Его прощальный поклон (джен)

В преддверии нового учебного года жизнь Хогвартса постепенно входила в рабочую колею. Преподаватели, по обыкновению оставившие дела на последние дни, спешно сдавали Минерве МакГонагалл учебные планы и добродушно переругивались из-за мест в расписании уроков.

Всё было буднично и обыденно, и, казалось, никто не замечал, как украдкой переглядывались преподаватели зельеварения и истории магии. И уж точно никто, кроме директора школы, не знал, как часто ночью пустовали комнаты Снейпа в подземелье.

О третьем желании джинн больше не заикался, но Дамблдор почему-то стал думать об этом всё чаще и чаще. В его голове зрел хитрый план — придумать такое желание, чтобы джинн навсегда остался его рабом. Эта мысль преследовала его, не оставляла в покое.

Как-то вечером, наигравшись в нарды и отправив проигравшего джинна исполнять очередное поручение, Дамблдор остался один в своём кабинете. Методично щелкающие, жужжащие и скрипящие звуки убаюкивали. Альбус сам не заметил, как задремал.

И приснился ему странный сон. Будто гуляет он по берегу моря в родном Насыпном Нагорье. На гладких камнях плещутся волны. Мелкие брызги долетают до его ног, и ветер неприятно холодит влажную кожу.

Всё было настолько реально, словно наяву. Дамблдор резко открыл глаза.

Его взору открылась бескрайняя морская гладь. Вдали, на горизонте, виднелся огромный корабль с белоснежными парусами, в небе плыли редкие, похожие на ватные шарики, облака. Вдруг небо потемнело. Подул сильный ветер. Налетели тучи. И на землю шумно посыпался дождь. Странное ощущение дежавю захлестнуло Альбуса. Он поднял руки ладонями вверх, будто желая удостовериться, что дождь идёт на самом деле и обомлел. Тяжёлые крупные капли падали на маленькие гладкие ладошки ребёнка.

Дамблдор оцепенел. Он вдруг понял, что снова стал десятилетним мальчиком и всё это уже с ним было: и корабль с белыми парусами, и внезапно начавшийся дождь. Это всё было в тот день, когда…

Он опрометью бросился к тому самому месту и ещё издали заметил опутанную водорослями старинную лампу, вынесенную волной на каменистый берег.

Когда до заветной лампы осталась всего пара ярдов, на берег вдруг накатила тяжёлая волна и на глазах Альбуса увлекла лампу в море. Похолодев от ужаса, Дамблдор попытался применить магию, но волшебной палочки у него ещё не было, а навыки беспалочковой магии оказались ему недоступны. Тогда он с разбега нырнул в воду, в отчаянной надежде спасти своё сокровище. Он шарил руками по каменистому дну, сбивая в кровь пальцы и ломая ногти. Почти теряя сознание от нехватки кислорода, он на миг выныривал, чтобы жадно вздохнуть и снова погружался в воду. Так нырял он раз за разом, не желая признавать, что лампа с джинном потеряна для него навсегда. Наконец, окончательно обессилев, он выбрался на берег и в изнеможении повалился на холодные мокрые камни.

Невидящим взглядом он смотрел в небо и вся его долгая жизнь медленно, словно дразнясь, проплывала у него перед глазами. Ещё не до конца поняв, что произошло, Дамблдор уже точно знал одно: это не могло быть следствием применения маховика времени — настолько далеко назад магия маховика не работает.

Силясь принять — нет, не осознать, а пока только принять случившееся — десятилетний мальчик с жизненным опытом и знаниями убелённого сединами старца, самого могущественного волшебника своего времени, пытался найти ответ на вопрос: как жить дальше? Ведь всеми своими успехами и достижениями он обязан треклятому джинну. Теперь он не станет самым блестящим учеником в истории школы. Да что там школа… Не будет достижений в алхимии и дружбы с Николасом Фламелем, не победить ему Гиндевальда и не заполучить Бузинную палочку, не получит он орден Мерлина и не станет сильнейшим волшебником своего времени. А главное, и самое обидное, его портрет никогда не появится на карточке из шоколадной лягушки. Отказываясь верить в то, что всё потеряно, он забился в истерике, горячо молил забрать его обратно, страстно желая вернуть себя в прежнюю жизнь.

