Волей небес (гет)

— Почему ты постоянно носишь эту мантию? — спросила Маринетт, наклоняясь, чтобы потрогать её рукав, когда они сидели в гостиной. Мантия завораживала её. Казалось, в ткань была вплетена сама тень, переливающаяся и переменчивая, а на ощупь она была нежнее воды.

— Она меня защищает.

— Защищает?

Он слегка улыбнулся.

— Я не бессмертен, забыла?

Она задумчиво хмыкнула, проводя рукой по рукаву, и просунула пальцы под мягкий манжет, мимолётно коснувшись его кожи.

— Что ты делаешь? — спросил Кот, наклоняя голову.

— Проверяю вес.

— Зачем?

— Потому что хочу понять, как это работает. Как может мантия, что на ощупь тоньше шали, считаться хорошей защитой?

— Магия.

— Ну, само собой. — Маринетт подняла взгляд и моргнула, осознав, сколь малое расстояние разделяло их лица. Она вспыхнула и отстранилась, почёсывая щёку. — Я-я хотела сказать, почему именно мантия? Не проще было бы обратить её в настоящие доспехи? Использовать меньше магии?

Он рассмеялся, так что вокруг глаз образовались морщинки:

— Тут дело совсем в другом.

— Ну, откуда мне знать.

— Держи. — Он встал и, расстегнув застёжки, лёгким движением плеч снял её с себя. — Убедись сама.

Её рука не желала подняться, чтобы забрать у него мантию. Мозг зациклился на факте, что теперь ей были видны не только его ладони, и она зависла, тупо на него уставившись. Что было глупо. У всех есть плечи и предплечья. У неё они тоже были. Ясное дело, что они были и у него, спрятанные под мантией, — она и сама не раз дотрагивалась до них, когда хотела привлечь его внимание. Но его чёрная туника без рукавов открывала ей его руки, которые оказались худыми, но подтянутыми — и очень обнажёнными.

— Эм, Маринетт?

Она уставилась на переливающуюся тенями мантию, которую он ей протягивал, мысленно приказывая расползающемуся по лицу румянцу исчезнуть. И чего это она так смутилась? Это ведь всего лишь руки. В этом нет ничего откровенного. Совершенно не из-за чего так волноваться. Ей часто доводилось видеть руки мужчин дома, будь то рыцари после тренировок, рабочие в полях или её собственный отец, когда они ходили плавать. (И, сказать по правде, их руки были куда мускулистее).

Только вот Кот признался, что мантия была его защитой, и он никогда ещё не снимал её при ней. Ни разу.

Она осторожно взглянула на него из-под опущенных ресниц. Возможно, именно поэтому она была так взволнована и словно перевёрнута вверх тормашками, и у неё было такое чувство, что в животе у неё завелись крылатые шуты, которые ходили там колесом. Дело было не в неожиданном лицезрении обнажённого тела. Всё дело было в доверии: сам факт того, что он, бог, был готов предстать перед ней беззащитным и даже отдать ей свои доспехи, значил гораздо больше, нежели любые симпатичные безделушки и знаки внимания, которые она получала от своих прежних поклонников.

Она взяла мантию у него из рук, и их пальцы соприкоснулись.

— Эм, спасибо. — Материя растеклась по её коленям, чёрная, как жидкая тень и жидкий шёлк. — Из чего она сделана?

— Почему бы тебе её не примерить?

Просунув руки в рукава, она встала, ожидая, что ткань будет спадать на пол, но та подстроилась под её рост за считанные секунды. Челюсть Маринетт так и отвисла. По её телу, словно шёпот, прошёлся прилив энергии, отчего даже волоски на руках зашевелились. Каким-то образом, точно не понимая почему, она знала наверняка, что если её прямо сейчас пырнуть ножом, то в худшем случае останется лишь синяк. Жар пламени притупится. Даже падение с огромной высоты не навредит ей.

— Видела бы ты сейчас своё лицо, — произнёс он с улыбкой.

— Так вот, значит, что тебя защищает? — спросила она, глядя ему в глаза.

— Отчасти. Моё тело всё равно может выдерживать больше твоего. — Он аккуратно выправил её волосы, что застряли под мантией, и чёрные пряди свободно заструились по спине. — Эти доспехи — лишь дополнительная мера предосторожности.

