Магл (джен)

— «Расцветали яблони и груши,

Поплыли туманы над рекой.

Выходила на берег Катюша,

На высокий берег на крутой.»

Старательно выводил я перед седым мужчиной в костюме-тройке.

— Неплохо-неплохо, но акцент, конечно, страшный. Вы понимаете, о чем поете?

— Да.

— А теперь, молодой человек, прошу спеть что-то на английском.

Фальшиво! Но мистер Джаген, преподаватель в музыкальной школе, терпеливо выслушал мои вопли.

— Молодой человек, а теперь я вам проиграю весь звукоряд, вы послушаете, отвернётесь, а я нажму несколько клавиш на пианино. Ваша задача: сказать мне, что я нажал.

— Хорошо, давайте начнём.

Из пяти нот и пяти аккордов, я смог сказать пять нот и один аккорд.

— Хм, молодой человек, вы играть умеете?

— На гитаре пробовал, немного на фортепиано.

— Вот вам фортепиано, а на стене гитара. Вы знаете, что такое «до мажор»?

— Да, мистер Джаген.

— Сыграйте мне в две октавы на фортепиано и в одну на гитаре.

Всё, приплыли. Ненавижу гаммы. Но играть придется. На гитаре сыграл довольно сносно, а на фортепиано хреново — ошибки три точно сделал. Гамма — это вам не пьеса. Тут надо делать всё по правилам — определенная постановка руки и пальцев, смотреть на клавиши и струны нежелательно. Ненавижу! Но — надо.

— Молодой человек, пригласите своего младшего брата.

— Он не поступает.

— И всё же пригласите.

Я прошёл к двери и позвал Гарри. Тот робко вошёл в кабинет. Мистер Джаген повторил тест с нотами и аккордами. Поттер назвал все. Ого! В тихом омуте черти водятся, и глаза у них зелёные!

— Спасибо, молодые люди, пригласите вашу маму.

Мы вышли, а Петунья зашла в кабинет. Походу, данное музыкальное заведение нам не светит. А всё так хорошо начиналось.

* * *

Утро прошло спокойно, и в семь часов — умытые, причёсанные и одетые в джинсовые костюмы — со всем семейством мы садились в машину. Гарри замазал шрам, открыл лоб и вуаля — нет Гарри, есть Гарольд! Мы смотрелись довольно мило. Я светловолосый крепыш в костюмчике синего цвета и кедах. Гарри в точно таком же, только чёрном (ну слегка зелёным отдавал) костюме, в чёрных кедах, чёрной прямоугольной оправе с серыми стеклами. Кофты одинакового фасона (у меня чёрная, у него ярко-зелёная) под куртками подчёркивали то, что мы родственники. Гарри был на голову ниже меня и смотрелся шестилеткой. Он немного поправился, но всё же был худым. Я же скинул вес, но щеки ещё вываливались, хотя смотрелся довольно мило.

В девять мы с Петуньей и кузеном стояли у входа в консерваторию. Человек на входе, что-то типа вахтёра, проводил нас вглубь здания, где располагались детские классы. Передав нас с рук на руки светловолосой пухлой женщине, он отбыл восвояси.

— Подождите немного, мистер Джаген закончит занятие и вас примет, — сказала женщина и кивком головы показала на стулья вдоль стены.

Стены в коридоре были лаймового цвета, на них развешены детские рисунки и муляжи инструментов. Через десять минут из ближайшей аудитории выпорхнула стайка детей в возрасте пяти-шести лет. За ними вышел полноватый седой мужчина с бородкой и залысиной, на носу у него были очки.

— Мистер Дурсль? — обратился он ко мне. — Проходите.

Комната, в которую я попал, меньше всего походила на класс музыкальной школы. Скорее на группу детского садика — куклы, мишки, железная дорога, лего, кукольные домики, столики для рисования, ковролин на полу. Единственное, что напоминало о том, что это всё же школа — большая меловая доска и развешенные по стенам инструменты — гитары, флейты, скрипки, барабанные палочки, синтезатор. В углу сиротливо стояло старенькое пианино. Мистер Джагсон принялся выяснять мой уровень. Видимо, результат его не устроил.

Мы сидели с Поттером на стульях в коридоре, дверь в класс была открыта.

— Миссис Дурсль, вынуждены отказать.

— Но как же? Он талантливый мальчик, он же спел и сыграл.

— Миссис Дурсль, ваш ребенок несомненно талантлив, но вы же видели контингент учащихся. Здесь детки с двух лет занимаются. Приди вы на пять лет раньше, я бы взял мальчиков на испытательный срок, сейчас уже поздно. Ваш старший сын неплох для самоучки, а у младшего прекрасный слух, но они не подходят по возрасту ни в одну группу! Если бы он умел играть на уровне grades 2, то, несомненно, его бы взяли.

