Игра в реальность (гет)

Близился день очередного для Мельпомены, но последнего для Марка представления "Повести о Лоренс". Соседка пребывала на седьмом небе. Она уже совершенно забыла, зачем приехала; ноутбук оставался лежать нетронутым в ящике стола, как и многочисленные блокноты с пометками для статьи. Марк прекрасно видел это и посмеивался: Настя заигралась настолько, что начала воображать себя настоящей актрисой.

Инга продолжала болеть. В театре говорили, что ей уже лучше, но из-за безобразных рытвин на лице, которые было не замазать никаким тональным кремом, она не выходила на улицу. Порой Марк задавался вопросом, догадалась ли девушка о происхождении своей болезни; но если и так, то она держала это в секрете. Возможно, ей просто не хотелось выставлять наивной идиоткой. Да и что ещё она ожидала, впуская врага в собственный дом?..

— Вот знаешь, — как-то после репетиции сказал Марку Толик I, — не сочти меня циником, но я не против того, что Инга не будет участвовать в паре спектаклей. Ей полезно отдохнуть.

Они сидели в баре неподалёку от театра. Толик медленно потягивал пиво; Марк местное пиво не любил, — слишком оно отличалось от того, к которому он привык в своём мире, — поэтому пил то, что здесь называлось "виски".

— А что ты думаешь о Насте? — спросил бывший советник.

— Она симпатичная, — пожал плечами актёр. — Да много ли надо нашим уважаемым зрителям? Порхает, как бабочка, по сцене, глазами хлопает. Забавная девочка. Кстати, поправь меня, если ошибаюсь: вы ведь вроде друзья детства?

— Вроде.

— А как она смотрит на тебя, Евгений! Словно другого человека видит. Смотри не упусти момент.

— Не упущу, — спокойно ответил Марк, поставил стакан на стойку и попрощался с коллегой.

* * *

На улице его ждала Настя. Да, поразительно, что благодарность делает с людьми! Сама Соседка уже добрых полчаса стояла на пронизывающем ветру и дожидалась того, кто ещё недавно тщетно пытался урвать у неё минутку-другую для прогулки. Только ли в благодарности дело, или в чём-то другом? В изменившейся манере одеваться? Во вкрадчивости и мягкости преобразившегося голоса? В хрустящих в бумажнике купюрах, нагло позаимствованных у зятя путём шантажа?

— Ну, куда мы теперь? — спросила Настя, ухватившись за руку Марка. — Может, в кафе?

— Чуть позже. Сначала мы зайдём к моему другу.

Но заходить к нему не пришлось: "друг" лениво покачивался на детских качелях возле собственного дома и слушал музыку. Завидев Марка и Настю, Руслан вытащил наушники и приветственно махнул рукой:

— О, Ма... Женя! Давно тебя жду. А это, как я понимаю...?

— Настя, — Соседка первая подошла к Руслану и протянула руку. — Журналистка и временная дублёрша Аннет. Мы не встречались раньше?

— Вы можете помнить меня по "Повести о Лоренс", — усмехнулся Руслан, пожимая протянутую руку. — Бывший исполнитель роли Марка, Руслан Швед к вашим услугам.

— О!

В прозрачных глазах Соседки мелькнул интерес. Заметив это, Марк поспешил перейти к делу:

— Надеюсь, этого достаточно, — и он протянул Руслану белый конверт, — для твоих кредитов, по крайней мере. Мне стоило больших усилий их достать, так что не вздумай прокутить, больше такой щедрости тебе не видать.

— Посмотрим, посмотрим. Я слышал, у вас завтра спектакль? Надо бы сходить на него, давненько я никуда не выбирался. И с тобой давно не виделся.

— Тогда приведи себя в порядок. Завтрашняя встреча будет последней.

— Что, всё-таки уезжаешь? — притворно удивился Руслан. — Бросаешь своего друга?

— Что? — ахнула Настя. — Женя, ты уезжаешь? Куда, зачем? Почему ты мне не сказал?

— Не хотел расстраивать раньше времени... В другой город, другой театр. А там... там посмотрим.

Руслан, убирая конверт во внутренний карман куртки, многозначительно поднял бровь, точно говоря: "Знаем мы твои планы! Хотел приберечь новость как козырь в нужный момент. Ну-ну, уж извини!"

