По ту сторону зеркала (гет)

Если мир против нас, то давай отбиваться!

Ты невменяемая малая, но моя.

Dramma — "Поближе"

...И тут она увидела Карту. Мари-Виктуар Уизли, выпускница Академии магии Шармбатон, а ныне студентка лондонской Высшей школы Волшебства, увидела наконец ту самую вещь, которую искала все пять лет своего пребывания в Англии.

Легендарная Карта Мародёров мягко шуршала на мартовском ветру, трепеща в руках незнакомого молодого человека, который, нахмурившись, внимательно вглядывался в неё, сидя на скамье в небольшом скверике. Словно заворожённая, Мари медленно прошла мимо, не сводя глаз с Карты и потому даже не обратив внимания на то, что к синей рубашке держащего заветный пергамент парня прикреплён значок, который говорил о его принадлежности к сотрудникам Мракоборческого отдела. Мари сделала круг по скверу и вновь вернулась на ту дорожку, где сидел загадочный юноша с Картой Мародёров в руках. Но как ни старалась она делать вид, что просто прогуливается на свежем воздухе, от наблюдательного владельца Карты, похоже, не укрылись её истинные намерения. Почувствовав на себе пристальный взгляд тёмно-серых глаз, Мари вскинула голову и поспешно зашагала прочь, чтобы не вызвать ещё больше подозрений.

«Нужно будет выяснить, кто он. А для этого необходимо прийти сюда ещё, — подумала она и, не поворачивая головы, осмотрелась в поиске таблички с номером дома. — Ага, Даунинг-стрит, сто семнадцать. Кажется, папа говорил, что эта улица примыкает к Уайтхолл-стрит, где расположен вход в британское Министерство Магии — ну что ж, мне так легче будет запомнить. Мерлинова борода, пятый год учусь в Лондоне, живу, как выясняется, недалеко от Министерства и при этом ни разу не бывала внутри! А ведь там, между прочим, работает мой дед, двое дядей — Перси и Гарри — и тётя Гермиона... Ну ладно, может, ещё доведётся. Лучше поздно, чем никогда».

Улыбаясь своим мыслям, Мари пешком направилась домой. Конечно, она могла трансгрессировать или воспользоваться камином в маленьком уютном кафе «У Бернарда», которое было невидимо не только для маглов, но и от волшебников, судя по всему, хотело спрятаться между высокими офисными зданиями на противоположной стороне улицы. Но всякому магическому перемещению в пространстве Мари предпочитала пешие прогулки, тем более сегодня ей нужно было всё хорошенько обдумать.

О Карте Мародёров ещё в детстве ей поведал тоже один из дядей, на сей раз Джордж. Это потрясающее изобретение в течение нескольких лет хранилось у них с братом-близнецом Фредом, погибшем в памятной битве за Хогвартс, английскую Школу чародейства и волшебства. К слову, второе имя Мари, Виктуар, означающее «победа», было дано ей именно потому, что девочка родилась во вторую годовщину этой битвы и, собственно, победы над самым могущественным злым волшебником в истории магического мира — Волан-де-Мортом. К счастью, семьи её родителей в этой войне пострадали, можно сказать, незначительно — они потеряли только Фреда... Хотя нет, всё-таки «незначительно» — совершенно не уместное здесь слово. Несмотря на то, что Фред погиб ещё до рождения Мари, и она знала его лишь понаслышке, та тоска и светлая грусть, с которой большая семья Уизли вспоминала о нём, говорили о том, что Фред был всеобщим любимцем, и его внезапная, шокирующая, вопиюще несправедливая гибель до сих пор причиняла отчётливую боль всем родным, потерявшим его.

По словам дяди Джорджа, Карту они с братом в своё время отдали дяде Гарри, а уж как он ею распорядился, пусть рассказывает сам. Мари страшно хотелось узнать побольше об этом волшебном предмете, которое тогда, в десятилетнем возрасте, казалось ей настоящим достижением виртуозного колдовства и стояло в одном ряду с мантией-невидимкой. И вот, едва наступило ближайшее Рождество, и все Уизли собрались вместе, Мари улучила момент, когда её знаменитый дядя был один, и задала волнующий её вопрос.

— Да, она всё ещё у меня, — Гарри даже чуть растерялся, удивлённый повышенным интересом племянницы к Карте, которая изначально была задумана как помощь мальчишкам-Мародёрам в их озорстве и шалостях. — Но, боюсь, Джеймс Сириус тоже имеет на неё виды.

— Я только хочу посмотреть! Дядя Гарри, ну можно хоть одним глазком взглянуть!

— Конечно, Мари, — улыбнулся он. — На Новый год мы с тётей Джинни собирались пригласить твоих родителей к нам, на площадь Гриммо. Приходи, я обязательно покажу тебе Карту, раз уж тебе так интересно.

— Очень! Очень интересно!

Каков же был её восторг, когда через неделю дядя Гарри прямо за праздничным столом развернул большой старый пергамент и постучал по нему волшебной палочкой.

— Торжественно клянусь, что замышляю шалость, и только шалость! — провозгласил он.

Мари в компании с сестрой Доминик, двоюродными братьями Джеймсом и Альбусом, и даже трёхлетней Лили Луной со всех сторон обступили дядю. Папа тоже был тут как тут, а вот мама и тётя Джинни только закатили глаза, тихонько обменявшись замечаниями насчёт того, что мужчины и в тридцать лет как дети.

А Мари, как зачарованная, неотрывно смотрела на чудесный пергамент, по которому от места, где его коснулась палочка Гарри, одна за другой стали разбегаться тонкие чернильные линии. Они соединялись, пересекались, расползались по краям пергамента как паутина, а у верхней кромки листа проступили слова, выведенные зелёными чернилами:

Господа Лунатик, Бродяга, Сохатый и Хвост!

Поставщики вспомогательных средств для волшебников-шалунов с гордостью представляют свое новейшее изобретение — КАРТУ МАРОДЕРОВ.

На Карте был виден замок Хогвартс со всеми своими закоулками, волшебная деревушка Хогсмид, о которой Мари была наслышана от дяди Рона, Запретный лес и вся остальная территория на много миль вокруг. Но больше всего девочку впечатлили двигающиеся по пергаменту крошечные чернильные точки, каждая из которых была подписана каким-либо именем. Мари слышала, как Джеймс в восхищении присвистнул, и ниже склонилась над Картой. В левом верхнем углу директриса Хогвартса Минерва Макгонагалл сидела в своём кабинете; по одному из коридоров подземелья не спеша плыл преподаватель зельеварения Гораций Слизнорт, а на втором этаже туда-сюда мимо квадрата с надписью «Кухни» летал некий Толстый Проповедник.

Мари так углубилась в воспоминания, что не заметила, как пришла домой. Они с Доминик снимали небольшую квартиру в магическом районе Лондона, куда за компанию перебралась и их подруга Грейс Томас, дочь однокурсников дяди Рона Падмы и Дина. Жить в Лондоне было гораздо удобнее, чем трансгрессировать каждый день на учёбу из графства Корнуолл, где неподалёку от деревни Тинворт находился отчий дом сестёр Уизли — коттедж «Ракушка». Девушки уже достигли совершеннолетия не только по французским и британским, но и американским законам, поэтому вполне справедливо считали себя достаточно взрослыми, чтобы упорхнуть из-под крылышка родителей. Кроме того, брат Мари и Доминик, Луи, в этом году заканчивал Шармбатон, и главной заботой мамы и папы были думы о том, какую дальнейшую сферу деятельности выберет их единственный сын. Его старшие сёстры, в свою очередь, нашли себя в весьма не типичной для слабого пола области — в Высшей школе Волшебства обе учились на факультете чрезвычайных ситуаций: Доминик на четвёртом, а Мари на последнем, пятом курсе. Кстати говоря, когда Мари узнала, что сестра поступила на тот же факультет, что и она, то долго на неё дулась, называя повторюшкой и всё в таком роде. Однако с третьего года обучения, когда нужно было выбирать узкую специальность, их пути разошлись. Доминик целенаправленно готовилась к службе в Комитете по выработке объяснений для маглов французского Министерства Магии, Мари же предпочла изучать способы аннулирования случайного волшебства. Ей всегда было проще действовать, чем придумывать, к примеру, те же объяснения для маглов, тем более она очень любила детей, а случайное волшебство как раз наиболее свойственно было малышам от трёх до десяти лет.

Грейс же с самого детства испытывала некий трепет перед белыми халатами и специфическим запахом лекарств, настоек и мазей, поэтому было совсем неудивительно, что в Хогвартсе большую часть своего времени она проводила не в когтевранской гостиной, коридорах или библиотеке, а в больничном крыле, где под добродушное ворчание мадам Помфри затаив дыхание наблюдала за тем, как та заживляла своим пациентам раны, делала перевязки, растила кости и без конца поила их различными микстурами. С тех пор прошло несколько лет, но мечта Грейс стать целителем никуда не исчезла, а лишь преобразилась в чёткую цель, к которой мисс Томас шла уверенно и настойчиво, превозмогая все тяготы непростой учёбы на медицинском факультете.

Не успела входная дверь закрыться за спиной Мари, как та с самого порога провозгласила:

— Девчонки, поздравьте меня. Я её нашла!

Две головы, светлая и тёмная, высунулись из кухни.

— Да ну? — недоверчиво протянула Доминик. — Когда? Где?

— В сквере на Даунинг-стрит буквально час назад, — просияла Мари, снимая обувь и только сейчас чувствуя, как она устала за сегодняшний день. — Так спешила поделиться с вами своей находкой, что натёрла ноги.

— И это говорит чистокровная волшебница, которая вполне умеет трансгрессировать, — покачала головой Грейс, безапелляционным жестом отправляя Мари на диван в их небольшой гостиной. — Сядь, ради Мерлина, и помассируй стопы.

— На этот случай нам не мешало бы держать домового эльфа, — хихикнула Доминик, наколдовывая сестре стакан воды, и уселась напротив, в нетерпении блестя глазами. — Ну, рассказывай! Неужели правда нашла?

— Да. Видела её не с самого близкого расстояния, но ошибиться не могла.

— В этом мы и не сомневаемся, — улыбнулась Грейс. — Вы обе мне все уши прожужжали со своей супер-Картой. Спрашивается, какого соплохвоста она вам нужна, если вы никогда не учились в Хогвартсе и, собственно, не собираетесь этого делать?

— Так можно же ещё преподавать, — подмигнула Мари.

Грейс пожала плечами.

— Хм, да уж, с этим не поспоришь. Не буду ставить вас в неловкое положение и спрашивать, какой предмет вы собрались преподавать в Хогвартсе.

Все трое дружно рассмеялись, а Доминик шутливо хлопнула Грейс по спине «Ведьмополитеном».

— Так ты покажешь нам Карту? — спросила она у сестры. — Она у тебя?

— А вот с этим загвоздка...

— Почему?

— Как выяснилось, у Карты есть хозяин, — тут Мари досадливо сморщила носик. — Она была в руках какого-то парня, который на моих глазах самым наглым образом изучал её. Но я попробую сделать копию, не зря же несколько недель штудировала этот талмуд из библиотеки бабушки Аполлин, посвящённый заклинаниям Умножения...

— Постой, постой, — прервала её Грейс, — Карта — вещь уникальная и, более того, является чьей-то собственностью, поэтому далеко не факт, что тебе разрешат сделать копию.

— Так а кто сказал, что я буду спрашивать разрешения?

— Мерлиновы кальсоны, Мари! Ты же не собираешься её выкрасть?

— Ну нет, до такого, я думаю, не дойдёт. Мне всего лишь нужно: а) чтобы она была на виду и б) чтобы маглы в том скверике не заметили вспышки от моего заклинания.

— Мари! — Грейс возвела руки к небу. — Ты что, ради этой Карты готова нарушить Статут о секретности?! И вообще, почему бы просто не попросить её владельца показать её тебе? И вежливо, и легально.

— Да ну, — Мари нахмурилась, вспоминая холодный угрюмый взгляд молодого человека на скамье. — Как-то не хочется мне с ним связываться. Есть в нём что-то отталкивающее.

— Кстати, в защиту Мари, — вновь подала голос Доминик, — кто бы ни был этот парень, вряд ли он законный владелец, ведь изначально Карта принадлежала дедушке Джеймса, Альбуса и Лили, Джеймсу Поттеру-старшему. Если бы этот псевдо-хозяин имел какое-то отношение к Поттерам, мы бы об этом знали.

— Это да, — согласилась Грейс. — Честно говоря, я вообще не могу понять, как Карта ускользнула из рук Джеймса Сириуса, главного проказы Хогвартса. Этот мальчишка на три года младше меня, но ни с кем — заметьте, ни с кем другим у моих коллег, старост Гриффиндора, не было столько хлопот! Как приятных, так и не очень. Не поверю, чтобы этот повеса взял и отдал её кому-то просто так.

— Да, я тоже думала об этом, — вздохнула Мари. — В детстве я бы запросто его спросила, а сейчас стесняюсь... Джеймсу двадцать, и он — гриндилоу меня покусай — глава Следственного отдела Аврората, причём абсолютно заслуженно! Представьте себе: сидит он в кабинете, весь такой важный, и тут к нему заходит самая старшая из двоюродных сестёр, невинно хлопая ресницами, и спрашивает: «Эхей, Джейми, помнишь, как лет двенадцать назад твой папа показывал нам Карту Мародёров? С тех пор она не выходит у меня из головы. Ты не скажешь, кому ты отдал её после того, как окончил Хогвартс?»

— Ну да, звучит не очень, — сказала Грейс.

— Ладно, что-нибудь придумаем, — с оптимизмом заключила Доминик, обнимая сестру за плечи. — Пойдём-ка лучше чаю выпьем, как раз пять часов доходит. Лучше не нарушать английские традиции, пока мы в Лондоне.

И, смеясь собственной шутке, она первая упорхнула на кухню.

Всё оказалось действительно не так уж просто. После того случая прошло около двух недель, и Мари ежедневно приходила в ставший до боли знакомым скверик, без устали бродила взад-вперёд по узким дорожкам, обходила по периметру и по диагонали, но — вот беда! — безуспешно. Каждый раз она, изучив сквер вдоль и поперёк, присаживалась на той самой скамье и ещё с полчаса ждала какого-то чуда, но всё было безрезультатно.

Как-то идя привычным маршрутом из университета, она снова свернула на Даунинг-стрит, уже не питая особых надежд. Подходя к заветному скверу, даже глаза поднимать не хотела, чтобы не разочароваться, и вот... слава Мерлину! Молодой человек в тёмно-синей форме (теперь Мари заметила, что это была именно служебная форма) сидел на скамье напротив той, что занимал в прошлый раз, скрывшись ото всех за священным пергаментом. Мари быстро перевесила сумку на другую сторону и незаметно поместила палочку в рукав пальто. Подобравшись поближе, она, решив не терять времени, направила на Карту палочку, кончик которой на полдюйма выглядывал из рукава, и произнесла невербальное «Джеминио». Сразу же за этим последовала вспышка, но вовсе не от заклятия Мари, а сама девушка, дёрнувшись с места, поняла, что полностью парализована. Не в состоянии двинуть ни рукой, ни ногой, прикованная к асфальтированной дорожке, по которой проходила столько раз, она стыдливо закрыла глаза (видимо, только они и остались не поражёнными заклинанием), чувствуя, как мучительный румянец заливает её щёки.

Прошла, наверное, минута, прежде чем Мари наконец набралась смелости разомкнуть ресницы, но на скамье перед ней никого не оказалось. Едва она предприняла заранее обречённую на провал попытку обернуться, как вдруг на плечо ей опустилась чья-то крепкая рука.

— И что это мы делаем?

Голос звучал тихо и негрубо, но какие-то нотки в нём настораживали так, что уж лучше бы его обладатель разразился громкими возмущениями.

— Как... — Мари с удивлением отметила, что говорить тоже может; очевидно, владелец Карты пощадил её, решив не трогать лицо Обездвиживающим. — Как вы меня вычислили? Вы же видели меня всего один раз...

— Ошибаетесь, мисс, — отрывисто ответил он. — Финита!

Заклятие спало, и Мари наконец смогла повернуться. Перед ней стоял тот самый парень: высокий, темноволосый, с пронзительными серыми глазами.

— В прошлый раз вы привлекли моё внимание своей неприкрытой слежкой за Картой, — он кивнул на сложенный в несколько раз пергамент, торчащий из кармана куртки. — Из чего следует, что шпион из вас плохой. После того раза я наблюдал за вами в течение двух недель: вы с поразительным упорством появлялись в сквере примерно в одно и то же время и якобы прогуливались туда-сюда мимо этой разнесчастной скамьи, ожидая меня. Вы ведь не станете отрицать, что ждали здесь меня и Карту?

И вновь эти глаза заглянули прямо в душу Мари, дав ей понять, что этому человеку лучше не лгать.

— Отрицать не стану. Вы правы.

— Что ж, — парень сделал шаг по направлению к оживлённой улице, — тогда пройдёмте со мной.

— Куда? — на автомате спросила Мари, как ни странно, ничуть не испугавшись. Возможно потому, что такое с ней происходило впервые.

— Вы были в нашем Министерстве? — задал он встречный вопрос. — Нет? Вот и прекрасно, тогда считайте, что попали на экскурсию.

Он произнёс это так твёрдо, что Мари даже и не подумала возражать.

Они пересекли проезжую часть Даунинг-стрит, затем вышли на Уайтхолл и несколько минут шли по тротуару прямо, пока не свернули на какую-то запустелую улочку с обветшалыми домами и парой заброшенных офисных зданий. Такое невзрачное место входа в Министерство, как рассказывал дедушка Артур, было выбрано как раз для соблюдения секретности.

Парень молча открыл перед Мари дверцу нерабочей телефонной будки, выкрашенную в красный цвет. Войдя вслед за ней, он быстро набрал на аппарате цифры и чётко произнёс куда-то в пустоту два слова: «Оперативный отдел». Будка мгновенно покачнулась и поехала вниз, отчего не ожидавшей этого Мари пришлось схватиться за поручень, чтобы не упасть.

Тротуар уплыл вверх, и будка с глухим скрежетом опустилась в подземные глубины Министерства. Несколько секунд Мари и её загадочный спутник ехали в кромешной тьме, но вот механический скрип затих, а в телефонную будку проник луч золотистого света, заполняя её снизу доверху. Движение прекратилось.

Они вышли из будки и оказались в огромном холле Министерства, который, насколько знала Мари, назывался Атриумом. Но сейчас у неё не было возможности рассмотреть коридор, камины, вспыхивающие зелёным пламенем и «извергающие» из себя прибывающих на работу волшебников, а также красивый золотой фонтан, возвышающийся посреди круглой площадки, окружённой множеством лифтов. К одному из них как раз и направился её сопровождающий, не давай Мари ни малейшего шанса задержаться, утягивая её за собой. Створки лифта захлопнулись, и они снова стали спускаться вниз, но уже с другим лязгом.

«Кошмар, — подумала Мари, — обслуживающий персонал что, никогда не смазывал эти несчастные кабины? С ума ведь можно сойти — по нескольку раз в день слышать эту дивную мелодию!».

Но вот лифт наконец остановился, створки раскрылись, и прохладный женский голос сообщил:

— Уровень второй. Отдел обеспечения магического правопорядка, включающий в себя Сектор борьбы с неправомерным использованием магии, штаб-квартиру мракоборцев и административные службы Визенгамота.

Мари и идущий рядом с ней министерский служащий (теперь она точно была в этом уверена) вышли из лифта, повернули направо и двинулись по длинному коридору. По пути им встречались другие сотрудники, и девушку поразило, что многие из них, нахмурившись, с подозрением и даже некоторой боязнью косились на её «конвоира». Пару раз до неё донеслись фразы типа «Кого это он задержал?», «Бедняжка!» и тому подобное.

Проходя мимо колдуна, сидевшего за низким столиком в дальнем углу коридора, он взял какой-то ключ и всё также молча устремился дальше, пока не достиг кабинета с коричневой дверью. Открыв его, он пропустил Мари вперёд, затем зашёл и закрыл за собой дверь. Кабинет, конечно, одно название — обшарпанные стены, серый потолок, неопрятный стол в центре, два табурета друг напротив друга и расшатанная скамейка у стены.

— Проходите, садитесь, — сказал он, указав Мари на табуреты. Она села, озираясь по сторонам. — Итак, приступим. С кем имею честь?

— Вы меня извините, — смело начала Мари, — но, может быть, для начала вы представитесь? Я пока с трудом понимаю, кто вы и зачем меня сюда привели. Всё, что я знаю — это то, что у вас есть Карта Мародёров.

Не меняясь в лице, он достал что-то из нагрудного кармана, развернул и показал Мари. Похоже, это было служебное удостоверение, но парень так быстро убрал документ обратно в карман, что Мари не успела ничего разобрать, а потому вопросительно подняла на него глаза.

— Мракоборец Люпин, глава Оперативного отдела Аврората, — скучающим голосом сказал он, засовывая руки в карманы брюк и начиная медленно прохаживаться по так называемому кабинету. — Ну, а как же зовут похитительницу волшебных артефактов?

Он на секунду замер и бросил на Мари взгляд, полный лукавства и какой-то хитринки. Так дети смотрят на мышку, которая подбирается к мышеловке, привлекаемая ароматом сыра. Сейчас мышеловка захлопнется, и...

— Я не похитительница! — вдруг вспыхнула она. — Я студентка Высшей школы Волшебства, учусь на факультете чрезвычайных ситуаций.

— Ну ладно, ладно, — ухмыльнулся аврор (Мерлинова борода, как грозно звучит-то!), — а имя у студентки есть?

Похоже, эта ситуация его забавляла.

— Мари... Мари-Виктуар Уизли, — отчеканила она.

— Уизли? — переспросил Люпин и потёр лоб, будто что-то вспоминал. Потом, видимо, пришёл к какому-то решению и как ни в чём ни бывало продолжил: — Что ж, хорошо. А теперь скажите мне, Мари-Виктуар, зачем вам понадобилась моя Карта?

— С чего это вы решили, что она ваша? — сорвалось с губ Мари прежде, чем она успела обдумать возможные последствия от такого вопроса.

— Так-так, — Люпин вынул руки из карманов и скрестил их на груди, прислонившись спиной к столу. — Это уже интересно. Давайте с самого начала и поподробнее.

Немного поколебавшись, Мари в итоге решила рассказать ему всё как на духу.

— ...так что я с самого детства мечтаю о ней, закончила она спустя полчаса. — Вообще, раньше она принадлежала моему кузену — внуку Джеймса Поттера, создателя Карты. Но теперь она почему-то оказалась у вас, хотя по праву...

— По праву она и принадлежит мне, — внезапно перебил её Люпин.

— В смысле? — не поняла Мари.

— Вы слышали что-нибудь о других создателях, друзьях Джеймса? Тех, которые называли себя Бродяга, Лунатик и Хвост?

— «Друзьях»? — переспросила Мари. — Я слышала только об одном друге, в честь которого назвали моего кузена, Сириусе Блэке. Кажется, он погиб почти тридцать лет назад. Но подождите, ведь у него не было детей и тем более внуков, поэтому, насколько я понимаю, Карта так и должна была оставаться в семье Поттеров...

— Видите ли, мисс Уизли, — криво улыбнулся Люпин, — у Поттера-старшего были ещё два друга: предатель Питер Петтигрю и, собственно, Римус Люпин, мой отец, которого я совсем не помню.

— С ума сойти... — прошептала Мари, силясь вспомнить, где раньше слышала эти имена. Теперь разные частички паззла в её голове сложились в одну цельную картину. — Получается, после того, как Карта перестала быть такой уж необходимой старшему среди детей её создателей, то есть Гарри, она должна была перейти к следующему, то есть к вам...

— Именно так.

— Но ведь она до недавнего времени была у Джеймса! — снова заупрямилась Мари. — Он даже не знает вас, иначе знали бы и мы, его двоюродные сёстры. Объясните же мне, уважаемый аврор, как тогда вы умудрились стать хозяином Карты? Лично я не вижу ни одного правомерного способа.

Выдав эту тираду, она сдула со лба прядь волос, выбившуюся из тугого пучка, и заправила её за ухо. Люпин тем временем беззвучно и как-то ненатурально рассмеялся.

— Должно быть, вы с вашим кузеном общаетесь не особо близко. Иначе он не смог бы утаить факт наличия в его большой семье такой бойкой сестрёнки от своего коллеги.

— Какого ещё коллеги? Как это по... Мерлин!

Мари внезапно осенило. Ну конечно! Люпин — глава Оперативного отдела, а Джеймс — Следственного, они отлично знают друг друга, так как каждый день пересекаются по работе. Какая же она балда!

— А теперь перейдём к главному, Мари-Виктуар, — неожиданно вкрадчиво произнёс неотрывно наблюдающий за ней Люпин, чуть наклонившись вперёд. — Своей попыткой создать копию уникального волшебного предмета, не заручившись согласием лица, собственностью которого данный предмет является, вы нарушили закон об авторских правах.

— Что?! — Мари не поверила своим ушам.

— Хм, странно, что вас это удивляет. Я всегда думал, что в Высшей школе хорошо преподают основы магической юриспруденции.

— Я знаю, что такое авторское право! — вспылила Мари. — Меня удивляет и даже, более того, возмущает, что после всего, что я вам рассказала, вы ставите мне это в вину!

Люпин лишь молча пожал плечами. Мари вскипела окончательно.

— Но это же... не по-человечески!

— Зато по закону, — без всяких эмоций парировал он.

Мари вскочила с табурета и отшвырнула его ногой.

— И что, теперь вы меня в Азкабан посадите?! — выкрикнула она, чувствуя, как внутри всё клокочет. Это состояние усугублялось ещё и тем, что стоящий напротив неё мракоборец оставался невозмутимым как скала. Мари вдруг жутко, до дрожи захотелось взбесить и его.

— Пока я вас отпущу, — всё тем же бесстрастным тоном неожиданно сказал он. — Но настоятельно советую избавиться от всех копий, репродукций и тому подобного на другие объекты, находящиеся в чьей-либо собственности.

— Что? — опешила Мари. — С чего вы взяли, что они у меня есть?

— Я смотрю, вы не очень-то осторожничаете с заклинаниям Умножения. Сильно увлекаетесь, применяя его в присутствии маглов. Пока не натворили что-нибудь ещё, идите лучше домой и спокойно подумайте, не поддавались ли вы и раньше искушению создать копию понравившегося вам волшебного предмета, и не заставал ли вас ещё кто-либо, кроме меня, за этим преступным делом, — казалось, Люпин мысленно кивнул собственной шутке, которая, по мнению Мари, была не смешной и совсем не уместной. — А я вас больше не задерживаю.

Услышав эти слова, Мари гордо вскинула голову и метнулась к двери. Та, слава Мерлину, была не заперта. Девушка вылетела в коридор и помчалась к лифтам, чувствуя спиной, что аврор стоит в дверном проёме и смотрит ей вслед.

Ранним субботним утром, когда Мари ещё нежилась в своей постели, раздался настойчивый стук в окно. Зевая и потягиваясь, она нащупала палочку на прикроватном столике и взмахом открыла створки, позволяя рыжей сове влететь в комнату вместе со свежим апрельским воздухом. Отвязав письмо от лапки, Мари непослушными спросонья пальцами кое-как вскрыла конверт.

— Это ещё что такое? — проворчала она, потирая глаза.

Снова раздался стук, на сей раз в дверь. Сова насупилась, уставившись в сторону двери, и пару раз ухнула.

— Эй, Мари, к тебе можно? — спросила Грейс, робко заглядывая в комнату. — Что случилось?

— Да, заходи... Не пойму, вот посмотри.

Она протянула письмо Грейс. Та пробежала текст глазами и недоумённо уставилась на подругу.

— Вообще-то, это извещение о необходимости явиться в Аврорат в понедельник.

— Зачем?

— Из письма следует, что на допрос... — растерянно сказала Грейс.

Мари стояла, как громом поражённая. Ну что опять?!

— Дай-ка, ещё раз прочитаю.

ИЗВЕЩЕНИЕ

о вызове на допрос

В соответствии со ст. 19 Закона об авторском праве и смежных правах Вам надлежит прибыть «15» апреля 2024 г. к 13 ч 00 мин в Следственный отдел Министерства Магии, второй уровень, кабинет №217 к мракоборцу Дж. С. Поттеру для допроса в качестве обвиняемого. При себе иметь волшебную палочку и паспорт или иной документ, удостоверяющий личность.

Извещение о вызове на допрос в качестве обвиняемого вручена Мари-Виктуар Уизли «13» апреля 2024 в 07 час 43 мин.

ПОДПИСЬ лица, получившего извещение

Всё это она прочитала вслух. Затем, как во сне, расписалась, привязала письмо обратно к лапке совы и выпустила ту за окно.

— И что это значит? — спросила Грейс.

— Не знаю... — Мари покачала головой. Она была совершенно сбита с толку. — Послезавтра схожу, выясню...

* * *

В понедельник в двенадцать пятьдесят шесть Мари стояла перед кабинетом №217, не решаясь войти. Внезапно дверь открылась сама, и оттуда выглянул её двоюродный брат, как всегда взлохмаченный, но от этого не менее симпатичный.

— Мари! Привет, проходи! А я уже подумывал, не отправлять ли за тобой мракоборческую группу.

Мари попыталась выдавить улыбку, но вышло у неё из ряда вон плохо. Джеймс, видя, что она напряжена, поспешил разрядить обстановку:

— Ах да, забыл официально представиться! Глава Следственного отдела Аврората, Джеймс Сириус Поттер, — важно заявил он. От его сияющего вида у Мари действительно стало чуть легче на душе. — Садись, не бойся.

— Спасибо, — теребя в руках ремешок своей сумки, Мари села в кресло, которое, к слову, было гораздо удобнее табурета в обшарпанном кабинете, где она имела не самую приятную беседу с Люпиным.

— Так... — Джеймс опустился в кресло напротив. — Поскольку ты всё равно трясёшься, то я перейду сразу к делу.

— Да, если можно, — глухо откликнулась Мари.

— Трентон Розье, с которым ты знакома по учёбе в Шармбатоне, обвиняет тебя в том, что ты пыталась создать копию его Руки славы.

— Создать копию? Да вы что, все сговорились что ли?

— Почему сговорились?

— Потому что на днях твой коллега Люпин тоже едва не обвинил меня в нарушении авторских прав.

— Тед? — изумился Джеймс. — Это когда же ты успела нарушить эти самые права?

— Я не успела, — Мари поморщилась, бросив на кузена хмурый взгляд. — Ну, хорошо. Я хотела с помощью заклинания Умножения сделать копию Карты Мародёров.

Джеймс даже поднялся из-за стола.

— Я не ошибся? Тебе нужна Карта Мародёров?!

— Была нужна... — Мари сделала акцент на слове «была», потом перевела дыхание и продолжила: — Я догадывалась, что вся эта затея мне боком выйдет, но чтобы так... Чем мне это грозит?

— По закону — две тысячи галеонов штрафа или два года лишения свободы, — на автомате выпалил явно озадаченный Джеймс, но его фраза прозвучала как жёсткий приговор, не подлежащий обжалованию.

— Мерлин, родители же с ума сойдут, если узнают! Какой позор для семьи! — Мари в отчаянии всплеснула руками, но тут же овладела собой. — Слушай, Джеймс, Розье всё врёт, я даже в руки не брала эту его Руку славы, извини за каламбур.

— Но не придумал же он эту историю?

— Отчасти нет. Мы случайно встретились около месяца назад в «Зелёном драконе», и там он, зная мою слабость ко всяким волшебным артефактам, показал мне эту Руку, Мордред бы её побрал... Похвастался, так сказать, новой покупкой из Лютного переулка. Ещё удивлялся тому, что после всех событий в девяносто восьмом Лютный вообще не стёрли с карты магического Лондона и лица земли заодно; смеялся над французскими лавками, где продают предметы, якобы относящиеся к Тёмной магии, а на самом деле (по его словам) выдают желаемое за действительное, ведь все эти «бутики» — лишь жалкое подобие «Горбина и Бэркеса»... Вот, собственно, и всё. Выпив по чашке кофе, мы разошлись. Руку славы, повторюсь, я даже не трогала. Он показал — я посмотрела.

Джеймс задумчиво поджал губы, осмысливая то, что сказала Мари.

— Да, странно. Получается, обвинение беспочвенное, но, как говорит мой отец, беспочвенных обвинений не бывает. Значит, должна быть какая-то причина.

— Да какая причина? Боже, всё это похоже на бредовый сон... С чего бы Розье обвинять меня?

— Подумай хорошенько, не насолила ли ты ему чем-нибудь. Может, ещё во время учёбы в Шармбатоне. Вспомни, были ли у вас недомолвки или стычки.

Мари убедительно замотала головой.

— В школе мы почти не общались. Я не люблю мужские компании, сам знаешь почему, в этом я пошла в маму. Пару раз Трентон звал меня на свидания, но я отказала — довольно мягко, кстати. Джеймс, — Мари подняла на двоюродного брата глаза, полные искреннего непонимания, — ты же меня знаешь. Я что, по-твоему, похожа на воровку?

— Конечно нет, — мягко сказал он. — Слушай, Мари, то, что ты рассказала... ну, про отказ в свидании, вполне могло стать причиной для тайной мести.

— Ты же не хочешь сказать, что такой пустяк может заставить оклеветать невинного человека и отправить его в Азкабан на два года?

Джеймс устало провёл рукой по лицу.

— Похоже, этот твой Розье весьма принципиален.

— Он не мой! — взвинтилась Мари. — Джеймс, скажи, что мне делать?

— Пока ничего, я должен был лишь донести обвинение до твоего сведения. Если понадобится, я помогу найти хорошего адвоката.

— Мерлинова борода, ну какой адвокат! — Мари чуть не плакала. — Это какой-то невероятный кошмар!

— Тише, успокойся, пожалуйста, — встав из-за стола, Джеймс подошёл к ней и коснулся её плеча. — Попробуем что-нибудь придумать. Главное, не выезжай за пределы Лондона и старайся ни с кем не встречаться, хорошо? Институт — дом, дом — институт.

— Да, хорошо... Спасибо тебе, Джеймс.

Мари вышла за дверь и, не обращая внимания на попадающихся навстречу людей, бегом побежала по уже знакомому коридору к лифтам, стремясь поскорее выйти из этого здания, в которое ещё так недавно мечтала войти.

Раздался стук, и дверь приоткрылась.

— Привет, можно к тебе?

— Да, Тед, заходи.

— Чего такой загруженный? — Люпин сел, откинувшись на спинку того самого кресла, где пару минут назад сидела Мари.

— Пришлось одному хорошему человеку сообщить неприятную новость.

— Это не той блондинке в жёлтом пальто случайно? Пронеслась сейчас мимо меня, даже не заметила, по-моему.

— Да, ей. Это моя двоюродная сестра. Вы уже знакомы, верно?

— В некотором смысле. Изложи-ка мне суть дела.

— Внук Пожирателя смерти Эвана Розье, Трентон, написал заявление, что девятого марта этого года Мари-Виктуар Уизли якобы пыталась создать копию его Руки славы, чем нарушила авторские права.

— Стоп. — Тед резко прервал его. — Внук Эвана Розье, я не ослышался? Того самого, которого ещё в восьмидесятом прихлопнул легенда нашего отдела Аластор Грюм?

— Того самого, — удручённо кивнул Джеймс. — Чёртов Пожиратель, хоть и сдох, успел нарожать не только детей, но и внуков, которые в лучших традициях воландемортовских прихвостней портят жизнь добропорядочным волшебникам. Надо было выселить их из страны к мордредовой матери...

— Надо было, — отстранённо сказал Тед, глядя на заявление, лежащее поверх других бумаг на столе Джеймса. — Это?

Не дожидаясь ответа, он взял лист пергамента и быстро пробежал глазами.

— Так, понятно. По этому делу пока ничего не предпринимай.

— Я хотел предложить ей хорошего адвоката.

— Адвокат тут не поможет. Попробуем силовой подход. — Тед встал, захватив с собой заявление, и стремительно вышел.

— Постарайся не усугубить ситуацию, Люпин! — вдогонку ему крикнул Джеймс, но тот его уже не слышал. Несколько секунд Поттер озадаченно смотрел на дверь, которая так и осталась открытой настежь, а потом взмахнул палочкой: — Коллопортус!

* * *

Трентон Розье сидел в своём роскошном рабочем кабинете, закинув ноги на стол, и курил сигару. Он чувствовал себя владельцем Вселенной. После возвращения из Франции и вхождения в Альянс — тайный круг оппозиционеров нынешней власти, который состоял из прочих богатых потомков Пожирателей смерти — роскошным в теперешней жизни Трентона был не только кабинет, но и весь особняк, огромный сад, яхта и, конечно же, его коллекция тёмных артефактов, за коими теперь не охотились мракоборцы, наивно полагающие, что после падения Волан-де-Морта наконец-то наступил мир во всём мире.

— Да, кстати, артефакты, — сказал Трентон вслух, стряхивая пепел прямо на стол и тут же заклинанием уничтожая его. — Возможно, я выбрал слишком изощрённый способ, но всё же... Какие аргументы у меня есть? Во-первых, необходимо выполнить задание Альянса, чтобы укрепить свой авторитет, а, во-вторых, не мешало бы проучить эту Уизли. Будет знать, как отказывать представителю семьи из числа священных двадцати восьми. Её-то происхождение, несмотря на чистокровную фамилию, сильно подпорчено со стороны матери-полувейлы. К тому же, где Уизли, там и Поттеры, а бросить вызов Золотому мальчику, который приходится Виктуар дядей, дорого стоит. Если дело выгорит, и девчонку упрячут в Азкабан, мои сообщники наконец убедятся, что потомка рода Розье не стоит недооценивать.

Грохот за дверью прервал монолог Трентона. Он убрал ноги со стола и хотел уже отложить сигару, чтобы щелчком пальцев вызвать свою эльфийку и спросить, какого Мерлина она шумит, но внезапно услышал её отчаянный вопль из коридора. Судя по всему, домовиха, яростно визжа, пыталась не пустить на порог незваного гостя, но ей это не удалось: спустя секунду дверь в кабинет резко распахнулась, стукнувшись о стену.

— Так, я не понял, — Трентон в ярости поднялся из кресла, вооружаясь палочкой, и попутно уронил сигару на дорогой ковёр. — Что вы себе позволяете?!

— Это что ты себе позволяешь, падла? — Люпин захлопнул дверь, чуть не прибив стоявшую позади домовиху, и в два широких шага пересёк комнату, подойдя к столу красного дерева, поверхность которого была отполирована так тщательно, что могла бы служить зеркалом, и это зеркало сейчас отражало его грозное лицо, которое не сулило хозяину дома ничего хорошего. Чуя неладное, Розье решил ориентироваться по ситуации и на всякий случай опустился обратно в кресло.

— Что тттакое? — спросил он, подняв бегающие глаза на Люпина, который склонился над ним и, сверля его ненавидящим взглядом, произнёс:

— Забери заявление или пожалеешь.

— Кккакое за-заявление? На эту дурочку Уизли?

— Да. Ты идёшь и забираешь его прямо сейчас.

— А если нет? — внезапно осмелел Трентон.

— Вот это видел? — Тед кивнул на маникюрный ножик в карандашнице на столе. — Это будет у тебя вот здесь, — он постучал по его виску.

— Что это ты так за неё торгуешься? — противно ухмыльнулся Розье. — Неужели наша Мари, гордость Шармбатона, нашла себе в Англии любовника-покровителя?

В ответ последовал мощный удар в челюсть. Трентон рухнул на пол. Палочка закатилась под стоявший тут же комод.

— Сволочь!.. — взвыл он, хватаясь за окровавленный подбородок.

— Не суди по себе, — холодно процедил Люпин. — Заявление уже у меня, но ты пойдёшь к следователю и попросишь закрыть дело.

— Неее... — прошепелявил Трентон. — Я дам делу ход.

В ответ на это Тед со всей силы наступил на пальцы его руки. Послышался хруст нескольких фаланг, моментально заглушенный воем Розье, но Тед даже не шелохнулся, продолжая давить на его пальцы ботинком и молча смотреть, как обезоруженный внук Пожирателя смерти извивается от боли.

— Ты всё понял? — спросил он наконец.

Трентон, всхлипывая, пытался отползти в угол кабинета, но Люпин его не пустил. В итоге ему ничего не оставалось, как согласиться.

— Да, дьявол тебя дери, я заберу!.. Отпусти!..

Тед довольно хмыкнул и убрал ногу. Не сказав больше ни слова, он вышел из кабинета, вытерев по пути кровь с руки об элитную штору в галерее.

Настал день суда, 22 апреля. Мари снова стояла в подземелье Министерства магии, на этот раз у дверей зала номер десять, и дрожала как осиновый лист. Грейс и Доминик были рядом, они поддерживали её как могли, но страха в глазах им было не скрыть.

Неделю назад Джеймс, занятый в Аврорате с утра до ночи, передал через дядю Рона весточку, что проблему удалось решить каким-то невероятным способом, и Мари уже было обрадовалась, но неожиданно присланная повестка в Визенгамот вновь повергла её в настоящее отчаяние. Она была настолько обескуражена, что в голову даже лезли дурацкие мысли признать вину в том, чего она не совершала, только бы от неё наконец отстали.

