Шотландская партия (джен)

— Четырнадцатая и шестнадцатая дивизии вчера сдались в плен, — зачитал вслух Филипп, стараясь перекричать всех находящихся в гостиной. — А семьдесят первая и семьдесят шестая находятся в окружении…

— Это невозможно! — выкрикнул кто-то из левого угла гостиной. — Как эти русские могли так прорваться?

— Может, это работа шпионов, которых наши солдаты не сумели вовремя разоблачить?

Том поморщился: все перекрикивали друг друга, гвалт стоял невероятный, а директор Руменов сидел мрачнее тучи. Такие новости с фронта, конечно, не радовали никого, и Том боялся, что теперь Гриндельвальд нескоро появится в школе — лидер должен быть со своими людьми.

— Нужно что-то делать! Может, мы все пойдем добровольцами? — выкрикнул Филипп, и многие его поддержали.

— Наш Лорд решил, что мы должны быть здесь, — тихо произнёс директор Руменов, однако его все услышали.

— Но Гриндельвальд может и ошибаться! В такой войне важен каждый…

— Круцио! — палочка директора Руменова взметнулась вверх, и через мгновение крики Филиппа наполнили гостиную. — Никто не смеет сомневаться в правоте нашего Лорда.

В гостиной мгновенно повисла тишина, не было слышно и шороха — только хрипы Филиппа. Поймав требовательный взгляд Тома, Антонин поспешно отвёл глаза.

«Неужели это в порядке вещей?» — с неприязнью подумал Том, глядя на корчившегося Филиппа. — «И если Гриндельвальд об этом знает, почему он это допускает?»

Тома никогда не останавливала необходимость причинить боль врагам или недоброжелателям, иногда ему бывало даже приятно, но поступать таким образом с собственными соратниками и учениками? Это же глупо!

Неожиданно вспомнился профессор Дамблдор и его слова, что истинная преданность не должна строиться на страхе. Как может быть, что он это понимает, а директор Дурмстранга, один из ближайших друзей Гриндельвальда, — нет?..

Разговор постепенно возвращался в прежнее русло, но Том, несмотря на внешнее равнодушие, впервые чувствовал себя в гостиной Дурмстранга не в своей тарелке. Как это отличалось от того восторга, который он испытывал, оказавшись здесь в первый раз…

— А вы, Том, скучаете по Англии? — неожиданно спросил его директор Руменов.

— Я бы сказал, что мне некогда скучать, — Том выдавил улыбку, жалея, что упустил нить разговора. — Но всё же, пожалуй, да.

— Да, значит, мы и правда больше кочевники, — благожелательно закивал Руменов. — Помнится, матушка Геллерта, мадам Элоиза, когда мы были детьми, частенько говорила о зеленых полях возле дома тетушки Бэгшот. Даже хотела нас туда отвезти — увы, так и не вышло…

«Бэгшот…» — пронеслось в голове Тома. — «Где я мог слышать эту фамилию?».

* * *

— У тебя есть вино? — Геллерт как вихрь ворвался в его покои. — Или мадемуазель Дюбуа прибрала к рукам все запасы?

— Ты крался по ночному Шармбатону, чтобы напиться? — приподнял брови Альбус.

— Нет, поплакаться тебе на жизнь! — Геллерт резко взмахнул палочкой, и шкафы задрожали. — Эти бездари сдаются в плен, понимаешь? Почти две тысячи человек, Альбус! Как возможно, чтобы бой был проигран? Ведь эти магглы были так хороши!

— Магглы тоже люди, Геллерт, а не безвольные марионетки. И им свойственно бояться и осознавать поражение, какие заклинания бы ни промыли им мозги.

— Считаешь меня чудовищем, Альбус? — грустно усмехнулся Геллерт. — Так вот, разочарую тебя: не было никакого гипноза и никакого Империуса. Они шли вперед по доброй воле, восхищаясь своим лидером.

— Восхищение ни одним человеком не может длиться бесконечно, — Альбус достал из шкафа бутылку вина и разлил его по бокалам. — Особенно когда его мечта — пылающий мир.

