По ту сторону зеркала (гет)

«Трагедия произошла сегодня ночью в районе Стратфорд: при попытке воспользоваться порталом, который оказался ложным, погиб сотрудник Следственного отдела Аврората Эльмар Флинт. Ему было двадцать восемь лет. У трагически погибшего мракоборца безупречный послужной список и масса раскрытых дел».

Мари отвела глаза от первой полосы экстренного выпуска «Ежедневного пророка» и задержала дыхание. Флинт погиб? Сам ли?

«Мистер Флинт должен был переместиться из дома в Министерство с помощью портключа, которым пользовался каждый день. Портключ представлял собой почтовый ящик, стоящий обособленно во дворе дома, который Флинт снял после того, как устроился в вышеупомянутый отдел на работу. Однако сегодня ночью вместо того, чтобы привычным образом перенести мистера Флинта в Атриум, почтовый ящик взорвался от малейшего прикосновения. Повреждения, полученные потерпевшим, были не совместимы с жизнью».

На приложенной к статье колдографии было толком ничего не разобрать, но это и неудивительно: после мощнейшего взрыва и последовавшего за этим пожара от Флинта остался только пепел.

«Значит, ложный портал... Мерлин, не приложил ли Тед к этому руки? Да, Флинт ему теперь не угрожает, да и мне тоже. Но если это сделал он... это так ужасно, так невообразимо чудовищно, что у меня просто не укладывается в голове».

Мари отложила газету в сторону и уставилась в одну точку. Пойти в Аврорат? Но зачем? Что она там хочет выяснить? Была ли эта катастрофа подстроена или произошла непреднамеренно, Мари, честно говоря, было без разницы. Что её действительно волновало — так это то, был ли Тед причастен к происшедшему. Все его заявления, сделанные в адрес Флинта, прочно засели в её памяти. «Любой, кто встанет на моём пути, сильно пожалеет об этом». Неужели это всё-таки он?

Полдня Мари металась по городу, с трудом удерживая себя от того, чтобы пойти в Министерство. Когда ближе к вечеру она уже была довольно далеко от дома, её нашёл Патронус Теда.

— Мари, ты где? — голос, которым говорил волк, был напряжённым.

Она огляделась.

— Передай Теду, что я в районе Кенсингтонских садов.

Серебристый волк растворился в воздухе, но буквально через несколько минут возник снова.

— Подожди меня у входа в парк. Я сейчас буду.

Мари облегчённо выдохнула и не спеша побрела в сторону назначенного места. От того, что Люпин сейчас приедет, ей сразу стало спокойнее. Но в то же время её не мог не насторожить его голос. После того, как они начали встречаться, он всегда разговаривал с ней мягко, даже если его что-то тяготило. А сейчас... она боялась. Боялась его приезда, но вместе с тем хотела поскорей его увидеть.

Она присела на скамейку, пытаясь справиться с неожиданно охватившей её внутренней дрожью. Вокруг было много народу, все гуляли, беззаботно шутили, веселились. Скоро должно было начаться лето, и немудрено, что люди искренне радовались этому.

Но она так не могла.

— Мари, — он неслышно подошёл сзади. — Пойдём в тихое место.

Она молча поднялась и пошла за ним, моментально заметив, что в этот раз Тед не подал ей руки. Мари списывала такое поведение на напряжение от случившегося сегодня ночью: она весь день думала только об этом и теперь была почти уверена, что это он подстроил взрыв.

Они подошли к какому-то зданию с чёрного хода. Там никого не было, повсюду росли ели и клёны. Мари остановилась. Люпин встал напротив неё, футах в полутора. Засунув руки в карманы и не отрывая взгляда от земли, он спросил:

— Ты знаешь, что произошло?

— Флинт погиб... — прошептала она, в свою очередь глядя на Теда в упор, однако он по-прежнему не отрывал взгляда от носков своих ботинок. — Но это ведь хорошо, правда? Нам ничто не угрожает.