В этот момент Мари ещё не знала, что после визита Люпина в дом её обвинителя Розье привлёк своих дружков из подпольного общества, которые, в свою очередь, постарались задействовать все возможные ресурсы для ускорения дела. Ресурсами этими, разумеется, были счета в Гринготтсе и зарубежных волшебных банках. Времена менялись, а деньги по-прежнему ценились чуть ли не превыше всего...

Люпин же, поняв, что силовой метод в этом случае ни к чему не приведёт, решил копнуть глубже, чтобы собрать материал против Розье. К делу подключился и Джеймс, желая добиться справедливости и тем самым помочь сестре. Благодаря совместным усилиям, им удалось выяснить, что упомянутая Рука славы была не куплена в Лютном переулке, а провезена в Англию контрабандой и, самое главное, представляла собой не просто оружие, которое можно было использовать для дезориентации противника, а была заколдована так, что любой коснувшийся её получал Чёрную метку себе на предплечье и подпадал под действие заклятия Империус, становясь рабом вышеупомянутого Альянса. Так потомки Пожирателей смерти планировали создать новую армию, чтобы захватить власть в магическом мире.

Но пока Мари ничего этого не знала, а потому готова была сквозь землю провалиться вместе с креслом на нижней площадке зала заседаний, в которое её посадили. Робко осмотревшись вокруг, девушка пришла к выводу, что всё здесь сделано с целью морально растоптать преступника: кресло находилось в самой нижней центральной точке зала, чтобы обвиняемого было хорошо всем видно и чтобы он уже по одному расположению в этом помещении находился ниже всех остальных, от чего чувствовал бы себя угнетённым и подавленным. От кресла вправо и влево амфитеатром поднимались ряды кресел для зрителей, посередине же были ряды для судебной коллегии. Но самым неприятным во всей этой обстановке были массивные цепи на подлокотниках кресла, которые по желанию председателя суда могли ожить и приковать обвиняемого. Всё это не могло пройти незамеченным для впечатлительной Мари, и она едва держалась, чтобы унять жуткую тревогу, от которой уже в прямом смысле тряслись руки и стучали зубы.

— Встать, суд идёт! — громогласно объявил секретарь заседания. В зал вошли судьи, и все присутствующие встали. Краем глаза Мари успела заметить Джеймса, который, продираясь сквозь толпу зрителей, со всех ног бежал с какой-то папкой прямиком к судье. Не успела она поразмыслить над этим, как все уселись, а председатель суда, пожилая волшебница в очках с толстыми стёклами, произнесла:

— Судебное заседание открыто. Рассмотрению подлежит дело, по которому Мари-Виктуар Уизли обвиняется по статье 19, части первой, пункту пятому «Закона об авторском праве и смежных правах» в незаконном использовании объектов, находящихся в собственности частного лица...

Внезапно послышался возглас откуда-то из зала:

— Протестую, ваша честь!

Судья оторвалась от бумаг и внимательно вгляделась в зал. Мари тоже искала глазами протестующего, не потеряв ещё последнюю надежду.

— Извините, ваша честь. Аврор Люпин, Оперативный отдел. Я имею непосредственное отношение к этому делу.

— Продолжайте, — благосклонно отозвалась судья.

— Спасибо, ваша честь. Дело в том, что истец хочет, чтобы дело прекратили, и снимает все обвинения.

— Это так, мистер Розье? — властно спросила судья, строго посмотрев на «истца» из-под своих очков.

— Да, ваша честь. — Трентон встал, нервно поправляя пиджак. Вид у него был помятый, и Мари поймала себя на мысли, что никогда за всё время учёбы он не позволял себе так выглядеть. — Я снимаю обвинения с мисс Уизли и прошу закрыть дело за отсутствием состава правонарушения.

— Чем вы это объясните? — строго вопрошала судья.

— Я ошибся, ваша честь. Сегодня утром я наткнулся на чек из магазина, где купил Руку славы. Покупка датирована одиннадцатым марта, а с мисс Уизли в «Зелёном драконе» мы пересекались девятого. Стало быть, она просто не могла создать копию Руки, поскольку у меня на тот момент ещё не было оригинала. Приношу свои извинения. Ошибся, с кем не бывает. У меня всё.

— Ну, что ж... — даже судью вся эта ситуация повергла в недоумение. — Я объявляю перерыв. Коллегия должна принять решение. Суд удаляется на совещание.

«Невиновна! Господи, неужели!» — Мари чуть ли не прыгала от радости. Едва её выпустили из противного кресла, как она, почувствовав долгожданную свободу, помчалась прочь из зала суда, но у выхода её перехватил Джеймс.

— Поздравляю, сестрёнка! Справедливость восторжествовала.

— Спасибо! Ох, я просто не могу поверить! Почему он передумал?

— Ну, — замялся Джеймс, — он сам далеко не безупречен. Мы нашли на него компромат, который ему самому грозит камерой в Азкабане, и нам есть над чем работать и дальше.

— Ничего себе, — выдохнула Мари. — Постой, ты сказал «мы»?

— Я и Люпин, — Джеймс улыбнулся во весь рот. — Скажи ему спасибо.

— А где он?

— Кажется, пошёл к лифтам.

Мари побежала по коридору, обгоняя встречающихся по пути волшебников, и неожиданно наткнулась прямо на того, кого искала. Она так сильно перенервничала за последние несколько часов, что это столкновение стало последней каплей, и она беззвучно разрыдалась прямо на плече мракоборца. Слёзы капали на тёмно-синюю ткань и катились куда-то вниз, а он стоял, просто обняв её и не говоря ни слова. Из этого состояния Мари вывел лишь его шёпот, неожиданно вкрадчивый и мягкий:

— Тихо, девочка, всё уже позади.

Она высвободилась из объятий, чтобы посмотреть Люпину в глаза и сразу же пришла в себя. Смутившись, она осторожно отступила от него на шаг и, утерев слёзы, сказала:

— Спасибо вам. Извините за это... — она развела руками.

— Да ничего, — улыбнулся он (оказывается, он умел улыбаться нормально) — Обращайтесь.

— Надеюсь, больше не придётся, — ответила Мари как в тумане и запнулась, думая, что ещё сказать. Её вдруг охватило острое нежелание от него уходить. А Люпин словно прочитал её мысли — похоже, он был хороший психолог:

— Может, отметим ваше избавление? Пойдёмте в «Золотой единорог». Возьмите подруг, если боитесь меня.

— Я не боюсь. Пойдёмте... — пролепетала Мари, которая была настолько удивлена таким внезапным приглашением, что и опомниться не успела, как приняла его. Почему-то Теду Люпину отказать было так трудно, что она была готова переступить даже через своё святое правило не соглашаться сразу на условия парней.

— Я заеду в семь, — он развернулся и без всяких прощаний направился к Джеймсу, наблюдавшему за ними издалека.

* * *

— Ты чего не ешь? Вкуснятина! — Доминик пододвинула сестре кусочек пудинга. После всего, что сегодня произошло, она вместе с Грейс потащили её в ближайшее кафе, невзирая на слабые попытки отвертеться.

— Девчонки, смилуйтесь, — взмолилась Мари, — мне сегодня ещё в «Золотой единорог» идти...

— Опа! С кем это?

— Кого уже успела закадрить, шустрая?

— Никого я не закадрила! С тем аврором из Оперативного.

Подруги замолчали, во все глаза глядя на Мари. Та начала краснеть.

— Не, ну вы слышали, а? — Доминик первая подала голос. — Стоило ему высказаться в твою защиту на суде, и ты уже позабыла, как сердилась на него из-за Карты Мародёров!

— Доминик, что такое Карта по сравнению с реальной угрозой быть заточённой в Азкабане? — резонно заметила Грейс.

— Да ну вас, — Мари махнула рукой. — Он просто позвал меня... отметить моё избавление, так сказать. Кстати, это то же самое, что мы делаем с вами в данную минуту.

— Не то же самое, — упиралась Доминик. — Это ведь не только тот самый аврор, у которого оказалась Карта, но и человек, который допрашивал тебя в кабинете, угрожая тюремным сроком и который — а я уверена, что это его рук дело — каким-то образом заставил Розье изменить показания. Мари, ты не боишься, что он обладает какими-то тёмными магическими навыками? А, может, даже применяет Непростительные ради достижения цели. Короче, ни в какой «Единорог» я тебя не пущу, будь он хоть платиновым!

— Да ладно тебе, Доминик, — осадила её Грейс. — В конце концов, это личное дело Мари.

Тем не менее, слова младшей сестры ощутимо поколебали уверенность Мари в её первоначальном решении, и по дороге домой она была погружена в раздумья. Да, она совсем не знала этого Люпина... Вернее, знала его лишь по паре поступков — не слишком тактичных и добрых, но приводящих в конечном итоге к положительным результатам. Но одно Мари знала точно, чувствовала всем своим нутром — он не причинит ей никакого вреда. Сегодня он спас её от заключения, а это серьёзно. Хоть обвинение было, откровенно говоря, высосано из пальца, всё же если бы не Люпин...

— Девчонки, я всё равно пойду. Он меня не обидит.

— Так и быть, но при одном условии, — ультимативно заявила Доминик, — прежде чем утащить тебя в неизвестном направлении, пусть зайдёт к нам домой. Я с ним переговорю.

— Ох, Доминик! — Мари закатила глаза. — Кто из нас старшая сестра, а?

— Слушай, — перебила её Грейс, — а ты что, дала ему адрес? Как он тебя найдёт?

— Думаю, адрес у них остался где-нибудь в документах. Или возьмёт у Джеймса, это же проще простого.

— Ну, вот и посмотрим на твоего спасителя, — подытожила Доминик.

Без пяти семь, когда Мари была уже полностью готова, в комнату влетело что-то большое и серебристое, не на шутку напугав её. Присмотревшись внимательнее, она поняла, что это Патронус в виде волка, и в ту же секунду волк заговорил голосом Люпина:

— Мари, я жду внизу, — его низкий бархатный голос почему-то заставил девушку затрепетать.

— Пожалуйста, передай мистеру Люпину, чтобы он поднялся к нам. Мои подруга и сестра хотят убедиться, что он не опасен, — выложила она как на духу.

Если бы волк умел улыбаться, то обязательно бы это сделал, но он лишь понимающе вильнул хвостом и растворился в воздухе.

Мари сидела в комнате Грейс, и её сердце билось так громко, что ей казалось — его слышат все вокруг. Последние полтора часа, пока девчонки делали ей лёгкий макияж и причёску, она только и думала, что о нём. Мари так много пережила в этот день, что уже, вроде бы, и места не было новым эмоциям... Но, готовясь к так называемому свиданию, Мари осознала, что в этот вечер уделяет своей внешности гораздо больше внимания, чем обычно. Столько, сколько не накопилось бы за все свидания с другими парнями. Она продумывала каждую деталь, каждый штрих. Почему? Пришлось признаться, что ей ужасно хотелось понравиться Люпину, причём понимание этого свалилось на неё так внезапно, что она сама от себя была в шоке. Конечно, Мари думала о нём и раньше, после самой первой встречи в сквере, но тогда она не воспринимала его как своего потенциального ухажёра. Сегодняшний день многое изменил.

"Нет-нет-нет, ты же не увлеклась им всерьёз? Мисс Уизли, возьмите себя в руки! Что с вами такое? И с каких это пор вы начинаете интересоваться мужчиной прежде, чем он заинтересуется вами?"

Раздался стук в дверь, от которого Мари чуть ли не подпрыгнула.

— Ну открывай, — крикнула Доминик с балкона, где якобы колдовала над цветами, а на самом деле заняла удобный наблюдательный пост. — Или, может, мне самой?

Мари отворила дверь, на всякий случай держа за спиной волшебную палочку. Гость, конечно же, заметил это, но решил не подавать виду.

— Ух ты, — были первые слова Люпина, оглядевшего её с головы до ног. Мари уже успела позабыть, что на ней было красивое вечернее платье, подчёркивающее её женственность, аккуратный, без излишеств, макияж и причёска в виде забранных наверх волос с парочкой нарочно выпущенных прядей. Всю эту картину дополняли туфли на каблуках, придающие образу Мари неподражаемую эффектность. — Я вижу, вы готовы.

Он галантно вручил ей букет нежных лилий и спросил:

— Ну и где же ваши подруги, о которых я столько слышал от своего Патронуса?

Грейс и Доминик вышли в коридор.

— Я Доминик, — отрекомендовалась младшая Уизли, глядя на Люпина изучающим взглядом. — Ну, мне всё ясно, — заключила она спустя полминуты.

— Со мной никому ещё не было всё ясно, — усмехнулся он. — Тед, приятно познакомиться.

— Грейс Томас, рада встрече, — скромно сказала Грейс, протягивая Люпину руку. Он вежливо пожал её и обратился к Мари, которая была сама не своя:

— Ну, знакомство состоялось, и теперь, надеюсь, я могу вас украсть?

Она лишь кивнула и, надев пальто (Доминик успела мимоходом шепнуть ей, что «парень неплохой, но будь осторожна»), вышла из дома вслед за Люпиным.

Под прикрытием Дезиллюминационного заклятия они трансгрессировали прямиком на крыльцо ресторана. Уже в гардеробе Люпин снял чары, и пока Мари раздевалась, к нему незаметно подошёл человек в костюме, что-то шепнул на ухо и указал рукой вглубь зала. Тед коротко кивнул и, взяв свою спутницу под локоть, повёл её к столику, который, кстати говоря, находился в очень укромном месте за широкой колонной, где их никто не мог увидеть.

— Вы решили меня спрятать от чужих глаз? — попробовала пошутить Мари.

— Предлагаю перейти на «ты», если вы не против. А насчёт «спрятать» — да, мне так спокойнее, — сухо ответил Люпин, чем сразу усмирил её игривое настроение.

Они сели за столик. В ресторане было очень уютно — тихая музыка, приглушённые голоса, запах ванили и слабый мерцающий свет.

— Выбирай всё, что хочешь, — Тед протянул девушке меню.

Мари читала названия блюд и чувствовала на себе его тяжёлый взгляд. От этого было как-то не по себе, но в то же время хотелось, чтобы это продолжалось как можно дольше.

— А твоя скромная зарплата мракоборца не пострадает? — она всё же решила его подколоть, пытаясь таким способом выведать хоть что-нибудь о нём.

— Знаешь, ты запомнилась мне именно этим, — внезапно перевёл тему Люпин.

— Чем? — выдохнула Мари, опустив ресницы. Её смущали эти его прямые взгляды и не менее прямые заявления.

— Смелостью. Тогда в допросной ты была очень бойкая.

— Мне салат и банановый коктейль для начала, — хитро улыбнулась она, меняя тему в манере своего собеседника.

Тут же откуда ни возьмись появился официант и записал заказы.

— Расскажи о себе, — скорее потребовал, чем попросил Тед.

— Зачем? Спасибо тебе за сегодняшнее, но зачем ты хочешь узнать обо мне больше?

— Допустим, ты мне нравишься.

Мари так и вспыхнула. Полумрак зала не спас её — Люпин всё видел, она поняла это по его довольной ухмылке. Переведя дух, она решила идти в наступление:

— Может быть, я занята.

— Это не имеет значения, — он откинулся на спинку обитого кожей дивана. — Я ещё никому не говорил ничего подобного. Я добьюсь тебя, так или иначе.

— Звучит как угроза.

В Мари кипели противоречивые чувства. Она нравится ему! И он понял, что она на седьмом небе от этого. Мерлин, как не раскрыть ему все карты в первый же вечер? Надо действовать его методами — уходить от ответа. Глубоко вздохнув, она сказала:

— Может, лучше ты расскажешь, как удалось переубедить Розье?

Люпин насмешливо улыбнулся.

— Не думаю, что тебе хотелось бы это знать.

— Почему же.

Тут принесли заказ. Мари взяла коктейль и, потягивая из трубочки холодный сладкий напиток, посмотрела на Люпина выжидающе.

— Ладно, — он наклонился вперёд, оперевшись локтями о столик и глядя на неё так, словно собирался сильно напугать, — не говори потом, что я не предупреждал. Я сломал ему челюсть и пальцы на руке.

Мари не знала, какого эффекта ожидал Тед, но она не только не отстранилась от него, но даже не перестала пить коктейль. Он же как ни в чём не бывало принялся за свой бифштекс. Мари украдкой наблюдала, как он ест. Похоже, в этой жизни он всё делал чётко и тихо — она ни разу не услышала даже стука ножа или вилки. Это было похоже на беззвучное кино. Медленно пережёвывая кусочек сыра в салате, Мари делала вид, что думает о чём-то своём, а сама тайком любовалась сильными руками парня напротив. Вдруг ей в голову ударила мысль, что этими руками он бил по челюсти Розье, а, может, и не только его. По спине пробежал холодок, и Мари впервые поняла, что Тед Люпин действительно опасен. Да, Доминик была права, но всё-таки лишь отчасти, потому что интуитивно Мари всё же была уверена, что для неё он не представляет угрозы. Однако внутренняя дрожь всё не проходила, и она отвела взгляд.

— Осознала наконец, — нарушил тишину Тед.

— Да, — честно ответила она, поняв, что он имел в виду. — Но я не боюсь тебя.

— Вот это да, — улыбнулся он одними губами; взгляд оставался тяжёлым и каким-то зловещим. — Другая девушка на твоём месте уже бы улетела на метле куда подальше.

— Я так понимаю, на этом месте не было других девушек, — парировала Мари. Это была какая-то борьба характеров, и её это, как ни странно, заводило.

Тед ухмыльнулся и отпил сок из хрустального стакана.

— Похоже, я не ошибся, — тихо сказал он сам себе и задал ей новый вопрос: — Что думаешь делать после института?

— Устроюсь в Группу аннулирования случайного волшебства у вас в Министерстве. Хочу работать по специальности.

— Уверена, что после всего случившегося ты ещё хочешь работать в лондонском Министерстве?

— Уверена. А как насчёт тебя? — Мари решила перевести стрелки на Теда; ей не очень нравилось, что он о ней знает больше, чем она о нём. — Тебе нравится твоя работа?

— Быть мракоборцем — моё призвание, как бы высокопарно это ни звучало.

— И есть с кем бороться? Как утверждает «Ежедневный пророк», преступность в Британии чуть ли не полностью искоренена.

— Конфиденциальные данные разглашать не могу, без обид, — хмыкнул Люпин. — И на будущее: не верь тому, что пишут в газетах. Может быть, в Париже всё иначе, хотя я сильно в этом сомневаюсь.

— Но... откуда ты знаешь про Париж? Я часто бывала там, хоть этот город находится далековато от Шармбатона. Ах да, у вас же наверняка есть базы данных на всех британских подданных...

— Мне известно только, где ты училась до Высшей школы, кто твои родители и брат. С сестрой мне довелось познакомиться лично. Вот и всё, что я знаю. Гораздо больше любых баз данных о тебе говорит твоё поведение.

— И что же оно говорит? — Мари было безумно интересно услышать о себе именно от него.

— У тебя есть внутренний стержень и ты идёшь к цели, невзирая на препятствия. Ты человек слова, на тебя можно положиться. Дорожишь дружбой, подруги много для тебя значат. Я видел, как они поддерживали тебя перед судом. Да, и это твоё увлечение редкими волшебными артефактами... Оно играет важную роль в твоей жизни, это видно.

Мари улыбнулась и уже хотела выразить своё мнение по поводу сказанного, как Тед наклонился к ней и строго сказал:

— Только помни, между храбростью и глупостью грань очень тонкая.

— Спасибо, я учту, — холодно произнесла она, с достоинством выдержав его взгляд.

После ресторана они решили прогуляться по длинной пешеходной Карнаби-стрит, что утопала в весенней зелени деревьев, растущих справа и слева от асфальтовой дорожки. Шли молча, не касаясь друг друга, отстранённо слушая музыку, звучавшую из колонок на столбах фонарей, и каждый думал о своём. Мари перебирала в голове все реплики их разговора в «Единороге» и пыталась понять, не сказала ли она чего лишнего. «Может быть, я занята» — вот, пожалуй, единственная фраза, выдавшая её с головой, ведь этим своим «может быть» она подсознательно допустила вероятность отношений с Тедом.

«Ну и ладно, — подумала она, — вряд ли этому суждено сбыться. Наше сегодняшнее свидание, похоже, будет первым и последним. Тяжело общаться, всё время помня про принцип «кто кого». И инициативу я проявлять не буду — не дождётся!»

Так незаметно они подошли к её дому. Даже не посмотрев на Люпина, Мари взялась за ручку подъездной двери, но он в мгновение ока оказался рядом, придерживая дверь, а на вопрошающий взгляд своей спутницы заявил:

— Я провожу.

Было очень поздно, и Доминик с Грейс уже спали. Мари бесшумно отперла замок и, крадучись, прошла в прихожую. Осторожно положив ключи на полку, чтобы не дай бог не звякнули, она повернулась к Теду, чтобы попрощаться. Его лицо оказалось так близко, что у девушки перехватило дыхание. Он стоял в дверном проёме и выжидающе смотрел на неё. О, в эту секунду перед ним было невероятно сложно устоять, но спасовать сейчас Мари просто не имела права.

— Поцелуешь? — ехидно спросил он, прожигая её манящим взглядом.

Сердце Мари билось молотком. Она с трудом справилась с дрожью в голосе:

— С какой это стати?! — лучшей защитой сейчас было нападение.

— Я же вижу, ты ко мне неравнодушна, — усмехнулся он.

— Тед, убирайся вон! — вспылила Мари, хотя всё бы сейчас отдала за то, чтобы он схватил её в охапку и целовал бесконечно долго.

— Тогда доброй ночи, — невозмутимо сказал Люпин и ушёл, закрыв за собой дверь.

Он не присылал никаких весточек уже неделю. Мари сходила с ума.

— Только не говори мне, что ты втрескалась, — дразнила сестру Доминик. Мари шутливо отмахивалась в ответ, но на душе у неё скребли кошки.

Да, это было просто самоистязание. Днями и ночами она думала только о нём, вспоминала детали немногих встреч, ждала, когда в окно постучится сова, или Тед найдёт её в том самом сквере, куда она по-прежнему наведывалась каждый день после учёбы, но сделать шаг первой не решалась. Конечно, она могла легко найти его в кабинете на втором уровне Министерства или, в конце концов, использовать свои родственные связи и устроить встречу с помощью Джеймса, но подобные идеи казались ей бесконечно глупыми, однако Мари так тянуло к загадочному аврору, что порой ей приходилось всеми правдами и неправдами удерживать себя от реализации какой-либо из этих идей.

Солнечным апрельским днём они с Доминик шли из института, обсуждая день рождения Мари, который приближался с неумолимой скоростью и выпадал на предстоящий четверг. Отмечать решили в пятницу, так как в выходные в «Ракушке» по этому поводу собиралась вся семья под предводительством мамы и бабушки Молли.

— Ну что Тед? — уже в который раз спросила Доминик, разрываясь между нетерпением и чувством такта.

— Никаких вестей.

— Что ты ему такого сказала в тот вечер, что он так надолго пропал?

— Да ничего, сама не пойму... Знаешь, мне кажется, он занял выжидательную позицию.

— Ждёт, пока ты сама отправишь ему сову или придёшь?

— Похоже на то, — вздохнула Мари.

— Но зачем?

— Наверно, хочет победить меня характером. Он такой.

По пути сёстры зашли в «Изумрудный город», волшебный ювелирный салон, где продавался красивый золотой кулон в виде пантеры, о котором так мечтала Мари. Пантера была её Патронусом, но кулон имел баснословную цену, поскольку был гоблинской работы, а потому старшей Уизли оставалось только смотреть на него через стеклянную витрину и вздыхать. Оставив сестру за этим привычным занятием, Доминик пошла по салону, задумчиво рассматривая разные украшения, как вдруг звякнул дверной колокольчик, и в магазин вошёл тёмненький паренёк среднего роста. Мари краем глаза взглянула на него и опять задумалась о своём. Парень подошёл к продавцу-консультанту и, оглянувшись, тихо, но внятно прошептал:

— Я от Люпина.

Мари еле заметно вздрогнула, думая, что это больное воображение сыграло с ней злую шутку, и она лишь услышала то, что хотела слышать. Продавец удалился куда-то в подсобное помещение, но спустя минуту вышел с белым конвертом в руках и передал его пареньку. Тот лишь кивнул и быстро ушёл.

— Доминик, — подскочила она к сестре, — мне надо кое-что выяснить. Это срочно. Иди домой без меня, ладно?

— Ладно... — недоумённо глядя на неё, ответила Доминик. — Дома встретимся.

Мари выбежала из салона и трансгрессировала прямо к телефонной будке, что вела в глубины Министерства. Сама не зная почему, она решила немедленно разузнать, зачем парень брал деньги — а это были деньги, она не сомневалась — для Люпина. Это что, взятка? Мерлин, чем занимается этот человек?

Мари вылетела из лифта на втором уровне и сразу направилась в сторону коричневой двери, за которой находилась допросная. Напротив неё была другая дверь, светлого дерева, а на ней прибита золотистая табличка, где значилось следующее:

«Глава Оперативного отдела Т.Р. Люпин».

Ага, вот он! Мари уже собралась повернуть ручку двери, но вдруг услышала в кабинете приглушённые голоса — один явно принадлежал Теду, второй тоже был мужским и очень знакомым.

— Я возвращаюсь из командировки и вижу, что тебя посетила новая идея, заключающаяся в том, чтобы брать дань на сей раз с ювелирщиков, так?

Ответа не последовало, и второй голос продолжал:

— Понятно... Значит, так. Оставь их в покое, Тед, иначе будут проблемы.

— Э, нет, Гарри, — наконец ответил Люпин. В голове Мари так и застучало: «Точно, это дядя Гарри! Он же возглавляет весь Мракоборческий отдел!» — У этого салона сменился владелец, и мне надо поставить нового человека на рабочие рельсы, а потом всё пойдёт как по маслу. Или я беру со всех, или ни с кого. Ни с кого — это не вариант: голодать ни я, ни мои ребята не должны. И не будут.

— Тед, давай не перегибать палку. Ты имеешь дело не просто с новым владельцем, а с гоблинами, которые ненавидят нас, волшебников, за то, что мы выставляем их работы на продажу, пусть и за бешеные деньги. Теперь, узнав о том, что тебе ещё и отстёгивают процент с этих продаж, они пойдут на нас войной.

— Ну пусть попробуют, — в голосе Люпина слышалась насмешка.

— Конечно, тебе весело, — Гарри начинал сердиться, — решать-то все проблемы мне, поскольку я глава Аврората. Мне и старине Биллу, который до сей поры умудрялся как-то договариваться с этим своеобразным народцем. Но теперь, когда дело обернулось таким образом, я далеко не уверен, что ему это вновь удастся...

— Да договорится твой старина Билл! — уверенно заявил Люпин и добавил: — В очередной раз. Гоблины его уважают, не зря столько лет с ним проработали.

— Ты нам весь праздник испортишь, — сказал Гарри как будто себе под нос, потому что Мари едва разобрала слова.

— Двадцать шестая годовщина победы над Реддлом? — усмехнулся Тед. — И не надоело вам отмечать? Лично мне осточертело, этих годовщин было уже столько же, сколько моих дней рождений, и все эти «свет победил тьму» давным-давно приелись. Хотя тебе, как главному герою второй магической, наверняка всё ещё льстят воздаваемые почести.

— Тед, порой мне хочется приложить тебя как минимум Силенцио, — шикнул на него Гарри. — Вовсе не годовщину мы празднуем. Я что, похож на самовлюблённого эгоиста, готового ежегодно смаковать воспоминания о победе над безносой змеюкой?

— Тогда что?

— У моей племянницы день рождения второго мая.

— У которой из?

— А ты сам подумай, Люпин. Перенаправь свои мысли в другое русло. Лучше уж отгадай загадку про шестерых племянниц, чем про то, как «поставить гоблинов на рабочие рельсы».

Воцарилось молчание. Мари почти слилась с дверью, но вдруг услышала звук отодвигаемого стула и стук каблуков — судя по всему, Гарри направлялся к выходу. Девушка быстро отскочила и завернула за ближайший угол. В голове роились обрывки услышанных фраз. Честно говоря, у Мари уже не было желания заходить к Люпину. Ей необходимо было всё обдумать.

Стоя в своём укрытии, она дождалась, пока дядя скроется за поворотом. Едва коридор опустел, Мари, улучив момент, помчалась в сторону лифтов.

«Хм, странно, — думала она, выйдя на улицу. — Не очень-то вежливо Люпин разговаривал с Гарри, но больше всего меня напрягает тема разговора. Судя по всему, речь шла о деньгах. Тед «берёт дань» с некоторых магических магазинов. Так... Значит, конверт в «Изумрудном городе» был для него, я не ослышалась. Избивает богатых чистокровок, хамит начальству, берёт деньги у продавцов, что ещё? Куда ты лезешь, Мари? Ты совсем его не знаешь, совсем! Но ведь так хочется узнать, правда? Угораздило же тебя... Во всём Лондоне (не говоря уже о Франции) нет других парней, обычных охранников из Мунго или кондукторов «Ночного рыцаря», из нормальных семей, с адекватным неубийственным взглядом и не сталкивающихся ежедневно с опасностями различной степени тяжести...»

Мари даже поморщилась, представив одного из таких парней рядом. Она не хотела видеть возле себя никого, кроме Люпина, и в то же время это несколько пугало её. «Допустим, ты мне нравишься» — эти слова уже который день стучали у неё в висках, а сердце замирало то ли от счастья, то ли от ужаса, что рано или поздно он до неё доберётся.

Дома Мари ничего не сказала подругам, хотя они, конечно, заметили, что с ней что-то не так. Но на этот раз Мари не могла всё рассказать даже самым близким. Каким-то шестым чувством она понимала, что должна разобраться сама, и всё, что она узнала сегодня, не для чужих ушей.

Вечером Грейс и Доминик отправились на выставку современного магического искусства, Мари же просидела дома одна, обложившись книгами «История Хогвартса», «Гриффиндор и его наиболее яркие представители», «В память о жертвах магических войн» и прочих в поиске хоть какой-нибудь информации о Мародёрах и конкретно об отце Теда, Римусе Люпине. Конечно, затея была более чем наивная и, в общем-то, заранее обречена на провал, но попробовать стоило.

Через три часа усердных, но тщетных поисков Мари отложила очередную книгу и закрыла уставшие глаза. Все эти талмуды не дали ей ничего, кроме имени Римуса в списке погибших в битве за Хогвартс да упоминания его друга Джеймса Поттера как лучшего охотника за всю историю гриффиндорской сборной по квиддичу.

На ощупь нашарив радиоприёмник, Мари тихонько включила его и подсела к окну, слушая музыку и вдыхая аромат весны, влетавший в комнату вместе с щебетаньем птиц и шелестом деревьев от дыхания лёгкого ветерка. На улице было очень светло, хотя пробило десять, и Мари открыла глаза, любуясь природной красотой.

Вдруг её словно осенило.

«Почему бы не выбраться на воздух? Такая погода замечательная, только гулять! Кстати, лучший способ привести мысли в порядок», — подумала она, хватая сумку с волшебной палочкой, и выбежала из квартиры. Спустившись по лестнице, она открыла дверь подъезда и выскочила оттуда на полном ходу... и чуть не влетела в стоящего ярдах в пяти от двери Люпина.

— Тед! — Это было так неожиданно, что Мари не знала, что и думать. Сколько он простоял здесь? — Что ты...

— Привет, — он улыбнулся самой очаровательной улыбкой, которая имелась у него в арсенале, и аккуратно взял девушку за руку чуть выше локтя. — Пойдём прогуляемся, надо поговорить.

— О чём? — дыхание Мари было прерывистым, и она благодарила всех Мерлинов на свете за то, что это можно было списать на беготню по лестницам, а не на реакцию от его прикосновения.

— Ты сегодня заходила в отдел, — Люпин не спрашивал, а утверждал.

— Откуда ты знаешь?

— Я всё знаю, — он сунул одну руку в карман магловских джинсов, другой продолжая придерживать Мари. Они шли так близко по тёмной аллее — уф, от этого действительно захватывало дух. — Почему не зашла ко мне?

— Слушай, ты! — внезапно сорвалась Мари. — Какого чёрта? Ты пропадаешь на неделю — нет, конечно, ты не обязан слать мне письма и всё такое — а потом спрашиваешь, почему я к тебе не зашла? И это после того, что ты мне говорил тогда в ресторане?!

— Тише, тише, — снисходительно ответил Люпин, легонько погладив её по спине. — Я всё понял. Я был занят.

— Чем? Бил кого-то в подворотне? Пытал Круциатусом? Галеоны отмывал? — Мари была просто на грани бешенства оттого, что он оставался таким невозмутимым.

— Я смотрю, ты в курсе моих дел, — равнодушно сказал Тед. — Тогда тем более странно. Пришла в Аврорат, но не зашла ко мне. Тогда бы уж вообще не приходила, ведь тебя должно было это напугать.

— Я узнала всё как раз у твоего кабинета. Собиралась зайти. А ты беседовал там с Гарри.

— Мари-Виктуар, — он укоризненно покачал головой, — вам не говорили, что подслушивать нехорошо?

— Ну так давай, накажи меня, — снова вспылила она, — тебе же это ничего не стоит!

Вдруг Тед резко схватил её за руку, привлёк к себе и впился в губы, так жадно и настойчиво, словно хотел съесть живьём. Мари была возмущена до крайней степени (в конце концов, так с ней ещё никто не обращался!), а потому не рассчитала силы и глубоко всадила ногти ему в плечо. Люпин от удивления отстранился на миг, но только для того, чтобы перехватить её свободную руку, и продолжил горячо целовать. Ноги девушки предательски подкосились, но она не могла сдаться так быстро. Невероятным образом извернувшись, Мари ударила его по колену. Тед не издал ни звука, лишь подтащил её к ближайшему дереву, прижал всем телом, вплёл пальцы в растрепавшиеся волосы и снова коснулся желанных губ, но на этот раз так осторожно и мягко, что Мари поняла: она пропала. И она ответила на его поцелуй, даже с большим рвением, чем это диктовали рамки приличия, хотя до приличия ли им было! Сейчас Тед был не напорист, а невероятно нежен, чуток, внимателен; Мари даже в самых фантастических мечтах не могла ожидать от него такого. Она потихоньку высвободила свои руки, прекрасно зная, что он следит за её движениями и попросту разрешает ей это делать, и обвила его шею, прижавшись так крепко, насколько это было возможно. Дерево за спиной было как нельзя кстати, иначе Мари просто упала бы, так как ноги не держали её совсем. Похоже, Люпин почувствовал это и с неохотой прервал поцелуй.

— Мари... — хрипло прошептал он, глядя в её голубые глаза, подёрнутые пеленой страсти. Его взгляд тоже был затуманен, они были совершенно одни в какой-то аллее, у какого-то дерева, но Мари ни капельки не боялась Люпина. Плевать было на всё, что она узнала о нём сегодня и раньше, он был нужен ей как воздух.

— Боже, Тед... — прошептала она в ответ и, сомкнув ресницы, сама потянулась к нему. И снова тепло его губ разлилось по её тоненькому телу, она наслаждалась каждым мгновением, каждым касанием... Она не испытывала ничего подобного со своими прежними ухажёрами — ах, стоило дожить почти до двадцати трёх лет, чтобы наконец встретить того самого!

А Тед, будто опять прочитал её мысли, тихо шепнул ей на ухо:

— Как долго я искал тебя.

* * *

Они брели назад по той же аллее, держась за руки и почти не отрываясь друг от друга. Дойдя до угла дома, Люпин повернулся к Мари и сказал:

— Мне нужно бежать. Есть ещё пара незаконченных дел. Подумай обо всём, тебе необходимо побыть сейчас наедине с собой. Взвесь все «за» и «против».

Она хотела перебить его, сказав, что всё уже для себя решила, но Тед продолжал:

— Я тогда говорил, что добьюсь тебя в любом случае. Всю неделю я думал об этом и сегодня окончательно понял — я не вправе заставлять тебя. Остынь, подумай и прими решение. В твоих глазах есть то, чего я не видел ни у одного человека по отношению ко мне. Я сталкивался с ужасом, отвращением, ненавистью, даже безразличием. А у тебя... нежность.

Он сжал её руку и, ничего больше не сказав, крутнулся на месте. Мари стояла не шелохнувшись — ей нужно было так много ему сказать! — но от его присутствия осталось лишь маленькое торнадо из травинок и листьев, почти неслышно шуршащих в апрельских сумерках.

Половину ночи она пролежала не смыкая глаз — в душе всё ликовало от воспоминаний. «Он дал мне возможность подумать, явно не просто так. Хм... взвесить все «за» и «против»? Хорошо, начнём с «против». Его жизнь связана с повседневной опасностью. Его в любой момент могут ранить или не дай бог убить, — от этой мысли у Мари мурашки побежали по коже, — но ведь этого не случилось до сих пор, значит, с ним не так просто справиться. Он занимается раскрытием преступлений. Он ни во что не ставит бандитов и тех, кто ему мешает, словно это и не люди вовсе. Он жесток и беспощаден. Он, скорее всего, убивал людей».

Последняя мысль заставила девушку содрогнуться, но она быстро отмела её.

«Ладно, теперь перейдём к «за». Его поступки, пусть даже и плохие, приводят к нужному результату. Он производит впечатление надёжного человека. С ним не страшно. Что ещё? Я влюбилась в него и не могу рассуждать объективно... — мысленно заключила она, сердясь сама на себя, но с этим фактом ничего поделать не могла. — Так... «Против» больше, чем «за». И что, отказаться от него?»

Мари была уверена, что если прямо скажет Люпину об этом, он больше никогда не появится в её жизни. Но, с другой стороны, без него она не могла представить свою жизнь.

Решение было принято.

А на следующий день предстояла защита диплома.

* * *

Под утро Мари всё-таки уснула, но будильник, разумно поставленный на девять часов, прозвенел, кажется, едва она закрыла глаза.

Всё утро она усиленно готовилась к защите, упорно отгоняя мысли о Люпине, и как ни странно ей это удавалось. К двум часам, бодрая и уверенная в себе, Мари отправилась в институт со своей верной группой поддержки. Перед тем, как выйти из дома, она (предварительно с полчаса поколебавшись) отправила Теду сову с коротким посланием «Защищаю диплом. Ты знаешь где». Как только птица пропала из виду, Мари решительно поволокла ожидавших её на кухне Грейс и Доминик на выход, боясь не получить ответного письма.

Защита прошла как в тумане: во время своего выступления перед комиссией Мари непрерывно искала Теда в зале для зрителей и была так увлечена этим, что, казалось, её голос существовал отдельно от неё. Но всё завершилось «Превосходно». После оглашения результатов Доминик с Грейс налетели на неё с поздравлениями:

— Вот и окончена вторая школа Волшебства!

— Теперь можно со спокойной душой устраиваться на работу!

Была такая сутолока, что в толпе девушки быстро потерялись, а потом Мари утащили однокурсники. Гурьбой они вывалились на улицу и остановились на залитом солнцем крыльце института.

— Ребята, — хитро прищурилась староста класса Сара Патерсон, явно что-то замышляя, — это надо отметить.

— А то, обязательно! — загалдели все, а Мари внезапно почувствовала, что кто-то смотрит на неё, и резко обернулась. Её глазам предстал парень с букетом роз, стоявший немного поодаль; он был как две капли воды похож на того, что получал конверт в ювелирном салоне, но всё-таки это был не он. Парень уставился в пол, с трудом сдерживая улыбку, но потом вновь посмотрел на Мари и, внезапно встретившись с ней взглядом, смутился и снова уставился на носки своих ботинок. Пожав плечами, Мари повернулась к ребятам. Почти весь класс недоумённо смотрел на Сару, которая только что объявила, что вечеринка по поводу защищённых дипломов состоится уже сегодня.

— Думаешь, мы сможем найти незанятое кафе в Косом переулке? — с сомнением спросила Келли Дарем, соседка Мари по парте.

— Да, Сара, не слишком ли ты спешишь с объявлениями? — вторили мальчишки. — Как говорится, не наколдовывай «Дантисимус», если не знаешь контрзаклятие.

— Не волнуйтесь, всё уже заказано, — успокоила всех Сара. — Кафе «Эдельвейс», 6 вечера. Это в Южном Кенсингтоне, найдёте? Кафе магловское, так что каминной сетью воспользоваться не удастся.

— Найдём, найдём! — послышались восхищённые вздохи. — Когда же ты успела всё организовать? Какая молодец!

— Ну так, — подмигнул Джеффри МакАлистер, с которым Сара встречалась уже второй год. — Она у меня знает все контрзаклятия.

Все рассмеялись, и Джеффри добавил:

— По оплате потом разберёмся, форма одежды — свободная, в 6 встречаемся у входа, не опаздывать!

— Мисс Уизли? — окликнули её сзади.

Парень с цветами теперь улыбался во весь рот и обращался явно к Мари. Она обернулась и нерешительно шагнула ему навстречу.

— Да, это я.

— Я от Теда. Меня зовут Лисандер Саламандер, — сказал он так приветливо, что Мари, повинуясь какому-то внутреннему порыву, протянула руку и ответила на его рукопожатие. — Будем знакомы. Это вам, — он протянул розы.

— Ох, — только и смогла выговорить Мари и залюбовалась нежно-розовыми бутонами. — Спасибо! А вы что, его личный курьер? — шутливо спросила она.

— Нет, я всего лишь работаю под его началом в Оперативном отделе.

Девушка поднесла букет к лицу, чтобы вдохнуть аромат свежих цветов, и вдруг заметила небольшой кусочек пергамента среди декоративных гипсофилов. Мари развернула его и пробежала глазами по одной-единственной строчке:

«Поздравляю! Ты у меня умница».

