Игра в реальность (гет)

Евгений очень удивился бы, если бы узнал, что несколько столетий тому назад его много раз "пра"бабка, француженка, промышляла самым настоящим колдовством. Она была красива, как чёрт, несмотря на своё низкое происхождение, и редкостно умна, что приводило к ней клиентов из самых разных слоёв общества. Поговаривали, что её тайно навещал сам виконт; правда, о том, интересовало ли его именно колдовство, история умалчивает.

Профилем этой женщины были любовные зелья. Она изготовляла снадобья, способные, по слухам, за считанные дни вызвать в нужном человеке неземную страсть или же напротив, внушить ему глубокое отвращение. Оригинальность подхода колдуньи заключалась в том, что "приворотные" зелья делились на несколько разных видов. Первый — самый распространённый — создавал любовь из скуки и тоски, обращал потухший и уставший от жизни взор на потенциального возлюбленного и зажигал его вновь. Основой для применения второго снадобья были самые низменные, самые сильные человеческие желания; колдунья называла его "l'amour de la haine" — "любовь от ненависти". Третье покупали те, кто отчаялся привлечь внимание своего избранника; оно должно было обратить взор недоступного или недоступной на одного-единственного человека, который при этом не являлся зеркальным отражением... Колдунья называла это зелье самым сложным в изготовлении и заламывала за него самую высокую цену.

И вот много лет спустя её потомок с помощью гостя из другого мира был вынужден прибегнуть к самым изощрённым методам, чтобы создать любовь каждого из этих трёх видов.

* * *

В день предстоящего разговора с Лаврушкиным Евгений пребывал в ужасном настроении. Накануне он был в гостях у сестры и во время ужина крупно поссорился с зятем. Причиной этому стало возмутительное, по мнению Евгения, обращение Александра с женой. Хрупкая девушка, всё ещё похожая на подростка, весь вечер порхала вокруг вернувшегося с работы мужа, накрывала на стол, доставала чистую одежду и в перерывах успевала успокаивать кроху-Игоря, который упорно не признавал Евгения как дядю и продолжал реветь у него на руках. Евгений чувствовал себя неуютно, разрываясь между желанием уйти и не надоедать своим присутствием и стремлением помочь замотанной Сашке. Масла в огонь подливало раздражение Марка, который терпеть не мог детского плача.

Поэтому, когда все сели за стол, Евгений был взведён, как механическая игрушка. Ещё секунда-другая, и он зазвенит.

Каплей, переполнившей чашу его терпения, стала чистая мелочь — Александр попенял жене на потерю любимой кружки, из-за чего ему пришлось пить из безликой синей, предназначавшейся для гостей. Саша уже послушно метнулась на кухню, но Евгений схватил её за руку.

— Сиди спокойно, — сказал он. — Он не умрёт, если попьёт из другой кружки.

Стальной взгляд зятя пригвоздил актёра к стулу. На мгновение ему захотелось махнуть рукой и убедить себя в том, что лезть в чужую семью не стоит, но он чувствовал молчаливое ожидание Марка. При нём он не имел права дать слабину.

— Хорошо, — наконец произнёс Александр. — Мы с тобой поговорим позже.

— Нет, не поговорите, — прервал его Евгений. — Она только и делает, что бегает вокруг тебя и твоего сына. Ей нужно отдохнуть.

— Мы разберёмся сами. Если понадобится помощь семейного психолога, мы обязательно к тебе обратимся.

Над столом повисла настороженная тишина. Пока Александр не отвлёкся на телефонный звонок и не вышел в коридор, Евгению кусок в горло не лез. "А может, мне..." — бесконечно повторял он, обрывая собственные мысли. "Сделай что-нибудь," — наконец взмолился он, обращаясь к Марку.

"Ну раз ты сам просишь..."

Евгений отдал "управление" Марку и приготовился наблюдать со стороны за его — или же за собственными — действиями. Тот пристально посмотрел на Сашу. Сестра Евгения чертила вилкой по картофельному пюре и выглядела очень задумчивой.