— Сейчас не об этом, — голос Люпина был чужим и далёким. Мари не понимала, чем это было вызвано. — Про Саламандера слышала? Который Лоркан.

— А что случилось?..

— Вчера его нашли на асфальте в луже крови. Под окнами его же дома.

— Он... убит? — ахнула Мари, не веря своим ушам.

— Да, — коротко сказал Тед. — Флинт сам его убил, желая тем самым показать мне, что он сильнее. Убил как всегда по-магловски, замёл следы — чтобы никто не подкопался. А парню было всего восемнадцать лет. Дьявол, он всего год назад окончил Хогвартс, у него остались любящие родители и брат-близнец!.. Его жизнь лишь началась, но это неважно... было неважно. Он просто первым попался этому монстру.

— Кошмар... — одними губами произнесла Мари, отказываясь в это верить.

— Я больше так не могу, — Люпин наконец с трудом поднял на неё глаза. Его взгляд был тяжёлым и безнадёжным. — Не могу рисковать тобой. Нам нельзя быть вместе.

Она смотрела на него, не желая верить тому, что услышала. Но он безжалостно продолжал:

— Это слишком опасно. Я и раньше об этом думал, но был уверен, что спасу тебя в любой ситуации. Сейчас я понял, что ошибался. Случай с ни в чём не повинным Лорканом, одним из моих лучших оперативников, стал последней каплей.

Мари всё поняла. Всё. Но сдаться она не могла. Точнее, не имела права. Расставание с Люпиным для неё было равноценно самоубийству.

— Тед... — она умоляюще посмотрела в эти холодные глаза. — Пожалуйста...

— Я не хочу, чтобы с тобой произошло что-то подобное. Поэтому забудь меня. Уезжай из района, из города, или я куда-нибудь переведусь.

— Но как?.. Ведь ты говорил...

— Поверь, я делаю это ради тебя. Ты совсем ещё юная, умная, успешная. Я не хочу портить тебе жизнь. Найдёшь кого-нибудь другого.

— Да не найду! — взорвалась Мари. — Мне никто не нужен больше! Я не могу без тебя жить, как ты не понимаешь!..

— Поэтому я хочу порвать с тобой сейчас, пока всё не зашло слишком далеко, — жёстко сказал Люпин, тем самым окончательно разбивая ей сердце. Мари показалось, что она даже слышала хруст бьющегося куска льда, в которое это сердце превратилось. Она была опустошена, уничтожена, растоптана, но всё-таки собрала в себе последние силы и, глубоко вдохнув, спросила:

— Это ты убил Флинта?..

Люпин молча и с ужасающим равнодушием пожал плечами.

— Пусть даже ты! Это неважно! Тед, я же умру без тебя! — в отчаянии воскликнула Мари, заламывая руки.

— Нет, ты умрёшь, если будешь со мной, — бесцветным голосом сказал он.

— И пусть! Я хочу быть с тобой, я же люблю тебя! — боже, как ей было больно сейчас. Эти слова, её последнее средство спасения, никак не повлияли на этого бесчувственного человека. Он лишь ещё жёстче сказал:

— Мы положим этому конец.

— Зачем тогда было начинать?! — Мари так хотела разрыдаться, но слёз, как нарочно, не было. Её просто трясло, как в ознобе, и она бессильно опустилась на сырую землю.

— Прости, я был не прав, — сухо сказал Люпин откуда-то сверху. — Прощай.

Мари слышала, как удаляются его шаги. Столько боли она никогда не испытывала... «Я хочу порвать с тобой сейчас», — сказал он ей.

Она чувствовала влажную траву под ногами и ладони рук, прижатые к голове. Она ожидала, что упадёт в обморок, но, к великому разочарованию, даже не потеряла сознание. Только волны боли окутывали её. И сопротивляться им не было сил.

Она не помнила, как добралась домой... Кажется, ехала на метро, сама не зная куда, не решившись на трансгрессию в таком состоянии.