С моря дул холодный, пронизывающий до костей ветер. Мокрая одежда, естественно, не грела. Дрожащий Альбус нехотя поднялся на ноги и побрёл в сторону посёлка. При этом он поймал себя на мысли, что плохо помнит, как выглядел дом, в котором они жили до того, как переехали в Годрикову Впадину. На полпути, ему показалось, что издалека доносятся голоса матери, отца и звонкий смех Арианы. От накатившего вдруг волнения в его груди часто заколотилось сердце и задрожали ноги. Ещё не случилась та трагедия и есть шанс предотвратить её. Он прибавил шаг. Сердце стучало все сильнее и сильнее. Стало трудно дышать. В какой-то момент свет перед его глазами померк, и Альбус лишился чувств…

* * *

Сознание возвращалось медленно, словно нехотя. Сначала вернулась память. Дамблдор снова испытал жгучее чувство утраты и отчаянной тоски по прожитой жизни. Потом он почувствовал своё тело и понял, что ему тепло и уютно. Следом вернулся слух — рядом что-то потрескивало, жужжало и щёлкало. Ещё через некоторое время он смог открыть глаза.

Дамблдор не сразу поверил, что находится в Хогвартсе, в кабинете директора. Применив подвластную директору Хогвартса магию, он прислушался к дыханию замка. Уловив знакомые магические волны, Альбус окончательно успокоился.

«Приснится же такое», — с облегчением подумал он.

Теперь он с полной уверенностью мог сказать, что всё было как прежде, хотя… Что-то всё же было не так. Чего-то не хватало. Осмотревшись Дамблдор обнаружил, что исчезла волшебная медная лампа.

Это было странно. Он сам зачаровал артефакт так, чтобы видеть лампу мог только её хозяин и наложил чары от кражи и потери.

Недолго думая, Дамблдор приказал:

— Явись передо мной, раб мой!

Ответом ему была тишина. Дамблдор подождал немного и позвал снова:

— Абу! Ты где? Приди ко мне!

Джинн возник перед ним словно ниоткуда. Это было совсем не так, как прежде, когда сначала появлялся дымок, из которого являлся раб лампы.

— Приветствую тебя, высокочтимый Альбус ибн Персиваль. Ты звал меня?

— Да, звал! — возмущённо ответил Дамблдор. — Почему ты не пришёл на первый зов?

— Я больше не твой раб, ты не можешь мне приказывать, — с нотками высокомерия ответил джинн.

— Как это? — удивился Дамблдор. — Ты исполнил только два моих желания.

— Я исполнил все три желания, — возразил джинн. — У меня всё записано!

— Да? Интересно, и что же я пожелал? — сердито спросил Дамблдор.

Джин невозмутимо развернул в воздухе свиток и принялся зачитывать:

— Третье и заключительное желание, изложенное такого-то числа, месяца и года от Хиджры, состояло в том, чтобы вернуть Альбусу Персивалю Вульфрику Брайану Дамблдору его прожитую жизнь.

Джинн неспешно скрутил свиток и убрал в карман шаровар. Дамблдор обескураженно откинулся на спинку кресла.

— Так значит… — от волнения у него перехватило дыхание. — Это было на самом деле?

— Да, — коротко ответил джинн.

— Но… Как такое возможно? — опешил Дамблдор. — Как я мог попасть в прошлое без маховика времени?

— Это я перенёс тебя.

— Зачем?

Джинн несколько секунд молча смотрел на него, затем ответил:

— Свободный джинн вправе не отвечать на вопросы, но я расскажу тебе, ибо в данном случае любопытство не порок, а источник знаний.

Дамблдор заинтересованно подался вперёд, желая не пропустить ни слова.

