Заря Валинора (джен)

в которой автор находит новые интересные способы издеваться над героями, а именно лупит их, обжигает, морит голодом и мучает тягостными воспоминаниями

На следующий день Маэдрос проснулся поздно, что неудивительно, если учесть, что до поздней ночи он искал лук. К моменту его пробуждения солнце поднялось уже высоко, а снаружи слышалось неистовое щебетание птиц и звон оружия… Сна моментально не осталось ни в одном глазу. Да, точно: металл бьёт по металлу, и этот звук доносится снаружи, не из кузницы. Что ж, этого следовало ожидать. Надеяться на два хороших дня подряд не имело смысла.

— Я опять победил, — заявил Карантир, опуская меч. — Который там раз? Да ну, уже и не считаю.

— Ещё раз, — сказала Эрвен, пытаясь подняться на ноги.

— Что здесь происходит? — спросил Маэдрос, остановившись, чтобы оценить ситуацию. Такого он никак не ожидал, поскольку уже нарисовал в своём воображении мрачные до черноты сценарии, например, что Форменос атакуют телери или даже сородичи из Тириона. Но никого не было видно, кроме Карантира и Эрвен. Первый радостно улыбался, вторая была вся в поту, в грязи и валилась с ног от усталости. Но плюс был в том, что никто, похоже, серьёзно не пострадал.

— Я говорил, что проведу с ней поединок, — сообщил Карантир.

— Карнистир, ты уже измучил бедняжку до полусмерти.

— Не понимаю, в чём я виноват, — пожал плечами Карантир. — Это она требует продолжать.

— Я в порядке, — выдохнула Эрвен, хотя ей бы следовало поберечь дыхание для более важных вещей, чем явная ложь.

— Нет, — сказал Маэдрос. — Ты устала, вся в синяках и не в состоянии драться. Остановись.

— Ещё один раз, — потребовала Эрвен.

Маэдрос вздохнул:

— Хорошо, ещё один раз. Карнистир, дай мне свой меч.

— Чего? — переспросил Карантир.

— Ты меня слышал.

Карантир нехотя протянул меч старшему брату, тот взял оружие левой рукой. Последовавший за этим бой оказался настолько кратким и односторонним, что даже звание боя вряд ли заслужил. Достаточно сказать, что уже через несколько секунд Эрвен опять лежала на земле, сбитая боковым ударом плашмя в голову.

— А теперь слушай меня, — строго сказал Маэдрос валяющейся перед ним жалкой фигурке. — Нет ничего плохого в том, чтобы вовремя остановиться, когда продолжать бой нет возможности. Тебе и самой пора бы это знать, ты же вроде считаешься умной.

Эрвен опять попыталась подняться, но запнулась и выронила меч. Карантир расхохотался.

— Кажется, кто-то переобщался с народом Хадора, — проворчал Маэдрос.

Эрвен наконец сумела встать на ноги.

— Пожалуй, в чём-то ты прав, — сказала она, покачиваясь. — Хорошо. Значит, продолжим завтра.

* * *

В тот день Феанор ни разу не появился за столом. Ему хотели отнести еду в кузницу, но на стук в дверь он не реагировал. Весь следующий день с самого утра из запертого помещения слышались гулкие взрывы. Феанор не выходил до вечера, а когда всё-таки вышел, не обратил никакого внимания на попытки сыновей заговорить с ним, ушёл из дома по каким-то своим таинственным делам и не возвращался до рассвета. Следующим утром ещё слышались взрывы, но к полудню они прекратились.

— Это добрый знак или дурной? — спросил Амрод. Они с братьями смотрели, как Карантир лупцует Эрвен тупым тренировочным мечом. Больше делать было нечего, разве что охотиться, но мяса у них уже было достаточно.

— Дурной, — ответил его брат-близнец. — Это он не прекратил то, что он там творит, а начал делать это как следует.

— Он может работать над чем-нибудь безопасным, — предположил Маэдрос, но было видно, что он и сам не верит своим словам.

Амрас фыркнул:

— Вряд ли он на такое способен. Вспомни хотя бы сильмариллы. Несколько красивых самоцветов — куда уж безопаснее? И погляди, сколько из-за них вышло проблем.

— Убита, — сказал Карантир, коснувшись мечом шеи Эрвен.

