Игра в реальность (гет)

Добрую половину следующего дня начинающий актёр театра "Мельпомена" Евгений Березин, так ярко блеснувший на последнем представлении, провёл дома, в спорах с самим собой. Буквально.

— Всё, что мне нужно — это хорошо играть на сцене. Возможно, быть поувереннее и понастойчивее в общении с Соседкой. Больше ничего!

Втайне Евгений радовался, что живёт один. Некому было, подслушав подобный диалог с "воображаемым другом", вызвать санитаров.

"Этого мало. Как бы хорошо мы ни играли, нам не вырваться отсюда, не используя другие потенциальные возможности".

— Кому какое дело, как я живу, пока я хорош в театре?

"Ещё скажи, будто ты думал, что моё влияние при дворе короля проявлялось на всяких совещаниях и собраниях. Святая наивность, мальчик мой! Помнится, пара походов в притон с азартными играми, где инкогнито ошивался министр финансов, и будуар любовницы генерала Бергуса помогли мне обвести вокруг пальца всё соседнее государство. Иначе бы началась война, а войны не отвечают моим интересам. Они неэстетичные и непредсказуемые".

— В пьесе про это ни слова! — удивился Евгений.

"Да что там можно было описать? Тень от верхушки айсберга".

Раздумывая над этим, Евгений прошёл на кухню и направился прямо к холодильнику. В бесконечных перепалках с Марком он забыл даже позавтракать.

Открыв дверцу, юноша мрачно пробежался взглядом по полупустым полкам. Половина содержимого холодильника была уже непригодна для употребления (но по какой-то загадочной причине оставалась там), а вторая половина представляла собой соусы, масла и несколько зубчиков чеснока.

"Слушай... не скажи, что я привередлив, всё-таки я уже жил с Русланом и примерно представляю рационы вашего мира, но это..."

— Да знаю я, — с досадой хлопнул дверцей Евгений. — Пойдём в магазин.

"Ох уж этот прекрасный быт. Хорошо, что в пьесе он полностью проигнорирован. Смотреть на это было бы неинтересно".

— Кто бы мог подумать, что жизнь состоит не только из интриг, убийств и переворотов, а в ней существуют магазины и пустые холодильники, — фыркнул Евгений.

Да, во взглядах на жизнь они с Марком, мягко говоря, не сходились. Но в целом с ним было довольно легко общаться. Интересно, могли бы они подружиться, — мягкий, впечатлительный актёр и хитрый, расчётливый убийца, — родись они в одном мире? А почему бы и нет, собственно.

Добежав до ближайшего магазина сквозь стену дождя (до того, чтобы взять зонтик, он как-то не додумался), Евгений стряхнул с волос тяжёлые капли и вошёл внутрь. Он абсолютно не имел представления, что купит. В голодном состоянии планировать покупки провизии бесполезно. За тебя всё решают глаза и желудок.

К удивлению Евгения, Марк вёл себя вполне сдержанно. Если его и беспокоили автомобили, кассовые аппараты и звонящие у прохожих телефоны, он ничем этого не показывал — впрочем, он ведь уже был в этом мире, пусть и несколько лет назад...

Эту тему Евгений старался не затрагивать. Во-первых, подозревал, что правды не услышит, а во-вторых, боялся её услышать. Сутки прошли вполне нормально, он здорово отыграл на спектакле, даже цветы получил, заслужил доверие Лаврушкина и при этом ничего не отдал взамен.

"Возможно, это просто взаимовыгодное сотрудничество," — думал Евгений, бродя вдоль полок с йогуртами. — "Может, Марку просто скучно там, в своём мире, а тут и он мне помогает, и сам видит хоть что-то новое?"

"Возможно,— ехидно ответил Марк. — Во всяком случае, если эта мысль тебя успокаивает..."

— Да чёрт побери! — вслух выругался Евгений, испугав мирно выбиравшую сметану бабульку. — Ох, простите, это я не вам.

