Ставка на Серого Волка (гет)

Играть мы не перестали, более того, клуб стал встречаться чаще, но по-прежнему тайно. Мрачный азарт охватывал нас, на время давая забыться. После Малфой вручал мне чемоданчик с зельями, который я прямиком доставляла в Выручай-комнату. Там мы откачивали учеников, пострадавших от пыточных заклинаний. Чемоданчик был всегда скрыт чарами невидимости.

Я была примерной ученицей, не спорила, не глядела с вызовом и ничего не нарушала. И ещё ни разу не была наказана. Уж не знаю, что именно меня защищало — то ли Кэрроу прознали, что я невеста Яксли, то ли Фенрир что-нибудь сделал — как бы хотелось на это надеяться, но я понимала, что прошло слишком много времени. Он просто мог меня забыть. 

Один раз, возвращаясь из нашего клуба и направляясь к Невиллу в наш гриффиндорский штаб, я нос к носу столкнулась с сестрой и братом Кэрроу на глухой лестнице. На мне был оберег, и я не почувствовала сладковатого запаха сестры Амикуса.

— Кто тут у нас? — противным голосом произнесла Алекто, направляя на меня палочку. И гаркнула: — Почему не в гостиной? Кру…

— Силенцио! — хладнокровно заткнул её Амикус. — Сгиньте, Браун, с моих глаз немедленно! Обливиэйт, Алекто! Мы никого не встретили…

Я бросилась бежать, выбрав другую дорогу к штабу. Меня трясло, словно получила-таки Круцио. Невилл вскинул голову, едва я вошла. 

— Что случилось?

Все глаза устремились на меня с надеждой и страхом. От зелий зависело очень многое, и меня никогда не спрашивали, откуда я их беру.

— Всё в порядке, — я проявила чемодан, отдавая его Ханне Эбботт, нашей целительнице-самоучке. — Чуть не столкнулась с Кэрроу.

Парвати взглянула на меня странно, но я-то знала, что не так. И сделала знак отойти в сторону. 

— Он меня отпустил и заобливейтил сестру, — посмотрела я прямо в её глаза. 

Моя подруга покраснела, но пожала плечами:

— Я рада за тебя. 

— Или за него?

— Я не понимаю, — она всё ещё отводила взгляд, и я её легонько встряхнула. 

— Парвати, мне нужно выбраться из замка! Попроси его. Никто не узнает от меня. Ты мой лучший друг.

Она длинно выдохнула, посмотрела в глаза и вдруг уткнулась лбом в мой лоб, как бывало так часто на первых курсах, и так редко на старших.

— Кто он, Ванда? — спросила очень тихо, хотя я наложила заглушающие чары. — Ты знаешь моего. Но, если не хочешь…

— Фенрир Грэйбек, — ответила, не шевеля губами.

Её глаза широко распахнулись, губы сложились в знакомую улыбку, которая так давно не появлялась на её губах.

— Любишь?

Я пожала плечами и ощутила такое в груди, когда прислушалась к себе, что дышать стало трудно.

— Тоскую. Сильно.

— Не плачь, — попросила она. А я и не чувствовала, что по щекам ползут слёзы. — Я попрошу.

Парвати выполнила своё обещание. И однажды ночью она меня вывела из гостиной, бесцеремонно разбудив. На полпути к главному холлу от стены отделилась тёмная фигура в наглухо закрытой мантии. Я могла только догадываться, что это Амикус. Он молча проводил нас до запасного выхода и открыл передо мной дверь.

— Два часа! — сказал глухим голосом. — Ворота вам откроют. Не успеете вернуться, пеняйте на себя.

Я бросилась бежать к воротам изо всех сил, на бегу призывая ворона. Записку заготовила заранее. Холь услышал, забрал письмо и улетел в ночь. А я достигла ворот, прошла до того места, где он в первый раз меня обнял и поставил метку, и опустилась на землю, прямо в снег. Потом, отдышавшись встала и наколдовала из мантии толстую шубу до пят. В ней было гораздо теплее. 

Все чувства были уже на пределе. Я не знала, что скажу Фенриру, если появится. Не знала, что сделаю, как буду дальше жить, если не придёт. 

Огромный волк внезапно прыгнул прямо ко мне, хотя сначала я приняла его за чудовище, настолько больше он был оборотней, которых когда-то видела в думосборе матери.

Я только успела попрощаться мысленно с мамой, когда передо мной оказался уже человек.

