Под кроной Ясеня (джен)

— Ну, давай уже, спрашивай, что ты там хочешь спросить, — хмыкнул Донни. — Хватит извиваться, как червяк.

— А я изви... — Элвин снова непроизвольно дернулся. — Ладно. Наверное, да. Это все школа. Она меня... нервирует.

— Покажи, кого она не нервирует, бро, — Донни покачал головой. Как раз в этот самый момент они брели к Малому пиршественному залу, и вокруг наблюдалась крайне неприятная, на его непривычный взгляд, концентрация лохматых коротышек, насекомоподобных крокозябр и пацанов в зеленом шелке.

— Ну, ты-то, по крайней мере, спригган. Может, выйдет хоть какой-то толк. А я... Говорил же я мамс: смысл мне сюда ехать? Но она знаешь, какая упертая...

— Давай сразу проясним на будущее, — твердо сказал Донни, останавливаясь. — Никакой я не спригган, усек? Скажешь еще раз — получишь в ухо. Все ясно?

— Ясно, — едва слышно пробормотал Элвин и совсем сник. — Извини, пожалуйста.

— Ладно, проехали. Ты сам-то кто будешь?

Элвин испуганно вскинул на него свои светло-карие с зелеными крапинками глаза. Замялся.

— Я буду человек, — наконец ответил он нехотя. — Подменыш. Мамс оставила своего малыша у смертных, а меня взяла себе, когда я был еще младенцем. У некоторых фейри так... принято. Но я не жалуюсь, не подумай, она у меня отличная! Только школа эта дурацкая... способностей все равно нет, зряшная трата времени.

— Понимаю, — медленно кивнул Донни. Эту информацию еще надо было переварить, но в общем и целом эльфы вымораживали его все больше и больше: надо же до такого додуматься — детьми обмениваться! — Так что ты спросить-то хотел?

— Ты так и не сказал вчера, как к тебе обращаться...

— Донни. Донни Керк. Можно Дон, если больше нра...

— С ума сошел! — Элвин, вдруг растеряв свою привычную нерешительность, шагнул вперед и крепко зажал ему рот ладонью, опасливо оглянулся по сторонам. К счастью, в непосредственной близости от них никого не наблюдалось: за разговором мальчики отстали от основной группы. — Жить надоело?! Настоящее имя всем подряд выбалтывать! Ладно я: даже если захочу проклясть — ничего не выйдет. А если кто-то из дуэргаров услышит или, не приведи Дану, из слуа?!

— Эй, полегче! — Донни сбросил его руку. — Что, все настолько серьезно?

— Серьезнее некуда, — Элвин решительно кивнул. — Настоящими именами здесь называют себя только придурки и очень крутые придурки. Ну, те из могущественных эльфов, чаще всего темных, кто хочет сразу показать, что им все нипо...

Договорить он не успел: подоспевший брауни из числа школьной не то прислуги, не то службы безопасности, вежливо, но твердо ухватил мальчиков за руки.

— Сэр, со всем уважением, вы опаздываете к завтраку. Это недопустимо.

Донни, которому сокурсники уже успели объяснить, что эльфийская еда никак не повлияет на перспективы его возвращения домой («Ну, школьная еда точно не повлияет, — педантично уточнила Мифрен. — А вот угощение от кого попало лучше не брать»), невольно ускорил шаги. Вчерашние чипсы остались, казалось, в прошлой жизни, и растущее тело настоятельно требовало плотного завтрака. Желательно — яичницы с грудинкой и большого куска бисквита с какао на десерт.

В Зале на этот раз было многолюдно: носились, вспыхивая разными оттенками голубого и синего, крохотные цветочные феи и блуждающие огни. Неглубокий пруд облюбовала группа сирен. Рядом расположилась парочка келпи: девушка в почти человеческом обличье и могучий бык, зло сверкнувший глазом на проходивших мимо ребят. Вообще, насколько можно было заметить, каждый здесь предпочитал быть в компании себе подобных: так сказать, пиксы с пиксами, никсы с никсами. Единственное, что удивляло, так это то, что вся эта пестрая толпа завтракала (ну, или, если хотите — ужинала: снаружи царили сумерки, самое начало эльфийского «дня») отнюдь не за предназначенными для этого столами, а где придется. Крупные фейри — прямо на земле, на расстеленных под каменными деревьями циновках, мелюзга — выше, в гостеприимных кронах. То тут, то там в дуплах гигантских дубов было организовано что-то вроде буфетов, где каждый, видимо, мог брать, что ему приглянется.