Дома было пусто. По-прежнему не осознавая своих действий, Мари подошла к кровати и рухнула на неё прямо в одежде. Несколькими секундами позже она почувствовала, как боль накатывает с новой силой, и покорно отдалась ей.

А та в прямом смысле разрывала её на части... Мари хватала воздух ртом, всё тело заиндевело. Она свернулась в комок, обхватив себя руками. Ей казалось, что в таком положении боль будет легче перенести.

И вдруг на неё словно сошло озарение. Она поняла, что сможет выдержать. Станет сильной. Независимой. Счастливой — вряд ли. Любовь всей её жизни покинула её. Но она добьётся всего остального. Сама. Назло ему, этому бессердечному жестокому человеку. Она ничем ему не обязана. Ей лишь нужно время. Она окрепнет и будет жить дальше.

* * *

Прошёл год. После разрыва с Люпиным Мари сразу же сняла квартиру подальше от центра, чтобы исключить возможность встречи и поскорее забыть его. Жила одна — Доминик, как и всегда мечтала, после окончания Высшей школы Волшебства сразу устроилась во французское Министерство Магии, а Грейс неожиданно выскочила замуж за своего однокурсника из Хогвартса (Мари его, конечно же, не знала), переехала в пригород и теперь днями и ночами трудилась в больнице Святого Мунго, спасая жизни и исцеляя больных.

Мари тоже вскоре подыскала себе работу в магазине «Волшебное оборудование для умников» в Косом переулке. Занималась вывесками, объявлениями об акциях и распродажах, а общем, всем тем, что у маглов называется «реклама». В группу аннулирования случайного волшебства лондонского Министерства, куда хотела изначально, она не пошла — слишком высок был риск рано или поздно столкнуться с Люпиным где-нибудь в министерских коридорах.

Разумеется, несмотря на свои неполадки в личной жизни, она продолжала общаться со своим кузеном Джеймсом, который по совместительству оставался коллегой Теда. Расспрашивая его о работе, Мари не могла не узнавать, как дела у того, кто разбил ей сердце. Слушая краткие «отчёты» Джеймса, она испытывала невероятную муку, но искушение было столь велико, что удержаться она просто не могла.

Мари знала, что Теда несколько раз чуть не убили, но всё, слава Моргане, обошлось. Она переживала за него ещё сильнее, чем раньше, когда была рядом и могла хоть как-то ему помочь. С одной стороны, иногда ей дико хотелось забить на всё, взять и прийти к нему. Но, с другой, она не могла так унижаться — ведь это он её бросил, и теперь она не имела права показывать, что хочет быть с ним так же сильно, как раньше.

Был тёплый июльский вечер, когда Мари пришла с прогулки (очередной парень безуспешно пытался покорить её сердце) и увидела на своём подоконнике сову с письмом в широком клюве. Дрожащими руками распечатала конверт... и застонала от разочарования — это было послание от назойливого поклонника, с которым она только что гуляла. «Смотри-ка, уже успел отправить мне сову. Или он сделал это заранее?.. Мерлин, зачем я только с ним связалась! Надо будет сказать ему всё как есть, и как можно быстрее. Лучше не тянуть, а то влюбится ещё, не дай бог. Потом ему же только хуже будет» — решила она. Жизнь научила Мари проявлять милосердие к тем, кого она не могла полюбить, как бы ни пыталась. А это были все — все без исключения — её потенциальные ухажёры. Поэтому лучше было рубить на корню.

Мари пошла на кухню и поставила чайник. Хотя она немного уставала на работе и всегда с радостью шла домой, там было слишком тихо и одиноко... Ожидая, пока чайник закипит, она медленно подошла к шкафу и остановилась в раздумии — во что переодеться. Каждый раз появлялась эта типичная женская «проблема», даже смешно было! Заметив на краю полки домашнее платье, Мари потянула его за кончик, но в итоге на неё вывалилось полшкафа.

