Благословенно лето жизни нашей (гет)

* * *

Хотя спортивная колонка «Ежедневного Пророка» и не ждала ничего особенного от воскресного матча между «Холихедскими гарпиями» и «Стенненскими соколами», стадион был почти полон. Прошлым летом, после окончательного падения лорда Волдеморта и его приспешников, в квиддичном мире творилось что-то невообразимое: билеты разлетались как горячие пирожки, и спрос был такой, что на стадионах приходилось спешно возводить дополнительные трибуны. Матчи проводились в два раза чаще обычного — Британская и Ирландская лига наверстывала пошедший коту под хвост турнирный календарь, а болельщики схватились за любимую игру как за самый верный знак того, что ужас, пережитый магической Британией за долгие месяцы террора, окончательно ушел в прошлое. В какой-то момент спортивные репортажи в «Пророке», казалось, потеснили даже описания судов над бывшими Пожирателями Смерти… За год ажиотаж, конечно, спал, но квиддич все еще был очень, очень популярен, и даже такие проходные матчи, как нынешний, собирали полные трибуны.

Матч должен был начаться в полдень, но они прибыли заранее. Гермиона сразу прониклась царящей на стадионе атмосферой, стоило ей только взобраться по шаткой лестнице на самый верх трибуны и шлепнуться на гладкую деревянную скамью слева от Гарри. Чарли Уизли, которому она так и не ответила ни «да», ни «нет» на его предложение — да он его и не повторял, занял место с другого бока.

— Джинни будет трудновато, — озабоченно сказал он. — Ворота «Соколов» расположены к югу, значит, ей придется бросать мяч против солнца.

Игра считалась домашней для «Гарпий», и большая часть трибун, насколько могла видеть Гермиона, была одета в цвета команды — темно-зеленый с золотом. Точно такого же цвета, с пляшущей надписью «Джинни — вперед!», майка была и на ней самой.

С поля убежала группа поддержки, и трибуны взорвались аплодисментами — началось представление команд. «Ииии — наш новый охотник Джиневра Уииииизли!» — выхватила из рева толпы Гермиона голос комментатора.

«Гарпии» выстроились клином и понеслись по кругу над трибунами, приветствуя болельщиков. Гарри вскочил с ногами на лавку, и когда Джинни, пролетая над ними, свесилась с метлы, успел хлопнуть ее по затянутой в перчатку ладони. «Удачи, Джинни!» — крикнул Гарри ей вслед.

«Соколы» тоже не ударили в грязь лицом — показали пару фигур экстремального пилотажа. Наконец команды выстроились друг напротив друга в центре поля, дожидаясь, когда стрелка часов остановится на двенадцати. Судья подбросил квоффл вверх, свисток — игра началась!

Первый мяч на первых же минутах забила охотница «Гарпий» Велмей Морган в эффектном проходе к воротам соперника. Она тоже была новобранцем команды, как и Джинни, но чуть опытнее — успела отыграть несколько матчей. И вторые десять баллов принесла она же — с подачи третьей охотницы «Гарпий», Милли Гриффитс. Но на счете 20:0 все как будто застопорилось. Квоффл перестал находить ворота. «Соколы» играли довольно грязно, то и дело игра прерывалась свистками арбитра, и капитаны команд-соперниц летели к судье объясняться. Когда бладжер сбил Морган с метлы, капитан «Гарпий» Гвеног Джонс попросила тайм-аут.

Чарли, сидя рядом, комментировал Гермионе матч. Он милый, подумала она — милый, но какой-то пресный. Вроде бы и обращается к ней, к Гермионе, но видно, что куда больше его интересует сама игра. То ли дело Снейп…

Тайм-аут кончился.

Три охотницы «Гарпий» ринулись к кольцам «Соколов». Мяч был у Джинни. Недалеко от ворот она отдала быстрый пас Милли Гриффитс, та — Велмей Морган, а Морган — все так же быстро — кинула квоффл снова Джинни. Та на лету подхватила его и в одно касание отправила в верхнее кольцо. Вратарь «Соколов» рванулся за мячом — но не успел!

Они все подскочили с лавочек и заорали — даже флегматичная, хорошо воспитанная, всегда сдержанная Флер. И тут же сверху спикировала ловец «Гарпий» с торжествующе поднятой вверх рукой. В крепко сжатом кулаке трепыхался золотой снитч. Матч «Холидские гарпии» — «Сенненские соколы» закончился со счетом 180:0 спустя всего тридцать пять минут после начала...

