Полет феникса (гет)

Одним из преимуществ каждого директора Хогвартса было то, что замок навсегда признавал его и больше не подстраивал каверзных ловушек. Например, лестницы, предательски уходившие в другую сторону, слушались малейшего движения бровью и смирно поворачивались в нужном направлении. Исчезающие ступеньки не пропадали, а Пивз не осмеливался издеваться. Правда, не осмеливался он уже лет двадцать, с тех пор как Снейп однажды обездвижил его, заморозил и пригрозил бросить в таком виде в горячую ванну.

Поэтому Северуса не удивило, что горгульи, охраняющие вход в кабинет директора, безропотно пропустили его, хотя Макгонагалл, судя по всему, легла спать. Разумно — уже час ночи. Северус был не настолько пьян, чтобы не держаться на ногах. Наоборот, он стоял исключительно прямо. Если кто-нибудь увидел бы его издали, даже не понял бы, что он выпил сегодня вечером бутылку Огденского, причем очень выдержанного, подаренного Малфоем много лет назад. Возможно, подойдя поближе, этот кто-нибудь охмелел бы от одного аромата, шлейфом тянувшегося за Снейпом, но, к счастью, все коридоры давно опустели.

Северус ненавидел Огденское, как и весь алкоголь в целом и по отдельности, и никогда не пил.Ну хорошо, почти никогда. В последний раз это случилось в семнадцать лет — тогда он выпил для храбрости, чтобы попытаться поговорить с Лили. Ему стало плохо, и остаток ночи он провел в обнимку с унитазом, вместо того чтобы разыскивать ее. Сегодня ему было так же плохо, да еще и добавилась головная боль, усиливающаяся с каждым шагом. Словно кто-то сидел в его голове и развлекался тем, что изнутри стучал молотком по лбу и вискам. И так как сегодня Снейп натворил еще слишком мало глупостей — всего лишь прикоснулся к Поппи, выслушал мисс Грейнджер и напился в стельку, — он хотел установить рекорд.

Решительно, хотя и не совсем твердым шагом, он поднялся по лестнице к двери в кабинет директора. Ему не нужен был свет. Почти полная и невыносимо яркая луна достаточно освещала кабинет. К тому же в тот незабываемый год в качестве директора Хогвартса Северус провел тут столько времени, что мог ориентироваться вслепую.

Его взгляд скользнул по портретам на стене. Большинство бывших директоров спали, Финеас громко похрапывал. Злая ухмылка появилась на губах Снейпа.

— Дамблдор! — заорал он и обрадовался, увидев, как всполошились портреты.

Ровена Рэйвенкло, по неизвестным причинам единственная, кто никогда не спал, покачала головой, но ничего не сказала. Остальные метались туда-сюда, переговаривались, возмущались и шумели, словно стая рассерженных гусей.

— Исчезните все! Кроме Дамблдора. И поживее! — прошипел он, поскольку, как ему казалось, они недостаточно быстро двигались.

— Снейп, вы больше не директор! — возмутился Эверард Огден.

Северус поучительно поднял указательный палец.

— Но последние несколько часов я делал твоих проклятых потомков еще богаче, чем они есть. И теперь я непредсказуем и зол. Исчезните все немедленно и возвращайтесь не раньше, чем начнутся занятия, понятно? Иначе я... — Его вдруг затошнило, пришлось прерваться, чтобы глубоко вдохнуть. — Иначе я выкину все ваши картины в окно!

— Варвар! — зашипел Армандо Диппет, но ушел за раму.

Финеас скользнул взглядом от Снейпа к Дамблдору, поднял бровь, ухмыльнулся и величественно удалился.Вскоре они остались одни.

Указательный палец так и остался поднятым. Северус таращился на него какое-то время без единой мысли в голове, затем направил на бывшего наставника.

— Это она во всем виновата! — прокричал Снейп, как будто именно Альбус был в ответе за это.

Тот непонимающе посмотрел, погладил бороду, но промолчал.

