Вопрос Времени (джен)

— Я же просил ничего не трогать!

— Нет, ты просил меня нажать на ту красную кнопку!

— Я сказал…

Из-под консоли с шипением повалил дым, ради разнообразия не вонявший палёной пластмассой и металлом, а нежно благоухавший свежими апельсинами. Но Доктор, которому до этого запахи и шум вовсе не мешали орать на Люси, набрав полные лёгкие этого дыма, судорожно закашлялся и сполз на пол.

В консольной мигало красное аварийное освещение, надрывались сирены, ТАРДИС швыряло с боку на бок. Люси могла только ещё раз возблагодарить свой крепкий желудок — только морской болезни ей бы сейчас и не хватало.

Протестировали систему автопилота, называется…

Что-то громко завизжало на высокой ноте. Звук становился всё ниже и ниже, пока не перерос в трубный рёв, от которого вибрировал пол и мучительно ныли зубы, а кости, казалось, вот-вот должны были выскочить из суставов. Люси скорчилась на полу калачиком, изо всех сил пытаясь не сойти с ума от этой тряски, которая мешала видеть, слышать, дышать, думать…

Как вдруг всё стихло.

Воцарилась тишина. Где-то звякнула и выпала гайка. Пахнущий раскалённой пылью и подгоревшими апельсинами воздух стоял неподвижно. Не было слышно ни вентиляторов, ни охладителей. Ничего.

Люси на четвереньках — вставать она пока не решалась — подползла к Доктору. Тот сидел, прижав руки к ушам, и смотрел в одну точку.

— Доктор? Доктор!

Он медленно, словно нехотя, убрал руки от головы и покосился на Люси. Приподнял брови:

— Мы влипли.

Люси улыбнулась. Доктор выглядел как будто его ударили пыльным мешком, то есть абсолютно как обычно. В этом даже было что-то умиротворяющее.

— Эм, мы всегда влипаем.

— Ну, — Доктор вздохнул и провёл руками по лицу. — На этот раз мы влипли сильнее обычного.

Словно в ответ на его слова под полом что-то глухо ухнуло. Воздух показался Люси несколько спёртым, и она вдруг подумала, что, если система подачи кислорода… или как это здесь называется, — сломается посреди космоса, тогда и вправду будет неприятно. И не похоже, честно говоря, что Доктор вообще задумывается о таких мелочах, как потребность простых людей в кислороде. Кажется, можно начинать нервничать.

— Мы в космосе? — выпалила Люси.

Доктор снова спрятал лицо в руках и издал что-то вроде невнятного стона:

— Я не знаю…

Люси нахмурилась.

— Что значит «не знаешь»? — она аккуратно потыкала его ногтем в плечо. — Ты все уши мне прожужжал своим «исключительным чувством времени и пространства», а теперь вот так просто говоришь «не знаю»?

Она вздохнула и уселась напротив него на полу. Аварийное освещение мигнуло и стало каким-то ещё более тусклым. Судя по запаху, ТАРДИС закончила жарить апельсины и теперь поджигала их газовой горелкой.

— Всегда знала, что в этом какая-то лажа…

В ответ на эту — по мнению Люси, абсолютно невинную — реплику Доктор буквально зарычал. Он наконец отнял ладони от лица и встретился взглядом с Люси. Та отпрянула. Доктор проворно вскочил на четвереньки.

— Я управлял этой ТАРДИС больше тысячи лет… — полы бархатного сюртука подмели пол трагическим аккордом, когда Доктор, не переставая говорить, начал угрожающе надвигаться на Люси. Она только беззвучно пискнула. — Я никогда не летал на другом транспорте с тех пор, как закончил Академию…

Его гримаса не обещала ровным счётом ничего хорошего, поэтому Люси, не раздумывая, попятилась, елозя по полу и перебирая ногами — почему-то идея встать и убежать ей в голову не пришла. В любом случае, довольно быстро консольная комната закончилась, и Люси ударилась спиной о стену. Доктор навис над ней. Его лицо, искажённое яростью, было всего в паре дюймов от её лица, и только теперь Люси заметила, что в глазах Доктора стояли слёзы.

— А сейчас всё закончилось. Навсегда! — гаркнул он так, что она вздрогнула. — Скоро здесь будут механики с Галифрея. Они её починят, конечно. Но я больше никогда, ни-ког-да не увижу мою ТАРДИС… — он погладил сетчатый пол. — Ясно теперь, что ты наделала?!