После игры они, возбужденно переговариваясь, спустились со своей трибуны вниз, к выходу со стадиона. Какой-то пожилой ведьме стало плохо от жары, над ней хлопотал один из дежуривших на игре колдомедиков, и вдвоем они загородили и без того не слишком широкий проход, так что в единственных воротах образовался затор.

Гарри и семейство Уизли остались у раздевалок — ждать Джинни, а Гермиона, которой показалось, что она заметила впереди Невилла Лонгботтома, отважно нырнула в толпу. Сразу за воротами кончалось действие заклинания, блокирующего аппарацию, и ей хотелось перехватить друга прежде, чем тот исчезнет. Невилла Гермиона не видела — дайте-ка подумать — с самой зимы и успела по нему соскучиться.

А вместо этого в толпе она нос к носу столкнулась со Снейпом.

— Добрый день, — только и сказал он, и правильно — неподходящее это было место для светских бесед. Остальное договорили его глаза. «Этот день добр к Северусу Снейпу потому, что сегодня он видит вас, Гермиона Грейнджер», — сказали они. «Потому что вы прекрасны, как юная принцесса, и упоительны, как сама жизнь». И напоследок, уже из-под опускающихся ресниц: «И так желанны…»

И Гермиона приняла эту дань восхищения, и она незримо облекла ее плечи, как королевская мантия. «Я услышала вас, и мне приятны ваши слова», — ответила Гермиона Северусу Снейпу, тоже одними глазами, а вслух:

— Добрый день, — и, наконец заметив спутника Снейпа: — Привет, Драко!

— Привееет, — осторожно протянул Драко Малфой, всматриваясь в девушку и явно ее не узнавая. — Блин, Грейнджер, ты, что ли?!

Придумать достойный ответ она не успела — открыли еще одну створку ворот, и людской водоворот отбросил Гермиону далеко в сторону.

* * *

С квиддича Снейп вместе с Малфоями вернулся в Малфой-мэнор. Люциус и Нарцисса сразу ушли в дом, а Драко Снейп задержал. Положил ему руку на плечо и сказал не подразумевающим возражений тоном:

— Пойдемте, пройдемся.

Свернули на дорожку, ведущую в сад. Возделанный и ухоженный многими поколениями домовых эльфов, некогда вызывавший зависть всех знакомых, сад сильно изменился за то время, пока малфоевское поместье служило ставкой Темному Лорду. Половина фонтанов не работала, фигурные кусты и газоны просили стрижки, беседки — ремонта, а павлинов извели брат и сестра Кэрроу. Просто так, забавы ради. Но с флером упадка и разрушения сад Северусу нравился даже больше — вместо фамильного малфоевского лоска в нем появилось тонкое очарование. Поэтому Северус молча шагал по выложенным мозаичной плиткой дорожкам, глазел по сторонам и выжидал, пока Драко, который плелся сзади, засунув руки в карманы, дозреет. Уж чего-чего, а опыта по части развязывания языков за двадцать лет, с позволения сказать, педагогической деятельности у Северуса Снейпа накопилось немало. Порой ему признавались в таких проступках, о которых он даже не подозревал.

Наконец, решив, что почва готова, он дал Драко с собой поравняться и бросил:

— Выкладывайте.

— Что?

— Все, что вас беспокоит.

Драко мгновенно ощетинился.

— Вас отец подосла... попросил?

— Да! — Снейп не отказал себе в удовольствии повысить голос на Малфоя. — Ваш отец и ваша мать, которых вы почему-то ни в грош не ставите, сходят с ума из-за тревоги о вас, и они не нашли ничего лучше, чем обратиться за помощью ко мне. Уверяю, я не напрашивался, и мне нисколько не доставляет удовольствия эта миссия. Чем быстрее мы с этим покончим, тем лучше. Итак?

— А с чего вы взяли, что я стану с вами откровенничать?

— Не испытывайте мое терпение, Драко Малфой.