— Начну я, пожалуй, с того, что должен знать любой, кто волею Всевышнего становится Повелителем лампы. И тебе, маг, следовало бы знать это. Мы, джинны, по природе своей очень злопамятны. Даже такие добродушные мариды, как я. При общении с джинном не следует обижать его, полагается быть справедливым и честно выполнять условия сделки. Джинн, даже очень обиженный, не может убить своего хозяина, но в отмщение может наслать различные кары.

— Чем же я обидел тебя, чтобы заслужить такое? — в голосе Дамблдора зазвучало неподдельное недоумение.

— Жаль, что ты сам не понимаешь этого, — с сожалением в голосе ответил джинн. — Ты воспользовался моей неопытностью и хитростью вынудил служить тебе. Да, я сам виноват, что явил тебе свою слабость, которой ты умело воспользовался. Но все эти годы я страдал от этого и ждал, что ты одумаешься и отпустишь меня.

— Получается, ты уже много лет вынашивал план мести? — поразился Дамблдор.

Джинн молча кивнул.

— Интересно, а почему именно сейчас ты воплотил его? Почему не на полвека раньше или на сто лет позже?

Джинн усмехнулся.

— Всевышний милостив — терпеливые получают свою награду полностью безо всякого счёта. Ты долгие годы манипулировал желаниями и судьбами других людей, поэтому я верил, что рано или поздно обстоятельства сложатся в мою пользу.

Дамблдор задумался.

— Ты хочешь сказать, что кто-то приказал тебе сделать это? Но как такое возможно, ведь ты тогда ещё был моим рабом?

— Ты забыл, что оставался один человек, который не воспользовался подаренным тобой желанием.

— Северус? — ахнул Дамблдор. — Ты хочешь сказать, что это было желание Северуса?

— И да и нет, — уклончиво ответил джинн.

— Я не понимаю тебя.

— Да будет тебе известно, почтенный Северус вообще не хотел использовать твой подарок. Он считает, что всё это чепуха, недостойная траты его драгоценного времени. Я уверен, что это женщина уговорила его. Когда он меня вызвал, я услышал часть их разговора. Женщина говорила, что меня надо отпустить, а не держать вечным рабом в этой лампе. Клянусь Всевышним, после этих слов я даже на минуту зауважал её! Почтенный Северус ей ответил, что-то про общество защиты домашних эльфов. А затем он пожелал, чтобы моей лампы никогда не существовало.

— Разве ты можешь исполнить такое желание? — засомневался Дамблдор.

— К сожалению, нет, — со вздохом ответил джинн. — Но это желание дало мне пищу для размышления.

— Получается, что ты исказил его желание? — мрачно спросил Дамблдор.

— Не совсем, — джинн усмехнулся. — Почтенный Северус не знал, что его лампа — всего лишь подделка, а настоящая принадлежит тебе. Так что я исполнил его желание практически дословно. Вот такое стечение обстоятельств.

Дамблдор задумался. На некоторое время воцарилась тишина.

— И всё равно я не могу поверить, что это ты пожелал так наказать меня, чтобы я лишился своей прожитой жизни! — произнёс он наконец.

— Я бы не назвал это наказанием, о Альбус ибн Персиваль, — возразил джинн. — Это могло бы стать щедрым даром — не каждому даётся уникальная шанс начать всё сначала, с чистого листа. Учитывая то, что я не стал лишать тебя памяти, ты мог бы прожить новую жизнь иначе, избежав многочисленных ошибок.

— Я вижу, ты оправдываешь свой поступок,- поразился Дамблдор. — Тогда зачем ты вернул меня обратно?

— Я заранее знал, что рано или поздно так будет — у тебя же оставалось третье желание. И ты озвучил его. Как полагается, по всей форме.

— В твоём голосе я слышу сожаление, — заметил Дамблдор. — Ты жалеешь об этом?

— Возможно, — ровным голосом ответил джинн.

— Но ведь тогда всё сложилось бы по-другому, — эмоционально воскликнул Дамблдор. — И не только у меня.

Джин равнодушно пожал плечами.

