Игра Королей (джен)

— Итак: это пешки. Они ходят только вперёд. Это фигуры. Они ходят по-разному. Это — королева. Она ходит, как угодно.

— Кому угодно?

— Тому, кто играет.

— А что делает король?

— О, это самая слабая фигура, нуждается в постоянной защите.

— Ясно. Начали?

(Из разговора Д'Артаньяна с кардиналом Ришелье. «Три мушкетёра», Александр Дюма).

Меч, выбитый из руки воина, эффектно воспарил ввысь и прозаично приземлился всего в паре шагов от его владельца, в то время как острие меча соперника нацелилось на его горло.

— Мёртвый эльф.

Небольшая группка зрителей, столпившихся вокруг бойцов, встретила очередную победу гладиатора восторженными криками. Тот отвёл меч от беззащитного горла, рассмеялся и протянул сопернику руку, помогая подняться. Проигравший воин поспешил затеряться в толпе, напоследок потребовав от гладиатора сатисфакции. Последний встретил угрозу с обворожительной улыбкой.

Будь то обычный спарринг горячих юнцов, Орофер скорее всего прошёл бы мимо. Вот только гладиатор был единственным неизменным партнёром по спаррингу, а то была уже его третья по счёту дуэль. К тому же было в этом юноше нечто такое, что заинтриговало Орофера.

Возможно, то была великолепная техника боя опытного мечника, а, возможно, он просто напомнил ему Трандуила, его сына, который, насколько Ороферу было известно, был жив и правил где-то там, за морем, его лесными эльфами. Сын, который смог защитить его народ в тяжёлые времена и противостоять разрушительному влиянию Кольца и его хозяина. Сложно было представить Трандуила с эльфёнком на руках, ведь во время Битвы Последнего Союза тот сам был ещё горьким эльфёнком.

Да, Трандуил был жив. Он стал достойным королём. И у его сына уже был его собственный эльфёнок. Его внук, сумевший сделать то, что не удалось ему, — спасти Арду, за которую некогда сложил голову его дед. Его внук, которого он никогда не видел.

— Есть ещё желающие умереть в сей погожий день? — поинтересовался старый гном. Тот самый гном, из-за которого Орофер перебрался на противоположную сторону острова и на этой — «плохой» стороне — показывался лишь в случае острой необходимости. К тому же «плохое» побережье было густо населено многочисленными потомками и родственниками Феанора и им подобными.

Вот и сейчас он оказался здесь только потому, что его близкому другу понадобилась помощь кузнечных дел мастера Келебримбора, к которому они, собственно, и направлялись до того, как Орофер отвлёкся на захватывающую дуэль.

А вот толпе гном, похоже, пришёлся по душе, потому как, когда очередной юнец вышел в круг, зрители встретили его улюлюканьем. Эта дуэль продлилась не намного дольше, чем предыдущая.

— Мёртвый эльф, — невозмутимо констатировал спокойный голос.

Орофер хорошо знал этот тип воинов. Самый опасный из всех возможных соперников, провоцировать которого хватило бы ума лишь у глупца или самоубийцы. Такими, как он, воины становились не благодаря многочасовым изнуряющим тренировкам. Их дух был закалён реальными сражениями. Таких, как этот гладиатор, с самого рождения учили выживать и сражаться. Сражаться, чтобы побеждать, потому что проигрыш был равносилен смерти.

Поначалу Орофер даже было решил, что это один из сыновей Элронда. В конце концов, технически это была его земля, и ходили слухи, что в Имладрисе какое-то время было три сына. Эта теория имела бы право на жизнь, если бы не одно но. Этого юношу совершенно точно воспитывал не Элронд. Его никак не мог воспитать тот, кто вырастил это ходячее недоразумение, которое именовалось близнецами.

— Ещё один глупый и очень мёртвый эльф.

Что-то неуловимое, смутно знакомое почудилось Ороферу в этом самоуверенном гладиаторе. Что-то, к чему совершенно точно приложили руку лесные эльфы. Было в нём что-то схожее с этим вольным и диким народцем, скорым на расправу и охочим до вина и празднеств. Наверное, всё дело было в озорной по-детски открытой улыбке, что порхала на губах юноши, а ещё в шальных огоньках, отплясывающих ритуальные танцы в глубине синих глаз. Нолдор сражались ожесточённо и яростно, этот же мальчишка дрался так, как будто вальсировал со смертью, как будто он находил красоту и удовольствие в битве, где ставкой была сама жизнь.

— Безрассудный эльфёнок, — проворчал себе под нос древний эльф.

А между тем гладиатор поддел клинок противника остриём своего меча и запустил его в ветви соседнего дерева. То услужливо сцапало свою добычу и вовсе не торопилось возвращать её законному владельцу.

— Так нечестно! — заорал соперник гладиатора, коим в этот раз стал никто иной, как один из близнецов Элронда. Элрохир, кажется. — Шулер лихолесский! Меч-то верни!

Гладиатор с озорной улыбкой вытянул руку ладонью вверх. Орофер видел, как дерево с минуту прицеливалось и лишь потом аккуратно выпустило меч из своих объятий. Это было удивительно. Он никогда прежде не видел, чтобы у кого-то, кроме лесных эльфов, была такая сильная связь с лесом.

Гладиатор заливисто рассмеялся. И столько радости и веселья было в этом смехе, что даже дерево затрясло листиками, вторя подельнику.

— Я всё равно тебя уделал, Ро, — непринуждённо выписывая в воздухе фигуры обоими мечами, парировал он.

— Ты мухлевал, подлюка белобрысая! — прошипел сын Элронда, баюкая ушибленное запястье.

— И я этого даже не отрицаю, — блондин хотел было ещё что-то сказать, но обмен любезностями был прерван самым что ни на есть бесцеремонным образом. Непобедимого гладиатора с двух сторон атаковали клоны Элронда и, повалив на землю, принялись нещадно щекотать.

Толпа мальчишек с азартом делала ставки на гладиаторов, а Орофер с трудом оторвал взгляд от импровизированной арены и отправился вслед за другом, который уже прожигал дыру взглядом в его спине.

Примечание к части

*Миниатюра — небольшая партия, выигранная в небольшое количество ходов в результате ошибок противника.

Рынок утопал в ярких красках и солнечном свете, радость озаряла светившиеся от счастья лица. Время от времени над головой вспыхивали разноцветные фейерверки, принимая причудливые формы и образы, — верный признак того, что Митрандир вернулся в бессмертные земли.

До Орофера доходили слухи о фестивале затмения, который со всей присущей им помпезностью и размахом отмечали феаноринги на своей стороне острова. Фестиваль проходил каждые пятьдесят лет. На позапрошлый он не попал, потому что прозябал в Чертогах, а на прошлый не пошёл из принципа. Но в этот раз любопытство взяло верх над предубеждениями.

— Надеюсь, здесь не шныряет этот гном, — пробормотал один из его друзей, Нинганнель, и поставил на стол тарелки, заваленные едой.

— Поверить не могу, что Валар позволили ему ступить на эти земли! — поддакнул Менельдур.

Орофер только глаза закатил. Сложно было винить в неприязни к Наугрим тех, кто пал от их рук при осаде Дориата.

— Возьми свои слова назад или ты об этом пожалеешь! — раздался стальной голос с соседнего стола.

Орофер предпочёл проигнорировать его, сделав вид, что поглощён выступлением танцоров, а вот его друзья оказались не столь благоразумны. В воздухе витали флюиды хорошей драки, в воде ощущался привкус металла, а учитывая, что в их крови бродило вино, — поставить на место самоуверенного юнца казалось ещё более соблазнительной идеей, нежели обычно. Да и повод был отменный. Гномам было не место в Амане!

Синдар из павшего Дориата обменялись заговорческими взглядами.

— Грязные, вонючие, неотёсанные мужланы. Эру следовало пресечь неудачный эксперимент Аулэ ещё в зачатке и обрушить горы на головы этих мерзких гномов, пока те спали. Это было бы милосердием по отношению к этому жалкому сброду.

Орофер вздохнул, предпочтя не вмешиваться. Вряд ли, юнец, что тявкал на древних эльфов, осмелился бы бросить им вызов. Желторотый птенец, только-только выпорхнувший из родительского гнезда. Неоперившийся. Слишком самоуверенный. Совсем юный. Младше его и его друзей на целую жизнь. Трандуил был таким же в его возрасте.

— Согласен. Может, швырнуть его в океан и посмотреть выплывет он или утонет, как те камни, что он грызёт.

Синдар расхохотались, а юноша за соседним столом резко обернулся. Синие глаза вспыхнули недобрым светом, и Орофер понял, что они по уши в дерьме. Ведь этим желторотым юнцом оказался никто иной, как тот самый непобедимый гладиатор, которого он имел несчастье видеть в действии этим утром.

— Ох, зря они это. Очень зря… — прошептал один из клонов Элронда своему зеркальному отражению, что сидело напротив и схватилось за голову.

— Если кто-то из вас осмелится тронуть Гимли хоть пальцем, я его отрежу и заставлю сожрать. Это благодаря Гимли уцелели Благословенные Земли, благодаря ему вы дышите и улыбаетесь, благодаря гному, над которым вы насмехаетесь, вы живы, благодаря жалкому камнееду вы живёте здесь, не зная горя и бед, кроме тех, которые сами находите на свои задницы. Гимли — один из Братства Кольца, и вы кое-что ему задолжали! Проявите капельку уважения к тому, кто спас ваши тощие трусливые жопы!

Друзья Орофера переглянулись и загоготали в два горла.

— И чем ты собираешься нам пальцы отрезать, эльфёнок? Столовым ножичком? Ты безоружен, дубина лихолесская.

— Меч мне не понадобится. Я ваши поганые языки руками вырву.

Один из его друзей вскочил на ноги. За соседним столом угрожающе поднялся один из близнецов Элронда. Нелепая перепалка начинала набирать стремительные обороты.

— Кажется, этот молокосос слишком много о себе мнит, дружище, — угрожающе ухмыльнулся древний воин Дориата.

— Совсем молодёжь от рук отбилась, — оскалился Менельдур. — Думаю, самое время разыскать гнома и проверить нашу теорию в действии. Посмотрим, чего стоят угрозы эльфёнка.

Гладиатор даже не шелохнулся, но его голос кинжалом вонзился в сердце противника.

— На твоём месте, я бы сел и не рыпался.

Но Синдар лишь посмеялись над его угрозой.

— А ты заставь нас, — прошипел Нинганнель.

Орофер закатил глаза. Сейчас эти двое напоминали двух мартовских котов, что мерились друг перед другом силой связок и широтой тонального диапазона.

Но в следующую секунду всё завертелось с такой скоростью, что даже такой опытный мечник, как Орофер, не успел вовремя среагировать. Мудрый древний друг резко стартанул с места и замахнулся на юношу. Но тот ловко уклонился от удара, что со стопроцентной вероятностью отправил бы его в нокаут, даже не сдвинувшись со стула, на котором он по-прежнему восседал с поистине королевской грацией. Гладиатор со всей силы пнул Менельдура в живот, и тот грациозно пролетел мимо Орофера и плюхнулся на землю, как мешок картошки.