Метод ли был удачен, или просто парню давно нужно было излить кому-то душу — так или иначе, Драко разговорился. Суть проблемы, изводившей наследника славного рода Малфоев, заключалась в полном разочаровании в идеалах, в которых его воспитывали с самого детства. Он, Драко Малфой, всегда считал, что чистокровность — это знак принадлежности к высшему кругу, к сливкам общества, а на деле оказалось — к сборищу полусумасшедших, одержимых жаждой убийства и насилия. Лично он, выросший в атмосфере домашнего уюта и родительского обожания, никому не рвался причинять зло, особенно покойному профессору Дамблдору. Мелкие школьные шалости не в счет, вы же понимаете. И на сходках Пожирателей ему, Драко, было очень страшно и очень плохо, они, эти сборища, до сих пор снятся ему в кошмарах. Он бы и рад был порвать со всей этой гнилой идеологией, да вот только куда ему деваться от родителей, от всей своей семьи, которая вся до единого — чистокровные и выпускники Слизерина?.. Он — единственный в своем поколении, больше Малфоев нет. А родители, как он успел убедиться, слишком стары или тупы, чтобы понять его нынешние взгляды, и потому от своего будущего он не ждет абсолютно ничего хорошего...

— Короче, жизнь — дерьмо! — горестно заключил Драко и пнул ногой камешек. Тот проскакал по дорожке и срикошетил в траву.

— Допустим, вы правы... — Снейп огляделся в поисках чего-нибудь, что сошло бы за наглядное пособие. Ага, ближайший фонтанчик годится. — Представьте, что это — унитаз в школьном туалете...

Он взял Драко за шкирку, резко, не давая опомниться, макнул его лицом в илистую воду и вернул в вертикальное положение. И еще раз, для верности.

— Что вы делаете?! — Драко вырвался и возмущенно уставился на Снейпа. От влаги белобрысые волосы потемнели, струйки воды с лица стекали на мантию, глаза сверкали.

— Наглядная демонстрация вашего тезиса. Жизнь только что макнула вас лицом в дерьмо, и даже два раза. Что будете делать дальше?

— Что-что... Отряхиваться, — пробурчал Драко и действительно стал стряхивать с себя воду.

— Вот именно! — выразительно сказал Снейп.

Послышался звук гонга, издавна собиравший гостей и хозяев поместья к обеду. Снейп и Драко повернули к дому.

— Усвойте одну вещь, Драко, — заговорил Снейп уже мягче. — Я должен был вложить вам ее в голову еще в школе, но и сейчас не поздно это понять. Быть истинным слизеринцем — не значит кичиться своим происхождением, богатством, чистотой крови или чем-то в этом роде. Все это подпорки для пустого тщеславия — и только.

— Темный Лорд ценил чистоту крови, но был могущественным волшебником, — быстро возразил Драко.

— И глупцом... в некоторых отношениях. Он думал, что воплощает собой дух великого Салазара Слизерина, но на самом деле глубоко его извратил. Истинный слизеринец знает, что любая идеология — это только слова, и что единственная точка отсчета находится внутри него самого. Быть слизеринцем — значит уметь приспосабливаться к любым обстоятельствам, как бы... дерьмово они ни выглядели. Приспосабливаться и менять их — в свою пользу и по своему усмотрению. Вот это и есть — власть над миром. А вовсе не кровавые расправы над неугодными.

Драко помолчал, переваривая его слова.

— Ну пусть так. Только мне-то что делать?

— Да что угодно. Чем ваша нынешняя жизнь плоха, если хорошенько подумать? Вы молоды, здоровы, обеспечены, свободны — цените это. Сдайте Ж.А.Б.А., пойдите работать или учитесь дальше. Развлекайтесь, водите девчонок на свидания... Оставьте прошлое прошлому, а будущее позаботится о себе само.

Драко только хмыкнул, но его хмурое лицо как будто слегка прояснилось.

Повернули за угол. С террасы, разглядев их, торопливо спустилась встревоженная Нарцисса.

— Драко, что с тобой? Северус, ты...

— Ничего, мам, все в порядке, — сказал ей Драко. И добавил, ухмыльнувшись: — Все хорошо.

* * *

Понедельник отныне был его, Северуса Снейпа, персональный счастливый день. В седьмом часу появилась Гермиона, тихая, задумчивая, какая-то отстраненная — но она позволила поцеловать себя, когда он, обрадованный ее приходом, заждавшийся, потянулся к ней, поцеловать по-настоящему, припасть к ее губам, как путник к источнику воды в пустыне, и не просто позволила — она отвечала на его голодные, жадные поцелуи, нежная, томная… И что толку было возиться с зельем, а потом вливать его в себя столовыми ложками по пять раз на дню?