Мирная старушка округлила глаза и отошла от греха подальше в соседний отдел.

"Ничего. Скоро ты научишься прятать от меня те мысли, которые захочешь, — великодушно сказал Марк. — Руслан научился уже на третий день. Ты, конечно, не такой способный, но я в тебя верю".

— Спасибо, — снова вслух буркнул Евгений.

— За что спасибо? С кем ты говоришь? — удивлённо спросил женский голос. Евгений обернулся: перед ним стояла Настя, державшая продуктовую корзинку, и с весёлым недоумением смотрела на него.

— Да так... сам с собой, не обращай внимания, — усмехнулся Евгений и тут же мысленно выругался: "Идиот, теперь она примет тебя за шизофреника!".

"О, как интересно! Так это и есть та самая девушка, ради которой ты всё затеял?"

Евгений понял, что его глазами Марк оценивает Соседку, рассматривает её, как модель или дорогую куклу.

— Как тебе вчерашний спектакль? — Евгений выдавил из себя улыбку, пытаясь отогнать Марка в дальний угол своего сознания.

— Замечательно, да, отлично, — ответила Настя. — Статья выйдет просто шикарная! Правда вот, я забыла взять ноутбук, пришлось по ходу дела писать на коленке, можно сказать. Да еще и в темноте. Кошмар, в общем.

Актёр моргнул. На мгновение ему захотелось спросить напрямую, оценила ли она его игру? Или так и просидела весь спектакль, уткнувшись в записную книжку?

— Я уверен, что у тебя всё получится, ты отличный журналист, — неожиданно для себя сказал он, хотя никогда не видел ни одной её статьи. — Хотел спросить, как само представление? Возможно, "Повесть о Лоренс" всем давно надоела, но мы стараемся каждый раз привносить что-то новое.

Настя нахмурилась.

— Ты же знаешь, это первый раз, когда я увидела этот спектакль в сознательном возрасте. Мне не с чем сравнивать. А там, где я учусь, театры совсем другие, и постановки, и декорации, — она развела руками.

"Восхитительно!" — почему-то Марк казался очень довольным.

— Но ты молодец! Делаешь искусство, это здорово. Не знаю, можно ли считать искусством публицистику, во всяком случае, надеюсь, что да... Наш препод по истории журналистики считает, что...

И Настя начала свой очередной путаный рассказ, то и дело сбиваясь, смеясь и задавая риторические вопросы. Смысл её слов пробивался к Евгению словно откуда-то издалека. Ничего не изменилось. Его словно не существует для неё. Будь на его месте кто угодно, пусть даже случайный прохожий, Соседка точно так же взахлёб делилась бы своими историями, совершенно не слушая ответных реплик.

Желудок тоскливо заурчал, напоминая о пропущенном завтраке.

— Слушай, сейчас я немного тороплюсь, но может, ты хочешь встретиться вечером?.. — начал было Евгений, но заметив изменившееся выражение лица Насти, уже всё понял.

— Я бы с удовольствием, но сегодня у моего брата день рождения, вот, закупаюсь, — она показала Евгению корзинку. — Кстати, я бы собрала ещё материала, если не возражаешь. Сообщи мне, пожалуйста, о вашей следующей репетиции. В других спектаклях тоже ведь есть на что посмотреть, правда?

— Ты права, конечно. Я позвоню.

— Пока!

И снова Соседка упорхнула, взмахнув напоследок белокурыми прядями. Евгений вздохнул и отвернулся к стеллажам. Сердце всё ещё бешено стучало: как она красива!

Выждав некоторое время, делая вид, что выбирает молоко, юноша обратился к Марку:

"И что ты молчишь? Скажи что-нибудь".

"Тебя интересует моё мнение о ней самой или о твоих шансах?"

"И то, и другое".

"Что ж, я предполагал, что увижу нечто такое. Она мила, наивна, как и ты, и на редкость глупа. Таковы побочные эффекты женской красоты".