Сломала очередную технику, разумеется. Не впервой. То, что её можно починить, вообще-то хорошая новость — с принтерами обычно такой фокус не срабатывал, и они уходили в страну вечных лазерных барабанов… Только разве механики конфискуют то, что чинят? Даже если это чудики с Галифрея?

— Но п-почему?

Доктор вздохнул, мгновенно утратив весь свой пыл, и уселся рядом с Люси, продолжая рассеяно, будто кота, гладить то стену, то пол.

— Потому что… Потому что я её украл. Эта ТАРДИС… — он развёл руками, — на самом деле мне не принадлежит.

Ага. Мало того, что она болтается непонятно где в космосе, так ещё и в компании преступника. Впрочем, одна отвёртка чего стоит. Можно было догадаться раньше, что универсальную отмычку с собой не бухгалтеры носят. Но он использовал отвёртку только в крайних случаях и всегда выглядел безобидно …

«Но он чуть меня не прибил вот прямо сейчас».

«Это домыслы».

«Ага, какие уж здесь домыслы… с таким выражением лица».

«Ладно. Соберись. Ты встречалась с парнем, который вскрывал машины. А с этим даже не встречаешься. Какая разница, чем он занимался в жизни?»

«Потому что я не люблю две вещи — всё опасное и всё незаконное!»

Даже сейчас у Люси хватило чувства юмора сообразить, что её внутренний диалог, похоже, зашёл в тупик. Ха! И она ещё считала некоторые хобби опасными… Да по сравнению с любым путешествием в компании Доктора, весь список экстремальных развлечений земной молодёжи выглядит как увеселительная прогулка в парке!

— Но… — Люси знала о таймлордах мало, но и того, что знала, хватало с избытком, чтобы понять: что-то не складывается, — если бы они хотели её у тебя отобрать, они бы уже давно это сделали, нет? Они ведь могут. Точно могут.

Доктор поджал губы:

— В целом, в целом они смирились, что я ей пользуюсь. Пока она работает. Но если я её сломаю…

— То есть, твои механики с Галифрея, они как страховая компания, что ли? Или офицеры по условно-досрочному? Не слишком приятные типы, судя по всему. Тогда, может быть, ты сможешь её запустить сам, а? Когда на грузовике дедушки садился аккумулятор, он иногда заводил его «с толкача»…

Глаза Доктора вдруг стали совершенно стеклянными. Люси замолчала на полуслове. Было похоже, что Доктор погрузился в какие-то размышления, вот только было ли это хорошо?

Не говоря ни слова, он вскочил и убежал куда-то на нижний этаж. Люси, приложив ухо к полу, слышала только звякание, периодические вскрики и шёпот, по интонации напоминавший ругательства. Наконец, спустя примерно полчаса, ТАРДИС огласил торжествующий вопль. Люси от неожиданности рывком подняла голову от пола и чуть не ударилась виском о консоль.

В полу открылся люк, из которого показался Доктор, опираясь локтями о края и держа в руках что-то зелёное и светящееся.

— «С толкача»! — возвестил он, улыбаясь несколько более безумно, чем обычно. — Конечно, они просто заводят ТАРДИС с толкача! Но я поступил хитрее. Считай, что мне удалось завести старушку «от искры».

Люси выдохнула с облегчением. Если честно, недавние пять минут наедине с разъярённым Доктором (нелепое и абсурдное переживание… как будто на тебя вдруг нападает овца, и ты вдруг замечаешь, что у неё острые копыта и чрезвычайно крупные зубы, а бодается она вообще мастерски) — заставили задуматься: что же он с ней сделает, если ТАРДИС всё-таки сломается по-настоящему?

— Так ты её починил?

— Почти, — Доктор хитро сощурился. — Она перезагрузится через час-полтора. Пришлось отдать немного регенерационной энергии. Лет пятьдесят примерно… — он с благоговением посмотрел на зелёный огонёк в своих руках. — Но оно того стоило. Сейчас я поставлю его на место и…

Он ничего не добавил, просто снова пропал из вида и завозился под полом, будто мышь-полёвка. Люси могла сама себе это придумать, но ей показалось, что воздух стал слегка свежее, а освещение — ярче. «Завести от искры», ну надо же!

«Пятьдесят лет жизни? Что?!»

— Эм, Доктор?

— Что?

— А сколько вы вообще живёте?

— Кто, таймлорды? Все регенерации?

— Все что?!

Под полом досадливо вздохнули и ударились обо что-то лбом. Послышалось ещё несколько проклятий на непонятном языке. Люси поёжилась:

— Послушай, если ты мне сейчас скажешь, что вы — как те психи-колонисты с псевдогреческим уклоном…⁽¹⁾

— Что?.. Нет. Мы наоборот!

