Осколки чужого прошлого (гет)

День Рождения Рона отмечали тихо. Близнецы смогли где-то достать сливочное пиво, торт и другие сладости. Гарри подарил Уизли серебряный колокольчик на цепочке и, по настоянию Матроскина, лично надел его на шею приятелю. Мальчик считал этот подарок несущественной мелочью, но Рон так не думал. Ему очень понравился кулон, тем более, серебряный. В магическом мире серебро считалось ценным металлом, обладающим множеством свойств, именно из него делали большинство артефактов.

Было не шумно, небольшой компанией, в составе братьев Уизли, Гермионы и Гарри, они сидели в пустом классе. Фред писал что-то на доске, как тему урока. Кажется, "Правила вычисления Пожирателей смерти" и забавные пункты к правилам. Например, одним из пунктов было вздрагивание потенциального Пожирателя при произнесении слова "Азкабан". Все смеялись или хотя бы, как Перси, улыбались. Но что-то было не так... Гарри чувствовал, что он здесь чужой. И причина этого крылась где-то глубоко внутри, так глубоко, что он и сам не мог ее понять.

Чтобы не тратить зря время, мальчик прикрыл глаза. Пусть лучше считают его странным, зато ему комфортно. Каждый вечер по совету Матроскина, Гарри старался очистить сознание, ни о чем не думать. Оказалось, что ни о чем не думать — очень сложно. Тогда мальчик спросил кота, можно ли представлять что-то, например, красивый лес, шум листвы... Матроскин ответил, что можно. Теперь для Гарри сеансы очищения сознания превратились не в пытку, а в релаксацию, помогающую снять усталость.

— Я нашел его! Я нашел Фламеля! — сквозь пение птиц донеслось до Гарри, и его вышвырнуло из волшебного леса, в котором он мысленно находился.

— Что ты кричишь? — шикнула Гермиона.

— А вы потеряли Фламеля? — удивился Перси.

— Никого мы не теряли, просто хотели узнать, кто это, — ответила Гермиона, окинув неодобрительным взглядом именинника.

— Зачем? — Перси оказался очень любопытным.

— Просто так, — сказала девочка и выхватила из рук Рона вкладыш от "шоколадной лягушки", посмотрела на него, — Когда вчера писала эссе по Зельеварению, мне встретилось это имя. Не у Снейпа же спрашивать, в самом деле? — быстро сориентировалась Гермиона, и Гарри поразился ее выдержке и умению лгать.

Дальнейший разговор протекал в обычном русле, девочка передала Гарри вкладыш с изображением Альбуса Дамблдора, где упоминалось о его совместных исследованиях с Николасом Фламелем в области алхимии.

"Матроскин, Гермиона знает, кто такой Фламель!"

"Предлагаешь всплакнуть от этого?"

"Нет, — смутился Гарри, — Но ты же говорил, что не нужно, чтобы они знали".

"Рон, конечно, идиот, но не настолько. Запомни, малыш, нельзя недооценивать людей. Или ты думаешь, я не предвидел, что рано или поздно они узнают, кто этот Фламель?"

"И что теперь делать?"

"Ничего. Или ты хочешь что-то сделать?"

"Нет".

Немногочисленные друзья и родные Рона еще какое-то время посидели в пустом классе, и вскоре направились в гостиную Гриффиндора. Гермиона тут же поднялась в спальню девочек, и принесла оттуда огромный древний фолиант.

— Мне даже никогда не приходило в голову искать его здесь! — взволнованно прошептала она. — А ведь я взяла книгу в библиотеке еще несколько недель назад! Специально, чтобы отвлечься от учебников, для легкого чтения.

— Легкого? — переспросил Рон.

Гермиона вместо ответа посоветовала ему молчать, пока она не найдет то, что нужно, и начала лихорадочно переворачивать страницы, что-то бормоча себе под нос.

"Вот так внимательно она читает, малыш, что за несколько недель даже не заметила имени Фламеля!" — высказал свое мнение Матроскин, развалившийся в кресле.

— Я так и знала! — воскликнула она, найдя то, что искала. — Я так и знала!

— Нам уже можно говорить? — раздраженно поинтересовался Рон.

Гермиона сделала вид, что не слышала вопроса.

— Николас Фламель, — прошептала она таким тоном, словно была актрисой, исполняющей драматическую роль. — Николас Фламель — единственный известный создатель философского камня!

Неизвестно на какой эффект рассчитывала девочка, но явно не на приподнятую бровь Гарри, и не на вопрос Рона:

— Создатель чего?

— Ну, это уже слишком! — разозлилась Гермиона, и начала объяснять однокурсникам, что древняя наука алхимия занималась созданием легендарного вещества, наделенного удивительными свойствами — философского камня. По легенде, этот камень способен превращать любой металл в золото, а так же с его помощью можно приготовить эликсир жизни — напиток, дающий бессмертие. На протяжении веков ходили слухи, что камень уже создан, но единственный существующий в наше время камень принадлежит Николасу Фламелю, выдающемуся алхимику, которому недавно исполнилось шестьсот шестьдесят пять лет.