— Если бы она не была такой болтливой... Она не прерывается ни на минуту! — еще громче продолжил Северус свою малопонятную тираду. — Сделайте то, сделайте это, профессор! Вы должны простить себя! Найти мир в душе. Она сказала, я должен поговорить с тобой. Да это она постоянно разговаривает! Проклятье! — Снейп обхватил голову руками, поскольку у него возникло ощущение, что она сейчас отвалится. — И голова из-за нее болит!

— Северус, я теряюсь в догадках, — медленно произнес Альбус. — Сначала ты много лет отказываешься даже замечать меня. А теперь врываешься сюда, причем, позволь заметить, донельзя пьяный, и орешь так, что качаются стены.

— Я никогда не ору! — со злостью проорал Северус. — А если даже так, то это тоже ее вина!

На губах Дамблдора появилась улыбка.

— И кто же эта необыкновенная леди, которая, совершенно очевидно, настолько осложняет твою жизнь?

— Она... — прорычал Северус, — эта необычная... невыносимая... никогда не закрывающая рот... раздражающая... — Он потерял нить рассуждений, неуверенно схватился за стул Минервы и неэлегантно упал на него задом наперед. Положил руки на спинку, уперся в них головой и застонал. — Мне плохо. Я не хотел приходить, не хотел появляться здесь. Она сказала, я должен. Должен поговорить с тобой и сказать... сказать, что я убил тебя, но на самом деле виноват другой... Проклятье! Я забыл. — Он поднял голову и в первый раз по-настоящему взглянул на Альбуса. — Это был я. Я. И никто другой. Я не хотел, но хотел ты, и я сделал. Как бы мне хотелось не делать!.. Но я рыцарь, а ты дракон, и... все... все... Проклятье!

Запутавшись в собственных объяснениях, он уронил голову на спинку стула. Было тяжело смотреть в голубые глаза Альбуса и понимать, что все это ненастоящее. Никогда не станет настоящим. Никогда больше старый волшебник не разозлит его, не помешает, не улыбнется, не пристанет с разговорами и сладостями. И больше никогда не потребует ужасного — убить можно только один раз. Хотя Северус уже не был в этом уверен: слишком часто за его жизнь возникало ощущение, что у него вырвали сердце. Рука вдруг намокла, и ему потребовалась пара секунд, чтобы понять — это слезы, текущие по лицу.

— Я ненавижу тебя, Альбус! — вырвалось у него. — И себя ненавижу, больше, чем можно выразить словами! — И Северус яростно вытер глаза.

— Я так долго ждал, когда же ты наконец придешь ко мне, мой мальчик, — произнес Дамблдор. — Очень больно было наблюдать, как ты старался защитить учеников во время своего директорства и не сойти с ума. Как ты переворачивал мой портрет, потому что не мог меня видеть. И как ты сам себя мучил.

— Да что ты вообще знаешь! — огрызнулся Северус. — Ты всего лишь чертова картинка! Ты ничего не знаешь о боли!

— Не как ты, верно, — признал Альбус. — Но и я чувствую боль. Ты ненавидишь меня? И имеешь полное право, Северус. Я потребовал от тебя такого, что не пожелаешь и врагу, а я всегда гордился тем, что был тебе другом. Знаю, я был замечательным другом... который постоянно подвергал тебя опасности, а потом еще и подтолкнул к убийству. И все ради важного дела. Ты имеешь полное право меня ненавидеть, но прошу, умоляю... не надо ненавидеть себя самого. Не превращай свою жизнь в ад, ведь ты сделал так много для всех нас, даже если тебе пришлось страдать.

— Ты не имеешь ни малейшего понятия, — пробормотал Северус. — Никто не ждал, что я выживу, ведь так? Ни друзья, ни враги. Знаешь что, Альбус? Я даже не защищался, когда Волдеморт натравил на меня Нагини. Я только подумал: наконец-то! Наконец-то это закончится. Я так устал каждый день смотреть в глаза безумию. Когда она меня укусила... ты видел ее зубы? Они громадные. Было больно, но я хорошо переношу боль и только радовался, что все скоро прекратится. И неожиданно появились дети, Альбус... Поттер и Грейнджер... Знаешь, что мы натворили? Мы переложили войну на плечи наших детей, Альбус. Я не знаю, что нахожу больше достойным презрения: что мы поверили трижды проклятому пророчеству или что я на самом деле был настолько безумен и убил тебя.