— Но как же так, Жень...

— По дороге объясню. Прости, Руслан, мы торопимся.

— До завтра! — крикнул бывший актёр вслед быстро удалявшейся парочке. Девушка встревоженно тараторила что-то и размахивала руками, Марк оставался, как и всегда, абсолютно спокоен.

"Какой парень!" — с невольным восхищением подумал Руслан. Он снова достал конверт; оглянувшись по сторонам и убедившись, что во дворе больше никого, пересчитал деньги. Виллу на Багамах не купишь, но на то, чтобы отмазаться от коллекторов, вполне хватит.

* * *

Поправив перед зеркалом воротник, Марк критически оглядел себя, вернее — то тело, которое ему так легко, практически без боя, уступили. Слабость мышц, выступающие скулы ещё можно списать на предыдущего хозяина, но пылающие глаза, неритмичное дыхание — это он, Марк, это он сам волновался. Марк всегда чувствовал опасность — иначе при дворе было бы не выжить; но только теперь он с неожиданной ясностью понял, что всё, чем он занимался до этих пор, было лишь репетицией, подготовкой, игрой...

— Сегодня что-то изменится, — сказал он себе.

Возможно, стоит напоследок разбудить Евгения, чтобы тот увидел его триумф, услышал аплодисменты — и ощутил хрупкую фигурку Соседки в своих руках перед тем, как навсегда и бесследно исчезнуть? Мальчишка, эхо мыслей которого становится всё слабее, уже не опасен. Но он, Марк, всегда был с ним по-своему честен. Его пригласили, чтобы он соблазнил девушку, и он это сделает, для Евгения, ну и что греха таить, для себя самого. Мысль о том, что он мог бы что-то чувствовать к этой пустой и легкомысленной трещотке, заставила Марка усмехнуться. И всё же она была красива, такую стоило заполучить перед тем, как покинуть клетку "Мельпомены" и отправиться завоёвывать мир.

Рядом с зеркалом, на трельяже, Марк заметил корону Толика I. Растяпа наверняка перепутал гримёрки. Пустая бутафория! Он помнил, как выглядела настоящая корона — тяжёлая, усыпанная драгоценными камнями, и ужасно неудобная на голове. "У всего есть цена. Если хочешь властвовать, приходится терпеть неудобства".

— Марк! — в дверь решительно постучали. — Две минуты.

— Я сейчас, — ответил бывший советник и замер, поняв, что его только что назвали по имени. Он быстро подошёл к двери и рывком распахнул её. На пороге стоял Лаврушкин.

— Да, я назвал твоё настоящее имя. Никто не слышит, можешь не притворяться, — проворчал режиссёр. — Думал, я могу не узнать тебя? Не волнуйся, я здесь не с тем, чтобы читать тебе мораль или пытаться шантажировать.

— А мог бы. Один вот уже осмелился.

— И что с ним будет?

Марк не ответил. На самом деле деньги, которые он передал Руслану, были фальшивыми; но режиссёру было необязательно об этом знать.

— Ясно. А разве он не в силах отправить тебя... домой? Так же, как сделал это в прошлый раз?

— Я буду уже далеко, а его метод не действует на большом расстоянии.

— Бедный Руслан. Мог бы сообразить за эти годы, что с дьяволом не играют по его правилам. Ну что ж, Марк... Желаю удачи.

Что-то странное почудилось Марку в голосе режиссёра, и он насторожился.

— Что, и это всё?

— Я старик, — пожал плечами Лаврушкин, — что я могу сделать? Только поблагодарить бога за то, что скоро ты окажешься как можно дальше от меня. Евгения, конечно, жаль, но уже, видимо, ничего не исправить... даже последнего спектакля не увидит. Подумать только... то, из-за чего всё началось...

— Да, ему осталось недолго.

— Осталось?..

В секунду Марк понял свою ошибку: он дал понять Лаврушкину, что Евгений ещё жив. Непростительный промах! С другой стороны, что он может предпринять?

Связаться с Русланом, предупредить его, выяснить тот самый способ?..

"Руслан не поверит и ничего не скажет," — убедил себя Марк. — "Я хорошо его знаю".

Но как бы ни было мало спокойствия в его душе, сейчас его стало ещё меньше. Невольным жестом, доставшимся ему от Евгения, Марк взъерошил волосы. Чёрт, опять причёсываться!