«Мерлинова борода, вот так всегда», — мысленно заворчала она сама на себя, подбирая вещи с пола. Вдруг под руку ей попались давнишние джинсовые шорты... те самые.

Несмотря на то, что Мари целый год усиленно отгоняла от себя воспоминания о Люпине, сейчас она чувствовала, как глаза наливаются слезами, а в груди начинает болеть так, будто там разлили яд. Лучше бы уж яд... Она безвольно осела на пол и крепко обхватила себя руками, чтобы вновь нахлынувшая боль не разорвала её на куски.

«Интересно, сколько это будет продолжаться? Может быть, однажды, десятилетия спустя, если боль уменьшится настолько, что я сумею её переносить, я смогу оглянуться на те два коротких месяца, которые всегда будут лучшими в моей жизни...»

Вопреки твёрдому намерению стать сильной и забыть Теда, она не перестала меньше страдать. Да, это случалось реже, чем в первые недели, когда Мари просто ходила по пустой квартире и скулила от горя. Реже, но... не менее глубоко. Она не думала, что может испытывать такую боль, а главное, справляться с ней. Да что там справляться — хотя бы не умереть от неё...

* * *

В ту ночь она не могла заснуть. Непрошеные болезненные мысли упрямо лезли в голову, и в два часа ночи, плюнув на всё, Мари вскочила с кровати, оделась, взяла волшебную палочку и поехала в один из магических ночных клубов под названием «Феникс», куда они раньше изредка выбирались с Грейс и Доминик.

В клубе жизнь кипел и бурлила, взрываясь фейерверками напитком и оглушая басами танцевальных мелодий. Не успела Мари как следует закружиться в этом водовороте развлечений и всеобщего оживления, к ней тут же подошёл парень, оказавшийся вполне симпатичным.

— Девушка, можно с вами познакомиться? — бесхитростно начал он.

— Ну допустим, — кокетливо ответила она, буквально заставляя себя вновь и вновь флиртовать с другими парнями, чтобы забыть того самого.

— Макс, — представился он и потянулся за её рукой, чтобы поцеловать в знак приветствия.

— Мари, — вежливо ответила она, но руки не подала.

— Может, потанцуем?

— Пожалуй, — Мари уже начала сомневаться, что хочет продолжать общение. Но началась быстрая музыка, и новый знакомый потянул её в толпу. В ритме танца он старался как можно ближе к ней прижаться, а она тактично уходила от контакта. Когда Макс всё же улучил момент и коснулся её талии, Мари отскочила как ошпаренная.

— Ты чего? — изумился он.

— Ничего, — зло сказала она, но потом подумала: ведь он, по сути, ничего и не натворил. Но было так противно, словно она изменяла... ему. — Макс, слушай, давай по-честному. Ты хочешь меня закадрить, потом переспать, а утром разойтись навсегда, ведь так? Нам обоим будет плохо завтра. А я этого не хочу.

Ошарашенный парень ничего не ответил, просто стоял как столб и смотрел на Мари во все глаза. Воспользовавшись этой заминкой, она резко развернулась и скрылась среди людей.

Она бежала от самой себя по ночным лондонским улицам. Бежала долго, спотыкаясь на ходу, задыхаясь от душившего горло кома... и внезапно подвернула ногу. Послышался треск ломающегося каблука, и только это вынудило её наконец остановиться. Прерывисто дыша от быстрого бега, Мари кое-как вынула из сумки палочку и наклонилась, чтобы починить каблук с помощью магии, но тут же почувствовала, что по щеке катится слеза. Она хотела её смахнуть, но тут, будто кто-то специально переключал картинки в её памяти, в голову ударило воспоминание об их с Тедом первом поцелуе... А затем о том, как он сказал ей «Я люблю тебя». А потом... как он её отверг. Слёзы предательски заструились по лицу, ком в горле вырвался наружу горестным плачем, и Мари была очень рада, что на этой пустынной улице свидетелями её рыданий станут только одинокие светофоры да сонные дома с давно погасшими окнами.