"Заметь, малыш. Книжка-то не врет. Нигде не говорится, что Фламель является создателем этого камня!"

"Этой книге лет сто, не меньше, а в ней сказано, что ему недавно исполнилось шестьсот шестьдесят пять..."

"Элементарные обновляющиеся чары, ничего особенного".

Рон и Гермиона принялись размышлять о том, что Пушок охраняет именно философский камень и, скорее всего, Фламель знал, что кто-то хочет ограбить банк, поэтому попросил Дамблдора спрятать камень.

"Тут вся соль не в самом камне, а в том, что он хранился в сейфе Дамблдора... И что-то подсказывает мне, история сложнее, чем нам кажется".

"Хагрид разве не мог забрать камень из сейфа самого Фламеля?"

"Мог, конечно. Но письмо-доверенность, которое Хагрид отдал гоблину в Гринготтсе, было написано Дамблдором. Я не знаю почерк Фламеля, но сомневаюсь, что он идентичен почерку нашего дорогого директора. И если параноик Фламель, теоретически, мог доверить такое важное задание Дамблдору, который считается одним из сильнейших магов, его ступень просвещения выше фламелевской, то уж точно не Хагриду, окончившему три курса в Хогвартсе. Передоверить директор не мог, у гоблинов мощнейшая система идентификации почерков и даже искренности намерений в письмах. Сейф, в любом случае, Дамблдора, малыш".

Рон начал размышлять, что Снейп захотел стать богатым и бессмертным, Гермиона снова говорила о том, что нельзя судить по внешнему облику, а Гарри думал...

Ему вновь казалось, что, как и в истории со смертью родителей, здесь упущена какая-то маленькая деталь. Маленькая, но очень важная. И без этой детали единая картинка не сложится.

"Матроскин, может, написать этому Фламелю письмо?"

"Уж лучше продать душу дьяволу, малыш. То есть, этому Лаппесу из Лютного переулка. Никогда, ни при каких обстоятельствах не пиши людям, которых никогда в жизни не видел".

"Почему?"

"Мне пришла в голову одна мысль, я не уверен в том, что она верна. Но если так, то твое письмо со всеми подозрениями и вопросами может не попасть в руки Фламеля".

"Какая мысль?"

* * *

Предательство... думаете это легко? Сомневаюсь. И только сильный человек способен предать. Слабый настолько привык к своему миру, людям в нем, что никогда не решится на этот шаг. Нет, предают сильные личности... Я имею ввиду не гнусные мелкие пакости никчемных людей, а настоящее предательство.

И теперь я ощущаю себя слабым, ведь предал не я, предали меня! Остается лишь искать причину. И я ищу, все равно нет других забот... Ах, какая это сладкая мука — вспоминать то, чего больше нет, и никогда не будет! Тех, кого больше нет, но кто был дорог...

Поздняя осень. Льет сильный дождь. На кладбище собралось много народа. Интересно, человек в гробу знал их всех, хотел, чтобы они тут были?

Его жена, вернее, уже вдова, не плачет, просто смотрит куда-то вдаль. За руку она держит мальчика лет девяти. Он как две капли воды похож на отца — Офеля. Я знал его еще в школе — светловолосый гордый паренек, он никогда не лез в чужие дела, но и не сторонился всех. Мы подружились на втором курсе. В первый год, полагаю, нам обоим мешали это сделать схожие принципы. Ни я, ни он, никогда бы не подошли первыми. Позже я понял глупость и бессмысленность такого поведения, понял ее и Офель. Но его больше нет.

Кто-то говорит прощальную речь, глупую и не нужную. Кто-то не из наших, те бы не говорили столько лживых слов. Хотя, Эксторис мог бы. Он вообще любил поболтать, и повод для этого — не важен. Пусть это чья-то свадьба и нужно сказать тост, пусть это чьи-то похороны и нужно произнести речь об отваге и доблести, преданности и гордости умершего.

Я чувствую какую-то ложь, неправильность происходящего. Отхожу в сторону и аппарирую. Мне кажется, будто в пабе я сижу не больше пятнадцати минут, но, должно быть, проходит много времени, так как ко мне присоединяются остальные. Официальная часть похорон окончена: все сказали, что хотели, поплакали, кто мог, наколдовали венки, продефелировали в своих черных нарядах, приобретенных специально по такому случаю. Парад лицемерия объявлен закрытым.

Крув, Ибер и остальные садятся за мой стол. Я уже изрядно пьян. То, что рядом со мной стоит почти пустая бутылка огневиски подтверждает, что прошло намного больше времени, чем мне казалось.

— Грустно... — Амбра обнимает меня за плечи, — Нам всем грустно. Мы все любили Офеля.

— Нет, ты не понимаешь...

— Что я не понимаю? Скажи.

— Я и сам не понимаю.

Что-то в смерти Офеля не так. Вернее, в ней все не так. Начиная с того, что Офель умер, а это уже — не нормально! Он умер не здесь, где-то в Индии, когда отправился на задание. Один. Задание было элементарным: магглы нашли какие-то записи на камнях, мы предположили, что записи могут иметь магические свойства. Офель отправился посмотреть. Все. И все это — ложь. Я так чувствую. А чувствам нужно доверять, если бы не вера в собственные чувства, был бы я магглом.