Лаврушкин ушёл, а Марк в последний раз оглянулся на зеркало. Он уже слышал отдалённый шум аплодисментов — спектакль вот-вот должен был начаться, и зрители требовали артистов на сцену. В этой причудливой игре в реальность он, Марк Норманн, бывший королевский советник, а ныне — король Светгарда, поставил на кон всё, чем являлся сам: свою хитрость, свой талант лжеца, свой певучий голос. Слишком много! Точно так же Евгений рисковал всем, когда призывал его в своё тело. Тот риск оправдался, но за него пришлось заплатить слишком дорого. Не произойдёт ли то же самое и с Марком?

— Евгений! — пробегавшая мимо Наталья торопливо обернулась. — Ты что, уснул? Сейчас начинаем.

* * *

Волнение и длительная связь с Евгением всё-таки сделали своё дело, и Марк, обычно вживавшийся в роль самого себя не более, чем это было необходимо, уже к середине первого акта почувствовал себя пленником воспоминаний. Он был единственным, кто знал: не в этом мире и не в этом времени, но события "Повести о Лоренс" действительно происходили.

Кажется, прошли сотни лет с тех пор, как он был обыкновенным мальчишкой и рос вместе со своими ровесниками среди грязных улиц и дикой природы приграничной деревни. Потом пришли люди короля — тогда ещё принца — и забрали его семью в столицу. Не нашли только Марка. Он успел спрятаться в сарае у соседей...

Позже он узнал, что всю его семью судили по обвинению в колдовстве и в тот же день казнили — всех, включая старуху бабку и его младшую сестру.

Спустя несколько лет принц снова оказался в тех краях: то ли на охоте, то ли с проверкой приграничного патруля. На его отряд напал гигантский медведь, и его высочество оказался отрезан от своих спутников; чудом сохранив жизнь, он, однако, потерял коня и заблудился в лесу. Там бы он и погиб, если бы его не нашёл Марк. Сначала юноша думал, что просто делится едой с заблудившимся путником, пока не спросил:

— А что завело тебя так далеко? Ты богато одет, а идёшь один, да ещё и пешком. Здесь не только дикие звери водятся, тут и разбойники, и грабители, и много разного сброда.

— Ты, например? — усмехнулся принц, но тут же поспешил извиниться: — Прости, никогда не умел шутить. Это всё мой голодный желудок, никак не может смириться с мыслью, что ты его спас. Но ты не переживай: доведёшь меня до ближайшей деревни и сможешь рассчитывать на королевскую награду. Меня зовут Элрис, я наследный принц Светгарда.

* * *

— Его величество король Элрис Четвёртый! — провозгласил голос из-за сцены. Марк вздрогнул. Рыжий и полноватый, Толик ничем не походил на настоящего Элриса, и всё же чужое сердце больно кольнуло. О, он был невыносим, этот наглый, но бесхитростный убийца его семьи! Пусть он был совсем молод, действовал по чужому слову — впрочем, как и всегда — и не понимал последствий своих поступков, Марк его так и не смог простить. Но и убить не мог. Каждый раз что-то в последний момент останавливало его руку, и это было не обычное сопливое милосердие: к тому времени Марк уже излечился от склонности сопереживать каждому встречному и устранил со своего пути немало людей. Приняв мальчишку-сироту, выручившего его из беды, к себе на службу, Элрис проявил доброту, но и благодарность не могла оправдать слабости Марка.

Время шло, смутные мечты о мести постепенно превращались в самообман.

— Марк, расслабься, — сказал Толик I, вразвалочку подойдя к нему с бокалом в руке. — Это праздник, здесь не прячутся по углам враги, строящие против меня козни.

— Надеюсь, ваше величество, — угрюмо ответил Марк.

— Видишь ту девушку? — "король" указал в другой угол сцены. Там стояла, тихо переговариваясь с парочкой "придворных дам", Настя-Соседка, одетая в нежно-зелёное платье. — Это племянница Марселя, он представил её мне перед началом бала. Мне кажется, Марк, она — самое прекрасное существо на земле.

Настя повернулась и обратила на обоих свои смеющиеся глаза. Но "придворные дамы" тут же снова отвлекли её тихим разговором, больше похожим на журчание, перемежавшимся смешками и кокетливыми взмахами вееров.