Северус чувствовал себя совершенно опустошенным, глядя на портрет.

— О чем мы вообще думали, Альбус? Что думал я о твоем гениальном плане? Она сказала: я, возможно, самый могущественный волшебник из ныне живущих. Почему я не сразился с Волдемортом? Что он сделал бы мне? Авада? — Северус глухо засмеялся. — Это заклинание я могу применить не хуже, как доказал на тебе. Почему мы не позвали авроров и не уничтожили всех сумасшедших, как должны были бы? Не хватило мужества? Какие чертовы идиоты ведутся на прорицание?

Северусу казалось, что внутри прорвалась плотина, а он не в состоянии починить ее, не говоря уже о попытке остановить поток слов. Пожалуй, алкоголь был все же неплохой идеей, поскольку никогда бы у него так не развязался язык, будь он трезвым.

— Знаешь, что было бы самым правильным? Ты и я, старик, мы бы могли все закончить. На Тремудром турнире, когда Поттер появился с телом Диггори, мы должны были аппарировать на кладбище. Он звал меня. Было бы легче легкого провести двойную аппарацию в Литтл-Хэнглтон. А там мы бы уничтожили его, просто раздавили, как крысу или насекомое. Почему мы этого не сделали, Альбус? Кто бы нас сдержал? Малфой? Макнейр? Петтигрю? Не думаю. Я считаю, что был величайшим глупцом в мире, послушавшись тебя.

— О, Северус... — пробормотал Дамблдор.

Но Снейп наслушался достаточно умиротворяющих "О, Северус", чтобы ему хватило до конца жизни. Ярость вскипела в нем, такая сильная и всепоглощающая, что он вскочил и, схватив стул, швырнул его через весь кабинет в стену. Раздался громкий треск ломающихся ножек, когда стул упал на пол.

— Мне надоело, Альбус! — проревел Снейп. — Надоело просыпаться от кошмаров, надоело таскать за собой груз вины, который с каждым днем становится все тяжелее и мешает дышать! Надоело просыпаться каждое утро и спрашивать себя, что, к чертову гиппогрифу, я вообще делаю! Почему я выжил, а ты мертв? Она говорит, я должен учиться жить. Но как, если смерть — мой самый близкий друг и верный попутчик? Почему она может смотреть на меня и не испытывать отвращения? Почему она улыбается мне, как будто ей действительно приятно находиться рядом?!

— Может, это действительно так... — нерешительно произнес Дамблдор.

— Нет! Как? Я ведь издевался над ней и унижал. Ты хоть раз видел, как она улыбается, Альбус? — Северус вовсе не ждал ответа, а с пьяной решительностью продолжал: — У нее ямочки, прямо тут! — Он показал на свои щеки. — И когда она смеется... ее глаза тоже смеются. Она улыбается мне, как будто я этого достоин.

— Так и есть, Северус. Но кто же она, в конце концов?

— Грейнджер. Маленькая Грейнджер, любимица всех учителей, кроме одного. А теперь и он попался.

Северус уставился в пол. Казалось, тот был слишком далеко и к тому же качался.

«Хорошо, что у меня морская закалка, — отстраненно подумал он. — В конце концов, ведь капитан Ахав должен был обладать морской закалкой».

— Проклятье, я совсем пьян. Мне нужно идти. Протрезветь и помыться, от меня воняет.

— Подожди! — попросил старый волшебник, подняв руку. — Ты будешь приходить? Разговаривать со мной?

— Зачем? — Северус попытался нахмуриться, но обнаружил, что головная боль только усиливается, и расслабился.

— Я хочу быть частью твоей жизни, мой мальчик. Я надеялся, что ты когда-нибудь сможешь простить меня.

— Простить тебя? Похоже, смерть изменила тебя не в лучшую сторону. Если ты забыл — это я убил тебя. Ты должен прощать меня.

