Полюби меня, если сможешь (гет)

Дождик промчался шумно, бестолково, шелестяще, бисеринками осел на листве, наполнил воздух свежестью, запахом мокрой земли, травы, каких-то пряных цветов. Когда вышли к опушке, уже начинало темнеть, чернильно-сизые сумерки поплыли над ершистыми колючими кустами, над верхушками высоких массивных сосен, над пригорками, усыпанными сухим конфетти прошлогодней листвы. Небо, к линии горизонта занявшееся огненно-оранжевым, наливалось густой синевой; словно веснушки от нахального солнца, высыпали первые звезды.

— Романтика, а, Жень? — Кот со смешком толкнул Мурашову в бок, придвинулся ближе, вроде бы ненавязчиво приобнял за плечи.

Костер разгорался, выстреливая трескучими рыжими искрами; запахло жженым деревом, смолой, еловыми ветками, а еще густым ароматом гречневой каши, которую заботливо помешивал в котелке Бизон.

— Что? — рассеянно, будто бы через силу, переспросила Мура, даже не взглянув на него. Ионов перехватил ее взгляд — и снова что-то подозрительно-жгучее кольнуло в груди.

Снова. Она снова смотрела не на него. А ему был знаком этот взгляд — настолько, что стянуло, сжало под ребрами раскаленными тисками — вот-вот, и кости треснут продавленным стеклом.

Обманывать себя, отрицать увиденное, притворяться непонимающим становилось все сложнее. Все сложнее было делать вид, что ничего не замечает в упор — замечал, и еще как! Заметил еще тогда, в первую их встречу в КТЦ: ее сияюще-синие глаза и восторженное, произнесенное едва ли не с придыханием «товарищ Батя». Заметил и заметил, да и забыл: это же контр-адмирал Булатов, живая легенда, идеал офицера, кумир недавних выпускников учебки…

А потом пошло будто по нарастающей, все отчетливей и чаще — и почти-истерика Жени после взрыва вертолета в горах; и ее привычка лезть в самое пекло на глазах у командира; и прикосновения будто бы невзначай; и ее «Бать, пойдем потанцуем?» в клубе, куда он, как последний дурак, позвал ее на свидание; и особенно та сцена в сарае, когда стояла на мине, перепуганно-умоляюще и одновременно с надеждой глядя на командира… А он не хотел всего это видеть. Не хотел верить. Убеждал себя, что ничего такого, просто почудилось, померещилось, просто что-то неправильно понял…

И вот опять.

— Я спрашиваю, чай будешь? — буркнул, резко убирая руку с ее спины.

— Да, спасибо, — все также на автомате отозвалась Мурашова, одарив лишь коротким невнимательным взглядом. Кот, хмуро покосившись сначала на нее, потом на переговаривающегося о чем-то с Бизоном Булатова, разлил по металлическим кружкам крутой, исходящий паром кипяток, протянул одну кружку Жене. Бизон уже раскладывал по тарелкам наваристую ароматную гречку, а Кот вдруг понял, что, несмотря на суетливый безумный день, совершенно не хочет есть.

— Устал что-то, пойду спать, — пробормотал, поднимаясь с поваленного замшелого дерева.

— Ну и ладно, мне больше достанется, — хохотнул Тарасов, зачерпывая из котелка двойную порцию. Вася только махнул рукой, направляясь по тропинке в сторону смутно темнеющих очертаний палаток. Перед тем, как отогнуть полог, зачем-то обернулся — и внутри все вновь скрутило от боли. Мура, пересев поближе к Булатову, внимательно заглядывала ему в лицо, легонько касалась перевязанной раны — и даже в неверном свете костра Кот не мог не заметить взволнованной тени, прочертившей ее лицо.

— Бать, ну ты как? — долетел до Ионова встревоженно-нежный голос. Кот, чертыхнувшись вполголоса, нырнул в палатку, раздраженно задраивая полог, отсекая от себя этот сырой поздний вечер, вкрадчивые шорохи и терпкие запахи леса, но особенно — ставшее вдруг особенно ясным чувство полной своей неуместности. А в голове так отчетливо загремели ее слова годичной давности: «Ты мой командир, это неправильно».

Неправильно.

Кот криво усмехнулся; зажмурился до рези перед глазами, пытаясь прогнать так не вовремя вспыхнувшее воспоминание.

Неправильно. И настолько смешно, что даже горько.

Любовный треугольник замкнулся.

Недолгая передышка между заданиями обернулась внеплановым отдыхом: ждали визита главаря террористов, который должен был прибыть со дня на день для встречи со своими подручными. Ребята, изрядно вымотанные за последнее время, заметно расслабились; и если первый день потратили на то, чтобы как следует выспаться, то уже на следующий заметно оживились: Бизон даже затеял шашлыки, ворча на Уму, которая, по его мнению, как-то не так резала овощи; остальные то и дело бегали то в поселковый магазин, то на речку, находившуюся буквально в двух шагах от заброшенной деревни, где группа временно разбила лагерь. Так что если ненадолго забыть о предстоящей операции по поимке преступника, за которым безуспешно гонялись сотрудники нескольких зарубежных спецслужб, вполне можно было решить, что команда мирно проводит выходные на даче.

— Вась, а о чем это ты так мило болтал с продавщицей, пока я продукты выбирала? — мимоходом осведомилась Женя, догоняя нагруженного пакетами Кота. — На пять минут тебя оставить нельзя!

— А ты что, ревнуешь? — хитро прищурился Ионов.

— Кто, я? Ну вот еще, — презрительно хмыкнула Мурашова и тут же едко заметила: — Между прочим, у этой твоей кассирши ноги кривые, вот!

— А по-моему, ноги как ноги. Симпатичные даже, — невозмутимо заявил Вася, предлагая Муре самой решить, шутит он или говорит на полном серьезе.

— Вот ты зараза! — фыркнула Женя с неподдельным возмущением и, подняв с земли еловую шишку, ловко метнула ее в спину Коту. Тот легко увернулся и, бросив пакеты на землю, кинулся догонять боевую подругу, но та уже скрылась где-то среди разлапистых елей.

— Не поймаешь, не поймаешь, — донесся откуда-то из-за веток запыхавшийся голос. Но Васька, нырнув за деревья вслед за Женей, вскоре вытащил ее за руку обратно в заросший бурьяном двор. Мура, со смехом отбиваясь, шутливо лупила его по плечам, но Кот, легко перехватив ее запястья, сгреб девушку в охапку и быстро чмокнул в уголок губ.

— Котята, — с усмешкой прокомментировала Багира, от крыльца наблюдавшая за всей этой беготней. Булатов, глядя на парочку с ироничным прищуром поверх раскрытой газеты, повернулся к Рите.

— Почему котята?

— Потому что резвые и игривые, — пояснила та, с удовольствием подставляя лицо утреннему солнцу.

Приказ Пригова отправиться вместе с Умой для подстраховки ребят оказался как нельзя кстати: в последнее время Риту все сильнее тянуло "в поля", сидеть перед мониторами, часто только по сигналам маячков убеждаясь в очередной раз, что с группой все в порядке, порой становилось совсем невыносимо. И все чаще вспоминались слова, сказанные однажды Шальным: «В клетке долго не усидишь, уж я-то знаю». Рита привыкла ждать, привыкла жить в напряжении, не зная, чем обернется очередное задание, привыкла раздавать указания и анализировать информацию вместо того, чтобы разрабатывать операции, прикрывать и вступать в бой… Она прекрасно осознавала важность того, что делает, но временами просто нестерпимо тянуло на волю — все-таки кабинетная тишина, компьютеры, бумажки, отчеты так и не стали ее стихией. И только сейчас, будучи бок о бок с ребятами, Рита наконец-то почувствовала себя по-настоящему на своем месте. Все-таки прав был Шальной, не создана она для кабинетной работы…

* * *

Сухо хрустнули ветки малины, скрипнули рассохшиеся доски старой, оплетенной хмелем беседки. Стояла та самая чистая, гулкая ночная тишина, когда каждый звук усиливается многократно, становится отчетливым, резким — и Мура невольно вздрогнула, замирая на ступеньке.

— Ну ты где там? Иди сюда, — Кот настойчиво потянул ее за собой; прижал к себе требовательно, жадно. Женя протестующе уперлась ладонями ему в грудь, останавливая, заставляя притормозить.

— Вась, ты чего? С ума сошел? — выдохнула хрипло.

— Да все спят давно, — с усмешкой шепнул Кот, вспоминая заливистый храп Бизона в соседней комнате. — Же-ень…

Нарочито неторопливо скользнул ладонями по талии, вниз; прижался щекой к пушистым волосам, пахнущим костром и почему-то ванилью. Духи она, что ли, с собой на задания берет вместе с боекомплектом… Усмехнувшись дурацкой мысли, чуть отстранился, любуясь: с распущенными волосами, с почти черными горящими глазами, с будто посеребренной от лунного света кожей Женя казалась какой-то сказочной, неземной — не то фея, не то русалка… Такая красивая, нежная — и так хотелось верить, что его, только его… Сейчас, затертые буднями, недавние мысли показались смешными и глупыми: ну в самом деле, будь на ее месте Ума или Багира, ему бы ведь и в голову не пришло подумать о чем-то подобном; они все — практически семья, вполне естественно волноваться за своего раненого товарища. И что он только себе напридумывал! Глупости какие-то. Не было там ничего и быть не может…

… Вывалившись спустя полчаса из беседки в обнимку с Женей, разгоряченный, захмелевший и счастливый до одури, Вася с глупой улыбкой подумал о том, что за эти суматошно-жаркие моменты искренности многое готов ей простить. Просто потому что в такие моменты он действительно верил: есть только они, а все остальное совершенно неважно.

На утро окатило невыносимым стыдом. Чувство было такое, словно предала, если не хуже — совершила ужасное преступление. Да еще Вася дурацкой счастливой улыбкой и сияющими глазами лишний раз напоминал о том, что случилось ночью — и от этого стало еще более тошно. Надо же, они столько времени вместе, но прежде испытывать такое жгучее чувство стыда ей почему-то не приходилось. Почему-то… да нет, причина как раз была очень простая — Батя, сидевший за столом напротив и одаривший насмешливо-понимающим взглядом, когда Кот, проспавший завтрак, ворвался на кухню и так совершенно естественно, если не сказать собственнически чмокнул ее в щеку — и контр-адмирал, кажется, сразу обо всем догадался. Да еще Бизон подлил масла в огонь, многозначительно усмехнувшись и довольно бесцеремонно выдав:

— У кого-то, я смотрю, бурная ночь была.

Женя, вздрогнув, залилась краской, а Багира шутливо ткнула Бориса кулаком под ребра и засмеялась:

— Еще бы не бурная, твой храп даже в нашем домике слышно было, правда, девчонки?

— Это точно, — хмыкнула Ума и взглянула на Бизона с нескрываемым лукавством: — Ну зато теперь понятно, почему ты до сих пор не женат.

Тарасов что-то возмущенно буркнул в ответ, Рита что-то сказала, и они с Умановой опять рассмеялись, но Мура уже не вслушивалась, вяло ковыряя ложкой остывшую кашу — еда не лезла в горло.

— Мурашова, ты почему ничего не ешь? Нам в любой момент придется выдвигаться, еще неизвестно, когда в следующий раз получится перекусить, — Батя смотрел строго и вместе с тем с какой-то теплой снисходительностью — совсем как заботливый и строгий отец — и Муру невольно передернуло. Когда-нибудь, хоть когда-нибудь он перестанет смотреть на нее как на сопливую девчонку, которую нужно опекать, отчитывать, наставлять? — Чтобы сейчас же все съела, это приказ.

Кот, усердно работая ложкой, замер, взглянув на командира с уважением и чем-то еще почти неуловимым.

— Бать, как это у тебя получается? Да скажи я Женьке что-то подобное, она бы меня тут же послала далеко и надолго.

— Очень смешно, Вась, — недовольно буркнула Мура, не глядя на него.

Булатов скупо усмехнулся и первым поднялся из-за стола, кивнув старшим товарищам:

— Бизон, Багира, пойдемте-ка, нужно кое-что обсудить. Пригов обещал с утра позвонить, если появится какая-то ясность, нужно быть готовыми встретить «гостей».

* * *

Однако день снова выдался спокойным, даже мирным: выяснилось, что «объект» приезжает только завтра, на сегодня можно расслабиться — и напряжение понемногу спало. Батя засел в домике с какими-то картами, схемами и планами, все что-то рассчитывал и сверял; Бизон, проверив необходимое снаряжение, утащил Уму на кухню — учил готовить настоящий борщ. Багира, долго не выдержав, сбежала от Бати с его бумажками на свежий воздух — возни с документами ей хватило и в штабе.

— Что, совсем надоело в КТЦ? — понимающе усмехнулся Кот, присев рядом с ней на скамейку напротив наскоро сколоченных мишеней.