Та вздохнула:

— И где я ошиблась на этот раз?

— Отвлеклась, — пояснил Карантир, — а это никогда ни к чему хорошему не приводит. Спроси у Тьелко.

— Не хочу об этом разговаривать, — раздражённо заявил Келегорм.

— О чём? — не поняла Эрвен.

— Дориат, — объяснил Карантир. — Его гибель.

— Ну ладно, — взволнованно сказал Келегорм, — у него были глаза его матери, и я из-за этого немного отвлёкся, а теперь хватит об этом!

— Да, прости, — ответил Карантир. — Ещё разок?

Эрвен подняла меч.

* * *

Наступила ночь, потом настало утро, но Феанор так и оставался в кузнице. О Маглоре тоже не было никаких вестей.

— Надеюсь, с ним ничего не случилось, — сказал Маэдрос за завтраком.

— По крайне мере на Тол Эрессеа он прибыл благополучно, — ответила Эрвен.

— Это опять твоё «проникновение в мысли автора»? — уточнил Куруфин. — Лучше бы сказала нам, где Кано сейчас.

— Не могу, — сказала Эрвен. — У автора давно не было переключений на его точку зрения. Она мной занималась. Мы можем только ждать.

Впрочем, долго ждать не пришлось. Маглор и его приёмный сын прибыли в тот же день — приехали на валинорских конях и привели третьего для Маэдроса. Феанор к ним не выходил, но они и не стали задерживаться. Дав коням небольшую передышку, Маглор, Элронд и Маэдрос отправились на север, в сторону башни Эльвинг и последнего сильмарилла.

Башня была стройной, белой и невозможно высокой; вокруг неё кругами летали чайки, крича печальными голосами. Гладкие обрывы под ней за долгие века были отполированы волнами, на их поверхностях сменяли друг друга тысячи оттенков серого цвета. Пейзаж был красив до умопомрачения, но сыновья Феанора были не в настроении им любоваться.

Элронд вошёл в башню, а братья ждали его возвращения, чтоб узнать, готовы ли Эарендил и его жена с ними разговаривать. Казалось, прошла целая вечность, прежде чем полуэльф вернулся, чтобы провести их по длинной лестнице на самый верх. Там оказалась дверь, ведущая в скромно обставленную комнату, и в этой комнате их ждали двое.

— Матушка. Отец. Это Маглор, мой приёмный отец, и его брат Маэдрос.

— Насколько я помню, мы уже встречались, — произнесла бледная женщина, сидевшая за столом. Её лицо напоминало ледяную маску и не выдавало никаких эмоций.

— Добро пожаловать, Маглор и Маэдрос, — сказал сидящий рядом с ней мужчина. — Прошу садиться. Элронд, ты можешь подождать внизу.

Элронд убрался из комнаты, оставив сыновей Феанора наедине с Эарендилом и Эльвинг.

— Мой сын сказал, что вы хотите что-то обсудить с нами, — Эарендил говорил холодно, но вежливо. — Несомненно, речь пойдёт о сильмарилле. Как вы можете видеть, сейчас его со мной нет.

— Я заметил, но, с учётом нашей истории, не могу ставить тебе в вину, что ты решил нам его не показывать, — ответил Маглор. — Ты прав. Мы здесь из-за сильмарилла. И мы собираемся говорить, а не драться. Мы безоружны и никого не привели с собой. Согласны ли вы нас выслушать?

— Если вы хотите, чтобы мы отдали вам сильмарилл, то наш ответ с прошлого раза не изменился, — отрезала Эльвинг. — Не вижу, что здесь можно обсуждать. Я согласилась на эту встречу только по просьбе сына. Говорите, что вы там хотели сказать, и можете убираться откуда пришли. С пустыми руками.

— Мы не просим отдать сильмарилл, — ответил Маглор. — Только разрешить моему брату недолго подержать его в руке. Мы уверены, что после этого наша клятва будет исполнена.

— Говорите, только на минуту? — переспросил Эарендил.

— Только на момент, — подтвердил Маглор. — Умоляю вас, помогите нам избавиться от этой проклятой клятвы, которая принесла столько бед и страданий. Пожалуйста, — это, конечно, была не слишком красноречивая просьба, но в голосе его явно слышалась отчаянная настойчивость.

— Я оставляю решение за женой, — произнёс Эарендил. — Самоцвет принадлежит её семье, а не моей.