Циничность Марка обезоруживала.

"Ну, а что там с моими шансами?"

"А как думаешь ты сам? Исходя из вашей короткой встречи?"

— Да чтоб тебя! — Евгений не выдержал и стукнул кулаком по одной из полок, едва не уронив несколько упаковок творога. — Почему же ты всегда прав-то? Да, шансов у меня нет. И блестящей актёрской игрой тут ничего не добьёшься. Она не видит ничего вокруг, кроме себя.

"Тебе кажется, что ситуация безвыходная. На деле же — нет ничего проще. Если ты будешь слушаться меня, эта глупая блондиночка станет твоей уже через неделю".

"Интересно, у Руслана всё так же начиналось?" — невольно подумал Евгений.

"Я по-прежнему тебя слышу. Слышу всё, кроме того, чего хочу: ответа. Ты согласен выполнять всё, что я тебе прикажу?"

Слово "прикажу" внезапно резануло Евгения. Как-то незаметно он пропустил тот момент, когда из помощника Марк превратился в повелителя. Но выхода у него не было и он, мысленно выдохнув, ответил:

"Ладно, ладно, я согласен. И с чего я должен начать?"

* * *

Таких домов, как двухэтажный особняк Денисовых с шестью комнатами, двумя пристройками, верандой, бассейном и гаражом, в городке было немного. Точнее, всего пять, и располагались они на одной улице — на проспекте Мира, на самой окраине. За заборами участков местных богачей простиралось поле, а на горизонте синела неровная полоса леса.

Лаврушкин надеялся, что сам Денисов окажется дома. Переступая с ноги на ногу и ёжась от холода, режиссёр стоял возле ворот, слушал пиликанье и ждал, пока кто-нибудь из дома ответит на сигнал. Ждать пришлось довольно долго. Наконец из динамика послышался женский голос:

— Да?

— Света? Это я, Владимир. Мне надо поговорить с Дмитрием Николаевичем.

После напряжённой паузы в динамике пискнуло. Лаврушкин потянул ручку и вошёл за ворота; а через несколько минут он уже был в кабинете Дмитрия Николаевича.

Несмотря на то, что кабинет выглядел вполне презентабельно, — большие книжные шкафы, прямоугольный стол из дорогого дерева, мягкий золотой свет, — Лаврушкин знал, что особенного смысла в нём не было. Всё богатство семьи Денисова на самом деле было богатством его жены, занимавшей важную управленческую должность на молокозаводе. Сам Дмитрий Николаевич раньше зарабатывал на жизнь написанием небольших статей в районный журнал и вёл рубрику обзора литературы на каком-то сайте; однако со временем темы, на которые он писал, перестали быть актуальными, а за появлением новых он не успевал. Мечтой его жизни было стать поэтом: у Денисова была заветная белая папка, бережно хранимая в ящике стола, в которой содержались все его немногочисленные стихи. Знакомые находили их неплохими и даже советовали посылать в различные журналы, но Денисов так и не решился на это в силу своей застенчивости. "Одно дело — продавать чужим работу своего разума, и совсем другое — продавать им дело своего сердца. Законы логики понятны и нерушимы; а субъективность стихов похоронила не один талант в этой стране, что уж говорить обо мне," — так оправдывался он.

В настоящий момент Денисов сидел за столом, подслеповато щурясь, и читал литературный журнал. Услышав шаги, он поднял голову и приветственно кивнул вошедшему:

— А, Владимир Василич. Проходи. Что-нибудь новое?

— Адрес Руслана я раздобыл, — ответил Лаврушкин, усаживаясь в кресло, — но сам к нему пока не ходил. Что-то меня взяли сомнения. Ведь мог же я ошибиться?

Денисов печально покачал головой.

— Мне стоило предупредить тебя, только когда этот юноша прибежал ко мне.

