Клиент (джен)

— Уизли, для тебя персонально рабочий день начинается в половине десятого?!

— Никак нет, сэр!! — бодро отрапортовал Рон и привычно сделал дебильное лицо. — Я задержался, потому что допрашивал потерпевшую по разбою, сэр!

— Кретин… — устало резюмировал Гэндон. Сегодня он был прямо-таки непривычно добр. Впрочем, объяснение быстро нашлось: у начальника был куда более сочный повод наехать на офицера Уизли.

— У тебя там малолетка с мамашей сидят, ждут допроса. Ты, дебил, о чем думал, когда их вызывал без педагога?!

— Так я их на двенадцать вызывал, — смутился блистательный Ронокоп. — Тогда бы точно кто-нибудь с комиссии освободился.

— И поэтому они пришли к девяти?! Уизли, не парь мне мозги, на такую хуйню только ты способен, будешь говорить, что у тебя и жулье такое же?!

Ронни мог многое рассказать о своем жулье. Например, ему (как бы ни был высок его интеллектуальный уровень) все же никогда не приходило в голову гадить в банки из-под варенья. Однако убедить Гэндона, что в природе существуют люди тупее, чем его любимый подчиненный, возможным вряд ли представлялось. Поэтому он торжественно принял свой самый дурацкий вид и лихо козырнул:

— Гн началнк! Пзвольте приступить к внезапному, бесполезному и бесперспективному поиску педагога-психолога?!!

— Клоун!!!

— Есть!!!

Педагог, против ожиданий, нашелся быстро. Точнее даже случайно: Ронни столкнулся с ним в дверях отдельного сортира. Светило образования брезгливо протирало руки платком, а сам Ронни в этот момент торопился расстаться с утренним кофе и едва не засветил оному светилу дверью в лобешник.

Дика Уолша, учителя трансфигурации из Лондонской муниципальной школы, Рон мельком видел на комиссиях и не запомнить не смог: тот был высок, еще молод, но уже лысоват, носил очки в приметной роговой оправе, а главное, именно этого парня Перси Уизли в свое время сместил на посту старосты Хогвартса (а потому прожужжал о нем братьям все уши).

— Профессор Уолш?

— О, офицер, я полагаю, Уизли?

Ронни скривился. Конечно, не узнать знаменитую фамильную рыжину (особенно если шестерых из шести братьев бывший староста застал в век своих смутных административных полномочий в школе) было сложно. Но вот беда: Ронни узнавали далеко не только те, с кем он учился.

— Угадали. Профессор, вы на комиссию по малолеткам?

— И вы угадали, офицер, — развеселился тот. — А так же на десяток допросов, которые предприимчивые следователи неизменно подгоняют к оной комиссии.

Уолш, видимо, был законченным альтруистом. Или фаталистом, прекрасно понимавшим, что кому-то участвовать в следственных действиях все же придется. А может, и то, и другое сразу.

— Надеюсь, прямо сейчас вы не аганжированы?

— Нет, офицер, — усмехнулся он. — Вы поймали меня первым. И то сказать, подстерегать педагога в туалете — новое слово в следственно-оперативных действиях.

Увы, на этом следственная удача Блистательного Ронокопа на текущий день, похоже, закончилась. Бахус Динсон с мамашей (а перепутали время допроса именно они) колоться не спешили. Юный похититель варенья ушел в глухую несознанку, напрочь опровергая слова Джойси, а мадам Дениз Динсон пребывала в трудноописуемом состоянии на границе уходящего опьянения и приходящего похмелья. Возможно, ответственная родительница смутно сообразила, что к двенадцати часам будет в глубочайшем неадеквате, и потому приперлась раньше — но к началу следственных действий она все равно уже утратила здравый ум. Ронни было обрадовался недееспособности мамаши и уже собирался применить весь арсенал не описанных в УПК следственных действий, однако за процессуальные права малолетнего утырка вступился Уолш.

Приходилось признать: ничто не мешает ведению предварительного расследования так, как нормы уголовного процесса.

Мстительно пообещав себе, что оторвется на очной ставке, куда позовет другого педагога, Ронни отпустил нежное семейство, и досадуя на недюжинные познания Уолша в области права, ткнул палочкой в чайник.