И всё. Ни обращения, ни подписи, но всё же два коротких слова особенно грели её душу: «у меня». Неужели?

— Как... как Тед узнал так быстро?

— Ну, информация поставлена у нас оперативно; профессия обязывает, — скромно, но не без гордости сказал Лисандер.

— Ух ты! — Мари всё ещё не пришла в себя от этого маленького послания.

— Ладно, мисс Уизли, букет я передал и, конечно, присоединяюсь к поздравлениям.

— Спасибо большое! И можно просто Мари.

— Ну, тогда до встречи, Мари! — Лисандер махнул рукой и быстрым шагом направился к лестнице. Мари же стояла на крыльце Высшей школы Волшебства ещё добрых десять минут, отрешённо глядя вслед ушедшему мракоборцу.

В обтягивающем бледно-персиковом платье чуть выше колена и на трёхдюймовых каблуках Мари вошла в «Эдельвейс», где уже собралась половина группы. Ребята уже вовсю пили коктейли, танцевали и хохотали; впрочем, чего ещё можно было от них ожидать? Сегодня они защитили свои дипломы и получили наконец это мордредово высшее образование, которое теперь и в магическом мире ценилось очень высоко.

— Эй, Уизли! Ты как всегда — хоть на подиум, — поприветствовали Мари однокурсники, сидевшие ближе всех к выходу.

— Да ну вас, — смутилась она, с долей застенчивости поправляя заколку в волосах, и прошла дальше.

— Идём к нам, выпьем! — послышались впереди голоса Джеффри и Сары, пытающихся перекричать музыку.

— Не слушай их, — авторитетно заявила Келли, которая взялась в буквальном смысле неизвестно откуда и уже тянула Мари на танцпол, — лучше пошли танцевать!

И они окунулись с головой в ритм музыки, вкус напитков и радость общения с друзьями. Но всё же в дальнем уголке сознания Мари молоточком стучала мысль о Теде. Она втайне надеялась на то, что если постарается задержаться в кафе как можно дольше, он самым что ни на есть волшебным образом появится в этом сплошь населённом маглами районе, чтобы проводить её домой.

«Мечтать не вредно, Мари-Виктуар», — скептически произнёс внутренний голос.

В час ночи, с ног валясь от усталости, Мари попрощалась с друзьями и, накинув лёгкую курточку, вышла в прохладную майскую ночь.

Слава Мерлину, Моргане и всем прочим — её надежды оправдались! Люпин стоял, прислонившись к стене закрытого киоска напротив входа в кафе, скрестив руки на груди. Заметив Мари (а видок был, судя по его ухмылке, тот ещё!), он отделился от стены и подошёл к ней.

— Я знала, что ты приедешь, — с ходу заявила она, не дав ему вставить ехидный комментарий по поводу её внешнего вида.

— А я знал, во сколько ты выйдешь, — парировал Тед.

— Можно продолжить, — Мари неуверенно мотнула головой в сторону кафе.

— Э, нет, — Люпин взял её за руку (при этом предательские мурашки восторга побежали по коже) и заключил в объятия, собираясь, по всей видимости, перенестись отсюда. — Ты уже на ногах не держишься.

— Вот ещё! — храбрилась она, но Тед посмотрел на неё взглядом, не терпящим возражений. Потом обнял её крепче и почти бесшумно трансгрессировал.

Несколько секунд вокруг была только тьма и вакуум, в ушах звенело то ли от аппарации, то ли от оглушительной музыки, которая после стольких часов на танцплощадке всё ещё гремела в голове Мари. Но вот наконец шум и ощущение сдавленности прекратились, а под ногами появилась твёрдая опора.

Мари отстранилась от Люпина в попытке осмотреться вокруг, но едва не упала со своих высоченных каблуков и, схватившись за крепкие мужские плечи, лишь теснее прижалась к их обладателю.

— Тед, я подумала над твоими словами... — заплетающимся языком начала она, вновь не давая ему возможности подколоть её. — Ну, насчёт того, чтобы взвесить все «за» и «против».

— Я понял. И догадываюсь, к какому выводу ты пришла, — невозмутимо откликнулся Люпин, продолжая поддерживать её.

— Откуда?..

— Передумала бы — не было бы приглашения на защиту, — он говорил абсолютно серьёзно. — Кстати, сколько же мы выпили по этому поводу?

— Да мало, — отмахнулась Мари, — в основном «мы» налегали на соки и молочные коктейли. Я просто действительно устала, поэтому и...

Люпин усмехнулся; выражение его лица как бы говорило: «Ну ну, от усталости её шатает!» Мари фыркнула и всё-таки высвободилась из его объятий... или он попросту позволил ей это сделать? Задумчиво разглядывая окружающую обстановку, которая представляла собой комнату с камином, креслом-качалкой и фортепиано в углу, Мари поняла, что Люпин перенёс её к себе домой. Но как только она собралась возмутиться, незамедлительно последовал ответ на незаданный вопрос:

— Сегодня останешься у меня.

Мари обернулась и изумлённо посмотрела на Теда. Он слегка пожал плечами:

— Мне так будет спокойнее.

Мари лишь хмыкнула и присела на краешек кресла, чтобы снять наконец босоножки. Кресло опасно качнулось, и девушка едва не слетела с него, одной рукой удержавшись за паркетный пол. Люпин улыбнулся уголком рта, молча подошёл к ней и... подхватил на руки. Всё произошло так неожиданно, что Мари не успела не только ничего сообразить, но и, тем более, насладиться близостью Теда, такой опасной и одновременно манящей.

Однако сказка быстро закончилась. Выйдя в коридор, Тед донёс свою лёгкую ношу до какой-то двери и осторожно поставил на ноги.

— Если тебе надо в душ, то — прошу, — он кивнул на дверь.

— Да... пожалуй, — глухо отозвалась Мари, бессознательно вынимая заколку из волос и распуская их. Тед, как истинный джентельмен, решил не затягивать неловкую паузу и оставил её одну, скрывшись в полумраке дальней комнаты. Мари же пожала плечами и, нашарив нужный выключатель на стене, открыла дверь, из-под которой уже успела появиться узкая полоска света.

Войдя внутрь, она сперва подумала, что ошиблась дверью, или Люпин нарочно решил её разыграть, но потом, присмотревшись, поняла, что находится всё-таки именно в ванной. Правда, стоит отметить, что это помещение было скорее похоже на бассейн в хогвартской ванной старост, о котором столько раз и с таким восхищением рассказывала мама; здесь была огромная джакузи, душевая кабина, две раковины и зеркала во всю стену. Мари тихо охнула, поприветствовав своё отражение, и осторожно включила воду. Пока манившая её к себе джакузи наполнялась горячей водой, Мари усердно раздумывала, как ей поступить. Переодеться после душа было не во что, а выходить из ванной в одном полотенце — слишком рискованно... однако, когда в её усталую голову закралась мысль о том, какие последствия могут быть у этого «полотенца», все клеточки её тела сжались от удовольствия и одновременно от ужаса, но несмотря на все (к слову, вполне аргументированные) доводы рассудка, она перекинула обе ноги через бортик и уверенно погрузилась в пенное море.

Через полчаса, насухо вытеревшись и расчесавшись попавшимся под руку гребешком, Мари вышла из мега-ванной и босиком отправилась в сторону той комнаты, в которой скрылся Тед.

Он сидел прямо на полу, закинув руки за голову, которая, в свою очередь, покоилась на широкой кровати. Услышав шлёпанье ног, Тед мгновенно открыл глаза и хитро улыбнулся, окинув Мари оценивающим взглядом: она всё же не решилась завернуться в одно полотенце, а потому натянула обратно своё персиковое одеяние. После яркого света ванной её глаза не сразу привыкли к полумраку комнаты, и двусмысленного взгляда Люпина она не видела, зато смогла рассмотреть кровать, которая находилась у окна и была — о боже! — полностью расстелена. Мари внутренне содрогнулась, одни её чувства одолевали другие.

— Ложись, дипломированный специалист, — Люпин проследил за ней и, похоже, понял что к чему.

— Поможешь с платьем?.. — робко спросила она.

Он поднялся с пола, подошёл к ней сзади и ловко, одним движением, расстегнул молнию. Придерживая платье, Мари с замирающим сердцем обернулась. Тед держал её на расстоянии вытянутой руки и смотрел как никогда серьёзно.

— Ты очень устала и не можешь сейчас мыслить трезво. Я не хочу, чтобы ты потом жалела. Отдохни.

Он тактично отвернулся, а Мари скинула платье и забралась под прохладное атласное одеяло. Когда она замерла, Люпин бросил через плечо, не оборачиваясь:

— Спокойной ночи.

Он уже переступил порог комнаты, собираясь прикрыть за собой дверь, но Мари остановила его одним лишь словом.

— Тед!..

Он обернулся. Она приподнялась на локтях и смотрела на него не мигая; в голубых глазах мелькал целый калейдоскоп эмоций: от непонимания, страха и в то же время непреодолимой тяги — до ожидания ответов на вопросы и... ожидания явно чего-то ещё.

Люпин в один миг пересёк комнату, подлетел к ней, наклонился к её лицу, едва различимому в темноте, и прошептал:

— Ты даже не представляешь, как трудно мне сейчас уходить... Но так надо.

Сказав это, он так же порывисто вскочил и покинул комнату. Мари осталась одна и, вздохнув, откинулась на подушки, укладываясь поудобнее. Перед сном она хотела ещё немного насладиться последними словами Теда, которые, заглушив надоедливую музыку из кафе, отчётливо повторялись в голове, но стоило ей закрыть глаза, как долгожданный сон мгновенно овладел её сознанием.

Проснувшись, Мари тотчас же поняла, где находится, потому что услышала голос Теда, разговаривающего с кем-то в другой комнате — очевидно, по каминной сети.

— Чего ещё? Ясно... Как будешь на месте, свяжись со мной.

Сладко потянувшись, Мари встала, надела многострадальное платье и, приведя себя в порядок, вышла в коридор. Люпин в эту минуту засовывал палочку в специальный чехол, висящий сбоку под курткой наподобие магловской кобуры.

— Доброе утро, Тед! — бодро сказала Мари и подошла к нему.

— Доброе, — как ни в чём не бывало отозвался он, заглядывая ей за спину и рассматривая аккуратно заправленную постель. — Может, поешь?

— Ох, нет, спасибо, — смутилась она, застенчиво теребя в руках заколку, которую решила не вставлять в волосы. — Ты на службу?

— Угадала, — откликнулся Люпин и начал обуваться. — Выйдешь со мной?

— Ну да, не останусь же я одна в твоих апартаментах... — ей было неловко.

— Брось, всего три комнаты.

Они вышли из подъезда, и Мари огляделась: вероятно, на работе Теду с лихвой хватало волшебников, потому что жил он в типичном магловском районе, в обычном доме с ничем не примечательным двориком, который прошлой ночью увидеть не удалось — здесь не было ни детской площадки, ни скамеек, ни даже деревьев.

«Мрачновато...» — пронеслось в голове Мари, а вслух она спросила:

— Как ты добираешься до работы?

— Портал, — лаконично ответил он, жестом зовя Мари за собой.

Они свернули за угол дома и подошли к недостроенному торговому павильону. Одна часть его помещений уже была арендована и вовсю эксплуатировалась, другая же — пустовала. Тед отодвинул в сторону полиэтиленовую плёнку, закрывающую проход в ту часть павильона, что не использовалась, и вынул из кармана простой ключ, чтобы открыть висевший на ближайшей двери замок. Пока он проделывал все эти нехитрый операции, Мари издали наблюдала за ним, не подозревающим о том, какая буря бушевала сейчас у неё внутри. Колеблясь между «надо сматываться, не идти же с ним в Министерство» и «я не могу от него оторваться», мысленно ругая себя за нерешительность, Мари краем уха услышала, как щёлкнул замок и с тихим скрипом открылась дверь.

«Трансгрессирую, пока он отвлёкся», — решила она и поспешила прочь от павильона в сторону ближайшего безлюдного места. Найти таковое не составило большого труда, поскольку день только начинался, и людей на улице почти не было, однако едва Мари закрыла глаза и нацелилась на дом, собираясь переместиться в пространстве, как вдруг услышала сиплый мужской голос:

— Куда спешим?

Коренастый парень хамоватого вида, возникший буквально из ниоткуда, схватил её за руку и зажал рот. Затравленно озираясь по сторонам, он начал стягивать сумку с её плеча. Мари отчаянно вцепилась в неё — там ведь была волшебная палочка! — и попыталась ударить нападавшего ногой, но он увернулся, продолжая грубо вырывать сумку.

Внезапно парня оторвало и бросило в стену. Мари, конечно, догадалась, кто пришёл ей на помощь, и обернулась, чтобы поблагодарить Теда за спасение, но тот уже исчез из виду.

— Стоять, урод, я с тобой ещё не закончил, — послышался его жёсткий голос откуда-то из-за бетонной плиты, что когда-то представляла собой стену здания; Мари сделала несколько бесшумных шагов вдоль этой стены и осторожно заглянула за край. Представшее перед ней зрелище было не из приятных: Люпин ногой прижал перепуганного и вмиг присмиревшего парня к обратной стороне полуразвалившейся стены и заломил ему руки так, что даже Мари, стоя в нескольких ярдах, услышала треск костей.

— Тебе чё, жить надоело? — тихо, но очень зло сказал Люпин.

Парень в ответ выругался, скорее от страха, чем от гнева. Тогда Тед достал из кармана палочку и ткнул ему прямо в грудь .

— Ты нарушил границы дозволенного — напал на человека. Более того, ты сделал это у меня во дворе. А такое не прощается.

Вспышка невербального заклятия, и парень закричал так, что Мари подпрыгнула на месте.

— Силенцио! Время пошло.

Теперь криков слышно не было, но то, что Мари видела, оставляло не менее отвратительное впечатление. Неприязнь в её глазах сменялась ужасом, который, в свою очередь, сменялся странным, не изведанным ранее чувством, похожим на благоговение перед непреодолимой, внушающей уважение и трепет силой другого человека, и человеком этим был Люпин, пытающий бедолагу, посмевшего напасть на неё. На задворках сознания мелькнула мысль, что всё увиденное сегодня может радикально изменить её отношение к Теду, вызвать недоверие и страх, но в глубине души Мари понимала: ничего не изменится.

— Не надо, прошу! — вдруг раздался голос заикающегося от ужаса парня; похоже, заклинание онемения завершило своё действие. — Прошу вас, не надо! Я больше сюда ни ногой!..

Но Люпин, словно не слыша его, продолжал. Таким хладнокровно-жестоким Мари его ещё не видела.

— Умоляяяяяю! — парень уже бился в конвульсиях от боли. Его мучитель безжалостно продолжал свою пытку одному ему известным заклятием. — Не надо, пожалуйста!

— Ещё раз сунешься сюда, убью, — коротко сказал Тед и вырубил парня ударом о стену.

Мари закрыла глаза и сползла вниз по стене. За спиной раздался голос дяди Гарри: это его Патронус ультимативно спрашивал у Люпина, когда тот соизволит явиться на работу.

— Буду через пять минут, — бросил Тед оленю, а сам перемахнул через бетонную плиту и подошёл к Мари.

Выражение его лица смягчилось, но не окончательно — оно выражало смесь ярости и в то же время беспокойства. Он подал девушке руку, и от этого прикосновения она сразу забыла про то, что видела сейчас; чёрт побери, у неё были самые что ни на есть серьёзные чувства к Люпину, и изменить их, похоже, было невозможно.

— Ты в порядке? — требовательно спросил он.

— Да. Спасибо тебе... — выдохнула Мари.

— Не стоит. Так и должно быть.

— И всё-таки, — мягко настаивала она. — Ты спас меня.

— Ты сможешь сама добраться домой? Извини, я спешу.

Он разговаривал резко, отрывисто — видимо, ещё сам не отошёл от случившегося. Оглядев Мари со всех сторон и убедившись, что она действительно цела и невредима, Тед собрался было уходить, но вдруг обернулся и сказал, глядя ей прямо в глаза:

— Я люблю тебя.

И он растворился в воздухе, оставив Мари, как обычно, наедине со своими невысказанными чувствами.

Зайдя домой, Мари прямо на пороге застала Доминик.

— Мерлиновы подштанники! — выпалила Доминик от неожиданности, но быстро пришла в себя и драконом накинулась на сестру: — Я уже собиралась отправлять сову родителям! Не хочешь сказать, где тебя черти носили?

— Сначала мы отмечали выпуск, а потом я переночевала у Теда, — напрямую ответила Мари и, оставив Доминик стоять с раскрытым ртом у двери, прошла к себе в комнату, где очумело пахло розами. Подаренными им розами.

— Чего?! — раздался изумлённый голос из коридора. — Можно с этого места поподробнее?

— Он забрал меня из кафе, так как было очень поздно, — отозвалась Мари, одновременно с этим переодеваясь. — Да, и спали мы в разных комнатах, — благоразумно добавила она, чтобы отмести лишние подозрения.

Но этими скупыми ответами любопытство Доминик было не унять.

— Марииии, — протянула младшая Уизли, и её кудрявая голова появилась в дверном проёме. — Я иду к мадам Малкин покупать наряд на твой день рождения, может составишь компанию?

— Куда ж от тебя денешься, — улыбнулась Мари, прекрасно понимая, что сестра зовёт её с собой вовсе не за нарядом. — Подожди, я только перекушу чего-нибудь, и пойдём.

— Он что, тебя не накормил? — Доминик уже собиралась возмутиться.

— Я тактично отказалась, — ответила Мари и вновь попыталась проскользнуть мимо сестры, чтобы пройти на кухню, но та перехватила её на полдороги.

— Э, стоп. Сегодня привоз новых платьев, и если мы ещё хоть чуточку помедлим, всё самое лучшее разберут! Поешь где-нибудь по пути.

* * *

«Святая Моргана! Чтобы я ещё когда-нибудь!..» — эти две мысли раз за разом повторялись в голове Мари, когда она вышла вслед за Доминик из «Твилфитт и Таттинг», с трудом волоча ноги. Доминик же, судя по всему, было хоть бы что: она полдня таскала сестру по всем без исключения магазинам одежды в Косом переулке, перемеряла десятки разных платьев, костюмов и всего прочего, но никак не могла остановить свой выбор на чём-то одном. Когда окончательно уставшая от мелькания перед глазами цветастых тканей, примерочных и ценников Мари заявила ей, что если она сию же минуту не купит себе что-нибудь, то она уйдёт окончательно и бесповоротно, Доминик обиженно выпятила губу, но в последнем магазине, коим и был «Твилфитт и Таттинг», купила себе сногсшибательное платье, за которое потом ещё долго благодарила старшую сестру.

Долгожданный завтрак, пришедшийся уже на обеденное время, стал наградой за все мучения Мари, хоть и наградой весьма спорной, поскольку Доминик затащила её поесть не куда-нибудь, а в тот самый «Зелёный дракон», где некогда состоялась судьбоносная встреча с Трентоном Розье. Мари хотела было убедить Доминик зайти в другое кафе, но как только принесли их заказ, забыла обо всём на свете и с жадностью голодного гиппогрифа набросилась на салат и горячее сразу.

— Страдалица ты моя, — покачала головой Доминик, но тут же сменила сочувственный тон на деловой: — Ну, рассказывай наконец! У вас что-нибудь было?

Мари подняла на сестру укоризненный взгляд, собираясь отчитать за столь неделикатный вопрос, который детям должно быть стыдно задавать, но вовремя вспомнила, что этим «детям» уже двадцать один.

— Ничего не было, разумеется. Но...

— Что — «но»? — Доминик смотрела так испытующе, как будто невербально применяла легилименцию.

— Он сказал, что любит меня, — прямо ответила Мари, сдавшись под настойчивым взглядом Доминик, и всё внутри неё затрепетало от гордости и счастья.

— С ума сойти, — восхищённо прошептала та, а шептала она крайне редко. — Ну, а ты?

Мари пожала плечами, хотя знала ответ.

— Так значит, вы официально вместе? Ты сегодня опять на свидание?

— Не знаю... Он не звал, а я уж точно не стану проявлять инициативу.

— А хотелось бы, да? — порой младшая сестра знала Мари лучше, чем она сама. Быстро же она её рассекретила. — Обалдеть! Наша Мари теперь обзавелась молодым человеком!

— Да, кстати, — Мари решила, что представился удобный случай перевести тему, — а ты у нас когда станешь несвободной? Мама вышла за папу, когда ей было всего двадцать.

— Ну я же не могу опередить старшую сестру, — кокетливо ответила Доминик. — Ты ведь знаешь, я жду подходящего момента и подходящего парня. Вот, может, на твоей свадьбе кого и закадрю...

Она лукаво улыбнулась, пытаясь таким образом смутить Мари, но та не осталась в долгу; зная, как отвлечь сестру и тем самым дать себе возможность немного подумать, она наклонилась чуть вперёд, жестом подзывая Доминик поближе, и заговорщически шепнула:

— Вон те парни за моей спиной пялятся на тебя всё время, что мы здесь сидим.

Когда сёстры пришли домой, был уже вечер. Едва переступив порог, они наткнулись на ведро, швабру, кучу моющих средств и во главе всего этого Грейс с волшебной палочкой за поясом. Выяснилось, что пока они праздно шатались по магазинам, их подруга устроила генеральную уборку и сейчас, стирая пыль с мебели, ворчала себе под нос, что привычка к стерильности — худшая из всех привычек будущего целителя. Мари и Доминик переглянулись, ощутив прилив стыда, и, побросав пакеты с покупками, бросились помогать Грейс.

Закончили они, когда на улице совсем стемнело. За весь день Тед никоим образом не объявился, поэтому Мари, теперь не обременённой ни домашними заданиями, ни написанием диплома, пришлось искать, чем заняться. В итоге девочки втроём решили устроить ночной кинопросмотр, но трудовой вечер быстро дал о себе знать: после первой же мелодрамы они уснули прямо в одежде на диване в комнате Грейс.

Утром Мари разбудил звонок в дверь. Еле разлепив глаза, она с минуту озиралась по сторонам, пытаясь воссоздать картину вчерашнего вечера. Мало того, что она уснула в одежде, так ещё и не в своей комнате. «Ладно хоть в своей квартире!» — зевнув, подумала Мари, но очередная трель звонка оторвала её от мыслей. Растрёпанная и сонная, она поплелась к двери и открыла её нараспашку, даже не посмотрев в дверной глазок.

На пороге стоял Люпин, одетый, что называется, «с иголочки». Бодрый, благоухающий, в модной кожаной куртке.

Мари сонным недовольным взглядом посмотрела на него и начала закрывать дверь — слишком уж они не сочетались в данную секунду — но Тед проворно подставил ногу в проём.

— Ай-ай, мисс Уизли... Вчера было продолжение банкета?

Он смотрел на Мари с иронией. Как же её это раздражало! Только она приготовилась выдать ему длинную тираду о том, что по его — его! — вине ей пришлось придумывать себе занятие, что девчонки решили устроить просмотр магловского кино, что из-за него они вчера отключились посреди очередного фильма и, наконец, из-за него она так «сногсшибательно» сейчас выглядит, как вдруг откуда-то с балкона раздался голос Грейс, непреднамеренно спасшей Люпина от потока гневных слов:

— Мы кино смотрели, Тед, ты не думай!

— У меня выходной, — продолжал он, словно пропустив реплику Грейс мимо ушей и сосредоточив всё своё внимание на Мари. — Выходи, погуляем. Я жду внизу.

Она пожала плечами, всем видом демонстрируя напускное равнодушие, и направилась в свою комнату.

— Да, кстати, — Тед окликнул её, словно что-то вспомнив, — выходи в этих шортах. Мне нравится, как твои ноги смотрятся.

Мари застыла на месте от такой наглости и хотела развернуться, чтобы врезать Люпину, но он уже успел закрыть дверь с той стороны.

* * *

Спустя целых полчаса (она нарочно потянула время с целью вывести Теда из себя, но в итоге только сама ещё больше завелась) Мари вышла из дома. Люпин сидел на скамейке напротив подъезда, развалившись так вальяжно, как будто это была не деревянная скамья, а мягкий, удобный, поставленный здесь именно для него диван. По его не совсем вежливой и не совсем просьбе, в джинсовых шортах и белой футболке, Мари решительно и угрожающе зашагала в его сторону. Последней каплей, переполнившей чашу её терпения, стало осознание того факта, что он оценивающе её разглядывает. Подойдя вплотную, она в сердцах стукнула ногой по ни в чём не повинной скамейке и воскликнула:

— Люпин! — она впервые назвала его по фамилии. — Меня это достало!

— А что такое? — с лёгкой ухмылкой спросил он.

— Во-первых, я не пила ни вчера, ни позавчера! Уясни себе это: я не пью!

— Совсем? — он иронично поднял бровь.

— Спиртное! — казалось, Мари кричала на весь двор. — Во-вторых, нечего на меня так пялиться! Я тебе не метла в магазине!

— И что же у нас в-третьих? — снова ухмыляясь, спросил он.

— Какого чёрта ты меня перебиваешь?! — она вся кипела от гнева. — В-третьих, зачем ты мне сказал это вчера? Чтобы подразнить? Такими словами не шутят!

Люпин молча схватил Мари за талию и притянул к себе. Она отчаянно вырывалась, но он усадил её на колени и, крепко держа, закрыл ей рот горячим поцелуем. Она ещё была в ярости, но от прикосновения его губ чуть не задохнулась от блаженства. Они ведь не целовались после того, первого, раза, и Мари так хотела это повторить... А Тед как всегда всё продумал.

— Во-первых, — хрипло сказал он, с трудом оторвавшись от неё, — я знаю насчёт спиртного — навёл справки. Во-вторых, ты могла бы и не одеваться так, но всё же послушалась меня. Мне нравится на тебя смотреть, потому что от своих слов я не отказывался. Это относится и к «в-третьих».

Учащённое дыхание понемногу замедлялось. Мари заворожённо выслушала его, потом протянула руку и коснулась кончиками пальцев его лица.

— Я люблю тебя, Тед.

— Я знал, — он торжествующе улыбнулся, но Мари было мало такого ответа, поэтому он добавил: — Ты не представляешь, как я счастлив. И, кстати, — он хитро прищурился, — ты такая привлекательная, когда бесишься.

— Неужели? — Мари спрыгнула с его колен. Всё-таки они находились на улице, где были и другие люди, и сидеть в такой сомнительной позе было как-то неприлично.

— Пойдём погуляем, а то выходной зря проходит, — Люпин сделал акцент на слове «зря».

— О, а у тебя бывают выходные? Но ведь вымогать деньги и пытать преступников — постоянная работа, разве нет?

— Детка, ещё одно слово, и я за себя не ручаюсь, — он схватил её в охапку и приготовился трансгрессировать. — А по поводу пыток — таких уродов не надо жалеть.

— Но ведь максимум, что он мог сделать — это украсть сумку!

— Ты не видела со стороны, как он на тебя смотрел. У таких вообще мозгов нет.

Мари замолчала, мысленно ещё раз благодаря Люпина за спасение.

Весь день они бродили по солнечным улицам и тенистым паркам, взявшись за руки, и Мари казалось, что она самый счастливый человек на свете. Когда солнце стало клониться к закату, они присели на скамейку под раскидистой ивой на набережной Беверли-Брука (1).

— Расскажи мне о своей семье, если несложно, — робко попросила Мари. — Ты упоминал только отца, и я кое-что разузнала о нём и твоей маме... Мне жаль.

— Ничего страшного, — как-то уж слишком небрежно отмахнулся Люпин. — Уже много лет прошло. Родителей я совсем не помню, мне не было ещё и месяца, когда они погибли. Меня воспитала бабушка, одна из трёх сестёр Блэк — думаю, ты наслышана об этом семействе.

— Конечно. Они из тех самых «священных двадцати восьми», как и предыдущие поколения нашей фамилии. Правда, теперь всё так перемешалось... Мой папа женился на полувейле, дядя Рон — на маглорождённой, тётя Джинни вышла замуж за твоего начальника-полукровку.

— Да уж, — усмехнулся Люпин. — Да и мы с тобой не пойми кто. Ты — на одну восьмую вейла, а я унаследовал от матери способности метаморфа.

— Ты?! — ошарашенно воскликнула Мари, не веря своим ушам. — С ума сойти! Никогда в жизни не встречала метаморфов, только в книгах о них читала. Но почему ты никогда не меняешь внешность? У тебя всегда тёмные волосы и серые глаза...

— Ну я ведь нравлюсь тебе таким, — самоуверенно заявил Люпин с широкой улыбкой и, не дав Мари вставить и слова, добавил: — К тому же, я научился неплохо контролировать свои эмоции, а именно они и есть причина перемены цвета волос и глаз. Но, знаешь, ты верно подметила. Эта серость начала мне надоедать — похоже, пора менять облик, всё равно от моего молчаливого траура никому не лучше.

— Траура? У тебя что, ещё кто-то... бабушка?!

Тед порывисто отвернулся, но Мари успела заметить, как судорога боли пробежала по его лицу.

— Она последнее время тяжело болела, а я не мог навещать её так часто, как хотел бы. Да и если навещал, то только по ночам. Ни одна душа не знала, где она живёт — я скрывал это ото всех, включая твоего дорогого дядюшку Гарри.

Выпалив эти слова скороговоркой куда-то в сторону, он всё же нашёл в себе силы посмотреть на Мари прямо и сразу заметил застывший в её глазах вопрос.

— Я просто не хочу подставлять своих близких. Их и так у меня мало осталось... точнее, теперь не осталось совсем. Ты же видишь, чем я занимаюсь. Я переловил кучу преступников, и помимо боевых наград и шрамов у меня накопилось множество врагов, желающих мне отомстить — если не за себя, то за своих дружков. А зная, где живёт единственный близкий мне человек, они могут воспользоваться этим. Могли.

Тед вздохнул, опустив голову на руки. Мари молча размышляла над его словами, давая возможность высказать всё, что камнем лежало на сердце.

— К счастью, — продолжил он, и в каждом его слове сквозила неподдельная горечь утраты, — бабушка умерла своей смертью, а не от руки этих уродов, именующих себя последователями Пожирателей смерти. С меня хватило, что от этой шайки погибли мои родители и дед, поэтому бабушку я просто обязан был уберечь. Она умерла от банальной старости, но Мордред меня раздери, мне от этого ни на йоту не легче!

Мари молча обняла его и непроизвольно провела рукой по волосам. Они стали ещё жёстче и темнее, но теперь она знала, что это вовсе не от того, что на улице смеркалось.

— Мне нельзя сближаться с кем-то, не говоря уж о том, чтобы заводить семью, ведь это будет лакомый, а самое главное, доступный кусок для тех, кто хочет мне навредить. Семья — самое дорогое, что должно быть у каждого человека, но я себе такую роскошь позволить не могу, потому что моя гипотетическая жена и дети мгновенно превратятся в объект шантажа и угроз.

Люпин взглянул на Мари так, словно извинялся за что-то, и она чуть было не спросила, не она ли эта «гипотетическая жена», как вдруг он взял её руку в свою и горячо сжал пальцы:

— Я ведь и тебя подставляю, Мари. Вот так открыто встречаясь, я сильно рискую... тобой.

— Значит, я для тебя близкий человек?

Он посмотрел на неё так, словно она не понимала чего-то простейшего и очевидного.

— Конечно. И пусть кто-нибудь только попробует подойти к тебе. Убью на месте.

— Ты уже доказал это, милый, — шепнула Мари ему на ухо, и Тед сразу изменился в лице, — но, может, не стоит поступать так кардинально?

— Стоит, поверь мне. Потому что порой насилие, будь то заточение в тюрьму, пытки или лишение свободы воли — единственный способ сломить противника. Однако, несмотря на все мои грехи, ты ведь не сбежала от меня. Парадокс.

— Нет никакого парадокса, Тед. Всё, что я видела и знаю о тебе, не может изменить то, что я к тебе чувствую.

Он метнул на неё быстрый взгляд, в котором благодарность перемежалась с каким-то невысказанным отчаянием.

— Я давно выбрал этот путь и уже не могу иначе. Но всё равно спасибо, что спасаешь меня от худшего.

— Так и должно быть, — с мягкой улыбкой сказала Мари и погладила Теда по спине, интуитивно догадываясь, что никому до неё он не рассказывал ни о своей семье, ни о том, что его тяготило. Одинокому и ожесточившемуся, ему нужен был благодарный слушатель, которому можно доверять, и он нашёл такового в ней — девчонке, которая благодаря навязчивой идее завладеть Картой Мародёров свалилась на него как снег на голову.

Стемнело, воздух стал прохладнее. Мари еле заметно поёжилась — в шортах было не особо тепло.

— Замёрзла, — скорее констатировал, чем спросил Люпин, а она лишь улыбнулась в ответ. Он приобнял её одной рукой и с лукавым видом произнёс:

— Тогда, может, ко мне, дорогая?

— Нууу... — Мари решила поломаться для приличия.

— Я два раза не предлагаю. Но даю шанс передумать.

— Не предлагаешь два раза? Возможно, ты забыл, что однажды я уже была у тебя.

Она хитро улыбнулась, принимая игру Теда, ведь он сейчас явно говорил не то, что думал. Бросив на девушку внимательный колкий взгляд, он встал и демонстративно засунул руки в карманы, тем не менее прекрасно готовый в случае отказа схватить её и утащить в своё логово силком.

— И что же мы будем делать, а, гостеприимный хозяин? Спать в разных комнатах — это я и дома могу.

Люпин зацокал языком.

— Мари-Виктуар, вы уже откровенно напрашиваетесь на взбучку.

— А может, я этого и хочу, — неожиданно даже для себя самой прошептала Мари.

— Зря ты это сказала, крошка.

* * *

Они завалились в тёмную прихожую, страстно целуясь. Тед на миг отстранился, молча приподнял лицо Мари за подбородок и с минуту просто смотрел в глаза, испытывая её характер. Игра продолжалась. Конечно же, она не выдержала и первая прильнула к его губам, ставшим сухими и требовательно-жадными, когда они встретились с её, мягкими и нежными.

Почувствовав, что ему дали зелёный свет, Люпин начал ласкать Мари уже откровеннее. Всё её тело трепетало от одной только опьяняющей похлеще огневиски мысли, что к нему прикасается он. Сходя с ума от происходящего, в водовороте всё более смелых прикосновений и поцелуев Мари не заметила, как слегка укусила Теда за губу. Он вновь отстранился и с любопытством посмотрел на неё, словно оценивая значение и последствия этого маленького проступка. Но любопытство быстро сменилось решимостью, и Тед молниеносным движением сорвал с себя куртку.

Мари понимала, что дело зашло уже далеко, и всё больше ощущала внутреннюю дрожь от волнения, которое постепенно охватывало её.

«Что же теперь? Вот он расстёгивает пуговицы на рубашке. А с чего начинать мне? Боже, он уже снимает рубашку и швыряет её на пол! Мне ведь тоже нужно что-то делать, не стоять же вот так... Ох, какие мышцы!»

Мари невольно замерла, любуясь стоявшим напротив неё мужчиной, а он в свою очередь, видя её колебания, решил на этот раз не оставлять ей пути к отступлению, поэтому в один шаг преодолел разделявшее их расстояние и безо всякого предупреждения сорвал с Мари одежду, нарочно оставив лишь нижнее бельё. Она тихо ахнула от неожиданности, но быстро пришла в себя и гордо выпрямилась. Фигура у неё была что надо, так пусть теперь у Люпина челюсть отвисает.

Одобрительно кивнув, он будто между делом расстегнул ремень на брюках и небрежно махнул рукой на дверь в ванную.

— Так и быть, сегодня я позволю тебе раздеться самой.

Мари молча приняла это своеобразное предложение и бросилась туда. Закрыв за собой дверь, она быстро разделась. Что дальше? Не могла же она вот так выйти в комнату, совсем обнажённая? Лихорадочно осмотревшись, Мари пришла к выводу, что выход у неё один — то самое купальное полотенце.

«Вот забавно, — подумала она, заворачиваясь в большой кусок ворсистой ткани, — буквально пару дней назад я представляла, что было, если бы... А сейчас это всё происходит в реальности».

Набрав в лёгкие побольше воздуха, Мари открыла дверь, тихонько вышла и направилась в дальнюю комнату по дорожке от света ламп.

Тед стоял, прислонившись спиной к дверному косяку. Кровать у окна, на которой Мари спала позапрошлой ночью, стала шире, в воздухе витал аромат её любимого жасмина (как он догадался?!), а под потолком плавали зажжённые свечи. От вида этой романтической обстановки вся решительность Мари бесследно испарилась, и у самого порога она встала как вкопанная, не зная, что делать дальше.

— Я... — глухо проговорила она, нервно сглотнув, — я не выключила свет в ванной...

— Пусть горит, — сказал Тед, удержав её за руку и не давая метнуться прочь. — Хочу как можно лучше видеть тебя. Поверить, что со мной действительно ты.

Мари удивлённо посмотрела на него, но ответом ей стал лишь долгий, невероятно нежный и кружащий голову поцелуй. Подхватив её гибкое, такое хрупкое тело на руки, Люпин сделал несколько шагов и вот уже аккуратно опускал её на мягкое прохладное покрывало.

— Тед... — слабо прошептала Мари, судорожно сжимая пальцами его плечи, за которые держалась как за спасательный круг.

— Да, радость моя? — откликнулся он, ласково глядя ей в глаза. — Ничего не бойся, слышишь?

С этими словами он аккуратно снял с неё полотенце и перевёл взгляд на открывшееся его взору тело, жадно поедая его глазами.

Сказать, что он был восхищён, это не сказать ничего.

Не зря он как-то слышал от Гарри, что Мари-Виктуар — самая очаровательная из его племянниц, в этом отношении явно унаследовавшая изысканную, какую-то колдовскую красоту своей матери. В ней, кажется, было совершенно абсолютно всё: стройные ноги, тонкая талия, небольшая упругая грудь. Светлая кожа эффектно контрастировала с тёмно-синим покрывалом, а длинные шелковистые волосы, разбросанные по подушке, так и манили зарыться в них лицом. Но главным были глаза: небесно-голубые, загадочные, они отражали всё, что творилось сейчас в душе этой девушки: страсть и стыд, любовь и страх, желание и сомнение.

Люпин смотрел на Мари, не в силах оторвать взгляд, а когда встретился с ней глазами, то внутри у него всё заныло — так сильно он хотел её успокоить, убедить в том, что не причинит ей боли, так сильно хотел защищать её и быть рядом всегда.

Он осторожно коснулся ладонью её колена и медленно провёл рукой вверх по бедру. Мари чуть напряглась, но тут же расслабилась, едва Тед улыбнулся ей. А его пальцы, осмелев, уже поглаживали её живот, пробираясь всё выше, не без труда миновали грудь и добрались до плеч. Движения были то стремительными, то плавными, и на задворках сознания Мари мелькнуло понимание, что Тед просто изо всех сил сдерживает себя. Тогда она решила помочь ему, как он несколько минут назад помог ей. Закрыв глаза, она выгнула спину, позволяя ему не просто любоваться одной из самых притягательных частей женского тела, но и таким образом призывая потрогать её.

Люпин скрипнул зубами от адского желания, а Мари, услышав это, вся залилась краской. Он наклонился к ней и, успокаивающе коснувшись губами уха, прошептал:

— Хочешь, я погашу свечи?

Она в ответ лишь чуть покачала головой.

— Ты прекрасна, — с искренним восхищением сказал Тед, и стеснение Мари исчезло так же бесследно, как чуть ранее — решительность. Она внезапно ловко вывернулась, уложив опытного мракоборца на лопатки, и оказалась прямо над ним, смело глядя в его затуманенные страстью глаза. Они всё ещё играли, и Тед не собирался оставаться в долгу. Приподнявшись на локтях, он одной рукой взял запястья Мари, а другой оттолкнулся и вновь подмял её под себя, прижав к кровати. Беспомощность, которую Мари ощутила в эту секунду, и собственная слабость в сравнении с его властной силой показались ей самыми естественными чувствами на свете, и она улыбнулась Теду уголком рта, давая понять, что он всё делает правильно. Едва сдерживая дрожь возбуждения, он прижался губами к тонкой шее, вдыхая едва уловимый аромат её кожи, смешивающийся с царящим в воздухе запахом страсти и жасмина, прокладывая дорожку из поцелуев и нетерпеливых укусов от шеи к ключицам и ниже, легонько сжимая пальцами её затвердевший сосок и этим действием вырывая первый громкий стон из её вздымающейся груди.

Пока одна его ладонь ласкала тёмные ареолы, вторая осторожно нырнула вниз, ища заветную ложбинку, но Мари мгновенно напряглась и инстинктивно сжала ноги. Как бы проснувшемуся внутри Теда зверю, у которого в связи с работой и потерями давненько не было ничего подобного, ни хотелось проявить настойчивость и взять наконец эту девушку, любовь к ней оказалась сильнее всех животных инстинктов, и он просто убрал руку, возвращаясь к губам Мари, пересохшим от волнения, шепча нежные комплименты, не уговаривая, а просто выражая свой восторг.

И в этот момент она необычайно цепко ухватила его за шею и с силой, которой Люпин в ней и не подозревал, притянула его к себе.

— Милый... — выдохнула она, глядя ему прямо в глаза взглядом, подёрнутым пеленой желания, — пожалуйста...