— Но как же… что же… — мямлила Петунья.

— Я бы порекомендовал мальчикам походить в обычную музыкальную школу, приобрести навыки игры и вокала и попробоваться к нам на следующий год.

Вот так! Здравствуй, птица обломинго! Раз судьба закрыла дверь, значит, где-то есть окно, ну или форточка. В крайнем случае через чердак залезу.

Петунья вышла хмурая. Надо же, её Дадлика не взяли, а племянника похвалили.

— Мама, ты не расстраивайся. Я ещё, видимо, от больницы плохо отошёл. Всего три дня прошло. Давай, я в понедельник сдам контрольные работы, отдохну немного, и мы пойдём в обычную школу.

— Правильно вам мальчик говорит. Потерпите немного. Он теперь знает, что от него будут требовать при поступлении, научится и поступит. Мало кто с первого раза проходит. Многие и по пять-шесть раз приходят. Не волнуйтесь, всё получится.

Петунья от таких слов немного успокоилась.

— Где здесь выход? — вежливо спросил я.

— Вам надо пройти прямо по коридору и свернуть налево. Вы выйдете с другой стороны здания, — с улыбкой сказала женщина.

— Поехали в Гайд-парк? Гарольд?

— Давай.

— Ма-а-ам?!

— Едем-едем, не нойте, — видимо, настроение у Петуньи на ноле.

* * *

Гайд-парк поражал размерами! Огромная арка на входе, асфальтированные дорожки, аккуратные газоны. Велосипедисты и роллеры, собачники и просто отдыхающие. Не один я стоял, широко раскрыв глаза, Поттер даже рот открыл.

— Муха залетит! Давай наперегонки до мороженого! — и я сорвался на бег, мелкий за мной.

Жирдяй я ещё, Гарик меня обогнал и теперь переминался с ноги на ногу возле лотка с мороженым. Чёрная пухлая женщина в белом переднике с любопытством смотрела на него.

— Мне шоколадное. Тебе какое?

— А можно?

— Нужно!

— Ну… неверное, тоже.

Подошла Петунья.

— Ма-а-ам, ты какое мороженое будешь? Оно настроение повышает!

— Сливочное, — вздохнула она, смирившись с моей неугомонностью.

— Ты, наверное, на папу похож, — кивок на меня, — а ты на маму, только волосы чёрные.

— А мама красит волосы! Я Дадли Дурсль, а это мой брат Гарольд.

Хорошо, что у Петуньи рот занят, а то наговорила бы сейчас.

— Я миссис Роуль. Очень приятно.

Мы шли по гравийной дорожке, уплетая вкуснейшее мороженое. Светило солнце, пели птички, красота! Неторопливым шагом наша троица добрела до озера. Возле берега была заасфальтированная площадка, на которой стояли столы. Вдоль прибрежной полосы поставлены скамейки, в самом озере плавают утки и лебеди. С другой стороны водоёма был виден причал с лодками и вёслами. На улице, несмотря на солнце, дул холодный ветер, и я порадовался, что надел под куртку кофту с длинным рукавом.

За одним из столиков сидел мужчина с шахматами.

— Можно с вами?

— Умеешь?

— Как фигуры ходят, знаю. И я с братом буду!

— Нечестно, вас двое, а я один!

— Вы взрослый, а мы дети!

— А мама разрешит?

— Ну…

— Зови своих.

К столу подошла Петунья и Гарри. Мужчина кратко обрисовал ситуацию. Я видел, что она не хочет соглашаться, но привычка ни в чем не отказывать сыну взяла верх!

— Смотри, там художники! Может, они твой портрет нарисуют? — закинул пробную удочку я.

Петунья изобразила подобие улыбки и ушла в сторону рисующих.

— Давайте знакомиться. Я мистер Ленковский.

— Вы русский?

— Потомок эмигрантов.

— Я Дадли, а это Гарольд.

Мы расставили фигуры и начали игру. Через час, со счетом три-ноль не в нашу пользу, игра закончилась. Увы и ах, мы с братом не гении — я попаданец (от слова «попа»), а он восьмилетний пацан. Петунью ещё рисовали. Отойдя к лотку с едой, мы купили немного хлеба и семечек для белок.

— Пошли покормим.

— Просто кидать в воду?

— Нет, блин, самому есть. Не тупи!