— Но они продолжают идти за ним. Потому что знают, что получат, когда добьются безоговорочной победы.

— Пепел?

— Ты слишком пессимистичен, Альбус, — рассмеялся Геллерт. — Я ведь дам всем выбор: либо жить в моем новом мире, либо умереть в старом.

— Но много людей не готовы принять тот мир, что ты им обещаешь, — это тебя не смущает?

— Как думаешь, иначе я сидел бы здесь? — нахмурился Геллерт. — Что не нравится вам, Альбус? Я стараюсь не быть попусту жестоким и даже бываю милосердным. Что не нравится тебе?

— Людям нужна свобода, Геллерт. А мне… — Альбус на мгновение задумался. — Знаешь, раньше бы я сказал, что покой. Но сейчас понимаю. Я хочу, чтобы дети жили в счастливом мире, и их идеалы в будущем не причиняли бы им боль. Пусть даже это и утопия.

* * *

Том крутанулся на месте и отправил влево режущее. Гриндельвальд легко увернулся и, торжествующе улыбаясь, послал в его сторону очередное заклинание. Том резко нырнул под парту и заклинанием погасил все свечи в комнате.

— Оригинальный подход, Том. Но неужели вы надеетесь, что под покровом тьмы сможете сбежать отсюда?

— Я понимаю, что это слишком просто, — крикнул Том, перемещаясь в другой угол. — Но так у меня есть небольшая фора.

— У вас что же, кошачье зрение?

— Просто я скрупулёзный ученик, — Том приставил палочку к правому ребру Гриндельвальда. — И готовился.

— Неплохо, мой дорогой Том. Но недостаточно, — Гриндельвальд щелкнул пальцами, зажигая свет. Его волшебная палочка была нацелена аккурат в грудь Тома.

Том разочарованно застонал — темнота казалась такой отличной идеей.

— В вашем возрасте выдержать десять минут против меня сможет далеко не каждый, так что я должен вас похвалить, — Гриндельвальд похлопал его по плечу, и Том улыбнулся.

В конце января Гриндельвальд снова посетил Шармбатон и изъявил желание взглянуть на подготовку Тома. Это было очень неожиданно, учитывая происходящее на фронте. Но, возможно, доходившие до них новости были несколько преувеличены — иначе Гриндельвальд вряд ли бы спокойно прибывал в Шармбатон каждую неделю.

Их занятия были интересными: Гриндельвальд задавал Тому вопросы по зельеварению и одновременно вынуждал выставлять щиты против самых разных боевых заклинаний. Задача была проста: либо незамеченным выбраться из комнаты, либо оглушить его. Том отдавал себе отчёт, что у него недостаточно сил для второго варианта, но и первый пока не получался. Однако Гриндельвальд его хвалил и продолжал занятия — уже одно это радовало Тома.

— Думаю, на сегодня хватит, — Гриндельвальд поправил воротник мантии. — Завтра нас ждёт второе испытание, и надеюсь, оно окажется еще интереснее первого. А вам следует подбодрить вашу прекрасную Минерву.

— У неё и без меня большая группа поддержки, — отмахнулся Том.

— Как странно: на балу мне показалось, что вы ею заинтересованы. Но тем лучше. Моя тетушка Батильда частенько мне говорила, что и в дружбе, и в любви рано или поздно наступает срок сведения счетов.

Гриндельвальд тактично замолчал, давая Тому обдумать услышанное. Но в его голове бурлили не мысли об опасности любви, а совсем иные...

«Тетушка Батильда… дом тетушки Бэгшот… Батильда Бэгшот!..»

* * *

Макгонагалл встретилась ему возле библиотеки: как Том и думал, весь день накануне второго испытания она провела там. И даже возвращалась с охапкой книг.

— Давай помогу, — Том нагнал её и забрал книги.

— Реддл, когда ты такой галантный, я начинаю судорожно гадать, что тебе нужно от меня на этот раз, — смущенно пробормотала она.

— Я всегда знал, что ты слишком плохого обо мне мнения, — Том драматично вздохнул, запоздало понимая, что ведёт себя почти как Гриндельвальд.