Донни взглянул в сторону замеченных вчера столов, и лишь теперь до него дошло очевидное: их было всего три. Все они были заняты, и собравшаяся там публика отличалась от участников импровизированного пикника примерно так же, как участники светского раута отличаются от обитателей зверинца. За крайним правым столом царило сдержанное оживление. Здесь носили коричневое и зеленое (пристойное зеленое, не то что в Пике, завистливо отметил Донни), не чурались венков в волосах и, похоже, считали хорошим тоном спеть балладу-другую под бокал доброго эля... ну или что там употребляют у эльфов. Самый маленький средний стол был куда как чопорнее, весь в строгих бледнолицых красавицах, вкушавших мед под тихий перезвон арфы, и блиставших доспехами длинноволосых рыцарях, среди которых мальчик заметил и своего вчерашнего знакомца Халлона. Крайний левый, наконец, был левым во всех смыслах этого слова: такой концентрации черной кожи, остро отточенного металла и надменных рож ему в жизни не доводилось встречать.

— А Пику, значит, стола не положено, — вполголоса заметил он, кое-что понимая.

Элвин в ответ наградил его исполненным мученического терпения взглядом, вроде того, каких обычно удостаиваются «гении», сообразившие, наконец, что небо — синее, а вода — мокрая.

— Сюда! Эй, сюда! — издали им отчаянно махала Лим. Как всегда деятельная, она уже облюбовала для всей компании подходящее место, успела расставить посуду и теперь уговаривала присесть смущенную почти до слез и явно тяготящуюся всеми этими заботами Куэ.

Короткой пантомимой показав ей, что сейчас подойдет, Элвин свернул к ближайшему буфету. Донни, у которого уже подвело живот от голода, усилием воли отогнал от себя мысли об очередных несправедливостях местного мироустройства и двинулся за ним, надеясь, что в соученики не расхватали еще всю грудинку.

Ее не расхватали. Прежде всего потому, что грудинки там вообще не было. Равно как и яиц, сэндвичей, бисквитов, каши, не слишком любимых им овсяных хлопьев и прочих примет нормального человеческого завтрака. В сущности, узнаваемыми из всего изобилия представленных блюд были лишь небольшие пшеничные лепешки и свежее молоко, разлитое по высоким стаканам из сине-зеленого стекла.

— М-м-м, объедение! — Элвин уже ставил на поднос многочисленные мисочки и баночки, выглядевшие так, словно предназначались для годовалого младенца.

— Что это? — недоверчиво спросил Донни, тыкая ложкой в вязкую темную субстанцию.

— Терновый джем, — ответил приятель. — Да пробуй, пробуй, не стесняйся, он вкусный. А если с салатом из мха и цветов вереска — вообще пальчики оближешь.

— Никакого мха, — решительно открестился Донни, после некоторых раздумий все же добавляя джем к хлебцам и молоку на своем подносе. — А это? Инжир?

— Винные ягоды. Не советую: их часто вымачивают в первой росе, будешь потом весь день хихикать, как пыльным мешком стукнутый. И вон тот пудинг из пыльцы и гречишного меда лучше тоже не брать, та еще гадость, его специально для фей-крошек делают, остальным не нравится.

К концу трапезы Донни окончательно сник. Местный хлеб оказался вкусным и очень сытным, но каким-то очень уж пресным, без соли и приправ. Да и потом: что это за еда — булочек с вареньем пожевать? Тем более, таких крохотных. Мысли о том, что из этого гиблого места надо выбираться как можно скорее, желательно — прямо сегодня, становились совсем уж неотвязными. Допивая вторую порцию молока, он перебирал в голове причины для отчисления, озвученные бабушкой Джералдиной. С непреднамеренным хулиганством, таким, чтобы потом на голубом глазу утверждать, что не замышлял, не знал и вообще какой спрос со смертного, пока не срасталось: уж очень злодейскими выходили все до единого планы. Оставалось плохо учиться.