Она первая оторвалась от него и пробормотала:

— Нет, это все-таки в голове не укладывается — целоваться с профессором Снейпом...

— Неужели у меня была настолько плохая репутация в школе? — Он почувствовал себя слегка уязвленным, и одновременно ему стало смешно.

— Ужасная, могу вас заверить. Не говоря уж о том, сколько раз за эти годы вы оскорбляли лично меня, сколько баллов незаслуженно отняли, сколько раз делали мне замечания…

— Хватит, хватит, — прервал ее Северус, опасаясь выслушивать перечень своих грехов до конца. — Был неправ. Раскаиваюсь. Чем мне загладить свою вину, мисс Грейнджер?

Она подумала, потом улыбнулась с легким лукавством и сказала:

— Даже не знаю… Может, покормите меня ужином?

Ну что за скромная, непритязательная девочка. Такую-то малость пожелать… Северус еще погладил Гермиону по спине и пушистым волосам, неохотно выпустил ее из объятий и пошел накрывать на стол…

Из брошенной на тумбочку сумки выбрался призрачный ало-золотой дракон и тут же полез по тарелкам — нюхать тефтели в томатном соусе. Сколько ему уже? Дней пять? Надо же, какое стабильное волшебство получилось… Гермиона попыталась шлепнуть дракона по носу:

— Глотик, брысь! Фу!

— Как-как вы его назвали? — заинтересовался Северус.

— Глотик. Это сокращение от Живоглота, так звали моего кота. Он тоже всегда спал у меня на подушке, — объяснила Гермиона. — Хотя, по-моему, гораздо больше Глотик похож на щенка. Знаете, у нас весь отдел от него в восторге. Ну кроме миссис Перкинс, разумеется…

Чаепитие Северус устроил у камина — не без тайного умысла. Вдруг Гермиона согласна не только на поцелуи, и обстановка предыдущего раза поможет ей решиться? Однако вышло совсем не так, как он рассчитывал.

Конечно, они обсудили и вчерашнюю игру, и Северус не преминул сообщить Гермионе, что гораздо больше смотрел на ее трибуну, чем собственно на поле. А потом, словно кто-то за язык его дернул, спросил:

— Послушайте, Гермиона, я что-то в толк не возьму... Поттера я видел, и старших Уизли тоже. Но где же был Рональд Уизли? Странно, что он пропустил такое событие...

— Вы разве не знаете? — Гермиона подняла на него удивленные глаза, и Северус подобрался, почуяв недоброе.

— Не знаю что?

— Рон ведь погиб, — шепнула она дрогнувшими губами. — В сражении за Хогвартс.

Вот так сюрприз... Весной Северус навещал могилу профессора Дамблдора, заодно прошелся и по всему мемориалу, но могилы Рона Уизли определенно там не видел.

— Погодите-ка. Я был уверен, что тогда убили кого-то из близнецов Уизли…

— Многие так думали, потому что была ужасная неразбериха сразу после битвы, и репортер, который писал передовицу для «Пророка», напутал… Фреда буквально с того света вытащили — так сказал мистер Катберт, целитель, — он еще лежал в Мунго через палату от вас. А Рона… Рона слишком поздно нашли. Это я его и нашла. И если бы вы видели, каким…

Голос Гермионы, пока она говорила, становился все выше и прерывистее, и в конце концов она уронила голову на руки и разрыдалась. Острое чувство вины немедленно скрутило Северуса от макушки до самых пяток. Женских слез он не выносил — особенно если сам был к ним причастен. Что бы такое придумать?.. Ответ нашелся почти под рукой, на кухонном столе. Северуса плеснул остатки своего успокоительного снадобья в стакан, развел вязкий зеленоватый кисель холодной водой, вернулся к Гермионе, вложил стакан ей в руку и велел:

— Пейте!

Гермиона подняла залитое слезами лицо и сделала глоток. Поморщилась. Ну горчит, да, зато потом дым из ушей не идет. Рецепт такой. Северус же его пьет и не жалуется...

— Что это?

— Это вы меня спрашиваете? Скажите на милость, мисс Грейнджер, что вы пять лет делали на моих уроках? Ворон считали?