— И почему это я должна дать его вам? — спросила Эльвинг. — Скажите мне! После всего, что вы сделали, после всех страданий, что вы причинили… Всё, всё, что было хорошего в моей жизни — вы всё уничтожили! Вы разрушили Дориат! Вы разрушили Сирион! Вы всё у меня забрали — мою семью, моих друзей, мой народ, даже моих детей! Почему я должна дать вам сильмарилл? — её голос стал пронзительным, щёки раскраснелись.

— Потому что это причинит мне невыносимую боль, — решительно ответил Маэдрос. — И я буду держать его столько времени, сколько тебе будет угодно.

Эльвинг долго смотрела на него, а затем нерешительно кивнула. Её муж встал и вышел из комнаты, чтобы через несколько секунд вернуться с сильмариллом в руке.

Он был прекрасен. В нём жили вихри золотого и серебряного света, переплетающиеся между собой; он был бы похож на игру света и тени в лесной листве, но вместо тени в нём было ещё больше света. Он был бы похож на блеск морских волн, но не отражал солнце, а блистал собственным светом, тем, что был раньше солнца и луны. Он был бы похож на мерцающие звёзды, но его мерцание было не разбросано крохотными точками по всему небу, а сосредоточено в одном самоцвете. Его великолепие просто невозможно описать. И Эарендил передал его Маэдросу.

Как только камень коснулся руки Маэдроса, его свет стал неистовым. Весёлое сверкание сменилось яростным огнём, освещавшим бледное лицо эльфа. Тот охнул и сжал руку в кулак, но сияние не ослабело, лишь покраснело, напоминая теперь скорее свет факела, чем звезды. Черты Маэдроса исказила гримаса боли, но он продолжал сжимать камень. Потом, не выдержав, упал на колени и закричал.

— Хватит! — выкрикнула Эльвинг. — Брось! Пожалуйста! Я… Я не хотела…

Маэдрос разжал руку, и сильмарилл упал на пол. Его вид тут же изменился, он снова засиял мягким светом, и было почти невозможно представить, что он способен причинить кому-то боль. Эарендил поднял его, а Маглор помог встать брату.

— Тебе надо бы показаться Элронду, — посоветовал он.

— Прости! Прости! Простите! — выкрикивала Эльвинг в истерике.

— Не за что, — сказал Маглор, пока Эарендил помогал Маэдросу выйти из комнаты.

Эльвинг заплакала:

— Я не хотела его мучить… Думала, что хотела, но не хотела… Это было ужасно…

— Это было необходимо, — сказал Маглор. — И оно того стоило. Теперь мы свободны.

— Мне так жаль… Просто я так разозлилась…

— Вполне объяснимо. Можно даже сказать, заслуженно. Не вини себя, пожалуйста. Ты нам очень помогла.

— Но я мучила его, — Эльвинг не смогла удержаться от рыданий. — Я ненавидела вас, и хотела мучить вас, и не могла… Как он кричал… Я не могла это вынести… Я никогда не хотела мучить никого, просто так разозлилась на вас… Я ненавидела вас, и ненавидела вас, и теперь…

— Чш-ш! — тихо сказал Маглор. — Всё прошло. Он будет в порядке.

Дверь открылась — вернулся Эарендил.

— Эльвинг? — обратился он к плачущей жене.

— Побудь с ней, — сказал Маглор. — Где мой брат?

— Внизу, — ответил Эарендил, — им занимается Элронд. Он будет в порядке.

— Как я и говорил, слово в слово, — Маглор улыбнулся Эльвинг. — Что ж, прощайте.

— Подожди, — попросила Эльвинг каким-то беспомощным голосом, словно испуганная маленькая девочка. — Ты… Ты можешь попросить своего брата, чтобы он простил меня?

Маглор удивлённо посмотрел на женщину. Они убили её родных, вырезали её народ, разрушили её город, и она просит у них прощения?

— Нам не за что тебя прощать, — ответил он.

— Пожалуйста, — жалобно попросила Эльвинг.

Маглор вздохнул:

— Какие бы обиды ни причинила ты нам, они прощены, и говорю я это и от имени моего брата, — он запнулся на секунду. — Сможешь ли ты простить нас?

— Да, — сказала Эльвинг. — Да, я вас прощаю.