Прощальная гастроль (джен)

Переполненный автобус отъехал от остановки, оставив Владимира Николаевича досадовать на своё невезение. Он опаздывал на работу. Вдобавок на улице шёл мокрый снег. Порывистый ветер налетал с разных сторон, бесцеремонно лез за пазуху и трепал воротник. В уме Владимира Николаевича то и дело всплывали нотации завуча. Сын-двоечник снова отличился: тайком смешал какие-то реактивы... и чуть не спалил лаборантскую. Благо, сам не пострадал. Из-за глупой выходки сына пришлось с утра идти в школу, чтобы выслушать там гневную отповедь.

Несмотря на гнетущее чувство, Владимир Николаевич бодро зашагал по скользкому тротуару. Он решил, что лучше идти вперед к следующей остановке, чем стоять на пронизывающем ветру. Подмерзший лёд на луже, припорошенной снегом, с треском раскрошился под ногами. Противная сырость захлюпала в левом ботинке. Владимир Николаевич выругался. Он ненадолго остановился и посмотрел на высотные здания Калининского проспекта, на широкую автомагистраль с эстакадной развязкой. С каждым годом облик Москвы становился всё более эклектичным. Столица, подобно живому организму, разрасталась, приобретая новые черты. Душа строителя не могла не радоваться этим изменениям, в то время как сердце коренного москвича щемила грусть по бесследно исчезавшим уголкам детства.

К следующей остановке неожиданно быстро подъехал автобус. Усердно работая локтями, Владимир Николаевич отвоевал место на ступеньках. В автобусе было ужасно душно. Владимир Николаевич не помнил, как передал для погашения билет, как потом выбрался из автобуса. Он окончательно пришёл в себя, только очутившись возле недавно построенного ФОКа⁽¹⁾. Сегодня должна была состояться его приёмка в эксплуатацию.

Зайдя внутрь, Владимир Николаевич заметил в тёмном холле растерянную Верочку. Она прижимала к груди бумаги и с опаской вглядывалась в еще более тёмный коридор.

— Приветствую начальника ПТО, — обратился к ней Владимир Николаевич.

Верочка вздрогнула, но, узнав голос прораба, заулыбалась и подошла ближе.

— Здравствуйте, Владимир Николаевич. Опять шутите. Какой из меня начальник? Так — девочка на побегушках.

— Не переживай, это дело наживное. Глядишь, в начальники выйдешь. Ты чего одна скучаешь? И почему в темноте?

— Комиссия где-то здесь. Позвонили в отдел, сказали, что документов не хватает. Слава богу, я их нашла и привезла. Только что зашла и не знаю, почему свет погас. Автоматы, наверное, выбило, — объяснила Верочка.

— Безобразие, — шутливо возмутился Владимир Николаевич. — Не могли к сдаче всё как следует подготовить. Даже автоматы выбило в знак протеста.

— Мы старались…

— Ничего, ничего. Где наша не пропадала, — заулыбался Владимир Николаевич и со вздохом добавил: — Наша пропадала везде! Чего стоишь? Темноты боишься?

— Ага.

— Пойдем вместе. Или давай мне бумаги, я сам передам.

— О, спасибо, — обрадовалась Верочка. — Очень кстати: мне ещё копии отчётов на списание⁽²⁾ надо рассортировать. Вот, передаю вам из рук в руки акт на скрытые работы по гидроизоляции фундаментов на трех листах А-четыре, исполнительную схему крепления стеновых панелей на формате А-два.

— Прораб Машков из рук будущего начальника ПТО Смирновой принял, — бойко отчеканил Владимир Николаевич, сунув бумаги в портфель. — Ну, бывай.

Он бесстрашно нырнул в черноту коридора. Основное освещение не работало, эвакуационное тоже.

«Непорядок, — мысленно рассуждал он. — Может, авария на трансформаторе или обрыв? Как назло, именно сегодня».

Владимир Николаевич на мгновение представил, что идёт по подземным лабиринтам Плюка. Поежившись от неприятного наваждения, он остановился перед раздевалкой. За дверью оживленно разговаривали рабочие. В тот момент, когда Владимир Николаевич уже хотел потянуть на себя дверь, в здании зажегся свет. Покрутив головой, он заметил неподписанный пожарный кран.

«Зараза! — выругался он. — Что за люди? Пожнадзор сегодня точно не подпишет. Не трест, а Кин-дза-дза какая-то!»

Голоса за дверью не смолкали, и Владимир Николаевич решительно зашел в раздевалку. Первым, на что он обратил внимание, были недоделанные шкафчики.