Дамблдор покачал головой.

— Я унизил и растоптал твою душу, когда потребовал своей смерти. Нет ничего хуже. Ты хороший человек, Северус, иначе бы так не мучился. Как бы мне хотелось, чтобы ты не страдал. И я не знаю, что связывает тебя с мисс Грейнджер, но если она улыбается тебе как другу, значит, ты действительно стоишь того. В ней нет притворства, и она всегда искала и находила самое лучшее в людях. Ты должен ей верить.

— Ты говоришь совсем как она. Или она как ты, — сказал Северус и внезапно почувствовал себя совершенно изможденным. — Удивительно, что люди, которые мне нравятся, всегда настолько гриффиндорцы, до отвращения. — Он решительно поднял голову. — Я приду, скоро. И я снова солгал: я не ненавижу тебя. Я до ужаса скучаю, но все же думаю, что за все, через что ты заставил меня пройти, я бы снова убил тебя. А потом скучал бы еще больше. — Он задумался. — Есть ли в этом смысл?

Дамблдор улыбнулся — первая лукавая улыбка за все время, как Северус вошел в кабинет, — и поправил очки-половинки.

— Да, — ответил он с явным облегчением в голосе. — Да, есть. Передавай привет мисс Грейнджер! — крикнул он вслед Северусу, который уже стоял у двери.

Северус кивнул и вышел, не обернувшись. Иначе заметил бы, как Финеас Блэк появился в портрете Дамблдора.

— Невозможно поверить, что он из Слизерина, — проворчал он.

— И почему же, Финеас? — Разумеется, Альбус знал, о чем говорит коллега, но не хотел признаваться.

— Быть таким недогадливым! По уши влюблен в бывшую ученицу и даже не замечает! Это уже стало традицией.

Дамблдор только рассмеялся.

— Можно подумать, ты объелся лимонных долек, так кисло ты выглядишь. Смерть не изменила тебя.

— Смерть никого не меняет, — пробурчал Финеас и отправился в свою картину на площади Гриммо, в надежде найти кого-нибудь, кто не столь благосклонно отнесется к новости о возможной связи гриффиндорки и слизеринца.

* * *

Северус был уверен, что путь в подземелья стал вдвое длиннее. Или же стены в два раза уже. По-другому не объяснить, почему он постоянно сталкивался с ними. Срочно нужно было отрезвляющее, иначе тошнота убьет его. Он вздохнул с облегчением, когда наконец-то ввалился к себе и распахнул двери хранилища. Менее довольным он стал, почувствовав горький вкус зелья на языке, которое с жестокостью и скоростью наемного убийцы выгнало весь алкоголь из тела через поры. Скривившись от отвращения, Северус потер глаза и направился в ванную.

Спустя четверть часа он все еще стоял под обжигающе горячим душем. И, наклонив голову, наблюдал за маленькими водоворотами возле ступней. Достиг ли он вообще чего-нибудь? Он напился для храбрости, накричал на бывшего наставника — от этой мысли Северус покраснел бы, если бы и так уже не напоминал вареного рака. А потом еще нес полную чушь, из которой теперь не помнил и половины. Зачем он рассказал любопытному старику о Гермионе Грейнджер? Северус устало прислонился к стене. Вот поэтому он обычно и не пил — слишком быстро терял контроль над собой.

И то ли он окончательно спятил, то ли у него начались галлюцинации, но Северус был уверен, что слышит отчаянный голос Гермионы. Ему понадобилось три или четыре секунды, чтобы понять, что это означает. Северус выключил воду, торопливо обернул бедра полотенцем и вылетел в гостиную прямо к камину. Гермиона с облегчением вздохнула, услышав его шаги. Затем ее глаза изумленно распахнулись.

— Простите, что разбудила вас... Вы мылись? В два часа ночи?

— Это ваша вина! — рявкнул он и поймал себя на ощущении, что говорит это сегодня уже не в первый раз. — Что вам надо так поздно? Что-то случилось? — Он аккуратно присел перед камином, стараясь, чтобы полотенце не свалилось.