— Отговорить его, вот что тебе стоило сделать! — буркнул режиссёр. — По твоей милости мы снова попали в эту передрягу. И чего им всем нужно? Почему именно роль Марка? Что в ней такого особенного?

— Я сам задаюсь этим вопросом.

Некоторое время оба молчали.

— Я уверен, что это Руслан привёл его к тебе, — наконец сказал Лаврушкин. — Больше некому. Сам умыл ручки, спрятался ото всех, а как экспериментировать на наивном пареньке, так это пожалуйста.

— Вполне по-марковски, — кивнул Денисов. — Но что я мог сделать? Отослать его прочь, отказать в такой простой просьбе? И потом, я был уверен, что у него ничего не выйдет. С первого взгляда было очевидно, что этот юноша — полная противоположность Руслану.

— Да уж, Дмитрий Николаич. Ты не психолог.

Денисов отложил журнал и провёл ладонью по лицу.

— Что-нибудь уже произошло?

— Нет. Но я чувствую, что произойдёт. В прошлый раз это тоже началось не сразу.

— Может, всё не так плохо? — глухо спросил писатель. — Ты хотел талантливых актёров — вот, как на блюдечке. Выбери для него, кроме "Повести о Лоренс", ещё несколько других, настоящих пьес с яркими мужскими персонажами типажа Марка Норманна, и через месяц о "Мельпомене" будет знать вся область. Люди будут приезжать из города специально, чтобы посмотреть на его игру. А со временем вы все и сами сможете перебраться туда — здравствуй, истинная богема большого города!

— Но роль Марка всё равно останется "той самой" и подарит твоей пьесе долгожданную известность, — с усмешкой подхватил Лаврушкин. — Света будет вне себя от счастья.

— Она столько инвестировала в моё творчество... А что оно приносит нам? Копейки. Все мы хотим, Владимир, чтобы что-то изменилось. Знаешь что?

В тусклых глазах старого писателя промелькнул азарт.

— Оставим всё как есть. Истории не любят повторяться. Даже если этому юноше удалось, — во что я не до конца верю даже после твоего рассказа! — это не означает никакой катастрофы. Просто... сообщай о том, что у вас происходит. Как он себя ведёт, как общается с другими актёрами, одним словом, последи за ним.

— А Руслан?

— Пусть прячется в своей норе, если ему так легче. Не исключено, что у него не было дурных помыслов.

— Я сомневаюсь в этом, — пробормотал Лаврушкин, кивнул писателю напоследок и покинул его кабинет.

* * *

Тем временем Евгений уже вернулся домой. Наскоро перекусив, он прошёл в комнату и сел за стол, предварительно согнав с него Фрэнсиса. Затем актёр пошарил в ящике и достал относительно чистый, если не считать нескольких пометок на полях, лист бумаги и ручку.

— Итак, — вслух обратился он к Марку. — С кого начнём?

"Давай с режиссёра. Насколько я понял, этот всё тот же Владимир Лаврушкин, который ставил спектакли при Руслане?"

— Совершенно верно. Что я могу про него сказать? Да... в общем, почти ничего. Живёт один, в разводе, жена давно уехала, детей нет... ну это ты и сам знаешь.

"Что с карьерными амбициями?"

— Как ни странно, я не слышал, чтобы он планировал перебираться в другое место. Который год сидит в "Мельпомене" и ставит одни и те же спектакли. Может, ему Денисова доплачивает?

"Не думаю. Деньги никогда не были для Лаврушкина приоритетом. Если он до сих пор здесь, значит, на то есть другие причины... Хорошо, пока оставим его. Что можешь сказать об актёрском составе?"

— Ну, во-первых, — Евгений нарисовал на листе бумаги единицу, — Инга, она играет Аннет. Ну с ней всё ясно — дочка Денисова, богатая, избалованная, высокомерная... "Элита", короче. В театре играет только потому, что мама приказала, а она у неё с характером. Но когда закончит университет, — она учится заочно, — собирается уехать в город.