— Ну что, мужики, ручки не прикручены, пожарный кран не обозначен, — начал перечислять прораб. — Чем ещё «порадуете» госкомиссию?

— О! Владимир Николаевич, родной! — расплылся в улыбке Би.

— Здорово, прораб! — выкрикнул чумазый Уэф.

— Вы как здесь очутились?! — удивился Владимир Николаевич, совершенно не ожидая увидеть вместо рабочих своих старых инопланетных знакомых.

Гости из галактики Кин-дза-дза посмотрели на него с нескрываемым умилением, от которого у прораба гадко засосало под ложечкой.

— Не рад нас видеть? — спросил Уэф и кивнул Би, чтобы тот проник в мысли землянина.

— «Замучили в кошмарах сниться», — озвучил Би внутренний протест прораба. — Нехорошо, дядя Вова. Нет, чтобы обрадоваться и поприветствовать старых друзей.

— Ну, привет. Что новенького на Плюке? — растерянно поздоровался Владимир Николаевич. — Только приседать и кукукать я не буду. Мы в Советском Союзе, а не на вашей расистской планете.

— Ладно, не кукукай, — снисходительно разрешил Уэф. — Скрипач, выходи.

Из приоткрывшегося шкафчика показалась курчавая голова «первого грузинского космонавта». Гедеван улыбнулся и приветливо кивнул:

— Здравствуйте, дядя Вова.

— И ты здесь? — изумился Владимир Николаевич.

— Вот, товарищи… — покосился Гедеван на инопланетян.

— Дядя Вова. Я тебе всё объясню, — вмешался Уэф. — Ты сейчас отправишься с нами на Плюк. Там мы выступим перед уважаемыми чатланами. Потом… Кстати, а у тебя КЦ с собой есть?

— Ну, найдётся, — Владимир Николаевич нащупал в кармане почти полный коробок.

— Дай его мне, я сохраню, — умоляюще протянул руку Би. — Так надо, родной. На выступлении твои мысли прочитают. И нас всех упрячут в эцих за контрабанду. А я не буду думать о КЦ. Нисколечко.

— Ничего не понимаю! Что ещё за выступление? — недоумевал Владимир Николаевич. Перспектива оказаться на Плюке его совершенно не радовала. Он похлопал по портфелю и серьезным тоном добавил: — Не могу я с вами, ребята. Мне комиссию надо встретить, документы передать.

— Потом отдашь, — спокойно ответил Би.

— Так сегодня же сдача объекта.

— Кран не подписан, ручек у шкафчиков нет, с электричеством перебои, — резонно заметил Би. — Сегодня акт никто не подпишет.

— Не поеду я с вами, — отмахнулся Владимир Николаевич. — Мне Кирилла надо приструнить. Он, знаете, какой погром в школе устроил?

— Позже ремня ему всыплешь, — вмешался Уэф. — Ты пойми, если мы не привезём новую программу и артистов, нас ждёт пожизненный эцих с гвоздями.

— А что «мама» уже не котируется?

— Публике нравится, но нужны новые песни. Владимир Николаевич, родной, выручай.

— Дядя Вова, давайте поможем, — попросил Гедеван. — Если получится, привезём вещи с другой планеты. А это ого какой вклад в науку! Представляете, нам за это Нобелевскую премию дадут.

— Догонят и ещё раз дадут, — буркнул Владимир Николаевич. — У меня такое предложение: мы с Гедеваном остаёмся здесь, а вы возвращаетесь на Плюк вместе с КЦ. Полный коробок! С таким капитальцем вам никакой ПЖ с эцилоппами не страшен. Берите, я сегодня добрый!

— Нет, без вас не вернёмся, — в голос запротестовали артисты.

— Целая коробка КЦ! — Владимир Николаевич для убедительности продемонстрировал спички.

— Нет, дядя Вова, — хмыкнул Би, отводя алчный взгляд от заветного коробка.

— Серьёзное дельце, — удивился Владимир Николаевич. — Чтоб чатланин и пацак по собственной воле отказались от спичек, это неслыханно!

— Уэф перепутал, не пожизненный эцих с гвоздями, — загнусил Би, и слёзы ручейками потекли по его грязному лицу. — Нас транклюкируют.

— Оставайтесь здесь, — предложил Гедеван.

— Конечно, — поддержал его Владимир Николаевич. — У нас и еды, и воды в достатке. И КЦ завались!

— На вашей убогой планете как жить? — возмутился Уэф. — КЦ не считаете. Пацаков от чатлан не отличаете. Не кукнуть, не присесть ума не хватает. И всегда только правду думаете. Фу, дикари!

— И у вас нет цветовой дифференциации штанов. А значит, нет цели. Разве можно жить, не имея цели? — глубокомысленно добавил Би.