Нинганнель ожидаемо бросился на подмогу закадычному другу. Гладиатор играючи увернулся от удара и наконец соизволил покинуть свой импровизированный трон, ударил противника в кадык, а затем в живот, и теперь с насмешливой ухмылкой смотрел, как тот задыхается и корчится у его ног.

Очухавшись, оба друга Орофера синхронно вскочили на ноги и, не долго думая, бросились на таинственного воина.

Непревзойдённый мечник древнего мира шандарахнул кулаком по столу и схватил пролетавшего мимо Менельдура за шкирку, решив, что пора вмешаться. Одно дело сражаться один на один, отстаивая свои убеждения, но совсем другое — когда двое нападали на одного. Это было как минимум подло, как максимум бесчестно.

Но Нинганнель успел вцепиться в гладиатора, и они покатились по земле, увлечённо мутузя друг друга кулаками. Близнец — кажется, это был Элрохир — испуганно вскрикнул и смылся в неизвестном направлении, а его клон ринулся на подмогу другу, то ли намереваясь поддержать его, то ли разнять воюющие стороны. Сложно было сказать наверняка.

Но второй битве при Альквалондэ не дано было войти в анналы истории Амана, потому как младший близнец притащил с собой подмогу в лице строгого Элронда и его грозного сенешаля.

Глорфиндел выцепил за волосы из клубка барахтающихся тел кронпринца Элладана. А трое невольных свидетелей братоубийственного сражения скрутили оставшихся зачинщиков драки и развели их по разным сторонам баррикад.

Рука, некогда сразившая Балрога, сжалась на горле близнеца, брыкавшегося, как необъезженный иноходец, перекрывая доступ кислорода к возбуждённому мозгу, а вторая мощная лапа зафиксировала упрямца в районе груди. Близнец обмяк, оставив тщетное сопротивление.

Элронд стащил с гладиатора Нинганнеля.

Желторотик, наградив соперника испепеляющим взглядом, под грозный окрик сына Эарендила, включившего режим Владыки, гордо вздёрнул подбородок, с недоброй ухмылкой ассасина вытер кровь с разбитой губы и прошествовал в противоположный угол.

Казалось, конфликт исчерпан.

Но остолоп, слабо трепыхавшийся в стальных тисках Элронда, додумался открыть рот.

— Ничего. Твой жалкий камнеед всё равно скоро сдохнет. Он смертный, а мы нет. Мы просто подождём и посмотрим, как он обратится в прах.

В сердцах брошенная реплика стала спусковым крючком сразу для двух юный лбов. Юный эльф от всей души врезал древнему Синда по наглой морде, до того, как Элронд успел оттащить его на безопасное расстояние. Раздался жуткий треск ломающихся костей. Похоже, гладиатор перестарался с силой удара и подпортил-таки Нинганнелю его безупречный профиль. А копия Элладана, оставленная без присмотра, воспользовалась моментом и отомстила за друга, наподдав Синда под дых.

Менельдур вывернулся из железной хватки Орофера и ринулся на таинственного воина с кулаками. Глорфиндел стряхнул с себя безвольно болтавшегося Элладана и успел схватить самоубийцу за горло, пока его друг и соратник выл от боли.

— Идиот, ты не одолеешь его. Даже если вы наброситесь на него вдвоём, он всё равно выйдет из этого боя победителем, а вы отправитесь назад в Чертоги. Я сам его учил. Гордость не стоит сломанной шеи! Ради всего святого, сегодня же праздник. Здесь кругом женщины и дети. Ваши предсмертные конвульсии эльфятам настроение не поднимут.

Над «ареной» воцарилась гробовая тишина. Только кровь с разбитого носа капала на плитку, нарушая святость момента, да Элрохир истошно верещал, потому что отец успел сцапать его за ухо, когда тот попытался раствориться в толпе зевак, и теперь строго отчитывал сорванца.

Синда в руках Глорфиндела затрепыхался, явно не желая внимать голосу разума. Лорд павшего Гондолина раздражённо вздохнул и разжал руку, выпуская воинственно настроенного идиота на свободу:

— Если тебе так уж хочется закончить жизнь самоубийством, валяй. Но сперва взгляни на своего друга. Я вмешался не ради его безопасности, а ради твоей.

Все вольные и невольные участники драки посмотрели на задиру. Тот зажимал сломанный нос рукой, а под левым глазом расцветал внушительный фингал. Орофер даже удивился, как бедняга вообще что-то видит, ведь его глаз увеличился в размерах раза в два. Похоже, юный гладиатор ещё и скулу ему сломал, и зуб выбил…

— Это твоя вина! Ты притащил этого гнома туда, где ему не место! — Орофер не знал, почему он ляпнул то, что ляпнул. По всей видимости, в этот момент его мозг был в явных неладах с языком.

Воин не сдвинулся ни на дюйм, но в том, как яростно вспыхнуло пламя в голубых глазах при этих словах, а также в том, как юноша гордо вздёрнул волевой подбородок, было что-то до боли знакомое.

— Да. И об этом решении я не жалею. И никогда не пожалею, потому что он достоин быть здесь как никто. Я за него любого порву на мелкие кусочки. Это понятно?

И снова воцарилась долгая гнетущая пауза.

— Так мы поняли друг друга?

— Да, — поспешил ответить за друзей Орофер, пока те не затеяли новую стычку.

— Тогда было приятно с вами познакомиться. Со всеми вами, — кивнул юный воин и повернулся к Синдар из Дориата спиной. — Прошу меня извинить, но я вынужден вас покинуть. И запомните, я не бросаю слов на ветер. Наслаждайтесь праздником и приложите лёд к носу. Он плохо выглядит.

Элронд выпустил красное ухо скулившего, как побитый хозяином пёс, сына. Закадычная троица поспешила затеряться в толпе, а Элронд и Глорфиндел обменялись загадочными взглядами.

— Что?! — вырвалось у Орофера.

— На твоём месте, — робко ступил на тонкий лёд лорд Дома Золотого Цветка, — я бы нашёл способ помириться с этим юношей и пересмотреть своё мнение об одном конкретном гноме.

— И перестань дурно отзываться о гномах в принципе, — вторил ему Элронд.

— Да, он питает слабость к Наугрим.

— Какого Моргота я должен это делать?

Кровь из разбитого носа всё так же противно капала на плитку, и Элронд повернулся, чтобы взглянуть на источник шума.

— Если позволите…

— Нет, — гордо отмёл предложение целителя Синда и попытался придать лицу надменный вид. Но с отёкшей физиономией это было сделать не так-то просто.

— Воля ваша, — вздохнул целитель.

— Ой, хватит уже дурью маяться. Позволь ему тебя подлатать, а то краше только в гроб кладут! — прикрикнул на упрямца Орофер. Тот вжал шею в плечи и позволил Элронду себя осмотреть. А пока Элронд занимался своим пациентом, бывший король Эрин Гален снова переключился на Глорфиндела.

— Сдался мне этот заносчивый молокосос. Он мне не мешает дышать, а я не собираюсь перекрывать ему кислород из-за какого-то там престарелого камнееда.

— Ну, видишь ли. Тут такое дело, — дипломатично скрестил длинные пальцы в замок Первый Советник Владыки Имладриса. — Это в твоих же интересах.

— Этот заносчивый молокосос — Леголас. Твой внук! — резанул правду матку Элронд, который уже устал ходить вокруг да около.

Примечание к части

* Зевок — невнимательность, приводящая к роковой ошибке во время игры.

— Леголас.

— Да.

Орофер попробовал благозвучное имя на вкус. Конечно же, он знал, что у него родился внук. Он слышал о нём. Собственно, в Амане не сыскалось бы эльфа, который бы ничего не слышал о нём. Просто он не ожидал, что они встретятся так скоро.

— Мой внук.

Глорфиндел и Элронд обменялись взглядами. Элронд сцепил тонкие пальцы в замок, копируя повадки друга, и безапелляционно постановил:

— Да.

Ну конечно. Кем ещё этот юноша мог оказаться с такими-то глазами. О, он в мельчайших подробностях изучил эти глаза и этот взгляд, который любого неподготовленного собеседника мог обратить в камень. Он видел этот взгляд каждый божий день, ведь с тех пор, как Трандуил научился говорить, не проходило ни дня, чтобы они не поссорились. И то утро, ставшее для него последним, не стало исключением из правила. В то злополучное утро он отдал приказ о наступлении, а Трандуил с пеной у рта пытался переубедить его и отозвать войско. Но он не слушал. В результате он погиб, а с ним ещё две трети солдат и капитанов, последовавших за ним.

Но среди павших не было его сына. Его сын выжил в той бойне.

Да, если кто-то и мог воспитать этого твердолобого упрямца, то только Трандуил. Больше некому. Какой-то такой подставы от Вселенной Орофер и ожидал.

— Король Орофер, — прочистил горло Элронд.

«Король», — бессмысленный, ничего не значащий титул здесь, где, куда ни плюнь, королей без корон было больше, чем сорняков на свободном клочке земли. В Средиземье был лишь один Король, что пережил все беды и несчастья, которые ниспослали на самонадеянных эльфов мудрые Валар.

Его сын. Трандуил.

— Орофер? — чуть громче и уже не столь формально окликнул его Глорфиндел. Он никогда не был ярым приверженцем придворного протокола.

Орофер медленно поднял глаза на воина Гондолина и с удивлением обнаружил, что его друзья куда-то испарились. По всей видимости, отправились за помощью лекарей.

— Зачем он притащил с собой гнома?

— Гимли? Ну, видишь ли, этот гном один из членов Братства Кольца. Леголас не оставил нам выбора. Точнее, выбор-то у нас был — либо взять гнома на борт, либо позволить Леголасу угаснуть в Арде. Трандуил не мог этого допустить. Так что нет, выбора у нас не было, — оправдывался Элронд, пока Глорфиндел злобно зыркал на охочих до свежих сплетен эльфов.

Решив, что Элронд был недостаточно убедителен, Глорфиндел добавил:

— Леголас костьми ляжет, но не позволит кому-то разлучить его с Гимли. Нет, он, конечно, понимает, что гном долго не протянет, но твёрдо намерен быть с ним столько, сколько ему отпущено Валар. Не больше и не меньше.

Орофер слышал что-то про гнома в Братстве. С этими слухами всегда было так. Ты оказывался во власти деталей, которые собеседник считал важными, а все прочие детали, как, например, не укладывавшуюся в голове дружбу между наследным принцем Эрин Гален (теперь уже Эрин Ласгален) и камнеедом без роду без племени можно было тактично опустить.

— Ну, конечно, нужны железные яйца и пустая голова, чтобы притащить гнома в святую обитель эльфов. Как он смог уговорить Валар его впустить?

— Скорее уж, мифриловые. Ну как-как? Этот эльфёнок вырос рядом с Трандуилом. Что там Валар… После твоего сыночки ему любой по зубам. Даже ты.