Тед улыбнулся: это «пожалуйста» означало вовсе не «остановись»; напротив, оно было призывом к действию, оно выражало просьбу Мари о том, чтобы он как можно скорее взял её.

Опираясь на одну руку, другой Тед нежно и уже беспрепятственно пробрался к её самому чувствительному месту и с замиранием сердца коснулся его. Потом ещё и ещё. Мари тихо всхлипнула, но не отстранилась, а скорее даже наоборот — подалась навстречу. Тед продолжал, с каждой секундой лаская её всё настойчивее, одновременно покрывая бесчисленными поцелуями её удивительное тело, слыша, как ускоряется сердцебиение, каким тяжёлым становится дыхание...

Воздух взорвался протяжным стоном, и это был самый прекрасный звук, который он когда-либо слышал. Мари вся дрожала, впившись ногтями в покрывало, а Люпин улучил момент и, пока она была расслаблена и упоена наслаждением, осторожно вошёл в неё.

Мари снова вскрикнула, резко подняла голову, с каким-то лёгким безумием глядя на него, а Тед, пытаясь не потерять самоконтроль, продолжил ласки рукой, отвлекая её от неизбежного ощущения лёгкой боли. Он сходил с ума, чувствуя её горячую влажность, видя её согласие со всем, что он делал, и необходимо было каждую секунду, каждый миг как можно жёстче приказывать себе не двигаться быстрее.

— Мари, любимая... — шептал он, целуя её плечо. — Ммм, какая же ты...

— Мне хорошо с тобой, Тед...

Он отчаянно цеплялся за остатки благоразумия, чтобы не проникать глубже, чтобы не ускоряться, но Мари вплела пальцы в его волосы и вновь соблазнительно прогнулась в спине, всем своим видом показывая, как ей хочется подарить ему себя.

Несколько коротких, быстрых толчков, и Теда накрыло волной оргазма — мощного, долгого, но не полноценного, потому что он знал: к сожалению, Мари не могла в первый же раз испытать подобное. Применив пару нужных заклинаний, он осторожно опустился рядом с ошеломлённой, пытавшейся прислушаться к своим ощущениям девушкой, благодарно поцеловал её и прижал к себе.

— Спасибо... — прошептала она, утыкаясь лицом ему в грудь.

— Это тебе спасибо, моя девочка, — шепнул Люпин, обнимая её ещё крепче. — Никому тебя не отдам.

* * *

Утром Мари проснулась от поцелуя в шею.

— Доброе утро, моя волшебница, — вот хитрец, он ведь знал, что она чуть ли не таяла, когда он так её называл.

— Доброе, господин аврор, — отшутилась она. Игра возобновилась.

— Чёрт, эти твои шорты вчера свели меня с ума, — усмехнулся Люпин.

— Да? А я думала, что дело в моих ножках, и это именно они побудили тебя к таким подвигам.

Тед рассмеялся — беззаботно, пожалуй, впервые за всё время знакомства. Это достижение Мари мысленно записала себе в бонусы.

Он сел на кровати.

— Ты сейчас на работу?

— Да, думаю, Отдел меня заждался. Надо ещё поесть, кстати.

— Могу что-нибудь приготовить, — улыбнулась Мари и, натянув его рубашку, с вечера валявшуюся на полу, подошла к окну. Теперь она знала, что может влиять на него, что он не устоит перед искушением, и повернулась к солнечному свету боком, чтобы подчеркнуть все достоинства своего тела. Яркие лучи ласково освещали её лицо, спускались вниз по длинным волосам, скрывались под тканью застёгнутой на одну пуговицу рубашки, снова появлялись на животе и растекались по ногам.

Неудивительно, что применённая хитрость дала незамедлительный результат.

— Я, пожалуй, в отделе поем, — в голосе Теда прослеживались коварные нотки.

Не успела Мари ничего ответить, как он подхватил её на руки и без лишних разговоров привлёк к себе.

* * *

Несколько дней увидеться не удавалось, но ночью с первого на второе мая, когда электронное табло магловских часов в комнате Мари высветило цифры 00:01, её выцепил из сна стук в окно.

— Уже спишь? — крикнул Люпин с улицы, когда она распахнула створки. В руках у Теда был шикарный букет тюльпанов — видимо, справки о дне рождения он тоже навёл. — Мне отлевитировать, или сама выйдешь?

Быстро натянув джинсы и первый попавшийся свитер, Мари спустилась вниз, на ходу пытаясь собрать в хвост растрёпанные волосы.

— Извини, что разбудил, — хоть Люпин и пытался натянуть дежурную улыбку, его голос был напряжён как никогда. — Но дело не терпит отлагательств.

— Что случилось? — его тревога передалась и Мари.

— Ну, во-первых, хочу поздравить тебя с днём рождения, милая, — он вручил ей букет цветов, закрепив эффект торжественности поцелуем, и Мари уже готова была ткнуть его в бок за очередную выходку, которая на сей раз оказалась несмешной. Шутка ли, делать такой настороженный вид, убедительно изображать тревогу, окружив тайной и ужасом «не терпящее отлагательств» дело, именуемое днём рождения!

Но через несколько минут, когда они по настоянию Теда всё-таки поднялись в квартиру, выяснилось, что он и не думал шутить.

Вооружившись палочкой, он принялся досконально осматривать кухню и все комнаты, кроме той, где спала Грейс (Доминик ещё вечером ускакала на очередное мероприятие из серии «ночи музеев», хотя на самом деле, скорее всего, просто готовила подарок имениннице). Мари поставила цветы в воду и теперь молча наблюдала, как Люпин шныряет туда-сюда по дому, шепчет себе под нос какие-то заклинания, отчего из кончика его палочки то и дело вырываются редкие искры, и терпеливо ждала объяснений. Убедившись, что здесь опасности нет, Тед наконец опустился на стул в её комнате и с помощью Люмоса зажёг ночник.

— Что, в конце концов, стряслось? — не выдержала Мари, садясь на кровать напротив него.

— Не хотел я тебя втягивать, но, видно, придётся... Подумай хорошенько, ты не замечала за собой слежку?

— Слежку? — Мари была обескуражена, но Люпин ждал незамедлительного ответа. — Кажется, нет.

— Ладно. Я вкратце расскажу тебе. К нам в отдел, а точнее в отдел Джеймса недавно пришёл новый человек — следователь Эльмар Флинт. Вот он, чтоб ты знала его в лицо, — Тед протянул Мари несколько колдографий, на которых был изображён самый обычный парень, бледный, темноволосый, с острыми подбородком и не выражающими никаких эмоций глазами. — Тёмная лошадка, одна его фамилия уже говорит о том, что он может не только состоять в родстве с Пожирателями смерти, но и быть преемником их «славного» дела. Твой дядька считает, что у меня паранойя, и уже вторую неделю глумится, сравнивая со стариной Грюмом, которому в каждом предмете враги мерещились, но чую я, на этот раз всё действительно серьёзно. Флинт явно что-то замышляет и в Аврорат пришёл не просто так. В общем, я должен выяснить, в чём дело. Проблема в том, что с первого же рабочего дня мы с ним не в ладах.

— Тед, постой, — взволнованно перебила его Мари, — ну и что, что не в ладах, вы ведь, должно быть, редко пересекаетесь. Ты ловишь преступников, он занимается следствием. Вам необязательно дружить или даже общаться без крайней необходимости.

— Общаться? У нас произошла стычка в первый день, и я поставил его на место, буквально носом ткнул. С тех пор он злится и, если верить надёжным источникам в лице Джейми, усиленно копает под меня. — В эту минуту Люпин взял похолодевшие руки Мари в свои и посмотрел ей прямо в глаза. — Малышка, пожалуйста, будь осторожна. Можешь пообещать мне?

— Да... Обещаю, — немного поспешно кивнула она, стараясь проглотить застрявший в горле ком. — Ты останешься?

— Нет, извини, надо работать. Но если ты вдруг заметишь что-либо подозрительное, немедленно сообщай мне в любое время дня и ночи — хоть по каминной сети, хоть Патронусом.

— Хорошо.

Мари проводила его до двери и, обняв на прощание, тщательно закрылась.

На душе было неспокойно.

* * *

День рождения прошёл на высшем уровне. В пятницу Мари с Грейс и Доминик отмечали в тесном дружеском кругу, а на выходные сёстры укатили в «Ракушку», где собрались сразу три семьи — Уизли, Делакур и Поттеры. Все эти дни Мари соблюдала максимальную осторожность, но ничего странного не заметила, однако всё равно была настороже и время от времени бросала задумчивые взгляды то на Джеймса, то на дядю Гарри. Знали ли они, что происходит у них в отделе?

От глаз пробегающих мимо неё Розы и Альбуса не могла скрыться совершенно не свойственная в такой праздник отрешённость на лице виновницы торжества, и ребята решили это исправить, в четыре руки потащив старшую сестру на свежий воздух. Мари особо не сопротивлялась, ведь ей на самом деле нужно было хоть немного расслабиться, но вдруг на пороге она вспомнила, что оставила свою палочку в комнате наверху. Возможно, в кругу семьи, где все знают друг друга как облупленные и нет ни одного постороннего человека, такая предосторожность была излишней, но Мари отлично помнила об обещании, которое дала Теду, поэтому всё-таки отправилась наверх.

Столкнувшись на лестнице с тётей Габриэль и пробормотав что-то на ходу, она забежала в комнату отдыха на втором этаже, нашла в куче сваленных рюкзаков и сумок свою, достала из неё палочку и уже собиралась спуститься вниз, как вдруг камин, расположенный в дальнем углу комнаты, вспыхнул зелёным, и в пламени появилась чья-то голова.

Заведя руку за спину и сжав палочку покрепче, Мари осторожно приблизилась к камину.

— Мисс Уизли? Ох, мы же договорились на «ты»... Мари, это Лисандер, ну помнишь, с цветами который?

Девушка опустила палочку и облегчённо рассмеялась, но внутри всё равно оставалось дурацкое ощущение беспокойства.

— Конечно помню, привет!

— С прошедшим тебя, кстати.

— Спасибо, Лисандер. Ты за этим сюда заглянул?

— Вообще-то нет, — парень сразу нахмурился. — Ты случайно не знаешь, где Люпина черти носят? Он не у вас?

— Нет... — Мари растерянно покачала головой. Этого ещё не хватало! Страх за Теда липкими холодными щупальцами медленно, но верно пробирался по венам, грозясь захватить её полностью.

— Мы должны были ехать с ним на одно дело час назад. Я отправлял Патронусов — бесполезно. Такого раньше никогда не было, Мари. Мы с ребятами уже на месте и сейчас никак не можем уйти. Если тебе не трудно, выясни пожалуйста, что с ним.

— Хорошо... — прошептала Мари, сама не своя. Едва Лисандер исчез за снопом зелёного пламени, она без лишних раздумий вошла в камин и бросила щепотку Летучего пороха, называя адрес Теда.

Дома его, конечно, не оказалось, как и, судя по всему, в Аврорате, иначе он бы ответил на Патронуса Лисандера. Мари вышла из подъезда, не зная, что делать дальше и где его искать, но ноги сами понесли её к тому торговому павильону, откуда Тед обычно переносился в Министерство с помощью портала.

И не зря. Не успела она подойти, как ещё издалека услышала звуки борьбы и сдавленные ругательства.

— Мерлин... — прошептала она, узнав голос Теда. Кажется, он доносился откуда-то из незадействованной части помещения, и Мари, как была, в пышном праздничном платье и туфлях, со всех ног бросилась туда. Звук ударов стал ближе, когда она вбежала в пустой коридор, по бокам которого располагались входы в торговые отделы, которые во Франции было принято называть бутиками.

«Боже мой, он ведь просил меня быть осторожнее, говорил, что встречаясь со мной, рискует моей безопасностью! А я чуть было не подставилась...»

Взмахнув палочкой, Мари навела на себя Хамелеонские чары и неслышно двинулась туда, откуда всё громче раздавались неприятные звуки.

То, что она увидела, едва не заставило её кричать от ужаса.

Два здоровенных бугая, похожие скорее на троллей, чем на людей, общими усилиями отобрали у Теда палочку и, отшвырнув её в сторону, повалили его на пол. Потом один из них достал из кармана какую-то металлическую палку и принялся колотить Теда по спине. Он пытался дать отпор, но ублюдков было двое, они были сильнее, а потому продолжили избивать его.

Жестоко. Ногами.

Мари задохнулась от боли в груди и опустила глаза, лихорадочно соображая, чем можно помочь. В голове билась несвоевременная мысль — почему эти парни делали всё вручную, без волшебства? Если они маглы, то почему так спокойно отреагировали на волшебную палочку и первым делом отняли именно её? Вопросов была масса, а переживаний — втрое больше, но все их разом поглотила внезапно повисшая тишина. Затаив дыхание, Мари украдкой выглянула из-за тонкой стены. Эти уроды с искажёнными злобой лицами что-то тихо сказали Люпину, а потом ударили ещё раз по голове. Мари почти до крови закусила губу, чтобы не разрыдаться в голос. Боже мой, что же делать! Появляться на глаза этим скотам было нельзя, и оставалось только ждать, мучительно ждать, когда когда всё закончится.

* * *

Беверли-Брук — один из левых притоков Темзы.

Решив, что Люпин лишился чувств, нападавшие наконец оставили его в покое, развернулись и пошли в противоположную от Мари сторону — вероятно, туда, где был ещё один выход из павильона. Мысленно проводив их всеми проклятиями, какие только знала, Мари заставила себя перевести взгляд на Теда. Тот, кашляя и хрипя, кое-как смог приподняться, поднял с пола свою палочку и, прицелившись, послал заклинание в спину одному из парней. Мари зажмурилась от ужаса — они ведь сейчас добьют его! В этот момент она отдала бы всё на свете, лишь бы его не тронули. Видно, Моргана услышала её молитвы, и бугаи скрылись из виду, так и не вернувшись.

Сняв с себя Маскирующие чары, Мари выбежала из своего укрытия. Тед лежал навзничь, истекая кровью. Она подлетела к нему, опустилась на колени рядом, осторожно приподняла его голову одной рукой.

— Господи, бедный, — прошептала она, нежно и почти невесомо касаясь пальцами окровавленной щеки.

— Мари... — еле выговорил Тед, глядя на неё плохо сфокусированным взглядом. — Ты такая красивая...

— Не время делать комплименты, аврор Люпин, — её тон стал строгим, а руки уже вовсю орудовали палочкой, снимая поверхностную боль и заставляя пострадавшего принять сидячее положение.

— Они... не видели тебя?

— Нет, они ушли. А тебе нужно в больницу, — она помогла Теду потихоньку встать; видно, что ему было чертовски больно, но он старался этого не показывать. — Кто эти люди?

— Это... от Флинта. Берегись его...

Мари перебросила руку Теда через плечо, взяла обе палочки себе, а свободной рукой покрепче обхватила раненого за пояс.

— Нам надо трансгрессировать в Мунго, срочно, — отрывисто сказала она, чувствуя, что её начинает трясти. У Теда почти заплыл один глаз, кровь не переставала течь, и необходимо было доставить его к целителям как можно скорее.

— Боюсь, я сам сейчас не в состоянии, придётся тебе перенести нас обоих... — прохрипел он. — Но учти, спасательница, если со мной приключится расщеп, тебе придётся левитировать меня или и вовсе тащить на себе.

— Тащить? Вот ещё, ты же фунтов сто пятьдесят весишь! — шутливо возмутилась Мари, чтобы разрядить обстановку, и увидела, как разбитые губы Теда тронула слабая улыбка. В эту секунду она любила его так сильно, что готова была на всё.

И она трансгрессировала прямо к витрине заброшенного универмага «Чист и Лозоход лимитед».

Остаток дня Мари просидела в коридоре первого этажа, пока целители колдовали над Тедом в перевязочном боксе. Находящиеся в неведении и наверняка обыскавшие все окрестности «Ракушки» родители, дядя Гарри и тётя Гермиона присылали Патронусов одного за другим, но у Мари не было моральных сил на то, чтобы создать ответного Патронуса, поэтому она воспользовалась услугами больничных сов и отправила с одной из них короткое письмо родным.

— Приветствую, мисс, — прозвучал над ухом низкий голос, и в тот же момент на скамью рядом с ней плюхнулся парень, как две капли воды похожий на Лисандера Саламандера, и с ходу спросил: — Вы Мари Уизли, верно?

— Да, — немного растерянно ответила она, внимательно вглядываясь в лицо собеседника, которое казалось знакомым и в то же время чужим. — А вы?..

— Я Лоркан, брат-близнец Лисандера, — с готовностью пояснил тот, и Мари сразу поняла, что отличало его от брата: чуть глубже посажены глаза, чуть сдержаннее была улыбка, ну и голос, который никак не вязался в её представлении с внешностью Лисандера, за которого она сперва его приняла. — Ну как там Тед?

— Сейчас лежит в перевязочной, скоро в общую палату переведут.

— Какие повреждения?

— Сказали, что средней тяжести, — вздохнула Мари, хотя для неё эти, как выразился Лоркан, «повреждения» были самые что ни на есть смертельные. Вдруг ей вспомнилось, что у мракоборцев было какое-то важное дело, на которое из-за нападения и не смог отправиться Тед. — А как у вас всё прошло?

— Эээ... — Лоркан явно не ожидал такого вопроса. — Да всё в порядке... Слушайте, я пойду, а вы передавайте привет нашему больному от всего отдела. Скажите, что мы за него кулаки держим.

— Обязательно, — Мари улыбнулась уголком рта. — Передам, конечно.

— Отлично. Счастливо.

Он ушёл. Мари посидела ещё немного в тишине, потом прошла взад-вперёд по коридору в поиске каких-нибудь брошюр или медицинских журналов, желая отвлечь себя чтением, но ничего подобного не увидела. Тогда она вернулась на прежнее место и села поудобнее, понимая, что придётся ещё подождать. Когда сон и усталость почти сморили Мари, её разбудил целитель в лимонном халате.

— Мисс, это вы с больным Люпиным поступили?

— Да, — она резко встрепенулась, протирая глаза.

— Его перевели в палату на втором этаже, так как здесь всё забито. Можете побыть с ним до восьми вечера, но потом нужно будет покинуть больницу.

— А когда же... — начала Мари.

— Приёмные часы — с десяти до двенадцати. Но, я думаю, завтра его уже выпишут. Больно уж на свободу рвётся наш пациент, — целитель улыбнулся.

Мари побежала к лестнице, схватив на ходу халат у какой-то медсестры.

Тед лежал на кушетке, кое-где перевязанный бинтами, и тяжело дышал. Мари взяла стул и тихо села рядом. Он с трудом открыл воспалённые глаза, окружённые кровоподтёками.

— Тед... — потрясённо прошептала она, разглядывая синяки и ссадины на видимых участках его тела. Её сердце сжималось от жалости.

Он осторожно повернул голову и посмотрел на неё так вымученно, что Мари чуть не заплакала. Его рука слегка дёрнулась, и она вложила свою ладонь в его, горячую и влажную.

— Любимая... — прохрипел Тед. От этого слова к чувству жалости добавилось чувство нахлынувшего счастья. Мари еле справлялась с таким калейдоскопом эмоций и отвернулась, чтобы не показывать ему навернувшихся слёз. Но он, как всегда, всё понял и еле заметно сжал её руку.

— Спасибо...

— Так и должно быть, — по привычке ответила она и, не в силах больше сдерживаться, прильнула к Теду и уткнулась лицом ему в шею. Он тяжело, но умиротворённо вздохнул. Мари гладила его по голове — там, где не было бинтов — и слегка прижимала к себе.

— У тебя нет переломов? — спросила она еле слышно, боясь услышать ответ.

— Нет, слава Мерлину. А если бы и были, я всё равно настаивал бы на завтрашней выписке под свою ответственность.

— Тед, тебе надо прийти в себя! Ты же ходить не сможешь...

— Почему же, — он потихоньку улыбнулся, — не то что ходить, бегать буду. И даже самостоятельно трансгрессировать.

— Лежи. Это мой приказ, — сказала она твёрдо.

— Мари, какая же ты...

— С кем поведёшься, — подмигнула Мари, пытаясь поднять Теду настроение. — Кстати, твои ребята передавали тебе большой привет.

— Спасибо. Это приятно, чёрт возьми. Ну, то, что я для них не просто начальник, но и человек тоже.

— А ты сомневался? — удивилась Мари, но в этот момент в дверь постучали.

— Посетители, на выход!

— Мне надо идти... — мгновенно погрустнела она.

— Будь осторожна. Трансгрессируй лучше в «Ракушку», всё-таки у тебя сегодня праздник, да и там ты под присмотром главного аврора, — Люпин попытался усмехнуться, но вышло без особого успеха. — Обязательно сообщи мне, как будешь дома.

— Хорошо, — Мари встала, но потом наклонилась и осторожно поцеловала его разбитые губы. — Я приду завтра.

Она шла по больничному коридору, стараясь думать только о хорошем, но в голову лезли жуткие картины сегодняшнего дня, и перед внутренним взором раз за разом всплывало имя этого Эльмара Флинта, новичка Следственного отдела, люди которого напали на Теда. «Кто же он такой, что он замышляет? Вернее, уже не замышляет, а вовсю претворяет в жизнь...»

С этими тяжёлыми мыслями Мари вышла на улицу и спустилась в метро, не слишком торопясь домой — ей нужно было ещё немного времени, чтобы подумать. «Надо разузнать о нём, пока он не прикончил Теда. Только как это сделать?.. Ах, да! Джеймс! Тед говорил, что именно Джеймс донёс до его сведения информацию о саботаже Флинта... Только расскажет ли он хоть что-нибудь мне? Ну ладно, попробовать в любом случае стоит».

В «Ракушке» Джеймса уже не было, их с Гарри срочно вызвали в Аврорат. Наспех объяснив всё домашним и стараясь не встречаться с их изумлёнными взглядами, Мари сослалась на головную боль и отправилась в постель. Однако поспать ей так и не удалось, и она проворочалась до самого утра, а в начале седьмого начала потихоньку собираться в Министерство. Нужно было подождать, когда основные министерские отделы начнут свою работу, а не бежать туда сломя голову прямо сейчас, когда во всём здании наверняка лишь обслуживающий персонал да несколько дежурных колдунов.

Время, как назло, тянулось так медленно, что казалось ей тягучей медовой патокой, капающей с пчелиных сот в банку, поэтому, едва дождавшись восьми, Мари тихо проскользнула мимо родительской спальни в сторону комнаты отдыха, где был камин, бросила горсть Летучего пороха и перенеслась прямиком в Атриум. Опустившись в безлюдном лифте на второй уровень, она пошла по тёмному коридору, стараясь шагать как можно неспешнее, но ноги, не слушаясь, в одно мгновение принесли её к кабинету №217, будто на них были наложены Ускоряющие чары. Но — увы! — кабинет Джеймса был заперт. Мари это так расстроило, как будто речь шла о жизни и смерти. Хотя, пожалуй, всё было действительно настолько серьёзно.

От нечего делать Мари принялась ходить туда-сюда по коридору. Проходя мимо одного из кабинетов, она услышала голос, показавшийся ей знакомым. Точно, это дядя Гарри отчитывал кого-то из своих подопечных. Мари невольно прислушалась, не останавливаясь ни на секунду. Дядя разговаривал с невидимым коллегой строгим, но доброжелательным тоном, так что на него и обидеться-то было невозможно за такой выговор.

— Мари? — непонятно откуда взявшийся Джеймс выдернул её из мыслей. — Что-то случилось? Почему ты здесь?

— Привет! Нет, всё в порядке, — она поспешила его успокоить и огляделась вокруг: — Ты так внезапно появился.

— А, это, — Джеймс с притворным смущением махнул рукой, однако невооружённым глазом было видно, что он страшно гордится собой. — Я практикую Дезиллюминационное заклинание.

— Понятно, — улыбнулась Мари, наблюдая за кузеном, который сложными взмахами палочки открывал дверь в свой кабинет. — Слушай, можно тебя на пару слов?

— Конечно, проходи.

Они вошли. Джеймс предложил Мари сесть и мимоходом взглянул на настенные часы, бьющие половину девятого.

— Ну что ж, давай выкладывай, сестрёнка. Стоп-стоп, даже не думай отпираться. Если ты заявилась ко мне на работу, да ещё и в такую рань после собственного дня рождения, то явно что-то произошло.

Мари поёрзала на стуле и в некотором замешательстве поправила сумку на плече.

— Да, ты прав, кое-что произошло, — решилась она наконец. — Это связано с вашим новым следователем.

— Эльмаром? — Джеймс даже не удивился.

— Да. Я могу говорить с тобой откровенно?

— Безусловно, — он был весь внимание.

— Мне тоже известно, что он что-то замышляет.

— Известно откуда? — спросил Джеймс, но его быстрый ум тут же подсказал ему ответ. — От Люпина...

— Да. Он сейчас лежит в Мунго. Вчера люди Флинта жестоко его избили, причём без применения магии.

— Ничего себе... Конечно, я знал, что Флинт копает под Теда, но чтобы так!

— И ещё неясно, с какой целью он это делает, — продолжала Мари. — Может, хочет просто сместить Теда с должности, таким образом отомстив за стычку в первый рабочий день, а может... Честно говоря, после вчерашней экзекуции я не уверена, что Теда не хотят попросту «убрать», как это у вас называется. Знаешь, как говорится, нет человека — нет проблемы. И убрать обязательно по-магловски, чтобы ни один Визенгамот не смог отследить последние действия волшебных палочек.

— Да, всё это крайне загадочно. А вы с Тедом, значит, встречаетесь? — вдруг спросил Джеймс и хитро, но по-доброму прищурился. — Ему давно пора было девушкой хорошей обзавестись, и я рад, что это ты. Так, ладно, переходим к делу, — вновь вернулся он к теме, так что Мари не успела и слова вставить. — Странности не ограничиваются нападением на главу Оперативного отдела: на днях пропали двое его ребят. Пришли на работу как обычно, а потом в течение дня просто исчезли и всё. Все возможные способы отслеживания ничего нам не дали, парни словно испарились. Мы тут места себе не находим, не говоря уже об их семьях. Насколько я знаю, Тед поднимал этот вопрос даже с невыразимцами, но версия перемещения во времени не подтвердилась. Мы теряемся в догадках, а нет ничего хуже, чем искать чёрную кошку в тёмной комнате.

— Особенно если её там нет... — задумчиво добавила Мари, потом словно очнулась и поднялась со стула. — Ладно, спасибо, что выслушал, а то вся эта ситуация который день не даёт мне покоя.

— Да не за что, — улыбнулся Джеймс. — Если будет что-то новенькое, сообщай. Я тоже буду делиться новостями, раз уж ты у нас теперь заинтересованное лицо.

— Хорошо, — кивнула Мари, вышла из кабинета и поспешила в Мунго.

Когда она пришла в больницу, Теда там не было.

— Выписали, — коротко ответил дежурный целитель. — Он ходит-то еле-еле, но сказал, что оставаться больше не может — дела у него какие-то.

«О, Мерлин, — думала Мари, выходя на улицу, — ходит еле-еле... дела... что он задумал? Раз из больницы сбежал, значит, явно не дома. В отделе его тоже не было. Либо куда-то ещё подался, либо просто разминулись...»

Она решила проверить первую версию и уже наколдовывала Патронуса, собираясь передать ему сообщение, но едва серебристая пантера материализовалась в воздухе, как вдруг в последний момент Мари опустила палочку. Она внезапно остро чувствовала, что сейчас не стоит отвлекать Люпина от его «дел». Да и вообще мешать ему в сложившихся экстренных обстоятельствах даже она не рискнула бы.

Но вечером он пришёл сам, причём, судя по всему, именно пришёл, а не трансгрессировал. Когда Мари выбежала из подъезда, то увидела его чуть согнувшимся и опирающимся о ствол растущего во дворе клёна. Его левая рука будто невзначай лежала на правом боку, но Мари всё сразу поняла — видимо, рёбра эти уроды ему всё-таки помяли. Один глаз ещё был опухшим, губа не зажила до конца, плюс множество синяков и царапин.

— Ох, ну и вид у тебя... — Мари подошла ближе и осторожно обняла Теда. Он уловил момент и поцеловал её в щёку. — Всё-таки сбежал на работу?

— Да ничего, всё уже заживает, — отмахнулся он. — Но свою вину признаю. Да, сбежал из больницы, тебе ничего не сказал. Но так надо было.

— Да я тоже не ангел. Я была в отделе, Тед.

— Я в курсе.

— Ты не будешь сердиться?

— Неа, — Люпин распрямился и даже улыбнулся. — Мы оба с тобой хороши. Да и всё вполне безопасно. Флинт тебя не достанет.

— Ты уверен?

— Абсолютно. Я сегодня ему рождественский сюрприз приготовлю. Рождество в мае, как тебе?

— Я так и поняла, что ты что-то задумал.

— Любой, кто встанет на моём пути, сильно пожалеет об этом, — Люпин смотрел куда-то невидящим взглядом; его голос ожесточился до неузнаваемости. — Не будет никаких предупреждений. Будет просто очень страшная смерть.

Вдруг откуда ни возьмись выпорхнул маленький конверт, сложенный в форме самолёта, и ткнулся Теду в плечо. Мари вспомнила, что видела такие в Министерстве — кажется, эти самолётики служили для быстрой связи между отделами. Бегло просмотрев послание, Тед пробормотал:

— Ну этому-то что надо? Родственнички, Моргана их всех раздери! Я-то думал, что наконец остался один-одинёшенек в целом мире, но нет. Мари, — уже гораздо мягче обратился он к ней, — прости, мне надо помочь одному человеку. Не теряй, ладно?

— Ладно, — она с деланным равнодушием пожала плечами. — Надо так надо.

— А завтра вечером я целиком твой, — многообещающе сказал Люпин. — И так вон сегодня сорвалось... Но долг обязывает.

— Да неужели! — иронично воскликнула Мари, потому что была одновременно и рада, и расстроена, что это будет только завтра.

— Знала бы ты, как я соскучился, радость моя, — прошептал он ей на ухо.

— Знал бы ты, как мне не хочется тебя отпускать, — шепнула она в ответ, и тут он неожиданно сильно привлёк её к себе и коротко, но жадно поцеловал.

— Будь осторожен, Тед, — с трудом произнесла Мари, задыхаясь в перерывах между поцелуями. — И учти, завтра ты мой. Смотри, не забудь.

— Завтра я сам с удовольствием напомню тебе об этом, — усмехнулся он и вынул из кармана какой-то предмет, похожий на большую брошь. Портключ. — Ну, до скорого, милая.

— Пока, Тед.

Мари зашла в подъезд не в силах видеть, как он исчезает в потоке голубоватого света, вырвавшегося от замаскированного под украшение портала. Ощущение тревоги который день не покидало её.

Утром Мари проснулась от громкого и яростного звонка в дверь. Уверенная, что кто-то ошибся или просто решил неудачно пошутить, она вооружилась волшебной палочкой и грозно направилась к двери. Даже не посмотрев в глазок, распахнула её и... ахнула от неожиданности.

— Джейми?!

— Собственной персоной, — подмигнул он. — Ну, если только кто-то не использовал мои волосы для Оборотного. Пригласишь?

— Конечно, заходи, — Мари провела его в свою комнату, попутно наложив шумоизоляционное заклятие, поскольку понимала, что речь сейчас пойдёт о том же, о чём и вчера. — Ты решил нанести мне ответный ранний визит?

— Именно, — улыбнулся Джеймс, накладывая на дверь в комнату ещё какие-то защитные чары, не знакомые Мари, а потом в его глазах мелькнула озабоченность. — Слушай... что вчера Люпин устроил?

— В смысле? — не поняла она.

— Я только что из отдела. Там Флинт... — он запнулся на полуслове.

— Что такое? — в голосе Мари сквозил неподдельный ужас. «Будет просто очень страшная смерть», — сказал вчера Тед. Мерлин, неужели...

— Он весь в ожогах, с трудом передвигается. Я сам обалдел, когда его встретил. Правая половина лица и рука обожжены — и это только то, что на виду.

Мари тихо охнула.

— Я не могу сказать тебе ничего дельного... Я видела Теда вчера минут пятнадцать от силы, а потом он сорвался куда-то, вроде как помогать «родственничку», как он выразился.

— А, ну это Скорпиусу наверное. Наш блондинчик снова влип в неприятности.

— Постой, Джеймс, а у Теда что, есть живые родственники?

— Да, семейство Малфоев. Довольно дальние, правда. Скорпиус — его троюродный брат, учился на одном курсе с нашим Алом. Думаю, ты наслышана о Малфоях. Главные британские спонсоры-аристократы, — усмехнулся Джеймс. — Ну, тогда всё сходится. С утра я поговорил со Скорпи; по его словам, после двух рюмок огневиски в «Дырявом котле» Тед начал говорить что-то о том, что единственный путь решения всех проблем — это насилие. Но вот что было потом? Признаться, я думал, что ты хоть как-то развеешь моё неведение.

— Я пас, — одними губами произнесла Мари, пытаясь связать воедино всё, что услышала. Оказывается, вчера Тед оставил её, чтобы отправиться в «Дырявый котёл» и выпить на пару с троюродным братом. Очень интересно... — Ну у вас и интриги.

— Да, есть немного. Ну ладно, тогда я побегу, — сказал Джеймс, снимая чары и выходя из комнаты. — До связи!

— Счастливо!

А вечером Тед пригласил Мари к себе. Как только она вошла в дом, он прямо с порога наложил на её глаза заклятие «Затмись» и аккуратно повёл за собой в комнату (судя по направлению, в котором пространственная ориентация Мари не должна была ошибиться — гостиную).

— Ну, когда можно будет смотреть? — спросила она, когда они остановились, переминаясь с ноги на ногу от нетерпения.

— Сейчас. Финита!

Вот это да! Похоже, Люпин решил с лихвой окупить скупость последних встреч, которые проходили если не урывками, то в таких обстоятельствах, где было не до романтики. Вся гостиная — чутьё Мари не подвело — была освещена десятками свечей, в зажжённом камине приветливо потрескивали поленья, а на столике среди сладостей, фруктов и бокалов для сливочного пива стояла высокая хрустальная ваза с букетом свежесорванной сирени, нежный аромат которой заполнял все уголки комнаты.

Мари с трудом оторвалась от этого великолепия и перевела восхищённый взгляд на Теда.

— Я решил, что немного романтики не помешает, — с напускной скромностью сказал он в ответ на её немой восторг.

— Ну уж нет, ты решил меня споить, а потом шутить на эту тему, — попыталась съязвить Мари, кивнув на бокалы. — Я расколола тебя.

— Всё гораздо проще, любимая, — вздохнул Тед так, словно разговаривал с маленьким неразумным ребёнком. — Отдохнём, расслабимся. Только ты и я.

Они сели на диван, и Тед налил пиво в бокалы. Его раны, конечно, не прошли бесследно, но выглядели уже не такими страшными: опухоль с глаза полностью спала, шрамы и царапины, благодаря экстракту бадьяна, быстро затягивались, кожа на губах восстановилась и зажила, да и двигался он уже увереннее.

Всё это было хорошо, но Мари понимала, что прежде чем отдаться во власть романтического вечера, им придётся обсудить несколько неприятных моментов.

— Это ты поджёг Флинта? — напрямую спросила она, решив не ходить вокруг да около.

— Да, — так же прямо ответил Тед. — Помнишь, я говорил про рождественский сюрприз?

Мари медленно кивнула, отпивая немного из своего бокала, и в этот момент Люпин незаметно подвинулся к ней, крепко обнял и склонился к её лицу.

— Что же ты делаешь... — она потёрлась носом о его подбородок, мгновенно теряя нить разговора.

— В смысле — поджигаю тех, кто мне мешает, или соблазняю тебя?

— Во всех смыслах, — прошептала она, моментально опьянев от близости Теда. Ощущая жар его дыхания, она вся подалась вперёд, очень прозрачно намекая на то, что хочет поцелуя... и не только. Люпин сделал вид, что не понял намёка, и продолжал касаться её лица лишь пальцами. Мари подставила свои губы, а он, словно нехотя, лениво скользнул по ним своими, но быстро оторвался и продолжил истязать девушку своими пуританскими ласками. Когда она уже в голос застонала от желания, он наконец смилостивился и поцеловал её именно так, как она хотела — грубо и настойчиво. Мари больше не могла продолжать эту пытку и начала стаскивать с него одежду. Тед, в свою очередь, с глухим рычанием разорвал её летний сарафан и уложил на спину. Сегодня он не сдерживался; несмотря на свои недавние травмы, он делал всё в полную силу и был настоящим зверем — таким, какой есть. И ей это безумно нравилось.

Спустя час они лежали на полу гостиной — решили сделать передышку и закончить разговор. Тед держал в одной руке бокал с пивом, а другой нежно перебирал волосы Мари, закрученные в кудри.

— Ты выручил вчера своего этого... Малфоя?

— Опа. Откуда ты знаешь фамилию?

— Джеймс, — Мари пожала плечами. — Тед, почему ты не сказал, что у тебя остался троюродный брат и вся его семья? Я-то думала, что ты совершенно один!

— Со Скорпиусом мы общаемся скорее по долгу службы, чем из-за родственных связей. А его семья... Наши бабушки — родные сёстры, но если бабка Скорпи оправдала надежды клана, то моя была изгнана из семьи, выжжена с фамильного гобелена и едва ли не проклята.

— Боже мой! — Мари подняла голову. — Чем она так провинилась?

— Вышла замуж за маглорождённого волшебника.

— Только и всего?!

— Это сейчас кажется, что в смешении крови ничего такого нет, но в семидесятых всё было несколько сложнее. Род Блэков, к которому принадлежала бабушка, был одним из самых уважаемых, старейших и истинно чистокровных магических родов. Разбавлять кровь подобными браками, как у неё, было так же позорно, как и родить сквиба. В общем, была куча запретов, предрассудков и суеверий, на которые бабуля наплевала — и правильно сделала. Судя по сохранившимся письмам от бабушки деду, а также записям в личном дневнике моей матери, дед был хорошим и порядочным человеком, горячо любившим свою жену. Кстати, меня назвали в его честь, — подытожил Люпин с лукавой улыбкой.

Они ненадолго замолчали. Мари снова устроилась у Теда на груди, слушая биение сердца. Оно ещё было слегка учащённым, и Мари замирала от осознания того, что именно из-за неё его сердце бьётся так. Она безотчётно считала его пульс, как Тед вдруг засмеялся и сказал:

— Скорпиус вчера пытал меня на тему, есть ли у меня девушка. Забавно. Обычно никто никогда не задавал подобных вопросов, а тут «Как зовут?», «Вместе живёте?»...

— Да ну! А ты что?

— А я ничего. Ушёл от темы. Не хочу смешивать жизнь и работу. Тебя и так вон наши двое из ларца знают, не говоря уже о семействе Поттеров. Не хватало, чтобы...

— Ты что, ревнуешь к близнецам? — Мари даже приподнялась от удивления.

— Мари, — Люпин опять смотрел на неё как на неразумное дитя, — ты себя в зеркало не видела что ли?

— Видела, но...

— Ты самая красивая девушка на свете.

Она зарделась от удовольствия и опять легла, пряча смущённую улыбку за следующим вопросом:

— И ты никогда не был у Скорпиуса в гостях?

— Никогда, — коротко отозвался Люпин. Потом добавил: — К слову, его мать уже раз двадцать присылала мне приглашения в гости или передавала их через Гарри...

— Через Гарри?! А он каким боком?

— Я смотрю, Мари-Виктуар, долго пребывание во Франции совсем стёрло из вашей головы воспоминания о дружеских связях родни. Мама Скорпиуса, Астория — между прочим, чудесная женщина — лучшая подруга твоей тёти Джинни, которая по совместительству жена главного аврора, если ты забыла.

— Нет. Это я помню.

— Вот молодец.

— Так в чём проблема?

— В Драко. Отце Скорпиуса. Я бы рад зайти к миссис Малфой на чай, поболтать о том о сём, но одна мысль о её муже вызывает у меня стойкое нежелание переступать порог их дома. Не то чтобы Драко был мне неприятен, но он неразрывно ассоциируется у меня с той самой сумасшедшей Блэковской семейкой, откуда изгнали мою бабушку. Так получилось, что Драко хоть и носит фамилию Малфой, главные черты всё же перенял от Блэков — их надменность, высокомерие, зашкаливающее чувство собственного достоинства, не показное, но весьма ощутимое презрение к тем, кто ниже их по статусу, и так далее. И несмотря на то, что в браке с Асторией многие из этих качеств «поутихли», всё же искоренить их невозможно, а общаться с Драко как с типичным представителем чокнутых аристократов, помешанных на чистоте своей крови, мне не хочется.

— Как всё сложно, — сказала Мари, сладко потягиваясь и дразняще касаясь груди, а затем и живота Теда, не спеша выстраивая пальцами дорожку от его пупка и ниже. — Думаю, здесь у нас попроще будет...

Мгновенно возбудившись, Тед быстро перевернулся, оказавшись сверху.

— Ну же, иди ко мне... — прошептала Мари, запуская пальцы в его волосы и притягивая к себе.

— Искусительница... — глухо ответил он, ощупывая влюблённым взглядом каждую клеточку гибкого девичьего тела. А потом с необузданной страстью набросился на неё, и Мари забыла разницу между днём и ночью...

Когда один плюс один патрон — это два суицида...