— Может, попозже слетаем? Документы надо отдать. У меня госкомиссия.

— И у нас госкомиссия. ПЖ принимает чиновников из правительства, — высморкался в рукав Уэф. — Никак не можем подождать.

— О, как. И у вас?

— И у нас.

— И что сдаёте?

— Незадекларированный луц, — прошептал Би, — ПЖ готов из кожи вон вылезти, чтобы угодить комиссии и поменьше сдать.

— Вот оно что. Ну, да. Он в водичке поплескаться шибко любит⁽³⁾.

— Ему надо, а мы, значит, отдуваться должны: комиссию развлекать? — не сдержался Гедеван.

— Кстати, он, случайно, не запамятовал, как мы с Гедеваном ему в прошлый раз того… транклюкированием угрожали? — поинтересовался Владимир Николаевич.

— Не переживай, дядя Вова, ты же не взаправду угрожал. Вас заочно реабилитировали, — успокоил его Би.

— Скрипач, а ты почему скрипку с собой не взял, зараза? — с негодованием спросил Уэф.

— Скрипка не моя, а профессора Рогозина. Я её уже давным-давно отдал, — ответил Гедеван.

— Я же говорил, скрипач не нужен! — презрительно фыркнул Уэф.

Гедеван заверил, что и без профессорской скрипки он прекрасно обойдется, и достал из нагрудного кармана губную гармошку. Инопланетяне немного оживились. Уэф сразу же начал осваивать диковинный инструмент, извлекая из него донельзя отвратительные звуки.

— Прекратите уже этот сыр-бор, — не выдержал Владимир Николаевич. — Пусть Гедеван играет. У него лучше получается.

— Дядя Вова, ты — пацак и я — пацак. Гедеван кто? Тоже пацак, — напомнил Би. — А пацакам положено в клетках выступать, цак носить и намордник.

— Ага, и ещё радоваться при этом.

— Верно, дядя Вова, радоваться в обязательном порядке, — с серьезным видом уточнил Би. — В наморднике на губной гармошке никак не сыграешь, родной. Отдай нам КЦ, так надёжнее будет.

Инопланетяне наперебой начали уговаривать Владимира Николаевича передать им на хранение спички, но он решительно отказался. Полагаться на их порядочность он счёл слишком легкомысленным. А наличие дефицитного КЦ могло по его расчётам поспособствовать возвращению домой.

— Сейчас нас тайный агент будет допрашивать, засыпешься, — досадовал Уэф. — Обчистит тебя как липку, не хуже рыжего со шрамом.

— Я теперь учёный.

— Чушь, — возразил Уэф. — Каким был растяпой, таким и остался. Вы с Гедеваном — пацаки неразвитые: только правду и думаете.

— А я буду другую правду думать, не про КЦ. А Гедеван пусть на разных языках думает, поступление в МГИМО вспоминает. Правда — она ведь разная бывает. Хорош препираться. У меня сегодня работы невпроворот.

Уэф достал из кармана машинку для перемещения и уже приготовился нажать на контакты.

— А машинку для перемещения вы где взяли? — спросил Гедеван.

— Машинка не наша, — вздохнул Би. — Из правительства дали, чтоб мы за вами переместились. Они сигнал отслеживают и, если начнём выпендриваться, найдут и транклюкируют.

— Значит, не отвертимся, — тихо пробормотал Владимир Николаевич и с горечью добавил: — Спешите увидеть! Первый межгалактический ансамбль, последняя гастроль.

— Не горюй, Дядя Вова, прорвёмся. Не из таких передряг выбирались, — утешил его Уэф.

Он нажал на контакты, и вся честна́я компания через секунду оказалась на Плюке. Владимир Николаевич зажмурился от яркого света лампы, направленной ему прямо в лицо. Он как следует проморгался, пытаясь разглядеть обстановку вокруг. Небольшая комната с серыми стенами и бетонным полом не отличалась ничем интересным. Мебель полностью отсутствовала, если не считать металлической клетки на колёсиках. Из тёмного угла в центр комнаты вальяжно вышел тайный агент. На нём были те же зелёные штаны и гороховое пальто, в которых земляне встретили его ещё во время своего первого пребывания на Плюке.

— Strangers in the ку, — с грустной улыбкой протянул он. — Чего не здороваетесь? В первый раз, что ли?

Уэф толкнул Владимира Николаевича, тот быстро похлопал себя по щекам, развёл руки в стороны и присел с почтительным «Ку!». Агент подошёл к клетке, достал намордники, цаки и бросил их перед артистами. Уэф подобрал эти атрибуты пацакского статуса и раздал своим товарищам. Они быстро нацепили цаки и намордники, придурковато улыбаясь, как того требовали правила поведения для законопослушных пацаков.