Поднимаю глаза. Напротив меня сидит совсем молодая девушка. Ее черные волосы собраны в высокий хвост, губы накрашены ярко-красной помадой, на ней черная шелковая блуза и длинная юбка. На плечи накинут шифоновый шарф. На спинке стула висит черное пальто с серебряными застежками. Вот она — одна из тех, кто пришел покрасоваться в своем новом наряде на похоронах. Я ее почти не знаю, но разгадка смерти Офеля кроется в ней. Не уверен в этом, но я так чувствую. Она — очень сильный маг, и ей всего семнадцать. Молодая волшебница еще учится в Хогвартсе, она отпросилась у директора на похороны. Мы приняли ее в наше общество, хоть никто ее и не знал. Я сам виноват в том, что она теперь с нами! Я сам голосовал за ее принятие, а если голосуют двое из троих создателей — результат почти всегда предрешен. И на кой Мерлин она нам нужна?

Чувствую, что ее цели пребывания здесь — иные. Они не совпадают с нашими. Сейчас я всем своим нетрезвым сознанием понимаю, что где-то за моей спиной ведется двойная игра. Более сложная, чем моя, или более простая. Это не имеет значения, главное, что она ведется за моей спиной и против меня! Яростно втыкаю вилку в печеный картофель...

Картофель... Интересно, есть ли еще хоть один человек, у которого с этим корнеплодом связано столько воспоминаний?

Я помню, как мы с Алиной сидели у костра, пекли картошку и грелись. Тогда мне казалось, что вкуснее я ничего в жизни не ел. Должно быть, после четырехдневной голодовки — это нормально. Мы наткнулись в лесу на отряд партизан, и если бы не они, мы бы умерли с голоду. Именно тогда начался новый этап в моей жизни. Я пообещал голубоглазой малышке, что выживу, и честно выполнял свое обещание. Я выжил. Выжил вопреки всему миру! Вопреки ему и продолжаю жить.

Ах да, игра, которая ведется за моей спиной... Нет, я тоже не был честным до конца, тоже вел свою игру. Но я — это я, мне можно! А вот когда за спиной кто-то строит козни, да еще такие, что гибнут твои друзья — как минимум, обидно. Смотрю на людей за столом. Обычно в этом пабе шумно и весело, мы здесь отмечаем успешное завершение заданий, экспериментов, личных достижений. Каждый из нас что-то делает... над собой, над другими. Вся наша жизнь проходит в этих экспериментах. По улучшению памяти, способностей, изменению внешности, стремлению к бессмертию и недостижимому приближению к тринадцатой ступени просвещения, ступени вне материального мира магии. Мы не боимся экспериментировать, тем, кого связывает страх здесь делать нечего! Ни меня, ни кого-то еще ничего не должно пугать. Мне нечего терять, я не боюсь. Какая глупая ложь, а ведь это — разработанная мной концепция! Я потерял Офеля и боюсь потерять других, я боюсь смерти, так как уже знаю, что после жизни не ждет меня ничего хорошего. Но все же, в материальном мире терять мне нечего. Только чувства и привязанности, ну и немного жаль собственную душу. Хотя она сама мне не жаловалась, может, это уже выдуманное и лишнее чувство.

Из материального у меня есть квартира на втором этаже старого дома в маггловском районе, немного разных вещей в гардеробе и несколько присвоенных артефактов. Это к слову о нечестной игре... По правилам, все, что мы находим — ничье, общее, как сама магия. Но какого дракла я обязан соблюдать утвержденные мной же правила? Я их вообще-то для других писал!

— А с чего вы взяли, что Мерлин — исторический герой? Может, его никогда не существовало! Великий полукровка, ввязывающийся в маггловские войны. Прелесть-то какая! — Ксенон изрядно выпил, его черные глаза смотрят исподлобья, он ведет какой-то спор с Эксторисом, — То же можно сказать и о Фламеле! Создавал он философский камень, существовал ли этот Фламель вообще когда-нибудь?

— О Мерлине не знаю, но вот Фламель точно жил, — отвечает Эксторис, противно ухмыльнувшись, — И не так важно, создал ли он этот камень, украл его. Вопрос в том, жив ли Фламель до сих пор?

— Ты что-то знаешь об этом? Мы год потратили на вычисление месторасположения его дома, а все впустую!

— Не думаю, что мы первые, кто пытается вычислить место, где он прячется. А что, если кто-то уже сделал это до нас?

— Но во всех книгах с обновляющимися датами написан его возраст, а если бы он умер... — Ксенон резко прервал свою речь.

— Да-да, дорогой друг. Нам обоим известно, как можно убить человека, чтобы это не отобразилось на чарах, считывающих года жизни.