— Ты сам в этом виноват, Реддл, — хмыкнула Макгонагалл.

— А я всего лишь хотел подбодрить тебя перед вторым испытанием… Ну и, если быть откровенным, спросить кое-что.

— Это уже больше похоже на тебя, — улыбнулась Минерва. — Что за вопрос?

— Тебе не знакомо имя Батильды Бэгшот?

— Хм…. — Минерва задумалась на несколько минут, а потом воскликнула. — Ну, конечно! Милая старушка миссис Бэгшот! Она у нас на втором курсе вела несколько занятий по Статуту о секретности — профессор Дамблдор её попросил, они соседи. Очень скоро должны издать её учебник по истории магии. Она нам еще отрывки из него читала.

— Да-да, — закивал Том. — Теперь я вспомнил.

Это объясняло очень многое. Люди, сражающиеся против друг друга во время теракта в Париже пятнадцать лет назад, не могут так общаться. А старые знакомые или даже друзья — вполне. Но как они оказались по разные стороны баррикад? Том мог бы сделать всё что, угодно, но Реджи все равно ни за что не принял бы сторону врага. А, может, Дамблдор шпион Гриндельвальда?..

Но затем Том вспомнил поведение профессора во время допроса Грея и понял, что это абсурд.

Том тряхнул головой, стараясь выбросить все эти мысли из головы. Главное — он наконец нашел ответ на беспокоивший его вопрос.

* * *

— Что ж, — Геллерт лениво посмотрел на часы, — у нас есть еще несколько минут до полудня. Давайте порассуждаем: кто же окажется проворнее в этом испытании? Возможно, мадемуазель Фарси? Всё-таки она должна знать окрестности Шармбатона как свои пять пальцев.

— Я от души болею за чемпиона Дурмстранга — месье Долохов очень отважен, — восторженно заговорил месье Трюффо.

— А я буду рада любому исходу событий, — улыбнулась Луиза. — Тем более Турнир уже преподнёс нам немало сюрпризов.

Геллерт усмехнулся и продолжил нетерпеливо рассматривать вход на трибуну. Наконец, Эстер, Антонин и Минерва, переглядываясь, подошли к судейскому столу.

— Итак, дорогие чемпионы, вот и наступило время для второго испытания! — провозгласил Геллерт. — У вас есть час, чтобы пробраться через рощу кентавров и открыть волшебный сундук. Но помните, — Геллерт ехидно взглянул на Альбуса, — цель не всегда оправдывает средства. Итак, начинаем!

Прогремел свисток, и Эстер Фарси первая бросилась в сторону рощи, а уже следом за ней — Антонин и Минерва.

Альбус чувствовал легкую тревогу: за этот час судьи не могли ничего знать об их передвижениях. Разъяренные кентавры были опаснее многих других магических народов, а встретившийся по дороге раненный единорог мог стать серьезным испытанием для каждого из чемпионов.

Оставалось только надеяться, что любопытные студенты не двинутся следом по роще, чтобы посмотреть, как проходит испытание.

* * *

— Даже не думайте высовываться, — сказал Том, когда Альфард, пошептавшись с Грюмом, поднялся со своего кресла. — Там же кентавры, ляпнете им что-то не то — и они от вас мокрого места не оставят.

— Реддл, это ты можешь спокойно здесь сидеть, а нас бездействие и незнание происходящего просто убивает, — буркнул Грюм. — С твоим-то приятелем точно всё будет в порядке.

Том раздраженно махнул рукой в их сторону и вздохнул. Шармбатонцы, которые уже не выдержали и побежали в сторону рощи, возвращались расстроенными и, конечно же, безо всяких новостей. Как выяснилось, директор Дюбуа была далеко не дурой и предусмотрительно наложила на рощу чары, которые пропускали туда только чемпионов и судей — на крайний случай. Как бы негативно ни относился к ней Том, здесь расчет директора Дюбуа был верен: идиоты, которые полезут куда не надо, есть везде. Поэтому оставалось только ждать.