Его терзали смутные сомнения: кажется, в охоте следователей на педагогов-психологов учитель трансфигурации вовсе не был дичью. И сам выглядывал близко не знакомых с ним офицеров.

— Кофе, профессор?

— Не откажусь, — лучисто улыбнулся Уолш. — Вы, надеюсь, не обиделись на меня, офицер?

— Скорее расслабился, — честно признался Рон. — Не думал, что вы начнете изображать адвоката Динсона.

— Да я бы и не стал, — почти дружески рассмеялся человек, который только что запорол ему весь допрос, — если бы вы решили честь по чести, с настоящим адвокатом, допросить его в качестве подозреваемого, я бы выполнял только и исключительно свою роль… молча посидел бы в уголке. Но вы же начали говорить с мальчиком под протокол для свидетеля, а трясли его явно как подозреваемого.

Вообще-то Ронни сделал это специально.

— Закон вроде не запрещает.

— Ну так и мне он в общем не запрещал!..

Яркие голубые глаза Уолша сверкнули за стеклами очков в роговой оправе совсем по-дамблдоровски. Ни разу не мистически настроенный Ронокоп подумал, что так, пожалуй, уверует в переселение душ.

Затем стремительная мысль блистательного следователя свернула на то, как повел бы себя в аналогичном процессуальном качестве господин директор. Судя по рассказам Гарри, именно так он своих учеников и прикрывал.

— Динсон этот — ваш? — светски поинтересовался Ронни, с удовольствием отпивая обжигающий кофе из щербатой чашки.

— Формально — мой, — кивнул Уолш. — Аж целый один курс отучился, пока не сообразил, что школу можно прогуливать. До сих пор, кстати, не отчислен. Но это только потому что наш учебный отдел студенческие документы пока за семидесятые только разбирает.

— Девятнадцатого века? — фыркнул Рон.

— Двадцатого, — не принял шутливого тона профессор. — Там, знаете ли, только с теми немногими студентами, кто выпустился, разобраться просто. А остальные…Кто погиб, кто просто перестал посещать, и теперь его задним числом за пропуски отчислять надо…хотя, верите-нет, в Хогвартсе все еще хуже. Там личные дела просто никто не ведет.

— А как вы… ну, после Хога — и сюда?..

— А вы?..

Судя по мечтательному лицу Уолша, вопрос был риторический, и признание в прискорбно низком среднем балле, который он получил в Аврорской Академии, Рон опустил.

— Смотрите, офицер, реальное население магической Британии вчетверо, а то и впятеро больше того активного слоя, который видит умненький, чистенький студент Хогвартса. Самые страшные злодеи учились с ними в одной школе и также блестяще образованы, умны или, по крайней мере, богаты. Они считают самым страшным местом в Англии Лютный переулок, знают дуэльный кодекс…

Рон смутился.

— …Говорят по-французски…

Рон покраснел.

— …Считают, что образование и собственная волшебная палочка полагаются им с рождения…

Рон кашлянул. Токующего Уолша это, впрочем, не смутило.

— И они решительно не видят, что есть другой мир — прямо в их собственной стране. Только подумайте, офицер, могли ли бы вы представить в свои одиннадцать, что три четверти ваших ровесников из другой школы уже курит? Что половина — пьет, и изрядную их часть уже можно расценивать как начинающих алкоголиков? Можете ли вы вообразить себе урок трансфигурации, на котором вам объясняют, как превратить ежа в подушечку для иголок, а вы — не понимаете. Даже не потому что не видите в этом смысла, а потому, что всего у четверых учеников в классе есть волшебная палочка. И вы, что прискорбно, принадлежите отнюдь не этому меньшинству?

Рон честно содрогнулся. Он обычно имел дело с вполне себе взрослыми утырками, и хотя и понимал, что когда-то они были детьми, не представлял себе всю безрадостную картину. Приходилось признать: на переднем крае борьбы с убожеством Портового района стоял вовсе не он, а Уолш. Правда, проигрывали ее они одинаково.

— И… ну… а нахуя все это тогда? — спросил Вежливейший Ронокоп.

— Иногда попадаются дети, которых стоит учить. Несколько учеников не просто получили хорошие баллы СОВ, но и сдали в министерстве ЖАБА. Это ли не ответ на вопрос «зачем»? — Голубые глаза Уолша снова блеснули. — Кстати, у Дамблдора таких вопросов никогда не возникало.