Как они могут говорить о Фламеле в день похорон Офеля? А, может, это кто-то из них виновен в его смерти? Нет, не думаю, что это Эксторис или Ксенон. Ксенон просто труслив и жалок, чтобы вести какую-то свою игру. Тем более против меня. Эксторис всегда был и остается загадкой, у него свои цели, он этого и не скрывает. Кажется, здесь им движет простой интерес. Он спокойно прожил бы и без нас, но ему скучно.

Я осматриваю собравшихся в пабе еще раз. Снова взгляд останавливается на молодой девушке с красными неуместными губами. Пошло, вульгарно, грубо. Но мой приятель, сидящий рядом с ней, должно быть, не согласен. Вряд ли они любовники, но что-то их связывает. Именно он привел ее сюда. Поэтому именно он и виновен в смерти Офеля... Как все просто!

Тем хуже... для меня. Мы с ним вместе стояли у истоков этого общества, провозглашали цели, писали правила, разрабатывали символику. Я, он и Ибер...

Открываю глаза, вырвавшись из этих воспоминаний. Каким же я был идиотом. Все просто! Я стал следующим после Офеля. Тогда, в зале с множеством каминов, когда я смотрел на присутствующих, не хватало Крува и Амбры. Раньше я не мог вспомнить этого, мне казалось, что там были все, лица смешались в моей памяти после смерти. Крув и Амбра были убиты позже... Или я снова что-то путаю?

Открой окно, и свежий ветер

Твои печали унесет.

Он словно небо чист и светел,

Пусть даже это и не все...

Твои глаза полны тумана,

Безумных слез и суеты,

Но нет прекраснее обмана,

Чем жить, любить, сжигать мосты...*

Мэри уже декламирует стихи. К счастью, не о любви. Но, к несчастью, о моей жизни... Вообще она хорошая, эта Мэри. Еще немного, и я к ней привяжусь.

* * *

— Если это не Снейп, то кто? — спрашивал Рон.

— Я не знаю. Но разве это не может быть кто-то из старшекурсников? — размышляла Гермиона.

— Ага, еще скажи, что они способны ограбить банк!

— А почему нет? Семикурсники — совершеннолетние волшебники.

— Хватит спорить! — Гарри надоели бессмысленные размышления приятелей, — Завтра после занятий сходим к Хагриду, скажем, что знаем, кто такой Фламель. Посмотрим на его реакцию.

— Точно, дружище! — Рон широко улыбнулся. Он вообще любое предложение Гарри воспринимал на ура, Матроскин как-то ради шутки посоветовал предложить рыжему сходить в гости к Филчу.

Гарри подхватил кота и направился к выходу из гостиной.

— Ты куда? — спросила Гермиона, — Отбой через полчаса!

— Через полчаса я вернусь, как раз к отбою.

Мальчик вышел. Спустился на один пролет вниз и побрел по ярко освещенному коридору. До отбоя всегда светло, горят все факелы, можно разглядеть портреты. Интересно, как так получается, что портрет — это слепок личности?

"Матроскин, — Гарри сел на широкий подоконник, — Маг ведь никогда не умирает?"

"Где ты вычитал подобный бред? Выкинь эту неумную книгу, даже вампиры умирают".

"Нет, физически — умирают все. А духовно? Вот есть портреты — слепки вечной личности, есть книги, хранящие биографию".

"А есть исторические персонажи, которых проклинают студенты, сдающие экзамены. В этом смысле да, не все, но многие бессмертны".

Мимо Гарри пробежали пятикурсники-гриффиндорцы. Они смеялись. Может, устроили вечным врагам — слизеринцам, ловушку?

"Когда я ждал письмо из Хогвартса, думал, что все изменится. Здесь у меня будет другая жизнь, друзья. Но нет, здесь... противно!"

"Нет, малыш. Здесь прекрасно! Просто ты не совсем там, где твое место..."

"А где мое место?"

"Куда тебя Шляпа планировала отправить, надеюсь, помнишь? Выбор сделал не ты сам, его сделали за тебя. Полагаю, несколько человек. Но грустить не стоит, малыш. Жизнь все расставляет на свои места. И, поверь мне, школьные друзья часто перестают быть таковыми. В пятнадцать-шестнадцать лет у человека оформляется жизненная позиция, меняются интересы, и те, кто были друзьями, порой, кажутся не интересными людьми... или просто чужими. Сейчас у первокурсников интересы — поиграть, быстрее сделать домашнее задание, квиддич, полеты на метле, нарушение школьных правил и так далее. Позже начнут появляться цели и может оказаться, что они противоположны целям твоего друга детства, с которым вы вместе по вечерам играли в плюй-камни и списывали домашнюю работу".

"И зачем Дамблдору понадобилось, чтобы я шел тогда в этот запретный коридор? — Гарри смотрел в окно, солнце уже зашло, но еще было не так темно, как глубокой ночью, — Чувствую себя от этого паршиво! Ненавижу, когда мне лгут!"

"Ты лжешь, он лжет, все лгут. Такова жизнь, малыш. Эти чувства и способны доказать то, что ты существуешь. Но это все неправда".

"Какие чувства?"