"Вот это уже интересно. Занятия, окружение?"

— Да не знаю я... Вечно тусуется с компанией такой же местной "золотой молодёжи". Кроме театра, я её больше нигде не видел. Она не ходит в места для простых смертных. Что странно, играет вполне нормально. Видимо, жажда внимания помогает.

Марк, казалось, призадумался.

"Она нам точно понадобится. Сделай там пометку".

Евгений послушался и продолжил:

— Петя Креховец, играет Марселя. Личность скучная, дотошная и жутко ревнивая. Постоянно срывается с репетиций, чтобы его жену никто не увёл. Причина, по которой она вышла за него замуж — загадка для всего театра.

"Пока не вижу, чем это обстоятельство может нам помочь, но кто знает... Дальше?"

— Наталья Фомина, играет жену Марселя. Тоже семейные неурядицы, муж ревнивый и своенравный, а сама она нервная, как дворянская барышня. Как представлю количество ежедневных истерик в этой семейке, аж дрожь берёт.

"А как муж относится к её игре в театре, к её ролям?"

— Она не посвящает его в подробности. Сам он на спектакли не ходит, потому что слишком занят на работе. Наташка не хочет рассказывать ему о своих ролях, боится очередного скандала.

"Этим можно воспользоваться. Тоже запиши".

Под цифрой "два" Евгений написал коротко "Наташа" и напротив — "напряженные отношения с мужем".

"Его величество?"

— Толик I. Ну то есть мы его так называем, потому что всегда королей играет. Весёлый мужик, общительный, добродушный. Отец-одиночка, воспитывает сына, подростка. Кроме театра, иногда поёт в местном ресторане. Раньше был преподавателем истории, да и сейчас иногда подрабатывает репетиторством.

"Слабости? Алкоголь, женщины, азартные игры?"

— Э-э-э... — растерялся Евгений. — Нет, ничего этого нет.

"Тогда не стоит упоминания. Ещё кого хорошо знаешь из актёров?"

— Лера, — наконец сказал юноша. Он оттягивал тот момент, когда ему придётся назвать это имя, потому что не хотел о ней говорить.

Но Марк и так слишком много знал.

"А, та самая девочка с веснушками, которая смотрит на тебя влюблёнными глазами? Да забудь. Самое главное она уже сделала — привела тебя ко мне. Сомневаюсь, что она способна сделать для нас ещё что-то значимое".

— Имей в виду, — Евгений почувствовал, что начинает сердиться, — Лера — не вещь, ясно тебе? Она мой друг! И мы никогда не причиним ей вреда!

"О, обожаю эти торги. То есть причинять вред другим ты уже готов?"

— Я вовсе не это имел в виду!

"Перестань ломаться, Евгений. Время покажет, останешься ли ты при своём мнении и дальше. Видишь ли, я не могу принудить тебя к чему-то, только посоветовать, направить на нужный путь. Решение всегда за тобой".

— Интересно, почему я не уверен в этом, — буркнул Евгений. Он убрал листок обратно в стол и посмотрел на часы. — Я должен собираться. Обещал зайти к маме и сестре.

Он встал, положил в карман сотовый телефон, проверил, есть ли у него деньги, и прошёл в прихожую. Завязывая шарф, он услышал в своей голове вкрадчивый голос Марка:

"Неужели? Мы знаем друг друга всего два дня, а ты уже знакомишь меня со своей семьёй? Я польщён".

— Только попробуй что-нибудь выкинуть, — проворчал Евгений. — Не дай бог, они что-то заподозрят.

"Не волнуйся, я хочу сохранить с тобой хорошие отношения. Мы нужны друг другу, похоже, сильнее, чем оба думали. Ты же помнишь, кем я стал там, у себя дома?"

— Королём, — осторожно ответил Евгений. До этого Марк почти не говорил о собственном мире.

"А здесь я сделаю королём тебя. Королём актёров".