— Чего звала? — грубо спросил Грэйбек, который стоял в паре шагов от меня, не пытаясь приблизиться. Ноги расставлены, руки спрятаны за спиной. Потрёпанная кожаная одежда и щетина на лице. Холодные голубые глаза и ни проблеска приветливой улыбки.

— Как ты говорил? — хрипло спросила я, не пытаясь подняться. — Завопить от счастья и отдаться! Шуба ещё продержится полчаса. Только вопить не могу, прости, голос сел. Холодно тут.

Он молчал, убивая во мне надежду, только дышал тяжело и смотрел пронзительно, мрачно.

— Понадобился, значит? — произнёс холодно. — Не прошло и года!

— Я писала… Ты не ответил.

— А что же Яксли?

Во мне всё вскипело вдруг, весь этот дракклов год в школе, ожидания письма или хотя бы весточки, безнадёга, страх, ненависть, безумная тоска, наконец, по этому дураку. 

— Он выиграл меня в карты у деда, — ответила ровным голосом, хотя не представляла, как мне это далось. — Я отыграюсь…

— Удачи, — Фенрир ни на йоту не изменил свой холодный взгляд и позу. — Если это всё, я немного занят сейчас.

Боль разливалась медленно, начинаясь где-то в области сердца, растекаясь во все стороны к рукам, ногам, голове. Главное, что он всё ещё не ушёл, Всё ещё стоял — непримиримый и чужой. Я ощущала его запах, даже целый набор ароматов: зимней свежести, грибов, дикого мёда, свежей крови и разнотравья дикого луга. Мой человек, моя амортенция, моя жизнь. И я не понимала, в чём я провинилась. Что изменило его отношение на самом деле?

— Фенрир, ты не станешь жалеть? — прошептала, потому что голос не повиновался, а губы почти потеряли чувствительность, искусанные и застывшие на ветру.

— Значит, предлагаешь себя? — спросил вдруг грубо и шагнул ко мне, в одно мгновение роняя меня на снег и оказываясь сверху.

Я улыбнулась в его мрачное лицо, отчего губы потрескались. Обняла крепкую шею, зажмурилась, чтобы не видеть отчуждение в его взгляде. Я готова была вечно прислушиваться, как усиленно бьётся сердце в его груди. Значит, не всё равно. Значит, по крайней мере, он хочет меня. Права Парвати, мы не знаем, что будет завтра, так хоть что-то урвать от этой грёбаной жизни. Чтобы иметь силы идти дальше… Сколько позволят, сколько сможем. 

Я была не права, что он не любит прелюдий — как ни мало у него было времени, а облизал и согрел он меня всю, с головы до пят. Потребовал в какой-то момент посмотреть на него, и вошёл резким рывком, глядя яростным и голодным взглядом. Глаза в глаза. Была ли боль там, внизу, я даже не поняла, кости плавились от внезапного жара, он совсем изгнал холод из моего тела, и даже из моей души. Своей нежностью, несмотря на какие-то свои претензии, о которых так и не сказал. Такой большой и горячий — мой человек. Любимый. Да, именно так. 

Получила ли удовольствие, тоже не поняла, да и не стремилась. Гораздо важнее был потеплевший взгляд, и рык «моя!» когда внутри что-то лопнуло, и я смогла дышать полной грудью, словно спал кованый обруч с души, сковавший меня уже очень давно. 

— Не так нужно было, — услышала его шёпот, чувствуя, как целуют мои глаза, щёки, шею. — Не здесь. Моя маленькая. Мне пора, прости. 

Он помог мне одеться, поставил на ноги, поглядел испытующе.

— Дойдёшь?

— Теперь — да! — широко улыбнулась я. — До встречи, мой волк!

Не дожидаясь ответа, повернулась к школе и пошла быстро, откуда и силы взялись. 

Меня дожидалась одна Парвати, она заперла потайную дверь. Заглянула в лицо, улыбнулась такой родной улыбкой.

— Было?

Я только кивнула.

— Больно?

Помотала головой. Не могла об этом говорить сейчас. Это только моё. Буду внукам рассказывать, какой бестолковый был у них дед... Если доживу. 

Парвати поняла, замолчала. Мы быстро добежали до нашей башни. А я так и не могла заснуть до утра. Он ничего не обещал. А я не спросила и не сказала, что люблю. Но я так надеялась, что это не конец.