— Ставлю свою любимую диадему на то, что эльфёнок ещё попортит тебе кровь, — Элронд совершенно точно был в восторге от всей этой ситуации.

— А если не он, так гном, — проглотил рвущийся наружу смешок Глорфиндел, когда Орофер наградил его взглядом, обещавшее им с Элрондом долгую и мучительную смерть.

— А если не гном, так вы двое подсобите, да? Наша встреча — ваших рук дело? — скрестил руки на груди древний Синда.

— Нет, ну что ты, — заверил его Элронд.

— Келебриан расстаралась, — выдал Глорфиндел и расхохотался во всё горло.

Орофер смерил воина испепеляющим взглядом. Они уже встречались на просторах Средиземья и в Чертогах, но не питали друг к другу тёплых чувств. Орофер не знал, было ли это фривольное поведение для лорда павшего Гондолина обычным делом или же тот был под воздействием винных паров и тестостерона, что витали в воздухе и взбаламутили головы его друзей.

Так много вопросов крутилось в его голове, но он понятия не имел, с чего начать.

— Где он живёт?

Элронд преувеличенно громко прочистил горло, а Глорфиндел заговорчески покосился на него. Эти двое довольно сильно сблизились с тех пор, как Орофер видел их в последний раз.

— Со мной и Келебриан.

— Понятно.

Леголас вообще разыскивал его? Или расспрашивал о нём? Или он целенаправленно избегал встречи с ним?

Мысль о том, что Леголас не горел желанием встречаться с ним, была серьёзным ударом для Орофера. Но и отметать в сторону такую вероятность он не стал. Он любил Трандуила больше всего на свете, но между сыном и отцом всегда шла непрекращающаяся междоусобная война. Слишком самоуверенные, слишком вспыльчивые, слишком похожие друг на друга и слишком разные. Они никогда и ни в чём не могли прийти к единому мнению и всегда жили по разные стороны баррикад.

Что Трандуил рассказал о нём Леголасу? Только хорошее. Или только плохое. Или, возможно, вообще ничего.

А ещё этот нелепый случай с гномом… Будь этот гном трижды проклят! Кажется, что он потерял внука, даже не успев с ним встретиться. Леголас…

— И как долго?

— Скоро будет пятнадцать лет.

— А Трандуил?

— Всё ещё правит своими эльфами.

— Понятно.

Возможно, Леголас думал, что Орофер знал о его прибытии и решил, что ему всё равно? Возможно, его внук чувствовал то же, что сейчас чувствовал он сам? Что он в этой шахматной партии двух враждующих королей, растянувшейся на целую вечность, всего лишь пешка.

— И как же так получилось, что принц Синда оказался в доме Владыки Нолдо? На другом берегу свободного домика не нашлось?

Элронд быстро-быстро заморгал, как он это делал всегда, когда замалчивал что-то, что, по его мнению, лучше было не произносить вслух. Когда ещё был жив Гил-Галад, каждый раз, когда Элронд делал вот такое лицо как сейчас, Орофер потом загонял его в укромный уголок, чтобы выведать, какие неугодные мыслишки на самом деле бродили в этой юной, но не по годам мудрой голове. Возможно, для прочих эльфов Элронд и был загадкой, но только не для Орофера, который всегда читал его как открытую книгу.

Элронд дипломатично расцепил пальцы, давая рукам порезвиться на свободе, но голос его по-прежнему был ровен и спокоен.

— Он там, где его любят и где о нём заботятся те, кто хочет для него только лучшего.

— И этот кто-то, стало быть, ты.

— Не помню, чтобы я упоминал своё имя, но да. Я один из многих, кому Леголас не безразличен.

Глорфиндел небрежно взмахнул золотой гривой, закинув её за плечо и ухмыльнулся:

— Ну если тебе так уж нужны подробности, то я в числе тех многих, кто блюдёт его интересы.

— Про твои блядки я наслышан, — парировал Орофер. — И какие же интересы моего внука ты столь ревностно блюдёшь, позволь узнать?

Орофер знал, что это звучит, как угроза. Ему часто говорили, что он давит других своим непреложным авторитетом. Но он ничего не мог с собой поделать. Или не желал. Но ещё до того, как лорд Дома Золотого Цветка и Король Эрин Гален начали испытывать яйца друг друга на прочность, в их напряжённую беседу вклинился ещё один спокойный и рассудительный голос.

— Лорд Глорфиндел оберегает душевный покой эльфёнка от выходцев из Дориата, агрессивно настроенных к Наугрим.

Орофер резко обернулся, чтобы увидеть незваного, но столь дорогого его сердцу гостя.

— Келеборн!

Старый друг широко улыбнулся и крепко обнял его, как будто они не виделись без малого три тысячи лет. Собственно, так оно и было.

— Я рад снова видеть тебя в строю живых, Орофер. Не знал, что Мандос уже амнистировал тебя за хорошее поведение. Или ты так его достал своими тараканами, что он был рад от тебя избавиться?

— Похоже, никто не в курсе моего фееричного воскрешения. Может, стоит где-то список повесить с именами восставших из мёртвых. А то так, чего гляди, воскрешение Майрона прозеваете.

— Да, это значительно упорядочило бы царящий здесь хаос, — с улыбкой согласился с ним правитель Лориэна. Келеборн внимательно посмотрел на Элронда и Глорфиндела с высоты своего двухметрового роста. — Кстати о хаосе. Должен признаться, когда до меня дошли слухи о том, что вы двое были замечены в драке, я тут же направил мои стопы сюда, чтобы поглумиться, но вот чего я никак от вас не ожидал, так это того, что вы сцепитесь с Орофером.

Элронд и Глорфиндел переглянулись и с ехидными — абсолютно идентичными — улыбочками заметили:

— Не мы. Леголас.

— Ах, Леголас, — еле сдерживаясь, чтобы не присоединиться к друзьям, закашлялся Келеборн. — Ну и куда вы спрятали тело?

— Хватит делать из меня какого-то монстра! — прошипел Орофер. — И забегая вперёд, сразу хочу прояснить — он дрался не со мной, а с Нинганнелем и Менельдуром.

— Они продули, — добавил Глорфиндел. — Менельдур был так расстроен, что его побил какой-то желторотый юнец, что даже не позволил Элронду подправить его надменный нос.

Келеборн сочувственно скривился.

— Валар, что ты сделал желторотику, что он так раздраконился?

— А почему сразу я? — нахмурил густые брови Орофер и скрестил руки на груди.

Келеборн лишь рассмеялся в ответ.

— А кто ещё, если не ты? Если его не трогать, то Леголас милый и пушистый, как цыплёнок, едва вылупившийся из яйца. Но стоит его задеть, как этот цыплёнок превращается в агрессивную курицу-наседку. Признавайся, что ты сделал гному?

— Да не трогал я этого гнома! — возмутился Орофер.

— Они угрожали Гимли физической расправой, если Элрохир всё правильно понял, — вставил свои пять копеек Глорфиндел, пока Орофер ловил ртом воздух, как выброшенная во время отлива на берег рыбка. Такая жутковатого вида зубастая акула, желающая вас сожрать живьём.

— Да, это вполне могло ввести цыплёнка в состояние аффекта. Пойдём, мой незадачливый старый друг, пройдёмся и побеседуем. Полагаю, у тебя накопилось немало вопросов.

Примечание к части

* Цугцванг — положение, при котором у одной из сторон нет полезных ходов, так что любой ход игрока ведет к ухудшению его собственной позиции.

У Орофера голова шла кругом, но, следует отдать Келеборну должное, тот дал ему время прийти в себя и всё хорошенько обдумать. Элронд и Глорфиндел, воспользовавшись моментом, спешно растворились в пространстве, дав слово явиться на место встречи чуточку позже.

Беседа носила слишком личный характер, и потому Орофер предложил уединиться где-нибудь, где они могли бы поговорить свободно и без лишних ушей. Почему Келеборну взбрело в голову, что подходящим местом для такой беседы может быть крыша дома, который ему, кстати говоря, не принадлежал, одним Валар известно?

Правда, вид с террасы был совершенно потрясающий, а лёгкий морской бриз приятно освежал разгорячённую кожу и успокаивал растревоженное сердце. Какое-то время старые друзья сидели в оглушительной тишине. В конце концов, когда встречаешь кого-то, по-настоящему особенного, можно просто заткнуться на минуту и с наслаждением разделить с ним тишину, которая может быть красноречивее любых слов…

— Тоже это ненавидишь? — наконец, прервал обет молчания Келеборн.

— Ненавижу что?

— Неловкое молчание.

— Почему обязательно нужно сморозить какую-нибудь чушь, лишь бы не чувствовать себя не в своей тарелке? — проворчал Орофер.

— Я и забыл, какой ты милый, когда нервничаешь, — улыбнулся краешками губ Келеборн.

— Леголас… — начал было Орофер и осёкся на полуслове.

— Спрашивай.

Но о чём спрашивать, если Орофер не знал о Леголасе ровным счётом ничего? Вот только его разум и язык, ощутившие упоительный вкус свободы, кажется, были совершенно не в ладах друг с другом. И пока разум выбирал из миллиона вопросов, крутившихся в голове, язык вопреки его желанию спросил то, что было на сердце:

— Он искал меня?

Что в переводе с древнего синдарина означало «Трандуил рассказывал ему обо мне? Леголасу не всё равно?».

— Всегда.

Орофер нахмурился. Он ненавидел неопределённость. Возможно, поэтому Трандуил был всегда таким безжалостно прямолинейным.

— Нет ни одного эльфа в Эрин Гален, Лотлориэне и Имладрисе, с кем Леголас не разговаривал бы о тебе. Он собирал о тебе информацию по крупицам. Его интересовало всё, даже самые незначительные, мельчайшие, кажущиеся несущественным другим детали. А в Амане просто уйма древних эльфов, которых хлебом не корми, дай только поговорить о делах минувших дней.

Эти четыре предложения стали просто целебным бальзамом для сердца древнего эльфа, медленно истекавшего кровью, подарив ему долгожданный покой. Его внуку было не всё равно. Он искал его. Он хотел познакомиться с ним.

— Это и неудивительно, ведь, кроме Трандуила, у него больше никого и нет.

Орофер удивлённо заморгал. Элронд и Глорфиндел ни за что не заметили бы в каком смятении и растерянности пребывал непрошибаемый и всегда такой невозмутимый эльф, но только не Келеборн.

— Валар, у тебя сейчас такое забавное лицо, как будто тебе обухом по башке заехали.

— Совсем никого?

В бессмертии есть свои минусы. Когда живёшь на свете так долго, то волей-неволей обзаводишься большим семейством. А потом твои отпрыски заводят собственные семьи, а твои внуки и правнуки свои и так до бесконечности. В итоге, у среднестатистического эльфа было довольно много родственников. Не все из них были приятными личностями. И если те не умудрялись пасть где-нибудь на баррикадах, то приходилось терпеть их целую вечность.