Люси подождала, но разъяснений не последовало.

— Наоборот — что?

— Мы не меняем тело, мы меняем личность. Когда таймлорд регенерирует, его тело меняется… и мозг тоже. Память остаётся, принципы… — но не личность и привычки. Это как будто совсем другой таймлорд… той же профессии и убеждений.

Она всё это время разговаривала с люком, но Доктор, как оказалось, уже успел подняться наверх нормальным способом и теперь стоял у неё за спиной. Люси вздрогнула. То есть, он ещё и оборотень. Интересно, они умеют выбирать себе внешность? Нет, наверное, не умеют. Определённо: не умеют.

— И сколько «личностей» у тебя было?

— Эта — восьмая, — пожал плечами Доктор. — А вообще их должно быть тринадцать.

Люси нахмурилась, считая.

— Восемь жизней, тысяча лет. Приблизительно по сто двадцать пять на каждую? Почти как у человека… И ты отдал целых пятьдесят лет? Тогда почему ты не стал дряхлым стариком? — она подошла поближе и внимательно вгляделась в лицо Доктора. — Вот, только гусиные лапки вокруг глаз.

Доктор возмущённо отвернулся.

— Каждая жизнь длиной до тысячи лет, — пробормотал он сквозь зубы. — Просто я почти никогда не умирал от старости. Ну… один раз. Но не совсем. «Гусиные лапки»? — он придвинул к себе зеркальце, висевшее над консолью. — Какое дурацкое название…

Его взгляд скользнул по панели управления, начавшей подавать слабые признаки жизни.

— Снаружи есть нормальный воздух. И это планета. Пройдёмся?

1) События аудиопьесы «Immortal Beloved» («Бессмертный возлюбленный») о планете, на которой высший класс живёт вечно, перемещая сознание в новые молодые тела своих клонов. Эта элита взяла себе имена греческих богов в соответствии с занимаемыми должностями (например, Арес — начальник службы безопасности). Пьеса являлась отсылкой к роману Роджера Желязны «Князь света»

Вернуться к тексту

Люси выскочила первой, потому что после палёных апельсинов слова «нормальный воздух» прозвучали лучше любых туристических обещаний. Выскочила… и попятилась.

Вроде бы ничего особенного в открывшемся пейзаже не было: чёрное небо, красноватый свет, старые мощёные улицы и каменные строения. Просто город.

Заброшенный, конечно, но Люси уже видела оставленные города на Марсе (такие же красные и пыльные) или в системе альфы Скорпиона. Поэтому чувство внезапной тревоги, охватившее её при виде бурой брусчатки и чуть потрескавшихся стен, было совершенно иррациональным.

Она хотела предупредить, что передумала и лучше подождёт внутри, но, обернувшись, столкнулась с Доктором. Тот пялился на руины с таким выражением лица, рядом с которым собственная паника Люси казалась спокойствием медитирующего Будды.

— Что за?.. — начал Доктор, растеряно оглядываясь. На Люси он при этом не смотрел и, похоже, вообще не заметил, что она в него врезалась. — Хотя… да. Раскол. Токи. Другое направление. Верно. Но всё равно…

Он неожиданно быстро, почти бегом, двинулся вперёд по тому, что, видимо, когда-то было центральной улицей города. Люси колебалась между искушением скрыться обратно в ТАРДИС и пониманием, что рядом с Доктором в таком, мягко говоря, странном состоянии должен кто-то находиться. Но как только она окончательно решила, что лучше останется в будке, ТАРДИС внезапно замигала фонарём на крыше… и исчезла. Посреди чуть менее пыльного, чем окружающие камни, квадрата остался блестеть ключ. Вернее два ключа, как поняла Люси, подойдя поближе. За неимением лучшего, она рассовала их по карманам и припустила вслед за Доктором, который успел уйти довольно далеко. Счастье ещё, что центральная улица была такой прямой и просматривалась едва ли не до горизонта, упираясь в группу высоких зазубренных башен.

Она нагнала его у подножья одного из зданий. Широкие и плоские ступени, почти не потрескавшиеся, вели вверх и в темноту.

— ТАРДИС дематериализовалась, — почему-то шёпотом сообщила Люси, не особенно ожидая, что Доктор её услышит. — Оставила только это.

Он дёрнулся, будто приходя в себя, улыбнулся:

— А, — он взял из ладони Люси ключ. — Перезагрузка. Не волнуйся, она всегда так делает. Когда будет готова, ключ начнёт светиться, и мы сможем телепортироваться внутрь.