Она плакала навзрыд, схватившись рукой за какую-то ограду, иначе просто упала бы от ощущения полнейшей растоптанности. Нет, нет, она никогда не привыкнет к тому, что его нет рядом. Это всё полнейшая чушь насчёт того, что время лечит. Да, Мари научилась переживать те моменты, когда боль достигала высшей точки, но перестать думать о Теде она не могла. Он унёс её сердце, не оставив в ответ ни-че-го. И эта пустота в груди уже целый год была ничем не заполнена. Она, словно азкабанский дементор, поглощала все её радости, все положительные эмоции. А ей оставалась только тупая режущая боль.

*с этого момента и до конца — POV Теда

«Тед, ты же понимаешь... каждый человек совершает в жизни хотя бы одну ошибку...»

Эта фраза не выходила у меня из головы уже давно. А сейчас особенно сильно била по мозгам. Я смотрел, как Скорпиус и Лисандер — мои лучшие ребята, внезапно сдружившиеся после трагической гибели Лоркана — искренне приветствуют друг друга после долгой саламандеровской командировки. Оба о чём-то оживлённо разговаривали, причём один трепал второго по плечу, а второй не оставался в долгу и давал первому шутливые подзатыльники. Их общение было настолько самодостаточным, что я почувствовал себя нелепо рядом с ними. За последний год Лисандер многое пережил. В первую очередь, потерю своего брата-близнеца, с которым они были не разлей вода, как легендарные Фред и Джордж...

Вот моя главная ошибка. Я мог спасти Лоркана, но ничего для этого не сделал. Теперь его нет. Я винил себя в его смерти. Первое время это мучило меня так сильно, что я был готов послать Аваду самому себе в висок. Но время лечит. Я не был настолько дружен с погибшим сотрудником, чтобы страдать всю жизнь. В конце концов, меня с ним связывали только рабочие отношения и никаких личных. Чувство ответственности за этих ребят, желторотых выпускников Хогвартса, которых я набрал к себе в отдел, было подавлено чувством трудового долга. Я был обязан позаботиться о тех, кто жив в данный момент, и просто переключился. Как ни странно, это помогло, и мне понемногу становилось легче.

И ещё одна ошибка. Когда Малфой с Саламандером зашли в кабинет, смеясь и даже не обернувшись на меня, я особенно остро это понял. В очередной раз.

Была б она рядом, было бы всё по-другому...

Мари.

Расставшись с ней, я сознательно сделал ей больно. Думал, что так будет лучше. Помню, как она в отчаянии смотрела на меня. Как спросила срывающимся голосом: «Зачем тогда было начинать?!» Да. На этот вопрос я не мог ответить ни тогда, ни сейчас. Я сам начал за ней ухаживать — оторваться от этой девушки было невозможно. Осознавая опасность, которая ей грозит, пока она со мной, я тем не менее заходил всё дальше. И в итоге сделал больно обоим.

Прошёл год, а я помнил всё до мелочей. Особенно тот день, когда увидел её в сквере, с волшебной палочкой наготове. Хоть та и была спрятана в рукаве пальто, от меня такая деталь ускользнуть не могла. А какая Мари была смелая! Даже в допросной, даже под воздействием моего холодного взгляда и угроз она не сломалась. Если бы она училась в Хогвартсе, то однозначно попала бы в Гриффиндор, как и большинство членов её огромной семьи.

Я пытался выкинуть её из головы. Работы всегда хватало, а тут я взялся за всю эту лондонскую преступную шушеру с двойным рвением. Время от времени, чтобы как-то снять напряжение, я снимал разных девок, даже из нашего Министерства. Но, к сожалению или к счастью, абсолютно ничего к ним не испытывал. Ни отвращения, ни, тем более, приязни. Я не помнил их имён — да что там, я их даже не спрашивал. Я знал, что они не идут ни в какое сравнение с... ней.