— Вы говорили с ним после окончания школы? — Рон так удивился, что глотнул кофе больше, чем стоило, подавился обжигающей жидкостью и начал судорожно сметать в сторону протоколы, чтобы те не пострадали от брызгов.

Только потом до него дошло: Уолш закончил Хогвартс гораздо раньше него, и соответственно, мог еще не раз общаться с покойным директором. Впрочем, профессор его блестящую логику не заметил или сделал вид, что не заметил. Интеллигент хуев.

— Да, он звал меня в ассистенты. Но после того, как я увидел все это… Хогвартс уже казался мне слишком тепличным. Тамошних студентов научат и без меня. Здесь же… верите, офицер, примерно треть девушек не заканчивает обучение, потому что рожает детей и выходит замуж.

— В пятнадцать?!! — снова подавился впечатлительный Ронокоп.

— Мерлин с вами! Неужто вы думаете, что все они поступают в школу в одиннадцать, как вы или я?

Ронни-бой немного успокоился. Но только немного: за идиотским делом о говне и варенье мрачной тенью вставали здешние вековые устои. Тьфу. Эдак он додумается до того, что Портовый район страшнее Волдеморды.

(Рон даже не представлял, как он прав; но светлая мысль, мимоходом заглянувшая в его голову, привычно ушла, не попрощавшись).

Уолш между тем явно сел на любимого конька: он расслабился, развалился на стул, вытянув вперед длинные ноги в сияющих остроносых туфлях и взмахнул рукой:

— В старших классах все еще хуже, чем у начинающих. Примерно четверть от тех, у кого палочка все же была, совершает, — он комично кивнул в сторону Рона, — какое-нибудь мелкое преступление — и закономерно лишается права пользования волшебной палочкой на определенный срок. Что прикажете с ними делать? Дать академический отпуск, пока ее не вернут? Но за это время место школы в жизни подростка займет что-нибудь менее продуктивное. Да и улетучиваются знания из голов большинства быстрее, чем снитч от невнимательного ловца. Приходится пичкать теорией — со смутной надеждой, что это даст хоть какие-то плоды…

Рон вздрогнул. У него в голове медленно, но верно, оформлялась Пресвятая Версия. Он еще раз задумчиво взглянул на начищенные туфли Уолша и медленно, боясь спугнуть собственную догадку, спросил:

— Надеюсь, в школе учитывают такие факты биографии учеников? Они ведь совершают не только мелкие преступления.

— Ну разумеется, — всплеснул руками профессор. — Сотрудники ДМП вечно думают только об одном. Поверьте, офицер Уизли, в первую очередь они — подростки, просто с более трудной, чем у нас судьбой.

С последним Роннии-бой мог поспорить: иные воспоминания о битве за Хогвартс и особенно о голодных блужданиях в Динском лесу он не изжил до сих пор. Но не сейчас же!

— В личных делах отметка о судимости, разумеется делается — но без подробностей, без подробностей! Только о том, что конкретный юноша или девушка преступили закон и понесли за это наказание. Разумеется, отмечается вид преступления — но без конкретики, и факт лишения права пользования палочкой. Чтобы преподаватели могли скорректировать задания, которые получает студент.

— А надо бы и статью писать, — мстительно подсказал Ронокоп. — Чтоб если что, знали, кто, например, из учительской подворовывает.

— А вот это вы напрасно. Наши дела, конечно, лежат не на всеобщем обозрении, но добраться до них проще, чем скажем, до ваших уголовных изысканий. Не думаю, что кому бы то ни было будет приятно, если такой факт дойдет до широкой публики.

Рон постарался улыбнуться как мог скептически, но в душе практически пел: вот что нужно еще проверить, учились ли его потерпевшие на момент получения судимости в школе!..

— Но мы заболтались, офицер, а я уже опаздываю на комиссию. Спасибо за кофе, он был очень кстати.

— И вам спасибо, профессор.

Ронни-бой изобразил вежливую попытку встать со стула. При известной доле воображения это могло вполне сойти за прощание.

Профессор трансфигурации воздвигся над ним, и Интеллектуальнейший Уизли похолодел. Высокий, худой, голубоглазый, имеющий доступ к личным делам своих студентов Уолш приветливо улыбнулся и развернулся к дверям кабинета.