"Обида, зависть, ненависть, любовь... В остальном ты несущественен. Как и весь этот мир, поддающийся трансфигурации. Только помни, чувства тоже ей поддаются, всякие любовные зелья тому подтверждение. Идем, малыш, отбой скоро".

Утро пятницы началось как обычное утро пятницы. Жалобы Рона на Снейпа с его сдвоенным Зельеварением, попытки Гермионы доступно объяснить, что плохо о преподавателе говорить нельзя, сонные лица гриффиндорцев на завтраке в Большом зале. Все было таким родным и... чужим. Еще и Матроскин послал Гарри, пытавшегося его разбудить, к лысому Мерлину. Потом почему-то заявил, что лысый Мерлин, должно быть, выглядел как Волдеморт, но к чему это было сказано, мальчик не понял.

— Вы уже поели?

— А ты, дружище, так спешишь на Зельеварение? — удивился Рон.

— Нет, но что делать здесь, если мой завтрак уже в желудке? — спросил Гарри, и поднялся из-за стола.

— Ээ, подожди меня, — Уизли быстро вскочил, засовывая в рот остатки тоста.

Гермиона догнала их у двери.

— У тебя плохое настроение, Гарри? — спросила девочка.

— Я просто не выспался.

— Ты же ушел спать раньше меня! — воскликнул Рон.

Да, так и было. Гарри ушел спать раньше других, только он два часа представлял шум ручья в волшебном лесу. Пока ему еще иногда снились сны, а Матроскин сказал, что он сможет заглянуть в собственное подсознание только тогда, когда подсознание будет полностью отделено от сознания. То есть сниться сны ему не должны!

На Зельеварении готовили заживляющий раствор, которым промывают порезы и мелкие раны. Рецепт уже сложнее, чем те, что были в начале года, но Гарри был уверен, что справится. Только вот это зелье готовили в паре, а его неизменным компаньоном был Рон, способный испортить что угодно. Мальчик решил не подпускать приятеля к котлу, поручая тому задания нарезать те или иные ингредиенты. Как ни странно, сегодня Рон очень старался.

Профессор Снейп ходил вдоль парт, заглядывая в котлы. Снова остался недоволен зельем Невилла, сделал замечание Симусу, нарезающему флоббер-червей слишком крупно. Снова подошел к парте, за которой работали Гарри и Рон... Казалось, все занятия в этих подземельях проходят по одной схеме.

Снейп заглянул в котел Гарри, не нашел к чему придраться — зелье было именно таким, каким и должно быть на этой стадии. Посмотрел на Рона, старательно нарезающего флоббер-червей, и уже было развернулся, чтобы уходить, но снова повернулся к Уизли. Оценивающе посмотрел на рыжего, затем на Гарри.

— Один балл Гриффиндору, — к всеобщему изумлению произнес Снейп, растягивая слова, почти как Малфой. Еще раз взглянул на Рона, после, как показалось Гарри, на колокольчик, который висел на шее первокурсника, — За оптимизацию использования трудовых ресурсов.

Челюсть у Рона отвисла. У Гарри, скорее всего, выражение лица было не многим лучше. Гермиона, работающая за первой партой, оглянулась. Еще бы, Снейп впервые за весь учебный год начислил балл Гриффиндору!

"Поздравляю, малыш!"

"Что произошло, Матроскин?"

"Он оценил мою шутку. Вот так всегда, шучу я, а лавры достаются другим. На прошлой неделе подкинул под дверь МакГонагалл дохлую крысу с запиской: "Приятного аппетита!", так наказали за это Фреда и Джорджа".

"И в чем сейчас заключалась твоя шутка?"

"В колокольчике, в чем же еще!"

"Ты же говорил, что это не артефакт, а простая безделушка!" — Гарри старался сохранить обычное выражение лица, но не был уверен, что у него получается.

"Так и есть, малыш. Чары на ней едва можно отследить. Они почти неуловимы, настолько это тонкая магия, слабая. Но я не могу определить ее ступень, мне неизвестны эти чары. Когда-то такой колокольчик надел мне на шею один человек, чтобы я мог решить, что мне нужно в жизни. Он позволяет понять, что лучше".

"Что лучше? Это как?"

"Какое из двух слов в этой фразе тебе не ясно? В древние времена, когда селекцией еще не увлекались ни маги, ни магглы, этот колокольчик использовали для приручения волков. Империусов тогда, как ты понимаешь, тоже еще не было. И то, под заклинанием подчинения волк теряет свою природную суть. Животное следует инстинктам, основные из которых — добыча пищи, самозащита, размножение. Но волки всегда стремились к свободе, а колокольчик давал им возможность понять, что для них лучше. Ведь человек кормит, защищает, как может. При этом волк оставался волком, но прирученным... Можно надеть этот колокольчик на любого другого зверя. Чары в нем едва различимы, они не подчиняют".

"Почему ты сразу мне не сказал, что я дарю Рону?" — разозлился Гарри.

"Ты бы не оценил", — простой ответ.

"И причем здесь один балл для Гриффиндора?"