— Да, в ней что-то есть.

Так бы сказал Евгений на его месте? Или у этого сентиментального дурака нашлись бы более красочные эпитеты? И Марк решился: пока Толик произносил ответную реплику, он решительно "толкнул" пребывавшего в глубоком, больше похожем на кому, сне Евгения. После третьей попытки Марк почувствовал, что юноша видит и слышит всё, что видит и слышит он сам; тогда он удовлетворённо выдохнул, сдержанно улыбнулся "королю" и отступил в тень.

"Настя отлично играет," — мысленно обратился к Евгению Марк. — "Может, ей и стоило бы учиться на актёра, а не на журналиста".

"Что... происходит..."

Но Евгений не успел больше ничего подумать: едва тлевшую искорку его разума тут же сдавили до крохотных размеров, лишая права даже на мысль, какой уж тут контроль над телом! Всем, что он понимал, была Настя. Она играла Аннет, улыбалась зрителям, красиво поворачивалась, подставляя тусклому свету своё прелестное платье дорогой куклы. Кукла... всего лишь искусно сделанная, весёлая кукла...

А кукловод сидел в его теле и дёргал за ниточки, управляя Соседкой, Натальей, Ингой, Сашей, Русланом, Лаврушкиным, им самим.

"Я был честен с тобой!" — пытался кричать Евгений; он плакал бы, если бы у него были глаза и слёзы.

"Я тоже. Обещаю, ты не умрёшь раньше, чем мы добьёмся нашей цели. Пусть это облегчит тебе путь в небытие".

"Ты монстр!"

"Нет, я не монстр. Неужели, видя столько раз на сцене "Повесть о Лоренс", ты так этого и не понял? Как бы мне не хотелось стать монстром, я обычный человек, сумевший поставить голос разума выше голоса чувства. Возможно, сделавший это слишком поздно... но... сделавший".

Знакомые до боли сцены шли одна за другой. Играть становилось всё тяжелее, и Марк понимал, что это далеко не лучший его спектакль . Но значения это уже не имело. Последний вечер — и всё будет кончено. Завтра он будет уже далеко, где не останется ни Евгения, ни "Мельпомены" с её вызывающей тошноту "Повестью о Лоренс".

Труднее всего дались последние сцены. С неожиданной ясностью перед глазами Марка проносилось всё то, о чём он долгие годы мечтал забыть: смерть Аннет, безумные глаза преданного им повелителя и друга, отсвет дрожащего пламени свечей на его клинке, и пустота, страшная пустота внутри... Кто мог знать тогда, что целого нового мира окажется мало, чтобы заполнить её?

— Остановитесь! — звонко крикнул девичий голос. Рука Марка дрогнула, и он едва не выронил шпагу. Что происходит? Этого нет в сценарии! Он краем глаза взглянул на Настю, но та продолжала добросовестно изображать мёртвое тело.

— Опусти шпагу, Марк! — услышал он снова, и из закулисного полумрака на середину сцены выбежала растрёпанная девушка в платье горничной.

* * *

— Лера! Что ты делаешь? — яростно прошипел Толик I, свободной от шпаги рукой делая выразительные жесты, призывающие её перестать дурить и вернуться за кулисы. Зрители оживились: все они видели спектакль не в первый раз и знали, что происходящее было, мягко говоря, не по сценарию.

Но Леру это не волновало. Что-то изменилось в этой хрупкой, добродушной девчонке, теперь Марк чувствовал в ней внутреннюю силу. Она твёрдо выступила на самую середину и протянула руку к нему:

— Тебе не придётся переживать это снова! — горячо сказала она. — Оставь их, Марк! Идём со мной, идём отсюда вместе!

— Куда? — спросил Марк.

— Вернёмся домой! Этот мир пугает меня, и я знаю, что тебя он тоже пугает. Он чужой, ничто здесь не даст нам счастья — ни слава, ни богатство, ни любовь, которую, как я уже слышала, здесь так легко покупают.

— Нет... этого не может быть... — дыхание Марка перехватило. Он выронил меч; краем сознания почувствовал, как затрепыхался Евгений, но даже не обратил на это внимания. Всё, к чему вёл этот злосчастный спектакль, оказалось самым главным и страшным воспоминанием. Он смотрел на девушку в исступлении и отчаянии, разом выпустив из-под контроля все чувства и эмоции, которые так блестяще обуздывал долгие годы.