Дойдя до озера, мы с Гарри стали отщипывать от хлеба кусочки и кидать в воду. К нам подплыли утки и лебеди. Птиц было много — десятка полтора-два точно. Они быстро съели хлеб и, поняв, что еды больше нет, уплыли на середину озера.

— Пойдем белок искать? — спросил Гарри.

— Хорошо.

Возле воды рос огромный дуб. Я разделил семечки на две части — половину мне, половину Гарри. Мы подошли к дубу и протянули вверх ладони с семечками. Белки тут прикормленные. Мне на руку присела серая белка с рыжими подпалинами и рыжим хвостом, а к Гарри аж две — серая, как у меня, и чёрная. Глаза у них как бусинки, усы длинные и маленькие коготочки. Мех мягкий.

Сожрав все семечки и не сказав «спасибо», наглые создания отправились куда-то в крону дерева, а мы в сторону художников.

Картина была закончена только наполовину. Где тут музыканты? О, увидел! Толкнул мелкого в плечо и указал на расположившихся недалеко от озера людей. У них были раскладные стулья, гитары, малый барабан, синтезатор. Всего пять человек. Молодые люди были одеты в джинсы и клетчатые рубашки.

— Можно поиграть?

— Умеешь?

— Не пробовал. Попробую и узнаю!

Мне дали гитару и подвинули стул.

— Yesterday

all my troubles seemed so far away,

Now it looks as though theyʼre here to stay.

Oh, I believe in yesterday.

Suddenly

Iʼm not half the man I used to be,

Thereʼs a shadow hanging over me.

Oh, yesterday came suddenly…

Спел я нормально, а вот сыграл плохо.

— Учишься? — спросил самый здоровый в синих потёртых джинсах.

— Нет. Самоучка.

— Это брат?

— Да, но он не умеет.

— Мелкий, ты «Калифорнию» знаешь? — утвердительный кивок от Гарри. — А ты? — это уже мне.

— С ошибками, — сразу признался я.

— Тогда начали! — скомандовал белобрысый парень.

Первый куплет я ошибался в нотах, но потом немного освоился. А Гарри неплохо поёт! Вслед за «отелем» начался «Still Loving You» и понеслось! Мы пели и играли, наверное, час, Гаррик знал почти всё! Интересно, откуда? К концу выступления я стал неплохо попадать в лады на гитаре и даже не фальшивить, но всё равно рука была «зажата», нужна практика.

— Там закончили, — сказал Гарри.

— Нам пора, а то мама заругает.

— Мы здесь три раза в неделю собираемся: пятница, суббота и воскресенье в час дня и до четырёх. Приходите пацаны, у вас неплохо получается!

Мы распрощались с ребятами. Ингвар, Бойко, Джон, Эрик и Ин-Чон. Они — студенты королевской музыкальной академии. Играть классику скучно, они выбираются на воздух и играют, что хотят. Главный у них Эрик. Вот так всё оказалось просто. Пришёл в парк и играй! Считаем, что повезло.

Портрет Петуньи закончили, с помощью ближайшего телефон-автомата мы вызвали такси и отправились домой.

* * *

Четыре часа после полудня. Я сижу на дереве и строгаю перочинным ножом… рогатку! Гарри в старых обносках поливает розы, а через забор стоит мисс Фигг и внимательно смотрит на мелкого. А вот и моя цель — наглый чёрно-белый мистер Лапка и ещё два кота. Приделал резинку, сорвал жёлудь. Целься, пли! Юху-у-у! Прям под задницу серому коту, ещё один залп — и в бок Лапке. Коты не идиоты, бегом назад.

— Мистер Лапка, мистер Хвостик, мистер Дымок — что случилось?

Пора валить! Быстро ретировался с дерева и бегом отправился в подвал. Уф-ф-ф, вроде не увидела! Гарри тоже зашёл в подвал.

— Ты зачем кошек обижаешь?

— Так они же на розы гадят! Тебе же работы больше.

Малой насупился, видимо, такое ему в голову не приходило. Поттер направился в ванную, а я к себе. До приезда Вернона ещё часа три, можно поспать.

В семь часов в дом зашел глава семейства. Я же заспанный, в трусах и футболке спускался вниз. Поттер, одетый в трико и майку, что-то жарил, Петунья резала хлеб.

— Дадли, оденься и приходи ужинать.

Желудок предательски заурчал.

На ужин был великолепный ростбиф и салат. Всё-таки круто Поттер готовит.

— Что с прослушиванием?

— Не взяли.

— Что???

— Не страшно. Посоветовали походить в обычную школу, а потом попробовать на следующий год. Мы с мамой решили, что я разберусь с обычной школой, отдохну, а потом уже будем про музыкальную думать.