— Лучше не спрашивай, — поморщилась Багира и легко, будто играючи, метнула подряд три ножа — все врезались точно вокруг центра. Следом швырнула еще три — два тоже попали в «яблочко», а третий угодил аккурат в самый центр.

— Круто, — протянул Василий, отследив полет, — а еще говоришь, форму потеряла.

— Это так, баловство, — отмахнулась Рита и потянулась по-кошачьи мягко, демонстрируя безупречную гибкость. — Час-другой в спортзале совсем не то же самое, что регулярные учения и боевые задачи, сам понимаешь.

— Скучаешь по всему этому?

Рита улыбнулась; протянув руку, легонько потрепала его по волосам.

— Не поверишь, Вась, третий год в штабе, а до сих пор не определилась. Вроде как-то привыкла, настроилась, сработалась со всеми ребятами в ИВЦ… и понимаю прекрасно, что делаю то, что нужно и важно… но иногда бессилие убивает. Думаешь, что должна быть там, на линии огня, а вместо этого можешь только координировать… А я ведь в спецназ шла не для того, чтобы в офисе в костюмчике сидеть.

— А что, тебе и костюмчик идет, — подмигнул Ионов, ничуть не покривив душой: форма и шпильки Багире шли невероятно, все-таки неспроста Батя пристроил ее в КТЦ поближе к себе, куда приятнее работать, когда рядом красивая женщина, уж в этом-то Кот убедился на собственном опыте.

— Вот ты сейчас прям как Батя говоришь, — фыркнула Рита. — Я не пойму, это что, мужская солидарность?

— Точно, — засмеялся Кот и, легко вскочив, протянул Багире руку: — Пойдем обедать, а то Бизон там без нас все слопает.

* * *

— Мура, ты сегодня весь день сама не своя, ну что случилось? — Булатов подошел как всегда неслышно — и Женя от неожиданности выронила тарелку, наполовину полную вишни. Не то чтобы сбор ягод показался каким-то особенно увлекательным занятием, но от неприятных мыслей удалось немного отвлечься, а это было сейчас именно то, что нужно. И вот стоило только немного успокоиться…

— Бать, напугал, — натянуто улыбнулась, не в силах взглянуть ему в глаза, и снова принялась старательно обрывать ягоды с куста.

— Извини. Так ты не ответила на мой вопрос, — настойчиво произнес контр-адмирал, глядя на низко склоненную русую макушку. — Что случилось?

Женя прикусила губу, силясь не рассмеяться — нервно и зло. Что случилось? Случилось то, что она любит его который год, а он все это время предпочитает ничего не замечать. Именно предпочитает, потому что не понять столь очевидное мог только полный идиот, а контр-адмирал Булатов уж точно не идиот. А она ведь однажды чуть не сорвалась… но он вовремя остановил, притормозил, а после умело замял тему, сделав вид, будто ничего не было. И продолжал, упорно продолжал строить из себя заботливого папашу — но знал бы он, как сильно это временами бесило! Вот как сейчас…

— Ты правда хочешь это знать? — спросила с вызовом, резко вскидывая голову. — Или просто решил поиграть в заботливого отца? Тогда выбери лучше для этой цели Уманову, думаю, она будет счастлива!

— Мурашова! — в голосе Булатова явственно звякнули знакомые металлические нотки. Все-таки терпение сдержанного, невозмутимого контр-адмирала тоже было не безграничным. Женя и сама с опозданием поняла, что перегнула палку, но не успела произнести хоть что-то — лицо Бати вдруг изменилось, став настороженным и напряженным. Мура хотела повернуться, чтобы понять, что происходит, но командир, протянув руку, с силой сжал ее плечо.

— Тихо! Не двигайся!

Женя наконец проследила за его взглядом и нервно сглотнула, чувствуя, что цепенеет от страха. Старший лейтенант Мурашова боялась в этой жизни двух вещей — и одной из них были змеи.

— Мура, ты чего? — Булатов не мог не заметить, как на лицо Жени разом нахлынула бледность. — Ты что, змей боишься?

— Ага, — едва слышно прошептала Женя, словно загипнотизированная глядя на шевелящуюся в траве гадюку. — Меня в детстве змея укусила, с тех пор боюсь.

— Спокойно, спокойно, — Булатов резко убрал руку с ее плеча. — Главное, не делай резких движений. Дай мне руку.

Женя протянула командиру подрагивающую ладонь.

— Теперь вторую. Вот и хорошо. А теперь держись крепче.

Мура не успела ойкнуть — Булатов рывком оторвал ее от земли, подхватил, придержав за талию, и только отступив на дорожку, разжал руки, отпуская. А Женя так и замерла, непроизвольно вцепившись в его плечи и боясь сделать вдох. Сердце грохотало где-то в горле — не то от страха, не то от этой запредельной близости, не то от тени тревоги, едва заметно мелькнувшей в его глазах…

— Ну все, все, — выдохнул Булатов куда-то ей в волосы. — Все. Ну что ты за человек, Мурашова, на минуту тебя оставить нельзя, обязательно что-нибудь случится, — он говорил вроде бы укоризненно-мягко, но в голосе скользнуло что-то такое… что-то, что заставило покрепче прижаться к нему. И, словно разом забыв обо всем, сдавленно выдохнуть:

— А ты не оставляй…

И снова что-то непонятное, чему невозможно было найти определения, мелькнуло в его взгляде. Но уже в следующую секунду Батя резко отступил, возвращая на лицо свое обыденное непроницаемо-спокойное выражение. А на дорожке уже показались Багира и Кот — и перепуганный вид Васьки причинил почти физическую боль.

— Бать, что у вас тут случилось?

— Ничего, — резко бросила Женя и первой направилась к дому, не в силах понять, чей взгляд так болезненно прожигает спину — взгляд Васи или все же Булатова.

Это было как выстрел. Как беспощадный удар, выбивающий воздух из легких и почву из-под ног. Это была любовь. Та самая любовь, о которой пишут в дурацких книжках и снимают мелодрамы, та самая любовь, что «с первого взгляда и на всю жизнь». Это сначала, еще в учебке, при упоминании фамилии легендарного Бати было восхищение, уважение, трепет — все то, что только можно испытывать по отношению к безоговорочному кумиру, недосягаемому идеалу, примеру для подражания. А потом…

А потом, ворвавшись в микроавтобус, полный бойцов, она просто встретилась глазами с его недоуменно-изучающим насмешливым взглядом. И поняла как-то разом, вдруг: если в ее жизни и будет по-настоящему какой-то мужчина, то только он. Он один и никто больше. Не раз влюблялась, морочила головы парням, вертела ими как угодно — и все для того, чтобы встретить мужчину, с которым у нее никогда-ничего-не-может-быть. Но запущенная реакция оказалась необратимой: тогда, в поезде, разговаривая с бандитом Холодным, она нисколько не соврала — если бы понадобилось, умерла бы за командира, не раздумывая ни одной лишней секунды.

А потом были те проклятые горы, крушение вертолета… и боль, неотступная, грызущая день за днем — боль потери, разве что немного притупленная необходимостью выживать. А еще был Кот — синеглазый пацан, легкий, веселый, импульсивный, взрывной, смотревший на нее так, что дрогнуло бы любое каменное сердце. И она дрогнула — просто желая ненадолго избавиться от этого невыносимого, уничтожающего чувства, а еще хотя бы немного ощутить себя живой. Выжившей.

Вот тогда-то и без того непростая ситуация запуталась еще больше — Кот что-то придумал себе и сдаваться не захотел. А ей, честно признаться, льстило — льстило неприкрытое обожание в его глазах, демонстративные жесты, попытки завоевать… А еще с ним было легко и просто — как с мальчишкой из соседнего двора, с которым в десять лет вместе лазите по деревьям, а в четырнадцать впервые целуетесь за школой. И он чем-то неуловимо напоминал Булатова — насмешливым прищуром, привычкой в какие-то особенные минуты называть ее снисходительно-покровительственным «Мурашова», уверенностью и серьезностью, порой пробивавшимися сквозь мальчишескую пылкость… Наверное лет через десять-двадцать он превратился бы во второго Батю — столь же легендарного и разбившего немало женских сердец, но… Но разбудить к нему те же самые чувства, что испытывала к командиру, у нее так и не получилось. Хотя и пыталась. Потом, понимая, что ничего не выходит, отталкивала его, не в силах больше врать самой себе — и все смотрела украдкой на Булатова в надежде увидеть, заметить хоть что-то, хоть что-нибудь большее, чем отеческую насмешливую строгость — но не видела ни-че-го… Контр-адмирал Булатов умел держать собственные эмоции за семью замками — даже от самого себя, что уж тут говорить о других? Хотя иногда, очень редко, мелькало что-то настолько неуловимое, что потом казалось: она просто себе все придумала, как в тот раз, когда он прижимал ее к себе в коридоре, раненую осколками взрывного устройства; а она, скорчившись от боли, думала о том, что готова постоянно подставляться под взрывы, пули, ножи — только бы чувствовать неожиданно бережные прикосновения его рук… Это было единственно настоящее — единственное, ради чего она готова была выдержать что угодно.

Вот только ему это оказалось совершенно не нужно.

* * *

Разбиться пришлось на три группы: Бизон и Ума должны были проследить за заказчиком серии терактов, Мура и Батя — взять главаря боевиков, а Кот с Багирой, оставшись на базе, ожидали появления бандитов, чтобы зачистить их.

— Кот, ты чего? — Багира перехватила напряженный взгляд Ионова, которым тот проводил отъехавшую машину, и даже тронула за плечо, возвращая в реальность. Василий, нахмурившись, качнул головой и попытался улыбнуться.

— Так, паранойя… не обращай внимания.

Кот никогда не верил всяким предчувствиям, но, глядя на то, как Булатов за руку помогает Жене забраться в машину, испытал какое-то неприятно-холодное едкое ощущение — ощущение чего-то непоправимого, что непременно должно рано или поздно произойти. Ерунда какая-то… Но внутри продолжало неприятно свербить. Одни в захудалой гостинице, опасная спецоперация… кто знает, что может произойти?

— Вась, да расслабься ты, не впервой, — Рита ободряюще улыбнулась. — Батя знаешь в каких переделках бывал? Ничего, справится, и Муру в обиду не даст.

— Хорошо бы, — пробормотал Кот, поежившись. Но спокойнее на душе не стало, скорее наоборот. Что-то должно было случиться, Василий это чувствовал — но как бы он хотел ошибаться!

* * *

Провинциальная гостиница оказалась крохотной и откровенно убогой: выцветшие обои, потертый линолеум, допотопный телефон с диском на стойке ресепшена. Администратор, дама лет за сорок, с мелкими кудряшками и впечатляющим бюстом, оказалась под стать заведению. При виде Булатова сразу оживилась, заулыбалась, окинув будущего постояльца заинтересованным взглядом.

— Номер у нас, к сожалению, только один, какие-то заняты, другие на ремонте, — стреляя густо накрашенными глазами, сообщила сразу. — Будете брать?

— Берем, берем, — располагающе улыбнулся контр-адмирал, доставая деньги и паспорт. А Мура, глядя со стороны, с неожиданно острой болью подумала, что даже у этой немолодой неухоженной тетки шансов куда больше, чем у нее.

— Кровать в номере одна, но, если нужно, можно достать раскладушку для вашей дочки, — продолжала щебетать администраторша, буквально пожирая Булатова глазами. Женя, не сразу даже сообразив, кого она имеет в виду, вспыхнула до ушей.

— Спасибо, — продолжал источать любезность командир, совершенно не торопясь уходить. — А где у вас тут можно чайку раздобыть?

Тетка кокетливо поправила кудряшки.

— Вообще-то у нас запрещено держать в номере электроприборы, но вы, я вижу, человек хороший, надежный, — тут она окинула взглядом мощные бицепсы контр-адмирала и чуть ли не облизнулась, — поэтому для вас сделаем исключение, вы пока обустраивайтесь, я вам и чайник принесу, и все, что нужно… А вы тут по службе или как?

— Да бог с вами, какая служба! — вполне убедительно изумился Батя. — Мы фотографы, решили вот с дочкой, — бросил лукавый взгляд на застывшую чуть в стороне Женю, — немного поснимать, места у вас красивые.

— Что есть, то есть, — томно протянула администратор и перегнулась через стойку, демонстрируя внушительные прелести. Женя, не в силах больше смотреть на этот спектакль, громко откашлялась.

— Бать, я пойду вещи в номер закину.

— Иди-иди, я сейчас, — кивнул Булатов, даже не повернувшись.

Медленно шагая по обшарпанному коридору мимо однотипных хлипких дверей, Женя вдруг вспомнила, как Вася кокетничал в магазине с молоденькой продавщицей — тогда она не испытала ничего, кроме досады и раздражения от уязвленного женского самолюбия. А сейчас… Господи, почему ей так больно сейчас?