— Никого, — подтвердил Келеборн.

— Что ж, это объясняет, почему он сбежал в Валинор, — вздохнул Орофер. О, он прекрасно знал, что значит быть отцом-одиночкой единственного сына! Его гиперопека и требовательность доводили Трандуила до исступления. Он видел это. Но он ничего не мог с собой поделать. Он растил наследника престола. Свою единственную опору и надежду королевства.

— Всё было в точности да наоборот, друг мой, — рассмеялся Келеборн. — Трандуилу пришлось проявить чудеса изобретательности и проявить своё легендарное упрямство, чтобы посадить Леголаса на корабль. Почему, по-твоему, гном так охотно променял свои любимые горы на равнины Саванны? Будь на то воля Леголаса, он бы сейчас сидел на буке в Эрин Ласгален, но Трандуил просто не оставил ему выбора.

Выбор… Орофер сделал свой выбор, и он стоил ему жизни, а его сыну беззаботной юности. Если бы он наступил в тот день на горло своей гордости, если бы только он прислушался к своему дерзкому и горячему сыну, если бы он выжил в кровавой бойне, то его сыну никогда не пришлось бы надеть Корону и узнать бремя власти. Возможно, тогда его внук не лишился бы матери. Возможно, тогда Леголас не стал бы воином, что так и не вернулся с войны, который умеет лишь сражаться и никак не может остановиться. Даже сейчас, когда война закончилась и наступил долгожданный мир.

Если бы, если бы, если бы…

— Какой он?

Келеборн смотрел на утопавшие в лучах умирающего солнца улицы. Внизу бродили стайки эльфов, ветер изредка доносил до старых друзей их радостный смех и обрывки разговоров.

— Разный. С одними он один, с другими — другой. Всё зависит от того, кто ты для него и насколько сильно ты ему нравишься или не нравишься.

— А кто ты для него? Какой он с тобой?

— Я всего лишь старый друг его отца и дед его лучших друзей. Я не знаю его так хорошо, как другие.

— Но хотя бы что-то о нём ты знаешь?

— Я знаю, что у него чистая и благородная душа. Я знаю, что Леголас ни за что не покинул бы смертные земли, если бы наша победа обернулась поражением. Я знаю, что он оставался с Арагорном до самого конца, пока его смертная жизнь не оборвалась. Я знаю, что он был последним, с кем моя любимая внучка Арвен говорила после того, как Арагорна не стало, а её бесконечно долгая жизнь не оборвалась на вершине Керин Амрот. Я знаю, что он похоронил её тело там, где когда-то совсем ещё юные влюблённые обменялись клятвами. Я знаю, что он веками сражался на переднем фланге, спина к спине со своими воинами, и он выжил вопреки всему.

Века… Века потерь и бесконечных сражений.

— Я знаю, что его смех заливистый и громкий, как горный ручей, — продолжил Келеборн. — Его смех эхом разносится по лесу, а деревья души в нём не чают. Я знаю, что он научил мою Арвен стрелять из лука и танцевать дикие лесные танцы. Я знаю, что будь на то воля Элладана и Элрохира, Леголас был бы третьим близнецом.

Суровое лицо Орофера озарилось нежной улыбкой.

— Но ещё я знаю, что он прошёл через многое, — накрыл его ладонь своей Келеборн. — Его тело покрыто шрамами, но есть шрамы, невидимые глазу. А ещё я знаю, что он ни за что не справился бы с тем грузом, что он притащил на своих плечах из-за моря, без Гимли.

— Которого мои дорогие друзья грозились утопить в море, — понуро заметил Орофер и зарылся лицом в ладони. — Насмешка Валар, не иначе. Мой сын ненавидит меня, потому что за мной всегда было последнее слово, а мой внук ненавидит меня, хотя я не успел сказать ему и двух слов.

— Насколько мне известно, характером Леголас пошёл в отца, — осторожно заметил Келеборн.

Орофер обречённо вздохнул.

— Валар надо мной издеваются, Келеборн. Точно тебе говорю!

— Не дрейфь, дружище. Прорвёмся, — толкнул его локтем в бок друг. — Есть и хорошая новость. Твой внук не имеет привычки точить зуб, как твой дражайший отпрыск.

Орофер оторвался от изучения танго светлячков вечернем небе и с надеждой взглянул на Келеборна.

— Так у меня есть шанс всё исправить?

— Тебе придётся запихать свою непомерную гордость куда подальше и извиниться.

— Я сижу на крыше чужого дома. Король без короны. Мой сын не хочет меня видеть, мой внук не захочет меня знать, когда увидит. Какая к Морготу гордость? — развёл руками Орофер.

— Придумай речь получше, когда будешь разговаривать с Леголасом, — потрепал его по плечу старый друг.

— Да кто вообще спрашивал твоего совета? — раздражённо стряхнул его руку с плеча Орофер. Келеборн расхохотался, откинулся назад и скользнул праздным взглядом по маленьким копошащимся фигурам внизу.

— И к твоему сведению, Леголас сам попросил Элронда и Келебриан приютить его под их крышей. Он был… раздавлен. Буквально. Душевно и физически, когда приплыл в Валинор.

— А сейчас?

— Сейчас ему уже намного лучше. Леголас хотя бы снова начал улыбаться. Признаюсь, я очень рад этому. Но это лишь временное облегчение. Увы, Наугрим отмечены долгой жизнью, но, как и люди, они не бессмертны. Эта утрата снова разобьёт его склеенное по кусочкам сердце вдребезги. И я не уверен, что он справится с этим в одиночку.

Келеборн тяжело вздохнул и добавил:

— Я не уверен, что он сможет пережить это без Трандуила. Леголас не найдёт покоя и счастья здесь, пока его отец где-то там за морем.

— Стало быть, Трандуил всё-таки собирается уплыть в Валинор?

— Да, — голос старого друга звучал уверенно. Это не могло не радовать отца, который уже и не чаял увидеться с сыном. Трандуил всегда был непроходимо упрям, и он обожал Эрин Гален и его обитателей. Орофер не был уверен, что Трандуил захочет покинуть свой лес. Даже ради сына. — Насколько я знаю, уговор был такой — не далее, чем через пятнадцать лет, Трандуил оставит свой обожаемый лес на произвол судьбы и отправится вслед за сыном. Он дал слово Леголасу. А Трандуил никогда не нарушает обещаний, которые он дал сыну.

Орофер сглотнул комок в горле. Он тоже дал обещание сыну. Всегда быть с ним рядом. Он не сдержал его. И у него было пятнадцать лет в запасе, чтобы найти слова, способные оправдать его. Слова, способные вымолить у сына прощение за всю ту боль, что он ему причинил.

— Трандуил любит своего сына? — Орофер знал, что сейчас выглядит полным идиотом, но он должен был спросить. Ему было жизненно необходимо знать это.

— Больше всего и кого бы то ни было на свете. Больше жизни. Сам всё увидишь.

Орофер был рад это слышать. Трандуил смог избежать тех ошибок, которые допустил в обращении с ним его отец. Орофер любил Трандуила безоговорочно. Не проходило ни дня, чтобы он не испытывал гордость при мысли о том, каким достойным и сильным Королём стал его мальчик. Он любил в нём всё, даже его недостатки. Даже они казались ему достоинствами.

— И что мне теперь делать, Келеборн? Как мне всё исправить?

— Ты пойдёшь к внуку и извинишься. И чем скорее, тем лучше.

Примечание к части

*Засада -положение на доске, при котором дальнобойная фигура находится за фигурой (своей или чужой). Влияние такой фигуры действует только после перемещения той, которая стоит перед ней.

Элронд скрестил руки на груди, всем своим видом показывая, что он категорически против.

— Нельзя же просто огорошить эльфёнка такой новостью! Это абсолютно неприемлемо!

— То есть ты запрещаешь мне видеться с внуком, я правильно тебя понял?

Элронд заиграл желваками и уже был готов послать упрямого Лесного Короля на стезю мёртвых, когда Келеборн втиснулся между владыками враждующих эльфийских племён, порывавшимися вцепиться друг другу в глотку, и миролюбиво промурлыкал:

— Элронд, я всё прекрасно понимаю. Но никто и не просит тебя нарушать нестабильное душевное равновесие мальчика. Орофер готов выслушать и принять твои условия.

Келеборн грозно сдвинул брови.

— Правда, Орофер?

Орофер пробубнил нечто нечленораздельное себе под нос.

— Он согласен, — перевёл Келеборн, обворожительно улыбнувшись собеседнику.

— Хорошо, в таком случае я готов пойти на компромисс, — после недолгих раздумий огласил свой вердикт Владыка Нолдо, смерив насупившегося оппонента испытующим взглядом. — Орофер, я сообщу эльфёнку о том, что завтра его придёт навестить дедушка.

— И это всё? — поинтересовался Орофер, пытаясь придать своему голосу нейтральный и спокойный тон.

— Нет, — это не стало для Келеборна такой уж неожиданностью. Он и не рассчитывал на то, что Элронд ограничится одним требованием. — Как только Леголас, Глорфиндел или я скажем, что ты должен уйти, ты немедленно покинешь мой дом. В свою очередь, я постараюсь убедить эльфёнка, что ты не такой мудак, каким являешься на самом деле.

С этими словами Элронд протянул оппоненту руку и добродушно ему улыбнулся.

Орофер медлил, молча взирая на руку Нолдо, протянутую в его направлении.

— Это мои условия. Ты либо принимаешь их, либо нет! — поставил его перед выбором Элронд.

Орофер смерил протянутую руку долгим изучающим взглядом и расплылся в мрачной ухмылке. Он питал острую неприязнь к ультиматумам.

— А что если я не соглашусь? Что если я просто пойду и поговорю с моим внуком прямо сейчас, минуя твои условия? Что тогда?

Элронд слегка наклонил голову набок, угрожающе сощурился, но руку не убрал.

— Тогда у меня к тебе есть другое предложение. Я и Глорфиндел с удовольствием понаблюдаем за тем, как некий тупоголовый король Синда ошивается рядом с Гимли, явно напрашиваясь на неприятности второй раз за ночь, и будем делать ставки на то, кто из вас двоих выживет. Лично я ставлю на эльфёнка. Леголас уже пересчитал кости твоим друзьям. В буквальном смысле. Любопытно будет посмотреть, как он уделает тебя. Конечно, потом он узнает, что избил собственного дедушку, и сердце эльфёнка разорвётся от стыда за деяния рук его. Но это будет потом… А сначала он изобьет тебя до полусмерти. Того, кого он искал всю свою жизнь. Того, от кого он ещё несколько столетий будет бегать, стыдясь посмотреть в глаза. Ах да! Ещё же есть Трандуил… А как эльфёнок расскажет своему любимому ada, что избил его отца, ума не приложу. Нет, Трандуил, несомненно, оценит сей пассаж, но вот Леголас будет просто сам не свой от горя. А Трандуил очень не любит, когда его «маленький листочек» чем-то расстроен. Как думаешь, твой сын обрадуется, когда узнает, кто стал причиной душевных терзаний его малыша, ммм? И знаешь что, когда ты приползёшь ко мне с переломанными рёбрами и весь в растрёпанных чувствах, потому что твои кровинушки не желают тебя видеть, я даже не стану распыляться о том, что «Я же тебе говорил…».