Dramma — "Поближе"

«Трагедия произошла сегодня ночью в районе Стратфорд: при попытке воспользоваться порталом, который оказался ложным, погиб сотрудник Следственного отдела Аврората Эльмар Флинт. Ему было двадцать восемь лет. У трагически погибшего мракоборца безупречный послужной список и масса раскрытых дел».

Мари отвела глаза от первой полосы экстренного выпуска «Ежедневного пророка» и задержала дыхание. Флинт погиб? Сам ли?

«Мистер Флинт должен был переместиться из дома в Министерство с помощью портключа, которым пользовался каждый день. Портключ представлял собой почтовый ящик, стоящий обособленно во дворе дома, который Флинт снял после того, как устроился в вышеупомянутый отдел на работу. Однако сегодня ночью вместо того, чтобы привычным образом перенести мистера Флинта в Атриум, почтовый ящик взорвался от малейшего прикосновения. Повреждения, полученные потерпевшим, были не совместимы с жизнью».

На приложенной к статье колдографии было толком ничего не разобрать, но это и неудивительно: после мощнейшего взрыва и последовавшего за этим пожара от Флинта остался только пепел.

«Значит, ложный портал... Мерлин, не приложил ли Тед к этому руки? Да, Флинт ему теперь не угрожает, да и мне тоже. Но если это сделал он... это так ужасно, так невообразимо чудовищно, что у меня просто не укладывается в голове».

Мари отложила газету в сторону и уставилась в одну точку. Пойти в Аврорат? Но зачем? Что она там хочет выяснить? Была ли эта катастрофа подстроена или произошла непреднамеренно, Мари, честно говоря, было без разницы. Что её действительно волновало — так это то, был ли Тед причастен к происшедшему. Все его заявления, сделанные в адрес Флинта, прочно засели в её памяти. «Любой, кто встанет на моём пути, сильно пожалеет об этом». Неужели это всё-таки он?

Полдня Мари металась по городу, с трудом удерживая себя от того, чтобы пойти в Министерство. Когда ближе к вечеру она уже была довольно далеко от дома, её нашёл Патронус Теда.

— Мари, ты где? — голос, которым говорил волк, был напряжённым.

Она огляделась.

— Передай Теду, что я в районе Кенсингтонских садов.

Серебристый волк растворился в воздухе, но буквально через несколько минут возник снова.

— Подожди меня у входа в парк. Я сейчас буду.

Мари облегчённо выдохнула и не спеша побрела в сторону назначенного места. От того, что Люпин сейчас приедет, ей сразу стало спокойнее. Но в то же время её не мог не насторожить его голос. После того, как они начали встречаться, он всегда разговаривал с ней мягко, даже если его что-то тяготило. А сейчас... она боялась. Боялась его приезда, но вместе с тем хотела поскорей его увидеть.

Она присела на скамейку, пытаясь справиться с неожиданно охватившей её внутренней дрожью. Вокруг было много народу, все гуляли, беззаботно шутили, веселились. Скоро должно было начаться лето, и немудрено, что люди искренне радовались этому.

Но она так не могла.

— Мари, — он неслышно подошёл сзади. — Пойдём в тихое место.

Она молча поднялась и пошла за ним, моментально заметив, что в этот раз Тед не подал ей руки. Мари списывала такое поведение на напряжение от случившегося сегодня ночью: она весь день думала только об этом и теперь была почти уверена, что это он подстроил взрыв.

Они подошли к какому-то зданию с чёрного хода. Там никого не было, повсюду росли ели и клёны. Мари остановилась. Люпин встал напротив неё, футах в полутора. Засунув руки в карманы и не отрывая взгляда от земли, он спросил:

— Ты знаешь, что произошло?

— Флинт погиб... — прошептала она, в свою очередь глядя на Теда в упор, однако он по-прежнему не отрывал взгляда от носков своих ботинок. — Но это ведь хорошо, правда? Нам ничто не угрожает.

— Сейчас не об этом, — голос Люпина был чужим и далёким. Мари не понимала, чем это было вызвано. — Про Саламандера слышала? Который Лоркан.

— А что случилось?..

— Вчера его нашли на асфальте в луже крови. Под окнами его же дома.

— Он... убит? — ахнула Мари, не веря своим ушам.

— Да, — коротко сказал Тед. — Флинт сам его убил, желая тем самым показать мне, что он сильнее. Убил как всегда по-магловски, замёл следы — чтобы никто не подкопался. А парню было всего восемнадцать лет. Дьявол, он всего год назад окончил Хогвартс, у него остались любящие родители и брат-близнец!.. Его жизнь лишь началась, но это неважно... было неважно. Он просто первым попался этому монстру.

— Кошмар... — одними губами произнесла Мари, отказываясь в это верить.

— Я больше так не могу, — Люпин наконец с трудом поднял на неё глаза. Его взгляд был тяжёлым и безнадёжным. — Не могу рисковать тобой. Нам нельзя быть вместе.

Она смотрела на него, не желая верить тому, что услышала. Но он безжалостно продолжал:

— Это слишком опасно. Я и раньше об этом думал, но был уверен, что спасу тебя в любой ситуации. Сейчас я понял, что ошибался. Случай с ни в чём не повинным Лорканом, одним из моих лучших оперативников, стал последней каплей.

Мари всё поняла. Всё. Но сдаться она не могла. Точнее, не имела права. Расставание с Люпиным для неё было равноценно самоубийству.

— Тед... — она умоляюще посмотрела в эти холодные глаза. — Пожалуйста...

— Я не хочу, чтобы с тобой произошло что-то подобное. Поэтому забудь меня. Уезжай из района, из города, или я куда-нибудь переведусь.

— Но как?.. Ведь ты говорил...

— Поверь, я делаю это ради тебя. Ты совсем ещё юная, умная, успешная. Я не хочу портить тебе жизнь. Найдёшь кого-нибудь другого.

— Да не найду! — взорвалась Мари. — Мне никто не нужен больше! Я не могу без тебя жить, как ты не понимаешь!..

— Поэтому я хочу порвать с тобой сейчас, пока всё не зашло слишком далеко, — жёстко сказал Люпин, тем самым окончательно разбивая ей сердце. Мари показалось, что она даже слышала хруст бьющегося куска льда, в которое это сердце превратилось. Она была опустошена, уничтожена, растоптана, но всё-таки собрала в себе последние силы и, глубоко вдохнув, спросила:

— Это ты убил Флинта?..

Люпин молча и с ужасающим равнодушием пожал плечами.

— Пусть даже ты! Это неважно! Тед, я же умру без тебя! — в отчаянии воскликнула Мари, заламывая руки.

— Нет, ты умрёшь, если будешь со мной, — бесцветным голосом сказал он.

— И пусть! Я хочу быть с тобой, я же люблю тебя! — боже, как ей было больно сейчас. Эти слова, её последнее средство спасения, никак не повлияли на этого бесчувственного человека. Он лишь ещё жёстче сказал:

— Мы положим этому конец.

— Зачем тогда было начинать?! — Мари так хотела разрыдаться, но слёз, как нарочно, не было. Её просто трясло, как в ознобе, и она бессильно опустилась на сырую землю.

— Прости, я был не прав, — сухо сказал Люпин откуда-то сверху. — Прощай.

Мари слышала, как удаляются его шаги. Столько боли она никогда не испытывала... «Я хочу порвать с тобой сейчас», — сказал он ей.

Она чувствовала влажную траву под ногами и ладони рук, прижатые к голове. Она ожидала, что упадёт в обморок, но, к великому разочарованию, даже не потеряла сознание. Только волны боли окутывали её. И сопротивляться им не было сил.

Она не помнила, как добралась домой... Кажется, ехала на метро, сама не зная куда, не решившись на трансгрессию в таком состоянии.

Дома было пусто. По-прежнему не осознавая своих действий, Мари подошла к кровати и рухнула на неё прямо в одежде. Несколькими секундами позже она почувствовала, как боль накатывает с новой силой, и покорно отдалась ей.

А та в прямом смысле разрывала её на части... Мари хватала воздух ртом, всё тело заиндевело. Она свернулась в комок, обхватив себя руками. Ей казалось, что в таком положении боль будет легче перенести.

И вдруг на неё словно сошло озарение. Она поняла, что сможет выдержать. Станет сильной. Независимой. Счастливой — вряд ли. Любовь всей её жизни покинула её. Но она добьётся всего остального. Сама. Назло ему, этому бессердечному жестокому человеку. Она ничем ему не обязана. Ей лишь нужно время. Она окрепнет и будет жить дальше.

* * *

Прошёл год. После разрыва с Люпиным Мари сразу же сняла квартиру подальше от центра, чтобы исключить возможность встречи и поскорее забыть его. Жила одна — Доминик, как и всегда мечтала, после окончания Высшей школы Волшебства сразу устроилась во французское Министерство Магии, а Грейс неожиданно выскочила замуж за своего однокурсника из Хогвартса (Мари его, конечно же, не знала), переехала в пригород и теперь днями и ночами трудилась в больнице Святого Мунго, спасая жизни и исцеляя больных.

Мари тоже вскоре подыскала себе работу в магазине «Волшебное оборудование для умников» в Косом переулке. Занималась вывесками, объявлениями об акциях и распродажах, а общем, всем тем, что у маглов называется «реклама». В группу аннулирования случайного волшебства лондонского Министерства, куда хотела изначально, она не пошла — слишком высок был риск рано или поздно столкнуться с Люпиным где-нибудь в министерских коридорах.

Разумеется, несмотря на свои неполадки в личной жизни, она продолжала общаться со своим кузеном Джеймсом, который по совместительству оставался коллегой Теда. Расспрашивая его о работе, Мари не могла не узнавать, как дела у того, кто разбил ей сердце. Слушая краткие «отчёты» Джеймса, она испытывала невероятную муку, но искушение было столь велико, что удержаться она просто не могла.

Мари знала, что Теда несколько раз чуть не убили, но всё, слава Моргане, обошлось. Она переживала за него ещё сильнее, чем раньше, когда была рядом и могла хоть как-то ему помочь. С одной стороны, иногда ей дико хотелось забить на всё, взять и прийти к нему. Но, с другой, она не могла так унижаться — ведь это он её бросил, и теперь она не имела права показывать, что хочет быть с ним так же сильно, как раньше.

Был тёплый июльский вечер, когда Мари пришла с прогулки (очередной парень безуспешно пытался покорить её сердце) и увидела на своём подоконнике сову с письмом в широком клюве. Дрожащими руками распечатала конверт... и застонала от разочарования — это было послание от назойливого поклонника, с которым она только что гуляла. «Смотри-ка, уже успел отправить мне сову. Или он сделал это заранее?.. Мерлин, зачем я только с ним связалась! Надо будет сказать ему всё как есть, и как можно быстрее. Лучше не тянуть, а то влюбится ещё, не дай бог. Потом ему же только хуже будет» — решила она. Жизнь научила Мари проявлять милосердие к тем, кого она не могла полюбить, как бы ни пыталась. А это были все — все без исключения — её потенциальные ухажёры. Поэтому лучше было рубить на корню.

Мари пошла на кухню и поставила чайник. Хотя она немного уставала на работе и всегда с радостью шла домой, там было слишком тихо и одиноко... Ожидая, пока чайник закипит, она медленно подошла к шкафу и остановилась в раздумии — во что переодеться. Каждый раз появлялась эта типичная женская «проблема», даже смешно было! Заметив на краю полки домашнее платье, Мари потянула его за кончик, но в итоге на неё вывалилось полшкафа.

«Мерлинова борода, вот так всегда», — мысленно заворчала она сама на себя, подбирая вещи с пола. Вдруг под руку ей попались давнишние джинсовые шорты... те самые.

Несмотря на то, что Мари целый год усиленно отгоняла от себя воспоминания о Люпине, сейчас она чувствовала, как глаза наливаются слезами, а в груди начинает болеть так, будто там разлили яд. Лучше бы уж яд... Она безвольно осела на пол и крепко обхватила себя руками, чтобы вновь нахлынувшая боль не разорвала её на куски.

«Интересно, сколько это будет продолжаться? Может быть, однажды, десятилетия спустя, если боль уменьшится настолько, что я сумею её переносить, я смогу оглянуться на те два коротких месяца, которые всегда будут лучшими в моей жизни...»

Вопреки твёрдому намерению стать сильной и забыть Теда, она не перестала меньше страдать. Да, это случалось реже, чем в первые недели, когда Мари просто ходила по пустой квартире и скулила от горя. Реже, но... не менее глубоко. Она не думала, что может испытывать такую боль, а главное, справляться с ней. Да что там справляться — хотя бы не умереть от неё...

* * *

В ту ночь она не могла заснуть. Непрошеные болезненные мысли упрямо лезли в голову, и в два часа ночи, плюнув на всё, Мари вскочила с кровати, оделась, взяла волшебную палочку и поехала в один из магических ночных клубов под названием «Феникс», куда они раньше изредка выбирались с Грейс и Доминик.

В клубе жизнь кипел и бурлила, взрываясь фейерверками напитком и оглушая басами танцевальных мелодий. Не успела Мари как следует закружиться в этом водовороте развлечений и всеобщего оживления, к ней тут же подошёл парень, оказавшийся вполне симпатичным.

— Девушка, можно с вами познакомиться? — бесхитростно начал он.

— Ну допустим, — кокетливо ответила она, буквально заставляя себя вновь и вновь флиртовать с другими парнями, чтобы забыть того самого.

— Макс, — представился он и потянулся за её рукой, чтобы поцеловать в знак приветствия.

— Мари, — вежливо ответила она, но руки не подала.

— Может, потанцуем?

— Пожалуй, — Мари уже начала сомневаться, что хочет продолжать общение. Но началась быстрая музыка, и новый знакомый потянул её в толпу. В ритме танца он старался как можно ближе к ней прижаться, а она тактично уходила от контакта. Когда Макс всё же улучил момент и коснулся её талии, Мари отскочила как ошпаренная.

— Ты чего? — изумился он.

— Ничего, — зло сказала она, но потом подумала: ведь он, по сути, ничего и не натворил. Но было так противно, словно она изменяла... ему. — Макс, слушай, давай по-честному. Ты хочешь меня закадрить, потом переспать, а утром разойтись навсегда, ведь так? Нам обоим будет плохо завтра. А я этого не хочу.

Ошарашенный парень ничего не ответил, просто стоял как столб и смотрел на Мари во все глаза. Воспользовавшись этой заминкой, она резко развернулась и скрылась среди людей.

Она бежала от самой себя по ночным лондонским улицам. Бежала долго, спотыкаясь на ходу, задыхаясь от душившего горло кома... и внезапно подвернула ногу. Послышался треск ломающегося каблука, и только это вынудило её наконец остановиться. Прерывисто дыша от быстрого бега, Мари кое-как вынула из сумки палочку и наклонилась, чтобы починить каблук с помощью магии, но тут же почувствовала, что по щеке катится слеза. Она хотела её смахнуть, но тут, будто кто-то специально переключал картинки в её памяти, в голову ударило воспоминание об их с Тедом первом поцелуе... А затем о том, как он сказал ей «Я люблю тебя». А потом... как он её отверг. Слёзы предательски заструились по лицу, ком в горле вырвался наружу горестным плачем, и Мари была очень рада, что на этой пустынной улице свидетелями её рыданий станут только одинокие светофоры да сонные дома с давно погасшими окнами.

Она плакала навзрыд, схватившись рукой за какую-то ограду, иначе просто упала бы от ощущения полнейшей растоптанности. Нет, нет, она никогда не привыкнет к тому, что его нет рядом. Это всё полнейшая чушь насчёт того, что время лечит. Да, Мари научилась переживать те моменты, когда боль достигала высшей точки, но перестать думать о Теде она не могла. Он унёс её сердце, не оставив в ответ ни-че-го. И эта пустота в груди уже целый год была ничем не заполнена. Она, словно азкабанский дементор, поглощала все её радости, все положительные эмоции. А ей оставалась только тупая режущая боль.

*с этого момента и до конца — POV Теда

«Тед, ты же понимаешь... каждый человек совершает в жизни хотя бы одну ошибку...»

Эта фраза не выходила у меня из головы уже давно. А сейчас особенно сильно била по мозгам. Я смотрел, как Скорпиус и Лисандер — мои лучшие ребята, внезапно сдружившиеся после трагической гибели Лоркана — искренне приветствуют друг друга после долгой саламандеровской командировки. Оба о чём-то оживлённо разговаривали, причём один трепал второго по плечу, а второй не оставался в долгу и давал первому шутливые подзатыльники. Их общение было настолько самодостаточным, что я почувствовал себя нелепо рядом с ними. За последний год Лисандер многое пережил. В первую очередь, потерю своего брата-близнеца, с которым они были не разлей вода, как легендарные Фред и Джордж...

Вот моя главная ошибка. Я мог спасти Лоркана, но ничего для этого не сделал. Теперь его нет. Я винил себя в его смерти. Первое время это мучило меня так сильно, что я был готов послать Аваду самому себе в висок. Но время лечит. Я не был настолько дружен с погибшим сотрудником, чтобы страдать всю жизнь. В конце концов, меня с ним связывали только рабочие отношения и никаких личных. Чувство ответственности за этих ребят, желторотых выпускников Хогвартса, которых я набрал к себе в отдел, было подавлено чувством трудового долга. Я был обязан позаботиться о тех, кто жив в данный момент, и просто переключился. Как ни странно, это помогло, и мне понемногу становилось легче.

И ещё одна ошибка. Когда Малфой с Саламандером зашли в кабинет, смеясь и даже не обернувшись на меня, я особенно остро это понял. В очередной раз.

Была б она рядом, было бы всё по-другому...

Мари.

Расставшись с ней, я сознательно сделал ей больно. Думал, что так будет лучше. Помню, как она в отчаянии смотрела на меня. Как спросила срывающимся голосом: «Зачем тогда было начинать?!» Да. На этот вопрос я не мог ответить ни тогда, ни сейчас. Я сам начал за ней ухаживать — оторваться от этой девушки было невозможно. Осознавая опасность, которая ей грозит, пока она со мной, я тем не менее заходил всё дальше. И в итоге сделал больно обоим.

Прошёл год, а я помнил всё до мелочей. Особенно тот день, когда увидел её в сквере, с волшебной палочкой наготове. Хоть та и была спрятана в рукаве пальто, от меня такая деталь ускользнуть не могла. А какая Мари была смелая! Даже в допросной, даже под воздействием моего холодного взгляда и угроз она не сломалась. Если бы она училась в Хогвартсе, то однозначно попала бы в Гриффиндор, как и большинство членов её огромной семьи.

Я пытался выкинуть её из головы. Работы всегда хватало, а тут я взялся за всю эту лондонскую преступную шушеру с двойным рвением. Время от времени, чтобы как-то снять напряжение, я снимал разных девок, даже из нашего Министерства. Но, к сожалению или к счастью, абсолютно ничего к ним не испытывал. Ни отвращения, ни, тем более, приязни. Я не помнил их имён — да что там, я их даже не спрашивал. Я знал, что они не идут ни в какое сравнение с... ней.

Когда погиб Лоркан, я понял, что смерть Мари безоговорочно убила бы меня. И я решил изредка незаметно следить за ней. Мне просто жизненно необходимо было знать, что с ней всё в порядке. Конечно, следил не сам. Если бы я увидел её своими глазами, то уже не смог бы удержаться, как бы ни было сильно моё стремление обезопасить её от себя. В Илфорде (2), где она теперь жила, у меня были свои завязки, поэтому подключить к наблюдению за ней пару человек особой трудности не составило. Но в психологическом плане трудность была, и ещё какая. Узнавая, чем и как живёт Мари, я невольно привязывался к ней. Опять. Да что говорить... Когда я несколько месяцев не знал, что с ней, к чувству тоски примешивалось ещё и ненормальное беспокойство. Сейчас хоть этого не было.

Я дал себе слово, что если она начнёт всерьёз с кем-то встречаться, то я больше не вспомню о ней. Дам ей наконец возможность жить спокойно. А сам останусь одиноким волком, которого все или боятся, или ненавидят — это уж на ваш выбор. Но Мари по-прежнему была одна. Это льстило мне, но в то же время не давало даже призрачного шанса отпустить её и забыть.

Я сел в машину, которую купил именно для того, чтобы было на что отвлечься в такие тяжёлые минуты как эта, и поехал прочь из города. Нужно было подумать.

Я мчался с дикой скоростью по трассе А127. Мимо мелькали дома, редкие деревья, потом и их не стало. Город остался позади. Не осознавая своих действий, я по инерции ехал в свой загородный дом. Не потому, что мне там было хорошо. И не потому, что я хотел побыть один, вдалеке от Аврората и прочих дел. Я стремился туда, потому что только там ничего не напоминало о Мари.

«Надо бы выпить взять. Забыться», — подумал я, пролетая мимо последних пригородных магазинчиков. Остановившись около того, который, если мне не изменяла память, должен был быть магическим, я зашёл внутрь.

— Что желаете? — обратилась ко мне девушка-продавец. Я быстрым изучающим взглядом опытного мракоборца скользнул по ней. На бейджике значилось: «Мэри».

«Твою мать!» — подумал я и ледяным голосом сказал:

— Две бутылки ячменного виски. Хотя нет... Лучше Огденского.

Она как назло долго считала сдачу. Я хотел поскорее напиться; моей выдержки едва хватало, чтобы не разнести тут всё. Мой взгляд снова напоролся на бейджик с её именем. Я резко вырвал у неё из рук приготовленные на сдачу сикли и вышел, хлопнув дверью.

Заведя машину, я посмотрел, как обычно, во все зеркала. Привычка быть всегда настороже стала моим вторым я. «Ягуар» осторожно тронулся; в конце концов, колёса были не при чём. Бросив ещё один контрольный взгляд в зеркало заднего вида, я наткнулся взглядом на транспарант с рекламой какой-то глазной клиники в Брикстоне (3). «Блин, ещё же Уокман со мной встретиться хотел... — вспомнил я. — Ну хрен с ним, до завтра подождёт».

В последнее время я стал много чего забывать, а при моём образе жизни это было смертельно опасно. Но в голове творилось что-то непонятное. Вот и с этим целителем... Он вызывал меня по каминной сети два часа назад, а я напрочь забыл о встрече. Чёрт, неужели таблетки начинать принимать? Но ведь это означает стать слабым, а я не имею на это права.

Приехав на место, я загнал машину в гараж, а в доме первым делом разжёг камин. Потом сел прямо на пол и открыл первую бутылку. Мне хотелось света и тепла, и огонь был самым подходящим средством. Здесь я мог быть самим собой. Не скрывать, как мне хреново в одиночку противостоять всему миру.

Восемь лет назад, когда я только устроился в Аврорат, денег катастрофически не хватало. Конечно, я вполне мог жить у бабушки на всём готовом и не платить ни за еду, ни за спальное место, но, во-первых, за время учёбы в Хогвартсе я слишком привык со всем справляться самостоятельно, а во-вторых, не хотел сидеть у неё на шее: хоть она была и Блэк, её лишили всяких прав на наследство, стоило ей выйти замуж за моего деда, и все эти двадцать шесть лет они зарабатывали на жизнь сами. Поэтому я не хотел стеснять её в средствах.

Сняв недорогую комнатку в магловском районе, днём я трудился под руководством Поттера, а ночью подрабатывал грузчиком в обычном продуктовом магазине. Работа была тяжёлая, я таскал всё вручную, практически не применяя магию, чтобы не засветиться, но никогда не жаловался — я ведь сам выбрал такой путь. Однажды мне пришлось отработать три смены подряд, чтобы выручить деньги на необходимое лекарственное зелье для бабушки. Той ночью я едва стоял на ногах, было уже очень поздно. Вдруг в магазин ввалились двое парней и прошли в подсобку, где сидела хозяйка, возясь с какими-то счетами. Я тут же выскочил на шум и окликнул незваных гостей:

— Стойте! Вы кто такие?

— Эй, мелкотня, ты ничего не попутал? — один из них подошёл вплотную ко мне и дыхнул в лицо дешёвым пивом.

— Магазин закрыт, если вы не в курсе, — холодно ответил я. Смертельная усталость напрочь притупила мой инстинкт самосохранения.

— Да ты, я смотрю, наглый! — второй схватил меня за рукав. Я вырвал руку. Раздражение от недосыпа перешло в агрессию.

— Ребят, ребят, не трогайте его! — хозяйка выбежала из подсобки. — Это наш грузчик, он... уже уходит, — она дала мне понять, что пора бы убраться.

— Привет, подруга, — обратились они к хозяйке. — А мы думаем, что за щенок здесь тявкает.

— А ну пошли отсюда! — взревел я.

— Тебе что, сопляк, страху нагнать? — один прижал меня к стене и приставил к горлу что-то холодное и металлическое. «Пистолет», — подумал я, с ненавистью глядя ему прямо в глаза и чувствуя жгучее желание выхватить из башмака спрятанную там волшебную палочку.

— Ребят, я ему всё объясню! — всполошилась хозяйка, безуспешно пытаясь оттянуть парня с пистолетом.

— Лучше деньги принеси, живо, — велел второй, и она, в отчаянии всплеснув руками, поспешила назад в подсобку. Через полминуты она вынесла им, насколько я понял, недельную выручку.

— Ты растолкуй этому герою, что к чему, — сказал он, с важным видом пересчитывая деньги. — Да, и его зарплату за месяц принеси. Пусть бесплатно поработает. Может, подумает над своим поведением. А то мы его прокатим — с билетом в один конец...

Она вынесла им ещё. Мою зарплату. Деньги, которые сейчас были мне так нужны! Я был настолько зол, что хотел морды разодрать этим уродам. Но в данный момент я был под прицелом и решил, что разумнее не дёргаться.

Они ушли.

— Тед, как ты? — обеспокоенно спросила хозяйка, отряхивая мою куртку.

— Нормально, — мрачно ответил я, всё ещё кипя от злости.

— Они же отморозки, им человека убить — раз плюнуть...

— Зачем вы им деньги отдали? Они ведь опять придут.

— Господи! — вздохнула она. — Ты как не от мира сего. Конечно придут.

Я непонимающе уставился на неё. Она продолжала:

— Это же бандиты, Тед! Они каждую пятницу приходят. Я вынуждена им платить, иначе они магазин сожгут или меня изуродуют. Тут таких, как они, знаешь сколько? В общем, так... ты на других хоть с топором, если ты такой смелый. А на этих даже глаз не поднимай, понял? Потому что в следующий раз они тебя точно убьют.

— Пусть толькопопробуют, — огрызнулся я.

— Ладно... иди домой, поспи, — она похлопала меня по спине и ушла к себе.

— Я верну свои деньги, — упрямо процедил я сквозь зубы и вышел.

* * *

Илфорд и Брикстон — районы Лондона.

Спустя неделю бандиты заявились снова. Но теперь я был готов. Всё шло по тому же сценарию: они зашли к хозяйке в подсобку, взяли деньги, вышли. Я стоял на улице со стороны чёрного хода с железным ломом в руках и на всякий случай с палочкой за пазухой.

Дверь приоткрылась. Я напрягся. Как только первый из неудачников появился в проёме, его спина испытала на себе всю тяжесть моего лома. Бить по голове я не решился — тогда ещё не знал, как это сделать больно, но без летального исхода. Второй, увидев своего «товарища», который корчился на земле, попытался кинуться на меня, но получил железкой по коленям. Пока они не оправились от ударов, я быстро связал их запястья с помощью Инкарцеро, а потом для верности (и, главное, болевого эффекта) обмотал ещё и колючей проволокой, конец которой держал у себя в руке.

— Сволочь, ты ответишь за это! — истошно заорал один из бандитов. Я, не моргнув, резко рванул проволоку на себя. Она врезалась ему в кожу. Я равнодушно смотрел, как по его рукам потекла кровь.

— Ааа! Перестань! — завопил второй. Проволока была одна, поэтому ему доставалось не меньше. Но я натянул ещё туже.

— Чего ты хочешь?! — взмолился первый. Смотри-ка, уже совсем по-другому заговорил. — Что тебе от нас надо?!

— Деньги верни, — сказал я, стараясь сдерживать волнение. Мне казалось, что стоит мне на миг отвлечься, ситуация моментально выйдет из-под контроля.

— Развяжи! — вымученно попросил он. Все его руки были в крови.

— Ага, щас, — я ухмыльнулся. — Деньги в кармане, верно? Я ослаблю проволоку. Ты вынешь их и бросишь мне сюда.

— Хорошо...

Он всё так и сделал. Не спуская с них глаз, я поднял денежный свёрток, перевязанный резинкой. Там было много.

— Чтобы я вас больше не видел здесь, — сказал я, незаметно доставая палочку.

— Ты офигел, пацан! — закричал второй бандит. — Не боишься, что посадят?

— Неа, — я прищёлкнул языком, придав как можно больше убедительности своим словам, — у меня много хороших знакомых. А как вы думали, почему я даже маску не надел? Потому что вы ничего мне не сделаете.

Я взмахнул палочкой, насылая на бандитов невербальный Обливиэйт. Едва их глаза непонимающе остекленели, я отпустил конец проволоки и быстро попятился назад, не переставая при этом следить за движениями пленных. Но, убедившись, что они явно соображают очень плохо, я завернул за угол магазина и стремительно трансгрессировал.

На этой работе я больше не появлялся.

Первое время, особенно с наступлением ночи, я постоянно думал, что сейчас за мной придут они. Люди, подобные сотрудникам МИ5, которыми маглы пугают своих детей, когда те их не слушаются. Насколько я имел представление об этой организации — если человек попал туда, то уже вряд ли вернётся.

Камень с души упал только тогда, когда я поступил на курсы мракоборцев. После того случая с бандитами я понял, что больше всего на свете хочу указывать подобным отморозкам их место. Ну и, разумеется, получать за это деньги. На тот момент с памятной победы Гарри Поттера над Волан-де-Мортом минуло восемнадцать лет, но авроры по-прежнему были нужны как воздух: в подполье Лондона всё ещё таились те, кто грезил пойти по стопам Пожирателей смерти. Поэтому в Аврорат меня взяли без проблем. Но проверок, разумеется, избежать не удалось. Проверяли всё: начиная с гепатита В и заканчивая душевным здоровьем бабушки, потому что из числа всех моих возможных родственников она одна была жива. В Мракоборческий отдел брали только кристально чистых людей, и, похоже, я был из их числа. Проверка была также полезна и тем, что не выявила у меня за спиной никаких правонарушений. Тогда я понял, что заклятие забвения отлично подействовало на тех уродов из магазина. Тогда я почувствовал безнаказанность.

Я залпом допил первую бутылку Огденского и снял свитер. Кровь забегала быстрее, стало даже жарко. Но сознание ничуть не помутилось — видимо, плохой был виски. Или меня уже ничего не брало... Я открыл вторую бутылку и снова задумался.

Окончив курсы мракоборцев и попав на работу в Оперативный отдел, я решил усиленно копить деньги, для чего перво-наперво скооперировался с одним из своих коллег, чтобы снимать квартиру вместе — всё-таки платить приходилось вдвое меньше. Работа аврора-оперативника была несладкая: вечные задержки на службе, беготня, недосып — но в целом мне нравилось. Одно огорчало: обещанная высокая зарплата была лишь мифом, а я в то время был 18-летним салагой, без связей и опыта, но с большими амбициями. Тогда в памяти снова всплыл тот день, когда я выбивал деньги из бандитов, и я решил рассказать об этом своему соседу. Джейсон был парень надёжный, и мы решили попробовать.

Я сделал очередной глоток и поморщился. Не от спиртного, а от картины избитых нами воришек с Лютного, представшей перед глазами. Не хотелось вспоминать, но мысли уже плохо поддавались мне и становились какими-то вязкими. Я схватился за голову. Сцены истязаний и пыток роились в моём воспалённом мозге, и я сжал голову изо всех сил, не давая ей развалиться на части. Когда немного отпустило, я вновь схватил огневиски и опрокинул себе в горло. Но мысли не слушались. Я с грохотом поставил бутылку на пол и ударился лбом о каминную полку, надеясь, что физическая боль заглушит ужасные воспоминания. Кажется, я разбил бровь: вытирая пот со лба, я почувствовал что-то липкое на руке. Медленно пошевелив пальцами, я уставился на них, уже мало что соображая. Кровь была, но, похоже, от крышки бутылки. Я с трудом встал и пошёл к дивану. Потом вспомнил, что не затушил огонь. «Значит, не всё так плохо, раз ты ещё что-то помнишь...» — мысленно сказал я себе. Как только камин угас, я потерял ориентацию в пространстве. Почувствовав что-то мягкое, очевидно, ковёр, я опустился туда, всё ещё держась за раскалывающуюся голову.

— Мари... — услышал я голос, словно не принадлежавший мне.

— Это бред, выкинь её из головы... — сказал другой голос.

— Нет! — заорал я вслух. Вытянувшись на ковре, я приказал себе думать о ней, приказал своим мыслям течь именно в этом направлении. Но не успев как следует уцепиться за её светлый образ, провалился в беспамятство.

Из сна меня выдернул раздавшийся из камина громкий чих. Это был тот самый докторишка.

— Тед! — дрожащим голосом начал он. — Я жжждал тебя вчера, ты не пришёл...

— Занят был, — ответил я жёстко, поднимаясь с ковра.

— Ааа сссегодня?..

— Время, место.

— Ттто же сссамое кафе... В полдень тебя устроит?

Я коротко кивнул и, взмахнув палочкой, прервал связь. Разговаривать с Уокманом желания не было никакого. А уж тем более встречаться. Я успел протрезветь, но башка раскалывалась. От разговора с доктором лучше мне точно не станет. Но он платил мне. Придётся ехать.

Когда я вошёл в кафе, Уокман уже поджидал меня.

— Ты пришёл... — залепетал он. — А я думал, вдруг не придёшь...

Я сел, по привычке держа руки в карманах. Было такое странное ощущение, будто вот-вот рассыплюсь. Я чуть наклонился вперёд.

— Обещал, значит приду.

Подошла официантка с меню. Доктор развёл руками:

— Закажешь что-нибудь? Я заплачу...

Меня так раздражали его бегающие глаза. Голова действительно болела ещё сильнее. Я сказал заплетающимся от боли языком:

— Я что, похож на жертву твоих неудачных операций? Я пока сам в состоянии за себя заплатить.

Уокман всё время скрещивал и разнимал пальцы. Это тоже бесило меня.

— Извини, если обидел... — он явно боялся меня задеть.

— Да всё нормально, — я хотел поскорее уйти. — Рассказывай. Не покормить же ты меня сюда позвал.

— Ну, ты же знаешь, — он снова скрестил пальцы. — У меня светлая голова, золотые руки... Пациенты всё время несут что-нибудь, чтобы отблагодарить за своё возвращённое здоровье.

«Так-так, начинается, — подумал я, пытаясь сосредоточиться не на словах Уокмана, а на своих сегодняшних делах. — Как он достал каждый раз рассказывать, какой он ценный специалист...»

— В общем, ни для кого не секрет, — продолжал Уокман, — что я не бедствую.

— Эпиграф опустим, — я решил прервать эту бесконечную демагогию.

— Да, к делу... — затравленно поглядывая на меня своими маслянистыми глазками, он соизволил наконец говорить конкретно. — Мне угрожают, Тед.

«Этого и следовало ожидать», — промелькнуло у меня в мыслях, и голову ещё сильнее защемило. Казалось, мозг на протяжении нескольких часов долбили квиддичной битой. Я опёрся о спинку дивана и закинул голову назад, надеясь, что так боль поутихнет. Да, со мной явно что-то не то. Вздохнув, я спросил:

— Ты их знаешь?

— Откуда? — Уокман снова забегал глазками. — Два негодяя... Один длинный, лысый, по-моему, полный отморозок. Другой... такой, пониже, с аккуратной стрижкой. Более-менее адекватный.

«Потрясающее описание...» — устало подумал я, а вслух сказал:

— Суть угрозы.

— Вымогают деньги, — пожал он плечами, опять скрещивая свои противные пальцы. Как же они меня бесили!

— Конкретней! — ожесточился я. — Что хотят, сколько денег, куда принести. Подробности.

— Ну... — Уокман замялся, глядя на меня как докси на лукотруса. — Пока только устроили погром в моём кабинете. Обещали наведаться в самое ближайшее время.

Я смотрел на него с презрением. Скрывать это не было смысла.

— Никакой конкретной суммы не называли. Сказали, чтоб готовил больше.

«Ну тут ты явно врёшь», — понял я и снова наклонил голову вниз. Боль отдавалась в ней свинцовым молотом.

— Тед, я боюсь, — теперь он говорил честно, но лучше бы уж врал. Ненавижу этих... как бы их назвать-то? Особей мужского пола, которые дрожат как осиновые листья при малейшей угрозе своей обеспеченной обывательской жизни. — Ты же знаешь, для них нет ничего святого...

— Ладно, я скажу своим парням... — с трудом выговорил я. Язык не слушался; любое движение взрывало мой мозг. — Узнаем, кто такие. Дальше решим, что делать.

— Спасибо! — судорожно закивал головой Уокман. Я встал. — Спасибо, Тед! Ты же знаешь, у меня тяжелобольные. В клинику не могу прийти...

Я не оглядываясь вышел из кафе, всё ещё слыша за спиной его лепет.

В Аврорате я дал соответствующее распоряжение моим самым проверенным ребятам, Скорпиусу и Лисандеру. Они сразу поехали в частную клинику Уокмана. Я же закрылся в кабинете, не желая никого видеть, и плеснул в бокал коньяка, который был на всякий случай припасён в сейфе. Голова трещала так, что даже дышать было сложно.

Я не считал это последствием физических травм. Скорее, нервное. Твою ж мать... Звучит, как на приёме: «Это у вас нервное». Противно. Мне нельзя быть слабым. Закопают сразу — желающих много. Так вот... упустил мысль. А... Меня конечно били по голове, но это было всего пару раз. Я старался не подставляться. Помню, как те два амбала от Флинта дубасили меня по башке. Тогда было действительно хреново. Но меня спасла она. Примчалась с собственного дня рождения, трансгрессировала со мной в Мунго. Мой ангел.

Я выпил ещё и отлеветировал бокал подальше. На сегодня хватит. Мне уже стало гораздо лучше. Приятно было вспоминать о ней. Сердцу, правда, от этого было несладко, но мысли словно подпитывались её образом, и пульсирующая головная боль проходила. Мари была моим наркотиком — воспоминания о ней приносили удовольствие, но потом начиналась ломка. И пока эта стадия не наступила, я взялся за бумажную работу.

Через полчаса в моём камине полыхнуло зелёным, и появилась светловолосая голова Малфоя.

— Тед, мы вышли на них. Сделали колдографии. Эти двое, ты не поверишь, известные тебе сотрудники нашего отдела.

— Скорпиус, давай мы не будем загадки разгадывать. Говори.

— Хамфри с Финниганом.

— Опа... — меня было сложно удивить, но сейчас был именно такой случай. — Ладно, понял. На связи.

На следующий день я был в отличном состоянии. Не знаю, что мне помогло, но результат был налицо.

На работе, конечно, покоя не было и в помине, и стоило мне прикрыть глаза, чтобы вернуться мыслями к своему наркотику, как в дверь постучали.

— Тед, не занят? — раздался голос Лисандера.

— Ну как сказать... — я молниеносно закрыл папку с важными документами. — Заходи.

Саламандер подошёл к моему столу.

— Слушай, тут такое дело...

Я откашлялся, сурово глядя на него. Лисандер всё понял.

— Мы пока этого доктора ждали, в допросной колдографии разложили с нашими героями. Ну, чтоб тот опознал. А туда Джеймс зашёл бумаги забрать. Я не уверен, видел он эти колдо или нет, но я только что был в нашем общем кабинете — они там с Хамфри тёрки тёрли. Скорее всего, Финниган и Хамфри в курсе, что мы их пасём.

— Ничего страшного. Я не собираюсь защищать этого наследника Гиппократа, когда дело касается сотрудников Мракоборческого отдела. Я буду ждать вас на выезде из города. Хадденем-роуд, пятая миля. Привезёте этого псевдоцелителя, поговорим. Финнигана и Хамфри тоже возьмите. Разберёмся.

— Понял. Я пойду?

— Да, свободен.

* * *

Я стоял в осеннем лесу у опоры линии электропередачи и думал. Сейчас решим проблему с доктором, а что потом?.. Вечерело, на работу ехать смысла не было. Пить не хотелось, вчерашнее похмелье я помнил хорошо. Но больше всего мне не хотелось возвращаться в пустую квартиру. Оставался один вариант, всё тот же. Загородный дом, тем более что до него отсюда было всего миль двадцать.

Я стоял спиной к дороге, весь обратившись в слух. Шум подъехавших одновременно автомобилей означал, что клиент прибыл. Я слышал разговор, а потом шаги семерых человек по сухой траве. Они приближались. Я обернулся.

— Тед! — с паникой в голосе воскликнул Уокман.

— Стой где стоишь, — я с отвращением посмотрел на него. Потом обратился к Хамфри. — Дэн, в чём суть проблемы? Я не верю, что вы с этого чучела денег трясти собирались.

— Из-за этого урода одна девушка потеряла ноги. Магла, — многозначительно добавил он.

Я перевёл уничтожающий взгляд на Уокмана. Так-так, значит, он ещё и на маглах практикуется... Судя по этой истории, они у него что-то вроде подопытных крыс.

Доктор начал отчаянно жестикулировать, оправдываясь:

— Это чистая случайность! Да, я целитель... но я не бог!

Я смотрел, как он трепыхается. Как гигантский кальмар, выброшенный на берег Чёрного озера. Мне не было его жаль. Ничуть.