Контр-адмирал Булатов был, пожалуй, единственным, кто не поверил этой красивой картинке про неуставную любовь между Котом и Мурой. Нет, с чувствами Ионова все казалось весьма очевидным, а вот Мурашова… Лучше всего контр-адмирал разбирался в двух вещах: в войне и в женщинах, так что не заметить очевидного просто не мог, тем более что прецеденты были, молоденькие девчонки влюблялись в него, и даже не раз. Красноречивые взгляды Муры Булатов стойко игнорировал, один раз даже чудом отвертелся от признания в особо острый момент, и все надеялся, что девочка успокоится, перебесится, выбросит дурь из головы… Именно поэтому, наступив на горло собственным принципам, сделал вид, что не замечает особых отношений в группе: пусть уж лучше Женя крутит роман с Котом, чем надеется на то, что невозможно по определению. Невозможно…

Он помнил об этом, когда она обнимала его, раненого, там, на Кавказе, — и смотрела недоверчиво-сияющим взглядом, стирающим все риторические вопросы. Он помнил об этом, когда осторожно прижимал ее к себе в коридоре, истекающую кровью, и все убеждал себя, что просто хочет успокоить. Он помнил об этом, когда она стояла в сарае на мине — дрожащая от страха перепуганная девчонка, а он, обматывая ее веревкой, как гребаную мантру твердил, что все будет хорошо — и тогда один-единственный раз позволил себе слабость, отчаянно-нежно назвав ее девочкой.

Он все помнил и знал — и все-таки, не желая хотя бы в глубине души врать самому себе, не мог не признать, что относится к ней по-особенному. Если Багира была боевым товарищем, надежным другом, на которого можно положиться в любую минуту и знать, что прикроет; если Ума была этаким трудным подростком, которого требовалось муштровать и вытаскивать из неприятностей, то Женя… Женя, несмотря ни на что, оставалась девчонкой — красивой даже в камуфляже и с автоматом наперевес; хрупкой, несмотря на все ее навыки; такой трогательной и беззащитной, что руки то и дело сами тянулись обнять… Ее хотелось оберегать, хранить — и только выработанная годами выдержка помогала помнить: она не девушка, она боец. И защитить себя вполне способна сама. Правда, все те истории, в которые она влипала в отпуске, каждый раз перечеркивали эти убеждения напрочь — и ему снова приходилось вспоминать, что он не только командир, но и Батя — снисходительный папаша, вытаскивающий своих «детишек» из очередных неприятностей. Но как же порой изматывала и раздражала эта набившая оскомину роль!..

* * *

Когда он зашел в номер с полным подносом еды и двумя кружками чая, Женя, сидя на узкой койке, проверяла технику и оружие. На звук открывшейся двери даже не повернулась, с утроенным вниманием изучая обойму пистолета. Булатов поставил поднос на шаткий поцарапанный столик и, ухватив с тарелки один бутерброд, озвучил все, что успел узнать:

— Наш объект живет в сто пятом номере, заселился днем, пока ни с кем не контактировал, никуда не выходил, к нему тоже никто не приходил… Жень, ты меня вообще слышишь?

— Так точно, товарищ контр-адмирал, — отчеканила Мура, по-прежнему не глядя на него. Резко выпрямилась, аккуратно сложила оборудование в сумку, задвинула ту под кровать. Убрала за пояс джинсов пистолет, другой протянула Булатову и все же не удержалась:

— Бать, а что так быстро? Я думала, ты до утра будешь обстановку разведывать.

Булатов замер с кружкой в руке, не успев сделать глоток.

— Мурашова, что за тон?

Женя демонстративно поднялась, нервным движением застегнула до подбородка ветровку.

— Я-то думала, что мы на задание приехали, а не твою личную жизнь устраивать.

— Та-ак, — не предвещающим ничего хорошего тоном протянул Булатов и тоже встал. Спрятал оружие, накинул джинсовку и только потом сделал шаг к Жене, изучающе-холодно глядя в ее лицо. — Что за неуместный всплеск эмоций, товарищ старший лейтенант? Как ты справедливо заметила, мы на задании.

У Жени защипало в глазах. От Бати сейчас веяло холодом — пронизывающим, пробирающим до озноба. Этот свинцовый ледяной взгляд, официально-жесткий выверенный тон… Такой холодный, колючий, чужой… На миг показалось даже, что тот Булатов, каким увидела его в самую первую встречу — всего лишь плод ее разгоряченного воображения, ничего более. А ведь тогда он показался ей таким теплым, таким родным — словно знала тысячу лет…

А сейчас он снова напомнил безжалостно-жестко, какая между ними пролегла пропасть. И дело ведь совсем не в Коте, и не в разнице в возрасте, и не в том, что кто-то может узнать… Все дело в очень простой отрезвляющей истине: она ему не нужна. И она никогда не будет для него кем-то. Кем-то важным и значимым. Никогда.

Женя медленно выдохнула, пытаясь избавиться от стянувшего горло спазма, и первой выскользнула из номера, не заметив, как Булатов укоризненно качнул головой, глядя ей вслед.

* * *

— Батя, они расходятся, принимай объект, мы за вторым, — отчитался Бизон.

— Вижу, — бросил контр-адмирал, убирая бинокль, и на ходу крикнул Муре: — В машину, быстро!

Женя первой запрыгнула в спрятанный за кустами джип, завела двигатель. Батя вскочил уже на ходу, нашарил под сиденьем автомат. Автомобиль бандита маячил на приличном расстоянии, а водитель, похоже, уже заметил преследование, потому что прибавил скорость. Булатов, успевший изучить карту местности, вполголоса чертыхнулся: если боевик сейчас оторвется, им его не найти, от дороги расходятся аж пять развилок, а без поддержки из КТЦ понять, куда именно направляется машина, будет невозможно. Оставалось только одно.

— Круто! — восхищенно выдала Мура, когда машина с простреленным колесом вильнула в сторону, а затем съехала в кювет.

— На дорогу смотри, — строго окоротил Батя, распахивая дверцу. — Тормози. Как бы не сбежал, ищи его потом по всему лесу…

Подобный трюк Булатов и сам за время службы проделывал много раз, но тут прокололся: убедившись, что объект лежит, не подавая признаков жизни, наклонился проверить пульс, и в этот момент бандит отточенным движением выбил пистолет у него из рук. «Вот черт, попался, как салага», — мысленно выругался контр-адмирал, чувствуя у виска металлический холод оружия.

— Дернешься — пристрелю, — прошипел бандит, сдавив ему горло рукой.

— Оружие брось! Быстро! — взорвался в тишине требовательный возглас.

Хватка усилилась, стала совершенно железной, а Булатову вдруг показалось, что время остановилось — остановилось в той точке, где они впервые пересеклись: он снова в заложниках с пистолетом у виска, а Мурашова опять стоит напротив с автоматом в руках…

— Сама брось, а то башку ему прострелю!

Женя не двигалась, продолжая держать бандита на прицеле.

— Делай, что он говорит, — бросил контр-адмирал. Женя медленно наклонилась, снимая с шеи автомат, а дальше все повторилось с издевательской точностью — быстрое движение, дуло пистолета, грохот выстрела… Мертвая хватка исчезла — и бандит тяжело рухнул в сырую траву.

«Пародия какая-то, — невесело усмехнулся Булатов. — Только подстреленного уха для полноты картины не хватает…»

А Мура уже летела к нему — коснулась плеч, тревожно заглядывая в глаза, провела ладонью по оцарапанной щеке.

— Бать, ты как? — выдохнула почти неслышно.

Булатов резко схватил ее за плечи, отстраняя.

— Мурашова, это что сейчас было? Я же приказал не стрелять!

— Он бы все равно выстрелил, — она даже ответила точь-в-точь такой же фразой, как три года назад, и замерла, часто-часто моргая. — Я…

— Ты нарушила приказ, — сухо отчеканил Булатов. — Он нам был нужен живым. Только он знал всех участников своей банды, знал всех заказчиков, которые к нему обращались в последнее время, знал, кто стоит за диверсиями, которые уже произошли или планировались. А ты!..

— А я просто спасла тебе жизнь, — очень-очень тихо договорила Мура и, не оборачиваясь, первой направилась к автомобилю.

* * *

Девчонка… Упрямая, своенравная, дурная девчонка… Булатов сжатыми кулаками оперся об узкий подоконник, глядя в залитое чернильным светом маленькое окно. Вверху, у приоткрытой форточки, растянулась серебристыми нитками паутина — и в самом центре, жалобно жужжа, билась мелкая муха. С улицы тянуло ночной сыростью, острым запахом листвы, откуда-то издали доносился стеклянный звон бутылок, нетрезвые голоса, взрывы смеха. Где-то за спиной негромко хлопнула дверь — и он обернулся, хотя еще секунду назад клятвенно пообещал себе не смотреть на нее.

В приглушенном свете слабенького ночника он не видел лица Жени, но отчего-то был уверен, что глаза у нее зареванные и покрасневшие. Наверняка ведь ревела, что еще можно делать в душе почти целый час? Надо было отвернуться, бросить что-то нейтральное, примиряющее — но горло будто сдавило, совсем как недавно от железной хватки бандита. Медленно скользнул взглядом — по чуть влажным волосам, распущенным по плечам, по гибкой фигурке, смутно угадывающейся под длинной широкой футболкой, по крепким стройным ногам, и снова заставил себя поднять глаза к ее лицу, пытаясь разглядеть хоть что-то, и только тут заметил, что она заметно дрожит.

— Замерзла? — голос подвел, получилось чересчур тихо и напряженно.

— В душе горячей воды не было, — очень ровно отозвалась Мура, проходя внутрь. Села на край кровати, сняла с плеча полотенце, да так и застыла, глядя прямо перед собой.

— Ну вот что ты за человек, Мурашова, — снова получилось заученно отечески-укоризненно. — Из принципа мерзла, чтобы меня не видеть? — Отошел от окна, присел рядом, наощупь нашел в рюкзаке фляжку. — На-ка выпей, еще не хватало, чтобы завтра с простудой свалилась.

Женя молча взяла из его рук фляжку, сделала глоток и тут же закашлялась, прикрыв рот ладонью. Булатова ощутимо тряхнуло от вновь накрывшего ощущения дежавю — только сейчас была глухая ночь, а не отчетливо-ясный день, и они были в тесном гостиничном номере только вдвоем… Снова, уже в который раз за этот час, зазвенел в ушах ее голос: «Я просто спасла тебе жизнь». Третий раз… третий раз эта девочка, оказываясь рядом в самый опасный момент, спасла ему жизнь.

Мура протянула ему фляжку — их руки соприкоснулись, Женя сжала его пальцы, а он так и не смог высвободить ладонь и отодвинуться. Женя придвинулась ближе, заглянула в лицо, кончиками пальцев коснулась ссадины на разбитой губе.

— Больно?

Почти невесомый шепот перебил оглушительные удары сердца; от этого грохота в груди стало тесно и больно.

«Что ж ты творишь, дурак старый!» — мысленно простонал Булатов, не в силах отстраниться, просто встать и уйти. А на периферии сознания мелькнула предательская мысль: а ведь она вряд ли ослушалась бы приказа, будь на его месте кто-то другой, например Багира или Бизон…

Девчонка… Девочка моя…

Она прижалась еще теснее — теперь Булатов совсем рядом видел ее глаза, огромные, синие-синие — сапфиры, мерцающие в полутьме. И за секунду до того, как безвозвратно осталась позади последняя разделявшая их черта, успел только выдохнуть отчаянно-хрипло:

— Что же ты делаешь, девочка...

Это было счастье. Абсолютное, совершенное, не замутненное ничем — раскаянием, сомнениями, стыдом. Она не думала, не могла думать сейчас ни о чем — ни о том, как подло поступает с Котом, ни о том, как Батя будет к ней относиться после, ни о том, какие мучительно-тяжелые последствия настигнут их всех.

Счастье нахлынуло, затопило целиком — так полно, ярко и бешено, что оставалось лишь захлебнуться. Уйти на дно, в омут с головой — и наконец-то не думать, а просто стать бесконечно счастливой. С ним. С единственным мужчиной, который был ей по-настоящему нужен. С тем, за кого не жаль было бы отдать жизнь; с тем, ради кого вообще стоило жить.

— … Мурашова, ты сумасшедшая, — и в его голосе сквозь приглушенную хрипотцу мелькнула насмешливая затаенная нежность — так четко и явственно, что она едва не задохнулась от новой волны безумного, запредельного, запретного счастья.