Сработало. Гермиона принюхалась, потом еще раз попробовала снадобье на вкус.

— Экстракт чемерицы? — неуверенно предположила она. — Хотя… какая разница! Рона это все равно не воскресит. — И снова всхлипнула.

Ладно, почти сработало.

— Это успокоительное широкого спектра действия на основе валерианы и настойки растопырника. Не бойтесь, оно вам не повредит. Пейте.

Она все-таки подчинилась и, морщась, допила стакан до конца. Северус подушечками пальцев — искать носовые платки по всему дому было как-то не с руки — вытер остатки слез с опухшего лица. Ну вот, так-то лучше…

— Простите, — сказала Гермиона, когда окончательно успокоилась, умылась и вернулась к камину. — Что-то накатило... Знаете, первое время мне даже жить не хотелось, такая пустота была внутри. Но потом отошла вроде бы, решила — делать нечего, надо двигаться дальше. Устроилась в Министерство, втянулась в работу... Думала, что всё, отболело. А оказалось, не совсем.

— Понимаю, — сказал Северус. — Тяжело терять друзей.

— Не просто друзей...

Но и возлюбленных? Он вздохнул:

— И это я тоже понимаю.

В домике на краю Запретного Леса воцарилась тишина, нарушаемая только тиканьем часов и треском поленьев — да еще сквозь неплотно прикрытую дверь просачивался мягкий стрекот сверчков. Отсветы пламени плясали по брюкам Снейпа, по его домашним туфлям, по ножкам кресел и некрашеным деревянным половицам. Дракончик дремал на каминной полке. Гермиона сидела напротив, свернулась в кресле, как кошечка. В руках она держала чашку и смотрела в нее так пристально, как будто собиралась гадать по заварке. Северус молчал. Что он мог ей сказать? То же, что и Драко накануне, да и себе самому — оставь прошлое в прошлом, не думай о будущем, цени то, что предлагает тебе жизнь здесь и сейчас? Но почему-то утешать Гермиону Грейнджер или поучать ее казалось неуместным.

Гермиона наконец заговорила, тихо, все так же не отрывая глаз от чашки.

— Послушайте, если мой вопрос покажется бестактным, можете не отвечать, но мне хотелось бы его прояснить... Гарри рассказал мне про те воспоминания, которые вы отдали ему в Визжащей хижине. Не показывал, нет, просто передал суть. Что вы всю жизнь любили его маму и что перешли на сторону Ордена Феникса в память о ней. Так?

— Допустим. И что?

— Тогда почему вы ведете себя так, как будто... влюблены в меня?

— Может, потому, что так оно и есть?

Гермиона помотала головой.

— Не вяжется у меня одно с другим, — жалобно сказала она. — Что это за великая любовь, которую можно так легко променять на другую?

Хороший вопрос, на самом деле. Девочка умеет видеть суть. Что ж, попробуем объяснить...

— Я думаю, дело как раз в тех самых отданных воспоминаниях. От них в памяти остались только смутные тени... Когда я пришел в себя в Мунго, мое первое ощущение было — свободен! Прошлое больше не имеет власти надо мной. Знаете, люди меняются, когда им отрезают руки или ноги. А у меня вот оказалась ампутирована Лили Эванс...

— То есть Гарри вам их не вернул? — Она чуть не подскочила в кресле. — Я его убью! Нельзя же так...

— Насчет Поттера идея хорошая, — он усмехнулся. — Но воспоминания... Нет, не надо их возвращать. Я тогда решил начать все заново, даже переехал. А потом появились вы.

— Мы похожи? Я напоминаю вам ее? — Что-то странное прозвучало в голосе Гермионы. Нотка ревности?

— Никогда об этом не задумывался, — сказал Снейп. Он не кривил душой. Действительно не приходило в голову сравнивать.

— А если подумать?

— У вас довольно много общего... Но не стоит искать черную кошку в темной комнате — особенно если там ее нет. Вы очаровательны сами по себе, Гермиона, а не потому, что похожи на... кого бы то ни было.

К тому же, слизеринцы очень практичны, додумал он мысль, которую не успел высказать Драко, а живая Гермиона Грейнджер в его доме гораздо лучше мертвой Лили Эванс в могиле...

Она не осталась на ночь, но он снова целовал ее — на прощанье, и она отвечала на его поцелуи.