— Что случилось? — тихо спросил Марк. Саша тяжело вздохнула:

— Жень... мне кажется, у него кто-то есть...

Евгений выронил бы вилку. Марк оставался абсолютно хладнокровен; но Евгений чувствовал, как напряжённо скачут его мысли.

— Почему ты так думаешь?

— Не знаю... Я почти ничего не знаю о его жизни... Он утверждает, что постоянно занят на работе, но звонки, частое отсутствие... Я не знаю, что думать. Я не знаю ни его друзей, ни коллег, никого... Иногда мне кажется, что я вышла замуж за привидение...

Словно протестуя против последнего заявления, сын "привидения" отчаянно запищал, и Сашка метнулась его успокаивать, оставив Марка-Евгения одного.

"Я много раз видел подобное, — сказал Марк. — Ты говорил, что он женился на твоей сестре из-за ребёнка? Вполне естественно, ей всего девятнадцать. Конечно, она ему надоела. А тут ещё ваша мать, младенец... Женская интуиция если и обманывает Сашу, то ненадолго. Он не из примерных и любящих мужей".

"Но что мы можем сделать?"

Вместо ответа Марк поднялся и прошёл в спальню. Сашка всё ещё ворковала с ребёнком в детской, из коридора слышался сухой голос её мужа. На одной из полок шкафа, рядом с кроватью, находился большой чёрный портфель; Марк взял его и открыл. В портфеле лежали стопки бумаг и толстая записная книжка. Бумаги Марк оставил без внимания, а записную книгу достал и пролистал. Перед его глазами замелькали малопонятные записи, числа и пометки; наконец он наткнулся на раздел с еженедельником и нашёл страницу с планами на конец марта. Достал смартфон, разблокировал и сфотографировал эту страницу, затем прислушался, убедился в том, что никто не заметил его отсутствия, и быстро уложил всё на место.

Вернувшись в гостиную, он сел за стол и стал рассматривать фотографию. Евгению он ничего не пояснял, и актёр начал тревожиться, но голос зятя отвлёк их обоих от размышлений.

— Вечер поздний, добираться не близко. Возможно, тебе уже пора.

— Возможно, — тем же спокойным тоном ответил Марк. — До соседней улицы целых две минуты ходом, и я очень тронут твоей заботой. Позволь отплатить тебе добрым советом: извинись перед моей сестрой и не смей беспокоить её, пока она сама не пожелает твоего присутствия.

— Да как ты смеешь? — нет, Александр не повышал голоса, но от этого бедному, съёжившемуся внутри Евгению было не легче.

— Я всё-таки её брат, — Марк поднялся и посмотрел противнику в глаза. — Что до кружки, кажется, вот она. Я её нашёл, — он повертел в руках коричневую с белым узором кружку, и Евгений поразился: когда он успел её взять? Он решительно этого не помнил...

— Не благодари,— продолжал гость.

— Спасибо, — тихо прошипел Александр.

— Не за что, — Марк вытянул руку, разжал пальцы, и кружка, ударившись о выложенный глянцевой плиткой пол, разбилась на мелкие черепки.

— Саша, я ухожу! — крикнул он в сторону детской и, не обращая на зятя больше никакого внимания, вышел в коридор, шагая осторожно, чтобы не наступить на осколки.

* * *

"В имени "Евгений" уже есть что-то трагическое," — думал Лаврушкин, наблюдая за актёрами из зрительного зала. — "Русская литература предупреждала нас: всех Евгениев рано или поздно тянет не на ту сторону".

— Толя, тебя почти не слышно! — закричал он. — Не приглушай голос и старайся не отворачиваться.

Толик I послушался и повернулся к залу, отчего его речь сразу стала более звонкой и отчётливой. Евгений за его спиной пребывал в явной прострации. Нет, это не выводило его из роли, но Лаврушкин чувствовал: голова юноши занята не спектаклем. Избегать его стало всё тяжелее; целый день режиссёр чувствовал на себе тяжёлый взгляд молодого актёра. "Ему что-то от меня нужно," — мрачно думал он. — "Кажется, началось".