— Ну и пусть, — засмеялась тихо, ласково потершись о его плечо. — Тогда я самая счастливая сумасшедшая в мире…

* * *

Булатов проснулся задолго до рассвета — в номере все еще царил сизый полумрак, только из окна, сквозь наползающую черноту, пробивались первые солнечные вспышки. Долго смотрел на спящую рядом Женю — и стало так стыдно, душно, а еще противно от самого себя, что впору взвыть. Докатился, товарищ контр-адмирал, ничего не скажешь…

Осторожно, стараясь не разбудить Женю, поднялся; натянул джинсы, нашел в рюкзаке припрятанную на всякий случай пачку сигарет и вышел на хлипкий деревянный балкон, поежившись от утренней прохлады. Рассеянно глядя на теряющиеся в сумраке деревья и крыши домов, хмуро думал о том, что же дальше. Как теперь смотреть в глаза Жене, а самое главное — как ни в чем не бывало общаться с Котом. А ведь разборок не избежать… Но самым мерзким было то, что чувствовал себя наглым соблазнителем — хотя Мурашова сама первая потянулась к нему, первая же поцеловала… А он и не стал сопротивляться, безоговорочно сдавшись лихорадочному взгляду ее ласковых синих глаз.

И правда — старый дурак…

Охрипше скрипнула рассохшаяся балконная дверь, послышались легкие, тихие шаги.

— Не ходи босиком, простудишься, — машинально бросил Булатов, не оборачиваясь.

— Ну ты же меня согреешь? — Даже не видя лица Муры, он чувствовал ее широкую солнечную улыбку, а голос звенел таким искренним лучистым счастьем, что контр-адмирал вздрогнул. Он никогда не слышал у Мурашовой такого тона — ни с кем прежде, даже с Котом, она так не говорила. А еще вспомнилось вдруг: Кавказ, заброшенное здание, осада бандитов — и сияющие глаза Жени, ее судорожный полушепот: «Живой!», и то, как вцепилась в него, не желая отпускать. Девчонка…

А она уже подошла ближе, обняла со спины, прижалась тесно-тесно, ткнулась губами куда-то под лопатку — туда, где змейкой вился один из многочисленных шрамов. Булатов с силой сжал руку в кулак, не замечая, как огонек недокуренной сигареты жалит ладонь. Тяжело повернулся, глядя на Муру сверху вниз, и глухо спросил, окончательно обезоруженный этой сумасшедшей нежностью:

— Ну и что нам теперь делать?

Женя несколько мгновений молчала — только смотрела ему в лицо так, что Булатову показалось, будто его душу разом вывернули наизнанку, вытряхнули до самого дна, где было глубоко запрятано самое постыдное, страшное, сокровенное.

С ним флиртовали. В него влюблялись. Его любили.

Но никогда прежде ни одна женщина не смотрела на него так — так, словно лишь в нем сосредоточен весь ее смысл.

— Я тебя люблю, — вместо ответа очень тихо и очень серьезно, без тени прежней сияюще-счастливой улыбки проговорила Мура, не отводя взгляда. Булатов ничего не ответил, поглаживая ее по волосам.

«Люблю, — повторил мысленно с горькой усмешкой. — А мне-то что с этим делать?»

С Багирой, как, впрочем, со всеми ребятами со времен «Тайфуна», Коту всегда работалось легко и спокойно. Неизменно было ощущение надежно прикрытой спины, отточенной за годы слаженности действий — понимали друг друга с полуслова и полувзгляда. С девчонками так почему-то не получалось — может быть, потому что, столько раз бывая в роли командира, привык воспринимать их как своих подчиненных, как необстрелянных стажеров — и хотя за эти годы немало прошли и провели немало опаснейших операций, все же некая покровительственность в профессиональном плане никуда не исчезла. Наверное, старшие офицеры смотрели на них точно также — и на девчонок, и на него, и на Физика… Как там Рита их называла, юннаты? А ему, честно говоря, в последнее время все больше хотелось что-то доказать, проявить себя настоящим офицером, а не сопливым стажером, а еще оправдать доверие Бати, когда тот назначал его главным…

— Ничего себе, да у них тут целая армия, — Кот протянул Багире бинокль и покрутил головой, разминая затекшую шею. Они сидели в засаде уже второй час, ожидая темноты и подходящего момента. — И охрана такая, что мышь не проскочит.

— Ну, мышь, может, и не проскочит, а мы попробуем, — подмигнула Рита, распахивая дверцу машины и выпрыгивая наружу. Василий настороженно взглянул на нее.

— Багир, ты что задумала?

— Не боись, прорвемся, я знаешь сколько раз такой трюк проделывала…

Кот не успел уточнить, что она имеет в виду — Рита моментально скинула камуфляж, оставшись в коротких шортах и одной майке. Затем, помедлив, сбросила и ее, затолкала вещи на заднее сиденье, потом распустила волосы, наскоро смочила их водой из бутылки и маняще улыбнулась, хитро взглянув на Кота.

— Ну что, Васька, похожа я на заблудившуюся отдыхающую?

Ионов, окинув ее взглядом с ног до головы, наигранно потряс перед лицом ладонью, будто пытался разогнать горячий воздух.

— Ух, мне чего-то аж жарко стало…

Рита, засмеявшись, отвесила ему легкий подзатыльник и направилась по тропинке между кустов.

— Багир! — окликнул Вася, когда она уже отошла от машины.

Рита обернулась, вопросительно взглянув на него.

— Походку попроще изобрази, а то крадешься, как пантера, — засмеялся Кот, с удовольствием разглядывая напарницу. Багира махнула рукой и, скользнув мимо деревьев, скрылась из виду.

* * *

Часовых Рита вырубила играючи — два мужика с автоматами, одуревшие от духоты и скуки, моментально оживились, заметив на горизонте условно одетую барышню с весьма привлекательной фигурой. Правда, один, более сообразительный, тут же грозно рявкнул:

— Ты чего здесь делаешь?

Багира наивно хлопнула глазами.

— Мальчики, а вы не знаете, где тут дорога? А то мы с ребятами отдыхали на речке, я отстала, ну и заблудилась…

Часовой начал медленно надвигаться на нее.

— Заблудилась, значит?

— Ну да, заблудилась, — Рита попятилась, умело изображая испуг. — Я тут вообще в первый раз…

— И похоже, что последний, — гоготнул второй часовой. Первый тем временем еще больше сократил расстояние — и в тот момент, когда он меньше всего этого ожидал, Багира ударила его в солнечное сплетение. Второй, от неожиданности затормозив, ринулся в атаку с опозданием в несколько секунд — но Рита, перехватив автомат, несколько раз ударила его прикладом — и охранник рухнул рядом со своим напарником. Оттащив часовых в кусты, так, чтобы их не заметили раньше времени, Багира скользнула в комнату охраны, на ходу надевая гарнитуру.

— Кот, у меня порядок, — бросила, толкнув дверь. — Иду устанавливать заряд.

— Понял тебя, — отозвался Ионов. — Выдвигаюсь.

На то, чтобы установить взрывные устройства в разных частях дома, ушло ровно две минуты десять секунд. Кот уже собирался связаться с Багирой, чтобы доложить о выполнении задания, и тут почувствовал едва уловимое движение за спиной. «Черт, ты-то откуда здесь взялся?», — успел подумать Ионов, уходя от удара, а в следующее мгновение в руке бандита мелькнул нож. А дальше — словно на ускоренной перемотке: выпад, блок, удар, следом еще один… Коту не сразу удалось сбить боевика с ног, и противники, сцепившись, покатились по земле. В самый последний момент, когда Кот уже в прямом смысле собирался схватить противника за горло, тот извернулся, дотянувшись до выпавшего ножа. От первого удара Василий уклонился — лезвие только пропороло плечо. Кот мертвой хваткой вцепился в руку преступника, не давая ему нацелиться на горло, но силы явно оказались не равны — лезвие уже коснулось кожи. Василий зажмурился, стискивая зубы и пытаясь отвести руку бандита, и в этот момент грохнул выстрел. Железная хватка исчезла, а здоровяк, обмякнув, повалился на него. С некоторым усилием спихнув с себя практически неподъемное тело, Кот сел, зажимая ладонью рану и тяжело дыша.

— Багир, ты вовремя, — выдохнул, поднимаясь на ноги.

— Потом в благодарностях будешь рассыпаться, — хмыкнула Рита. — Уходим, сейчас тут все рванет…

Они успели отъехать довольно далеко в лес, когда раздался взрыв. Рита остановила машину, повернулась к Коту — тот, заметно бледный, по-прежнему прижимал руку к плечу.

— Ну давай посмотрим, что там у тебя, — пробормотала, доставая аптечку.

— Да ерунда, царапина, — отмахнулся Кот, левой рукой неловко пытаясь забинтовать рану.

— Васька, давай ты героя будешь перед Мурой изображать? — недовольно фыркнула Багира. — А передо мной не надо, я тебе не стажерка, чтобы впечатление на меня производить.

— А что, еще есть мужчины, которые на тебя могут произвести впечатление? — хитро улыбнулся Кот, послушно стягивая камуфляжную куртку. Рита только усмехнулась, разворачивая бинт. Ионов, наблюдая за ее отточенно-ловкими движениями, вдруг подумал о Муре. Она, конечно, тоже не сопливая девчонка, да и Булатов рядом, но все-таки… Как она там? Зная способность Мурашовой на ровном месте влипать в неприятности…

— Кот, ты чего помрачнел? — Багира, собирая использованные шприцы, быстро взглянула на него, каким-то непостижимым образом считав все эмоции. — За Муру волнуешься? Она же с Батей, что с ней может случиться?

— Ну да, тоже верно, — машинально отозвался Ионов, отметив, как неприятно-резко, словно ножом по стеклу, прозвучали эти слова: «Она с Батей». А может, он просто окончательно двинулся от своей беспочвенной ревности?

Он догадался обо всем сразу, едва увидел Женю.

Булатов, стоя у машины, о чем-то переговаривался с Багирой, а Кот, глядя на приближающуюся к крыльцу Мурашову, как-то разом обреченно понял: это конец. Женя не шла — летела, и вся буквально светилась — еще ни разу Вася не видел ее настолько счастливой. Как будто не с задания вернулась, а из свадебного путешествия, в самом деле…

— Мурашова, а ты чего так сияешь? Как я понял, главаря вы не взяли. — Кот хмуро смотрел на нее, не понимая и сам, откуда взялась эта горькая уверенность в непоправимо произошедшем.

— Вась, ты чего? — Женя попыталась принять деловито-спокойный вид, но когда Василий потянулся ее обнять, резко отстранилась, выдав натянутую улыбку. — Тоже мне, нашел время…

Он уже был готов сдаться. Поверить в собственную паранойю, признать, что от необоснованной ревности поехала крыша — и тут Женя сделала шаг, собираясь пройти в дом. А Кот замер, остановившимся взглядом изучая ее шею — воротник легкой куртки, перекинутая на плечо толстая коса… и чуть выше ключицы — размытое красноватое пятно, почти незаметное на загорелой коже.

— Что, комаров много было? — спросил ровно, но с отчетливой издевкой, не отрывая взгляда от этого красноречивого свидетельства случившегося безумства. Женя дернулась, стремительно отворачиваясь и сжимая губы. Кот рывком схватил ее за руку, заставляя взглянуть в глаза. — У вас что-то было? Ну?! Говори!

Сейчас, вот сейчас Мура должна была рассмеяться, прильнуть к нему, коснуться плеча, выдать что-то вроде: «Вась, ты чего? Мне кроме тебя никто не нужен» или «Какой ты у меня ревнивый» — какую угодно насмешливо-мягкую отрицающую фразу.

Но она молчала. Резко выдернула ладонь, избавляясь от его стальной хватки; воинственно вздернула подбородок.

— А если и было, то что? — бросила с вызовом. — Не помню, чтобы я что-то тебе обещала.

Ему стало оглушительно тихо. Смотрел в лихорадочно блестящие глаза напротив, понимая: вот теперь действительно все. Это не дурацкие подозрения свихнувшегося влюбленного. Это все правда. Правда — Женя все это время любила совсем не его.

— Мурашова, ты… знаешь, кто ты? — выговорил неестественно спокойно, оглушенный бешеным стуком своего сердца.

— Ну и кто же я? Ну, договаривай! — нервически-звонко потребовала Мура, повысив голос.

— Предательница, вот ты кто, — бесцветно отозвался Кот, стремительно сбегая вниз по ступенькам.

* * *

В груди штормила, кипела отчаянная ярость — замешанная на недоверии, растерянности, боли.

Это же был Булатов. Батя. Командир, с которым столько прошли, который столько раз вытаскивал их всех из самого пекла; пример настоящего мужчины и благородного офицера; тот, кого он почти неосознанно выбрал в качестве примера для подражания, на кого хотел равняться как человек и боец. А оказалось…

— Как ты мог, а?

Кот бесцеремонно вклинился между ним и Багирой, обрывая командира на полуслове. Рита удивленно вскинула брови, явно собираясь что-то спросить, и даже сделала шаг вперед, но Ионов только глухо и отрывисто произнес:

— Дай нам поговорить.