Когда погиб Лоркан, я понял, что смерть Мари безоговорочно убила бы меня. И я решил изредка незаметно следить за ней. Мне просто жизненно необходимо было знать, что с ней всё в порядке. Конечно, следил не сам. Если бы я увидел её своими глазами, то уже не смог бы удержаться, как бы ни было сильно моё стремление обезопасить её от себя. В Илфорде (2), где она теперь жила, у меня были свои завязки, поэтому подключить к наблюдению за ней пару человек особой трудности не составило. Но в психологическом плане трудность была, и ещё какая. Узнавая, чем и как живёт Мари, я невольно привязывался к ней. Опять. Да что говорить... Когда я несколько месяцев не знал, что с ней, к чувству тоски примешивалось ещё и ненормальное беспокойство. Сейчас хоть этого не было.

Я дал себе слово, что если она начнёт всерьёз с кем-то встречаться, то я больше не вспомню о ней. Дам ей наконец возможность жить спокойно. А сам останусь одиноким волком, которого все или боятся, или ненавидят — это уж на ваш выбор. Но Мари по-прежнему была одна. Это льстило мне, но в то же время не давало даже призрачного шанса отпустить её и забыть.

Я сел в машину, которую купил именно для того, чтобы было на что отвлечься в такие тяжёлые минуты как эта, и поехал прочь из города. Нужно было подумать.

Я мчался с дикой скоростью по трассе А127. Мимо мелькали дома, редкие деревья, потом и их не стало. Город остался позади. Не осознавая своих действий, я по инерции ехал в свой загородный дом. Не потому, что мне там было хорошо. И не потому, что я хотел побыть один, вдалеке от Аврората и прочих дел. Я стремился туда, потому что только там ничего не напоминало о Мари.

«Надо бы выпить взять. Забыться», — подумал я, пролетая мимо последних пригородных магазинчиков. Остановившись около того, который, если мне не изменяла память, должен был быть магическим, я зашёл внутрь.

— Что желаете? — обратилась ко мне девушка-продавец. Я быстрым изучающим взглядом опытного мракоборца скользнул по ней. На бейджике значилось: «Мэри».

«Твою мать!» — подумал я и ледяным голосом сказал:

— Две бутылки ячменного виски. Хотя нет... Лучше Огденского.

Она как назло долго считала сдачу. Я хотел поскорее напиться; моей выдержки едва хватало, чтобы не разнести тут всё. Мой взгляд снова напоролся на бейджик с её именем. Я резко вырвал у неё из рук приготовленные на сдачу сикли и вышел, хлопнув дверью.

Заведя машину, я посмотрел, как обычно, во все зеркала. Привычка быть всегда настороже стала моим вторым я. «Ягуар» осторожно тронулся; в конце концов, колёса были не при чём. Бросив ещё один контрольный взгляд в зеркало заднего вида, я наткнулся взглядом на транспарант с рекламой какой-то глазной клиники в Брикстоне (3). «Блин, ещё же Уокман со мной встретиться хотел... — вспомнил я. — Ну хрен с ним, до завтра подождёт».

В последнее время я стал много чего забывать, а при моём образе жизни это было смертельно опасно. Но в голове творилось что-то непонятное. Вот и с этим целителем... Он вызывал меня по каминной сети два часа назад, а я напрочь забыл о встрече. Чёрт, неужели таблетки начинать принимать? Но ведь это означает стать слабым, а я не имею на это права.

Приехав на место, я загнал машину в гараж, а в доме первым делом разжёг камин. Потом сел прямо на пол и открыл первую бутылку. Мне хотелось света и тепла, и огонь был самым подходящим средством. Здесь я мог быть самим собой. Не скрывать, как мне хреново в одиночку противостоять всему миру.

Восемь лет назад, когда я только устроился в Аврорат, денег катастрофически не хватало. Конечно, я вполне мог жить у бабушки на всём готовом и не платить ни за еду, ни за спальное место, но, во-первых, за время учёбы в Хогвартсе я слишком привык со всем справляться самостоятельно, а во-вторых, не хотел сидеть у неё на шее: хоть она была и Блэк, её лишили всяких прав на наследство, стоило ей выйти замуж за моего деда, и все эти двадцать шесть лет они зарабатывали на жизнь сами. Поэтому я не хотел стеснять её в средствах.