В перерыве Евгений решительно направился к Лаврушкину. Режиссёр тоскливо посмотрел на дверь, но отступать было уже поздно.

— Слушаю, молодой человек, — обречённо выдохнул он.

— Что? — воскликнул режиссёр спустя пару минут. — Да ты, похоже, переутомился. Чушь какая!

— Просто попробуйте, — настаивал Евгений. — Она прирождённая актриса. Вы сами увидите, если дадите ей шанс.

Лаврушкин не выдержал, протянул руку и постучал Евгения по лбу.

— Эту вертлявую пронырливую папарацци — на роль Аннет? Не раньше, чем в городе закончатся все существа женского пола в возрасте от восемнадцати до сорока пяти. Да, Инга не подарок, но играет она хорошо. И я не вижу причин, по которым я вообще должен её на кого-то менять.

Евгений с тревогой посмотрел на соседний ряд. "Пронырливая папарацци", ничего не слышавшая, с улыбкой помахала ему рукой. Разумеется, ей хотелось самой сыграть в спектакле! Стоило ему только заикнуться об этой идее, как глаза Насти сразу загорелись, и кажется, она даже ухитрилась разглядеть его сквозь свои "зеркальные очки". Выражение это принадлежало Марку, который подметил, что видеть мир Соседке явно мешают маленькие зеркальца с внутренней стороны её поля зрения.

Неудача Марка совсем не обескуражила; напротив, он тут же перехватил "управление" и сказал Лаврушкину:

— И всё же присмотритесь к ней, Владимир Васильевич. Даже внешне Настя куда более похожа на Аннет, чем Инга... как мне кажется.

Лаврушкину показалось, что голос актёра слегка изменился, как в те моменты, когда он играл Марка на сцене. Исчезла свойственная Евгению резкость и нервозность, откуда-то пробились вкрадчивость и бархатная мягкость...

"Ну здравствуй, Марк. Давненько не виделись. Но в этот раз я готов, и чего бы ты ни пытался добиться — ты этого не получишь".

— Оставь эти фантазии. Сосредоточься на работе, это для тебя должно быть главным. Ты — актёр, она — журналистка, пусть каждый занимается своим делом.

Евгений отошёл. Убедившись, что он на него не смотрит, Лаврушкин застонал и спрятал лицо в ладонях. Может, ему надо было согласиться, пока эти двое что-нибудь не натворили?

"И почему ему всё время нужны какие-то интриги? Не проще ли хорошо играть на сцене и радовать своё начальство полными залами?" — думал он.

— Ну что? — спросила Настя, подбежав к Евгению. — Ты поговорил с режиссёром?

— Он сказал, что подумает над этим, — актёр выдавил улыбку и поспешил добавить: — Обсудим позже, хорошо? Мне пора репетировать.

— Конечно! — сияя, как электрическая лампочка, Настя показала другу блокнот с исписанными страницами. — Мы сегодня отлично поработали!

— Мы... и правда... — пробормотал Евгений и поспешил подняться: Лаврушкин уже созывал всех для репетиции следующей сцены. — И что дальше? Лаврушкин не согласится поменять Ингу на Настю, даже на один-единственный спектакль.

"Шаг первый — узнать условия режиссёра — выполнен. Приступай к шагу номер два. Включай режим Дон-Жуана и снова обрати своё внимание на Нат".

— На Наташку? Зачем она нам? Ты же...

"Делай, как я говорю".

* * *

Наталья Фомина была интересной женщиной. Красивой, чувствительной и готовой открыть свою душу любому, кто проявит к ней человеческое участие. Она любила своего мужа, но тяготилась непростыми отношениями с ним; она искала друга, а так уж сложилось, что общаться с женщинами у Натальи не получалось. Влечение, что неотступно следует за дружбой красивых, молодых мужчины и женщины, вовсе не считалось за измену, а было скорее приятным дополнением.