Он подбросил ключ в воздух, поймал и засунул в карман.

— Пойдём? — он кивнул куда-то внутрь, в пыльную темноту башни. Едва Доктор взглянут туда, как его улыбка погасла, а лицо стало серьёзным и даже мрачным.

Что бы ни потрясло его в момент высадки, сейчас он уже пришёл в себя. Но весьма специфическим образом. Он был собран, да. И адекватен. А ещё — торжественно-грустен, как дальний родственник на похоронах. И это было странно, учитывая, что обычно Доктор ничего, кроме умеренного исследовательского интереса, к руинам не испытывал. Катастрофы, места, где кого-то ещё можно было спасти, — другое дело. Но не останки былых цивилизаций. К ним Доктор не испытывал сентиментальных чувств. «Все народы рождаются и умирают. В этом нет ничего весёлого и печального». Другой бы добавил «Это судьба», но Доктор, разумеется, говорил «Это всего лишь вопрос Времени». Поэтому, то, с каким уважением он сейчас смотрел по сторонам, удивляло.

Или, может быть, он тоже ощущал нечто ненормальное, почти жуткое, разлитое в здешнем воздухе? Люси планета пугала. Она была не просто запущенной или брошенной, нет: по-настоящему мёртвой. Ни капли влаги в воздухе, ни травинки между камнями брусчатки. Даже какие-нибудь неприхотливые насекомые не жужжали над ухом. Окружающую обстановку можно было бы назвать «стерильной», если бы здесь не было так ужасно пыльно, будто в кадрах о высадке первого человека на Луне (на самом деле Люси там побывала раньше, но не будем придираться — всё равно на поверхность она не выходила).

И сейчас Доктор приглашал зайти внутрь одного из этих кошмарных, чудовищных зданий. Люси с опаской заглянула в чёрную арку двери, напоминавшую чью-то голодную пасть.

— А стоит ли? Это… — она поёжилась. — Ты теперь знаешь, что это за место? Здесь… здесь вообще кто-нибудь есть?

Доктор покачал головой:

— Никого живого. Что касается мёртвых… Ну, это не совсем пыль.

Если Люси не подпрыгнула от этого заявления и не начала панически пытаться очистить свои туфли, то только потому, что какой-то внутренний голос давно нашёптывал ей нечто подобное. И, в любом случае, встать всё равно было некуда. Что ж, пепел к пеплу, прах к праху. «Это всего лишь вопрос Времени». Кажется, она становится такой, как Доктор.

Когда они ступили под своды здания, он, наконец, ответил:

— Мы в параллельном мире. Поэтому я не смог сразу определить место и время. И поэтому сломалась ТАРДИС. Энергия воронки этой вселенной ей не подходит.

— Параллельный мир? — голос Люси взлетел высокой, почти истерической ноткой и отразился от стен. Она заговорила тише. — Как в фантастике? Я уже привыкла, что ты говоришь, будто такого, как в человеческой литературе, на самом деле не бывает. Так параллельные миры и правда существуют?

— Да, — Доктор брезгливо поморщился. Отвечал он неохотно, казалось, Люси отвлекает его от чего-то очень важного, хотя на первый взгляд он просто ходил и глазел по сторонам. — Существуют. И они опасны. В параллельные миры не стоит соваться, особенно поодиночке. Нам запрещали их посещать без приказа старейшин и меньше, чем группой. Но этот мир…

Он прервал себя на полуслове, досадливо вздохнул и покачал головой. И здесь до Люси кое-что начало доходить. Очень медленно. Узнать было сложно. Но она же видела картины у Доктора в библиотеке… неужели? Прямые как стрелы улицы, сходящиеся к группе высоких зданий. Правда, на картине они были укрыты куполом. Цитадель Галифрея?!

— Ага, — рассеянно подтвердил Доктор.

Он присел на корточки возле стены, водя пальцем по полустёршимся знакам, выгравированным на металлических пластинках у самого пола. Знаки были похожи на греческие буквы.

«Не смей читать мои мысли», — хотела сказать Люси, но почему-то промолчала. Возможно, подумала, как бы она чувствовала себя, гуляя по опустошённой Земле. Не какой-нибудь там Земле семьдесят второго века, а современной. Где можно узнать каждую улицу, каждый сквер, даже пни ровно на тех местах, где были деревья, под которыми она останавливалась на пикник… Боль рождается не из знания или памяти, а из узнавания. Оно поражает тебя в один момент, как когда в пьянчужке у супермаркета вдруг видишь черты бывшей «школьной королевы», — и уже невозможно повернуть назад, нельзя вернуть себе взгляд постороннего. Это отпечатывается в голове навсегда.