— Элрис совершил ошибку, ты отплатил ему, совершив ту же самую ошибку... Стал королём — а что дальше? История не завершается на слове "конец". Ведь всё ещё может быть по-другому, — говорила Аннет. Её протянутая рука слегка дрожала, но взгляд оставался прямым и твёрдым.

— Ты же мертва... это невозможно...

— А ещё мы — плод воображения драматурга Денисова, и буквы на сухих страницах, и лица чужих людей, которые нас играют. Но ты здесь — и я здесь, потому что Лера позвала меня. Я не могла не придти, ведь тебе нужна моя помощь.

— Мне? — Марк нервно расхохотался. — Ты всегда ошибалась в людях, Аннет! Мне не нужна ничья помощь! Им, — он обвёл рукой зрительный зал, — возможно, и нужна. И тому мальчишке, который скоро умрёт, тоже. И другому, моему бывшему "хозяину". Ведь ты же здесь, Руслан? Ха! Не стоило тебе играть со мной, глупый актёришка.

Руслан, сидевший на последнем ряду в надвинутой на глаза шляпе и в тёмных очках, привстал и стиснул руками подлокотники. Ему единственному происходящее на сцене не казалось забавным фарсом.

За кулисами стоял, вцепившись в бархатный занавес, Лаврушкин. Интуиция подсказывала ему, что вмешиваться было нельзя, но он переживал за судьбу молодого актёра, чей разум ещё теплился в теле человека в чёрном. "Спектакль превратился в полный абсурд," — невольно думалось ему. — "Но зрителям понравится. Если там есть журналисты, они и ещё какой-нибудь тайный смысл во всём этом найдут".

Аннет повернулась к зрительному залу и медленно обвела взглядом замершие ряды; затем снова взглянула на Марка. Её лицо выражало мольбу и печаль.

— Я знаю, тебе трудно, — очень тихо сказала Аннет. — Как было мне, когда я сиротой приехала в столицу, без друзей и почти без родных. Очень просто убедить себя, что любовь и дружба — всего лишь плод воображения, от которого стоит избавиться ради славы и денег. Но от чего ты страдал больше, Марк? От того, что не мог получить то, чего требовали сиюминутные желания? Или от того, что обретал и терял снова — семью, друга, любовь?.. Пусть первых ты потерял не по своей вине, но если ты продолжишь мстить жизни ударами по судьбам других, ты в конце концов окажешься здесь.

— Я всегда оказываюсь здесь. Вижу, как ты падаешь и твои глаза закрываются. Вижу, как на моём клинке блестит кровь Элриса... Чужие тела и чужая кровь так и не смогли заставить меня это забыть.

— И не надо! Просто возьми мою руку, и мы вместе вернёмся в наш мир — но в то время, в котором ещё можно что-то исправить.

Что же, получается, всё было зря? Все планы, все жертвы, все ходы — чёткие, выверенные ходы игрока в реальность? Но почему тогда так перехватывает дыхание и возбуждённо бьётся чужое сердце?

Чужое...

— Элрис будет рад наконец увидеть тебя, — добавила Аннет. — Он бесконечно винит себя за собственные грехи и совсем не помнит твоих. Он тоже хотел бы начать с начала. Дмитрий Николаевич, ведь вы же позволите?..

Старый писатель, сидевший в самом центре второго ряда, кивнул головой. Он знал, что ему предстояло много работы.

Марк посмотрел на Толика I: добродушный актёр имел вид такой растерянный, что иллюзия исчезла, и корона на его голове снова превратилась в нелепую бутафорию. Настя так и не решилась встать с пола, где она изображала мёртвое тело, но её огромные глаза, смотревшие на него снизу вверх, вызвали у него нервный смешок.

— Что ж... они мне, пожалуй, надоели, — медленно сказал Марк и взял протянутую руку Аннет. — И я верю тебе.

Аннет улыбнулась — широко, радостно.