Поэтому Евгений сам был обескуражен той живостью, с которой она откликалась на его несмелые ухаживания. Заметил он и кое-что ещё: злобные взгляды Инги. Она неотступно следила за ними и даже играть стала так плохо, что Лаврушкин был вынужден велеть ей успокоиться.

После репетиции Настя, как обычно, куда-то упорхнула; Евгений тоже хотел уйти, но Марк воспротивился этому. В тот день Толику I исполнялось тридцать семь, и актёр пригласил всех в ресторан. Евгений вёл себя как галантный кавалер, давал Наталье советы по выбору блюд, отпустил парочку пустых комплиментов... Время летело незаметно, и он уже стал думать, что всё хорошо, и не надо ничего менять, и шампанское в ресторане казалось на удивление вкусным, как вдруг...

... Первым, что увидел Евгений, когда открыл глаза, стали белый потолок с лепниной и большая хрустальная люстра. Он лежал в постели, на чистых бежевых простынях, и непривычное ощущение накрахмаленного постельного белья точно подбросило его в воздух. Он определённо был не у себя дома. Возле большого, почти во всю стену, окна, стоял огромный шкаф-купе с зеркальными дверями; на стене напротив висел телевизор, а рядом с полками, забитыми фарфоровыми фигурками, на белом трельяже с кучей косметики висела женская блузка...

Евгений подскочил снова и обернулся. На соседней подушке лежала темноволосая голова Инги Денисовой.

* * *

"Что ты натворил?!" — мысленно орал актёр на Марка, торопливо одеваясь и стараясь при этом не разбудить Ингу. — "Что произошло?! Почему я ничего не помню?"

"Я просто решил избавить тебя от щекотливой ситуации. Тебе могло это не понравиться".

"МОГЛО НЕ ПОНРАВИТЬСЯ? ТЫ ЗАСТАВИЛ МЕНЯ ПЕРЕСПАТЬ С МОИМ ВРАГОМ!"

"Поверь,— усмехнулся Марк, — это был лучший способ одержать над ним победу. А теперь молчи и слушай: видишь там, на трельяже, крем для лица в белой банке? Она пользуется им каждый вечер. Достань из кармана джинсов маленький пакет... да, его... высыпь содержимое в банку с кремом и постарайся, чтобы порошка не было заметно".

"А что это такое?"

"Я достал это у одного знакомого, ещё по прошлому моему визиту. После получившейся субстанции мордашка Инги вряд ли будет претендовать на главную роль в "Повести о Лоренс".

Колеблясь, актёр обернулся и взглянул на спящую Ингу. Девушка казалась вполне мирной. Злоба и зависть, искажавшие её черты последние несколько дней, словно канули в Лету. Зверь лишился своих когтей.

Но потом Евгений вспомнил о Насте, о том, как ей хочется получить роль Аннет, и выбросил из головы все лишние мысли. Заносчивая, нахальная девчонка давно заслужила это. Он сделал бы это даже просто так, если бы мог. Спасибо тебе, Марк Норманн!

Он добавил порошок в крем и слегка помешал найденной там же ватной палочкой, чтобы не было видно отдельных кристаллов; затем оглянулся в последний раз, убедился, что Инга крепко спит, и убежал из дома. Он думал, что остался незамеченным, но Денисов-старший, который услышал торопливые шаги на лестнице и выглянул из кабинета, успел заметить удаляющуюся фигуру актёра "Мельпомены".

Денисов вернулся в кабинет, закрыл дверь и сказал:

— Ты знал, что сегодня у меня был гость?

— О нет, только не это... — простонал сидевший в кресле Лаврушкин.

* * *

— Уже полчаса прошло, а Инги всё нет, — заметила Наталья, поправляя перед зеркалом причёску. — Не играй она Офелию, давно начали бы репетировать без неё. Подай, пожалуйста, шляпку.