Сняв недорогую комнатку в магловском районе, днём я трудился под руководством Поттера, а ночью подрабатывал грузчиком в обычном продуктовом магазине. Работа была тяжёлая, я таскал всё вручную, практически не применяя магию, чтобы не засветиться, но никогда не жаловался — я ведь сам выбрал такой путь. Однажды мне пришлось отработать три смены подряд, чтобы выручить деньги на необходимое лекарственное зелье для бабушки. Той ночью я едва стоял на ногах, было уже очень поздно. Вдруг в магазин ввалились двое парней и прошли в подсобку, где сидела хозяйка, возясь с какими-то счетами. Я тут же выскочил на шум и окликнул незваных гостей:

— Стойте! Вы кто такие?

— Эй, мелкотня, ты ничего не попутал? — один из них подошёл вплотную ко мне и дыхнул в лицо дешёвым пивом.

— Магазин закрыт, если вы не в курсе, — холодно ответил я. Смертельная усталость напрочь притупила мой инстинкт самосохранения.

— Да ты, я смотрю, наглый! — второй схватил меня за рукав. Я вырвал руку. Раздражение от недосыпа перешло в агрессию.

— Ребят, ребят, не трогайте его! — хозяйка выбежала из подсобки. — Это наш грузчик, он... уже уходит, — она дала мне понять, что пора бы убраться.

— Привет, подруга, — обратились они к хозяйке. — А мы думаем, что за щенок здесь тявкает.

— А ну пошли отсюда! — взревел я.

— Тебе что, сопляк, страху нагнать? — один прижал меня к стене и приставил к горлу что-то холодное и металлическое. «Пистолет», — подумал я, с ненавистью глядя ему прямо в глаза и чувствуя жгучее желание выхватить из башмака спрятанную там волшебную палочку.

— Ребят, я ему всё объясню! — всполошилась хозяйка, безуспешно пытаясь оттянуть парня с пистолетом.

— Лучше деньги принеси, живо, — велел второй, и она, в отчаянии всплеснув руками, поспешила назад в подсобку. Через полминуты она вынесла им, насколько я понял, недельную выручку.

— Ты растолкуй этому герою, что к чему, — сказал он, с важным видом пересчитывая деньги. — Да, и его зарплату за месяц принеси. Пусть бесплатно поработает. Может, подумает над своим поведением. А то мы его прокатим — с билетом в один конец...

Она вынесла им ещё. Мою зарплату. Деньги, которые сейчас были мне так нужны! Я был настолько зол, что хотел морды разодрать этим уродам. Но в данный момент я был под прицелом и решил, что разумнее не дёргаться.

Они ушли.

— Тед, как ты? — обеспокоенно спросила хозяйка, отряхивая мою куртку.

— Нормально, — мрачно ответил я, всё ещё кипя от злости.

— Они же отморозки, им человека убить — раз плюнуть...

— Зачем вы им деньги отдали? Они ведь опять придут.

— Господи! — вздохнула она. — Ты как не от мира сего. Конечно придут.

Я непонимающе уставился на неё. Она продолжала:

— Это же бандиты, Тед! Они каждую пятницу приходят. Я вынуждена им платить, иначе они магазин сожгут или меня изуродуют. Тут таких, как они, знаешь сколько? В общем, так... ты на других хоть с топором, если ты такой смелый. А на этих даже глаз не поднимай, понял? Потому что в следующий раз они тебя точно убьют.

— Пусть толькопопробуют, — огрызнулся я.

— Ладно... иди домой, поспи, — она похлопала меня по спине и ушла к себе.

— Я верну свои деньги, — упрямо процедил я сквозь зубы и вышел.

* * *

Илфорд и Брикстон — районы Лондона.