Взгляд Гермионы скользнул по его телу, и она явно отвлеклась.

— Я... Да, можно сказать и так. Кажется, я выяснила, что случилось с Драко. — Гермиона уставилась на капельки воды, стекающие по его груди, потом потрясла головой, словно отгоняя мысли. Взглянув на него снова, она поняла, что он все заметил, и стремительно покраснела. — Простите, профессор! — протараторила она.

— Мисс Грейнджер, вы же активировали камин посреди ночи не в надежде застать меня в компрометирующем положении? Полагаю, теперь вам известно, как можно вылечить Драко?

Для человека, который часто видел его обнаженный торс, она была на удивление рассеяна.

— В этом-то и вся сложность, — ответила она и снова сосредоточилась. — Я провела исследования и теперь знаю, что с ним произошло. Поглощение моей магии стало последним кусочком мозаики, как я только что выяснила. Я же рассказывала вам, будто мне кажется, что моя магия проваливается в черную дыру? Это на самом деле темные силы, еще хуже подобной дыры, и поэтому я пришла к вам.

— Я ничего не понял из вашей болтовни. Может, вы все-таки объясните? — прорычал Северус, у которого уже затекли ноги.

— Он одержим, профессор. Когда Драко собирался взломать проклятие, что-то пошло не так. Произошел разрыв во Тьме, и демон смог завладеть его телом. Его нужно как можно скорее изгнать, иначе Драко умрет. А когда это произойдет, демон будет искать себе новую жертву.

— Вы уверены?

Конечно, Северус знал о существовании демонов. Но обычно они не могли выбраться из переходного мира, называемого Тьмой. Только немногие люди знали о таком месте. Но если Северус правильно понял письма, которые писал ему Поттер, пока он сам был в коме, хотя бы один человек уже побывал там. И даже побеседовал с Дамблдором, что бы старый глупец ни задумывал.

— Да, профессор. Даже Шерлок Холмс сказал: когда все остальное исключено, то, что осталось, должно быть правдой, каким бы невероятным ни казалось.

Гермиона покраснела, когда Северус неверяще уставился на нее.

— Ах неужели? А он не сказал, что же делать дальше? — Он не смог смягчить язвительность в голосе.

— Нет, но и так ясно. Демона нужно изгнать, и как можно скорее. Если Драко умрет, чего даже я ему не желаю, демон вырвется на свободу и начнет искать кого-нибудь, кто не сможет сопротивляться.

— Драко сопротивляется? — вырвалось у Северуса, но потом ему стало ясно, что остальные вопросы должны подождать. Он задумчиво потер колючий подбородок. — Хотя я не только изучал защиту от темных искусств, но и преподавал, я не имею ни малейшего понятия, как изгонять демонов.

— А это и хорошо, профессор. Пока вы не можете полностью контролировать свою магию, лучше, если будете держаться подальше от всего, что представляет опасность. Я даже думать не хочу, что случится, если демон попытается вселиться в вас или, что еще хуже, ему это удастся... Кроме того, я знаю, что нужно делать. По крайней мере теоретически, — призналась Гермиона, когда Северус скептически посмотрел на нее. — Магглы верят, что священник с сильной волей должен бросить вызов демонам. В Ватикане есть магические служители, которые изгоняют порождения тьмы. Я должна вызвать его, предложив себя. Остальное зависит от воли и упорства. И, разумеется, понадобится адский огонь.

Против его желания левая бровь взлетела вверх.

— Вы когда-нибудь делаете что-то наполовину? — прорычал он. — Вы уже забыли, что случилось с Выручай-комнатой и Крэббом?

Гермиона содрогнулась.

— С чего бы? Я сама была там! — огрызнулась она. — Но у меня нет выбора, иначе Драко не выживет.

— Ну хорошо. — Северус склонился, чтобы взглянуть ей прямо в глаза. — Где вы хотели провести ритуал? Уж наверное не в Хогсмиде?