Евгений молча передал актрисе головной убор. В гримёрке было тесновато, и он едва не уронил вазу с цветами, которые сам принёс Наталье утром.

— Спасибо! Знаешь, я очень рада, что ты поддерживаешь меня. У меня сейчас непростое время. Наверное, я слишком нагружаю тебя своими проблемами... но это так мило с твоей стороны, ты знаешь?.. Упс, опять расстегнулось!

По-прежнему не говоря ни слова, Евгений подошёл к Наталье и помог ей застегнуть платье до конца, на мгновение задержав её пальцы в своих.

— Я хочу позвать тебя на одно мероприятие, — наконец решился он. — Небольшая частная вечеринка по поводу объединения двух компаний в областном центре, состоится в этот четверг. Мой зять работает в одной из этих компаний, и у меня приглашение "плюс один".

"До сих пор не могу понять, как ты ухитрился выцарапать у этого Сашки приглашение, да ещё и двойное," — мысленно буркнул Евгений. — "После того, как мы с ним поссорились..."

"Должны же быть у меня какие-то секреты? Не волнуйся, криминал там не замешан".

Евгений подумал о Инге и почувствовал ком в горле.

— Ты не шутишь? — выронив шпильку, Наталья повернулась к нему. — Я была бы очень рада пойти, но... что я скажу мужу?

— Скажешь, что у тебя спектакль. Он не очень-то ими интересуется, как я понял...

— Конечно, не интересуется. Разве имеет значение, что это жизнь его жены? — без слёз всхлипнула Наталья и торопливо закивала. — Тогда конечно... я пойду с тобой, Женя, ты прости меня за всё это...

— Тихо, спокойно... всё хорошо...

Евгений обнял актрису и с тоской посмотрел на потолок. От того, что он собирался сделать, дурно пахло — даже хуже, чем от того, что он уже сделал.

* * *

Всё было разыграно как по нотам. Евгений смог убедить сестру отказаться от поездки на вечеринку. Сразу по прибытию он, с помощью Марка, напустил на себя расстроенный вид и, отозвав Наталью в сторону, провёл с ней долгий разговор, суть которого заключалась в том, что она — прекраснейшая женщина из всех, кого он знал, но отношения в пределах одного коллектива — ужасная идея, и ему очень жаль, и прочее, прочее...

Однако не успели глаза Натальи наполниться слезами, как он поспешил познакомить её с Александром и с первого же взгляда понял, что Марк не ошибался. Размягчённая и подавленная, Наталья была лёгкой добычей. Две мятущиеся и тяготящиеся семейным бытом души наконец-то нашли друг друга.

— Моего мужа тоже зовут Александр, — украдкой касаясь ресниц, смеялась Наталья. — Какое совпадение!

— Как и мою жену. Александрой. Не самое редкое имя, как вы думаете? — одними губами улыбнулся зять Евгения. Ни одному из них даже в голову не пришло скрыть наличие супруга. Ни для Натальи, ни для Александра кольцо на пальце не было чем-то большим, чем символической безделушкой.

— Евгений говорил, что вы его коллега — тоже актриса, стало быть? Ставлю весь пакет акций "Велеса", вы играете исключительно Золушек и Джульетт.

Глаза Натальи вспыхнули дважды: от комплимента и от упоминания акций. Нет, её вовсе нельзя было назвать корыстной; но ореол успеха и удачливости, мигом окруживший её собеседника, поднял его практически до небес. А когда Наталья была чем-то восхищена, она и сама делалась красивой. Она была произведением искусства и существовала лишь для того, чтобы услаждать взор достойного владельца — того, кто будет достаточно умён, чтобы её ценить... пусть даже и совсем непродолжительное время.

Не страдая избытком морали, не задумываясь о будущем, — неважно, близком или далёком, — оба практически мгновенно исчезли из поля зрения Евгения.