Вдруг понял, что не хочет, чтобы Багира видела все, чтобы все знала — как будто хотел оградить ее от всей этой грязи. Контр-адмирал, похоже, подумал о том же, потому что кивнул:

— И правда, Багира, оставь нас.

Рита только недоуменно пожала плечами и направилась в дом, напоследок обернувшись — словно по одному их виду могла догадаться, что между ними произошло.

— Как ты мог? — процедил Кот, безуспешно вглядываясь в лицо командира в попытках уловить хоть тень каких-то эмоций. Но Булатов оставался обыденно непрошибаем, спокоен, невозмутим — как будто это не он оказался втянут в любовный треугольник и будто не с ним его же бойцу изменила девушка. — Ну ладно Мурашова, что с нее взять, но ты!..

— Кот, не время сейчас для разборок, — начал было контр-адмирал — но выверенная ровность тона послужила той самой спичкой, от которой взрывается порох.

— Не время? То есть покувыркаться с чужой девушкой время у тебя было, а как поговорить, так сразу на попятную? — Кота, что называется, несло, даже выбирать слова каплей не счел нужным. — Да она же тебе в дочери годится! Да ладно, черт с этим! Но ты же знал, знал, что мы вместе, и все равно!.. Твою ж… — задохнулся, оглушенный накатившей болью, стискивая челюсти и невольно сжимая кулаки.

— Ну и что теперь? — по-прежнему бесстрастно спросил Булатов. — Морды друг другу бить будем, как сопливые школьники?

Кот молчал, тяжело дыша.

— Сегодня же, как вернемся, подам рапорт об увольнении, — отчеканил наконец очень тихо, словно собственный голос мог немного унять чувства, бушующие внутри. Батя не успел ничего ответить — в гарнитуре раздался сбивчивый голос Бизона.

— Да, Бизон, что у тебя? — отозвался контр-адмирал, моментально переключаясь на служебную волну. Ионов, наблюдая за лицом командира, впервые заметил в его глазах какие-то эмоции.

— Что случилось? — спросил, на миг даже забыв о клокотавшей в груди жгучей злости.

Булатов раздраженно рванул наушник.

— У ребят проблемы. Ума ранена, задержанный сбежал.

— Удалось установить личность бандита, это некто Дамир Исаев по кличке Дамир, у себя на родине является участником националистической группировки, по приказу своих начальников ищет исполнительней для их акций.

— Это все очень интересно, — нетерпеливо бросил Булатов, — но как это нам поможет его найти?

— Бать, а ты не кипятись, не кипятись, — остудил контр-адмирала Пригов. — У этого Дамира за время пребывания у нас появилась дама сердца, а живет она как раз неподалеку от того места, где он сбежал. Сейчас получишь координаты, — и обратился уже к Петрову: — Нашел?

— Так точно, товарищ генерал, отправляю, — отрапортовал Петров.

— Как прибудете — доложите, на месте решите, как действовать, — подытожил Пригов и отключился.

Булатов бросил взгляд на экран планшета и, не поворачиваясь к Жене, коротко приказал:

— Здесь налево, быстрее будет.

— Ну, про «налево» Мура и так у нас все знает, правда? — против воли вырвалось у Васи язвительное. Мурашова дернулась, а потом так вывернула руль, что Бизон, сидевший у окна, чуть не упал, вовремя успев схватиться за поручень.

— Кот, ты чего? — проворчал он, недоуменно покосившись сначала на мрачного каплея, потом на кипящую раздражением Женьку. Но Кот ничего не ответил, бросив быстрый взгляд на застывшую рядом Багиру — если бы не сжатые губы и нервно бьющаяся на виске жилка, можно было решить, что она абсолютно спокойна. И жест получился невольным, безотчетным — протянув руку, Ионов крепко сжал ее совершенно ледяную напряженную ладонь.

— Рит, все будет нормально, — произнес тихо, чуть склонившись к ней. — Ты что, нашу Уму не знаешь? Вот увидишь, не успеет оклематься, сразу в бой рванет.

— Да, — механически, вряд ли вникая в его слова, пробормотала Багира. Закрыла глаза, глубоко вздохнула, провела ладонью по лбу. — Да, конечно. Что-то я совсем расклеилась…

Микроавтобус резко остановился, едва не сбив покосившийся указатель.

— Все, ребятушки, дальше пешком, не будем привлекать внимания, — приказал Булатов, первым выбираясь из салона.

Вдоль кромки леса вышли к самой окраине деревни, где вразброс стояло лишь несколько домов.

— И стоило весь огород городить, я бы и сам этого гада взял, — буркнул Бизон, пока продвигались к нужному дому.

— Сам ты уже попытался, — осадил контр-адмирал. — Вслед за Умановой в больницу захотел?

Бизон только недовольно вздохнул, раздраженный напоминанием о своем провале.

— Командир, у нас проблемы, — Багира убрала бинокль, повернувшись к остальным. — Похоже, Дамир в доме не один. Вижу еще пять человек. Хотя их может быть больше. Похоже, успел где-то помощничков найти. Что делать будем?

Батя размышлял всего несколько секунд, затем быстрым движением снял автомат.

— Придется разделиться, ребятушки. Мура, Багира, заходите с северной части, Бизон и Кот — с южной. Ну а я пойду в лоб. Попробую отвлечь.

Мурашова непроизвольно вцепилась в его руку.

— Бать, ты что задумал?

— Отставить панику, — сухо осадил контр-адмирал. — Выполнять.

Женя, тревожно оглядываясь на командира, первой двинулась вдоль забора. Кот только с силой сцепил зубы, глядя ей вслед.

На него с такой неприкрытой сумасшедшей тревогой Женька не смотрела никогда…

* * *

Легкой победы не получилось — бандиты отстреливались так яростно, что даже подойти к окнам не получилось. Булатов у крыльца пытался о чем-то договориться с Дамиром, державшим на прицеле хозяйку, — и, судя по всему, положение складывалось не в их пользу.

— Да у них там что, армейский склад? — чертыхнулся Кот, вынужденный отступить под градом новой автоматной очереди.

— Вооружились прямо как на войну, запасливые какие, — согласился Бизон. — Надеюсь, хоть гранат у них нет…

Выстрелы с этой стороны затихли, зато с противоположной возобновились вновь.

— Эй, мусор, гони ключи от машины, или я ее завалю! — крикнул Дамир, отступая обратно в дом.

— Хорошо-хорошо, — быстро кивнул Булатов, потянувшись к карману. Но за мгновение до того, как он успел вытащить пистолет, Исаев что-то понял — и выстрелил первым. А потом все слилось: стрекотание автоматных очередей, топот ног, отчаянный крик Муры:

— Батя!!!

А потом выстрелы с северной стороны вдруг затихли — и Кот, рванувшись к противоположной части дома, успел только увидеть, как Багира медленно сползла на землю, заливая кровью белоснежные розы под самым окном.

* * *

— Иди давай! — Кот, не сдержавшись, больно ткнул бандита кулаком в солнечное сплетение — и тот скрючился, ловя ртом воздух. Бизон заталкивал в соседнюю дверь второго уцелевшего преступника, а Батя, стоя в стороне, докладывал Пригову о завершении операции. Мура, то и дело бросая взгляды на раненого командира, о чем-то говорила с санитарами, грузившими носилки в карету «Скорой помощи».

Кот тяжело приблизился к автомобилю. Перед глазами все еще плыла мутно-алая пелена, а в груди клокотало что-то жгучее и одновременно ледяное, страшным холодом сковавшее сердце. Усилием воли заставил себя посмотреть Муре в лицо.

— Мурашова, имей в виду, если с Багирой что-то случится, я тебе этого никогда не прощу, — отчеканил, холодно глядя в глаза. Женя ничего не успела ответить — Кот уже запрыгнул в машину, и «Скорая», вспыхивая проблесковыми маячками, помчалась по разбитой дороге.

— Включаю инфракрасное сканирование…

— Внимание всем постам…

— Высокая облачность, картинки со спутника нет…

В гулкой тишине зала слышались только отрывистые реплики офицеров дежурной смены, голос координатора и быстрый стук клавиш. Мура следила за маячками на экране, отдавала указания, что-то говорила ребятам — и все это время неотступно, даже не оборачиваясь, чувствовала за спиной присутствие Бати. И когда контр-адмирал, что-то спросив у Петрова, вполголоса выругался, а потом как обычно бесшумно направился из ИВЦ, почувствовала тоже.

Бросила взгляд на часы, отметила движение зеленых точек в указанном направлении, связалась с Бизоном — и, не в силах больше оставаться в душном ярко освещенном зале, выбежала из-за стола, на ходу попросив докладывать о малейшем изменении обстановки.

Новая роль оказалась непривычной и неуютной — все время казалось, что заняла чужое место, которое ей не принадлежит. Место Багиры. Да к тому же ребятам теперь было туго — пока она торчала перед мониторами, тем приходилось справляться при помощи смежников: Ума еще не оправилась от ранения, Кот на следующее утро после той злополучной операции был отправлен в командировку, а Батю Пригов, несмотря на все возмущения командира, «в поля» не отпускал, и за это Женя была начальнику благодарна — ей даже думать не хотелось о том, как Булатов, не пробывший в госпитале ни дня, снова помчится на передовую.

Батя сидел в комнате отдыха, откинувшись на спинку дивана и прикрыв глаза. Китель был расстегнут, узел галстука ослаблен, пара пуговиц вытянуты из петель. Под глазами пролегли синие тени, на щеках наметилась щетина, а морщины обозначились особенно четко, делая контр-адмирала еще старше — и Мура, застыв у двери, ощутила в сердце нестерпимо-острый укол болезненной нежности к этому очень усталому и такому далекому мужчине. С каждым днем все сильнее казалось: та ночь ей просто приснилась, на самом деле ничего не было. Булатов оставался сдержанно-невозмутим и сосредоточен на деле — на приказах, новых заданиях, новых операциях, а у нее никак не хватало решимости напомнить о случившемся и наконец-то все прояснить. И в самом деле — как влюбленная школьница…

— Ну что ты там мнешься, присядь уже, — не открывая глаз, произнес контр-адмирал с быстрой снисходительной усмешкой. Женя тихо, стараясь не цокать каблуками, прошла внутрь, опустилась рядом, желая и одновременно боясь взглянуть ему в лицо. Захотелось взять за руку, коснуться плеча или провести по щеке ладонью — но даже от одной мысли вдруг стало страшно. Счастливая… Какая Багира все-таки счастливая — и даже сама не подозревает об этом. Это она может, не боясь молчаливого неодобрения и косых взглядов, обнять его крепко-крепко у всех на виду, это она может, успокаивая, погладить по плечу, это она может беззлобно ругаться, отправляя его к врачу или требуя, чтобы отдохнул… Ей, Жене, это все недоступно. Батя в лучшем случае отмахнется, в худшем — ясно и жестко поставит на место… Снова вспомнила ту резкую отповедь, когда командир устроил разбор полетов — в своей сдержанно-холодной манере Батя высказал ей все, что думает о произошедшем — и это ранило куда сильнее, чем отчужденно-ледяной взгляд и слова Кота там, у «Скорой»… Пропасть между ними стала еще больше, чем когда-либо раньше — но теперь это было больнее в разы, потому что она теперь знала: ненадолго и не всерьез, но могло бы быть по-другому. Не всерьез… Для него — да. Но не для нее. Впервые в жизни…

— Что там у ребят?

— Через полчаса будут в контрольной точке.

— Хорошо, — по-прежнему не глядя на нее, рассеянно отозвался Батя. Нужно было подняться и уйти — но у нее не было сил. Разом накатила усталость двух бессонных ночей, сутки за мониторами, тревога за ребят, недовольство Пригова, который не упускал случая упомянуть, что Багира всегда действовала гораздо оперативнее… Она устала, она банально невыносимо устала психологически — но даже не помыслила бы сейчас ждать какой-либо поддержки от Бати. Ему и самому в последнее время приходилось нелегко — сначала едва не сорванная операция, ранение Умы, а потом и Багиры, навсегда испорченные отношения с Котом, трения с Приговым, трудности в группе, лишившейся на неопределенное время почти всех бойцов…

— Бать, тебе бы поспать, двое суток на ногах, — сказала тихо, легко коснувшись кончиками пальцев щеки, все-таки осмелившись на эту непозволительную нежность. Он не отодвинулся и не осадил — и от этого захлестнуло таким сумасшедшим счастьем, что самой стало не по себе.

— Да какой тут сон, сама видишь, что творится, — проворчал Булатов, глубоко вздохнув, и добавил неожиданно мягко: — Ты иди, Жень, я еще немного посижу и приду. А ты узнай, что там у ребят.