— Визжащая Хижина, сэр, подходит идеально. Она достаточно удалена и от Хогвартса, и от Хогсмида, чтобы не представлять опасности, но в то же время достаточно близко, чтобы позвать на помощь, если что. Хотя я предпочла бы обойтись без этого, поэтому и обращаюсь к вам.

— Чем могу помочь?

— Мне бы не помешало присутствие друга, но на крайний случай хватит и самого могущественного волшебника Англии.

Казалось, его сердце замерло на секунду, чтобы потом забиться еще быстрее. Северус уставился на свои руки.

— Как насчет обоих? — будто равнодушно спросил он.

* * *

Она уже ждала в Хижине, хотя ему было быстрее. Но ей-то не требовалось одеться и окончательно прийти в себя. Северус надеялся, что полностью протрезвел. Очень невовремя он напился именно сегодня, но сказать ей: "Приходите завтра" — тоже не мог. Чертыхаясь и время от времени поскальзываясь, поскольку земля еще была мерзлой, он спешил к Хижине. Дракучая ива замерла, стоило произнести заклинание, и Северус беспрепятственно проник в пыльный холодный туннель.

Гермиона не сидела без дела. Нарочно или нет, но она выбрала именно ту комнату, в которой он почти умер, и Северусу пришлось глубоко вздохнуть несколько раз, чтобы подавить нарастающую панику. Гермиона уложила Драко прямо в центре и теперь чертила круг и руны на грязном полу. Северус никогда не интересовался рунами — они почти не требовались ни для зельеварения, ни для защиты от темных искусств, — поэтому пришлось довериться Гермионе. Ему это не понравилось, но он успокоил себя, что не зря она маленькая всезнайка.

Одна из рун была двадцать четыре раза выведена на полу вокруг тела Драко. Она выглядела как Ипсилон, только вертикальная черта вытянута сильнее вверх.

— Это, — Гермиона показала на руну, — Альгиц, означает защиту, помощь и предостережение. Я надеюсь, она помешает демону вновь вернуться в Драко, когда я его выманю.

Она оглянулась.

— Тейваз, — продолжила она и показала на руну, которую как раз рисовала. — Это ваша руна, профессор. Дисциплина, долг, ответственность, конфликт и задание. — Гермиона передвинула палочку, и очередная руна засветилась. — Турисаз, — тихо произнесла она. — Для меня. Дисциплина, сосредоточенность, знание, отпор.

От Северуса не ускользнула схожесть обеих рун, но он промолчал. Следующую Гермиона нарисовала прямо на груди Драко.

— Отала означает принадлежность, наследие и верность.

Несмотря на то, что в Хижине было очень холодно, на лбу Гермионы блестели капельки пота.

— Так я бросаю вызов демону. Для безопасности Драко я обездвижила его петрификусом, ведь демон не покинет его без борьбы, а я не хочу, чтобы с Драко что-то случилось. — Она вздохнула. — Вам нельзя вмешиваться, сэр, по крайней мере сначала! Что бы ни случилось, позвольте мне продолжать и вмешайтесь только тогда, когда увидите, что возникла опасность и я могу стать одержимой.

Северус молча кивнул, вытащил палочку и занял место по другую сторону от Драко. Гермиона встала, направила свою палочку на грудь лежащего мужчины и крикнула:

— Я, Гермиона Грейнджер, вызываю тебя! Покинь это тело, встань передо мной! Покинь это тело, сразись со мной! Покинь это тело и возьми мое, если сможешь!

Ничего не произошло, но Северус заметил, что рука Гермионы задрожала, словно ей приходилось бороться против чего-то. Казалось, что кто-то — или что-то — отталкивает ее руку с палочкой.

— Покажись! Покажись! Покажись! — твердым голосом повторила Гермиона. — Покажись, трус!

Тело Драко было обездвижено, но все равно оно приподнялось. Раскрылся рот, и чужой глухой голос прокатился по Хижине:

— Трус?! Кого ты назвала трусом, девчонка?

От раздавшегося после слов смеха на руках у Северуса все волоски встали дыбом. Он узнал смех, и, если не ошибся, Гермиона тоже. Волдеморт.