Нет, впрочем — сначала Наталья бросила на Евгения виноватый взгляд, и тот, втайне довольный, с великодушным видом махнул рукой: мол, ступайте, дети мои.

"Вот видишь, как замечательно? — бесцеремонно перехватив контроль, Марк взял со столика бокал шампанского и приподнял его: — Наше здоровье, Евгений! Останется только выждать немного времени. Саша получит доказательства измены, а таких вещей она не прощает, ты свою сестру знаешь. Будет легко уговорить её предать историю огласке. Деловая репутация этого напыщенного индюка пошатнётся, а Фомин, муж Натальи, больше никогда не разрешит ей выступать в театре. Без Инги, без Натальи — кто у Лаврушкина останется? Иренка? У неё такой хриплый голос, что ей впору давать мужские роли. Толстуха Каменская? Мышка Лера? Не смеши меня! С этой минуты всё в наших руках, мой милый. Представь себе восхищение этой блондиночки, когда она окажется в лучах игрушечной мельпоменовской славы. Она посмотрит на нас — о, ещё как посмотрит".

Марк выпил весь бокал залпом, и Евгений почувствовал, как весёлые, игривые пузырьки ударили ему в голову, точно он был старшеклассником, впервые в жизни попробовавшим алкоголь. Тихая музыка, доносившаяся из разных концов зала, показалась оглушающей.

"Нет! Нет, я не хочу!" — рванулся было Евгений, но бежать было некуда. Его второе "я" сидело, как вирус, в его собственной голове. Его собственными пальцами злодей насыпал химикаты в крем Инги. Его собственным голосом он лгал, играя чувствами наивной женщины, чтобы убрать возможного конкурента и отомстить за неправильную чашку... Пьянея, актёр постепенно трезвел, и ужас того, что произошло, понемногу настигал его.

"Много пить мы не будем, — спохватился Марк. — Завтра у нас спектакль. Знал бы ты, как это приятно — показывать самого себя, без прикрас и обмана, со всеми своими желаниями и страстями, и получать за это аплодисменты... Никто не любит скучных положительных героев, но все полюбят меня. Нас — конечно, я хотел сказать "нас"!"

— Нас, конечно...

— Молодой человек, вам плохо? — участливо спросила незнакомая женщина в открытом бордовом платье, на которую Евгений едва не наткнулся, пытаясь вернуть контроль над собственным телом.

— Да... плохо... не трогайте меня, нет! — воскликнул Евгений и тут же расхохотался ледяным, пугающим смехом Марка.

* * *

По пустым в поздний час тропинкам центрального сквера шла одинокая фигура в жёлтом пальто. Лера — а это была именно она — устала и замёрзла. Ей хотелось домой, но теснящиеся в голове мысли не давали ей покоя, и она продолжала бродить по скверу, отворачиваясь от порывов ветра. Евгений изменился, и как бы он не пытался это отрицать, она всё же хорошо его знала. Неужели прежнего друга больше нет, а его место занял королевский советник из бездарной пьесы? Даже думать так было чистым безумием, но как ещё объяснить внезапную и столь удобную для его возлюбленной болезнь Инги? А очевидный флирт с доверчивой Натальей? Холод и высокомерие в общении со всеми остальными? Да что уж там — её саму, Леру, он совершенно перестал замечать.

Лаврушкин тоже казался в эти дни обеспокоенным — знал ли он что-нибудь? Или просто злился из-за поведения актёра, внезапно открывшего в себе божественный талант?

Предчувствие чего-то непоправимого переполнило сердце Леры, и она в очередной раз прокляла себя за то, что согласилась дать Евгению адрес Руслана...

Точно! Руслан заварил всё это, так пусть теперь помогает вернуть всё на свои места. Он уже избавлялся от гостя из другого мира и знает, как это сделать снова. Лера поговорит со своим другом — он всё ещё там, внутри, она это точно знает! — и он послушает её. Они снова придут к Руслану, пока не стало слишком поздно.