— Может быть, вернёмся? — робко предложила Люси и поёжилась. — Посидим и подождём ТАРДИС снаружи.

— Нет, — Доктор вскочил на ноги и отряхнул ладони. — Не сейчас. Я хочу узнать, что здесь произошло. Если Цитадель похожа на ту, что в нашем мире, то совсем рядом — Зал Матрицы. Пойдём.

* * *

И они пошли.

Много лет спустя, наговаривая на записывающее устройство бессмысленное послание Доктору⁽¹⁾, Люси почему-то вспоминала не свою жизнь на Земле, не семью, не любимых, даже не путешествия: только бесконечный бег сквозь залы циклопических размеров, тусклый блеск мёртвых светильников, хрупкие арки мостов над пустотой. Руины величайшей цивилизации. Держа руку на пульте управления, та, будущая Люси загадывала себе, может быть, самую подлую и отчаянную, но и самую справедливую вещь: если Доктор сейчас же не придёт за ней, не вытащит в последний момент из этой машины смерти, не спасёт Землю от ужасной напасти… То пусть он однажды увидит и свой родной мир таким, каким был тот, параллельный.

Но это было потом. А пока они ввалились в круглый зал с концентрическими письменами на полу. И Люси едва не вскрикнула, потому что в первый момент ей показалась, будто комната полна народа: вдоль стен сидели неподвижные фигуры в богато украшенных золотым шитьём одеяниях. Доктор положил ей руку на плечо, успокаивая.

— Это старая погребальная традиция. Огонь для всех. Но вечный нетленный сон для тех, кто однажды может понадобиться. Для президентов и полководцев.

Доктор первый шагнул к ближайшей фигуре в бордовых с золотом одеждах и странном головном уборе. Коснулся сначала одной из лежавших на коленях рук, потом — висков неизвестного таймлорда. Нахмурился.

— Странно. Признаков жизни нет. Совсем. Даже спящей или в стазисе. Они… — он с запозданием отдёрнул руку, — действительно мертвы!

Он пошёл вдоль стены. Люси поплелась за ним, попутно всматриваясь в лица. До чего же обычно они всё-таки выглядят. Внешне от людей не отличишь… Вдруг Доктор резко остановился, и Люси снова чуть на него не налетела. Он стоял перед пожилым седовласым мужчиной с выдающимся носом и глубокими носогубными складками по обе стороны тонкой линии рта.

— Так выглядело моё третье «лицо», — задумчиво пробормотал Доктор.

Люси, ещё раз рассмотрев мужчину в бордовых одеждах, мысленно пришла к заключению, что перевоплощения всё же пошли Доктору на пользу, просто он начал с низкого старта. Возможно, ещё две-три жизни и он станет вполне себе красавцем.

— Значит, дальше их история продолжалась без меня… Возможно, это объясняет то, что здесь произошло.

Доктор пересёк зал, подходя к последней фигуре в ряду. После неё были только пустые каменные сидения. Блондинка кукольной внешности — тонкие правильные черты, фарфоровая кожа, безупречно уложенные светло-русые волосы — сидела на своём смертном троне необыкновенно прямо. Уголки её губ были изогнуты в улыбке. Впрочем, доброй или мягкой эта улыбка не казалась. Скорее наоборот: хищной и торжествующей.

Доктор нахмурился. Между бровями пролегла резкая складка.

— Доктор, ты её знаешь?

— Да.

Он ответил так коротко и резко, что желания расспрашивать дальше не возникло. Доктор стоял перед блондинкой как вкопанный, снова и снова касаясь то её рук, то висков. Искал признаки жизни? Хотел прочитать мысли? Пытался выяснить, что здесь произошло?

Люси внезапно стало всё равно. Она устала. Спина болела. Она оттопала добрую дюжину миль по праху таймлордов, ей хотелось есть, пить и уехать куда угодно, только подальше от этой угнетающей картины. Вообще-то ей тоже было не по себе. Даже страшно. Но разве кто-то это заметит? Разве кому-то это вообще интересно? Нет. Доктор будет продолжать пытаться выведать секреты мёртвых блондинок. «Когда уже ТАРДИС перезагрузится?»

