Cardinal Sin (джен)

— Т'Ваэль!.. Самара!

Мирала оборачивается, не опуская руки с пистолетом — она в очередной раз выбила в тире десять из десяти.

Уродливая фигурка пластикового ханара болтает в воздухе щупальцами, переворачиваясь еще раза три, прежде чем остановиться.

Замершая напротив нее — теперь уже напротив, не за плечом, — высокая азари, впрочем, даже не дергается. Только немного расширяются глаза — и распрямляются плечи. Привыкла к виду наведенного на нее оружия, понимает Мирала.

Мирала же просто смотрит на нее, чуть наклонив голову к плечу. Ждет, пока та поймет сама.

— Ошиблась, — констатирует незнакомая. Не «обозналась».

Мирала вовсе не глуха к подбору слов. Это может многое значить.

Она все-таки отводит руку с пистолетом. Не нужно казаться чересчур угрожающей. Мало ли, куда это — сейчас — может завести.

— Но все-таки... — Незнакомка щурится, и этот прищур вовсе не рассеянный. Так сжимается, фокусируясь, механизм прицела. — А, теперь вспомнила. Я ведь видела твою фамилию и фото среди курсанток — за несколько прошлых лет. Но не самых последних. В чем дело? — Ее взгляд — внимательный, пронзительный, как игла.

— У матери не хватает средств, — Мирала дергает плечом. — Она решила, что младшей нужнее.

Фалере с ее медициной, подготовительным полным курсом и местом в самой центральной из учебных групп.

У Фалере была хорошая голова, это верно; но без вложения материальных средств даже самого высокого балла могло бы быть недостаточно.

— Она решила, — отмечает эта азари; тоже не глухая к нюансам. — А ты сама?

— Ерунда. Заработаю, — хмыкает Мирала. — И вы не представились. Я хотела бы знать, с кем разговариваю. — Мирала выжидающе наклоняет голову к плечу.

Азари усмехается — другой на месте Миралы и не заметил бы, как дергается край ее губ, — и решительно протягивает руку ладонью вперед. Мирала перекидывает пистолет в левую руку и пожимает уверенные пальцы — так же решительно.

Мозоли на этих пальцах выдают привычку обращаться с оружием.

— Салассия Т'Риил. Военная советница третьего ранга.

Мирала едва удерживается, чтобы не присвистнуть.

— Откуда вы знаете мою мать? — спрашивает она вместо этого, облокачиваясь на стойку с пистолетами и винтовками. Удобно, что тир — автоматический (кладешь жетон — получаешь выстрелы; к призовой панели не пробраться через фиксированное стазис-поле). Некому прерывать или жаловаться.

— Мы были знакомы на Иллиуме, — сообщает военная. Осторожная; так и видно, как взвешивает на языке слова. — Я обязана Самаре кое-чем, как и она мне.

Мирала решает не расспрашивать дальше. Лучше всего полагаться на обмолвки, которые просочатся сами, стоит только собеседнику чуть ослабить бдительность.

— У вас к ней какие-то дела? Срочные?

— Не то чтобы. По меньшей мере, я не стала бы сейчас разыскивать ее целенаправленно. Однако… скажем так: если бы мы действительно встретились как-нибудь невзначай, нам не помешало бы перемолвиться словом.

Мирала щурится; сердце ударяет быстрее. Мать, ее правильная, благочестивая, скучная мать, не просто была знакома с одной из Верховного командования. Могла ей пригодиться. Но почему-то этого так и не сделала. Даже не упоминала о таких знакомствах ни разу.

— Дело достаточно деликатное, — продолжает Салассия, не дождавшись от Миралы ответа. — Впрочем… — Она еще раз окидывает Миралу оценивающим, быстрым взглядом. — Вот что ты знаешь о такой группе, как «Темные сестры»?

— Никогда не слышала. — И это правда: на боковых улочках и на задворках аукционных залов в Армали поминали многие имена многих банд разного калибра. Некоторые даже предпочитали не называть себя бандами; это было слишком грубое слово для деликатной атмосферы родного мира.

Многие — но не это.

Мирала чуть смещает свой вес. Заинтересованно подается вперед.

Ее заинтересованность вполне искренняя, и краем глаза она замечает, как уходит чрезмерное напряжение, возникшее несколькими минутами раньше, из фигуры Салассии.

— Видишь ли, — начинает будто бы издалека Салассия, привычным рассеянным жестом поглаживая себя по бедру, — у нас действует доктрина мягкой силы — в лагере должны были говорить о таком. Совет матриархов предрасположен к дипломатическим методам. Культурная экспансия превалирует, военная — исключена в явном виде.

— Оборонительная стратегия, упор на предупреждающие меры, рычаги внутреннего влияния, сбор разведданных, — кивает Мирала, как если бы отвечала инструктору в конце смены. Их, разбивая по группам, ориентировали чаще всего как раз на диверсионные или разведывательные операции, в худшем сценарии — на рассредоточенное сопротивление «тысячи лезвий».