— Этот псевдоцелитель содрал с неё сто восемьдесят галеонов, если переводить на наши деньги, — продолжал Хамфри, — только вдумайся, Тед, сто восемьдесят! И пообещал, что она будет ходить. Он поставил ей аппарат, чтобы кости срастались...

— Да да да! — вдруг затараторил Уокман, словно попугай. Мне даже смешно стало. — Да, это так! Тед... ты же знаешь, что я хороший специалист!

— А потом, когда аппарат потребовалось снять... срочно, потому что начались осложнения, он стал вымогать у неё ещё шестьдесят. Когда мы ему объяснили, что денег нет и не будет, он просто исчез. А в клинике всему персоналу сказал не подходить к ней. Результат тебе известен. Она инвалид на всю жизнь.

Я снова перевёл взгляд с Хамфри на паникующего целителя.

— Как видишь, это не несчастный случай. И кто за это ответит?

— Я заплачу! — срывающимся голосом начал тот. — Тед, хочешь, я...

— Я не спросил, кто за это заплатит, — хладнокровно перебил я. — Я спросил, кто ответит.

— Тед, ну почему кто-то должен за это отвечать, а?! — Уокмана уже била лихорадка.

— Потому что за всё кто-то должен ответить, — я посмотрел на Хамфри и Финнигана. — Делайте с ним что считаете нужным.

Я развернулся и пошёл к машине. Уокман с ужасом звал меня, умолял помочь ему. Я еле сдержался, чтобы не пустить в него Аваду. Настроение было испорчено, и мне было необходимо отвлечься... с кем-нибудь.

* * *

По дороге в загородный дом я увидел на обочине двух девок. Одеты не вызывающе, но достаточно смело. Я притормозил и открыл окно.

— Подвезти?

— О... — одна из них потеряла дар речи, осматривая «Ягуар», — пожалуй, да...

— Ты что, с ума сошла?! — другая, видимо, ещё не потеряла инстинкт самосохранения. Я ждал, ехидно улыбаясь.

— Я поеду! — первая решительно открыла переднюю дверь, но я рявкнул:

— Назад!

Она оторопела, но через несколько секунд запрыгнула на заднее сиденье. Я не мог допустить, чтобы на месте той, которую я до сих пор люблю, сидела какая-то прошмандовка. Я тронулся с места. Подруга моей пассажирки провожала нас недоумевающим взглядом. Я сразу решил расставить все точки над «i».

— Я думаю, ты понимаешь, что мы не покататься едем.

— Да, дорогой, — пропела она, и в зеркале заднего вида я увидел, как она медленно оголяет плечи.

— Проститутка? — спросил я тем же голосом без малейшего волнения.

— Я... работала в компании эскорт услуг.

— Ну всё понятно. Подруга тоже?

— Она мне не подруга, — девка резко запахнула куртку.

— Зовут как? — я решил узнать это на тот случай, что если бы она назвалась Мари или каким-то похожим именем, то через секунду оказалась бы за бортом.

— Меня? — её голос дрожал.

— Ну не меня же.

— Глэдис...

Я подъехал к дому и остановился. Глядя на девку в зеркало, сказал:

— Значит так, Глэдис. Ты должна будешь уехать утром, причём раньше, чем я проснусь, — я вытащил из бардачка несколько визиток. — Вот номера такси. Всё ясно?

— Да, зайчик, — она снова начала заигрывать.

— Не надо меня так называть, — угрожающе процедил я, чувствуя себя скорее волком. — Меньше слов, больше дела.

Всё было как в тумане. Я плохо соображал, что делал; знаю только, что боли я ей не причинил, судя по её эмоциональным крикам. Одно помню точно: она всё время пыталась заглянуть мне в глаза. Меня это злило.

— Не смотри на меня, прошу, — сказал я, стараясь проявить хоть немного такта.

Она отвела взгляд, но мне этого было мало. Я сам рукой повернул её голову в сторону. И сам закрыл глаза, представляя... Мари.

Утром этой девки, имя которой напрочь вылетело у меня из головы, уже не было. К её же счастью.

Прошла неделя. Головные боли вернулись, но я упорно не хотел идти к врачу. Был убеждён, что перестану быть собой, если сделаю это. Сегодня добавилась ещё и дрожь в руках. Пытаясь отвлечься, я перебирал архивы документов у себя в кабинете. Раздался стук в дверь.

— Войдите, — с какой-то одышкой произнёс я, даже не узнав свой голос.

Дверь открылась, и вошёл Финниган.

— Чем обязан? — я отошёл к окну; мне так не хватало света и воздуха.

— Слушай, Тед... — робко начал следователь. — Я хотел с тобой поговорить.

Я едва сдерживал трясущиеся руки. «Да ты совсем сдал в последнее время», — сказал я сам себе, краем уха слушая лепет Финнигана.

— Я весь внимание, — чаша моего терпения вот-вот могла переполниться.

— Дело в том, что твой сотрудник, Скорпиус Малфой проявляет неуважение к Следственному отделу. И... конкретно ко мне.

— Я понял, — с трудом выговорил я, чувствуя новый приступ боли в голове. — А за что тебя уважать, если сам разобраться не можешь, а сразу бежишь жаловаться к руководству? К Кингсли ещё не ходил?

— Нет, ты что! — возмутился Финниган, но быстро притих.

— Что дальше? — резко спросил я.

— Ты мог бы повлиять на Малфоя?

— Так, пошёл вон, — сказал я, понимая, что ничем хорошим для Финнигана этот разговор не закончится.

— Но Тед... — нерешительно продолжал тот.

— Дверь закрой с той стороны. Иди стучи любому из Поттеров. А меня оставь в покое.

— Но это же твой подчинённый, — упрямился Финниган.

Я медленно повернулся и прожёг его самым ледяным взглядом, на который был способен.

— Вот именно. Поэтому ты зря сюда вошёл, — я двинулся на него. Следователь попятился. Потом повернулся и поспешно вышел.

В обеденный перерыв Хамфри прислал экстренное сообщение из редакции «Ежедневного пророка», где какой-то обиженный сотрудник взял в заложники другого, держа под прицелом палочки. Ну а сам непутёвый Хамфри, конечно же, забыл свою палочку в Аврорате. Весь этот Следственный отдел, разве что за исключением Джеймса, вызывал у меня насмешку. Придурки... Я отправил туда своих ребят — Малфоя, Саламандера, ну и следователя Финнигана в придачу. Пусть выручает друга, раз у того мозгов не хватает. Жесть... У меня складывалось впечатление, что отдел превращается в детский сад для даунов. Вот если бы я стал его начальником, всё было бы иначе.

Вечером Хамфри примчался ко мне, весь на кипише. Без стука влетел в кабинет и затараторил:

— Тед, слушай сюда!

— Дэн, стучаться не учили? — я поднял на него усталый взгляд.

— Дело срочное! — он был на самом деле взволнован, поэтому я простил ему оплошность.

— Что такое?

— В редакции... этот ненормальный применил к нам боевые заклинания!

— Твою мать, — лениво выругался я. Нет, ну точно детский сад. — Вы мракоборцы или кто? Палочки вам на что?

— Он Скорпиуса ранил в плечо! Тот много крови потерял, Тед!

Я слишком дорожил своими людьми, чтобы не понимать всей опасности случившегося. Внутри закипала злость, я изо всех сил грохнул кулаками по столу.

— Дьявол!

— Лисандер с ним в Мунго поехал, а я сюда, — уже спокойнее говорил Хамфри. — Только что сову прислали. Плохо дело.

— Сейчас я сам свяжусь с ним, — я метнулся к камину, бросая горсть пороха. — Ничего вам поручить нельзя, идиоты... Офисный планктон взять не смогли!

— Так получилось.

— Я понял! — повышенный тон был мне несвойственен, но я плохо себя контролировал. Ещё и Хамфри добавлял масла в огонь:

— Никто не виноват.

— У дураков всегда никто не виноват! — взорвался я, готовый надавать Дэну по морде. Но в этот момент в камине появилась голова Лисандера.

— Да, Тед. Я в Мунго. Гарри тоже здесь.

— Как Малфой? — я показал Хамфри взглядом на дверь. Тот вышел.

— В тяжёлом состоянии. Нужно переливание крови.

— Группа, резус, быстро! — я снова повысил голос.

— Пока не известно, у него только что взяли кровь на анализ. Он своей группы не знает.

— Ясно. Как только будет известно, сообщи.

Я затушил камин и вышел из кабинета, пытаясь успокоиться. Руки дрожали ещё сильнее. Побродив туда-сюда по коридору, я услышал голоса за углом и пошёл туда. В коридоре стояли остальные авроры и обсуждали ту же проблему. Я подошёл к ним. Перебивая друг друга, они говорили все одновременно.

— Так что произошло?

— Кто бы мог подумать...

— Как таких только держат в «Пророке»?

Вдруг открылась дверь другого кабинета, и оттуда тихо выскользнул Финниган.

— ...а тот, говорят, обернулся и с испугу Секо шмальнул.

— Вот невезуха, а! Надо же было шальное заклятие словить...

— Говорят, умирает. И группы нет такой.

— Я, конечно, извиняюсь, — Финниган осторожно приблизился к нам. — Кто умирает?

Все посмотрели на него. Мне в плечо ткнулся бумажный самолётик.

— Скорпиус Малфой. Не слышал что ли? С которым ты не в ладах.

— Так, тихо! — перебил их я, пробежав глазами послание. — Четвёртая отрицательная нужна. Есть у кого-нибудь?

— У меня первая положительная.

— И у меня...

— А у меня четвёртая положительная.

Все затихли, и вдруг Финниган в гробовой тишине произнёс:

— У меня четвёртая... отрицательная. Какое отделение?

Я повернулся к нему.

— Это для Малфоя, — уточнил один из оперативников.

— Я понял, — невозмутимо ответил Финниган.

— Там очень много надо, — предупредил я его. — Сдашь?

Он кивнул.

— Тогда первый этаж, травмы от рукотворных предметов. И, будь добр, ускорься, пока Малфой концы не отдал. Мне только причитаний его отца не хватало.

— Хорошо.

Финниган кинулся к лифтам. Проводив его взглядом, как всегда мрачным, но не лишённым надежды, я поджал губы и тоже направился к выходу из Министерства, оставшись по поводу сотрудников Следственного при своём мнении. Но Мерлин с ними. Сейчас мне нужно было навестить одно модельное агентство, задолжавшее мне двухмесячную дань за «крышу». Директор агентства пытался надавить мне на жалость, а в итоге надавил на нервы.

— Да вы поймите, — говорил он мне, когда я приехал и был вынужден выслушивать это невразумительное мычание, — у нас сложное финансовое положение...

Я оторвал взгляд от своих рук, которые, вроде, перестали дрожать, и равнодушно посмотрел на этого ожиревшего толстосума.

— А мне какое дело? По счетам надо платить.

Он не выдержал мой взгляд и вздохнул.

— Я понимаю. Дайте хотя бы... пару дней.

У меня не было ни сил, ни желания с ним торговаться.

— Хорошо, — директор явно не ожидал такого быстрого согласия с моей стороны. — Я пришлю человека, — я вышел, мечтая поскорее оказаться в тишине.

Поздно вечером я связался через каминную сеть с больницей. Переливание прошло нормально, Скорпиус понемногу восстанавливался.

— Ну спасибо тебе, Финниган, — произнёс я вслух. Переживать было не за что: своего человека я не потерял, и даже Драко с Асторией, излишне трепетно относящиеся к своему чаду, не заявились ко мне ни на работу, ни домой, куда я наконец решил наведаться.

Боль в голове немного утихла, и я, воспользовавшись этим, взялся за чтение. Саморазвитие было важно для меня, поэтому я старался не пропускать бестселлеров и новинок отечественной и зарубежной литературы — как в мире маглов, так и в мире волшебников. Устроившись с книгой на диване в библиотеке, я всеми мыслями погрузился в жизнь героев.

Приглушённое покашливание, раздававшееся из комнаты с камином, медленно доходило до моего сознания. Я открыл глаза и понял, что заснул прямо с книгой в руках. И ещё я понял, что уже вечер. Выходит, я спал почти сутки.

«Чёрт, такого раньше не было! Что с тобой происходит, Люпин?»

Я еле дотащился до гостиной. В камине висела голова народного героя.

— Хватит дрыхнуть, Тед, — с ходу заявил Гарри. — Попадание Скорпиуса в больницу не повод не ходить на работу.

— Чего вам угодно, мистер Поттер? — устало протянул я.

— Дуй в Министерство. Ты нужен здесь, а не дома на диване.

Закончив разговор с Гарри, я тут же вызвал по каминной сети Саламандера. Тот, на моё счастье, оказался в отделе.

— У меня к тебе поручение, Лисандер. Сгоняй в «Вивиан Моделс», забери деньги. Там за три месяца должно быть.

— Не вопрос, заберу. Только завтра, ведь поздно уже. Не домой же к директору ехать.

— Проклятье, уже восьмой час... Ладно, давай.

Зелёное пламя угасло, и я тут же почувствовал, как боль медленно, но верно поползла по сосудам, наполняя собой каждую клетку моего мозга, а затем, будто собравшись в один шар, запылала в моей голове с такой силой, что я еле добрался до кухни, где лежали лекарства на такой случай. С трудом разбирая названия, я наконец достал нужное зелье и выпил сразу две порции, но это не помогло. Голова трещала так, словно внутри была заложена мощная бомба. Я вновь опустился на пол, пытаясь удержать её трясущимися руками. Мне казалось, что пол стал потолком, и я не мог понять, почему я прилеплен к нему, а не падаю вниз. Через несколько минут — или часов — беспамятства боль чуть отпустила меня. За окном было светло. Я потерял счёт числам и дням недели, но то, что нужно идти на работу, я помнил.

Спустившись на второй уровень, я хотел незаметно пройти мимо дежурящего на этаже колдуна, чтобы скорее спрятаться в кабинете от чужих глаз. Я не имел права показывать свою слабость. Но, как назло, меня окликнул Хамфри.

— Тед! Тед, погоди!

Я обернулся, недовольно глядя на него.

— А... Дэн, — только и смог выговорить я.

— Здорово. Слушай, вот знакомься, — он хлопнул по плечу стоявшего рядом парня, — брат Финнигана, у нас будет работать.

— Ещё один Финниган, — сказал я, свирепо посмотрев на родственничка. Наш отдел прямо-таки кишел ими. — Одного мало было?

— Да я не Финниган, — подал голос парень, — мы сводные! Моя фамилия Флоренс. Адам Флоренс.

Я перевёл взгляд на Дэна.

— Всё равно на «Ф». Ну добро пожаловать значит, — и пошёл дальше по коридору.

— Меня не взяли ещё! — крикнул парень вслед. Но мне было всё равно.

Зайдя в кабинет, я устало привалился спиной к шкафу. Казалось, что боль из головы распространилась по всему телу. Оно было каким-то чужим, я не мог им управлять. Это было так неприятно...

Вдруг боль пронзила мой мозг с новой силой. Я схватился за голову и, ничего не видя перед собой, на ощупь добрался до стула и с трудом сел. Положив дрожащими руками ключ, почувствовал, что задыхаюсь. Превозмогая себя, я встал и, опираясь на всё, что попадалось под руку, побрёл к окну. Открыв створку, за которой была наколдована Уайтхолл-стрит, на самом деле находящаяся несколькими десятками ярдов выше этих подземелий, я стал немного приходить в себя. Мнимый свежий воздух вернул мне способность более-менее адекватно мыслить. Но мысли были безрадостные. Я вспомнил вчерашний вечер. Оказывается, это довольно паршиво, когда никто — никто! — не придёт и не поможет. Не достанет необходимое зелье, не нальёт воды.

Надо было что-то делать. Боль накатывала волнами. От безысходности я снова вышел в коридор. Проходя мимо допросной, я услышал, как Финниган разговаривает с кем-то на повышенных тонах. Не осознавая, что делаю, я зашёл туда. Допрашиваемый паренёк нагло смотрел на следователя и отпускал скабрезные словечки. Быстро оценив ситуацию, я понял, что хочу поделиться с ним своей болью. Пусть тоже помучается.

— Наглеет? — спросил я Финнигана.

— Ага...

— Выйди.

Он пошёл к двери, а парень таким же хамоватым тоном сказал:

— А ты ещё кто?

— Твоя смерть под Оборотным, — оскалился я и с размаху врезал ему по роже. Потом всё спуталось. Кажется, я бил его о бетонную стену. Крики раздавались как из бункера. Когда всё закончилось, парень сидел на полу с окровавленными пальцами и рыдал.

— Всё понял? — сурово спросил я.

— Да!.. Да, я всё понял! — закричал он, мелко-мелко кивая и дрожа — скорее от ужаса, чем от боли.

Зашёл перепуганный Финниган. Как же мне надоели эти примелькавшиеся лица Аврората, вечно осуждающие меня взгляды... Но мне стало лучше. Словно энергетический вампир, я насытился страхом этого бедолаги.

— Ну что, клиент на всё готов, — сказал я Финнигану.

— Спасибо, Тед... — пролепетал тот.

— Обращайся, если что.

Я подошёл к дежурному колдуну и сдал ему ключ от своего кабинета.

— Держи.

— Мистер Люпин, а... что случилось? — тихо спросил он, уставившись на мою ладонь, которая была вся в крови. Рука колдуна дрожала.

— Да всё отлично, — с неподдельной радостью ответил я. Мне действительно доставило удовольствие избиение этого паренька. — Голова болела, а щас прошла.

Я накинул пальто и вышел из Аврората, наслаждаясь своим состоянием. Я бы назвал его гармонией. Было круто. Хотелось ещё.

— Дальше что? — я сверлил Саламандера взглядом.

— Он мне и говорит: мол, приходили уже от ваших, я им всё отдал. Я его несколько раз переспросил. Он твердит одно и то же: приходил человек, сказал, что из Оперативного отдела... В общем, вот такая непонятка с директором модельного агентства получилась. И ещё...

— Ещё чего? — я уже устал слушать. Меня вообще напрягало концентрировать своё внимание на ком-то или чём-то.

— Джеймс всех в отделе про тебя расспрашивает, — сказал Лисандер после минутного сомнения.

— Поттер-младший? — я думал, что мне послышалось. Саламандер убедительно кивнул. — Под меня копает?

Он снова кивнул. Мне даже смешно стало. Примерный мракоборец, гроза преступности пытается найти компромат на меня?

— Да я его с потрохами съем, — сказал я с напускной усмешкой, однако в этот момент лихорадочно соображал, что такое опять нашёл этот неугомонный глава Следственного.

Лисандер вышел. Неугомонный-то неугомонный, но он ещё и умный плюс ко всему. Помню, как он посадил за решётку этого предателя Захарию Смита, ценой собственной свободы. А как людей из Альянса на чистую воду вывел. Их даже я опасался. А этот шёл до конца. И сейчас пойдёт, как пить дать. Приструнить его самому, что ли...

Так, ещё надо разобраться с деньгами из агентства. Я не потерплю, чтобы мои галеоны кому-то другому достались.

Я резко встал и вышел из кабинета. В коридоре стоял Хамфри.

— Финниган где? — я жёстко посмотрел на него.

— В допросной, — пожал плечами тот.

Я заглянул в допросную без стука. Финниган был там.

— Выйди на минутку.

— Тед... Ты видишь, я занят, — он кивнул на допрашиваемого.

— Я сказал, на минутку, — я старался говорить спокойно.

Он вышел, делая вид, что не понимает, зачем я его вызвал. Как меня выводило это лицемерие!

— Что стряслось? — невинным голосом спросил он.

— Чучело это, новый сотрудник. Он твой братец, протеже или кто он?

В глазах Финнигана мелькнуло понимание, но он решил играть в дурачка дальше:

— А в чём дело?

— У него мои деньги, — сказал я, незаметно посмотрев по сторонам. — Если до вечера они не будут лежать у меня на столе, я его порву. Так и передай.

Я повернулся и пошёл к кабинету. Только я вставил ключ в дверь, как со спины послышался голос Лисандера.

— Тед, слушай...

— Слушай ты, это у меня дежавю или как?

— Джеймс что-то спрашивает про тебя у дежурного.

Я резко развернулся.

— Сейчас разберёмся.

Джеймс на самом деле разговаривал с дежурным колдуном. Тот заметил меня первым и поспешно отвернулся. Поттер же почувствовал на себе мой прожигающий взгляд и, напротив, повернулся ко мне. Он смотрел не так как остальные. Прямо в глаза.

— Слабо в лицо сказать? — начал я угрожающе.

— Что сказать? — он делал вид, что не понимает, о чём я. Подкованный, блин.

— Что под меня копаешь, — конкретизировал я.

— Не слабо, — невозмутимо ответил Джеймс.

— Пойдём поговорим.

Мы вошли в мой кабинет и сели. Следователь молчал.

— Я тебя слушаю, говори.

— Речь пойдёт о Джулии Пирс.

— Это кто? — я реально не помнил, кто такая эта... как её там? Джулия.

— Сотрудница модельного агентства, с которой ты поддерживаешь близкие отношения, — повысил голос Джеймс. Видно было, что ему не всё равно.

«Джулия... — судорожно вспоминал я. — Это та девка из «Вивиан Моделс» что ли?.. Я был-то у неё раза три наверно. Или нет... Чёрт! Какие нахрен близкие отношения! Поттер, твою мать, они у меня были только с одной, и ты это знаешь!»

— Давно это перепих стали называть близкими отношениями? — сказал я, повысив голос. Внутри всё кипело. Я не испытывал к ним ровным счётом ничего, не помнил ни лиц, ни имён. Но в глазах Джеймса это выглядело «близкими отношениями». А он ведь знал про Мари. Проклятье, он был её кузеном и наверняка по-прежнему с ней общался! От этого я злился ещё больше.

— Да называй как хочешь, — он выдернул меня из мыслей, тоже повысив тон.

— При чём она здесь?

— А ты не в курсе! — иронично протянул Джеймс.

— Слушай, Поттер, в курсе чего? — сколько можно было ребусы разгадывать!

— Её изувечили. Сектумсемпра, — тихо сказал он.

— Очень жаль, — сказал я голосом, полным безразличия. Мне было плевать на неё. — Кто?

Джеймс молчал. У меня от ожидания опять заболела голова.

— Поттер, — тяжёлым шёпотом произнёс я, — ты хочешь сказать, что это я наслал тёмное заклятие на... как её там?

— Пирс! — с укором напомнил он. — Именно это я и хочу сказать.

Он смело смотрел на меня. Отчаянный парень. Меня забавляла его бесшабашная храбрость. Я откинулся в кресле и сказал:

— Джеймс Сириус, вы в своём уме? Вы утверждаете, что глава Оперативного отдела Аврората в свободное от работы время использует Сектумсемпру направо и налево?

— Свидетели видели тебя в агентстве в тот день.

— И что с того? — я опять начал раздражаться, еле уняв дрожь в пальцах. Джеймс подлил масла в огонь:

— Ты же спал с ней.

— Это что, говорит о том, что я её изуродовал? — как хреново было это обсуждать! Дотошный Поттер не отвяжется, не жди. Я продолжал: — Знаешь, Джеймс, я мог послать тебя куда подальше со всей этой историей. Но...

— Что — «но»?

Я поспешно соображал, что сказать. Надо было произвести впечатление, что для меня все девки одинаковы, и я ни по кому не страдаю и ни о чём не жалею.

— Не люблю, когда трогают, а уж тем более обижают что-то моё. Что она сама говорит?

— Ну... она говорит, что не видела лица нападавшего. Но, чувствую, врёт. Думал, что боится тебя.

— Ладно, — выдохнул я. — Я сам с ней поговорю.

— Не надо, — Джеймс мотнул головой. — Она в таком состоянии...

— Надо, — я наклонился вперёд, исподлобья глядя на него. — Ты же сам во всё это меня впутал.

Я поднялся по лестнице Мунго. Что-то в последнее время я стал часто сюда наведываться... Голова снова раскалывалась. Вокруг было много целителей, и у меня даже мелькнула мысль зайти к кому-нибудь из них, попросить помощи, как вдруг одна из старых и, судя по виду, сварливых медсестёр преградила мне путь в палату, где по моим сведениям лежала Пирс.

— Вы куда без халата?

— Аврорат, — односложно ответил я, постучав ногтём по значку на форменной мантии.

— Пациентка отдыхает, к ней нельзя!

— Пять минут, — безапелляционно заявил я и, отодвинув старушку-медсестру в сторону как какой-нибудь предмет мебели, вошёл в палату.

Лицо девушки, сидящей на кровати, было всё обмотано бинтами. Я встал у двери, но даже оттуда мне было прекрасно видно, как испуганно блестят её глазёнки. Она быстро спрятала под подушку какую-то вещь.

— Ты? — с недоумением спросила она. Я всматривался в её лицо, но никак не мог её вспомнить, точнее, соотнести имя и внешность. — Я не думала, что ты придёшь.

Я молча подошёл к ней. Она опустила глаза.

— Не смотри на меня...

Мне было параллельно, что у неё там, но я решил сильно её не расстраивать, всё-таки бывшая модель.

— Успокойся. Кроме бинтов, ничего не видно.

Я взял стул и сел. Из-под подушки что-то сверкнуло, и я вытащил этот предмет. Это был какой-то медицинский инструмент, похожий на скальпель.

— Я смотрю, далеко собралась. Извини, помешал, — равнодушно сказал я.

— Мне больше незачем жить... Не отговаривай меня.

— Да я и не собирался, — мне стало даже интересно, сколько же я с ней спал, что она считает меня тем, кто захочет её разубеждать. — Кто?

— Зачем тебе? — прошептала она.

— Поверь, не нужно было бы — не спрашивал.

Она помотала головой.

— Я не могу...

— Мне очень надо. Ты же узнала его?

— Нет...

Я снова начинал злиться, голова разболелась сильнее, но рука на эту несчастную не поднималась. Я просто взял её за забинтованный подбородок и повернул лицом к себе.

— Послушай, детка, — я снова забыл её имя. — В этом обвинили меня. Тебе лучше сказать, и как можно быстрее. Ты же всё равно мир собираешься покинуть. Так вот, душу облегчи перед смертью.

Я смотрел на неё, не испытывая даже жалости. Видимо, во мне совсем не осталось положительных эмоций. Она всхлипнула, но я оставался безразличным.

— Я ничего ему не сделала! Я не знаю, за что!.. Он подстерёг меня в квартире. Когда я открыла дверь, накинулся на меня! — она в отчаянии заломила руки.

— Кто? — ледяным голосом повторил я, не взирая на её слёзы.

— Трентон Розье... Пожалуйста, Тед, я ничего не подпишу... Ты ему ничего не сделаешь. Он состоит в какой-то преступной организации, у него связи везде!

— Да хоть в Парламенте.

— Ты не понимаешь! Он очень крутой, творит что хочет.

— Можешь не напрягаться, я с ним знаком. А вот как с ним познакомилась ты?

Она тяжело вздохнула.

— На одном из показов. Он сам ко мне подошёл, такой внимательный был, всё молчал, меня слушал... У нас ничего не было.

Она посмотрела на меня так, как будто для меня это имело значение.

— В первую встречу я этого не заметила, но потом... он стал смотреть на меня так, как будто я не человек, а соплохвост какой-то или плотоядный слизняк... В общем мерзость последняя... Понимаешь? Я боюсь его.

Она закрыла глаза, едва сдерживая слёзы. Я молча встал, поняв, что больше информации не будет.

— На самом деле, я не собиралась кончать с собой... — негромко добавила она, словно оправдываясь передо мной. — Просто мне теперь страшно жить, я не знаю как...

Я положил скальпель на кровать и холодно сказал:

— Твоя жизнь, тебе и решать.

* * *

В отделе, не успел я взяться за бумаги, ко мне зашёл Джеймс. Пришлось рассказать ему вкратце разговор с потерпевшей.

— Значит, снова этот Розье... — Джеймс явно что-то задумал. — Пойду наведу о нём справки, может что-то новое удастся выяснить.

— Давай сломаем его, — предложил я. Наивный старший сын Мальчика-который-выжил ещё не понял, какие методы реально действуют. — Как миленький всё расскажет и подпишет.

— Зачем? — заносчиво усмехнулся Джеймс, чем напомнил мне свою мать. — Он по закону всё подпишет.

— Ты вчера родился что ли? С такими людьми по закону не получится.

— Тед, но я веду это дело. Там все улики и показания. Он сядет по-любому.

— Ладно, — посмотрим, посмотрим. — И что ты намерен делать?

— Вызову его в отдел повесткой.

— Ну-ну, — отозвался я, не скрывая своего скептицизма.

— Думаешь, не придёт?

— Я не думаю, я знаю. Плевать он хотел на тебя и на твои повестки.

— Значит, навещу его в поместье, или где он там живёт, — не сдавался Джеймс.

Я ухмыльнулся и принялся за бумаги, создавая видимость крайней занятости. Поттер вышел. Я откинулся на спинку кресла и задумался.

Сколько же у меня было таких, как эта девчонка? Чёрт, я не помню, не помню! Хотя нет, одну припоминаю. Магла, светленькая такая, кажется Лина звали. Странное имя для англичанки. Оказалась не в том месте и не в то время. В ней я разглядел что-то такое... искреннее. В условиях опасности мы неуловимо сблизились. Она была весьма сообразительная и, видимо, именно этим меня и зацепила... Потом была долгая ночь. Мне было хорошо, что тут скрывать. Но так хорошо, как с Мари, не было и не будет ни с кем.

Утром же было хреново. Я не мог даже смотреть на эту девчонку. Она, как назло, бегала за мной по всей квартире и заискивающе заглядывала в глаза. Мне было стыдно. Я спал с другими и не парился по этому поводу, но к этой девушке испытал некую привязанность. Поэтому и мучился. Душевная измена гораздо страшнее физической. И чтобы всё это не усугубить, я быстро собрался и ушёл, оставив Лину одну и навсегда.

А в данный момент я чувствовал себя так же, как и там, возле чёрного входа в магазин, когда я держал колючей проволокой двух уродов. Думал: отвлекусь на мгновение, и всё выйдет из-под контроля. В данный момент процесс был запущен; я уже многое забывал. Ещё эта голова! Отсечь её нахрен той же Сектумсемпрой, что ли... Интересно, а если я сдохну? Никто и не заметит. Кроме, разве что, предпринимателей, которым теперь платить не надо будет. И авроров из Оперативного, которые будут прогибаться уже под другим начальником.

В дверь постучали.

— Да! — отозвался я, пожалуй излишне резко.

— Можно? — в кабинет заглянул родственник Финнигана, как его там... Да, точно, Адам Флоренс. Тех, кто должен мне деньги, я помнил хорошо.

— Да, заходи, садись.

Он сел, достал конверт и положил мне на стол.

— Всё? — я исподлобья посмотрел на него.

— Да, конечно. Вы меня извините, но... это так случайно получилось! — парень явно волновался. Похоже, братец рассказал ему, кто я такой. — Вы понимаете, я пришёл, они мне сразу деньги в руки. Я подумал, что это мой... шанс, что ли...

Я усмехнулся, но вслух сказал очень жёстко:

— Смешно. В сказки веришь?

— Я... нет, — растерялся Флоренс.

— Деньги просто так появляются только в сказках. А в жизни их надо зарабатывать потом и кровью, — я быстро выдернул палочку из рукава и направил на горе-новичка. — Чаще кровью.

Флоренс вскочил от неожиданности и начал пятиться назад.

— Пожалуйста, не надо... — залепетал он, — я... я всё понял!..

Паника в его глазах доставляла мне удовольствие. А он был на грани срыва.

— Можно, я... пойду?!.. — срывающимся голосом сказал он. Я выстрелил в его сторону обычным Люмосом. Так, попугать хотел.

Флоренс вздрогнул и, нагнувшись, закрыл голову руками.

— Вот теперь понял, — резюмировал я. — Давай, вали отсюда!

Под моим уничтожающим взглядом несостоявшийся сотрудник покинул мой кабинет навсегда.

На следующий день мои догадки подтвердились: Джеймс Поттер, гроза британской преступности, лично съездил в особняк Розье (разумеется, безуспешно) и с понурым видом пришёл сообщить мне эту заранее предугаданную информацию.

— Вот, — он протянул сложенный вдвое листок пергамента.

— Что это? — я не взял, и Джеймс сам развернул лист.

— Ответ на мой запрос в Архивный отдел. Трентон Розье, 2000 года рождения. Помимо того, что из-за его контрабандной Руки славы чуть было не впаяли совершенно не заслуженный срок моей кузине, — слава Мерлину, Поттер был слишком возмущён, чтобы заметить, какой мукой исказилось моё лицо от одного лишь упоминания о ней, — он таскал в свою постель девушек-маглов, а потом, судя по показаниям целителей, стирал им память. И ему всё сходило с рук.

— И что? — вся эта тирада пока не произвела на меня никакого впечатления. Всё это я знал ещё в тот раз, когда Мари предстала перед Визенгамотом.

— И ничего... — мрачно ответил Джеймс. — Хитрый француз знал, что таким образом к нему не подкопается ни магловская полиция, ни мракоборцы.

Я сел в кресле поудобнее и закинул руки за голову, с интересом глядя на Поттера.

— А ты вообще чего явился-то? Надумал пойти моим путём?

— Ну уж нет, — он упрямо поджал губы, — попробую всё-таки законным.

— Мм, ну пробуй.

Преисполненный прежней решимости, он вышел. Я закрыл глаза.

Уже поздно вечером, когда я в полузабытьи валялся дома, в камине послышался знакомый шум, за которым сразу последовала зелёная вспышка.

— Тед, ты здесь? — раздался голос Джеймса. Я прошёл в комнату с камином и шутливо отсалютовал коллеге бокалом с Огденским.

— Здравия желаю, мистер Поттер! Ну, чем порадуете? Как дело продвигается?

— Отлично, — прищурился Джеймс, явно довольный собой. — Мисс Пирс даст показания. Вот видишь, иногда и по закону всё легко и просто.

— Круто, — я решил подколоть его. — Как бы и мне научиться оставаться таким же наивным, как ты.

— Что ты хочешь сказать?

— Розье сожрёт тебя с потрохами и не подавится, — сказал я и пошёл прочь, давая понять, что сеанс связи окончен.

— Посмотрим, — тихо сказал Джеймс, уже исчезая в зелёном пламени, но я всё слышал.

Ночью снился сон. Про неё. Все детали были настолько реальными, что звонок будильника показался мне каким-то ненастоящим и потусторонним.

Не открывая глаз, я выключил будильник и с силой сжал подушку. Сейчас я окончательно проснусь и пойму, что её, конечно же, нет и не может быть рядом. Решив не заниматься самоистязанием, я в отчаянии ударил кулаком по стене и резко вскочил с постели.

Пока шёл до торгового павильона, где всё также находился портал, думал о ней. Голова не болела, и впечатление от сна ещё не стёрлось из моей памяти. Я вспомнил, как поцеловал её в первый раз. Да, это было забавно. Вроде всё тогда продумал: увёл её одну, подальше от людей, в пустынную тёмную аллею, за несколько дней подготовил морально. А то, что она может оказать мне сопротивление, не подумал совсем. Я знал, что она без ума от меня. Поэтому эффект неожиданности был ещё сильнее. Сначала она всадила свои ногти мне под кожу, потом начала пинаться... Уникальная девушка. Тогда-то я и сообразил, что силой её не возьмёшь. Нет, ну конечно взять-то можно было, но я хотел, чтобы она сдалась добровольно. Смена тактики принесла успех: когда я прикоснулся к её губам нежно, без всякого насилия, она стала моей. С того момента и навсегда. Для меня разговор в Кенсингтонском парке не означал конец отношений. Тогда я думал иначе, но сейчас понял, что она всегда будет со мной: в воспоминаниях, в сердце, в воздухе вокруг. Мне от неё было не отделаться. Весь мир, всё, что меня окружало, словно насмехаясь, напоминало мне о ней.

Зайдя в кабинет, я первым делом решил выпить чаю, но не успел даже налить с помощью Агуаменти воды в чашку, как в кабинет влетел Поттер-младший.

— Тед! — его голос был напряжён. — У меня плохие новости. Мисс Пирс передумала давать показания: похоже, к ней приходили и запугали. У нас больше ничего нет...

— Ну что, Джеймс, может закончим игру в честного правильного аврора?

— Да, я в тупике! — он явно нервничал. — На Пирс давить нельзя, она на грани срыва.

— Я знаю. Значит, если молчит она, будем трясти Розье.

— С ним я тоже говорил.

— Плохо, значит, говорил, — я повысил голос. — Собирайся, поедем в «Зелёный дракон». Я тебе покажу, как это делается.

* * *

Мы подъехали к ресторану, где в данный момент, согласно сведениям Скорпиуса, ежедневно наблюдавшего за Трентоном Розье, и обедал наш подозреваемый. Мы вошли внутрь. Розье, как и следовало ожидать, сидел там. Увидев Джеймса, он противно осклабился:

— И снова ты, Поттер. Не могу сказать, что рад тебя видеть.

Я же без лишних рассуждений дёрнул его за шкирку с удобного дивана и, скрутив ему руки, потащил в туалет. Розье, видимо, забыл нашу первую встречу у него в поместье, поэтому попытался отбиться, но — само собой — тщетно.

— Щас я тебя, скотина, прямиком в Азкабан отвезу, — сказал я без обиняков. В туалете были только мы втроём. — В компании дементоров ты по-любому признание напишешь.

— Слышь ты, отвали! — Трентон попытался толкнуть меня, и я решил действовать жёстче. Прижав его к стене и держа за горло, я сказал:

— Я твою совесть заменяю.

— Какую совесть, ты... — Розье хватал меня за одежду своими тонкими, некогда сломанными мной, но уже сросшимися и выхоленными пальцами, а я, смеясь, продолжал выкручивать ему руки. — Ты что творишь?! — заорал он, когда стало больно. — Руки... руки свои убери! Вещи мои не трогай! Не трогай, я сказал!

— Скоро у тебя никаких своих вещей не останется, — я невербально обезоружил его и положил палочку себе в карман. — Вот уже и минус один.

— Сволочь! — ощетинился он, испепеляя меня взглядом, как бык на корриде. — Ты знаешь хоть, кто мой дед? Знаешь, пёс безродный?!

Один долгий, тягучий миг я хотел размазать его по стенке прямо здесь за такие слова, но успел взять себя в руки и лишь сильнее надавил на его горло.

— Как же не знать. Эван Розье отметился тем, что повредил нос лучшему мракоборцу всех времён, Аластору Грюму. Правда, тот не стушевался и в ответ убил твоего дедулю.

С этими словами я впихнул его в кабинку и окунул его дурную башку в унитаз. Представляю, как Джеймс в этот момент глаза закатывал.

— Какого Мордреда... ты что делаешь-то?! — орал Розье-младший в перерывах между сеансами купания.

Всё шло по плану, но тут в туалет ворвалась целая бригада волшебников в чёрных мантиях и масках, точь-в-точь Пожиратели. «Альянс, — живо смекнул я. — Проклятье, с такой толпой нам двоим ловить нечего!»

— Экспеллиармус! Всем стоять, живо к стене!

— Проте... — выкрикнул я, но нас с Джеймсом уже прижали к стене, не дав закончить.

— Заткнись! — послышался грубый ответ. Нас обыскивали; у меня вытащили палочку и прямо с тканью сорвали с мантии значок аврора, а вот палочку Розье, как ни странно, не нащупали. Сам же Трентон довольно, но нервно хихикнул.

— Силенцио! — послышалась команда одного из людей в масках. — Голову вниз, пошёл!

— А я ведь вас предупреждал, — поучительно протянул этот недоделанный аристократ, проходя мимо меня и издевательски подмигивая Поттеру.

Нас взашей вывели из ресторана, с помощью Обскуро наложили на глаза повязки и перенесли порталом в неизвестном направлении. Потом долго вели пешком — как я понял, по заснеженному пустырю. Я попытался невербально снять повязку с глаз (всё-таки в заднем кармане у меня по-прежнему лежала волшебная палочка, хоть и не моя), и мне, как ни странно, это удалось. «Ух ты, статья тридцать восьмая, пункт первый, «Применение волшебства в экстренной ситуации», — усмехнулся я про себя, хотя моё нынешнее положение отнюдь не было смешным. — Даже похоже на выплеск стихийной магии». Улучив момент, когда на меня не смотрел никто из конвоиров, я украдкой огляделся: так и есть, какой-то заброшенный пустырь за городом, похожий на сотни таких же. Этого места я не знал совершенно точно. Нас с Джеймсом вели гуськом друг за другом; потом остановили и приказали встать на колени. Я понимал лишь одно: убить не убьют, только попугают. Встав напротив и отменив Затмевающее заклинание, чтобы нам было хорошо их видно, альянсовцы в масках демонстративно отшвырнули в сторону наши палочки и направили на нас свои.

— Непростительные против сотрудников Аврората? — негодование в голосе Джеймса смешивалось с ужасом. Наши конвоиры набрали воздуха в грудь, чтобы произнести заклятие. — Прекратите! — в голосе главного следователя послышалось отчаяние. — Мы же мракоборцы!

— Спокойно, Поттер, — тихо сказал ему я, — ничего они нам не сделают.