Присесть бы куда-нибудь. Но только не на один из этих «тронов», конечно. Люси заметила, что пустые стулья были по обе стороны от таймледи-блондинки: не только после, но и до, словно она решила оставить между собой и собратьями пропуск, показывая, что её место в этом ряду отличается от прочих. На спинке пустого стула, находившегося между ней и остальными президентами и военачальниками, были выгравированы какие-то знаки. Те же значки, похожие на буквы греческого алфавита, но казавшиеся абсолютно бессмысленными при попытке их прочесть. Люси прикрыла глаза, внезапно осознав, что они тоже устали и болели — видимо, от того, что она напряжённо таращилась в каждый коридор, неосознанно ожидая, что вот-вот оттуда покажется что-то ужасное. Она надавила пальцами на веки, массируя глазные яблоки, сжала переносицу. Головная боль и тошнота на время отступили. Когда Люси снова открыла глаза, все предметы сначала показались слегка смазанными и мутными, а надпись на каменной спинке прыгала и расплывалась. На секунду Люси даже показалось, что она может разобрать слово. Что-то типа «монстр»… или «бластер», но потом зрение прояснилось, и она снова увидела инопланетную абракадабру.

Доктор всё ещё что-то изучал, и Люси решила как-то занять себя. Она снова обошла комнату по периметру, заглянула в ниши по обе стороны от двери, через которые они вошли. В одной из ниш было окно. Из него открывался вид на город (надо же, она и не думала, что они успели так высоко забраться, пока шли сюда): игольчатые строения, башни и пирамиды, а вдалеке — пустыня. Величественные и огромные дюны, выше самых больших зданий. В чёрном небе между их пологих боков висел огромный тусклый красный диск, больше напоминавший планету, чем звезду. Казалось, светило мечтает о смерти, но кто-то или что-то не даёт этому осуществиться, мучая звезду необходимостью дальше продолжать своё существование.

Люси отвернулась от окна и поморщилась. Мысли, мрачные и пафосные, казались едва ли не чужими. Да, конечно, она устала, но думать о пейзаже, пусть и заброшенном, в таких суицидальных категориях? Нет, это на неё не похоже.

Она отошла от окна. Вторая ниша оказалась просто округлым углублением в стене. В католических церквях в таких нишах обычно ставят статуи. А здесь не было ничего. Люси показалось, что она заметила что-то вроде трещины или щели в стене — и подошла ближе. Нет, не трещина. Похожая на щель для писем прорезь, окружённая концентрической вязью, а из прорези — отдалённое мерцание, как от ночника. Этот свет и вырезанные в камне окружности, вившиеся по всей нише от пола до скруглённой арки потолка, приковали внимание Люси. Казалось, они еле заметно перемещались, как кольца змеи, или сужались, как зрачок. А может быть — пульсировали. Как сердце. В любом случае, впервые за время пребывания на планете, Люси показалось, что она видит что-то живое. Ей захотелось к нему прикоснуться. Просто чтобы вспомнить, что она сама ещё жива. Она шагнула в полукруг ниши, провела ладонью по вырезанным письменам, а затем, сама не зная почему, вложила левую ладонь в светящуюся прорезь.

Она не раздумывала, зачем это делает, или что может произойти, — просто внезапно поняла, что именно так и надо поступить. Это было очевидно.

Свечение в прорези оказалось тёплым и ласковым. Оно походило на весенний солнечный свет, на тихую мелодию или ненавязчивый аромат. Усталость Люси как рукой сняло, и какое-то время — хотя время вдруг перестало иметь значение — она блаженствовала, будто кошка у камина, ощущая, как странная мешанина образов, запахов, звуков и ощущений становится всё сильнее и сильнее. Сильнее и сильнее… пока в какой-то момент вдруг стала невыносимой.

Люси задёргала рукой, внезапно испугавшись, что стена каким-то образом не позволит ей вытащить ладонь. Но нет — от первого же рывка Люси освободилась, по инерции упав на спину. Но ощущения не прекратились. На месте ничем не примечательной ниши теперь сверкало клубами фиолетового тумана и молниями что-то, очень похожее на временную воронку, — а из самого её центра, тёмного и неясного, обрушивалось нечто. Безумный водопад картинок и сведений, звёзды рождались и умирали, цивилизации рождались и приходили в упадок, смеялись дети, плакали воины, мир сменялся войной, а война миром, и так до самого конца, до тепловой смерти вселенной, когда под небом, лишённым звёзд, последнее живое существо безумно и отчаянно смеялось в глаза наступающей пустоте…

Голова Люси пылала изнутри, она слышала чей-то пронзительный крик, но никак не могла сообразить, что кричит сама, на высокой ноте, надрывая лёгкие. Словно в её мозге, в сердце, в самом центре того, что Люси привыкла считать собой, происходил Большой взрыв — которого, по словам Доктора, тоже не было («Вернее был, но не такой, как представляют ваши учёные», — суетливая прохладная реплика из прошлого, маленький кусочек памяти, проплывающий в огне, словно кубик тающего льда, чтобы обратиться в ничто).