Закончив свою победоносную тираду, Элронд ослепительно улыбнулся Ороферу и взглядом указал на протянутую руку. Орофер гневно жевал губу, стиснув кулаки в бессильной злобе.

— Так какое предложение тебе больше по душе, Орофер? Подождать до завтра или попытать счастья сегодня и убедиться в том, что я прав?

Шах и мат.

— Увидимся завтра, — проворчал Орофер и, так и не пожав Элронду руку, повернулся к Нолдо спиной и гордо ушёл в закат. Он никогда не умел проигрывать достойно.

Примечание к части

* Стратегия шахматная — это продуманный план, который, по мнению играющего, должен его привести к победе.

Орофер заявился на три часа раньше, чем было условлено. Но он просто не знал, куда себя деть от волнения. И так как он не мог заявиться на порог дома Элронда, дав тому лишний повод ткнуть его носом в условия их соглашения, то он решил осмотреть окрестности.

За неимением лучшего, он бесцельно бродил между мастерскими, наблюдая за работой мастеров, пока совершенно случайно не наткнулся на кузницу. Ороферу всегда нравилось наблюдать за работой эльфийских кузнецов. Было что-то завораживающее в том, как из куска невзрачного металла, в огне и пламени рождалось оружие, способное восхищать своей совершенной красотой и вершить судьбы одним лишь отточенным взмахом. Особенно, если у наковальни стоял сам Келебримбор.

Сейчас, понуро сидя в кресле в гостиной Элронда, Орофер понимал, что зря он тогда остался глух к увещеваниям мудрого Нолдо. Но в тот момент это казалось ему удачным стечением обстоятельств. Провидением Валар!

— Ты бьёшь недостаточно сильно! Это же металл, а не дерево! Он не рассыплется в труху, если стукнуть по нему чуточку сильнее!

В ответ кто-то с чувством ударил молотом по наковальне.

— Гном дело говорит, Леголас.

Лязг! Лязг! Лязг!!!

— И немного левее.

ЛЯЗГ!!!

Орофер знал, что лучше бы ему развернуться и уйти сейчас. Но он стоял, как вкопанный, не в силах отвести взгляд от юного растрепанного эльфа, что с азартом колдовал над чем-то в языках пламени.

Гном стоял на стуле рядом с Леголасом. Слишком дряхлый для того, чтобы самому орудовать молотом, он руководил процессом, а Леголас, как марионетка, метался вокруг наковальни, исполняя его приказы. В другой стороне кузни Келебримбор мастерски орудовал молотом, трудясь над чьим-то заказом, и с интересом поглядывал в сторону необычной парочки.

— Ну вот можешь же, когда хочешь! — критично взглянул на старания юного эльфа гном. — На это уже почти можно смотреть без слёз.

Орофер знал, что ему следовало уйти до того, как Леголас заметит его. Следовало подождать, пока Элронд представит их друг другу. Надо было дать внуку время… Орофер всё прекрасно знал и всё равно поступил по-своему.

Келебримбор, насмешливо изогнув бровь, со снисходительным вздохом опустил нечто непонятного вида в воду, а Леголас бросил тяжёлый молот, опёрся локтями о грубую столешницу и утёр пот со лба тыльной стороной ладони.

— Да ладно тебе! Прогресс налицо! Правда ведь, Келебримбор?

Кузнец пробормотал что-то невнятное себе под нос. То ли хваля, то ли проклиная горе-подмастерья.

— Ну о каком-то прогрессе пока говорить рано, но выглядит уже намного лучше, чем раньше, — прокряхтел гном, сползая с высокого стула.

— Неужели так сложно похвалить меня хотя бы самую чуточку? — звонко расхохотался Леголас, когда его труды получили столь низкую оценку у строгого критика. — Ты слишком предвзято относишься ко мне! Ведь намного же лучше вышло, чем в прошлый раз! Келебримбор, ну скажи хоть ты ему!

Келебримбор только хмыкнул в ответ, критично разглядывая несуразное нечто.

— Хватит стонать, князёк. Я похвалил тебя. Самую чуточку.

— Вот-вот… Всегда с тобой так. Снега зимой не допросишься.

— Научишься лучше орудовать молотом, и я спою оду твоему непревзойдённому мастерству. А пока радуйся хотя бы тому, что Келебримбор вообще терпит тебя в своей кузне.

Гном и бог молота и наковальни обменялись понимающими взглядами, а Леголас обречённо закатил глаза, повернулся к выходу и…

И в этот миг Леголас заметил его.

Вся радость по капле стекла с красивого лица по мере того, как юноша узнавал в Орофере одного их тех негодяев, которые осмелились угрожать жизни его ворчливого друга. На смену лёгкости и беззаботности, витавшим в воздухе, пришли напряжение и ярость, исказив точёные черты до неузнаваемости.

Гном удивлённо посмотрел на друга, нахмурился и перевёл взгляд на эльфа, застывшего в дверях.

— Что ты здесь забыл? — угрожающе шагнул вперёд Леголас, закрывая гнома своим телом. В тоне его голоса не было и намёка на дружелюбие.

— Прости, я не знал, что ты будешь здесь, — смутился древний эльф.

Келебримбор, кожей почувствовав неловкость, повисшую в воздухе, обернулся, недоумённо пожал плечами и коротко кивнул старому знакомому.

— А это ты, Орофер! Проходи, дружище, не стой на пороге! Леголас мне все уши прожужжал, что ты заглянешь.

Стоит отдать Леголасу должное, даже мускул на его лице не дрогнул. Чего не скажешь о гноме.

— А разве это не один из тех дрыщей, которых ты уложил на лопатки меньше, чем за тридцать секунд прошло ночью, Леголас?

— Нет, я не тот дрыщ, который с твоей лёгкой подачи оказался на больничной койке, и не тот дрыщ, которому ты разбил нос. И как бы между прочим, эти дрыщи мои друзья, — ответил Орофер, обращаясь к внуку и полностью игнорируя гнома.

— Как бы между прочим, я вообще-то здесь стою и это я задал вопрос, а не парень. Но спасибо за разъяснения, — проворчал гном, сурово сведя седые брови.

Орофер счёл ниже своего достоинства снизойти до какого-то там гнома.

— Я Орофер, отец Трандуила и твой дед. Это честь для меня познакомиться с тобой, Леголас, король эльфов Итилиэна. Я много слышал о тебе.

— Так вы никогда не встречались… — пробормотал Келебримбор и решил, что ему кровь из носа как нужно закончить «срочный» заказ, и сделал вид, что ему нет никакого дела до их болтовни. — Ну… вот и познакомились.

Орофер чувствовал, как за стенами кузни беснуются деревья, призывая его в срочном порядке покинуть запретную территорию. Их коллективная воля тянула упрямца прочь из кузни, как магнит. Орофер много всяких сценариев их встречи прокручивал в голове, но такого ледяного приёма он никак не ожидал.

А между тем, деревья, оскорблённые тем, что Орофер игнорирует их, решили задействовать крайние меры и спроецировали на истукана поистине разрушительные эмоции. Это никоим образом не могли быть эмоции деревьев или гнома, ведь растения и смертные ощущали всё совершенно иначе. Это были чувства, что испытывал его внук в данный момент, когда он смотрел на него, своего деда.

Дикая паника захлестнула сознание Орофера. Древнее сердце пустилось вскачь, угрожая пасть, как загнанная лошадь. И не вздохнуть, и не выдохнуть. Сокрушительный леденящий душу страх сковал его в цепи и поставил на колени, оставляя гигантскую зияющую дыру там, где должно было биться сердце.

Леголас был сломлен. Раздавлен. Опустошён. И Орофер оцепенел, так и не осмелившись шагнуть навстречу внуку и заключить его в объятия.

Гном осторожно потеребил юношу за рукав.

— Остроухий, земля вызывает! Эй, ты там живой?

Мощная лапа просунулась в дверной проём и выдернула Орофера на свет божий.

— Тебе же сказано было подождать! — проревел Глорфиндел.

Орофер покорно поплёлся туда, куда лапища волокла его, успев мимолётом бросить прощальный взгляд на застывшего, как мраморная статуя, Леголаса. Последнее, что он увидел, это как Келебриан нежно погладила юношу по щеке.

Дверь кузни захлопнулась за ними, а деревья откровенно взбесились и окатили его таким набором противоречивых эмоций, что Орофер оторопел.

Он решил пойти ва-банк и проиграл.

Примечание к части

*«Слепота» шахматная — «затмение» во время игры, при которой игрок не видит очевидных выигрывающих продолжений или совершает грубый зевок, ведущий к проигрышу или утрате решающего перевеса.

Глорфиндел увёл Орофера прочь от кузни и его внука и остался с ним до прихода Элронда. Растерянный бывший король Эрин Гален пытался добиться от воина павшего Гондолина каких-то вразумительных объяснений, но тот по обыкновению предпочёл хранить нейтралитет, сославшись на то, что Элронд всё сможет объяснить гораздо лучше, чем он.

Элронд появился через десять минут. Десять минут, которые показались Ороферу вечностью. Владыка Имладриса молча опустился на траву, устроился поудобнее и выжидающе посмотрел на Орофера, недвусмысленно намекая, чтобы тот последовал его примеру.

Орофер сел.

— Значит так. Я говорю, а ты слушаешь и не перебиваешь. Расклад ясен?

Орофер словил себя на мысли, что Элронд уже не впервые применяет эту тактику ведения диалога на практике. Чувствовалось, что за годы общения с Трандуилом он успел отшлифовать её до совершенства. Собственно, Орофер не был удивлён, ведь он так и не смог отучить сына от этой пагубной привычки перебивать собеседника.

— Да.

— Отлично. Что ты знаешь о тоске по морю?

Орофер молчал, дырявя Элронда испытующим взглядом.

— Орофер? — окликнул уснувшего Синда правитель Имладриса.

— Что?! Ты же сказал, что я должен молчать?! Ты противоречишь сам себе, Элронд! — с ехидной ухмылкой отозвался Орофер.

— Орофер… — устало вздохнул целитель и спрятал лицо в ладонях.

— Я не знаю об этом ровным счётом ничего, — пожал плечами упрямец.

— Этого следовало ожидать… — снова вздохнул Элронд. — Если вкратце, то зов моря — это голос Ульмо, призывающий эльфов вернуться домой. В Аман. Если ты помнишь, то часть эльфов ушла в Валинор, а потом снова вернулась в Средиземье, а часть по разным причинам не смогла добраться до Валинора. Но тоска по морю живет в сердцах и тех, и других.

— Думаю, этой новомодной хвори подвержены только Нолдор. Лично в моём сердце ничего подобного не обитает.

— Орофер!