— Запрещенные предметы есть? — поинтересовался агент. Межгалактический ансамбль слаженно ответил: «Нет». Агент пристально посмотрел на Владимира Николаевича: — Что в портфеле?

— Акт на скрытые работы, исполнительная схема, карандаш, рулетка, блокнот для записей, отчёт на списание материалов, — начал перечислять прораб, демонстрируя содержимое портфеля. — Еще расчёска, лейтенантская линейка, талоны на сахар и сигареты, билеты на автобус, жетоны в метро.

— А КЦ есть?

Владимир Николаевич отрицательно замотал головой и начал про себя повторять инструкцию по охране труда при эксплуатации грузоподъемных механизмов.

— Не слышу ответа, — с раздражением сказал агент.

— Нет! — чётко ответил Владимир Николаевич.

— Слушайте внимательно. Дважды повторять не буду. Если нарушите хотя бы один пункт, чатланину пожизненный эцих с гвоздями, а остальных транклюкирую. Пацаки выступают в клетке, стоя на…

— На коленях, — прошептал Гедеван.

— Не перебивать, — шикнул на него агент. — Выступать будете в апартаментах господина ПЖ перед высокими гостями. Поэтому стоять придется не на коленях, а на четвереньках. Песни можете исполнять любые, за исключением патриотических, революционных, сатирических, крамольных и имеющих двоякое толкование. Никаких перемещений без разрешения, никаких оскорбительных мыслей в адрес комиссии и господина ПЖ. В общем, никакой самодеятельности! Иначе транклюкирую нафиг. Ясно?

— Ясно! — хором ответил первый межгалактический ансамбль.

— Выкатывайте клетку. Сейчас будете выступать, — распорядился агент.

Двери распахнулись, и Би с Уэфом принялись проталкивать клетку вперёд. В апартаментах с личным бассейном господина ПЖ вдоль стен выстроились эцилоппы. Мигающие лампочки на их головах напоминали светомузыку на дискотеке. Перед бассейном сидели правительственные чиновники с господином ПЖ и судьёй. Наиболее толстый из чиновников, похоже, был самым главным. Он сидел, погрузив ноги в бассейн, наполненный вместо воды крупитчатым снегом. К нему на четвереньках подползла Цан с тазиком на спине. Толстяк взял у неё посудину с какой-то непонятной смесью, похожей на салат из морской капусты и ливерной колбасы. Пацачка игриво вильнула задом и попыталась зачерпнуть пригоршню снега из бассейна. Чиновник оттолкнул её и раздраженно выкрикнул: «Кю». Цан по-пластунски отползла в сторону, скребя намордником по полу. При этом цак в её носу тоскливо позвякивал.

— Пойте, — тихо приказал агент.

Артисты ансамбля, за исключением Уэфа, забрались в клетку и встали на четвереньки. Комиссия отвлеклась от тазика с угощением, предвкушая выступление экзотического коллектива. Молчать дальше было опасно, и Гедеван срывающимся голосом запел по-португальски: «Шорандо си фой кый ум джиа со ми фе шора…». Уэф невпопад начал играть на губной гармошке, а оставшиеся артисты подхватили мотив ламбады бодрым мычаньем. «Ну, всё. Привет. Началась свистопляска, — подумал Владимир Николаевич. — Сдалась тебе эта наука, Гедеван? Так корячиться».

— Пляшите, — скомандовал агент.

Пацаки с трудом умудрялись танцевать ламбаду на четвереньках. Тем временем Цан заползла к ним в клетку и быстро освоилась. Выгибаться и вилять задом у неё получалось лучше всех. Выступление произвело на зрителей неизгладимое впечатление. Толстяк раскачивался в такт музыке, отчего колыхались его необъятное брюхо и три подбородка. Когда артисты закончили петь и плясать, зрители заулюлюкали от восторга. Среди присутствующих Владимир Николаевич узнал рыжего со шрамом в малиновых штанах. «Чатланская морда, — подумал прораб. — Хорошо устроился с награбленным КЦ. Вон как, на самый верх выбрался».

Бывший контрабандист пристально посмотрел на Владимира Николаевича и хитро улыбнулся. Прораб осознал свою ошибку, но было уже слишком поздно.

— Эй, пацак, что у тебя в кармане? — спросил рыжий. — Давай-ка сюда! Давай, давай.