Смерть. Так и должна была наступить смерть.

Но вместо этого всё вдруг закончилось. Фиолетовый туннель неожиданно превратился в пару голубых глаз, а знакомый меланхоличный голос скомандовал:

— А теперь забудь.

Пламя в голове погасло. Сознание прояснилось. Люси поняла, что сидит на пыльном каменном полу, а перед ней на коленях стоит Доктор, держа руки на её висках. Какие-то смутные воспоминания о неприятных картинках из воронки у неё оставались, но не более того. Люси поморщилась.

— Голова не болит? — осведомился Доктор. — В глазах не двоится?

— Нет, — честно прислушалась к себе Люси. — А что…

Лицо Доктора, как только он понял, что она вне опасности, из участливого стало суровым:

— А вот это и я хотел бы узнать. Ты открыла Раскол и заглянула в него. Зачем?

— Я, — Люси села на полу по-турецки, — не знала, что это какой-то «Раскол». Там была пустая ниша и я… — она скривилась. — Не помню. Что было дальше?

— Дальше ты закричала. Когда я тебя увидел, ты стояла перед Расколом⁽²⁾.

Доктор кивнул куда-то назад, и Люси проследила за его жестом, но воронки не увидела — ниша была криво завешена зелёным бархатным сюртуком. Только сейчас она заметила, что Доктор его снял, оставшись в белой рубашке.

— Там были знаки, — смутно припомнила Люси. — Эти ваши круги. И они как будто… — теперь, когда она пыталась подобрать подходящие слова, произошедшее казалось бредом. — Как будто звали меня?

— Звали открыть Раскол и посмотреть? — ничуть не удивился Доктор. — Такое может быть. Наши письмена очень… доходчивы. Правда, не думал, что они подействуют и на человека.

Доктор задумчиво постучал пальцем по нижней губе.

— Теперь я знаю, что мне сделать. На всякий случай, отвернись.

И он встал, с явным намерением подойти к нише и сдёрнуть сюртук. Люси вскочила следом.

— Доктор, постой! Ты что, собираешься туда смотреть? Это… Это больно.

Тень улыбки прошла по его губам.

— Не думал, что услышу это от тебя⁽³⁾. Не волнуйся, таймлордам в Раскол смотреть безопасно. Просто отойди подальше, чтобы снова случайно туда не взглянуть.

* * *

Сначала он стоял тихо. Но спустя минут десять Доктора вдруг начало трясти. Он упал на колени. Люси, сидевшая в стороне, крутя пуговицы на докторском пальто, лежавшем у неё на коленях, и размышляя, пулей бросилась к Доктору. Не забывая, правда, держаться к Расколу спиной.

Когда она загородила от него воронку, Доктор почти взвыл. По его щекам текли слёзы. «Безопасно», значит?

— Доктор, ты в порядке? — бессмысленно спросила Люси, а потом, вспомнив, что он говорил ей, добавила: — Забудь!

Он посмотрел на неё. Попытался улыбнуться.

— Попробую.

Порылся в карманах. Ключ от ТАРДИС в его руке светился.

— Нам пора.

1) Отсылка к событиям аудиопьес «Lucie Miller» («Люси Миллер») и «To The Death» («На смерть»)

Вернуться к тексту

2) Судя по видеоряду «Конца Времени», Обнажённый Раскол, взгляд в который используется в церемонии инициации таймлордов, находится совсем в другом месте. Поэтому считайте это либо одним из отличий Галифрея из параллельного мира.

Вернуться к тексту

3) «Будет больно» с вопросительной или утвердительной интонацией — кэтч-фраза Восьмого Доктора

Вернуться к тексту

— Доктор, здравствуй!

Романа поднялась из-за письменного стола ему навстречу. Она широко улыбалась, но её улыбка погасла, едва она пригляделась к Доктору подробнее.

— Что-то произошло?

Доктор нервно дёргал манжет своего галифрейского одеяния, не в силах посмотреть ей в глаза. Что же случилось? Во что он опять впутался? С тех пор, как они вместе путешествовали, не было ни раза, чтобы Доктор не подвергал себя — а иногда и целые цивилизации, пусть и примитивные, — чрезмерной опасности. Порой в совершенно нелепых обстоятельствах. На ТАРДИС нельзя летать одному. Это знает любой… Кроме Доктора и других из Деки⁽¹⁾. Романа коснулась его плеча.