Руслан вжался спиной в спинку кресла, чувствуя, что вот-вот что-то произойдёт. Не отрывая глаз, он смотрел на сцену, где две фигуры — одна в чёрном костюме, другая в платье горничной — окутывались ярким холодным сиянием, похожим на свет электрической лампы. Свет усиливался; белый ореол совершенно затмил всю сцену, когда раздался оглушительный звук, похожий на удар колокола. Зажмурившись и зажав уши руками, Руслан всё же продолжал слышать ругательства и крики, доносившиеся со всех сторон зрительного зала.

И вдруг всё прекратилось.

Руслан открыл глаза и увидел, что посередине сцены стоят те же двое — человек в чёрном и девушка в костюме горничной — и так же держатся за руки; но тут юноша покачнулся и свалился прямо на горничную. Девушка успела подхватить его за руки, но сама едва не упала следом.

Воцарилась гробовая тишина.

— И... и что мне теперь делать? — растерянно, едва ли понимая, что говорит, спросила Лера у зрительного зала, продолжая удерживать повисшее в её руках тело Евгения.

* * *

— Ну, а что было дальше? — спросил Евгений, отправляя в рот остатки сэндвича.

Они сидели в ресторане — в том самом, где были когда-то втроём он сам, Лера и Настя. Только в этот раз Насте навязаться с ними не удалось. На все робкие попытки Соседки заговорить с ним Евгений отвечал невнятными, скомканными фразами, и в конце концов она обиженно отправилась домой.

Лера, ковырявшая вилкой в салате — она терпеть не могла грибы — пожала плечами.

— Честно говоря, я не поняла. Зрители начали хлопать, представляешь? Так громко хлопали, свистели, кричали, что я боялась оглохнуть.

— Это насколько всем надоела "Повесть о Лоренс", что полный бред был воспринят как шедевральный сюжетный поворот?

— Причём каждый понял это по-своему, — продолжала Лера. — Одна моя подруга решила, что "горничная" и "Аннет" в какой-то момент поменялись местами, и "Аннет", которая на самом деле якобы была волшебницей, с помощью великого колдунства сумела заставить Марка перейти на сторону добра.

— Не так уж далеко от истины, — хмыкнул Евгений. — А я вот слышал версию, что Аннет и была всё это время настоящей злодейкой и вообще хитростью отравила Марка. Но спецэффекты всем понравились... хотя их никто и не понял.

— Да уж, Лаврушкин вовсю принимает незаслуженные лавры.

— Хоть какая-то ему от Марка польза.

— Кстати, ты так и не выяснил, как Руслану удалось избавиться от Марка в тот раз?

— Почему это, выяснил. Денежки, которые Марк дал Руслану, оказались фальшивые; ладно хоть у того хватило ума сначала их проверить. Парень чувствует себя последним идиотом и постоянно передо мной извиняется... В общем, дело в том, что семья Марка действительно была связана с колдовством. А все волшебники Светгарда при рождении получают некое истинное имя, которое держится в тайне, так как тот, кто знает это имя, может повелевать его носителем. Там какие-то сложные магические законы, он толком не смог мне объяснить. Магом-то Марк, скорее всего, не был, — во всяком случае, это никак не проявлялось, — но вот командовать им с помощью истинного имени очень просто. В теле Руслана Марк толком не умел себя контролировать, и Руслан выковырял это имя из его воспоминаний. А дальше легче лёгкого. Одно короткое слово — и Марк отправляется на родину, в дальние дали.

Сказав эти слова, Евгений помрачнел. Лера осторожно заглянула ему в лицо:

— Что такое?

— Теперь я понимаю Руслана. Очень странно — и страшно — начинать жизнь с чистого листа, после всего, что Марк натворил. Но чёрт возьми, как же круто снова быть хозяином своего тела!

Евгений демонстративно сжал и разжал пальцы, точно любуясь ими.

— Всё будет хорошо, — заверила его Лера. — Даже у Марка, Элриса и Аннет — Денисов уже вовсю пишет новый вариант "Повести о Лоренс". И с Сашей вы помиритесь, и Инга уже поправилась, карьера теперь пойдёт в гору — ведь приглашение из другого театра никуда не делось.

— Да ну их! Стану ещё как Марк — брошусь вслед за своим тщеславием в чужие миры. А мой-то совсем рядом: надо только руку протянуть.

Весёлые глаза Леры будто говорили: "Ну так сделай же это!"

И Евгений, чувствуя, как уносятся с апрельским ветром его пустые сомнения, крепко сжал её ладонь.