— Ладно, молчу.

— Так на чём бишь я остановился… — потёр подбородок Элронд, собираясь с мыслями. — Ах, да! Синдар и лесные эльфы Третьей Эпохи, равно как и их предки никогда не видели моря и потому вы подвержены этому… недугу больше прочих. Ваши сердца никогда не слышали голоса моря, привычного для большинства Нолдор. И когда вы слышите его, он вызывает в ваших сердцах наводнение вселенского масштаба, опустошая и лишая покоя. И дом, который всегда был таковым, перестаёт им быть. Эльфы, впервые услышавшие этот зов, невообразимо страдают. Душевно и физически. В буквальном смысле этого слова. Их тела и души пребывают в агонии до тех пор, пока они не сядут на корабль и не покинут смертные земли. Это единственный выход.

Орофер знал и второй. Упрямый народец, которым он некогда правил, со стопроцентной вероятностью остался в своём лесу, где жили и умирали их предки, и чхать хотел на какой-то там зов. Лесные эльфы откликались лишь на один зов. На зов Лесного Короля, которого они сами возвели на трон и чью голову увенчали короной из листьев и ягод. Лесные эльфы будут петь песни и кружиться в танце среди древних буков, жарить кабанов и пить терпкое вино, смиренно ожидая, когда Мандос сам соизволит явиться за ними, чтобы прибрать к рукам их дикие души.

— Со временем тоска по морю становится всё сильнее, — продолжил Элронд. — Сначала это похоже на лёгкий бриз, затем на штормовой ветер, а потом оно накатывает на того, кто остаётся глух к его призыву, как цунами, сметая и ломая всё на своём пути. И чем дольше эльф сопротивляется зову моря, тем сильнее он страдает. И тем страшнее разрушения, что море оставляет после себя. Противостояние зову моря оказывает поистине разрушительный эффект на души и разум эльфов. Когда я покидал Средиземье, рекорд по противостоянию с морем принадлежал одному из твоих подданных — лесному эльфу.

Орофер расплылся в довольной улыбке. Стойкости лесным эльфам было не занимать, равно как и упрямства.

— Этот экземпляр продержался целых двадцать лет, прежде чем сдался, — нахмурился Элронд. — Твой внук побил его рекорд, продержавшись почти двести лет. Он бы и дольше выдержал, да Элессар умер.

Элронд горько вздохнул и потёр веки, украдкой смахнув скупую мужскую слезу.

— Пойми, требуется время и терпение, чтобы оправиться от такой глубокой раны, особенно учитывая то, что и до зова моря Леголас столетиями не знал ничего, кроме горечи потерь и бесконечной боли. Многие предпочли бы забвение, пережив то, что выпало на его долю. Большинство, если уж честно… Но только не Леголас. Он борется. Леголас продолжает бороться день ото дня, чтобы исцелиться и жить дальше. Я знаю, терпение — не твой конёк, поэтому, прошу тебя, не дави на него. Дай ему время.

На этой ноте Элронд замолчал. Орофер, обождав пару минут, решил, что ему дали слово и не преминул этим воспользоваться.

— Ты хотя бы предупредил его, что я собираюсь прийти, чтобы познакомиться с ним?

Орофер не знал, что ещё спросить. Собственно, а что было спрашивать, всё и так было предельно ясно. Элронд изложил суть проблемы в своей привычной манере, чётко и лаконично. А выражать свои чувства при посторонних древний эльф не привык, предпочитая страдать в одиночестве.

— Да, мы с Келебриан разговаривали с ним о тебе прошлой ночью, — закатил глаза Элронд. — Я упоминал о том, что ты заглянешь к нам сегодня, но решил придержать новость о том, что технически вы с ним уже пересекались на потом.

— То есть ты просто решил замять этот животрепещущий вопрос, — раздражённо фыркнул Орофер.

— Вообще-то, нет. Я просто решил подождать пока голова и кровь эльфёнка не будут затуманены винными парами, — невозмутимо парировал Элронд.

— Ясно, — отрезал бывший Король-Синда. — И что теперь? Опять будешь диктовать мне условия?

— У меня только одно условие. Возвращайся через три часа, как и было условлено. Гимли и Келебриан поговорят с Леголасом и всё ему объяснят. За это время он успокоится, и вы сможете поговорить.

— А что если он не захочет меня видеть?

— Уверен, он захочет.

Орофер резко кивнул.

— Хорошо. Через три часа я вернусь.

Элронд молча поднялся на ноги и направился к дому. Глорфиндел последовал за ним, но, отойдя на пару шагов, обернулся и многозначительно заметил:

— Орофер, три часа значит ровно три часа. Сто восемьдесят минут. Не больше и не меньше.

Орофер не удостоил его ответом.

Примечание к части

* Блокада -тактика, которая ограничивает диапазон передвижения шахматных фигур соперника.

Спустя три часа Орофер брёл по самой долгой дороге в его жизни. По крайней мере, так ему казалось.

Но оно того стоило, ведь на другом конце дороги его ждал Леголас. И он был один.

Не желая нарушать границы личного пространства внука, Орофер предусмотрительно остановился в нескольких метрах от юноши, с удивлением отметив про себя, что никто из соглядатаев в лице Элронда, Глорфиндела или гнома не маячил на горизонте.

Он и раньше не знал, что ждать от этой встречи, а теперь и подавно. Леголас был так похож на его сына.

Но принц обезоруживающе улыбнулся ему, и сердце старика пропустило удар.

— Это честь для меня, познакомиться с тобой, Орофер.

— Как и для меня, Леголас, — Орофер удивился, как легко он вернул улыбку внуку. И она была искренней.

Улыбнулся и кожей почувствовал на себе их взгляды. Хоть Орофер и не видел Глорфиндела, Элронда и гнома, но они были рядом. Наблюдали. Держали руку на пульсе. Переживали за Леголаса.

Почувствовав укол совести, Орофер решил, что следует извиниться.

— Леголас… То, что произошло прошлой ночью, это…

Принц покачал головой.

— Оставь. Элронд уже произнёс извинительную речь за тебя.

— Возможно, это к лучшему. Извинительные речи совершенно точно не мой конёк.

Звонкий смех Леголаса разнёсся по лесу. Оглушительный, заразительный, такой счастливый. Немного наивный и очень искренний.

— Не переживай. Я довольно неплохо научился читать между строк, прожив бок о бок с ada три тысячи лет. Хотя в случае с ada эту строку ещё нужно найти, ведь он крайне редко облекает свою мысль в целое предложение. Обычно он ограничивается парой слов, трактовать которые можно двояко.

— Мой сын нисколечко не изменился, — улыбнулся Орофер. Что-то в этой жизни остаётся неизменным и это было в какой-то мере даже приятно.

— Тебе лучше знать. Орофер, насчёт прошлой ночи, я хотел извиниться…

— В этом нет нужды, Леголас, — остановил его Орофер.

— Элронд произнёс извинительную речь и за меня тоже?

— Да.

— Возможно, это к лучшему. Извинительные речи совершенно точно не мой конёк.

Мужчина и юноша обменялись понимающими взглядами и громко расхохотались.

— Это я уже понял.

— Хочешь прогуляться? — Леголас указал на лесную тропинку, и Орофер догадался, что его внук частенько гуляет здесь в одиночестве.

— Даже не знаю… — Орофер подозрительно покосился на деревья. — Я им не слишком-то нравлюсь.

— Ты им нравишься, — заверил его Леголас и обратился к деревьям:

— Он ведь вам нравится?

Орофер почувствовал, как волна тепла и нежности укутала его словно тёплое одеяло.

— Я же говорил. Ты им нравишься, — с триумфальной улыбкой на губах посмотрел на деда Леголас.

— Что ж, тогда я с удовольствием прогуляюсь с тобой, — улыбнулся в ответ Орофер. — Передай им, что они мне тоже нравятся. Так, на всякий случай. Во избежание недопониманий.

Леголас подождал, пока Орофер поравняется с ним и они отправились вглубь леса, подальше от посторонних глаз. Древний король с улыбкой подметил, что у Леголаса была забавная привычка. По всей видимости, он приобрёл её ещё в детстве, пытаясь поспеть за его высоким сыном. Леголас бессознательно подстраивался под его шаг, пытаться идти с ним в ногу, что при его росте было весьма не просто, ведь внук был гораздо ниже своего деда и отца.

— Прости за то, что случилось сегодня. Они не нарочно. Но ты же знаешь, каким невыносимым лес может быть при желании.

— О, мне это хорошо известно. Великий Лес всегда любил Трандуила сильнее, чем меня. Всякий раз, когда мы ссорились, деревья забрасывали меня гроздьями рябины, желудями и шишками.

Леголас расхохотался. И Орофер с облегчением отметил, что Элронд сгущает краски, ведь его внук смеялся и казался очень счастливым. Если его душа и была ранена, то в этих землях она обрела покой. По крайней мере, Орофер поклялся сделать всё от него зависящее, чтобы так оно и было.

— Лес и сейчас так делает, с той лишь разницей, что теперь он швыряет ими в меня. А когда я вернулся домой с Войны Кольца, он и вовсе водил меня кругами возле дворца недели две, демонстрируя своё «фе» за то, что я разозлил ada, уехав без спросу. Хотя, думаю, ada тоже частично приложил к этому руку.

— Лес, как и его Король, не меняется. Полагаю, тебе сильно влетело, — с улыбкой заметил Орофер.

— Да, это было самое грандиозное шоу за всю историю Великого Леса, — признался внук и покраснел до кончиков ушек. — Ada распекал меня несколько часов перед всем двором. Правда, в самом конце, когда я уже мысленно смирился с трибуналом, всё-таки помиловал за заслуги перед королевством.

— Значит, мой сын всё же стал чуточку мягче по прошествии лет.

— Старый пёс, новые трюки, — озорно улыбнулся Леголас и подмигнул своему грозному деду. — Если древний лес смог освоить новые пакости, думаешь, древний король тоже сможет измениться в угоду веяниям нового времени?

— Король подстроится под веяния нового времени, как и его древний лес, — улыбнулся ему кончиками губ Орофер.

Примечание к части

*«Армагеддон» -это финальная блиц-партия между двумя соперниками (чаще всего играется на тай-брейке чемпионского матча). Правила такой партии несколько изменены и имеют необычный формат: белым даётся 5 минут на партию, а черным только 4. Однако первых устраивает лишь победа, в то время как черным для получения титула достаточно отстоять ничью.

Семейство Элронда во главе с Глорфинделом и Гимли столпилось на веранде, с нетерпением ожидая возвращения Леголаса и Орофера. Ждать пришлось очень долго.

Леголас появился лишь восемь часов спустя, когда на Валинор уже опустилась глубокая ночь. Орофер же, убедившись в том, что внук благополучно добрался до жилища Владыки Нолдор, ушёл, не попрощавшись. Не то, чтобы Элронд был этому хоть сколечко удивлён.