Его нарочитое спокойствие, конечно, было ложным: он переживал и за Антонина, и за Макгонагалл. Они, в отличие от Эстер Фарси, совершенно не знали тропы рощи, чтобы пройти мимо кентавров, которые были слишком горды и опасны. Да и некое испытание, при котором цель не должна оправдывать средства, — что это могло значить?

«Дамблдор же о всех беспрерывно печется, — успокаивал себя Том. — Он точно проследил, чтобы чемпионы были в безопасности, что бы ни случилось».

* * *

По итогам второго тура чемпионы теперь имели равное количество очков, потому что каждый, пусть и по-разному, но выиграл это испытание. Антонин Долохов первым добрался до сундука, Минерва предпочла спасти единорога, не догадываясь, что его раны — иллюзия, а Эстер Фарси помогла всем скрыться от кентавров.

Альбус радовался вместе со студентами, которые дружно обнимали чемпионов — как от своей, так и от чужой школы. Геллерт хотел интересного зрелища, заставить молодые умы им восторгаться, но вряд ли он ожидал всеобщего единения. Они оказались не конкурентами за ценный приз, а союзниками. Хотя бы ради этого мгновения счастливого мира стоило соглашаться на сумасшедшую авантюру, которой полгода назад казался Турнир.

* * *

— Ты пребываешь в таком прекрасном расположении духа, Альбус, будто удались какие-то твои интриги, — заговорил из тени Геллерт, стоило Альбусу выйти из обеденного зала.

— Геллерт, я простой профессор в чужой стране — какие у меня могут быть интриги? — они неспешно двинулись в сторону его покоев. — Я всего лишь рад такому единодушию студентов всех школ.

— Которое раскроет мне глаза на важность мира во всём мире, да? — издевательски спросил Геллерт.

— Боюсь, это невозможно, когда в твоих руках сосредоточена такая власть.

— И тебе не следует забывать об этом.

— Геллерт, возможно, с угроз стоило начинать наши разговоры до Рождества, а не сейчас?

— Думаешь, если я разок поддался ностальгии — это что-то значит? Кем ты возомнил себя, Альбус? Если хочешь отпустить грехи мне — отпусти их сначала себе.

Глаза Геллерта горели злобой, и, не сказав больше ни слова, он взмахнул палочкой и аппарировал.

«Вот ты и испортил свидание — самому себе», — грустно усмехнувшись, подумал Альбус.

* * *

Весело смеясь, Макгонагалл отплясывала с Грюмом у камина какой-то ирландский танец. Раскрасневшаяся от кальвадоса, выглядела она даже лучше, чем на Святочном балу — разглядывая её, Том с ужасом признавался себе в этом.

Мерлин великий, это всё Антонин виноват. Это он своими рассуждениями вбил в голову Тома мысль, что Макгонагалл может быть привлекательна! Как такое вообще случилось? Она же никогда не была ему интересна.

— Реддл, я, конечно, ни на что не намекаю, но если ты продолжишь есть Макгонагалл глазами, это замечу не только я, — раздался над его головой голос Альфарда.

— Тебе показалось, — Том тряхнул в воздухе книгой, — пока вы тут развлекаетесь я, между прочим, пытаюсь заниматься.

— Ой, Реддл, ладно тебе, — Альфард уселся на подлокотник кресла и отобрал учебник по боевым заклинаниям. — Мы еще год назад всем курсом решили, что вы друг на друга запали.

— Какие интересные новости — это что же, было в твоём сне?..

— Да тебе и Реджинальд подтвердит… — Альфард смущенно замолчал. — Ну, или Абраксас, когда мы вернемся. Он первый сказал, что когда вы о чём-то спорите , лучше обходить через два этажа — такие от вас искры летают.

— Очаровательно, — прошипел Том. Музыка наконец закончилась, и он смог полностью включиться в разговор с Альфардом. — В следующий раз придумывайте истории о великой любви про кого-нибудь другого.

— Эй, Реддл, — неожиданно перед ними появилась Макгонагалл и протянула ему руку. — Прекращай сидеть в углу как зануда: пойдем лучше потанцуем.