— Между прочим, — разгорячился Дамблдор. — Там, в своём прошлом, я не смог получить волшебную лампу, она в буквальном смысле уплыла у меня из-под носа. А без тебя, как ты, надеюсь, понимаешь, я не стал бы тем, кем являюсь сейчас. Начнём с того, что без твоей помощи я вряд ли смог бы победить Геллерта. И тогда исполнились бы его безумные планы — господство волшебников над магами и собственная абсолютная власть. Неужели это правильно?

— Лишь Всевышний, да будет он благословен во веки веков, сведущ обо всех наших помыслах и намерениях, — кротко ответил джинн, проведя рукой вокруг рта, как бы очерчивая усы и бороду. — Лишь он знает, что в нашей жизни во благо, а что нет. За все беды и невзгоды он щедро вознаградит в будущем, даст взамен что-то лучшее!

Дамблдор сник.

— Как бы то ни было, я благодарен тебе, что ты исполнил моё последнее желание, — без тени иронии сказал он.

— Иначе и быть не могло, — джинн учтиво поклонился.

— Постой, — торопливо проговорил Дамблдор. — Если ты стал свободным, зачем сейчас пришёл, когда я позвал тебя?

— Свободный джин может являться любому смертному, когда пожелает и куда пожелает. Я решил, что ты должен узнать правду, а не утешаться мыслью, что это был кошмарный сон. Считай это моим тебе подарком. И ещё знай, я помню не только свои обиды. Бывали времена, когда я получал удовольствие от общения с тобой.

— Спасибо и на этом, — Дамблдор криво улыбнулся.

Джинн немного помолчал, глядя на резную игральную доску.

— Ты помнишь, как всё началось? — вдруг спросил он.

— Конечно, помню, — откликнулся Дамблдор. — Я нашёл на берегу необычную лампу и потом старательно прятал её ото всех. Я даже представить себе не мог, что это такое. Но она так воняла тиной, что я решил её почистить. Ты не представляешь, как я испугался, когда из лампы повалил дым.

— А я наоборот обрадовался, увидев юнца и почему-то решил, что всё закончится очень быстро какими-нибудь мелкими и простыми желаниями.

— Правда? Ты никогда не говорил мне об этом, — оживился Дамблдор. — Ещё я помню, что долго не мог придумать желание. И тогда ты предложил сыграть в нарды.

— Это была моя роковая ошибка, — джинн вздохнул. — Ты проиграл, и твоим первым желанием было научиться играть в нарды лучше всех.

— Да-а-а, — с ностальгией в голосе протянул Дамблдор. — А если бы я выиграл… Послушай, но если ты сам сделал меня лучшим игроком в нарды, зачем потом соглашался играть со мной?

— Азарт, — джинн беспомощно развёл руками. — Игра — моя слабость. Но теперь я научен горьким опытом и больше на такое не попадусь.

Они помолчали, глядя в разные стороны и думая каждый о своём. Потом джинн перевёл взгляд на Дамблдора, и в его глазах отражалось безмерное страдание и грусть.

— Я исполнил так много желаний, но, положа руку на сердце, последние три оказались для меня самыми важными. За эти два месяца я узнал о вас, людях, больше, чем за всю свою жизнь. Желание женщины было поучительным — она достойно противостояла моим попытками сломить её. Желание почтенного Северуса было неожиданно великодушным — мне до сих пор не были известны случаи, когда человек отпускал джинна на свободу без желания. Ну а твоё последнее желание, о Альбус ибн Персиваль, было предсказуемым. Ты ничего не понял, не захотел менять и даже не вспомнил о том, что у тебя оставалось третье желание. Поэтому я совершенно не жалею о том, что в этой, последней, партии мне удалось обыграть тебя.

Дамблдор хотел что-то сказать, но джинн жестом остановил его. Дамблдор склонил голову поняв, что разговор окончен.

— Пришло время прощаться. Да пребудет с тобой мир и благословение Всевышнего. Пусть осветит его свет истинный путь твой и будут чисты помыслы твои.

Марид Абу аль-Фатих Сулейман ибн Хамид почтительно поклонился, церемонно приложив поочерёдно руку к своему лбу, рту и сердцу.

В следующую секунду он исчез, оставив после себя тонкий аромат лаванды и восточных пряностей.