Юноша молча проскользнул мимо Элронда, бесшумно опустился на пол у ног Келебриан и положил голову ей на колени. Мать четверых детей на автомате погладила эльфёнка по белоснежным волосам.

— Как всё прошло, малыш?

— Хорошо, — отозвался Леголас. — Орофер сказал, что он уезжает завтра на рассвете. Он хочет, чтобы я жил с ним.

Стоит отдать Келебриан должное, пальцы эллет даже не дрогнули, продолжая невозмутимо гладить белоснежный шёлк волос, рассыпавшихся по её коленям. Элронд словил себя на мысли, что он бы так точно не смог.

Конечно, он никогда не стал бы препятствовать воссоединению семьи, но сердце древнего эльфа истекало кровью при мысли о том, что «малыш Леголас» будет жить где-то на другой стороне острова, среди тех, кто ничего не знает о нём, вдали от тех, кто искренне беспокоится о его благополучии.

— И что ты ему ответил? — мягко поинтересовалась Келебриан.

— Спасибо, но нет. Вы — моя семья, и я не хочу никуда переезжать. Я счастлив здесь, со всеми вами. Но я попросил его писать мне.

Элронд, близнецы и Глорфиндел вздохнули с явным облегчением, а Келебриан наклонилась и нежно поцеловала в лоб своего третьего «близнеца».

— Мы всегда тебе рады, малыш. Но Орофер тоже твоя семья. Не отталкивай его.

Леголас зарылся лицом в её колени и прошептал:

— Он пригласил меня в гости. Через пару месяцев на его стороне острова будет проходить фестиваль, похожий на тот, что проводят здесь. Что-то связанное с крабами, кажется.

Немного помявшись, принц робко спросил:

— Глорфиндел, ты поедешь со мной?

Гимли был слишком стар для таких дальних путешествий. К тому же, привезти гнома туда, где обитали Синдар из Дориата было не самой лучшей идеей.

Ответ последовал незамедлительно.

— Конечно.

— То есть Глорфиндела ты с собой зовёшь, а нас значит нет! — вставили свои пять копеек необычно тихие близнецы. — Мы тоже поедем!

— Куда ж я без вас… — улыбнулся Леголас.

Примечание к части

*Выжидательный ход — ход, призванный принудить противника к совершению каких-либо стратегических действий, при этом не несущий какой-либо важности для течения игры. Выжидательный ход не меняет кардинально ситуацию на доске и делается для того, чтобы в большей мере раскрыть намерения противника.

Солнце уже высоко стояло в небе, когда медведь-шатун решил наконец-то выползти из своей берлоги и почтить Орофера своим присутствием. Тот обнаружился в саду и как раз оторвался от книги, чтобы полюбоваться, как вместо того, чтобы воспользоваться лестницей, несносное чадо перепорхнуло через перила балкона, приземлилось на ветку дерева, что росло под его окном, и сползло вниз по стволу с резвостью и грацией, которой могла бы позавидовать любая белка. Орофера давно перестали удивлять подобные странности в поведении внука. По какой-то одному ему известной причине Леголас испытывал острую неприязнь ко всему обыденному и общепринятому.

Взъерошенный птенец приземлился в кресло напротив и сонно прочирикал:

— Доброе утро.

Орофер скользнул взглядом по странице, на которой остановился, аккуратно загнул край пергамента и отложил кладезь знаний в сторону.

— Доброе утро, Леголас. Мне показалось, или сегодня вы с близнецами вернулись раньше обычного?

Орофер вернулся далеко за полночь, в то время как близнецы и его внук добрались до дома лишь на рассвете. Двое юных повес и один — уже далеко не первой свежести — воин из города, давным-давно стёртого с лица Арды, прибывшие на фестиваль солнцестояния вместе с Леголасом, наслаждались праздником на полную катушку. Эта опция обычно включала в себя утро в чужой постели в самых разных частях города.

Близнецы остановились у Орофера, впрочем, как и Леголас, но он ни разу не видел, чтобы те ночевали в своей комнате. Пострелята Элронда постоянно где-то пропадали, забегая домой лишь переодеться да перехватить чего-нибудь поесть. Орофер предпочитал не знать, где их носило, благо в няньки он им не нанимался, да и приглядывать за ними полагалось Глорфинделу. К слову, тот тоже где-то пропадал целыми днями. Златокудрый лорд был слишком востребован, чтобы коротать вечера со стариком. И только Леголас всегда возвращался домой, в каком бы состоянии он ни был.

Орофер выбрал для внука просторную светлую комнату и потратил почти целый месяц на то, чтобы обставить её в стиле, который, как ему казалось, должен был понравиться юному эльфу. Леголас ни на что не жаловался, и потому дед решил, что хоть в этом он умудрился не налажать.

— Мы решили, что в кои-то веки можно вернуться домой до рассвета и на своих двоих.

— Это похвальное стремление.

— Увы, не увенчавшееся успехом.

— Что так?

— Элладан остановился насладиться головокружительным запахом роз.

Чёрная густая бровь выразительно медленно поползла вверх.

— Ладно, его стошнило на грёбаные розы. Валар, он заблевал все кусты…

— Надеюсь, это были не мои великолепные чайные розы?

— Нет, — заверил его внук, расплывшись в озорной улыбке, — Кажется, это был дом Гил-Галада.

— Как благородно с его стороны, — ухмыльнулся Орофер и придвинул к внуку тарелку с фруктами.

— Жизнь — это череда маленьких побед и поражений, а также великих побед и сокрушительных провалов, — юноша взял ягоду с тарелки и небрежно швырнул её в рот. — Хитрость заключается в том, чтобы научиться наслаждаться и теми, и другими в равной степени.

— Возможно, если бы я больше дорожил маленькими победами, я бы задержался в прошлой жизни несколько дольше.

— Или сгинул ещё раньше, — возразил юный философ, набрав полную пригоршню ягод. — Жизнь — штука весёлая и непредсказуемая.

— Да уж, Эру тот ещё шутник.

— Думаю, Всемогущий любит пошутить, вот только, боюсь, его шутки мало кто может оценить по достоинству, ведь зачастую они довольно жестоки и полны иронии, — изрёк Леголас, взглянул на название книги, которую читал Орофер, но, найдя её чересчур скучной, сосредоточил своё внимание на пухлой записной книжке деда. Пожелтевшие от времени страницы были вдоль и поперёк испещрены изысканной вязью на древнем Синдарине. — Опять всю ночь корпел над своей покаянной речью? Ну и как успехи, нашёл правильные слова?

Орофер устало вздохнул и потёр виски.

— Кажется, я никогда не смогу облечь то, что хотел бы ему сказать, в приемлемую словесную форму. Валар, болотная безграмотная крыса и то написала бы лучше! Это не покаянная речь, а какое-то несуразное убожество! И каждый раз, когда у меня доходят до неё руки, она становится только хуже!

Леголас прыснул со смеху.

— Не каждой болотной крысе под силу сочинить столь внушительный трактат…

— Спасибо.

— Почему нельзя просто сказать «прости меня»? Коротко и по делу, — Леголас собрал ещё несколько ягод черники с тарелки, отправил их в полёт, словил лишь три из четырёх, смерил недовольным взглядом беглянку, закатившуюся в угол, улыбнулся чему-то и потянулся за новой партией ягод.

— Потому что с ним никогда не бывает просто… Ты не знаешь, какой он.

— Конечно. Что я могу знать о нём? Что я вообще могу знать о том, как просить прощение у твоего сына? — фыркнул внук. — Ничегошеньки.

— Ты сейчас говоришь точь-в-точь как Галеон.

— Хм, возможно…

— Всегда нужно иметь запасной план на тот случай, если что-то пойдёт не по плану.

— Чем бы дитя не тешилось, лишь бы не плакало.

Орофер с нежностью наблюдал за тем, как Леголас безуспешно пытался словить ртом свободолюбивую беглянку. Беззаботный, озорной, по-детски наивный, ещё такой зелёный… Тьма и холод, окутавшие сердце его внука, постепенно отступали. Он чувствовал это. Все те эльфы из дома Элронда твердили о том, что Благословенные Земли благотворно повлияли на душу его внука, вернувшегося с войны. Они говорили, что Леголас изменился. Наверное, Орофер должен был радоваться этому. Вот только он не знал прежнего Леголаса. И уже никогда не узнает.

— Чем займёмся сегодня? — оторвал его от раздумий звонкий голос.

— Зависит от того, к чему сегодня лежит твоя душа, эльфёнок, — ответил Орофер, задумчиво обрывавший виноградинки с веточки. Древний эльф подбросил ягоды вверх и, к восхищению Леголаса, словил ртом все до единой.

Оба знали, что речь шла вовсе не о терпком вине. Быть легендой при жизни, да ещё и в столь юном возрасте, — тяжкая ноша. Но быть тем, кто принимает непопулярные решения и отстаивает свои убеждения, в корне противоречащие взглядам твоего народа — и вовсе неподъёмная. Не нужно было даже спрашивать, чтобы понять, почему Леголас вчера ночью вернулся так рано.

— Эльфёнок желает исследовать то, что пролегает за пределами города… — смущённо ответил юный Король.

— Чем бы дитя не тешилось, лишь бы не плакало, — со снисходительной улыбкой ответил первый Владыка Великого Леса.

Примечание к части

*Крепость — один из видов ничейной позиции в конце партии, когда сильнейший игрок не может победить даже в случае наличия значительного перевеса.

— Владыка Орофер! — окликнул древнего эльфа запыхавшийся юноша, имя которого тот запамятовал, и чуть было не врезался в него с разбегу. — Милорд, только что прибыл принц Леголас и ему очень срочно нужно увидеться с вами.

Орофер удивлённо заморгал.

Леголас? Здесь? Следующая встреча внука и деда должна была состояться не раньше, чем через несколько месяцев. Причина была проста: последнее время Леголас боялся покидать Гимли надолго, ведь жизнь гнома неумолимо клонилась к закату, и потому его последний визит к дедушке был последним в прямом смысле этого слова. К тому же, это был черёд Орофера ехать на другую сторону острова.

— Он просил передать, что это дело жизни и смерти!

У Орофера кровь стыла в жилах. В Валиноре жизнь текла размеренно и не изобиловала какими-то ни было событиями, которые можно было причислить к разряду «дел жизни и смерти», а, учитывая, что именно к такому разряду событий Леголас причислил свой в высшей мере неожиданный визит, это как минимум звучало угрожающе, а как максимум жутковато до чёртиков.

Что могло заставить Леголаса проделать такой путь и выбить его из колеи настолько, чтобы сорваться с места и бежать без оглядки? Возможно, треклятый гном скончался? Или это последствия странной хвори под названием «тоска по морю»? Орофер терялся в догадках…

Но преодолеть этот неблизкий путь, ради того, чтобы найти утешение в объятиях старика Синда, когда рядом было полно эльфов, которые заботились и беспокоились о нём ничуть не меньше, было как минимум дико даже для Леголаса. Должно быть стряслось нечто поистине ужасное и непоправимое…

— Где? — рявкнул первый Король Эрин Гален.