— А что у нас там на сегодня с уроками? — спросил он, выходя из своей задумчивости.

— Ты бы еще спросил, что там у тебя с носом на лице, — фыркнула Лим. И, видя, что он сейчас вскипит, быстро пояснила: — На поднос свой посмотри, олух. Как раз расписания всем раздавали, пока его светлость витал в облаках.

На краю подноса действительно обнаружился листок, прижатый опустевшей пиалой из-под джема. Он был испещрен какими-то закорючками. Повертев расписание так и эдак, Донни сунул его Элвину:

— На-ка, прочти.

— А сам не можешь? — удивился тот. — Ты ведь спригг...

— Издеваешься?!

— На самом-то деле он прав, — мягко вмешалась Мифрен. — Ты можешь отрицать свою наследственность, но она от этого никуда не денется. Из вас двоих Элвину намного труднее иметь дело с рунами Старших, ему приходится заучивать каждую, а ведь их несколько тысяч. Тебе же достаточно посмотреть.

— Я и смотрю, — огрызнулся Донни. — Но ничего не вижу!

— Ты просто неправильно это делаешь. Смотришь как на дурацкую бумажку с непонятными значками и в итоге видишь именно то, что ожидаешь увидеть. А теперь попробуй посмотреть как на расписание сегодняшних занятий.

Донни без особого энтузиазма попробовал. Ощущения были так себе. С одной стороны, не оставляло неприятное чувство, что ребята его разыгрывают: закорючки как закорючки, что там можно увидеть? С другой — дразнила надежда: если они все-таки правы в том, что все эльфы должны разбираться в этой абракадабре, то не означает ли его неудача, что, несмотря на все эти эманации, он никакой не эльф? А глубоко под этими чувствами, почти не осознаваемая, дремала мечта совсем иного рода. Все-таки, как бы он ни любил Эндрю, мысль о том, что брат наделен если не даром, то мечтой, а он, Донни, — нет, доставила ему немало неприятных минут. И если бы сейчас у него что-то вышло, пусть даже такая малость... Мальчик моргнул, и вдруг очертания рун, прежде напоминавшие не то летящие стрелы, не то сушеных кузнечиков, дрогнули, расплылись, а потом сложились в слова. Не веря своим глазам, он уставился на записку. Она гласила: «Поздние сумерки — Полеводство. Полночь — Травы, прим. — совместно с Гринхэндс. Третья стража — Домоводство (спецкурс с гербологическим уклоном). Четвертая стража — завтрак / Общая куртуазная практика».

— Поле.... что? Картошку сажать, что ли? — не понял Донни. — Дай-ка!

Он выдернул расписание из рук Элвина, потом, чуть более деликатно, просмотрел те, что были у девчонок. Предметы были разными, от «Проклятий», невесть как затесавшихся в график робкой Куэ, до «Классического стихосложения» у Лим. Только куртуазная практика, чем бы она ни была, действительно оказалась общей.

— Да что же это такое! — Донни даже ногой топнул. — Я, может, тоже хочу учить проклятия! А у меня сплошной огород и прочая трава! Нечестно!

Остальные переглянулись.

— Может быть, — осторожно начал Элвин, — это все потому, что ты спригг...

— О, просто заткнись!

* * *

Если бы в Шейдихиллз преподавали языки на уровне, отличном от спецкурсов вроде «Гадание на рунах» или «Мистический потенциал ритмических провалов древних саг», и Донни предложили бы написать сочинение о его впечатлениях от первой школьной ночи, желанная плохая отметка не заставила бы себя ждать. Просто потому, что впечатление было только одно — смертельная усталость.

Поначалу происходящее не было лишено очарования новизны. Вместе с небольшой группой других учеников, по всей видимости — древесных духов, хранителей полей и прочей зеленой братии, его конвоировали в сектор, который сильван-наставник, выглядевший так, будто перебрал с вечера первой росы, назвал «внутренним внешним». Это оказалась очередная безразмерная комната-ландшафт. Низко висела на жемчужно-сером небе полная луна. Уходила к горизонту череда пологих холмов с живописно разбросанными там и тут купами деревьев и небольшими, шага три на три, грядками трав. Пахло недавним дождем.