— Ты трус, старый, грязный, мелкий слабак! — выплюнула Гермиона. — Покажись! Сразись, докажи, победи меня! Покинь это тело! — Она так налегла на свою палочку, что упала бы, если бы демон не давил в ответ.

Рот Драко раскрылся так широко, что показалась кровь в разорванных уголках губ. Черный густой блестящий дым вырвался на свободу, поколебался немного и начал превращаться.

— Слабак? — повторила фигура холодным высоким голосом.

Гермиона побледнела, увидев красные глаза и безносое лицо, но не отшатнулась.

— Я покажу тебе, кто слабак! — Лицо сплющилось, и вылезли клыки, громадные, острые, покрытые ядом.

Северус окаменел, когда тварь с яростью накинулась на Гермиону. По лбу его катился пот, но он не сдвинулся с места и наблюдал.

Мощный ступефай отбросил демона. Гермиона не поддалась, хотя и дрожала всем телом. Демон взвыл.

— Я знаю тебя, девчонка! — заскрежетал он. — Я жил в твоем доме! Наблюдал за тобой, все время был рядом! Я твой хозяин и повелитель!

— Изыди! — крикнула Гермиона. — Тебе здесь не место! Ты лжец и обманщик, прельститель и трус! Изыди!

Демон снова накинулся на нее и снова был отброшен. Существо быстро меняло облик: становилось акромантулом, саблезубым тигром, акулой, созданием, состоящим только из когтей и зубов, или бестией, порождением больного рассудка. Даже не обладая материальным телом, демон мог сильно навредить Гермионе или убить, если бы ему удалось проникнуть в нее. Единственным же ее оружием были заклинания и полная сосредоточенность — воля и намерения должны стоять за каждым словом, потому что исход сражения зависел от духовной силы противников.

Северус заметил, что оба начали уставать. Демон все реже менял облик, да и нападал слабее, но и Гермиону шатало, она тяжело дышала, лицо покраснело. Пока ему нельзя вмешиваться, нельзя потревожить ее сосредоточенность. Шаг за шагом она отгоняла демона от Драко и не дрогнула, даже когда тварь превратилась в дракона и пыхнула огнем. Протего Гермионы отразило пламя прямо на демона.

Из пасти его вырвался громкий вой, перешедший в скулеж, а затем в разрывающие сердце рыдания. Опять поменяв обличие, демон превратился в ребенка.

— Миа, — заплакал мальчик и вжался в угол, — Миа, мне так больно! — Лицо перекошено от мук и залито слезами.

Северус узнал ребенка — малыш Люпин.

— Помоги мне, Миа, пожалуйста! — Из многочисленных ран на теле брызнула кровь, и мальчик закричал так жалобно, что у Северуса сжалось сердце.

Палочка в руке Гермионы задрожала, а глаза расширились от испуга.

— Миа! — кричал ребенок. — Миа...

Двумя большими шагами Северус сократил расстояние и оказался рядом. Схватил Гермиону за руку с палочкой и вздрогнул, ощутив болезненный удар. Но не отпустил, а заставил ее магию дальше давить на демона. Гермиона попыталась оттолкнуть его, но Северус обнял ее свободной рукой.

— Он не настоящий! — крикнул он прямо в ухо. — Это демон, и если вы сдадитесь сейчас, он вас захватит!

Казалось, Гермиона не слышит, она продолжала отталкивать его.

— Это Тедди! Он ранен, я должна пойти к нему!

Для столь хрупкой женщины она была на удивление сильна, и Северусу пришлось постараться, чтобы удержать ее.

— Мисс Грейнджер! — крикнул он. — Очнитесь! Сосредоточьтесь, вы почти победили! Не сдавайтесь!

Она изворачивалась в его руках, мотая головой, словно испуганная лошадь.

— Гермиона! — позвал он. — Посмотри на меня! Посмотри... на... меня! — Северус не знал, что произошло, но когда она глянула на него, ее глаза прояснились. — Оставайся со мной, — хрипло прошептал он и крепче сжал ее руку с палочкой.