— Видно, что у тебя были хорошие показатели, — отпускает скупую похвалу Салассия. — Так вот. Это плохо скажется на имидже нашей расы, если в нас будут видеть агрессоров. А «Темные сестры»…Что же. Они так и называют себя: темной, обратной стороной нашей традиционной силы. Говорят о себе как об «эволюционном будущем». И так вышло, что твой… отец сотрудничала с ними. И, через нее, твоя мать. Я выражаюсь ясно?

Салассия складывает руки за спиной, смотрит прямо и не мигая.

Мирала медленно кивает — и ухмыляется про себя.

Похоже, ее вторая родительница была из тех, кто поддерживает превосходство азари в космосе. Во всех сферах.

Ей это скорее по душе.

— Нам не помешали бы сейчас сведения о «Темных сестрах», — продолжает военная советница.

— Они наращивают активность? Свое присутствие? — как бы невзначай спрашивает Мирала.

— Можно сказать и так, — неохотно признает Салассия. — Но родной мир не станет прислушиваться к ним.

Значит, прислушиваются в других частях Республик, достраивает для себя Мирала. Удерживаться от ухмылки становится все сложнее.

— У этих «Темных сестер» должно быть покровительство. — Мирала раскручивает пистолет на пальцах и ловит в воздухе. — В центральных кругах. Разве нет?

— Среди матриархов? Я в это не верю. И никому не советую. — Ее темные глаза на миг вспыхивают. В голосе звучит негибкое, железное, острое. — Избранные матриархи не вредят собственному народу. И я присягала их защищать.

Мирала наклоняется, кладет пистолет на стойку плашмя, чтобы не выдать себя скривившимися вдруг, как от горечи, губами.

— От Самары… от матери вам толку не будет, — говорит она наконец.

— Если она не слишком изменилась с тех пор — то вряд ли, — признает Салассия. — Самара вряд ли поддерживала бы с ними контакт, узнав о химическом и хирургическом подавлении биотики чужих рас.

«...торговля судьбами разумных существ, напичканных „пылью‟...» — всплывает вдруг в голове. Мирала раздраженно отмахивается от этой мысли. Какое ей дело до разных прочих... существ.

Зато вот она — она поддерживала бы любые контакты такой породы, даже для видимости расплевавшись, чтобы никто не знал.

Но это она. Она — не ее мать, и такой никогда не собирается становиться.

— И все-таки: недавно всплыло, что одна из «Темных сестер» бывала в доме вашей семьи спустя два года после вашего переезда. Других контактов не зафиксировано, но… Эту же азари, как говорят, недавно видели на орбитальной станции «Звезда блага». Быть может, Самара могла бы вспомнить ее приметы и имя. Мы с ней вошли бы в слияние, как раньше. Но она должна согласиться сама. Это… не для вызова на допрос. — Салассия качает головой. — Кстати. Как там тебя… Мирала, ведь так? Ты сама помнишь об этом что-нибудь?

— Ничего. Помнила бы — сказала бы.

Салассия вздыхает. И незаметно — для кого-нибудь другого, не для Миралы — поворачивает пуговицу на своем аккуратном рукаве.

— Жаль. Но предсказуемо.

Она сама подходит к стойке тира, разблокирует свободное оружие. Целится — с непринужденностью давней привычки. И не попадает с первого раза; только растягивает в иронической улыбке край рта.

— Ты уже думала, чем собираешься заниматься дальше? — спрашивает Салассия в промежутке между выстрелами: семь из десяти.

Ах, да. Ей же уже сорок пять.

Мирала фыркает. Сама, четко и плавно развернувшись, пускает еще одну пулю в цель.

Она не задумывалась о будущем. То есть — всерьез.

Само собой, ей нужны будут деньги, чтобы жить хорошо — и чтобы хорошо жили Фалере с Рилой. Пусть Фалере учится, а Рила поет; ей, Мирале, с ними всегда найдется место.

Одно точно: тяжело трудиться ради каких-нибудь абстрактных «других» или идеи «блага» ей не хотелось точно. Мирала скорее пулю бы себе в лоб пустила, чем согласилась на что-то вроде.

— Я помню твои результаты. Они не должны пропасть зря. — Салассия откладывает винтовку и решительно ударяет ребром ладони по запястью. — Вот что: спустя три лунных месяца, к началу осени, будет открыт прием дев, прошедших подготовку охотницы, для зачисления в коммандос. Приходи в вербовочный пункт и называй мое имя. Материальное обеспечение — за счет командования; твоей матери не придется беспокоиться. Пусть считает это маленькой благодарностью за старые времена.

Выигрыш — еще одна игрушка, на этот раз гулкая изнутри, звенящая морская змея — падает к ногам Миралы, но та не торопится ничего подбирать.

— Тебя примут, — заканчивает военная. — Такие, как ты, нужны командованию.

Мирала кивает — медленно, с пониманием. Окружающие считали, что это означает согласие.

Так же сочла и Салассия. Даже распрощалась с Миралой воинским салютом: кулаком у груди, над сердцем.

Только вот она не спросила другого.

Нужны ли самой Мирале эти войска?