«Ничего» оказалось зелёными вспышками Авады Кедавры из всех четырёх палочек, россыпью ударившими в снег возле наших ног. Я отвернулся от снежных комьев, взрывающихся под ядовито-зелёными лучами смертельного проклятия и летевших прямо в лицо. Джеймс тоже зажмурился, но я был уверен, что по другой причине. Всё закончилось быстро, и один из «Альянса» бросил нам палочки и маленький клочок пергамента. Затем они трансгрессировали. Джеймс, потрясённый до глубины души, уставился на то место, где они только что стояли.

— Что это было, Тед?.. — наконец прошептал он.

— Уроды, — презрительно сказал я, но не в ответ, а сам себе.

— Что это было?! Что это за люди? — мы очищали палочки от снега, всё ещё стоя на коленях. — Думаешь, они служат Розье?

— Они служат тому, у кого много золота и связей.

— Мы должны что-то сделать, — ошалело оглядываясь, Джеймс вертел в руках пергамент, потом протянул его мне. — Смотри.

— «В следующий раз убьём», — вслух прочитал я. — Пожиратели хреновы! Ну что, надо выбираться отсюда. Где мы хоть находимся? — я наткнулся на палочку Розье у себя в кармане. — Гляди, оружие этого кретина забыли. Так что можем трансгрессировать.

Джеймс только молча кивнул.

Вечером, сидя у камина за чашкой кофе (Огденское уже просто физически не лезло в меня) я раздумывал, как быть дальше, и в итоге пришёл к выводу, что разумнее всего было бросить это дело. Но стоит ли говорить, что Джеймс думал совершенно иначе и не собирался отступать так просто.

— Ну, что дальше, Тед? — спросил он, едва мы перенеслись в незаметный закуток Даунинг-стрит, откуда направились к красной телефонной будке. Ему, как всегда, нужен был чёткий план действий.

— Да ничего. По-моему, нам убедительно дали понять, чтобы мы не лезли.

— Значит, так и бросим это всё? — на его лице отразилось разочарование.

— Ну, если бы Розье в Аврорат доставили, я бы из него признание конечно выбил. А так...

— У меня всё одна деталь из головы не идёт — его мать погибла именно от Сектумсемпры. А ведь это заклятие отнюдь не является широко известным, сам понимаешь.

— Думаешь, это он мать на тот свет отправил?

— Вряд ли. Он тогда совсем ребёнком был, даже колдовать ещё не мог. Но, судя по сведениям, которые я получил из архива, он видел гибель матери. Может, у него крыша поехала? Парню лечиться просто надо.

— Ох, я бы ему назначил терапию, — ухмыльнулся я, представив Розье у себя «на приёме». То, что я сделал с ним в его особняке год назад, показалось бы ему цветочками...

Трансгрессировать в Министерство вместе со мной Джеймс отказался — опять что-то задумал, неугомонный! Чуть позже, в тот же день, я узнал, что после ресторана он направился в Мунго — вероятно, к этой Пирс. Спрашивать напрямую я ничего не стал; сам расскажет, если захочет. В любом случае, ему без меня не справиться.

Так и вышло. На следующий день я застал Поттера-младшего в коридоре возле своего кабинета.

— О, здорово, — он протянул мне руку, — с утра тебя дожидаюсь.

— Приветствую. Чего изволите?

— Я знаю, как взять Розье, — он хитро улыбнулся и показал мне какую-то папку с бумагами. Я молчал несколько секунд. Надоело мне уже это дело, но Джеймс был не просто дотошным, он был скрупулёзным. В его глазах была такая решимость, что я не смог его послать. В конце концов, в глубине души я всегда уважал его.

— Заходи.

Когда я сел за стол, он положил папку передо мной. У меня с утра снова разболелась голова, и меньшее, чего мне сейчас хотелось, так это вытягивать информацию. Но пришлось.

— Ну. Что это?

— Новое дело, — с энтузиазмом ответил Поттер. — Я его только что завёл. Ты только представь: дом, который снимала Джулия Пирс, ограбили. Пропали ценные вещи, а на месте преступления было обнаружено вот это.

Он положил на стол волшебную палочку Розье, забытую им у меня в кармане. «Интересный подход», — пронеслось у меня в голове, но тут же снова защемило.

— Палочка? — уточнил я вслух, плохо соображая. Боль давила на глаза так, что они начали слезиться. Чёртов Мордред, я не должен показываться в таком состоянии Джеймсу! Надо прогнать его поскорее. — Умно. Только мы никогда не докажем.

— Нам и не надо ничего доказывать, Тед. Ты хотел получить Розье? Пожалуйста. У тебя есть реальный шанс задержать его на целые сутки. И всё законно.

Он был так доволен собой, что весь аж искрился. Меня, как ни странно, не раздражала его радость, но осадить его я должен был.

— Законно. И нестандартно. Но нет.

— Почему нет? — его улыбка мгновенно спала.

— Джеймс, ты задай себе вопрос... — мне было тяжело говорить, боль давила всё сильнее. — Ради чего всё это? Ты уже забыл тех ребят в масках? Хочешь ещё раз с ними встретиться? Я — нет.

И тут он сказал то, что не просто меня задело — меня пробрало.

— Ну я думал, Джулия тебе не безразлична.

«Твою мать! Тупой ты следователь, ты один во всём Аврорате знаешь, кто мне на самом деле не безразличен. Да класть я хотел на всех остальных! И ты, именно ты говоришь мне такое! Именно ты, кто знает её, общается с ней, видит её!..» — я был в бешенстве, но к этому чувству примешивался ещё и стыд. Я почти никогда его не испытывал, но сейчас...

— А вот теперь ты думал слишком стандартно, — как можно спокойнее произнёс я и сразу отвёл глаза.

Джеймс скрылся за дверью. Он был не дурак и, возможно, понял, что к чему.

* * *

Весь день я копался в документах, пытаясь в очередной раз выбросить из головы образ Мари, который и без того неотступно преследовал меня столько времени, а сегодня (благодаря Джеймсу) с небывалой прочностью поселился в моём мозге. Что и говорить, избавиться от этого образа у меня получалось из рук вон плохо. Если я не думал о ней, то башка раскалывалась; если думал — мучилось всё остальное, начиная душой и заканчивая телом. Я то и дело бил кулаком по столу, ломал перья и карандаши, швырял что попало на пол. Работа не шла. Не зная, как убежать от самого себя, я схватил папку с самыми интересными и запутанными делами и стал поспешно листать, пытаясь хоть как-то отвлечься. Вдруг я услышал шум в коридоре. Не успел прислушаться, как в кабинет зашёл мой постоянный посетитель.

— Розье привезли.

Я встал, пристально глядя на Джеймса. Не мог понять, то ли тот совсем идиот, то ли решил пожертвовать собой на благо раскрываемости.

— Поттер... — во мне всё кипело, на языке вертелись только нецензурные слова. — Нахрена?!

— А я думал, аврор Люпин ничего не боится, — решил пошутить он.

— Тебе разницу между страхом, рациональностью и глупостью объяснить?!

— Ну ладно, — Джеймс был невозмутим. — Придётся самому с ним перетереть.

Он развернулся и вышел.

— Кретин! — сказал я вслух, скрипнув зубами, и рванул вслед за ним. — С такими претензиями на геройство он вряд ли доживёт хотя бы до папочкиного возраста.

Я настиг Джеймса у допросной и, придержав его за плечо, влетел туда первым, захлопнув дверь перед его носом.

— Я сам! — было всё моё объяснение.

В допросной сидел наш заклятый друг Трентон Розье. Я молча сел напротив и сурово посмотрел на него. У того забегали глаза. Проявление трусости, которое я терпеть не мог.

— Ну что, мсье. Теперь только ты да я. Сознаваться будем или в туалет сначала сходим? Вниз головой. Освежимся, так сказать.

— Вы что, гады аврорские, не поняли, с кем связались?

— Слушай сюда, падаль, — я схватил его за горло и резко притянул к себе, — это ты в ресторане мог выкидывать такие штучки. Сейчас ты на чужой территории. и здесь это не пройдёт.

Он молчал, затравленно глядя на меня.

— Малыш Трентон, не хочешь рассказать, как погибла твоя мать? — я решил надавить на больную мозоль. У Розье даже зрачки расширились; было видно, какой ужас в него вселяли эти воспоминания.

— Не надо! Не говорите о ней! — взмолился он.

— Кем она была? Какие отношения были у неё с твоим отцом? — безжалостно продолжал я. На данный момент это был самый действенный способ.

— Всё! Всё! Замолчите! — он пытался зажать уши, но я был слишком близко и не дал ему этого сделать.

— Когда маленький Трентон вошёл в спальню родителей, он увидел...

— Прекратите! Да! Да, это я! Я поразил Сектумсемпрой эту Пирс! Только замолчите!

Я усмехнулся и подсунул ему нужный документ. Он безропотно всё подписал.

Вдруг открылась дверь, и вошла целая делегация: Поттеры, старший и младший, а также коренастый мужчина с неприятным лицом, показавшийся мне смутно знакомым.

— Трентон, что они с тобой сделали?

— Я признался, дядя Джон. Я во всём признался.

«Мерлин меня дери, точно! Джон Трэверс, старший сынок того Трэверса, что сгнил в Азкабане. Ну надо же, одно лицо с папашей... и, судя по всему, одно направление деятельности — Пожирательское».

Трэверс, словно прочитал мои мысли, с подозрением взглянул на меня, Гарри и Джеймс — с интересом. Я развёл руками, делая вид, что всё вышло само собой. Поттеры, похоже, мне не поверили.

— Я не могу больше так, дядя Джон, — пробубнил Розье, — не могу! Пусть они меня посадят, а?

— Чистосердечное признание, — заключил я, садясь на стул. В голове отчаянно пульсировало.

— Эта несчастная бумажка ничего не значит, — Трэверс явно волновался. — Он написал её под давлением. Трентон, скажи, что они с тобой сделали? Они пытали тебя?

Розье бессильно опустил голову.

— Что вы с ним... Вы травмировали его психику!

— Это вы травмировали его психику, — серьёзно сказал Джеймс. — Ваш этот чёртов Аль...

— Джеймс! — одёрнул его отец, и как раз вовремя. Дать последователям Волан-де-Морта понять, что нам известно о существовании Альянса, раскрыть карты сейчас означало запороть всю операцию на корню. А вспыльчивость и импульсивность Джеймса чуть было не сыграли с нами злую шутку.

— Мистер Поттер! — неожиданно официально обратился он к Гарри, призывая того прислушаться к его словам, и указал на Трэверса. — Вот кто убил мать Трентона, Веронику Розье. Он был её любовником и по совместительству троюродным братом Эвана Розье. А Веронику убил чисто из ревности, что она в своё время предпочла Эвана, а не его. Убил на глазах у Трентона, когда тому было четыре года. Мальчик всё это видел. Отсюда расстройство психики и все эти зверства.

— Да как ты смеешь, щенок, — Трэверс полез за палочкой, угрожающе двинувшись на Джеймса, но я преградил ему путь как раз в тот момент, когда Гарри ловко обезоружил Трэверса невербальным Экспеллиармусом.

— Дядя... — ошеломлённо прошептал Розье, — это что, правда?

— Трентон, послушай...

— Дядя Джон, это правда? — он встал, пытаясь заглянуть Трэверсу в глаза. — Ну хоть раз в жизни скажи мне правду! Вы же пичкаете меня историями о каких-то невероятных миссиях и предназначениях, а сами... Ты всё это время лгал мне! Ты... спал с моей матерью!

— После поговорим, Трентон, успокойся.

— Я не буду с тобой после разговаривать, — он, похоже, всё понял. — Это ты тот ублюдок, слышишь? Ты и есть тот ублюдок! Ты, слышишь меня! Я просто знал об этом, слышишь!

Гарри оттащил его к стене. Парень был на грани шока и с ненавистью смотрел на дядю-убийцу.

— Я ничего общего с тобой больше иметь не хочу, — с отвращением выплюнул Розье.

— Ты теперь сам по себе, племянничек. Ты сгниёшь в Азкабане или в Мунго, и никто тебе не поможет.

* * *

Гарри, конечно же, вызвал нас к себе. Джеймс всё рассказал — к счастью, без лишних подробностей. Я сидел молча.

— Ну вы даёте, — заключил главный аврор. — Я, конечно, видел, что вы что-то мутите, но чтобы так глобально... Кто бы мог подумать.

— Ты нас недооцениваешь, пап, — подмигнул Джеймс, а я наконец решил подать голос, чтобы задать ему интересующий меня вопрос.

— Откуда про Трэверса узнал?

— Я не знал. Я догадался, — улыбнулся он. — Читал дело, разговаривал со своими агентами в Лютном. Да, да, у меня есть свои доверенные лица, что вы на меня так смотрите... Ну а ты, Тед, сломал его морально, — Джеймс повернулся ко мне. — Теперь можем и дядю.

— Так, стоп, — прервал его Гарри. — Хватит с тебя племянника. Ты что в Визенгамот понесёшь, свои догадки? Трэверс признание не подписывал, а показания Розье с расстройством психики — это не аргумент.

— Что ж, так его и отпустим? — недовольно спросил Джеймс. Я наблюдал за ним и всё больше поражался его ненормальному рвению сокращать преступность в магическом мире. Побольше бы таких людей в магловской полиции Британии. Тогда ни о каких терактах не шло бы и речи.

Эти мысли так меня воодушевили, что я в порыве энтузиазма встал и протянул Джеймсу руку.

— Ты молодчина, Джеймс Сириус. Уважаю.

Он с готовностью подал руку в ответ, и я крепко пожал её, но вдруг резко усилил хватку и стал потихоньку — так, чтобы не заметил Гарри — выкручивать ему кисть. Джеймс поднял на меня изумлённый взгляд.

— Только больше так никогда не делай, — почти беззвучно, но от этого не менее грозно сказал я ему.

— Не буду, — ответил Джеймс, еле сдерживаясь, чтобы не морщиться от боли. Я быстро отпустил руку и вышел из кабинета.

Свершилось. Поттера-старшего выдвинули на должность министра магии. Старина Кингсли возглавлял наше Министерство уже двадцать семь лет — собственно столько, сколько я живу на этом свете — и стоит ли говорить, что восстановление страны после столь разрушительной войны, которая пришлась на расцвет его зрелости, отняло у него не только лучшие годы, но и все силы. И стоит ли говорить, что я был бы не я, если бы не воспользовался этой ситуацией. Занять должность главы Мракоборческого отдела я хотел ещё тогда, когда пришёл в этот самый отдел на испытательный срок сразу после окончания Хогвартса. То есть, десять лет назад.

Семь лет в Хогвартсе. Десять лет в Аврорате. И один год и пять месяцев без Мари.

Тихо выругавшись, я нырнул в камин Атриума и, со свистом пролетев несколько десятков ярдов вверх, выбрался на вечернюю улицу. С неба сыпал первый ноябрьский снег, но стремительно таял, не долетая до земли, таким образом из пушистых белоснежных хлопьев превращаясь всего лишь в грязную воду. Вокруг было как-то серо и пусто. Вроде бы всё шло по плану: девяносто девять процентов из ста, что кандидатура Поттера-старшего вызовет одобрение как Комиссии попечительского совета, так и магловского премьер-министра, и народный герой быстро станет новым главой Министерства, дав мне возможность наконец занять его место в Аврорате. Всё шло так, как я хотел. Но странно было то, что ни малейшего удовлетворения я от этого не испытывал.

Оставив машину на парковке возле магловского Адмиралтейства, я пошёл пешком по улице, отбросив прочь всякую идею о трансгрессии. Состояние было, мягко говоря, не очень, и соблюсти хотя бы две «Н» из трёх было сейчас выше моих сил (4). Но не успел я даже перейти на другую сторону Уайтхолл-стрит, как вдруг мой мозг в прямом смысле взорвался. Всю голову охватила адская боль. Чтобы не закричать, я прислонился к стене ближайшего киоска и уткнулся лицом в какое-то углубление. В глазах потемнело, я слышал своё тяжёлое, как у оборотня перед обращением, дыхание, словно в ушах была вата, а громкость при этом увеличили.

«Сейчас, сейчас всё пройдёт».

Но, вопреки моим ожиданиям, боль не ушла ни через минуту, ни через десять. Я с трудом оторвался от стены и, шатаясь, пошёл обратно к парковке. Мимо проходили люди: кто-то смотрел на меня с укором, думая, вероятно, что я надрался как последняя скотина, кто-то посмеивался, кто-то вообще не замечал меня. Я словно увидел себя со стороны: жестокого, равнодушного, никому не нужного. Стало так хреново, что я не смог нажать кнопку на пульте сигнализации, чтобы открыть дверь, и просто повалился на капот, тихо скуля от боли. Какой-то мужчина подошёл, предложил помочь. Я огрызнулся в ответ, послав его куда подальше. Он отскочил как ошпаренный, а мне стало только хуже. Я ненавидел всех. За то, что страдаю. За то, что не могу принять ничью помощь, так как это будет проявлением слабости. За то, что я бесконечно и абсолютно одинок.

* * *

Боль не отпускала меня ещё пару дней. Закидываясь Умиротворяющим бальзамом пополам с виски, я по-прежнему ходил в Аврорат, помешавшись на идее возглавить его, но работать почти не мог. Боль съедала, топила, уничтожала. Руки тряслись сильнее прежнего. На днях Лисандер спросил, зачем я прихожу и не лучше ли мне отлежаться дома. Я, кажется, сказал ему, что сам решаю, куда и когда мне идти. Не мог же я ему ответить, что быть одному в четырёх стенах просто невыносимо.

В какой-то из дней (я потерял им счёт) ко мне пожаловал сам Мальчик-который-пока-ещё-главный-аврор. Это меня немного развеселило, но боль и дрожь в руках не прекратились. Гарри возвестил меня о получении должности министра. Я сделал вид, что удивлён:

— Так быстро?

— Ну да, — Поттер смущённо пожал плечами. Всё никак не привыкнет к своему влиянию и славе. — Приступаю со следующей недели.

— Поздравляю.

— Спасибо. Но я, если честно, не за этим пришёл.

Было видно, что ему трудно говорить. В этот момент, хоть боль и прошибала мою голову почти каждую секунду, я начал догадываться, о чём пойдёт речь.

— Насколько я знаю, ты хочешь возглавить Мракоборческий отдел, — сказал Гарри, и я понял, что ему это нелегко далось, но продолжал упрямо сверлить его выжидающим взглядом с улыбкой безумца на лице. Я чувствовал, буквально осязал повисшее в воздухе напряжение и где-то в глубине души даже хотел облегчить Поттеру его роль в этом разговоре, но... ничего не мог с собой поделать.

— Хочу, — с той же безумной улыбочкой протянул я. Голова трещала, не переставая.

— Тед, да что с тобой сегодня? — ага, заметил! — Ты выпил что ли?

— Я? Да я вообще не пью.

— Ну-ну, — Гарри недоверчиво покачал головой. Ненавижу эту его привычку! У меня ещё сильнее затряслись руки. Я прижал их к столу, чтобы не видно было дрожи. — В общем так. Я предлагаю тебе остаться главой Оперативного отдела, а на моё место придёт человек, девять лет проработавший в Азкабане. Может, освоится здесь, а там, глядишь, и назначение будет.

Я откинулся на спинку кресла. Ага, щас. Какого Мордреда мне тут сдался левый человек, который не просто не был мракоборцем, но даже не числился в сотрудниках Министерства?!

Я хотел было сказать это вслух, но поразившая мой мозг боль сбила меня с толку. Я вообще плохо осознавал, где нахожусь и о чём говорю; только одно я понимал чётко: Поттер не хочет, чтобы я стал главой. Но это у него не выйдет! Я поднялся с места, словно не помня себя, и подошёл к окну. Слов было много, но собрать их воедино я не сумел. Пытаясь прогнать боль и систематизировать мысли, я быстро-быстро помотал головой. Ничего не вышло.

— Вот значит как, — только и смог произнести я. — А причина?

— Думаю, ты и сам знаешь, — глухо отозвался Гарри.

— Да ну?

— Тед, весь последний год с тобой творится чёрт знает что. То ты избиваешь до полусмерти допрашиваемых, то напиваешься в хлам, то ругаешься с коллегами. Как ты можешь возглавлять такое большое подразделение, когда ты не в ладах с самим собой?

— У меня всё в порядке, — я тупо стоял на своём. — А вот ты, я погляжу, вздумал лоббировать пришлого человека. Кто это вообще — мужчина, женщина? Может, у тебя с ней какая личная связь? — насмешливо сказал я. Очень уж хотелось перекинуть часть своей боли на других. Пусть хоть понервничают.

— Не забывайся, Люпин! — Гарри сурово посмотрел на меня. — Лучше не лезь, куда не следует.

Я с довольным видом уселся обратно в кресло, подобно дементору питаясь остатками его положительной энергии. Он продолжал:

— Ну хорошо, пусть не «пришлый», как ты сказал, человек. Пусть кто-нибудь из моих заместителей, то есть глав других отделов. Тот же Джеймс.

— Скукота, — тяжело сказал я, исподлобья глядя на Гарри. Надоел мне уже этот разговор. Я хотел напиться. До беспамятства. — Тед сам хочет попробовать.

— Мало ли, что ты хочешь, — грозно ответил Гарри. Похоже, я всё-таки вывел его из себя. — Я не дам тебе в таком состоянии возглавить второй уровень. Слишком рискованно.

Он вышел, громко хлопнув дверью. Пора было действовать.

Только вечером, уже дома, нещадная боль немного отпустила меня, и я снова взялся за книгу, предварительно изрядно выпив. Однако мысли не хотели жить судьбами персонажей, а убегали куда-то совсем в другом направлении. Перед глазами проносились картины и образы, которые я не мог не то что рассмотреть — даже уловить. Меня внезапно потянуло в сон. Я отложил раскрытую книгу в сторону и пошёл в душ. Склонившись над умывальником, я вновь почувствовал сильное головокружение и схватился за края раковины. В голове шумело, всё поплыло, но я продолжал стоять. Потом стало чуть легче, и я открыл глаза. Сначала я осмотрел всю ванную через зеркало — привык осторожничать. Здесь всё напоминало мне о Мари. Каждая деталь. Я постарался не углубляться и медленно перевёл взгляд на своё отражение. Я редко смотрел на себя в зеркале, лишь когда брился, но в эти моменты я не обращал внимания на выражение своего лица.

А сейчас я всматривался в этого ссутулившегося человека с безумным болезненным блеском в глазах и не мог себя узнать. Я был поражён; разумеется, дома я мог не притворяться и быть таким, какой есть, но я не предполагал, что я... такой. Разбитый, подавленный и измученный, с возбуждённым взглядом и нездоровой саркастической... нет, не улыбкой. Оскалом. Мне было противно смотреть на самого себя; я понял, почему многие из моих коллег с каждым днём всё чаще отворачивались, избегая смотреть мне в глаза. Я выглядел как умалишённый, испытавший на себе долгую систематическую пытку Круциатусом. В Мунго мне самое место...

Не желая больше смотреть на этого чужого мне человека, я открыл прохладную воду и подставил под неё голову. Разгорячённому мозгу стало чуть легче. Я вытер лицо полотенцем и, стараясь не смотреть в зеркало, вышел из ванной. Оступившись на пороге, я резко мотнул головой, и её опять прошибла боль. С дьявольским криком я бросился на кровать и накрыл голову подушкой; как я хотел потерять сознание, чтобы не чувствовать всего этого! Перед глазами пролетали холодные, испуганные или ненавидящие взгляды всех моих жертв, всех преступников, которых я ловил, и в ушах я слышал их реплики в мой адрес:

«Он вообще с головой не дружит...»

«Это ты заткнись, легавый!»

«Подонок конченый...»

«Мы тебя просто замочим!»

«Вы... вы не человек!..»

— Достали! — заорал я вслух. — Ненавижу вас всех! Ненавижу!!!

От крика в голове стрельнуло так, что мне показалось — лопнули сосуды. Наплевав на то, что будет дальше и будет ли вообще, я провалился в забытьё.

* * *

Половину этой ночи и несколько следующих я неизменно метался в каком-то бреду. Обычно засыпал лишь под утро на пару часов. И раз за разом мне снилась она. Образ Мари был для меня как лекарственное зелье: ничто так эффективно не излечивало мою чугунную голову. Это было странно. С медицинской и любой другой научной точки зрения я никак не мог это объяснить. А в философские рассуждения вдаваться не хотел.

Так или иначе, в понедельник в Аврорат я пришёл бодрый, сосредоточенный и настроенный на серьёзную борьбу. Привёл в порядок внешний вид, выгладил парадную мантию и вёл себя как хозяин положения.

Я шёл по коридору Атриума, когда за мной увязался только что прибывший на службу Скорпиус.

— Ну что, Тед, тебя можно поздравить?

— Да пока вроде не с чем, — я пожал плечами. — Поттер уже приступил к своим обязанностям министра?

— Да, с сегодняшнего дня. Правда, здесь он тоже ещё числится, пока не найдут подходящую замену.

— Хитро, но со мной не прокатит эта фишка. Сейчас или через месяц, я всё равно стану главным аврором. А в данный момент я являюсь им негласно и незримо.

— Да кто б сомневался, — фыркнул Малфой, сворачивая к лифтам.

Пройдясь туда-сюда по Атриуму и перекинувшись парой словечек со знакомыми невыразимцами, я спустился на второй уровень. На месте дежурного колдуна сидел какой-то парень.

— Дай ключ от архива, — сказал я ему.

Он молча протянул мне ключ, и тут я заметил грязный воротник его рубашки, выглядывающей из-под мантии. Меня это взбесило так, что я сам удивился своей реакции. Ещё вчера я сам представлял гораздо более неприятное зрелище, чем этот новенький, но сегодня я был безупречен и не собирался позволять ни одной твари подорвать мой авторитет.

— Ну-ка встань.

— Что? — не понял дежурный.

— Встань, я сказал! — рявкнул я на него. Он робко поднялся. Я потребовал, чтобы он вышел из-за стола, за которым сидел. В коридоре уже собралась куча народу. Мне нужно было показать свою власть сейчас, сразу, чтобы ни одна даже самая мелкая сошка не посмела пискнуть хоть что-нибудь против меня.

— Ты куда пришёл? — с угрозой в голосе спросил я.

— В смысле?

— На форму свою посмотри! — я начал непроизвольно повышать голос. — Мятая, неглаженая, воротник рубашки грязный! Ты что, неделю в ней спал?

— Мистер Люпин, я ведь только вторую смену тут работаю... — скороговоркой залепетал он. — Мистер Марсел попросил подмениться, он заболел. Я за всю ночь поспал-то часа четыре от силы...

— Ты дежурный Мракоборческого отдела, — зло отчеканил я. — Ты первый, кого видят те, кто сюда приходит. Ты лицо Аврората. Значит, так! — я обратился ко всем стоящим вокруг, хищно зыркая на них. От раздражения опять разболелась голова. — Форма должна быть выглажена и выстирана!

— Где я её гладить-то буду? Я же вам говорю, что я вторую смену подряд... Мне что, вместо сна надо было форму стирать и гладить?

— Значит, надо было! — от злости я терял самоконтроль.

— Ребят, ну вы чего? — вмешался протолкавшийся сквозь толпу Скорпиус. — Тед!

— Чего — «Тед»?! — кричал я, обводя всех присутствующих ненавидящим взглядом. — Имейте в виду, теперь тут главный я, и порядки будут другие! Я и формой заниматься буду!

Круто развернувшись, я пошёл в свой кабинет. Толпа провожала меня осуждающими взглядами. Не вышло подчинить их себе сразу. Ну ничего. Эти недоумки ещё узнают, на кого рот открыть посмели.

— Ты бы лучше за работой последил! — раздалось мне в спину. От неожиданности я остановился. Потом развернулся, прожигая каждого своим взглядом-детектором. Они все пустили глаза, трусливые подлецы.

— Ну и кто это такой смелый?

Они молчали. Конечно. Признаться было слабо, поскольку это было равносильно попаданию в реанимацию Мунго. Кричать в спину — только на это они и были способны.

— Кто бы ты ни был, я с тобой ещё поговорю. Разошлись! — приказал я. — Живо!

Я еле сдерживался, чтобы не набить им тут всем морды. Но ведь я должен быть примерным начальником. Хотя бы пока. До официального назначения.

Скорпиус с Лисандером, за исключением насмерть перепуганного дежурного-новичка, остались единственными, кто не ушёл вместе со всеми.

— Чего вам? — я скорее не спросил, а потребовал ответа у парней.

— Тед, может, не надо так сразу? — подал голос Лисандер.

— Давайте, каждый будет заниматься своим делом, — ответил я, не в силах вступать в полемику, и пошёл в кабинет к стопкам бумаг, которые остались после ухода Поттера.

* * *

Успешная трансгрессия заключается в соблюдении правила трёх «Н»: нацеленность, настойчивость и неспешность.

Весь день я убил на то, чтобы разобраться хотя бы с частью документов и вникнуть в суть работы, к которой меня обязывала новая должность. Неудивительно, что вся эта волокита вызвала новые приступы головных болей. Я бросил дела уже поздним вечером, решив, что на сегодня хватит. Сдал ключ и тяжёлой поступью прошёл к лифтам, где меня снова поймал Малфой. Я скользнул по нему невидящим взглядом, мечтая лишь о том, чтобы забыться. Я существовал так последние года полтора. Жизнь катилась под откос.

— Тед, ты ещё здесь?

— А начальником быть не так весело, оказывается. Мороки много, — откликнулся я, превозмогая очередную волну боли.

— Есть пять минут?

— Пятью раньше... пятью позже напьюсь. Неважно уже. Рассказывай.

Стараясь сдерживать хлещущие через край эмоции (в этом малыш Скорпи явно пошёл в мать), он в красках рассказал мне, как вчера к воротам их поместья трансгрессировал некий молодой человек по фамилии Целлер и попытался войти на территорию. Родовая магия, разумеется его не пустила. Тогда он дождался прихода Драко со службы, выловил его прямо у подъездной дорожки и всеми правдами и неправдами принялся агитировать того вступить в «достойную цивилизованную организацию, состоящую из глубокоуважаемых лиц аристократического происхождения и считающей своей целью установление нового миропорядка». Я слушал, сгорбившись прямо на столе в допросной, и изо всех сил старался сдерживать стоны. Боль раздирала меня на куски — других ощущений не было. Я сам уже стал ходячей болью.

— Ещё один урод из Альянса! — Малфой был весь на взводе. — Когда я трансгрессировал домой, то сразу наткнулся на этого типа. Хотел помочь отцу, но он уже припёр незваного гостя к стенке — реакция та ещё, не зря всё-таки он считается одним из лучших невыразимцев. Но видел бы ты глаза этого типа, когда я ткнул ему в рожу своё удостоверение, Тед! Кажется, слово «Аврорат» ассоциируется у этих сволочей с фамилией «Поттер», ну и сразу поджилки трясутся и шерсть дыбом встаёт, само собой. Жаль, задержать его, не говоря уж о том, чтобы упрятать в Азкабан, пока было не за что — ведь ни названия той самой «организации», ни чёткой формулировки её деятельности он так и не дал, скользкий гад!

Я продолжал слушать молча, всё сильнее скрючиваясь на столе и уже почти полулежа на нём. От ярости Малфоя мне становилось хуже. Зачем я только согласился его выслушать?.. Меня же выслушать никто не хотел. Никогда. В пылу своего бешенства Скорпиус не замечал, что я уже почти откровенно корчусь от боли.

— Бессонница... — вдруг сказал я, не соображая, что говорю это вслух. Во время малфоевской тирады я думал о том, что весь наш доблестный Мракоборческий отдел пропитан ненавистью и страхом. Ко мне. Даже вот Скорпиус, выплёскивающий сейчас весь свой негатив по отношению к кому-то из Альянса, излучал-то этот негатив именно на меня. А я его впитывал. Потому что не мог сопротивляться. Таким безнадёжным я себя ещё никогда не ощущал. Интересно, я хоть в состоянии создать Патронуса? Лучше даже не пробовать.

— Чего? — не понял Скорпиус.

— Он такой же скользкий гад, как и твой дед Люциус, да и твой отец, пожалуй, тоже. По крайней мере, был таковым, — я посмотрел на него затуманенным безумным взглядом, от которого у Малфоя мгновенно пропал дар речи, хотя, я уверен, ему было что сказать мне по поводу своих достопочтенных предков. Но мне было плевать. В эту секунду боль будто шпагой пронзала мою голову, и мне казалось, что кровь от проткнутых ран струями стекает по лицу. — Так что ты особо не удивляйся. Всё, я домой пошёл... Крыша уже едет.

Всё-таки не сдержался. Признался в том, что мучило меня последние недели, а может, месяцы. Скорпиус с недоумением смотрел на меня. Я ожидал, что он спросит, почему я в таком состоянии. Но нет.

— Как думаешь, что с этим Целлером можно сделать? — окликнул он меня уже у выхода. — Какой предлог придумать, чтобы доставить его к нам сюда?

Дьявол! Он всё ещё не мог успокоиться из-за этого кретина! Ретивое взыграло, видите ли. Обострённое чувство справедливости, мать вашу. Я оскалился в бессильной злобе. Даже мой собственный троюродный брат больше пёкся о каком-то Пожирателе, чем обо мне.

— А ты подумай на досуге, — еле выговорил я, превозмогая боль. А потом решил добавить ему раздражения, чтобы установить некий баланс. — Может, этот Целлер был не так уж и не прав насчёт мистера Малфоя, а?

Я ушёл, чрезвычайно довольный тем, что скинул на Скорпиуса долю накопившегося негатива. Перенёсся сразу домой, где перво-наперво благоразумно завёл будильник — опаздывать главному аврору было не к лицу. А потом напился так, что забыл, когда отключился. Только таким образом и можно было дальше существовать.

* * *

Следующий день повторил предыдущий. Повторил последние сто с чем-то дней. Мне всё было не в радость. Куча бумаг на моём столе не уменьшалась. Башка раскалывалась ещё сильнее. Руки тряслись, и я уже подозревал, что не только от нервов. Я не знал, за что браться. Уже была ночь, когда в дверь постучали.

— Да! — с трудом сказал я; мне было тяжело напрягать свой голос.

— Доброй ночи, — это был Джеймс. — Тед, ты решишь вопрос по кадрам или как?

— Какой ещё вопрос? — я абсолютно не помнил, что я должен был решить. У меня была такая груда дел, что дополнительные задачи раздражали меня хуже барабанной дроби.

— Мерлин! — вздохнул Джеймс. — Я же тебе вчера говорил. Мне в отдел нужно хотя бы ещё три-четыре человека поопытнее...

— Сколько? Да ты чего? Чем больше людей, тем выше оборот дел. Тут и так все эти проверки, пересмотры, жалобы. Я с нынешним-то штатом уже с ума схожу, — это была правда.

— Ну от этого дел меньше не станет, Тед. Это как снежный ком. Ещё больше будет. Ну, хочешь, я поговорю с отцом, узнаю, как он собирался решать этот вопрос, ещё будучи в должности?

Я тяжело вздохнул. Голова была словно тонна свинца. Я сжал руки в кулаки, чтобы не показывать дрожь.

— Не надо. Я сам со всем разберусь.

— Ну ладно, — Джеймс собрался уходить, но вдруг остановился, — Да, Тед, слушай... Поговори со своими ребятами. Ну правда, они обалдели. Я замучился уже допросную от крови очищать.

Я посмотрел на него вызывающе и наклонился вперёд. Своих оперативников я буду прикрывать до конца. Я всегда так делал, когда хотел дать жёсткий отпор.

— Слушай, Поттер, у меня и так уже башка от всего этого взрывается. Я. Всё. Налажу. Дайте мне хотя бы месяц. Я просто ещё не в специфике работы. Тут одной бумажной волокиты знаешь сколько?

— Работали же люди, — хмыкнул Джеймс, пожимая плечами.

— Работали, — сказал я нервно.

— Да ладно тебе, Тед.

— Я же сказал — я всё сделаю.

— Доброй ночи, — ещё раз сказал глава Следственного и ушёл.

— Доброй... — ответил я в пустоту и в очередной раз обвёл стопки бумаг очумевшим взглядом. Надо встретиться с Гарри, Джеймс прав. Может, что подскажет по старой дружбе...

Я позвал Поттера в магловское кафе недалеко от Министерства, скромное, но уютное, а самое главное — нас никто здесь не знал. Он поделился со мной информацией о людях, с помощью которых можно было перетянуть пару-тройку человек в Аврорат, но на записывание перечня имён у меня ушло так много времени и сил, что на работу я пришёл совершенно вымотанный.

— Тед! — окликнул меня дежурный. Я снова был на грани срыва, и любое слово сейчас могло вывести меня из себя.

— Чего?! — с угрозой спросил я, подойдя к колдуну.

— Извините, мистер Люпин, — поправился дежурный, встав, как по струнке. — Вы собрание назначали, вас ждут. И ещё из Управления вас искали, кажется кадровики. И ещё вот... — он указал глазами на толпившихся в начале коридора людей. Ко мне подошла какая-то женщина в тёмно-бордовой мантии.

— Извините, вы главный аврор, да?

— Что вы хотели? — устало спросил я.

— Против моей дочери использовали Тёмную магию, я хочу немедленно подать заявление. Мы ждём уже два часа!

— Следователи где? — я обратился к дежурному.

— Хамфри по камину не отвечает. Поттер на выезде с группой. А Финниган где-то в отделе, но найти его не могу.

— Гиппогриф их затопчи... — взбесился я. — Ладно, сам разберусь. — Я перевёл взгляд на волшебницу. — Так, отправь в дознание, пусть там напишет. Потом просто заявление передадим.

— Спасибо, — сказала она, но я пропустил это мимо ушей, торопясь найти этих двух недоумков, ведь не было никаких сомнений в том, что если Финниган в Министерстве, то и Хамфри должен быть рядом с ним. Я шёл по коридору со связкой ключей, заглядывая во все кабинеты подряд, но их нигде не было. Наконец я дошёл до подсобного помещения. Они сидели там и совершенно внаглую распивали что-то, явно не похожее на тыквенный сок.

— Эй, следаки, вы совсем уже охренели?! — больше всего меня разозлило то, что они не вскочили и не встали по стойке «смирно» передо мной, а продолжали себе спокойно пить и закусывать.

— Да ладно, Тед, чего ты, — подал голос Хамфри.

— Налить? — вторил ему Финниган.

— Заявитель два часа ждёт, — головная боль снова прошибла меня, от чего ярость стала ещё более сильной. — Вас что, два часа на месте нет?!

— Да мы здесь сами недавно, — жуя, промямлил Хамфри, — Ну так вышло просто... Я вот задержался.

— Мы потом пока сгоняли на Косой переулок, ну, сам понимаешь, — Финниган показал на бутылку.

— Значит, так, — прервал их я. — Никаких официальных выговоров и замечаний не будет. Скажу вам просто словами.

Они выжидающе смотрели на меня. И со страхом. Один из трёх типичных взглядов. Я продолжал:

— Чтобы в Мракоборческом отделе больше никогда ничего подобного не было! Праздник после смены — чёрт с ним. Но когда вы официально на работе...

— Ну ладно, ладно, Тед, — перебил меня Финниган, — всё понятно.

— Нихрена тебе непонятно! — взорвался я и, не помня себя, выхватил у него бутылку и швырнул в стену. — Ещё раз увижу, — я был на пределе и почти ничего не соображал, — я тебе голову разобью! Убрали здесь всё!

— Тед, да ты что, свихнулся что ли!

Я был в такой ярости, что, не разбираясь, наотмашь ударил Финнигана в челюсть. Он отлетел к стене. Хамфри полез на меня, но я оттолкнул его на место.

— Чего вылупился на меня, полудурок?! — заорал я на него, не узнавая собственный голос. — Я непонятно сказал? Поднимай его, — приказал я и направился к двери, дрожа от злости. — Дегенераты...

Немного успокоившись с помощью Умиротворяющего бальзама, я отправился на первый уровень к новой заведующей Отделом кадров.

— Доброе утро, — сказал я после стука в дверь и заглянул в кабинет. — Можно?

— Да, конечно, — откликнулась совсем молоденькая волшебница, выныривая из-за кипы бумаг. Я её точно прежде не видел. — Вы мистер Люпин?

— Так точно. А вас как зовут?

— Ингрид Хоуп. Заходите, садитесь.

— Очень приятно, — сказал я, садясь. Ингрид кивнула в ответ. Вроде понятливая. — Можно на «ты»? Мне так проще, честно говоря.

— Без проблем.

— Ты новенькая? Что-то не помню тебя. У вас перестановки в отделе?

— Да, были, я тут совсем недавно.

— Понятно... — я замолчал. Хотелось какой-то отзывчивости, хоть от кого-нибудь. Я уже устал быть жёстким и беспринципным. Поэтому я решил вести себя с мисс Хоуп вежливо. — С оперативниками из Аврората уже имела честь познакомиться?

— С некоторыми... — она была немного обескуражена вопросом. — А в чём дело?

— Скажу прямо: среди мракоборцев хватает упырей. Если кто-то будет приставать, угрожать или что-то в этом роде, ты сразу иди ко мне, поняла? И главное, фамилию его назови, за милю тебя обходить будет.

Она улыбнулась. Кажется, я тысячу лет не вызывал такой реакции у людей, а потому был благодарен ей за эту маленькую надежду. Надежду не быть монстром. Даже голова стала болеть чуть меньше.

— Кстати, зачем вызывала? Надеюсь, порадуешь?

Ингрид выудила какую-то папку из ящика стола и принялась молча листать бумаги в ней. Я не мог ждать так долго; кадровый вопрос был очень важен.