Уэф поспешно отвернулся, что означало: «раз прокололся, выпутывайся, как знаешь». Делать было нечего, Владимир Николаевич протянул коробок через прутья клетки. Бывший контрабандист незаметно вытащил несколько спичек и спрятал в потайном кармашке малиновых штанов. Остальное КЦ отдал главному чиновнику. Тот расхохотался от удовольствия и панибратски потряс за плечо господина ПЖ. Тщедушный правитель Плюка не устоял под натиском этого дружеского жеста и свалился в бассейн. Брызги талого снега разлетелись в разные стороны. Комиссия пришла в неописуемый восторг и оглушительно загоготала.

Главный чиновник подмигнул агенту и что-то выразил универсальным «Ку».

— Комиссии понравилось и выступление, и подношение, — шепотом перевел Би. — Хотят нас наградить. Иди, дядя Вова, они тебя приглашают.

— Прораб, живо выползай из клетки и отдай агенту портфель, — прошептала Цан. — Только, пожалуйста, без фокусов.

Владимир Николаевич на четвереньках вылез из клетки и отдал портфель. Главный чиновник дружелюбно кукукнул, при этом его подбородки снова колыхнулись. Агент подошёл к бассейну и зачерпнул полный портфель снега. «Капут бумагам, — с горечью подумал Владимир Николаевич. — Зря забрал документы у Верочки. Акт не подпишут — людям шиш, а не премия». Агент сунул портфель обратно в клетку. Цан, не раздумывая, выхватила горсть снега и отправила угощение в рот. Оказалось, что это была пластиковая каша. Агент приказал прорабу вернуться в клетку, угрожая транклюкатором.

— Пойте на бис, — скомандовал он.

Гедеван и Владимир Николаевич в растерянности молчали. В этот раз на выручку пришли инопланетные артисты. Они на удивление стройно и даже красиво запели:

— А мы летим орбитами,

Путями неизбитыми,

Прошит метеоритами простор,

Оправдан риск и мужество,

Космическая музыка

Вплывает в деловой наш разговор.

В какой-то дымке матовой

Земля в иллюминаторе,

Вечерняя и ранняя заря,

А сын грустит о матери,

А сын грустит о матери,

Ждёт сына мать, а сыновей Земля.

— Кирилл, музыку выключи, не мешай отцу спать, — неожиданно раздался голос Люси.

Инопланетяне, ничуть не смутившись, продолжили петь:

— И снится нам не рокот космодрома,

Не эта ледяная синева,

А снится нам трава, трава у дома,

Зелёная, зелёная трава.⁽⁴⁾

— Мам, ты что-то сказала?

— Я говорю, музыку выключи, — возмутилась Люся. — Ты совсем обалдел? Иди лучше уроки учи, оболтус.

Владимир Николаевич протёр глаза и обнаружил себя лежавшим на диване в родной квартире. Рядом сидела Люся и листала книгу. Кирилл в своей комнате выключил магнитофон, и музыка наконец-то прекратилась. Владимир Николаевич сел и с теплотой посмотрел на жену.

— Что приснилось? — спросила она. — Ты мычал во сне, я ничего не смогла разобрать.

— Да, так. Бесовщина всякая.

— Расскажи, я вот у Галинки сонник взяла.

— Не верю я в вещие сны.

Владимир Николаевич прошёл на кухню и залпом выпил стакан воды. Окончательно проснувшись, он с облегчением вспомнил, что злосчастный ФОК уже давно был сдан. Причём благодаря этому событию у них появился новенький магнитофон. А необычные гастроли на Плюке были всего лишь бредовым сновидением.

Владимир Николаевич посмотрел на свинцовое небо за окном. На Москву медленно наползала туча. Она сердито рокотала первой весенней грозой. Владимир Николаевич вздохнул: «Ишь притащилась. Сейчас ливанёт. Опять на дачу не получится съездить». Он закрыл форточку и ощутил какое-то смутное предчувствие. Ему было сложно выразить его словами. Да и как мог простой советский человек объяснить то, что медленно надвигалось из-за горизонта. Пройдёт совсем немного времени, и привычной реальностью станут малиновые пиджаки, приватизация и рэкет, правительство на другом континенте, а ещё безвкусные пластиковые завитушки «Доширака».

1) ФОК — физкультурно-оздоровительный комплекс.

Вернуться к тексту

2) Отчёт на списание материалов по форме М-29

Вернуться к тексту

3) Луц на Плюке получали из воды. Возможно обратное превращение, то есть из луца сделать воду.

Вернуться к тексту

4) Песня Владимира Мигули на стихи Анатолия Поперечного. Исполнялась ВИА «Земляне». В 2009 году решением «Роскосмоса» песне был присвоен официальный общественный статус «Гимна российской космонавтики».

Вернуться к тексту