— У вас дома, милорд. В его комнате.

Совершенно не заботясь о том, кто и что мог подумать о нём, древний Владыка Великого Леса бросился к дому, оставив изумлённого глашатая посередине улицы. Он сам от себя не ожидал такой прыти в его-то почтенном возрасте. Честно говоря, так быстро он передвигался в последний раз ещё в прошлой жизни. Лишь благодаря врождённой быстроте реакций эльфов число жертв, которых Орофер сбил с ног по дороге к дому, достигло минимальной отметки в три горемычных тела. Но древний воин даже не сбросил скорость, чтобы посмотреть, кого он сбил, ограничившись сухим «Извините», брошенным через плечо.

Орофер примчался к своему дому и взмыл по крутой лестнице, перепрыгивая через три ступеньки. В считанные секунды он оказался на пороге комнаты Леголаса и ворвался внутрь, как ураган, сметая всё и вся на своём пути.

Источник его волнений обнаружился у окна, и Орофер лихорадочно осмотрел стройное тело с головы до пят на предмет видимых повреждений, коих, к его несказанной радости, не оказалось. Древний эльф в два шага преодолел комнату и обнял лицо внука ладонями, заставив того взглянуть ему в глаза.

Леголас прекрасно выглядел. Он был весел и здоров, никакой тяжкий груз не омрачал его сердце. И деревья вели себя тише воды, ниже травы, не пытаясь привлечь его внимание. Всё было в полном порядке!

— Леголас, что случилось?

Юноша обнял ладонью серо-зелёную щёку запыхавшегося эльфа и обворожительно улыбнулся.

— Ничего. Я в порядке. Правда.

Орофер недоверчиво вздёрнул чёрную бровь.

— Клянусь, со мной всё хорошо, — заверил его внук и звонко расхохотался, потому как Орофер пропустил его клятвенные заверения мимо ушей. Древний эльф оглядел его с ног до головы, взял за запястье, послушал ровный пульс, повернуть внука вокруг оси, чтобы убедиться, что тот ничего от него не скрывал и, только выполнив все эти манипуляции, позволил себе немного расслабиться.

— Daera-a-a-ada… — закатил глаза внук. — Ну прости, что заставил тебя волноваться. Но я приехал, а тебя не было, а мне нужно было сказать тебе кое-что очень-преочень важное.

— Ну теперь я здесь и внимательно тебя слушаю!

Озорник стрельнул глазками куда-то в сторону и указал подбородком на того, мимо кого Орофер в спешке и беспокойстве за внука проскочил, даже не заметив. Ещё до того, как растрёпанный и запыхавшийся Король Великого Леса смог проследить направление взгляда голубых лукавых глаз, до его ушей донёсся до щемящей в груди боли знакомый, насмешливый, мелодичный голос, который по привычке уколол в самое уязвимое место и заставил сердце древнего эльфа совершить кульбит.

— Я вроде как тоже здесь, adar.

Примечание к части

*Слово «мат» происходит от персидского словосочетания «шах мат», означающего, что король (шах) беспомощен, парализован, блокирован, потерпел поражение (таковы значения персидского слова «мат»). Известен также перевод словосочетания «шах мат» как «шах мёртв» (от арабского «мат» — мёртв), однако персы начали употреблять данный термин в игре раньше, чем арабы).

Вся жизнь — из маленьких побед и поражений:

В судьбе подчас проблемой обернётся…

Его сын. Его красивый упрямый сын. Сын, на чьих руках оборвалась его бесконечно долгая жизнь.

Даже сейчас по прошествии нескольких тысяч лет Орофер помнил тот ужас, который застыл в родных глазах, когда сын потерял отца, и тот пронзительный крик, который до сих пор стоял у него в ушах. Крик, который разбил его сердце, проткнутое стрелой врага.

Казалось, Трандуил стал ещё выше и ещё более гордым, в сравнении с тем нескладным юношей, которым он его запомнил. Взрослым и опытным. Очень уставшим. Измождённым. И в то же время весь его облик источал непререкаемую силу и авторитет. Трандуил выпестовал и приумножил каждую толику того упрямства, которое так бесило Орофера, когда тот ещё не переступил границу зрелости.

Да. Этот упрямый взрослый эльф мог бы веками сражаться на войне и выстоял бы вопреки всему.

— Здравствуй, Adar, — на краткий миг взгляд Трандуила задержался на сыне, а затем снова сосредоточился на Орофере.

Древний эльф, исписавший сотни страниц в размышлениях о том, что бы он хотел сказать сыну при встрече, позабыл обо всём на свете, кроме самого главного.

— Валар, мне так жаль, сынок. Я так виноват перед тобой. Прости меня, мальчик мой. Если бы только я мог повернуть время вспять…

Стальной голос древнего Владыки дал слабину, хоть он изо всех сил старался держаться, как подобает Королю. Ноги сами собой устремились к сыну, который не дал ему пройти этот тернистый путь в одиночку.

Посередине комнаты они и встретились, что было довольно символично.

Орофер прижал сына к груди, чего не позволял себе с тех пор, как тот был несмышлёным эльфёнком, практически впечатав в себя. Совершенно неподобающее поведение для Владыки Великого Леса. Утешало лишь то, что он был не единственным, кто разрыдался, как сопливый эльфёнок.

— Прости меня, малыш, что оставил тебя совсем одного. Прости, что не слушал. Прости, что был таким непроходимым упрямцем и идиотом. Прости, что взвалил это тяжкое бремя на твои плечи. Я так горжусь тобой, мой храбрый мальчик.

К его удивлению, Трандуил, обычно не терпевший телячьих нежностей, не предпринял ни одной попытки вывернуться из его медвежьих объятий.

— Всё уже в прошлом, Adar. Все мы совершаем ошибки. А твои были сделаны в другом мире и в другой жизни.

— Я же тебе говорил, — довольно промурлыкал Леголас, прислонившись спиной к стене. Почему-то у Орофера сложилось впечатление, что эти слова адресовались не только ему, но и Трандуилу.

— Пытаться взрастить зерно истины в упрямых головах Владык Великого Леса — пустая трата времени и нервов. Им до всего нужно дойти своим умом.

Трандуил и Леголас переглянулись и звонко расхохотались. То ли особ голубых кровей рассмешило едкое замечание, брошенное в их адрес, то ли выражение лица опешившего Орофера. Собственно, чему он удивлялся? Конечно же, этот эльф последовал за Трандуилом в Валинор. Он отправился бы за его сыном куда угодно…

— Галеон!

Орофер, не веря своим ушам, повернулся лицом к обладателю дерзкого язычка. Тот как раз обнимался с его внуком, но, почувствовав на себе тяжёлый взгляд пронзительных синих глаз, низко поклонился.

— Мой почивший король. Рад снова видеть вас в добром здравии.

— Когда Трандуил поставил меня перед фактом, что он назначил на должность своего камердинера того, кого я сместил с этой самой должности за чересчур длинный язык и не вписывающуюся в рамки придворного этикета вспыльчивость, признаюсь, я думал, что ты не протянешь и недели. Но ты оказался на редкость живуч.

Галеон улыбнулся своим мыслям и невозмутимо заметил:

— Другого камердинера ваш сын не заслуживает, милорд. В конце концов, по господину и слуга.

— Рад тебя снова видеть, старый плут, — тепло потрепал его по плечу Орофер. — Благодарю тебя. За всё.

Камердинер Его Величества небрежно сбросил тёмные волосы с плеча.

— Не стоит благодарности, милорд. Я здесь лишь потому, что Трандуил мне щедро платит.

Озорные мудрые глаза мельком взглянули на Леголаса с отцовской теплотой и нежностью.

— К тому же, я слишком люблю моего маленького принца, чтобы оставить его наедине с вами двумя.

— Как вообще меня можно не любить? — с обворожительной улыбкой отметил Леголас и, копируя повадки камердинера, стряхнул белоснежную прядь волос с плеча. — Я же такой замечательный!

Орофер и Трандуил обменялись многозначительными взглядами.

— Ты вырастил замечательного сына, Трандуил.

— Он вырос сам по себе. Я лишь присматривал, чтобы он не убился ненароком в процессе, — пожал плечами Трандуил.

— Не простая задача, как я имел счастье убедиться на личном опыте, — ухмыльнулся Орофер.

— Нет, не простая, — согласился с ним сын. В кои-то веки они сошлись во мнениях.

Леголас закатил глаза.

— И тем не менее, я стою здесь. Живой и невредимый.

— И как результат моих стараний, наконец-то ты стоишь здесь, эльфёнок. Живой и невредимый, — Трандуил посмотрел на сына с такой неприкрытой любовью и гордостью, что у Орофера сердце сжалось от осознания того, что никогда не умел так открыто и свободно выражать любовь к сыну.

Но у него была целая вечность впереди, чтобы научиться.

— Я возвращаюсь домой завтра, но Ada сказал, что… — вздохнул Леголас. Но Орофер не дал внуку договорить.

— Я поеду с вами.

Леголас одарил отца всезнающей улыбкой.

— Я же тебе говорил.

— Леди Йаванна предложила построить для нас дом. Он будет готов к нашему возвращению. Уверен, лесные эльфы сойдут с ума от счастья, когда узнают, что все их Владыки снова ютятся под одной крышей, — усмехнулся Трандуил, не удостоив замечание сына ответом. — Если, конечно, ты сможешь смириться с тем фактом, что тебе придётся жить под одной крышей с гномом, Adar.

— Ради моей семьи? Всё, что угодно, — невозмутимо ответил Орофер, взглянув на Леголаса. — К тому же гном на проверку оказался не так уж и плох.

Чёрная бровь Трандуила медленно воспарила ввысь.

— Кто ты и что ты сделал с моим Adar?

— Старый пёс, новые трюки, — загадочно ухмыльнулся Леголас, взяв под локти отца и деда. — Конечно, нельзя исключать вероятность того, что трое представителей голубых кровей под одной крышей будут воевать… изредка, но, согласитесь, в этом есть и положительные моменты.

— Это какие же, эльфёнок? — едва сдерживая улыбку, спросил Трандуил.

— Нуууу… — задумчиво промычал Леголас. — Так нас будет гораздо проще разыскать тем членам нашего семейства, кто ещё заперт в Чертогах. К тому же, если мы будем жить вместе, вероятность того, что я начищу рожу ещё какому-нибудь другу семьи по чистой случайности, сводится почти к нулю. Хотя технически это не было случайностью…

Орофер честно пытался проглотить смешок, рвавшийся наружу, но в свете того, что Трандуил рассмеялся, — звонко и заразительно — поддался порыву. Он так долго не слышал этот смех.

— Как жаль, что я это пропустил… — с сожалением вздохнул Трандуил.

— Бедняга Менельдур всё ещё побаивается тебя, гладиатор, — насмешливо хмыкнул Орофер.

— Прекрасно, — расплылся в озорной улыбке юный принц.

Примечание к части

*Форсаж — вынужденный в результате определенных обстоятельств ход.