— Ты же по людям в Следственный отдел? — подсказал я ей.

— Не совсем, — ответила Ингрид и замялась. Я сразу всё понял. Это был провал. — В Следственном многие заявление по собственному желанию написали, — наконец сказала она то, что я уже ожидал услышать — Некоторые пытаются перевестись на другие уровни, кто-то просто из Министерства увольняется.

— Ясно... — прошептал я после недолгого молчания. Тяжело было что-либо говорить. Я в отчаянии поднял на неё глаза глаза. — Почему? Почему так?..

— Я не знаю, — испугалась она. Видимо, мой гнев ей уже расписали в красках.

— Да ладно тебе. Знаешь, просто говорить не хочешь, — я решил немного надавить. — Давай-давай, выкладывай.

— Ну... в общем, это всё после ухода Поттера-старшего. Он всех устраивал — всё-таки народный герой, его уважали как начальника.

— А ты? — я не знал что спросить, чтобы оттянуть время. Я не хотел слышать истинную причину.

— Я с ним практически не сталкивалась.

— А меня что, выходит, как главного аврора не уважают, что ли?

— Тебя боятся, — тихо сказала Ингрид, чем вынесла мне приговор. Голову опять пронзила боль, и я машинально обхватил её руками. Как всё так быстро изменилось?

— Когда-то и этого... хватало.

Я встал и подошёл к окну. Свежего воздуха здесь быть не могло, и боль только усилилась от движений. Я снова схватился за голову, пытаясь удержать на месте. Немного отдышавшись, я был готов к следующему выстрелу.

— Какие у нас перспективы?

— Неутешительные, — хоть я и был готов, слышать это было ужасно. Мозг кипел, я не мог понять что делать. — Если мы лишимся всех этих людей, то... Оперативный отдел будет похож на стол на трёх ножках.

— Стол... на трёх ножках? — переспросил я, с трудом выговаривая слова. — Знаешь, такие тоже бывают.

— Квадратный стол на трёх ножках, — уточнила она.

— Умеешь ты рану солью посыпать, — сказал я ей, понимая всю безнадёжность ситуации.

* * *

После обеда собрал оперативников. Всё катилось к чертям. Мне необходимо было сохранить хотя бы их, ведь они были «руками» Аврората.

— Значит так, — начал я угрожающе; это был в корне неправильный подход, но я, видимо, не умел иначе. Голова снова разваливалась на части, как и отдел. — Я вас собрал, чтобы провести серьёзное организационное мероприятие. На вас жалобы поступили, что вы уже страх совсем потеряли.

— Что конкретно? — спросил Лисандер.

— Конкретно я не спрашивал. Всё было в общем. Но раз уже в общем, значит, масштаб серьёзный. Я всё прекрасно понимаю. Я вас сам научил правильно дела делать. Но я всегда говорил делать их тихо!

— Так получается, Тед, — подал голос Скорпиус.

— «Так получается»? Плохо, значит, получается! Если вас уже с карательными отрядами сравнивают. Да что там... Я сам видел, как к нам в отдел уже два раза экстренно целителей присылали после ваших бесед с преступниками! — я уже кричал. Боль раздирала. Руки я держал в карманах: давать слабину перед своими же означало мою полную дискредитацию.

— Тед, ну если так по каждому моменту разбирать... — послышался сзади голос кого-то из ребят.

— Молчать! — заорал я, не узнавая свой осипший нервный голос. — Заткнулись, когда я говорю! Вы что, мальчики? Совсем уже нюх потеряли? Я что-то не понимаю, что вдруг случилось. Или вы решили, что я теперь намного дальше от вас стал, что ли? Я вас мало учил в своё время? Ещё надо?! Надо будет — научу!

В зале послышались смешки. Я лихорадочно оглядел всех, не зная, кого зацепить. Смеялись все. Лучше бы били. Смех был хуже рукоприкладства. Я был унижен. Прежде всего, в собственных глазах. Но ещё не всё было кончено.

— Смешно, Малфой? — я выбрал самого проверенного мракоборца, который, наверное, был единственным, кого хоть как-то волновало моё существование. В положительном смысле. — Ты клоун здесь что ли? Ну давай, посмейся, — я пытался задавить его своим диктатом. А нужно-то было просто нормально поговорить. Но нет. Я снова упрямо повысил голос. — Давай! Ещё раз только попробуй мне это сделать! Значит так! — я снова обратился ко всем присутствующим. — С сегодняшнего дня вы будете делать только то, что я говорю! Мы будем зарабатывать деньги, будем! Из дел, из приработка. И настроим здесь всё как надо нам. Только не вздумайте, как тупые гоблины, разрушить всё в самом начале! В ваших интересах помогать мне. А для этого сейчас надо сидеть тихо. Максимально тихо! Это понятно?

Они равнодушно смотрели на меня. Я орал, брызгал слюной и выглядел, скорее всего, малоприятно. Я понимал, что сильно упал в их глазах, но ничего не мог изменить. Головная боль разрушала всё моё терпение. Мне казалось, что все надо мной смеются, издеваются, ненавидят. Я затравленно обернулся, будто кто-то стоял за моей спиной:

— И каждый, каждый из вас теперь будет отвечать за любой свой косяк! Всё понятно?!

Я смотрел на них безумным взглядом. Голос снова подал один Скорпиус:

— Понятно.

— Тед, — осторожно окликнул меня Лисандер. По голосу было ясно, что он ещё пока хочет меня поддержать. Он знал Мари и знал, каким я был с ней. Он знал, что я не всегда такой урод. Только этим я и мог объяснить его поведение. — Мы вроде как основа Аврората. Старая команда. Можно было как-то нормально объяснить... по-дружески поговорить.

Эти слова всерьёз задели меня за живое. В глубине души я понимал, что хотел бы иметь таких друзей, как Лисандер. Но те, кого ты держишь за горло, друзьями быть не могут по определению. Поэтому я снова огрызнулся:

— У меня. Друзей. Нет. Что, не заметили?

В кабинете я снова занялся документами. От них просто кипели мозги, но оставлять всё как есть тоже было нельзя. Ближе к вечеру, когда у меня уже не осталось никаких сил, и я просто сидел над этими стопками пергамента, схватившись за голову, заглянул Лисандер.

— Чего ещё? — сурово спросил я.

— Тед, читай скорее! — сказал он, бросив мне на стол вечерний выпуск «Пророка», и закрыл дверь.

— Что там ещё... — я развернул газету и тут же наткнулся на лицо нашего следователя Дэна Хамфри. Под его колдографией была большая статья. Уже начиная понимать, что это ничем хорошим для меня не обернётся, я быстро забегал глазами по строчкам. То, что я прочитал, шокировало меня.

Это было целое признание из серии тех скандальных расследований, что так любила старушка Скитер со своим ядовито-зелёным пером. Выворачивание внутренностей Аврората наружу. Напоказ. Всем. Хамфри в своём интервью говорил о том, что после ухода великого Гарри Поттера в Мракоборческом отделе всё стало плохо. Он говорил о порочной системе правоохранительных органов магического мира. Всё это была правда. Я знал это не хуже Хамфри. Это знали все, кто работал в нашей структуре. Но только этому правдолюбу пришла в голову идея дать столь откровенное интервью Скитер, которое, само собой, тут же пошло в печать.

Я попытался немедленно связаться с Хамфри через камин, но его не оказалось дома. Тогда зашёл к оперативникам и попросил — нет, скорее потребовал — чтобы они достали его хоть из-под земли и привели мне, живого или мёртвого. Потом я вернулся в кабинет, чтобы более детально перечитать статью.

Не надо быть прорицателем, чтобы понимать, что эта исповедь сотрудника Аврората вызовет (если уже не вызвала) не просто общественный резонанс, а самый настоящий переворот в сознании людей. «Меня скинут, — это была единственная мысль, пульсирующая в голове. — Я не справился, меня уволят».

Из камина выскочил бумажный журавлик и плавно опустился ко мне на стол. Я в панике схватил его. Это был Джеймс, который в данный момент должен был находиться в зале суда. В этот момент мне казалось, что только он, как единственный адекватный человек во всём отделе, может как-то повлиять на ситуацию. Но судя по тексту послания, он сам был в шоке от статьи и ничего подобного от своего подчинённого не ожидал.

— Я понятия не имею, что это, Финниган! — кричал я пять минут спустя, когда ко мне в кабинет по первому зову влетел закадычный друг Дэна Хамфри. — Его на работе нет, дома тоже! А ты что, прямо так и ничего не знал?

— Нет, Тед.

— Да ты что, вообще ничего?! — мой голос срывался. — Как такое может быть? Ты вообще представляешь, что теперь будет?

— Ты же здесь не при чём.

— Я не при чём?! Да ты что! Тебе ли не знать, что я...

Вдруг я осёкся. В кабинет вошло всё начальство Министерства во главе с Гарри Поттером и Кингсли. Я сделал Финнигану знак убираться и поспешно застегнул мантию.

— Мистер Бруствер... — начал я. В голове снова застучали молотки.

— Отставить! — властным голосом ответил Кингсли. — Где он?

— Хамфри? — зачем-то спросил я, пытаясь держать себя в руках.

— А у вас есть ещё звёзды?

— Его весь день нет в отделе. Я как только увидел, сразу людей к нему домой послал. Дома его нет. По камину тоже не отвечает.

— Отлично! — прогремел Кингсли; он был в ярости. — Просто так на покой мне уйти не удастся, это я уже понял. Молодец, Люпин! Может, объяснишь мне теперь, какого чёрта тут происходит?

— Мистер Бруствер, — голова раскалывалась, и от этого было жутко трудно говорить, — сейчас я вряд ли смогу что-то объяснить...

— Мистер Люпин! — повысив голос, перебил меня Кингсли. Это было плохо, очень плохо. Слишком многим мне это грозило. — Будьте добры, потрудитесь!

— Мистер Бруствер... — в очередной раз попытался оправдаться я.

— Вам что здесь, шутки что ли?! Теперь что, каждый может направо и налево болтать всё, что ему в голову взбредёт? И на всю страну!..

Кингсли сел. Я стоял перед ним, как первокурсник, которого отчитывал декан факультета. Было противно. Я терпеть не мог подчиняться кому-нибудь. И сейчас я осознал, что затея с должностью главного аврора была ещё одной ошибкой в моей жизни.

— Я должен знать ситуацию, ты понимаешь? — уже спокойнее сказал Кингсли, немного отдышавшись. — Сейчас вся пресса нас осадит. Что за человек этот Хамфри, кто он? Понимаешь, предельно открыто. — Он посмотрел на меня и сказал то, чего я уже ожидал. — И между прочим, твоя должность напрямую зависит от этого, ты понимаешь?

— Так точно.

— «Так точно»! — передразнил Кингсли. А потом приказал мне, словно сторожевому псу. — Сядь!

Я сел. В данный момент надо было делать то, что он говорил.

— Может, он отомстить кому-то хочет? А? Или пьёт? А? Или там... зелья запрещённые, я не знаю... С чего у него так крыша-то поехала?

— Я сам не могу понять, — отозвался я, кое-как пытаясь удержать налившуюся свинцом голову на весу. Чтобы спасти положение, я должен был предоставить какой-нибудь компромат на Хамфри. Но почему-то, сам не зная почему, решил выставить его в лучшем свете. — Я только вчера с ним разговаривал, всё было нормально. Он совсем молодой, но опытный. Всегда работал хорошо. Ну реально, на совесть. В следствии понимает. Ничего подобного за ним никогда не было.

— Это действительно так, — подал голос Гарри впервые за весь разговор. — Я проработал с Хамфри около трёх лет, и никогда не замечал за ним чего-то подозрительного или предосудительного.

— Гарри, тогда, может, ты назовёшь мне причины? Сам что предполагаешь?

Поттер поправил съехавшие на нос очки.

— Что-то самое простое. Всё достало, накипело. Революция в голове.

Его последняя фраза дала мне понять, что в моей голове уже даже не революция, а мировая война.

Кингсли вздохнул.

— Ох... Нам только ещё революций не хватало. Но меня вот что тревожит — а если это провокация? Сейчас же в Министерстве множество реформ проводится... Он ничего такого не говорил?

— Нет, ничего, — сказал я, не осознавая, что выразил вслух свои мысли. Я пытался успокоить себя.

— Зато того, что сказал, достаточно для волнений в обществе! — возразил Кингсли. — Ты, Люпин, возможно не знаешь, где он сейчас, но что, если он в данную секунду сидит на какой-нибудь пресс-конференции? И дай Мерлин, чтобы она оказалась не магловской.

Я опустил глаза под тяжестью боли. Успокоиться не получилось; всё шло не так с самого начала, с момента ухода Поттера из отдела, но я не мог понять, где же я просчитался, где допустил ошибку.

— А если это провокация, — продолжал Кингсли; я взглянул на него вопросительно, — может, ему кто-то заплатил? Слушайте, а если он решил просто эффектно уйти, да ещё и денег за это поиметь?

— За что могу поручиться, то что вот это исключено, — я продолжал защищать Хамфри, тем самым усугубляя собственное положение.

— Получается, что он такой правдоборец?

— Почти уверен.

— Святая Моргана, пусть это будет так, — почему-то сказал Кингсли. Я, видимо, уже не улавливал нити разговора. Он посмотрел на меня: -Надеюсь, это все сюрпризы на сегодня.

Когда они ушли, я поспешно выдвинул ящик стола, ища магловский анальгин. Последнее время от боли помогал только он. Другой рукой нервно открыл шкаф с целью достать бутылку коньяка или что там попадётся под руку.

«Так, стоп, — внезапно затормозил я. — Если ко мне уже Кингсли с Поттером приходили, не избежать и других проверок. Чёрт! На работе пить нельзя. Но я не доживу до вечера. Твою мать...»

Я вытащил из пачки анальгина несколько таблеток сразу и проглотил их, запив водой из-под крана. Легче не становилось. Шатаясь от головной боли, я медленно подошёл к двери и хотел её закрыть. Но мысль о проверке изменила мои намерения запереться и остаться наедине с собой.

Всю ночь я промучился от бессонницы. Перебирая в голове события последних полутора лет, я понимал, что в них не было ничего, кроме лжи. Я лгал всем. Нуждаясь в поддержке, я поступал с людьми так, что у них в отношении меня оставалось одно чувство — ненависть. Или безразличие, что ещё хуже. Я хотел идти на контакт. Элементарно поговорить с кем-нибудь за жизнь. Но я делал всё наперекор здравому смыслу. Я заставлял людей бояться меня. Аврорат разваливался по моей вине. И я, вместо того, чтобы провести общее собрание и показать себя с другой стороны, продолжал гнуть свою тупую линию. Линию пресса, унижения, насилия. Мне не становилось лучше после очередной перепалки с кем-то из ещё оставшихся сотрудников или после пыток преступников. Мне было гадко.

Мари. Только с ней я мог быть самим собой. Не лгать. Не притворятьсгя. И не бояться. Ничего. Раньше я думал, что нужно быть одному, чтобы не растерять способность противостоять всему миру. Нельзя заводить постоянную девушку, а уж тем более влюбляться в неё, ведь любая привязанность означала бы слабость. Любой объект этой привязанности стал бы объектом, посредством которого меня можно было шантажировать, так сказать, рычагом давления. Как там... «Влюблённый волк — уже не хищник»? Глупая фраза, но, Мордред подери, правдивая. Однако Мари так неожиданно ворвалась в мою жизнь, что я не успел даже опомниться, а она уже успела перевернуть весь мой внутренний мир. Её любовь придавала мне такую силу, что я ощущал себя самым могущественным волшебником на земле. С ней было без вариантов. Мои принципы пали перед неотвратимостью судьбы. Она была не просто моей половиной; она была чем-то большим. Тем, без чего я не мог даже существовать. Поэтому сейчас я жил лишь на слабеющем заряде от воспоминаний о ней.

На работе я с какой-то ненормальной нервозностью хватался то за одно, то за другое. Не заканчивая, бросал дело на полпути, брал следующее, снова бросал. Мой психоз передался даже перу, которое отказывалось писать. Я дёргаными движениями достал из сейфа пачку сигарет и закурил. Впервые за два с лишним года. Вдруг в кабинет вошёл Скорпиус. Я, честно говоря, уже забыл, что вызывал его. Сигаретный дым одурманил; я сильно отвык от этого эффекта. Боль, к счастью, тоже притупилась на время.

— Тед, у тебя всё в порядке? — с долей обеспокоенности спросил Малфой.

— Нет, — нервно ответил я и тут же задал вопрос, очень глупый и безнадёжный. — Как хочешь помочь?

— Никак, — не раздумывая, ответил он. Я ожидал такого ответа, и чуть ли не наслаждение испытал. Такое ненормальное наслаждение. Это был уже мазохизм. Скорпиус всё ещё стоял у двери: — Из вежливости спросил.

— Понятно. Заходи, садись, — я кивнул на стул, и голову опять защемило с удвоенной силой. Переждав этот приступ, я с трудом произнёс: — Ну и создал мне этот Хамфри проблемы. Ох, создал...

— А ты-то тут при чём?

— Я при чём? Действительно, я-то тут при чём? — глаза слезились то ли от дыма, то ли от молотков в голове. — И почему всегда начальников увольняют, если они не при чём. Вчера уже с невыразицами имел беседу.

Я стряхнул пепел прямо на пол. Скорпиус (вероятно, всё из той же вежливости) предложил:

— Тед, может, тебе пепельницу наколдовать?

— Наколдовать я и сам могу, пока ещё в состоянии, — резко ответил я. Как всегда. — А вообще, забей на это и слушай, что я тебе скажу. После высказываний нашего доблестного героя и газетных репортажей в отдел набежала куча невыразимцев, которые провели проверку документов и личного состава. В ходе проверки выяснилось, что у нас чуть ли не треть отдела увольняется.

— Как так? — с ироничной полуулыбкой спросил Малфой. Делает вид, как будто ничего не знал, скользкий тип.

— А вот так, — я постарался ответить как можно сдержаннее. — Следствие вообще в полном составе... если ещё и пропавшего Хамфри считать.

— А Джеймс?

— Джеймс подал рапорт о переводе, если где-то есть свободное место. И Финниган тоже.

— А ты помнишь, что не так давно ты его избил? — спросил Малфой с таким видом, словно знал, что я ему за это ничего не сделаю. Он был прав. Даже он, мой подопечный и родственник, находился сейчас в гораздо более выгодном положении, нежели я.

— Скорпиус, — я решил ещё поиграть в сурового аврора, — если бы я его избил, он вообще бы уже нигде никогда не работал. Я просто врезал раз за дело.

— А он просто ушёл, — нахально сказал Малфой, зная, что мне неприятно это слышать. Он сидел напротив меня и откровенно издевался. — Его право.

— Ага, и ещё куча народу. Короче, невыразимцы проверили все данные, побеседовали с сотрудниками, и выяснилось, что всё это началось после ухода его святейшества Поттера. Ангела в человечьем обличии, судя по отзывам. А пришёл вот такой гад-полуооборотень, и началось.

— Послушай, Тед, — Малфой закатил глаза и еле сдерживал ухмылку, — о тебе можно много чего нехорошего сказать, но точно нельзя сказать, что ты дурак. Так что, я надеюсь, ты понимаешь, что доля правды в этих отзывах есть. Или ты что, — он хамовато прищурился, — думал, что ты будешь орать на людей, прессовать, бить, а они за это будут к тебе хорошо относиться?

— Да прав ты, прав, — вымученно протянул я. Малфой выразил вслух то, о чём я думал половину сегодняшней ночи. Голова разваливалась на куски, но я нашёл в себе силы продолжить: — Только беда не в этом. Если бы не Хамфри с его гениальным заявлением, всё бы это прошло тихо, а теперь... начальство и его хочет под эту тему подвести.

— Как? Типа он против тебя взбунтовался?

— Вот именно. Всё было замечательно в Аврорате у Мальчика-Который-Выжил. Но его место занял глава оперативников, моральный урод и монстр. По крайней мере, у невыразимцев это уже звучало, — я тяжело дышал; голова была словно в стальных тисках, — а если это теперь хоть раз где-то в прессе прозвучит или Хамфри как-то прокомментируется, они зацепятся... И меня уже ничто здесь не удержит. Тем более я по факту всего лишь исполняющий обязанности, а не назначенный глава отдела. Народ требует крови. Честного — в кавычках — героя Дэна Хамфри уволить нельзя, поэтому надо найти крайнего, желательно злодея, и кинуть на съедение толпе.

— Ну хорошо, — сказал Скорпиус с долей издёвки над тем, как я влип. Я изо всех сил сдерживал звериный оскал. Нервы были ни к чёрту. — От меня-то ты что хочешь? Чтобы я с Дэном поговорил? Я думаю, ты и сам можешь. Да и потом, не хочет он бунта. Не будет ничего такого говорить.

— Да нет, — я чувствовал, как мышцы моего лица дрожат от напряжения. Руки тоже тряслись, и чтобы это скрыть, я крепко сцепил их. — Чего уж с него теперь требовать. Я тебя по другому делу позвал. У меня в машине сзади лежит портфель, — я достал ключи и положил их перед Малфоем. — В нём очень важные документы. Все данные по одной нелегальной лавке на Лютном. Так вот, возьми его, а я потом скажу, кому и когда его передать. Только без присмотра не оставляй.

— А сам? — спросил он с тем самым высокомерием, что было так присуще представителям его фамилии.

— Спасибо Хамфри, — оскалился я. — За мной теперь и последить могут. Я должен оставаться невинным и надеяться на чудо. Всё, бери, Скорпиус, иди. Ключи потом занесёшь.

Он ушёл, а я, оставшись один, уронил чугунную голову на стол. Хотелось что-нибудь сделать — что угодно — лишь бы прошла эта боль. Напиться, наглотаться таблеток, наслать на себя Аваду... Как же всё было ужасно.

Не прошло и часа, как ко мне припёрлись журналисты. Если бы я не был исполняющим обязанности главного аврора и не разваливался на части, то они убрались бы из моего кабинета подобру-поздорову. Но ситуация была такова, что я не мог им и слова сказать против. Корреспонденты... Общественное мнение... Попробуй только вякни что-нибудь не то. Сразу загрызут без суда и следствия. Грёбаная пресса... Я привалился к дверному косяку, пока репортёры орудовали в кабинете, и пытался вспомнить, где я уже встречал это слово. Что-то знакомое... Но из мыслей меня вырвал Лисандер.

— Тед, что это? — спросил он, кивая на журналистов.

— А на что похоже? — утомлённо отозвался я.

— Так... какого Мерлина? — задал он новый риторический вопрос.

— Думаешь, я сам? Кингсли заставил.

— А, — в его глазах отразилось любопытство. Саламандер вообще реагировал немного иначе, чем другие. Он всё ещё не оставлял идеи как-то помочь мне. — Проинструктировали, что говорить?

— Проинструктировали, чего не говорить, — холодно ответил я.

— Мистер Люпин, — подошёл один из репортёров, — всё готово. Идёмте.

— Иди, гуляй, — я осторожно ткнул Лисандера в плечо, проявляя хоть какую-то отзывчивость на эти его альтруистские стремления.

Буквально через пару часов я уже читал собственное интервью в новом экстренном выпуске «Ежедневного пророка». Быстро-то как всё. Говорил много и ни о чём. Столько воды. Не в моих правилах, но сейчас не я задавал тон.

Малфой связался со мной по каминной сети, чтобы сообщить, что чемодан у него. Я продиктовал ему адрес ресторана, куда нужно было отвезти документы. А потом кое-как наколдовал Патронуса и, стараясь говорить ровным голосом, отправил его к Хамфри с настойчивым требованием встречи. Когда серебристая дымка моего волка растаяла во тьме, в кабинет зашёл Лисандер. Опять.

— Стучать не учили? — грозно спросил я, доставая из сейфа огневиски и наливая в стакан. Рука дрожала, и половину я расплескал мимо, но сейчас мне было всё равно.

— Тед... — ошарашенно произнёс Лисандер, во все глаза глядя на то, как я залпом выпиваю порцию спиртного. — Что случилось? Может, тебе целителя вызвать, или помочь самому добраться до Мунго? С тобой явно какая-то хрень происходит последнее время.

Я лишь прохрипел что-то невнятное в ответ и налил себе ещё полстакана, а также плеснул жгучего напитка в маленькую рюмку. Саламандер пребывал в самом настоящем ступоре, ошалело следя за каждым моим движением. Я подвинул ему рюмку и вопросительно посмотрел на него.

— Что хотел?

— Извини, я в коридоре услышал, что ты к Хамфри Патронуса отправил. Где он, не знаешь? Когда появится?

— Слишком много вопросов, — похрипел я, с трудом поднимая голову. — Ты что-то конкретное хотел?

— Да нет... — растерялся Саламандер. В другой раз я бы вышвырнул его за шкирку, но сейчас я реально хотел, чтобы со мной кто-нибудь поговорил.

— Где он, я не знаю. Надеюсь, скоро окажется в морге.

— Тед! — на лице Лисандера отразился страх, но это не был тот типичный страх передо мной, который я видел у всех остальных. Это был, скорее... страх перед тем, что я могу натворить. — Ты же понимаешь, что к нему сейчас приковано внимание этих вездесущих корреспондентов. Вас могут увидеть.

— Поэтому я встречусь с ним где-нибудь в магловском безлюдном районе, — невозмутимо ответил я, глядя куда-то в пространство.

— Ты что, хочешь его убить? — глаза Саламандера всё расширялись, и в этот момент он сильно напоминал свою мать, Луну, у которой глаза всегда были словно немного навыкате.

— Если понадобится — да, — я небрежно повёл плечом.

— Тед, может...

— Не может! — я резко встал. — Дай мне его убрать, Лисандер. И никому ни слова.

— Постой, — он схватил меня за рукав мантии, которая была так же изрядно потрёпана, как и весь я. — Там твоя машина, я видел на магловской парковке... Ты же в таком состоянии, надеюсь, не сядешь за руль?

— Я буду делать то, что хочу, — упрямо просипел я. — Ты что, трансгрессировать мне предлагаешь? Я зависну где-нибудь в пространстве между пунктами А и Б, и никто никогда меня не найдёт.

Вдруг мой воспалённый мозг пронзила безумная догадка, и я угрожающе поднялся из-за стола.

— Вы что, хотите таким образом от меня избавиться?!

Саламандер даже отшатнулся назад, нащупывая палочку в складках мантии. Он тоже меня боялся, ха... Я упивался этим его страхом, но это странное злорадство в то же время было смешано с невообразимой горечью оттого, что даже один из моих самых преданных подчинённых испытывал ко мне всё тот же животный страх. Только страх и держал их всех в моём отделе. Страх быть пойманными и наказанными мной, страх за свои семьи, с помощью которых я мог отомстить им. Нет, разумеется, я бы не стал этого делать, не стал бы калечить или угрожать их родным, но разве они бы поверили мне на слово? В их глазах я и правда был монстром, воплощением всех людских грехов, вселяющим ужас в каждого, кто мел со мной дело. Смысл было доказывать, что на самом деле это не так, когда я все десять лет в Аврорате зарабатывал себе именно такую репутацию — жестокого опасного силовика, которому лучше не переходить дорогу.

— Ты спятил, Тед? — сказал наконец Саламандер. — Тебе лечиться надо, однозначно. Давай, езжай, куда ты там собирался, я тебя отговаривать не буду.

Он уже почти закрыл дверь с той стороны, как вдруг обернулся и, прямо глядя мне в глаза, отчеканил:

— Ты сам всё испортил.

Дверь захлопнулась, а я лишь усмехнулся ему в спину. Усмешка вышла вымученной и болезненной.

* * *

Я ехал в назначенное место, где должен был встретиться с виновником всех моих бед, и напряжённо думал. Конечно, алкоголь из моего организма никуда не ушёл, и любой нацеленный на выявление спирта в крови прибор с лёгкостью показал бы его наличие, но сейчас я об этом даже не беспокоился: антипохмельное зелье выветрило из меня сонливость и повысило концентрацию, поэтому ехал я вполне уверенно, ну а что касается дорожных патрулей, то даже если бы он меня остановил, у меня всегда было надёжное и безотказное средство решения проблем — волшебная палочка.

Но сейчас я думал вовсе не о магловской полиции или своих вредных привычках, а о том, поможет ли мне тот чемодан, который Скорпиус должен был с минуты на минуту передать Джону Трэверсу. Да, я пал настолько низко, что бы вынужден пойти на сделку с этой падалью, которую совсем недавно собирался посадить за решётку. Но теперь всё изменилось. Чтобы удержаться на должности главы Аврората, я решил прибегнуть к помощи проверенного годами средства — деньгам. Я договорился с Трэверсом, одним из лидеров той самой преступной группировки, за которой мы так рьяно охотились, о взаимовыгодной разовой сделке. Она заключалась в том, что в обмен на приличную сумму и обещание не трогать главарей Альянса Трэверс выдавал мне трёх членов своей организации — мелких пешек на побегушках, которые ничего не решали, но поимка коих явно шла мне в заслуги и резко поднимала мой статус как ответственного и исполнительного мракоборца, умудряющегося совмещать руководство отделом и ловлю последователей Пожирателей смерти.

Одураченный бесконечными головными болями, суетой и постоянной нервотрёпкой, я ведь чуть не провалил эту операцию, толком и не начав, потому что хотел действительно положить в чемодан деньги, настоящие купюры в том количестве, о котором мы договорились с Трэверсом. Но в последний момент меня озарил проблеск здравого смысла: с представителями Альянса нужно было играть по их же правилам. И, чтобы обезопасить себя, в чёрный плотный пакет внутри чемодан я вложил то, что у магловской полиции называется "кукла" — стопку пергаментов, имитирующих ассигнации. Сейчас за мной следили — думаю, не менее пристально, чем за героем первых полос Хамфри, поэтому могли запросто поймать на передаче взятки, и это ой как подпортило бы мне репутацию. Должности аврора (любого, не говоря уж о главном) мне было бы не видать, как своих ушей.

И сейчас, гоня свой автомобиль по тёмным заснеженным улицам Лондона, я не мог знать, что Скорпиуса и человека, которого послал Трэверс, в том самом ресторане накрыла группа быстрого реагирования из Департамента магического правопорядка. Что они допрашивали Малфоя при свидетелях, главным образом интересуясь, кто его попросил передать этот чемодан. Зная характер Малфоев, я больше склонялся к тому, что Скорпиус меня сдаст: я-то, конечно, сказал ему, что в чемодане не что иное как финансовые документы, но под давлением агента из Департамента правопорядка, коим и оказался тот самый парень, якобы присланный Трэверсом, он, по моему мнению, легко мог спасовать. Как я узнал полтора часа спустя, агент упирал на то, что я подставил Скорпиуса, сунув ему в руки самое настоящее вещественное доказательство моей несостоятельности как сотрудника Мракоборческого отдела. И делал он это для того, чтобы у Скорпиуса затряслись поджилки, и он выдал бы меня с потрохами ещё до того, как чемодан был бы вскрыт на глазах у всех.

И кто бы мог подумать — Малфой не сдался. Он проявил чудеса упрямства, раз за разом повторяя группе из Департамента магического правопорядка, что в чемодане никакие не деньги, а просто документы, которые его попросили передать. С его слов, всё выглядело вполне прозрачно и невинно. Однако, со слов внедрённого агента, чемодан представлял собой что-то вроде бомбы замедленного действия, которую можно было эффективно использовать против меня.

Пока я ехал, успел прокрутить чуть ли не дюжину вариантов развития событий, уже пожалев, что вообще затеял эту возню, спутавшись с альянсовцами и тем самым поставив себя в ещё более невыгодное положение, чем раньше. Но отступать было поздно, и я надавил педаль газа, не зная о том, что ситуация в ресторане разрешилась для меня наилучшим образом из всех возможных. Чемодан был вскрыт при свидетелях и побледневшим пуще прежнего Малфоем, и на удивление ребят из Департамента, в нём всё-таки оказались совершенно безобидные и не имеющие никакого отношения к взятке листы пергамента. Скорпиуса отпустили за неимением состава преступления; журналистов, слетевшихся к месту действия как нюхлеры на золото, разогнали, а группу быстрого реагирования ни с чем отправили восвояси. Я узнал об этом, уже въезжая в один из самых непрезентабельных и захолустных лондонских районов, Ист-Энд, из гневной речи малфоевского Патронуса-ястреба, влетевшего ко мне в машину прямо сквозь закрытое окно. Голос Скорпиуса, извергаемый из клюва хищной серебристой птицы, был настолько злым и, судя по интонациям, обескураженным, что я даже выдавил из себя кривую усмешку, представляя, как этот ястреб сейчас заклюёт меня. Но главным было другое — то, что Скорпиус меня всё-таки не подставил, хотя находился в трудном положении и рисковал не только своим местом, но и свободой.

А также главным было то, что сделка не состоялась, и я дискредитировал себя в глазах Альянса. У них и раньше не было особой причины мне доверять, а уж теперь... Я попробовал всё, что можно. Теперь высшее руководство Министерства вкупе с невыразимцами, сотрудниками правопорядка и, конечно же, репортёрами с меня не слезут. А ведь всё так хорошо начиналось, так удачно складывалось. Кресло главного аврора было почти моим, но тут вылез этот чёрт из табакерки, этот треклятый Хамфри, которого у меня уже давно чесались руки прикончить.

Когда я наконец приехал в заснеженный гаражный комплекс на окраине Ист-Энда, Хамфри уже был там — судя по следам, почти заметённым снегом, трасгрессировал он сюда относительно давно. Он стоял ко мне спиной, и мне пришлось подойти почти вплотную, чтобы постучать его по плечу. Хамфри развернулся ко мне, и я увидел, что он преспокойно покуривал сигарету. От запаха табака у меня помутилось сознание; всё-таки, как говорится, бросая — бросай.

Мы были совершенно одни. Медленно падал снег. Было тихо, лишь далёкий вой собак нарушал эту тишину.

— Ну привет, — сказал Хамфри, оглядев меня с ног до головы. Я был не в лучшем виде: измученный бессонницей и непроходящими головными болями, уставший от бесконечных проверок и собственных мыслей. Я был зол на весь мир. А передо мной стоял главный виновник. Тот, кто нарушил мою относительно спокойную... нет, не жизнь. Существование.

— Привет, — отозвался я. — Ну дай наконец на тебя взглянуть.

— Смотри, — он сказал это так, словно делал мне одолжение. Я начинал заводиться. — Я только не пойму, зачем мы здесь-то встречаемся. Ты всерьёз думаешь, что кто-то за нами будет следить? — в его голосе слышалась насмешка. — Это паранойя, Люпин.

— А ты думаешь, что можно вот так, безнаказанно, нести с газетных страниц всё что угодно? — ответил я вопросом на вопрос с напускной холодностью, хотя внутри уже кипел от злости.

Хамфри вздохнул и скривился. Ему тоже было неприятно меня видеть.

— Знаешь, Тедди, — он нарочно произнёс моё имя в уменьшительной форме, чтобы надавить на больную мозоль. Так меня звала только бабушка. — Я что-то устал так, Тедди... Ты скажи просто, что тебе надо.

— Моя должность и вся моя карьера висят на волоске. Мне надо, чтобы ты нигде не вздумал ляпнуть хоть что-нибудь против меня. Всё и так уже на грани.

Хамфри усмехнулся. Он чувствовал себя хозяином положения и был прав. Теперь я зависел от него, а не наоборот, как это обычно бывало. Из-за этого я злился ещё больше.

— Святая Моргана! — скалясь от смеха, выговорил он. — Как же я устал от таких как ты, — добавил он уже серьёзно. — Которые меня учат, как мне жить. Не, ну если касаемо работы, то ради Мерлина, я согласен. Только не тебе решать, с кем мне общаться и кому что говорить. Понял? — он усмехнулся, откровенно издеваясь надо мной. — У тебя всё? Я пошёл...

Несколько секунд я стоял, не шевелясь. Голова трещала так, что мне казалось — от одного малейшего движения она взорвётся. А я хотел пожить ещё немного. Чтобы набить морду этому козлу, который внаглую, без всякой тени испуга или хотя бы настороженности, стоял передо мной и плевал мне в лицо.

— Стоять! — я схватил Хамфри за плечо и развернул к себе. — Ты что, не понял меня?!

— Да ты что, волчара, вконец обнаглел что ли? Я тебе не твои уроды из Оперативного. Со мной это не пройдёт, — уже спокойнее сказал он, и это спокойствие вывело меня окончательно.

— Это всё из-за тебя! — сказал я каким-то жутким голосом, который отказывался узнавать. — Сидел бы ты тихо и молчал! И люди все уходят из-за тебя и Поттера вашего! Это вы их всех подговорили! — заорал я в гневном бессильном исступлении.

— Ты чего несёшь? — так же спокойно сказал Хамфри. Потом заглянул мне в глаза. Я чувствовал, как моё лицо искажается от злости и боли в голове. — Я не пойму, ты пьяный что ли? Иди проспись, — снисходительно добавил он.

— Вы мешаете мне жить, скоты! Я вас ненавижу!

Ничего не соображая, я ударил его под дых, потом в подбородок, но он быстро ответил. Мы повалились на землю. Я подмял его под себя и начал молотить по ненавистной роже. Злоба, смешанная с ожесточением, разрывала меня; никогда ещё я не испытывал такой жажды мести. Хамфри издавал какие-то звуки, корчась от боли. Вдруг я услышал приглушённый скрип снега где-то за своей машиной. Я отвлёкся всего на миг, но соперник успел перевернуть меня на спину. Теперь уже он с диким рычанием превращал моё лицо в кровавое месиво. Я пытался отбиваться, и в один момент мне удалось оттолкнуть Хамфри и стремительно выхватить палочку из кармана.

Я выстрелил зелёным лучом... в воздух. Как ни безнадёжна была ситуация, данная мной присяга и остатки совести не позволяли посылать проклятие в безоружного, пусть и ненавистного мне урода, без предупредительного. Я направил палочку на Хамфри и поднялся с земли.

— Убери сейчас же! — ощетинился он.

— Я убью тебя! — всё тем же ненормальным чужим голосом кричал я. — Тебе всё это с рук не сойдёт! Любой, кто перейдёт мне дорогу, ответит за это!

— Да пошёл ты к дементорам, придурок, — злобно сказал он. — Я тебя не боюсь, ты понял? Ну давай, скажи эти два слова, чего ты? Ну! Ты мне даже одолжение сделаешь!

Он кричал, побуждая меня произнести заклятие. Но я не мог этого сделать. Просто не мог. Я видел, что он действительно меня не боится. Я видел, как сильно он меня презирает. Да что там... Я презирал сам себя. Мои руки тряслись, в голове стучала кровь, и я еле держался на ногах.

— Хочешь про себя правду узнать? — тихо и чётко сказал Хамфри, и я насторожился. — Ты больной обиженный урод. Тебя в детстве бабка недолюбила что ли? Знаю, что ты был обделён родительской заботой, поскольку у тебя вообще родителей считай не было. Но ты мне скажи, за что ж ты так людей-то ненавидишь, а?

Я стоял, не в силах опустить палочку и не в силах сделать что-нибудь, чтобы заставить Хамфри заткнуться. Каждое его слово отдавалось во мне глухим ударом. Подходя ближе, словно нарываясь на то, чтобы получить зелёный луч в лоб, он продолжал:

— Злобный гадкий пёс, который боится быть слабым. Боишься проиграть.

Это всё было про меня. Я не признавался себе сам. А он понял это и озвучил. Это было унизительно. Но я ничего не мог поделать.

— И ты мстишь всем. За то, что у тебя не было нормальной семьи, за то, что тебя никто не любит.

Его слова резали остатки моей души, если таковая была когда-то, кромсали меня на куски. Если бы я только мог проявлять эмоции... Но мне не было дано даже слёз. Я просто слушал свой приговор без права на апелляцию.

— Я тебя не боюсь, ты понял. Я тебя даже ненавидеть не могу. Потому что мне тебя видеть противно.

Хамфри не догадывался, насколько я сам себе был противен. Он подошёл вплотную, подставил лоб под кончик моей палочки и добавил:

— Ну давай, убей меня. Ну же! Убей! Ну чего ж ты?

Он засмеялся. Потом развернулся и пошёл к выходу из гаражей. А я так и стоял с волшебной палочкой в вытянутой руке, не способный на поступок. Но послать Аваду в спину я не мог. Это было бы окончательным позором для меня как для аврора.

По-прежнему посмеиваясь, Хамфри крутнулся на месте и исчез. Я наконец позволил себе опустить руку и упал на снег, не в силах больше сопротивляться.

Мысленно я проклинал тот день, когда родился. Я хотел смерти. Чтобы весь этот кошмар закончился. Я не имел права ходить по этой земле. Но у меня не хватало духу взять и пронзить ноющую башку смертоносным проклятием, прервав тем самым все мучения. Я был сам себе настолько омерзителен, что мечтал о внезапном кровоизлиянии или инфаркте, да даже о неизлечимой драконьей оспе. Я ощущал себя ничтожеством. Обезумев от боли, теперь уже не только в голове, я засмеялся истерическим нервным смехом, похожим на плач, исходившим словно не из моего горла.

Замолчав на секунду, чтобы набрать воздуха, я вновь услышал за спиной скрип снега под чьими-то ногами. Против меня был весь мир. Кто-то ещё хотел меня оскорбить, унизить, добить. Мало что соображая, я почти произнёс невербальное Непростительное, одновременно резко поворачиваясь и направляя палочку на того, кто рискнул подойти со спины.

Передо мной стояла Мари.