— А мы сегодня белок кормили! — это Гарри сказал невпопад. В глазах Дурсля возник немой вопрос: «Это точно мой племянник?». А пацан, ничего не замечая, принялся расписывать белочек и уточек, мороженое и портрет.

— Портрет? — живо заинтересовался Вернон.

Петунья немного смутилась и вынесла картину. Красиво! На фоне дерева изображена женщина с кроткой стрижкой, склонившая голову набок. Она смотрит вверх на белочку. Женщина в красивом белом платье с длинным шлейфом! Ради этого стоило два часа в парке посидеть!

— Туни! Красиво! — Вернон смотрел во все глаза. Картина завораживала. — Повесим в спальне над кроватью!

— Да. Мама здесь очень красивая! — воскликнул я. — На двухколесном велике умеешь кататься? — шепнул я кузену и, получив утвердительный кивок, сказал. — Хочу велосипед! Мне жёлтый, а ему зелёный!

— Да-да, завтра привезу.

Интересно, он вообще понял, что я попросил, или ему столь прекрасная картина мозг вышибла? Завтра суббота, мне надо в парк. Быстро доев ужин, я смотался к себе. Спа-а-ать! Поттер опять домовой эльф, посуду моет.

* * *

Утро началось часов в семь с воплей: «Как вы можете?!». Вопила старуха Фигг. К ней приехали какие-то контролирующие органы и требовали предъявить паспорта на животных. Отлично! Ближайший час она будет заняла.

Я бегом рванул в ванну, ополоснул лицо холодной водой, натянул вчерашний костюм. Толкнул дверь к Поттеру и стянул с него одеяло. Комната Гарри была не такая уж и маленькая. Старенькая кровать стояла вдоль чистого и большого окна, напротив неё большой письменный стол. В изголовье кровати был старый дубовый шкаф. Над столом тянулись две полки, возле двери стоял книжный шкаф со стеклянными дверцами. Мебель была добротная, тёмно-тёмно-коричневая, не из ДСП, как у меня, а из реального дерева. Ну, и кто тут плохо живет? На полу был старенький паркет «ёлочка», а на столе лежали тетради и учебники, полку занимала канцелярия и пара книжек со сказками. На тетради лежала старенькая потрёпанная машинка. Бли-и-ин, во я дурак! Ему же игрушки нужны! Гарри был накрыт толстым одеялом. На пододеяльнике вольготно раскинулся нарисованный щенок.

— Вставай, соня, у тебя пять минут, одеваешься как вчера, — оставив ошарашенного Поттера, я рванул в сторону кухни. Кинул в бумажный пакет котлеты и хлеб. Бегом к родительской спальне. Храпа не было, но ещё не выходили. Сильно постучав, я крикнул, не открывая двери: — Мам, пап, мы гулять! Пап, ты нам велики обещал! — бегом к Поттеру, тот уже умылся и оделся, и я потащил его на выход. Бегом-бегом, пока никто не очухался. Я тянул Гарри в сторону самой далёкой автобусной остановки. Фу-у-ух! За двадцать минут всё сделал.

— Зачем так рано?

— Нам в парк к ребятам надо.

— А потом нельзя было?

— Нет. Мне не нравится Фигг, я не хочу, чтобы она знала.

— А по-моему, она милая женщина. Кормит меня, даёт телевизор смотреть.

Угу, подумал я, а еще «Гендальфу» докладывает.

— На, вот котлета и хлеб, — я протянул Поттеру еду. Сам тоже взял из пакета. Сухомятка, но куда деваться.

Через полчаса приехал автобус, и мы направились в Лондон.

* * *

Время почти одиннадцать, а до парка топать и топать. Я устал. Малой тоже, но молчит. Еду мы съели, купленную воду выпили. А всё из-за него. Ну кто его за язык тянул сказать, что мы одни и сами ушли?! Пришлось выходить и быстро «линять»! Пробираемся дворами. Головомойку я ему уже устроил, а толку-то теперь от этого. Чувствует себя виноватым, вот и молчит!

Почти в час мы зашли в парк и, не сговариваясь, направились к вчерашним столикам. Купив пиццу и колу, с удовольствием всё умяли.

— Вон там Бойко! Бойко, привет! — закричал Гарри и махнул рукой. К нам не торопясь подходили двое — здоровый детина под два метра (Эрик) и второй, среднего телосложения в джинсах и футболке с мейденами (Бойко).

— Привет, малышня! Мы думали, вы не приедете. А родители где?

— Там! — махнул я рукой. — Но мы ненадолго.

— Лады, — сказал Эрик. — Тогда пошли быстрее.