"Профессор вот оценил... После того, как я определился с целями, я снял колокольчик. Но через полгода надел его снова. Он помогает отсеивать нужное. К примеру, ты знаешь, что тебе нужно сделать что-то не самое приятное. И если это действительно необходимо, колокольчик подтолкнет к решению. Если нет, ты не станешь заниматься бесполезным и неприятным делом. С Роном происходит... Смотри, он подсознательно понимает необходимость учебы, знает, что он шестой ребенок в бедной семье, что ему нужно всего добиться самому. У него, в отличие от тебя, нет сейфа в Гринготте. Но ему лень. Другие не стараются учиться, и Рон откладывает домашнюю работу на потом. Сейчас ты попросил его нарезать флоббер-червей, и он делает это старательно, понимая необходимость качественной работы. Но ты его не принуждал, это его выбор. Если сегодня днем ты отправишь его делать домашнее задание по Зельеварению, Уизли может отказаться, так как впереди выходные, и он это понимает. Колокольчик не ломает волю, только помогает решить, что человеку необходимо, а что — лишняя мишура. Так что, Рон должен быть нам благодарен!"

"Да уж, может мне и для себя такой колокольчик купить?"

"Их трудно найти, малыш. Сейчас звероводством маги не занимаются, а приручение волков нужно было именно в этой области. По крайней мере, если искать, то не в Британии".

Только сейчас Поттер осознал, что подарил Уизли вещь, когда-то принадлежавшую Матроскину. Когда-то, когда тот был человеком, скорее всего, еще школьником. Таким же ребенком, как и сам Гарри...

* * *

— Хагрид, можно к тебе! — Гарри стучал в дверь хижины лесника, но ему не спешили открывать.

— Хагрид, мать твою за ногу!

— Рон! — возмутилась Гермиона.

До заката, как и до отбоя, оставалось еще много времени, окна в хижине светились, у двери было слишком жарко. Может, Хагрид оставил разожженный камин и ушел? Тогда нужно открыть дверь и потушить огонь, мало ли что может произойти. Тетя Петунья всегда переживала, если не могла вспомнить, потушила ли она огонь в камине или выключила ли она утюг. Боялась, что случится пожар.

— Хагрид! Открой, я знаю, что ты дома! — Гарри не знал, но решил попробовать. Люди не любят, когда их обвиняют в негостепреимстве. Хотя, может лесник просто решил перестроить свой дом в сауну и сейчас выглядит там не лучшим образом? Мальчик не очень-то хотел застать Хагрида в одном лишь полотенце, размером с простынь, и с раскрасневшимся от жары лицом.

Подействовало. Дверь отворилась.

— Вы, конечно, извините, но я немного... ээ... занят, — Хагрид не спешил впускать первокурсников в хижину.

— Мы знаем о философском камне! — выпалил Рон.

Гарри захотелось стукнуть Уизли чем-то тяжелым. Кто его вечно тянет за язык? Но, как ни странно, в этот раз слова рыжего возымели эффект.

— Что вы раскричались-то так! Проходите, — лесник впустил детей в дом, и оглянулся по сторонам прежде, чем закрыть дверь.

В хижине стояла невыносимая жара. Гарри сразу снял мантию и расстегнул последнюю пуговицу рубашки. Из-за жары казалось, будто он скоро начнет задыхаться. Хагрид предложил чай, от которого дети вежливо отказались. Пить горячий напиток не хотелось. Рон и Гермиона так же отказались и от бутербродов с мясом горностая, а вот Гарри решил попробовать экзотическое блюдо. Не сказать, чтобы ему оно понравилось, бутерброд он не доел. И теперь не знал, то ли мясо горностая ему не пришлось по душе, то ли Хагрид его неправильно приготовил.

— Ну, так чего... вы спросить что-то пришли?

— Да, просто... — Гарри хотел начать разговор с вопросов о том, с какими зверями приходилось сталкиваться Хагриду, как знатоку всех лесных тварей, и постепенно подвести к тому, не уместнее ли для охраны использовать чары, а не драконов, как в Гринготтсе, или трехголовых псов, но... передумал. Он посмотрел на Рона, которому, в общем-то, было безразлично. Его интересовала не цель, а само действие. Ему было приятно, что он друг Гарри Поттера, и они вместе собираются все разузнать о философском камне. Посмотрел на Гермиону, с которой до этого никто не дружил, и Никалас Фламель стал предлогом для совместного времяпрепровождения. Замкнутый круг. Деятельность ради создания имитации деятельности. Самому Поттеру все это тоже было не нужно. Если Дамблдор взял на себя ответственность сохранить камень, то пусть хоть спит с ним, ему-то, Гарри, какое до этого дело? Поэтому продолжил он разговор так, чтобы быстрее его закончить, — Мы хотели узнать, что еще кроме Пушка охраняет философский камень.

— Нет, не расскажу, — категорично заявил Хагрид, — Во-первых я и сам ничего не знаю. А если бы и знал, все равно бы не рассказал. Ну и, во-вторых, вы итак слишком много уже разузнали. И камень здесь не просто так, думаю, вы это уже поняли. Его из "Гринготтса" чуть не украли. Вообще, зачем вам это, не пойму?