Тедди-демон понял, что проигрывает, и попытался вновь превратиться, но Гермиона не дала ему такой возможности. Крепко прижавшись к груди Северуса, словно к твердыне в шторм, она произнесла черномагическое заклинание вызова огня:

— Incendium Daemonicum!

Из палочки вырвался адский, безумный огонь и сложился в образ чудовища с телом льва, пастью змеи, мощными крыльями и длинным хвостом. Чудище с неимоверной скоростью бросилось на демона и проглотило его. Огонь заколыхался и перекинулся на стены Хижины, превратившись в инферно.

Огненное чудовище обернулось и уставилось на Гермиону и Северуса.

— Extingue Oxygenium! — одновременно крикнули они, борясь с невыносимым жаром за каждый глоток воздуха.

Северусу казалось, будто его легкие сгорают, каждый вдох отзывался жалящей болью в горле. И в это мгновение его магия вскипела и вырвалась наружу, окутывая обоих людей защитной сферой и принося облегчение. Свежий ветерок обдул их лица, высушив пот.

Из палочки Гермионы вырвались серебряные нити, обвивая огонь. И хотя пламя по-прежнему рвалось из цепей направо и налево, все же становилось меньше и меньше, пока полностью не погасло. Им оставалось только использовать агуаменти, чтобы Хижина не сгорела дотла. И вскоре внутри вновь было холодно и тихо, словно ничего не произошло.

Гермиона всхлипнула, а Северус, понимая, что ноги не держат ее, крепко обнял за талию и, прижав к себе, сполз по стене на пол. У него не осталось сил даже сказать что-то и, честно говоря, желания тоже не было. Он просто зарылся лицом в ее растрепавшиеся кудри и с огромным усилием подавил стон.

Прошло не меньше минуты, прежде чем до него дошло, что Гермиона почти лежит в его объятиях, а он не чувствует боли. Очевидно, Гермиона тоже пришла в себя и поняла это. Она попыталась вырваться, но он, не раздумывая, только крепче прижал ее к себе. Она повернулась к нему и прошептала:

— Профессор?

Северус прокашлялся, горло саднило.

— Полагаю, после такого ты можешь называть меня Северус. Я в любом случае не вернусь назад к мисс Грейнджер.

— Какая честь, — пробормотала она и изучающе посмотрела на него. — Почему... Почему вы можете обнимать меня? Вы не чувствуете боли?

Северус покачал головой.

— Можно?.. — и еще какие-то слова она произнесла так неразборчиво, что он ничего не понял.

— Что, ведьма? — Это прозвучало грубее, чем он хотел бы, но ее близость безмерно взволновала его, и он ни за что на свете не отказался бы от этого. Обнимать эту женщину было чертовски приятно.

Так как Гермиона до сих пор прижималась спиной к его груди, ей пришлось повернуть голову, чтобы взглянуть на него, и ее теплое дыхание скользнуло по щеке, а кудри защекотали нос.

— Можно к вам прикоснуться?

Северус не мог понять — ликовать ему или хмуриться. Но его жажда человеческого тепла, ее тепла, оказалась сильнее, и он молча кивнул. У него пересохло во рту, когда она подняла руку и осторожно очертила контуры его лица. Теплая и мягкая рука остановилась на щеке, большим пальцем Гермиона погладила колючие волоски над верхней губой. Если он повернет голову, сможет прижаться губами к ее ладони и...

— Твою мать! — просипел кто-то. — Я уже умер?

Не отнимая руки и не отодвигаясь от Северуса, Гермиона повернулась и взглянула на Драко.

— Не думала, что когда-нибудь скажу такое, но, в виде исключения, рада, что ты выжил, хорек. И это ответ на твой вопрос.

Драко уставился на них. Очевидно, ему было тяжело прийти в себя. Северус вспомнил, что Гермиона обездвижила его, перед тем как все началось.

— Если я не умер, тогда объясни мне, Грейнджер, — начал Малфой со слабым намеком на былое презрение, — почему ты обнимаешься именно со Снейпом?

Легким движением руки Гермиона сняла с него чары и серьезно ответила:

— Потому что это просто восхитительно.