— Что ж, признаюсь, что в ней очень удобно. — Она покрутилась во все стороны, чтобы прочувствовать, насколько легко и свободно ей было двигаться. — Но я всё ещё не понимаю, почему тебе нужно ходить в этой мантии постоянно.

— По-другому никогда и не бывало, — пожал плечами он.

— Тебе не надоедает постоянно ходить в чёрном?

— Признаться честно, я никогда об этом не задумывался.

Протянув задумчивое «хм-м», она оглядела его с головы до ног, постукивая пальцем по подбородку.

— Что такое? — спросил он, с подозрением поглядывая на неё.

— Тебе бы пошёл синий.

— О. — На его щеках проступил румянец. — Я, эм, что?

Широко улыбнувшись, она подошла ближе и взяла его руки в свои:

— Кот, позволишь мне сшить для тебя одежду?

— Эм…

— Пожалуйста?

Он покраснел ещё гуще, однако на его лице было, скорее, написано смятение, словно он никак не мог взять в толк, почему для неё так важен был его наряд.

— Наверное?

— Отлично! Постой-ка минутку. Мне нужно подумать.

Она принялась неспешно обходить его, отмечая подтянутое телосложение и простые тёмные брюки, ботинки и тунику без рукавов, которые были на нём сейчас. Ничего из ряда вон. Ничего, что могло бы привлечь внимание, за исключением ярко-зелёных глаз и длинных, светлых волос, ниспадающих до пояса. Он бы весьма странно смотрелся на фоне придворной знати, носившей расшитые камзолы и украшенные драгоценными камнями кружева, что блестели на них, словно звёзды.

— Ты ведь не станешь делать что-то слишком уж вычурное, правда? — Он наморщил нос, пытаясь оглянуться и посмотреть на неё через плечо.

— Ты мне не доверяешь?

— Просто спрашиваю.

Она подступила ближе, едва сдерживая улыбку:

— Всегда такой подозрительный.

— Разве ты можешь меня винить, учитывая, что ты жить не можешь без того, чтобы смеяться надо мной, и находишь для этого всё новые и новые причины?

— Понятия не имею, о чём это ты. К тому же это ты всегда смеёшься надо мной из-за того, что я ничего не знаю про все эти магические штучки.

Он повернулся к ней, наклоняясь, чтобы свести на нет их разницу в росте:

— Ну, мне же нужно как-то с тобой поквитаться, так ведь?

Уголки её губ приподнялись. И вдруг у него из-за ворота выпала цепочка, привлекая к себе внимание Маринетт. Она озадаченно моргнула, уставившись на висевшее на ней серебряное кольцо.

— О, — выдохнула она. — Никогда раньше его не замечала.

— Это кольцо моей матери, — объяснил он, сжимая его в кулак.

Всякий намёк на веселье и дружеское подтрунивание испарился из его голоса. По его лицу словно прошла туча, погасившая свет в глазах и укравшая тепло. Точно. Его мать умерла.

Маринетт взяла его за руку в знак молчаливой поддержки, не зная, что ещё сказать или сделать. Было очевидно, что он всё ещё горевал. Взгляда он не поднял, однако переплёл свои пальцы с её. От этого жеста веяло теплом. Принятием.

— А знаешь, она ведь была смертной, — тихо сказал он. — Как ты.

— В самом деле?

Он кивнул и раскрыл ладонь, сжимающую кольцо, так что оно теперь просто лежало на ней. Чистое серебро, никаких украшений.

— Отец выбрал её своим чемпионом.

— Чемпионом?

— Воительницей, героиней. Способность моего отца заключается в том, что он может наделять людей силой, скоростью и магией богов, покуда они с ним связаны. Он разглядел в ней потенциал и выбрал её. Так они и влюбились друг в друга…

Маринетт попыталась представить эту картину: бога, что заключил их брак, влюблённым, смеющимся, улыбающимся и нежным со смертной. Но образ не складывался. Он был слишком холоден, словно высечен из камня и льда.

Кот спрятал кольцо за ворот туники.

— Думаю, ты бы ей понравилась.

— Правда?

— Да. — Он сжал её ладонь, улыбаясь с той редкой нежностью, от которой ей становилось тепло до самых пальцев ног, когда это происходило неожиданно, заставая её врасплох. — Я правда так считаю.