— Да вот, украсть камень хотим, — ляпнул Гарри, не подумав.

— Что?

— Я шучу, Хагрид, шучу.

Гермиона намеренную глупость и игру Гарри Поттера в "Рона Уизли" не оценила. Она решила взять ситуацию под свой личный контроль.

— Хагрид, прекрати нас обманывать! — одновременно обиженно и властно произнесла первокурсница, но потом перешла на очень мягкий тон, в котором чувствовалась лишь толика лести, — Ведь это тебе Дамблдор доверил такое важное задание, ведь именно ты забирал камень из "Гринготтса". Нам просто интересно, кто из учителей накладывал защитные чары. Ведь мы не знаем, как волшебники защищают что-то ценное. Мы же не просим тебя все рассказать. А кому, как не тебе это знать? Ведь директор тебе доверяет больше других, это видно, — Гермиона завершила свою речь так, будто сказала прописную истину.

— Ну, думаю, не страшно, если я вам расскажу, кто накладывал чары... — глаза Хагрида блестели, он улыбался. Нет, Гермиона не была талантлива в лести, умении манипулировать людьми. Ни с кем бы другим ее приемы не сработали. Разве что, с Уизли.

Гарри стало немного совестно. Гриффиндорка ответственно подходила ко всему, и если уж они решили узнать, как и кто охраняет камень — она пойдет до конца. Будет лгать, стараться обхитрить собеседника, узнать как можно больше. Не такая уж она и правильная, скорее, целеустремленная.

"Только цели нужно ставить другие!" — видимо, Гарри снова размышлял в одной плоскости магии с Матроскиным, который остался в гостиной Гриффиндора.

"Это я ей неправильную цель дал".

"Это жизнь ей неправильную цель дала, малыш. Как и многим людям. Столько амбиций, стремлений, усилий тратится впустую! Нет бы просто жить, радоваться новому дню, солнцу..."

"Ты сам-то можешь этому радоваться?"

"Конечно! Я рад особо сочной крысе, весенней траве, теплу. Если бы не обычные радости — я бы не смог жить. Главное — равновесие. На одной чаше весов ненависть, на другой — простая человеческая, ну или в моем случае, кошачья радость. Не стоит усложнять жизнь. Тем более ее не существует. Жизни, в смысле. Как и тепла, травы и сочной крысы".

Поттеру стало жаль Гермиону. Столько усилий впустую. Лучше бы она учебники по Трансфигурации читала, чем искала информацию об этом Фламеле... Жизни не существует, как не существует и проблем. Если есть проблемы, значит, где-то есть жизнь. Ее иллюзия. Интересно, а у всех были моменты, когда казалось, будто настанет утро, и окажется, что все не так, как было вечером? Ты — это не ты, лишь наблюдатель. Кто-то, смотрящий со стороны на свою жизнь.

— Хагрид, может, мы откроем окно? Тут задохнуться можно! — Гарри уже чувствовал, как маленькие капельки пота текут по вискам.

— Ээ... нет, нельзя, — лесник покосился на камин. Гарри и Рон проследили за его взглядом.

— Это же драконье яйцо! — воскликнул Уизли, — Где ты его взял? Оно кучу денег стоит!

"Снесла курочка Хагрид яичко... А яичко-то не простое, а драконье", — Матроскин почему-то обрадовался драконьему яйцу в Хижине лесника.

— Да выиграл я его вчера, — нехотя произнес Хагрид, — Вчера в деревне. Решил посидеть там... ээ... выпил немного. Ну, там незнакомец был, в карты ему сыграть охота...

— А что ты будешь делать, когда из него вылупится дракон? — спросила Гермиона, внимательно разглядывая черное яйцо.

— Ну, я тут читаю кое-что... — лесник положил на стол огромную открытую книгу. Судя по соотношению в ней текста и картинок, книга предназначалась для любопытных детишек, — Тут сказано, что яйцо в огне держать нужно, а когда дракон вылупится, надо будет его каждые полчаса цыплячей кровью поить. А еще я прочитал, как распознавать яйцо. У меня будет норвежский горбатый дракон.

— Хагрид, ты ведь живешь в деревянном доме, — трагическим голосом произнесла Гермиона.

* * *

В гостиной было неестественно тихо и даже немного мрачно из-за пасмурной погоды. Все ушли на матч Гриффиндор-Рейвенкло. Гарри тоже шел с ними, но в последний момент, когда Уизли и Финниган начали спорить, какая команда лучше, незаметно ускользнул. И пусть ему придется придумать что-то в свое оправдание. Хотя, скажет, что передумал... Ведь может быть у него свое мнение. Не хочет он сидеть на шумной трибуне и радоваться пойманному снитчу.

Еще вчера он нашел под своей кроватью маленького деревянного солдатика вместо носка, который искал. Солдатик был очень старым, должно быть, сделанным несколько десятилетий назад. Почему Гарри положил его в карман, он и сам не знал. Может быть оттого, что такие игрушки в детстве были у Дадли? Хотелось, чтобы и у него тоже были свои игрушки...

