровати стояла ваза с гиацинтами. Комнату наполнял тонкий аромат цветов, перебивая запах лечебных настоек и зельев.

В глубоком мягком кресле сидел Риддл и читал газету. Он выглядел уставшим и невыспавшимся. Волосы, всегда аккуратно зачёсанные назад, сейчас топорщились в разные стороны, совсем как у Гарри, а мантия была помятой.

Я пошевелилась, скрипнула кровать. Том посмотрел на меня и спросил:

— Как себя чувствуешь?

— Плохо, но жить буду.

— Это хорошо.

Он отложил газету и пересел на мою кровать. Небрежно коснулся рукой моего лба, проверяя, есть ли жар, и удовлетворённо кивнул, не обнаружив его.

— Я долго пробыла здесь?

— Пять дней.

— А остальные? Как они перенесли... заражение?

— По-разному. — Риддл надолго замолчал, но затем всё же произнёс: — Больше всего не повезло МакГонагалл и жене одного из преторов. Они был старыми и слабыми, сгорели за два дня. Ты же молода и сумела справиться не только с лихорадкой.

Я прикрыла глаза. Значит, антидот подействовал, пусть и не так гладко, как мы рассчитывали.

— А Нотт? — спросила я, вспомнив, что уж он-то не стал бы сидеть сложа руки и ждать, пока пройдёт лихорадка.

— О! С Ноттом получилось забавней всего. Он то ли идиот, то ли псих, то ли гений. С перепугу решил, что инфекцию сможет победить другая инфекция, и заразил себя драконьей оспой, представляешь? В итоге мы имеем новый всплеск хвори, которой никто не болел уже больше тридцати лет.

— Он жив?

— Жив. Сейчас находится в изоляторе вместе с дюжиной других бедняг, которых он успел заразить. Смешно, но у него получилось. Едва не убив себя, он остановил действие зелья.

— И что дальше?

— Не знаю, — честно признался Том. — Кроме драконьей оспы случилась вспышка лихорадки, которая косит волшебников не хуже, чем чума в средневековье. Посмотрим, кто выживет после эпидемии, от этого и будем отталкиваться.

— Вода.

— Что?

— Они заразили воду, — сказала я, устало закрыв глаза.

— Вполне возможно. Это объясняет, почему инфекция так быстро распространилась.

Я нашла его руку и сжала, ища не то ободрение, не то защиту. Раньше рядом со мной всегда кто-то был: Гарри, Рон, родители, Невилл. Сейчас же я осталась одна. Единственный человек, который продолжал оставаться рядом — Риддл. Я должна была ненавидеть его, испытывать праведный гнев и отвращение из-за того, что он украл у меня друга, а вместо этого чувствовала лишь опустошение и отчаянную потребность хоть в ком-то, кто смог бы понять и приободрить. Кто дал бы сил не сдаваться и продолжить сражение, каким бы отчаянным оно не было.

Риддл каким-то образом понял, в чём я нуждаюсь. Сжал мою ладонь в ответ и, внезапно склонившись, поцеловал в лоб.

— Ты не умрёшь. Ты всё ещё нужна мне.

Всё верно. Пока я ему нужна — я жива.

* * *

После ухода Риддла ко мне в комнату зашла старушка, похожая на добрую бабушку из сказок. Она была одета в твидовую юбку, смешные остроносые туфли и шерстяную малиновую кофту. В руках у неё был поднос со свежезаваренным чаем.

— Как ты, деточка? — поинтересовалась она.

— Хорошо. А вы?..

— О, я твоя сиделка — миссис О'Нил. Мы с тобой чудесно проведём время, деточка. Хочешь чай?

Я покачала головой. Всё, что я хотела — вернуться домой и отлежаться пару дней в тишине, но целители меня ни за что не выпишут. После многочисленных случаев, когда волшебники за пару дней сгорали в лихорадке, в Мунго решили перестраховаться, и даже тех, кто на первый взгляд казался совершенно здоровым, на некоторое время всё равно оставляли под наблюдением.

Все боялись новых смертей.

— Совершенно зря. Чудесный чай, маггла. Сам делал.

Миссис О'Нил подмигнула мне и совсем не по-женски почесала лопатку, закинув руку за спину.

— Чёртова кофта и чёртовы чулки. Никогда не думал, что носить их окажется сложнее, чем следить за твоей дурной головой.

— Мистер Лестрейндж? — шёпотом спросила.

— Он самый.

Как это похоже на Риддла: один параноик оставил меня под присмотром другого. Трудно сказать, кто из них двоих был хуже.

— И что дальше? Будете следить за мной и читать сказки на ночь?

— Вот ещё! Делать мне нечего. Будешь паинькой, и я не буду лезть в твои дела. Мне, знаешь ли, тоже не улыбается всё время сидеть под замком на Гриммо, а тут столько всего интересного. И еда вкуснее. Не больница — рай. Цени, пока и тебя под замок не посадили.

— Я ценю, — сказала, устало откинувшись на подушку.

Могло быть и хуже. Я могла умереть от лихорадки или попасть в изолятор к Синим, а так всего лишь оказалась в Мунго.

Редкостное везение для такой невезучей пташки, как я.

* * *

Вечером мне представилась возможность полюбоваться на нового идеального и абсолютно послушного волшебника будущего. Им оказался Кормак.

С идиотской улыбкой на лице и совершенно мутным, дурным взглядом, тем не менее, МакЛагген был бодр и весел, с рвением выполняя возложенную на него миссию.

Видеть его в роли моего охранника было непривычно, но в то же время я понимала, что Том так просто никого не выпускал из своих рук. Игрушки служили ему ровно столько, сколько приносили пользу. Или пока не ломались. Выбор у них был невелик. По-правде говоря, его у них совсем не было, но они все, в том числе и я, продолжали тешить себя надеждой, что что-то ещё контролировали в своей жизни.