Мы подошли к вчерашней полянке. Джон уже разложил инструменты. Для меня была отдельная акустика. Ин-Чон собирал барабаны. Через пять минут началось повторение пройденного материала. Мы пели и играли то же, что и вчера.

Через час глоткодрания Эрик сказал:

— Мальки, давайте так. «Калифорнию» ты, — палец на меня, — начинаешь акустикой без нас, а Гарольд поёт до слов «There she stood in the doorway», затем ты поёшь и играешь до припева. На припеве мы присоединим бас и барабан, вы его поёте вместе. А остальное не поёте. И меняем концовку. После соло припев все вместе. Пробуем вашу часть.

После часа репетиции стало получаться сносно.

— Ребята, нам пора. А то нас искать будут.

— Завтра придёте?

— Надеюсь.

— Может, вас проводить?

— Не-е-е, мы сами, — с этими словами я цапанул брата за рукав, и мы побрели на выход.

* * *

Небольшой автобус с двумя пассажирами остановился напротив нас. Мы залезли и обессиленно плюхнулись на сиденья.

— Мальчики, вы одни? — спросила сухопарая седая женщина.

— Мы от бабушки! Мы взрослые. Нас папа в Литтл-Уиннинге встретит.

— Ну хорошо. А то я подумала, что вы без спроса сбежали.

Женщина вышла за две остановки до нашего городка. Расплатившись с водителем, мы, еле переставляя ноги, поплелись домой.

Уже было почти шесть, когда мы буквально приползли в дом на Тисовой.

— Есть хочу!

— Щас, мелкий, поедим.

На кухне появилась Петунья с перекошенным от злости лицом. Ой-е-ей, будет нам трындец!

— Вы! — брызгая слюной, сказала она. — Вы понимаете, что натворили?! Сбежали с самого утра, на обед не явились. Ни записки, ни звонка! Где вас искать?!

Мы втянули голову в плечи. А что тут скажешь? Она права. Со второго этажа спускался Вернон.

— Объявились, беглецы! Ну и где вас носило? Ладно он — кивок на Гарри — без ума в голове, но ты-то! А если бы с вами что-то случилось?!

— Пап, мы есть хотим, — сказал я и втянул голову в плечи.

— Марш переодеваться и спускайтесь за стол.

Вкусное картофельное пюре и два эскалопа! Салат из овощей! Вкуснятина! Я проглотил порцию за минут пять. Гарри тоже быстро съел свою. Порции у нас были одинаковые.

— А ну рассказывайте, где были? И не надо мне тут про друзей говорить, я у них был!

— А у миссис Фигг?

— Некогда старушке, у неё половину котов забрали.

— А ты ругаться не будешь? Всё равно будешь. Мы были в Гайд-парке! — выпалил я. У Вернона брови поползли вверх. Петунья приоткрыла рот от удивления. — Там есть компания студентов из королевской академии. Мы с ними на гитаре играли.

— Нельзя было просто попросить? Мы ведь никогда тебе не отказывали.

— Завтра в час нам надо там быть. Они репетируют с часу и до четырех. Отвезёшь?

— Хорошо, — Вернон нахмурился. — Рассказывайте свои приключения.

Рассказывал Гарри. И про то, как мы сбежали с автобуса, и как два часа добирались до парка, и про пиццу, и про всё остальное. Дурсль хмыкал, в глазах его зажёгся неподдельный интерес. Петунья поджимала губы, но было видно, что она гордится сыном. Ещё бы, в восемь лет, ну почти восемь, провернуть такое! Дослушав нас, Вернон дал команду идти спать. Надо же, даже посуду мыть не заставил.

Я лежал в чистой комнате и думал. По канону Вернон — недалёкий идиот, но вот дорогой дом, машина и фирма с образом дебила не вяжутся. Он бы разорился с таким мерзким характером. И сейчас он повел себя благоразумно — не стал орать и наказывать, а решил сам посмотреть. Старуха Фигг нейтрализована до завтрашнего обеда точно — пока она позвала на помощь (это уже час-два дня), пока приехали. Значит, завтра придут люди с палками и пойдут освобождать кошачье племя. А нам надо смотаться в Лондон.

Интересно, а я, другой я, в этом мире существую? Элис? Родители? Стало грустно. Как они там? Хотелось домой. Я сморгнул набежавшие слёзы. Всё равно это не поможет. В России сейчас делать нечего, как нечего будет делать ещё лет пятнадцать. Развал Союза, Путч, Чеченская, Дефолт. Вот кто меня туда пустит? В две тысячи четвертом поеду в Москву… если доживу. С этими мыслями я уснул.