Любоваться пейзажами, впрочем, пришлось недолго: Донни выдали инструмент вроде игрушечной тяпки, поставили в пару с молоденькой феей и поручили их заботам клумбу с тем, что наставник назвал венечником. Работа в принципе была несложной даже для далекого от садоводства мальчика: все, что со смутно белеющими в полумраке цветами, следовало оставлять на грядке, остальное отправлялось в сложенную под ближайшим деревом компостную кучу. Но уже через полчаса начала давать знать о себе неудобная поза. Болели с непривычки колени и согнутая спина, затекала шея. В носу свербило от вездесущей пыльцы, с соседнего участка тянуло одуряющим ароматом полыни. Нестерпимо хотелось хоть немного отдохнуть, но после того, как фея-напарница получила несколько увесистых затрещин лишь за то, что остановилась глотнуть из фляжки воды, желание филонить, а уж тем более портачить отпало само собой. Когда они закончили приводить в порядок грядку, мальчик облегченно выдохнул, но сильван просто перевел их на новый участок. И на следующий, и на следующий, пока не начали лопаться натертые на ладонях волдыри.

Потом был короткий перерыв на купание и полночник. Под струями заменявшего здесь душ небольшого водопада мылись все вместе, без различия пола, одно счастье — прямо в перепачканной землей одежде. Донни все равно хотел было подождать, пока уйдут девчонки, но времени до следующего занятия оставалось всего ничего, в итоге острое желание смыть с себя грязь и едкий сок растений перевесило дискомфорт.

Урок по травам оказался не таким утомительным, но еще более нудным. Если это вообще можно было назвать уроком, конечно. Наставница, жизнерадостная эльфийка, адресовала все разъяснения группе учеников Гринхэндс. Именно они составляли сборы, необходимые для дарования бодрости духа, учились правильно заваривать зелень и занимались прочими относительно интересными вещами. Группа же, в которую входил Донни, работала в режиме «подай, принеси»: нарезала корни, измельчала стебли — в общем, с очевидностью готовилась на роль квалифицированной прислуги при настоящих магах. Верный своему плану, Керк-младший сходу запорол процесс измельчения корня девясила, накромсав материал крупными неровными кусками. Внутренне собрался, ожидая оплеухи (не без надежды на то, что рука у эльфийки окажется всяко легче, чем лапища сильвана), но наставница лишь поцокала языком и выдала ему новую порцию корней, велев стараться лучше. После седьмого круга этой бессмысленной работы, когда от камфарных миазмов девясила его стошнило прямо в фартук, Донни все же сдался и сделал все, как следует, что, со стертыми-то руками, и при старании оказалось не так уж просто. «Делаешь большие успехи, — потрепала его по плечу наставница, ставя в журнале жирную семерку. — Для сприггана это просто замечательно!»

Обед, как ни протестовал желудок, он пропустил: идея ходить остаток дня в пропахшей рвотой одежде казалась совсем уж дикой. Мысленно вознеся горячую молитву, чтобы в душевую не ввалилась какая-нибудь фея, Донни быстро разделся и, как смог, выстирал форму под струями водопада, благо запасов мыльного корня и ландышевой эссенции в купальне обнаружилось предостаточно. К счастью, эльфийский шелк сох практически мгновенно, и на последний урок мальчик явился во вполне пристойном виде.

Сохранись у него к этому моменту хоть какие-то душевные и телесные силы, занятие под руководством старенькой зеленушки могло бы его даже заинтересовать. Конечно, не обошлось без традиционного для Пика вкалывания: обрезки и полива комнатных растений, обильно расставленных в спальнях жилого блока Элдерфолка. Однако помимо этого ученикам объясняли, как мысленно настроиться на цветы и кустарники, как узнать их нужды и даже передать им приказ. В другое время открывающиеся перспективы несложной практической магии, возможно, захватили бы Донни. Но сейчас он был слишком подавлен усталостью и жалостью к себе, чтобы стараться всерьез, и, пока другие предавались медитации, стараясь услышать порученное их заботам растение, просто сидел с закрытыми глазами, используя неожиданную возможность отдохнуть и отчаянно грезя о приближающемся завтраке.