Мальчик сидел на ковре в гостиной и как пятилетний ребенок водил этого солдатика, что-то представляя. Воображал, будто это он сам, и он должен сразиться со злым, жестоким и ужасным противником. Матроскин, видимо, решил изображать этого противника, так как норовил лапой выхватить деревянную фигурку.

"У меня были такие в детстве. Мы с сестрой в них играли..." — сказал он, не оставляя попыток когтями зацепить солдатика.

"У тебя была сестра?" — решил поддержать разговор Гарри. Ему очень хотелось узнать что-то о прошлом Матроскина.

"Только двоюродная. Мы жили с ней в соседних домах. А когда отец погиб на войне, мы переехали к бабушке с дедушкой в деревню. Боялись, что начнутся гонения, а там наш дом был под Фиделиусом. Теперь, малыш, я знаю, что Фиделиус не способен защитить от маггловского бомбардировщика".

"Твой отец погиб на войне? А война была маггловской или магической?"

"Магической. Прилетела белая сова с письмом, где говорилось, что он погиб... Я даже не знаю, где он похоронен. Ненавижу белых сов! Знаешь, я долго изучал чары времени. Любое временное воздействие — тринадцатая ступень. Кроме Маховиков времени, это ниже. Одиннадцатая, полагаю. Они ведь перемещают в другое время только тебя, а не всю реальность. Я искал. Долго. Я хотел все изменить, забыть войну, как страшный сон. Спасти отца, остальных... Но, когда ответ был совсем близок, я передумал. Мы с друзьями смогли бы объединить магию, вместе изменить реальность прошлого. Но я испугался. Не того, что могло произойти, нет. Испугался потерять себя. Изменив прошлое, ты изменяешь настоящее. Человек — ничто. Малейшая часть магии, ее проводник, не больше. Но моя ступень просвещения далека от тринадцатой, при которой происходит полное слияние с сутью, и я испугался потерять себя как личность. Ведь та война формировала эту личность. Меня. Лучше просто забыть. Нет плохих и хороших событий в жизни, они просто есть, но что-то можно забыть, а что-то лучше помнить вечно. Забыть — не значит уничтожить. Просто не думать, это несложно".

"Я бы хотел, чтобы мои родители были живы..." — вздохнул Гарри.

"Ты можешь это исправить, не сейчас, конечно. Но помни, что тебя тоже не будет. Ты — слепок событий, порой несущественных, малозначимых. Раз события изменятся, то и тебя уже не будет. Гарри Поттер останется таким же проводником магии, ничего не поменяется для этого мира, ему безразлично. Наш мир не знает ни любви, ни жалости, ни скорби. Это безличное пространство, бездуховное и в чем-то даже статичное. Один элемент заменяет другой. Изменится для тебя. Скорее всего, не будет меня, не будет некоторых знаний, не будет этого солдатика. Все будет лучше или хуже... Просто по-другому".

За окном хмурые тучи. Должно быть, скоро начнется дождь. Сильный, с громом и молниями. Вот одна туча особо темная, мрачная. Она словно подтверждает слова Матроскина. Ей безразлично, что какой-то мальчик нашел под своей кроватью деревянного солдатика, ее не интересует, что он не хочет дождя. Туча безлична, она не знает ни любви, ни жалости. Она просто есть, просто часть бесконечного мира. Как и мальчик, сидящий на полу с котом. Но туча сильнее. Она может сделать неприятно этому мальчику, а он ей — нет. В комнате слишком темно для одиннадцати утра, но тучу это не интересует, она не станет исчезать из-за того, что мальчику в гостиной неуютно, когда стоит полумрак.

"Страшно..." — мальчик подставил под лапу кота солдатика, но когда тот его почти поймал, отдернул руку. Улыбнулся.

"Поэтому лучше просто не помнить. Тем более, все это — несущественно. Если жизнь несущественна, то почему смерть не может быть такой же, малыш?"

"Может... Прошлое всего лишь часть материального пространства бесконечного нематериального мира..."

"Гермиона, малыш".

Гарри медленно поднял глаза. Девочка замерла на пороге гостиной с книгой в руках. Она волшебница, она чувствует. Понимает, что застала какой-то необычный момент, странный эпизод. Что-то не так, но объяснить, что именно не так Гермиона не сможет. И дело вовсе не в том, что одиннадцатилетний мальчик с грустной улыбкой водит по ковру деревянного солдатика...

— Привет, Гермиона. Ты знаешь, что тебя не существует? И меня не существует. И моих родителей Волдеморт не убивал, их просто тоже не существует, — Гарри улыбнулся, зеленые глаза блестели в неосвещенном помещении, — Ты никогда не задумывалась, что все, что тебя окружает — ненастоящее? Оно такое... простое, привычное, но это ложь...

Гермиона попятилась назад, нащупала дверную ручку, и выбежала из гостиной.

"Если она придет сюда с парочкой санитаров из клиники Святого Мунго, ты сам виноват!" — заключил Матроскин, наконец, выхватив солдатика из рук Гарри.

* * *

*Стихотворение нагло украдено из интернета. Автор неизвестен.