Женя с неохотой отстранилась, поднялась, разгладила пальцами юбку. Вдруг подумала, что под огнем ей сейчас было бы легче. Не так невыносимо.

Узнав однажды самое искреннее, невыносимо понимать, что больше такого не повторится.

* * *

Несмотря на несколько бессонных ночей, спать Коту не хотелось совсем. День выдался весьма насыщенным: вместе с ребятами из Южного КТЦ брали банду террористов, которые на поверку оказались вовсе не террористами, а самыми обычными наркокурьерами. В итоге они помогли выполнить месячный план отделу по борьбе с наркотиками, а вот свое задание Кот так и не выполнил, и теперь пришлось задержаться.

Лежа без сна на узкой койке дешевого отеля, Ионов снова и снова думал о Муре, Бате, Багире. Реальность превзошла все его страхи и подозрения — случилось то, о чем он никогда бы и не подумал. Батя… Батя его предал. Зная об их отношениях с Мурой, зная, что истина все равно выйдет наружу — предал. Не устоял. Хотя Мурашова всегда умела морочить мужикам головы, этого у нее не отнять… Но факт оставался фактом: вернуться как ни в чем ни бывало и сделать вид, что ничего не произошло, он не сможет. Произошло. Его любимая девушка изменила ему с человеком, которому он верил и которого бесконечно уважал. Придется уходить. Как бы ни было тяжело прощаться с ребятами, рушить наработанное годами взаимопонимание — и дружеское, и профессиональное, — уйти все равно придется. Не так уж важно куда — главное, как можно дальше. Больше никогда не видеть Мурашову, больше не работать под началом Булатова… Сбежать, зализать раны вдали от дома — и, может быть, когда-нибудь станет немного легче.

Дом… Это получилось почти неосознанно — назвать домом не собственную квартиру, а то место, куда возвращался с выматывающих операций, после отпуска или лечения в госпитале. Там он проводил время с друзьями, там он флиртовал с Мурой, там отдыхал в редкие передышки между заданиями, там… Там и был его дом. Именно так говорила Багира каждый раз, услышав о завершении очередной операции:

— Возвращайтесь домой, мы вас ждем.

Багира… Вот с ней, пожалуй, расставаться будет тяжелее всего. Багира, Рита, их ангел-хранитель… Он давно уже перестал искать определения особым взаимоотношениям между ними — он просто знал, что рядом с ней ему спокойно и светло как никогда. Место рядом с ней всегда было той тихой гаванью, где можно укрыться от любых житейских бурь и невзгод — и у Багиры непременно находилось для каждого нужное слово, теплая улыбка, мягкий взгляд. Он никогда еще не встречал женщины, в которой было бы столько света — и это было тем удивительнее с ее профессией, ее выдержкой, стойкостью, смелостью. И Кот вдруг усмехнулся от неожиданной мысли: если когда-нибудь он сможет переболеть тем, что случилось, то в другой раз выберет девушку, похожую на нее. Хотя таких, наверное, больше и не бывает…

Командировка затянулась почти на месяц. Для того, чтобы выйти на главаря, пришлось раскрутить целую цепочку, и срок на это потребовался немаленький — все-таки у смерчей случались и такие задания, на которые приходилось тратить очень много времени. Но сегодня все наконец-то закончилось: операция успешно завершилась, преступников взяли, даже из ребят никто не пострадал — не считая самого Кота, схлопотавшего легкое ножевое ранение. Уже в номере отеля, ожидая такси в аэропорт, Василий связался с КТЦ — нужно было доложить об удачно законченной операции.

— Ну что, Кот, как командировка?

— Прекрасно. Море, пляж, девушки красивые, — почти на автомате отозвался Ионов, не веря своим глазам — с экрана ему улыбалась Багира. — Багир, ты уже вернулась?

— Как видишь. Ты когда возвращаешься?

— Сегодня вылетаю, думаю, через пару дней буду дома, — ответил Василий, расплываясь в улыбке. — Ты там передай Пригову, что мы всех взяли, думаю, коллеги будут благодарны.

В голосе Риты скользнула такая привычная теплота — и от этой мягкой интонации на душе как-то разом посветлело и прояснилось.

— Передам. Возвращайся скорее, мы тебя ждем.

Уже в самолете, рассеянно листая купленный по дороге журнал, Кот с тяжелым сердцем думал о том, что это, наверное, его последнее задание в «Смерче». Придется бросить ребят, группу, налаженную жизнь… И все из-за чего? Из-за выходки взбалмошной девчонки, которая его на самом деле и не любила никогда. Смешно… и до невозможности больно. Если бы только можно было поговорить с Ритой, посоветоваться, как-то объяснить ситуацию… Багира всегда умела находить нужные слова и правильные аргументы, могла разложить все по полочкам и помогла бы принять верное решение, но… Но почему-то было очень стыдно и неприятно втягивать ее во все это — слишком уж неприглядной была ситуация, причем не с какими-то посторонними людьми, а с самыми близкими, своими — как Багира воспримет все это? А с другой стороны, объяснять свой уход все равно придется — и если для ребят еще можно придумать какую-то легенду, то Риту обмануть не получится. Да и не хочется…

* * *

Машина притормозила у самого подъезда. Женя поспешно выскочила в густые душные сумерки, заставив себя не обернуться. С усилием потянула тяжелую дверь — из-за раненой руки получилось неловко, с трудом, и от этой слабости вдруг накатила какая-то обиженная злость.

Булатов вышел следом, придержал дверь, поднялся по ступенькам на нужный этаж.

— Боишься, что на меня хулиганы нападут? — не удержалась от колкости Мура, вспомнив, как он распекал ее полчаса назад в больничном коридоре. А потом бесцеремонно затолкал в машину и всю дорогу больше не проронил ни слова. Наказание молчанием… Излюбленный прием родителей, воспитывающих своих беспокойных детей…

Он с усмешкой покачал головой.

— Мурашова, ты невыносима. И как я только терплю твои выходки?

— А это совсем необязательно, — с вызовом бросила Женя и резко отвернулась, нашаривая в карманах ключи. И тут же вздрогнула. Пальцы ослабели, связка звякнула об пол, но Мура уже не обратила на это никакого внимания.

— Невыносима, — повторил Булатов, рывком развернув ее к себе. Сердце испуганно трепыхнулось в груди — и тут же замерло в сладостном восторге. Из взгляда Бати исчезла и раздраженная строгость, и насмешливая снисходительность — теперь его глаза были застывшим свинцовым морем за секунду до взрыва.

«Господи, — с бешено колотящимся сердцем подумала Женя, обхватывая его шею рукой и неверяще-жадно отвечая на поцелуй, — вот это и есть настоящее счастье…»

* * *

Это было наградой. За годы молчаливого обожания, за приступы иссушающей ревности, когда видела его с другими, за все те тревоги, сжигающие дотла каждый раз, когда он брал на себя самое тяжелое, когда отчаянно рисковал и подставлялся под удар. Наверное, нужно было перетерпеть все это ради тихого солнечного утра после самой счастливой ночи…

— Жень, ты чего? — Булатов слегка улыбнулся, наблюдая за ее лицом и старательно размешивая сахар в чашке. Мура только качнула головой и ничего не ответила, глядя на него сияющими глазами. Вдруг вспомнила семейные завтраки в далеком детстве: как мама собирала их всех за столом по утрам — и раньше такие совместные посиделки казались всего лишь забавными. А сейчас, глядя на Батю у себя на кухне, подумала только об одном: если бы каждое ее утро начиналось так, она была бы самой счастливой женщиной в мире…

— Поехали, опоздаем же, — поторопил Булатов, убирая в мойку посуду. — Кстати, оладьи были потрясающие, ты очень вкусно готовишь.

Женя зарделась, вновь чувствуя себя школьницей, влюбившейся в первый раз в жизни. Все-таки стоило подняться на час раньше будильника, провозиться с тестом и выпечкой, чтобы услышать эти слова — даже такая мелочь наполняла необъяснимым восторгом.

Уже в коридоре Женя подала Булатову тщательно выглаженный китель, поправила галстук, скользнула ладонью по плечу и замерла, не в силах отстраниться. Как он был красив в этой форме! И как же ей не хотелось, чтобы это утро заканчивалось — другого такого может не быть…

— Поехали, — повторил контр-адмирал и, наклонившись, быстро чмокнул ее в щеку. Мура вцепилась в его ладонь, успев подумать: нет, быть еще более счастливой попросту невозможно.

* * *

Уже в КТЦ, когда поднимались в лифте на нужный этаж, Женю затопила самая настоящая паника.

Сейчас им придется расстаться. Ему — к Пригову, потом в ИВЦ, ей — к ребятам. А потом… А что потом? Они ведь так и не поговорили. Она даже не знает, что ждет их дальше. Может быть, больше ничего…

И снова, потерявшись в этой буре отчаянных чувств, вцепилась в его руку; не выдержав, потянулась к губам — так, будто прощалась с ним навек.

— Не надо, Жень, — Булатов в последний момент мягко придержал ее за плечи, останавливая. Но поздно.

Двери лифта разъехались — и Мура вздрогнула, встретив ледяной, полный яростной боли взгляд Кота.

Все сошлось как-то очень своевременно: удачное завершение операции по поимке банды торговцев оружием, выписка Умы из больницы, отгулы, на которые расщедрился Пригов — так что по уже устоявшейся традиции было решено отметить выходные, собравшись всей группой в небольшом ресторанчике. Коту впервые не хотелось принимать участия в общем веселье — делать вид, что ничего не случилось, как ни в чем ни бывало общаться с Батей, видеть Муру… Но пойти было нужно — пожалуй, сложно найти лучший момент, чтобы объявить о своем уходе. Но думать о том, как эту новость воспримут ребята, хотелось меньше всего…

Кот медленно цедил вино, погрузившись в свои мысли и заранее ощущая себя лишним здесь. Физик возле барной стойки флиртовал с какой-то эффектной девицей, Бизон увлеченно рассказывал о том, каким страшным оружием может быть самая обычная вилка — но слушала его, похоже, одна только Ума.

— Что-то Багира задерживается. На нее это не похоже, — заметил Булатов, мельком взглянув на часы.

— А по-моему, это мы раньше пришли, — возразил Бизон, хватая с блюда шампур с шашлыком. И тут же обалдело замер, не донеся еду до рта. — Ох ни фига ж себе!

Кот заметил, как растерянно замер Батя, как напряглась Женя, как восхищено улыбнулась Олеся — и, проследив за их взглядами, увидел Багиру. Мужики, сидевшие у самого входа, вытягивали шеи, глядя ей вслед, кто-то отпустил сомнительный комплимент, — но Рита даже не повернула головы, продвигаясь к нужному столику.

Ионов на несколько мгновений забыл обо всем — и о предстоящем тяжелом разговоре, и о Муре, сидевшей напротив, и о напряженной атмосфере между ним и Булатовым. Он любовался. Легкая и плавная походка, строгая простая прическа, светлое платье, подчеркивающее ровный загар… Вдруг подумал, что никогда прежде не видел ее в платье — только камуфляж, парадная форма, деловые костюмы… А она, оказывается, такая женственная в этом непривычном наряде…

— Ритка, выглядишь просто отпад, — выдал Бизон, когда Багира очутилась возле их столика. — Мужики вон чуть шеи не свернули…

— Спасибо, Бизончик, — лукаво отозвалась Рита. Кот, опомнившись первым, вскочил и подвинул ей стул — Багира поблагодарила его кивком и быстрой улыбкой.

С приходом Риты все как-то сразу оживилось, напряжение понемногу спало, да и разговоры больше не затухали. Кот, толком не вслушиваясь, судорожно думал, как подойти к нужной теме, какие слова подобрать — но решиться так и не смог. Смотрел на Мурашову, о чем-то ворковавшую с командиром, — и тяжелая мутная злость никак не давала сосредоточиться. Рассеянным взглядом скользнул по залу, заметив у сцены настраивавших инструменты музыкантов. Вдруг захотелось немного похулиганить.

— Я сейчас, — бросил в ответ на вопросительные взгляды присутствующих.

Длинноволосый парень с гитарой, взяв несколько купюр, не стал торговаться, только понимающе кивнул — и Кот вернулся на свое место.

— Песня для очаровательной девушки за пятым столиком, — объявил в микрофон солист.

— Интересно, для кого из нас? — хихикнула Ума, переглядываясь с Женей. Кот постарался спрятать усмешку, холодно глядя на Мурашову.

Тем временем отзвучали вступительные аккорды — полилась известная песня.

— Все ребята говорят наперебой,

Что вчера другого видели с тобой…

… Но не верю я тому, что говорят,

Все ребята сочиняют про девчат.

Я в ответ промолчу,

Ведь в тебе я сомневаться не хочу.

— Васька, ну что за мальчишеские выходки? — с укором произнесла Багира.

Кот улыбнулся с самым невинным видом.