* * *

— Первокурсники! Первокурсники Пика! Все ко мне, пожалуйста! — Бабушка приподнялась на цыпочки и призывно взмахнула своей маленькой рукой.

С десяток разнокалиберных эльфов уже окружали ее со всех сторон. Заметив среди них Элвина и кузин-дуни, мальчик вяло кивнул приятелям.

— Поздравляю вас с первой ночью, мои дорогие! — Бабушка просто-таки лучилась энтузиазмом. — Надеюсь, вы узнали сегодня много полезного для себя! А теперь наступает черед нашей традиционной куртуазной практики, призванной научить вас достойным образом вести себя в высоком обществе. Прошу всех за мной.

Старая фейри подвела группу к небольшой овальной площадке рядом с тремя столами. Изнывающий от голода Донни не удержался от того, чтобы бросить жадный взгляд в ближайшее блюдо на стороне Дроузкейва. И обомлел. Там была рыба. Не вполне привычных очертаний, но все-таки именно рыба, зажаренная до хрустящей корочки. От ее головокружительного аромата у мальчика буквально подкосились ноги, он шумно сглотнул слюну и едва сумел заставить себя отвернуться.

— ...выберут себе пажа, — донесся до него голос Бабушки. — Каждый из вас будет прислуживать своему рыцарю или даме во время трапезы. Если вы нарушите требования этикета — вас поправят. Когда ваши партнеры покинут стол, вы сможете сесть и поесть, стараясь — прошу внимания! — подражать тому, что вы видели на их примере. Все ясно? Вопросов нет? Тогда я предлагаю старшим сделать выбор.

Донни, на которого запах жареной рыбы оказал просто магическое действие, с непривычной для себя робостью и даже надеждой посмотрел на учеников Дроузкейва. Конечно, вся эта история с прислуживанием — та еще дрянь, зато потом можно будет нормально перекусить… если эти «рыцари» все не сожрут, конечно. Впрочем, наваждение тут же развеялось: прямо на Керка-младшего смотрел не кто иной, как Илмирн. И выражение лица у него было такое, что впору бежать, куда глаза глядят.

— Я выбираю… — медленно выговорил он, не отрывая взгляда от мальчика.

— Мне, пожалуй, сприггана, — не дал ему докончить звенящий женский голос из-за соседнего стола.

Донни с надеждой повернулся к говорившей. Это была высокая бледная девушка из Элдерфолка, совершенно незнакомая. Зато сидящего рядом эльфа мальчик узнал: заметив его благодарный взгляд, Халлон едва заметно качнул головой, без слов веля молчать и занять место за спиной своей дамы. Илмирн, судя по всему, все же сообразил, кто именно увел у него облюбованную жертву. Во всяком случае, его полная злости ухмылка была адресована вовсе не эльфийке. Впрочем, он тут же взял себя в руки. Немного пошептался со своей компашкой, фыркнул, словно услышал какую-то шутку, и вдруг ткнул пальцем в Мифрен.

— Тогда хочу эту.

Дуни не переменилась в лице, и только по ее хромоте, в другое время почти незаметной, Донни понял, что она испугана. Зато Лим за ее спиной просияла: дурочке явно казалось, что такое предпочтение для кузины должно быть очень лестным. У него заныло сердце. Не то, чтобы он успел так уж привязаться к своей соседке, но Мифрен была одной из очень немногих здесь, кто хоть в чем-то попытался оказать ему помощь. И они оба знали, на что способен этот красноглазый ублюдок.

Поначалу, правда, ничего такого не происходило. Илмирн болтал с приятелями, почти не обращая внимания на прислуживающую ему девочку. Завтрак плавно катился к завершению, многие ученики уже покинули свои места. Донни, который то и дело краешком глаза поглядывал на стол Дроузкейва, начал даже потихоньку надеяться, что все обойдется. Но, конечно, не обошлось.