— Доктор. Что бы ни случилось, я постараюсь тебе помочь. Я сделаю всё, что в моих силах.

Он внезапно поднял на неё взгляд, полный такой боли, ярости и отрицания, что Романе стало не по себе.

— Тогда обещай мне. Пожалуйста, Романа, пообещай.

— Что?

— Вы ведёте разработку оружия, обладающего собственным сознанием? — вместо ответа спросил Доктор.

Романа нахмурилась:

— Да, и мы почти закончили. А что?

Он взял её ладони в свои и сжал. Романа могла ощутить, как дрожат его руки.

— Романа, пожалуйста… — он закусил губу. — Пожалуйста. Останови это. Пообещай мне, что никогда его не используешь.

Она потупилась. Момент должен был стать величайшим оружием даже по меркам Галифрея. Их страховкой на случай чего-то поистине ужасного. Свернуть разработку сейчас, когда до успеха оставалось всего ничего? О да, она верила Доктору, но он иногда воспринимал многое слишком остро. Чтобы остановить исследования, у неё должны быть серьёзные аргументы, а не просто просьба старого друга… пусть и такая отчаянная. Иначе инженеры ей этого не простят. Впрочем, старейшины тоже. Леди-президент не может поступать, как ей вздумается.

— И ты не расскажешь мне, почему? — спросила она, пытаясь выиграть время.

Доктор посмотрел на неё затуманенными, как будто от боли, глазами:

— Это будет конец всему. Я видел… я знаю, к чему это может привести. Гражданская война. Цитадель в руинах. Смерть всего живого. Галифрей падёт, если мы позволим такому оружию существовать. Оно может попасть не в те руки. В руки таких, как… Мастер.

Он едва не закончил последнюю фразу по-другому. Не так просто было перестать видеть хотя бы на мгновение эту картину: Мастер и Романа, сражающиеся за превосходство, за право на Галифрей. Осыпавшиеся пеплом сады, высохшие реки, мгновенно пустеющие улицы, на которых обращаются в прах — прямо там, где стояли — все те, кто только что жил, двигался, разговаривал, боролся… От мала до велика. Даже дети. Уничтоженные в единственный Момент. В Расколе нельзя было увидеть, кто произнёс роковой приказ. Но Мастера тоже развеяло по ветру. А вот Романа, Романа из того мира осталась стоять невредимой. Единственное живое существо на планете, более мёртвой, чем любой кусок камня в космосе. Это и был ответ.

А здешняя Романа (совсем другая, но как забыть искажённое улыбкой мстительного торжества лицо, так похожее на то, что перед ним?) только участливо нахмурилась, будто подозревала, что он не совсем здоров.

— Мастер мёртв. Теперь навсегда.

— Могут быть другие, — отмахнулся Доктор, пряча глаза. Ему казалось, что она непременно сумеет прочесть в них его сомнение и его приговор. — Просто пообещай мне. Прошу, Романа. Если… если мои слова хоть что-то для тебя значат, пообещай!

Она хотела возразить. Но посмотрела на Доктора и внезапно решила: будь что будет. Старейшинам она как-нибудь всё объяснит. Лишь бы не видеть его таким.

— Обещаю, что никогда не использую Момент.

* * *

Ещё чуть-чуть — и будет поздно. Канал связи между Галифреем и Землёй креп по мере того, как сокращалось время и пространство до полного слияния. Надо было на что-то решаться. Хотя Десятому Доктору меньше всего нравилось это «что-то».

Каждый раз, когда Война Времени возвращалась, вместе с ней возвращалась и необходимость убивать. Сколько можно? Наверное, только с его собственной смертью этот ад мог закончиться…

Одна из фигур за спиной Рассилона пошевелилась. Убрала руки от лица. И посмотрела на Доктора.

Конечно, она изменилась. Но этот взгляд он узнал бы где угодно.

Доктор отвернулся. Безумная идея выстрелить в передатчик пришла ему в голову только мгновение спустя. А тогда он просто не выдержал необходимости смотреть ей в глаза. Романа сдержала обещание, хоть это стоило ей отстранения от должности и многовекового заключения в статую, неподвижную и бессильную изменить судьбу своей планеты.

А что сделал он?

Тогда он не рассказал ей всего, потому что не верил Романе до конца.

А надо было не верить себе.

Вот, пожалуй, единственный ответ на вопрос, который всегда задавало ему Время.

1) Декой (Десяткой) в расширенной вселенной Doctor Who называется десятка выпускников Академии таймлордов, к которой принадлежали Доктор, Мастер, Рани и другие талантливые, но склонные к нарушению правил студенты.

Вернуться к тексту