The Deadlock - Тупик (джен)

Здания фешенебельного центра представлялись Василию нарядным занавесом, который закрывал от глаз непосвященного… нет, не театральные декорации, достойные Чеховской пьесы, а настоящую жизнь. Узкий проулок, будто бы нарочно прятавшийся от взгляда, вёл на не помнившую асфальта, чавкающую по осени и нежно пружинящую по поздней весне под ногой грунтовку, которая, взбираясь на холм, открывала взгляду вросшие по отливы в землю бревенчатые дома с треснувшей от времени дощатой обшивкой и едва угадывающимися узорчатыми наличниками, которые служили гордости владельца столетие назад, а сейчас говорили лишь о беспросветной бедности. Последнего Василий не замечал, он, как и большинство оставшихся здесь жителей, предпочитал свой дом с заросшим таинственным садом квартирам, о которых мечтали его сверстники.

Василий видел оборотную сторону занавеса как тяжко дышащего из-под узких вентиляционных решёток безглазого бледнолицего монстра с блестящими рогами из труб гофрированной строительной фольги. Василий знал, что был не прав, и большинство пугали милые его глазу виды, когда оживлённый город исчезал в тишину и пустоту. Именно поэтому Василий до сих пор был один — заглядывая в пустые окна разрушающихся домов, он мог рассказать тысячи историй и ещё больше придумать, но не находил готового в холодные дни затыкать дыры одеялом слушателя.

Рогатый монстр с замазанным белой краской лицом подкрался к миру Василия неожиданно и ударил исподтишка. Сперва в подрядной компании, где Василий работал, появился смуглолицый человек с огромными раскосыми горящими глазами, и Василий сам загорелся его бредовой идеей, ведь остальным было ясно, что купленная за баснословные деньги немецкая технология производства газобетона никогда не заработает на местном сырье. Василий не жалел сил, восхищался упорством Камиля, считал его другом и опомнился только, когда увидел подготовленный план застройки.

— Я куплю этот квартал. Ты не представляешь: он со всех сторон зажат современной застройкой, но ни разу не перестраивался со времён царя Гороха.

— Отчего же, — сердце Василия затрепетало, и он с трудом сохранил спокойствие в голосе, — представляю — я там живу.

Василий пожалел об этой фразе, именно она сделала бесполезным дальнейший спор, а все его доводы: «именные дома», «свидетели эпохи», — только больше распаляли его несдержанного друга. Камиль был страшен в гневе — покраснел, сжимал кулаки, скалил зубы и брызгал слюной. Нет, Василий не ждал от него полного согласия, лишь надеялся на компромисс:

— Просто приходи и посмотри на них сам. Они дышат, говорят и хотят жить, — произнес он примирительно, глядя в лицо друга и ещё не осознавая, что потерял всё.

* * *

Бледное лицо рогатого монстра было измазано сажей. Нет, он не пострадал — стоял скалой, загораживая от взгляда небесный свод, — только слегка испачкался или показал своё истинное лицо. Василий смотрел на пепелище. Ветер гонял пыль и больно бил его в спину.

— Надо уметь проигрывать. Ты не сможешь восстановить свой дом, а земля… Продай!

Василий не ответил, сделал нетвёрдый шаг — под ногой захрустел горелый мусор.

— Да куда ты?

Василий шёл вперёд, Камиль торопился за ним следом:

— Ты остался последним, кто не продал. Нет никакого смысла и дальше упорствовать.

Нет, смысла упорствовать не было — Камилю тоже так говорили — из всего квартала устоял один дом, образчик русского кирпичного стиля второй половины девятнадцатого века: высокие окна в резных каменных наличниках, потолки, украшенные лепниной… Василий перешагнул подоконник и разглядывал теперь полукруглую печь с местами уцелевшими изразцами.

— Этот дом звал меня и сейчас говорит со мной, — Василий произнёс эти слова тихо и абсолютно спокойно.

— Ты сошёл с ума от горя? Ну хочешь, я оставлю фасад этого дома нетронутым, надстрою над ним торговый центр? Я обещаю. Ты знаешь, что мне можно верить.

— Ты знаешь тех, кто здесь жил? Они никуда не уходят, оставляют здесь душу. Ты оставил душу в тех домах, которые построил? — Василий не управлял своей речью. Слова выходили из его рта натужно, не задевая своим смыслом сознание.

— Послушай! Нотариус ждёт нас в машине. Ты поставишь свою «закорючку», я накормлю тебя и отвезу к себе. Перекантуешься пару дней, потом снимешь себе квартиру.

Василий в очередной раз не ответил Камилю, сбросил его руку с запястья и нетвёрдым шагом пошёл прочь — кровь стучала в висках, дрожь шла по телу. Нет, Василий не чувствовал злобы, не искал виноватых — он не понимал, кто был прав, а неотвратимость возмездия его только пугала.

Ненадёжный пол цеплялся за обувь вылезшими из горелых досок гвоздями и приоткрывал под собой чёрную бездну — Василий предпочитал туда не смотреть, и даже, когда за его спиной прозвучал раздирающий душу отчаянием крик, не оглянулся. Крик стих, оставив после себя зловещую тишину.