— А что такое? По-моему, очень хорошая песня, жизненная, я бы сказал. Правда, Жень? — добавил, с усмешкой посмотрев Муре в глаза. Женя сделала вид, что не услышала вопроса, и поднялась из-за стола. К тому моменту мелодия уже сменилась — теперь играли что-то лирическое.

— Бать, пойдем потанцуем? — прозвенела, глядя на командира блестящими глазами.

Кот содрогнулся, вдруг вспомнив точно такую же ее фразу почти годичной давности. Он тогда примчался в клуб, окрыленный надеждой, — а Женя его просто-напросто развела… Булатов в тот раз отговорился — а сейчас, ненадолго замешкавшись, послушно встал следом за ней и протянул руку.

— Если бы я не знал Батю, решил бы, что между ними что-то есть, — выдал вдруг Бизон, глядя на танцующую пару. Ионов стиснул зубы до боли. «А плохо ты знаешь нашего командира», — мелькнуло в голове яростной вспышкой. Женя, тесно прижавшись к Булатову, положила голову ему на плечо и тихо улыбалась — никогда раньше Кот не видел на ее лице такого блаженства. Боль в груди полыхнула такая, что на миг потемнело перед глазами. Вдруг понял, как все это глупо — язвить, ехидничать, пытаться задеть.

Ей-все-равно.

Она беспредельно счастлива — и какое значение имеют эти дурацкие выходки?

Кот зажмурился на мгновение, пытаясь прогнать это видение чужого запредельного счастья. Затем поднялся и подал Багире руку.

— Пойдем, — сказал настойчиво в ответ на недоуменный взгляд. Рита, помедлив, пожала плечами, но все-таки вложила прохладные пальцы в его горячую ладонь. Кот уверенно приобнял ее за талию и повел в самый центр зала сквозь мягкие звуки какого-то вальса.

Багира оказалась великолепной партнершей — прекрасно чувствовала музыку, двигалась грациозно и почти невесомо, позволяя вести. Кот чувствовал под ладонью ее обнаженную спину — и сердце почему-то забилось испуганно-часто.

— Прекрасно танцуешь, — вскользь заметила Рита, когда он легко провел ее мимо плотной толпы переминавшихся вокруг парочек.

— Когда в выпускном классе учился, мама вытолкала меня на уроки бальных танцев, не хотела, чтобы я ударил в грязь лицом на выпускном.

— Наверное, все девчонки были твои, — тихо засмеялась Рита. Теплый шепот ласково щекотал шею — и Кот не удержался от ответной улыбки.

— А меня все не интересовали. Я хотел покрасоваться перед нашей отличницей, но она предпочла танцевать с хулиганом и двоечником из параллельного, который оттоптал ей все ноги.

Багира снова рассмеялась.

— Ох уж эта загадочная женская душа, — заметила, улыбаясь.

А Кот снова наткнулся взглядом на Муру — и только сейчас отметил, как бережно ее обнимает Булатов. На лице командира застыло странное выражение — растерянность и что-то еще… как будто Женя была чем-то до невозможности хрупким, и он не знал, имеет ли вообще право касаться ее.

И снова все внутри скрутило от боли. Вспомнил, как тогда застукал их в лифте КТЦ — как Женька потерянно жалась к командиру, а он бережно держал ее за плечи… И тот чертов поцелуй…

Господи, ну почему же так больно?

— Вась, да что с тобой такое сегодня?

Он медленно перевел взгляд на Риту — и понял, что тонет. Тонет в этой встревоженной мягкости голоса, в волнующе-тонком аромате духов, в этих глазах — бархатно-ласковом океане неисчерпаемой теплоты.

Изнутри раздирала боль — а здесь, совсем рядом, была она, женщина, светлее которой он не встречал.

И все вдруг смешалось: и эта не проходящая мука, и эта жгучая ревность, и эта непривычная близость, и тепло ее кожи, и светлая прядь волос, прилипшая к загорелой шее, и легкие цветочные нотки ее духов, и ее губы близко-близко…

Он и сам не понял, как это произошло — просто немного наклонился к ней, за стуком собственного сердца уже не различая щемящие звуки вальса. А потом ощутил на своих губах пряно-терпкий привкус вина — и не сразу очнулся.

Уже не слышал музыку — показалось, что разом остановились все звуки. Остались только взгляды.

Непонимающий взгляд Муры. Растерянный — Булатова. Ошарашенный — Бизона. Изумленный — Умановой.

В висках грохотало. Все еще чувствовал предупреждающее движение Риты, когда она коснулась его груди, останавливая. Каждым нервом ощущал любопытные взгляды притихших девчонок за соседним столиком и тех мужиков, которые недавно так откровенно пялились на Багиру.

Осознание прострелило, буквально оглушив. Медленно отступил на несколько шагов — а затем почти выбежал из душного зала, едва не сбив с ног возникшего на пути официанта.

Взглянуть на Багиру смелости уже не хватило.

* * *

Воздух на улице был тяжелым, предгрозовым, только резкие порывы ветра разгоняли нависшую духоту. Кот опустился на скамейку неподалеку от входа, невидяще глядя вперед и пытаясь выровнять дыхание. От свежего воздуха немного пришел в себя и тут услышал торопливый перестук каблуков. «Кажется, меня сейчас будут убивать», — подумал с усмешкой, прекрасно зная, чьи это шаги.

— Ну и что это такое было?

Багира присела рядом. Она не выглядела сердитой — просто очень строгой. И еще до невозможности притягательной.

А у него вновь что-то болезненно дернулось в груди — и сейчас уже неясно, от чего именно, то ли от счастливого вида Муры, то ли от мимолетного ощущения мягких и теплых губ, отдающих вином и почему-то малиной…

— Объяснить? — выпалил Кот, с какой-то хмельной дерзостью повернувшись к ней и неотрывно глядя в глаза. От волос Риты тянуло какими-то незнакомыми духами — воздушная цветочная нежность и вместе с тем тяжелая пряная горечь. Неутихающая боль смешалась с лихорадочно-жарким волнением — и сейчас он готов был поцеловать ее снова.

Новый порыв ветра взметнул подол ее платья, еще сильнее обнажив великолепные ноги, — и Коту стало опьяняюще-жарко.

— Вася! — строго одернула Рита, нахмурившись и придерживая рукой трепыхающуюся ткань.

Но он уже подался вперед, уперся ладонью в спинку скамейки.

— Поехали ко мне. Или к тебе. Неважно, — пробормотал, сам не веря, что действительно это говорит.

Багира отпрянула, обнаженной спиной касаясь его напряженной крепкой руки. Кот уже был уверен: сейчас, вот именно сейчас, она взорвется, выдав что-то сердитое, отрезвляющее, но Рита вдруг чему-то усмехнулась, покачав головой. Медленно кивнула.

— Ну поехали…

Рита включила в прихожей свет, с облегчением сбросила туфли. Махнула рукой в сторону приоткрытой двери.

— Проходи на кухню, я сейчас.

Кот, чувствуя странную неловкость, торопливо кивнул, переступая порог. Замер, привалившись плечом к косяку и машинально изучая обстановку — легкие полупрозрачные занавески, светлая скатерть, симпатичные шкафчики и удобные стулья… Место, где не просто едят второпях — место, где можно отдохнуть, разделить обед или ужин с приятной компанией, поговорить по душам… Да, именно такая кухня должна была быть в доме у Багиры — простая, уютная, светлая. А еще Кот вдруг подумал, что Женька никогда не приглашала его в гости, а если он напрашивался сам, всегда отшучивалась, отшивала, увиливала.

Рита появилась буквально пару минут спустя — босиком, с распущенными волосами, без макияжа.

— Ну что стоишь, как не родной, присядь уже, — улыбнулась, бросив на него быстрый взгляд.

Вася, совершенно растерянный, опустился на ближайший стул напротив окна. Рита тем временем выложила в красивую вазу виноград, тонкими ломтиками нарезала сыр, открыла вино. Уселась на стул у стены, прислонившись к ней спиной и вытянув ноги. Кот непроизвольно скользнул взглядом, вспомнив все, что успел увидеть, — а взбунтовавшееся воображение живо дорисовало все остальное. Рита, кажется, ничего не замечая, разлила вино, один бокал подала ему.

— Ну рассказывай, — бросила, сделав глоток и отставляя бокал на стол. Выпрямилась, развернулась, испытующе глядя Коту в лицо. Ионов не поднимал глаз, изучая рубиновые отсветы, полыхающие на тонких стеклянных стенках.

— Что рассказывать? — переспросил, по-прежнему не смотря на нее.

Багира усмехнулась, подавшись вперед и сложив руки на столе.

— Ну а зачем ты еще ко мне напросился? Не для того же, чтобы соблазнить, в самом деле!

Кот вспыхнул как школьник, врасплох застигнутый за чем-то до ужаса непристойным.

— А почему нет? — выпалил, накрывая ее руку своей. — Ты привлекательная женщина, а я теперь абсолютно свободен.

Рита с усмешкой покачала головой, высвобождая ладонь.

— Не хочешь — не говори. В конце концов, это твое личное дело. Только подумай о том, как это личное может повлиять на работу.

Вася долго молчал. Потом поднялся, прошелся по кухне, замер у окна, привалившись спиной к стене.

— Думаю, что уже никак, — произнес наконец устало. Багира вскинула голову, уловив в его голосе тревожные нотки. — Я ухожу из отряда. Пригов в курсе, дал мне время подумать, но это уже формальность, думать тут не о чем. Говорил с Рифом, он готов взять меня к себе. Астанин тоже предлагал место в «Циклоне». Думаю, в любом случае без работы не останусь.

У Риты заледенели глаза — как будто теплое Аравийское море вмиг превратилось в стылый Ледовитый океан. Кот даже невольно передернул плечами, ощутив внезапный озноб.

— Вот, значит, как? — обманчиво спокойно уточнила Багира, сжимая губы. — То есть Пригов знает, командиры чужих подразделений уже готовят теплое местечко новому бойцу, а мы ни сном ни духом? И когда ты собирался об этом сказать? В последний рабочий день?

— Рит, да я собирался сказать! Правда собирался…

— Но не сказал, — жестко прервала Рита, скрестив руки на груди. Ионову не нужно было даже приглядываться к ней, чтобы понять, какие эмоции она испытывает. Ее задело. Очень сильно задело. Он и сам понимал, что не прав, откладывая неизбежное на потом, но не мог представить, как правильно преподнести эту новость ребятам. А пока ничего не сказано, всегда есть возможность отыграть назад, отступить, передумать.

— Ну прости, — произнес виновато. Уселся напротив, осторожно коснулся ее обнаженного плеча. — Я просто не знал, как правильно об этом сказать. Да и потом, это ведь еще не окончательно…

Рита неодобрительно покачала головой, но взгляд немного смягчился. Все-таки долго злиться на своих она не умела, на любимчика Ваську тем более.

— Может, все-таки расскажешь, в чем дело? Это касается Муры?

Он боялся этого вопроса. И ждал. Она не могла не спросить. И не заметить очевидного не могла тоже.

— С чего ты взяла? — спросил неохотно, желая немного оттянуть момент.

Рита усмехнулась.

— Кот, я, по-твоему, совсем слепая? Вы же с Женькой в последнее время как кошка с собакой. Рычишь на нее, задеть пытаешься, как школьник, только что за косичку не дергаешь! Детский сад, честное слово! — Видя, что Василий никак не реагирует, помолчав, добавила: — Вась, личное было и будет всегда. В любом коллективе. Где-то больше, где-то меньше, но будет. Из-за этого каждый раз все бросать? Ну что у вас там такого случилось? Опять поссорились из-за какой-то ерунды?

Кот снова долго не отвечал. Опять отошел к окну, отвернулся, рассматривая что-то в темном прямоугольнике окна.

— Если измену можно назвать ерундой, то да, мы поссорились из-за ерунды, — проговорил наконец очень ровно.

Рита, кажется, по-настоящему опешила.

— Что?

— Она мне изменила. С товарищем контр-адмиралом, — сухо, четко и холодно отчеканил Кот и явственно ощутил, как ему вдруг стало легче. Он слишком устал об этом молчать.

На кухне повисла полная тишина. Стало слышно, как щелкают стрелки настенных часов, а где-то за стеной бормочет телевизор. Кажется, прошла целая вечность, прежде чем Багира как-то отреагировала.

— Мура? Тебе? С нашим Батей? Кот, ты шутишь? — выдохнула едва слышно.

Кот резко развернулся — и в этот момент показался Рите значительно старше: жесткая линия рта, суровые черты, холодный взгляд, переполненный неизбывной болью…

— Хотел бы я, чтобы это было шуткой, — бросил с горькой усмешкой. — Она мне сама призналась… Рит, да ты сама разве ничего не замечаешь?