Споткнулась ли Мифрен сама, из-за нервозности забыв о своем колене, или, как потом уверял Элвин, ее специально толкнул сидевший слева от Илмирна мэрроу, Донни не видел. За минуту до этого он, как назло, перепутал столовые приборы, и теперь выслушивал очень вежливый, но оттого не менее обидный выговор своей дамы. Отвлек его грохот бьющейся посуды. Обернувшись всем телом, он увидел, что дуни лежит на полу. Из руки чуть пониже локтя у нее торчал большой осколок стекла, обильно текла кровь (обычная алая кровь, совсем не как у цветочных фей — некстати подумалось ему). Вокруг были и другие осколки, а чуть поодаль валялся поднос. Видимо, Мифрен уронила его, падая.

Донни почти ожидал, что сейчас илитиири закричит, примется куражиться над ней перед всеми. Но тот снова поступил иначе: встал из-за стола, подошел к съежившейся на полу дуни, осмотрел сверху донизу, точно впервые как следует увидел. А потом вдруг изо всех сил пнул ногой. И еще раз, еще, по ребрам, по животу. Мифрен не издала ни звука, только содрогалась всем телом и прикрывала руками голову, пачкая кровью свои пепельные волосы. Не помня себя, Донни рванулся на выручку. Вернее, в который раз за последние сутки попытался рвануться: его вдруг словно парализовало или даже хуже того. Тело отказывалось повиноваться, как будто стало не просто чужим, а трупом, деревом, соляным столпом. Разом исчезли все чувства, кроме зрения, только левое запястье немилосердно жгло. Бешено скосив глаза, он увидел, что в этом месте кожи, точно невзначай, касается локоть Арквен, его дамы. В ответ на ненавидящий взгляд она лишь беззвучно шевельнула губами, словно говорила «нет», и вновь уставилась в свою тарелку. Донни вновь напрягся изо всех сил, пытаясь сдвинуть омертвевшее тело — тщетно, лихорадочно пробежал глазами по залу, ища хоть какой-нибудь помощи — и снова без результата. В каком-то смысле это было концом его прежнего мира. После предупреждения старой ведьмы он не ждал ничего особенного от тех, кто казался ему «хорошими». Но наивная вера во взрослых, которые, конечно же, не могут допустить ничего подобного, все еще жила в нем. До этого момента. Жизнерадостная преподавательница искусства трав, сидевшая за столом Гринхэндс, при виде жестокого избиения только вздохнула и вернулась к прерванному разговору с кем-то из старшекурсников. Наблюдавшая за поведением своих подопечных Бабушка и вовсе неодобрительно посмотрела на Мифрен, словно это именно она вела себя неподобающе. Впрочем, быть может, по меркам этого сумасшедшего дома так оно и было.

Единственная удача: хотя Донни эти мгновения и показались вечностью, продолжалось все очень недолго. После пятого или шестого удара Илмирн отступил назад и, прошипев «дура криворукая», вернулся к столу. Почти сразу он и его компания покинули Зал. Только тогда Арквен отодвинула локоть, возвращая своему пажу свободу. Еще не вполне владея собой, он подошел к Мифрен, помог ей подняться. Рядом уже топтался Элвин, на котором от волнения буквально не было лица.

— Дай-ка я посмотрю, — подоспевшая Бабушка бесцеремонно выдернула ладонь Мифрен из рук Донни, извлекла осколок, остановила заклинанием кровь. Прищелкнула языком, глядя на бледное, с дорожками слез, лицо ученицы. — И как тебя только угораздило, милочка? Ничего, не надо переживать. В следующий раз получится лучше… Ну, первокурсники, что стоим? Старшие поели, теперь ваша очередь, рассаживаемся!

Мальчик машинально плюхнулся на ближайшую скамью. Без единой мысли в голове оглядел стол. Прямо перед ним стояла миска, в которой еще оставалось с полдюжины кусков такой вожделенной еще недавно рыбы. Рядом на блюде кто-то бросил наполовину обглоданный хвост. На золотистой корочке отпечатался след зубов. Донни вдруг представил, как Илмирн жует эту самую рыбу… как жует ногу Рей. А потом его снова вырвало.