Багира потерянно молчала. Вспомнила сегодняшний вечер, вспомнила Женю, которая сидела рядом с командиром и не отходила от него ни на шаг, счастливо улыбалась и смотрела на него так… так, как боец не должен смотреть на своего командира. И тот танец… О последующей за ним выходке Васьки она старалась не думать.

— Вась, но как же так? — спросила тихо. Поднялась, подошла к нему, остановившись совсем рядом, — и вдруг показалась очень растерянной и очень хрупкой. — Вы были такой красивой парой… Я думала…

— Я тоже много чего думал, — криво улыбнулся Кот. — И много о чем мечтал. А ей на самом деле нужен был вовсе не я. — Протянул руки, осторожно привлекая Риту к себе, выдохнул, почти касаясь губами ее волос: — Багир, что мне делать? Я не хочу уходить. И оставаться не хочу тоже. Видеть его, видеть ее… Что мне делать? Ты у нас мудрая, подскажи.

Рита невесело усмехнулась куда-то ему в грудь.

— Если бы мудрость решала все проблемы… — Чуть отстранилась, подняла голову, сочувственно-мягко глядя ему в глаза. — Я могу сказать только одно. Не торопись. Не решай ничего сгоряча. Потому что от себя все равно не убежишь. Дело ведь даже не в ней и не в нем, и не в том, что они сделали…

— А в чем? — спросил Кот, завороженно слушая ее.

— В том, как теперь это пережить. Можно, конечно, сбежать, забыть, начать все сначала… Но это не решит проблему. Пока ты не переживешь эту ситуацию, ничего не поможет. Куда бы ты ни сбежал, твоя проблема останется с тобой.

— И что делать?

Рита аккуратно высвободилась из его объятий, отошла к столу, принялась убирать посуду. А Кот, глядя на ее прямую ровную спину, вновь поразился тому, как одним взглядом, несколькими словами, своей близостью она сумела унять этот болезненно-яростный шторм, зло бушевавший в груди и не затихающий с того самого дня. И как только это у нее получается?..

— Я тебе помогу, — ответила, немного помедлив. — К психологу ты ведь не пойдешь, я правильно понимаю?

— Правильно, — коротко бросил Вася. Выворачивать наизнанку свою душу перед совершенно незнакомым человеком он уж точно не собирался, если даже Рите признался с огромным трудом.

— Ну, я так и думала, — хмыкнула Багира. Убрала в шкафчик бокалы, повернулась — и возмущенно всплеснула руками. На светлой рубашке Кота проступили темные красные пятна.— Васька, ты!.. Ну просто слов нет!

Ионов, резко побледнев, медленно осел на стул, глубоко вздохнул и только потом попытался протестовать.

— Рит, я в полном порядке, это просто царапина, меня даже в госпитале не стали держать, сказали, стыдно из-за такой ерунды койку занимать.

Багира сердито посмотрела на него, не улыбнувшись на шутку, — Коту даже показалось, что сейчас она шлепнет его полотенцем, как неразумного нашкодившего котенка.

— А ты и рад! Нет, ну детский сад! Что Батя, что Бизон, что ты… Тоже мне, сильная половина человечества!.. Сиди здесь, я сейчас.

Отработанно-ловкими движениями перевязывая его рану, Рита успела высказать Коту все, что думает о его наплевательском отношении к своему здоровью — а Вася не удержался и засмеялся: меньше всего Багира сейчас походила на строгого командира, скорее, на старшую сестру, распекающую непутевого братца.

— Я что-то смешное сказала? — нахмурилась Рита, завязывая концы бинта. В этот момент она как раз говорила о том, какие осложнения может иметь подобная на первый взгляд незначительная рана, — и смех уж точно был неуместен. Кот осторожно взял ее ладонь в свою руку, поднес к губам прохладные пальцы.

— Рит, ты чудо, — сказал очень серьезно, внимательно глядя на нее ласковыми синими глазами. — Если бы не Мурашова, я бы точно в тебя рано или поздно влюбился.

Багира недовольно фыркнула — Коту показалось, что на этот раз она точно его чем-нибудь треснет, но Рита только выразительно подняла глаза к потолку и засмеялась, легонько ткнув Васю кулаком в плечо.

— Балбес, — проворчала беззлобно. Взяла с соседнего стула окровавленную рубашку. — Пойду застираю. И принесу тебе постельное белье. Останешься сегодня у меня, нечего в таком состоянии по всему городу мотаться.

Десять минут спустя Кот с удовольствием вытянулся на диване в гостиной, уткнувшись лицом в подушку. От наволочки тянуло лавандой, а еще, почти неощутимо, — духами Риты, горькими и нежными одновременно. Вася с наслаждением вдохнул этот запах и неожиданно улыбнулся. Закрыл глаза и сам не заметил, как провалился в сон.

Впервые за последний месяц снилось ему что-то светлое и спокойное.

Дождь зачастил, когда они уже очутились в парке. Высокие разлапистые деревья с густой листвой задерживали крупные, тяжелые капли, но гравийные дорожки уже намокли, в отдельных ямах образовались битые зеркальца луж. Сверху, над головой, шуршал дождь, внизу, под ногами, шуршал гравий; шелестел ветер, налетая рваными, злыми порывами.

Они успели влететь в тесную деревянную беседку — и буквально сразу ливень рухнул стеной.

— Ничего, быстро закончится. — Булатов стянул пиджак, набросил его Жене на плечи. — Летние ливни быстро проходят…

Женя доверчиво прижалась поближе к нему, обняла, уткнувшись в грудь. Булатов практически машинально обнял ее в ответ одной рукой, другой отвел от лица длинную русую прядь. Дождь хлестал по щелястой крыше, свинцово-тяжелые капли заносило внутрь резким ветром. Ливень. Теплый, грохочущий, скоротечный летний ливень — нахлынет внезапно, а уже через несколько часов разве что сырость и пряная свежесть напомнят о прошедшем дожде. Совсем как все, что случилось с ними — внезапно, бурно, сметая все на своем пути — а что потом? Какое оно вообще — это «потом»? О чем он вообще думал, закрутив отношения со своей подчиненной младше его почти что в два раза? Идиот. Свихнувшийся на старости лет идиот… А ведь есть еще устав, есть служба, на которой это все не может не отразиться, есть Ионов, который не забудет и не простит — ни Женю, ни его самого в первую очередь. Уволиться, что ли, к чертовой матери? С глаз долой — из сердца вон…

Мура чуть-чуть отстранилась, подняла голову, преданно заглядывая ему в лицо — и от этого ее взгляда все внутри снова невыносимо сжалось.

Не смотри на меня так. Пожалуйста, девочка, не смотри на меня так…

— Мне, наверное, придется уйти из отряда, — со вздохом пробормотала Женя, медленно скользя прохладной ладонью по его плечу.

Батя, полностью погруженный в собственные мысли, не сразу осознал смысл ее слов.

— Что? — переспросил рассеянно. — Почему — уйти?

Мура грустно улыбнулась, касаясь кончиками пальцев его щеки.

— Ну я же тебя знаю. Пока я в «Смерче»… Ты себя каждый день будешь грызть, что не должен, что не имеешь права… Да и Кот… — добавила, недовольно нахмурившись. — Незачем мне теперь ему глаза мозолить. И вообще, я не хочу… не хочу, чтобы у тебя из-за меня были проблемы.

Булатов в полном изумлении вглядывался в ее лицо, как будто по-настоящему видел впервые. Сейчас, в вечернем полумраке, едва разбавленном светом отдаленных фонарей, ее лицо казалось совсем юным; юным, пылающим и очень решительным. Она… она что, действительно готова пожертвовать ради него — пусть не всем, но очень и очень многим?

— Жень, ты это серьезно? — переспросил хрипло, неосознанно еще крепче прижимая ее к себе. — Это ведь была твоя мечта — служить в «Смерче». Ты уверена…

Она не дала ему договорить. Тихо рассмеялась, покачав головой.

— Ты так ничего и не понял. Раньше у меня была мечта — работать с самим Батей. А теперь…

— Что — теперь? — с трудом сглотнув, повторил Булатов.

— А теперь у меня нет мечты. Теперь у меня есть ты. А больше мне ничего не надо.

Булатов молчал, практически оглушенный. Грохот ливня, гудение ветра, лихорадочный стук сердца слились в густой мерный гул. Это оказалось почти страшно — осознать, насколько много ты значишь для другого человека; осознать, сколь многим он готов пожертвовать ради тебя — даже тогда, когда ты не просишь.

Еще никогда — за всю его жизнь, полную коротких интрижек, ненавязчивых романчиков, неудачных отношений и развалившегося брака, — еще никогда ни одна женщина не была готова жертвовать ради него чем-то. Привычным спокойным укладом жизни, возможностью иметь нормальную семью, миром и тишиной, определенностью — никто не хотел гадать, когда он вернется, если вернется вообще…

И вот она, эта девочка, строптивая, сумасбродная, ветреная — она сделала его центром собственной жизни, готовая отказаться от всего, к чему так долго стремилась, чем жила. Разве такое вообще возможно? А самое главное — разве имеет он право принимать от нее эту жертву?

— Жень, послушай…

Она снова не позволила ему договорить, с неохотой отстранившись и таким уже знакомым жестом вцепившись в его ладонь. Снова улыбнулась этой невыносимо-ласковой светлой улыбкой и первой шагнула в синеватые влажные сумерки.

— Пойдем. Дождь закончился.

Булатов, выйдя следом, поправил на ее плечах сползающий пиджак — и замер, не убирая руку. С какой-то несвойственной яростной отчаянностью подумав: ему тоже сейчас неважно все остальное — ни ненависть и презрение Кота, ни то, чем это все в конце концов обернется.

Он готов быть с ней. Даже если это продлится не дольше, чем бешеный летний ливень.

Непривычно и очень приятно оказалось проснуться не от навязчивой трели будильника и не от требовательного телефонного звонка, а от таких уютных, домашних звуков — звона посуды, быстрых шагов, шума воды и бормотания телевизора… Было во всем этом что-то необъяснимо-теплое, совсем как в детстве, когда, лежа в постели, вслушивался в звуки оживающего дома — и сейчас накрыло таким давно забытым светлым и радостным ощущением удивительного покоя.

Улыбаясь, Кот сел на диване, с удовольствием потянулся, нашел на стуле свою рубашку — без единого пятнышка и к тому же идеально выглаженную, и почему-то такая мелочь тронула до глубины души. Быстро одевшись, Вася выбрался на кухню, откуда доносились по-настоящему упоительные ароматы. Рита, в свободных домашних брюках, узкой майке и с забранными в забавный хвост волосами, суетилась у стола. Услышав шаги, улыбнулась, кивнула на ближайший стул.

— Садись завтракать. Только руки помой.

… Уже за столом, уплетая завтрак, Кот подумал, что уже и не помнит, когда в последний раз ел что-то домашнее, да к тому же такое вкусное. Последние годы все чаще приходилось обходиться сухими пайками, а нормальную еду доводилось пробовать разве что в кафешках. Готовить самому порой банально не хватало времени, да и коронных блюд было не так уж много — яичница да макароны по-флотски. Правда, как-то раз одна его новая знакомая решила наутро впечатлить Ионова своими кулинарными способностями и чуть не сожгла кухню, так что Кот после этого своих случайных девиц к плите больше не подпускал…

— В жизни ничего вкуснее не ел, — совершенно искренне заявил Вася, отставляя тарелку и блаженно щурясь.

Рита рассмеялась, разлила по чашкам ароматный горячий кофе.

— Да ладно тебе. Это всего лишь овсянка.

Кот в полном изумлении воззрился на нее.

— Шутишь? Я думал, запеканка какая-то.

Багира вновь улыбнулась, размешала в чашке сахар.

— Нет, правда, самая обычная овсянка с корицей и ягодами.

Вася с удовольствием сделал глоток душистого, пряно-сладкого напитка, чувствуя, как по сердцу разливается приятное бархатистое тепло.

— Рит, спасибо тебе большое. И за завтрак, и за то, что выслушала вчера… Я…

— Перестань, — Багира встала, легко коснулась его плеча. — Говоришь так, будто я тебе жизнь спасла, — добавила с улыбкой и принялась убирать в мойку посуду. — Мне совсем не сложно тебя выслушать.

Кот смотрел ей в спину — и вдруг обожгло острым чувством неловкости и запоздалым стыдом.

— Рит, ты… ты прости меня за то, что я вчера… ну… сам не понимаю, что на меня нашло…

Багира повернулась, насмешливо приподняла брови.

— Не понимаю, о чем ты. Разве вчера что-то было?

В первое мгновение Василий даже поверил, что она не догадалась, о чем он пытается сказать, но потом заметил в ее глазах лукавые смешинки и понял, что она знает, к чему он клонит.

— Значит, забыли? Рит, ты правда не сердишься? — Он облегченно улыбнулся — внутри будто разжалась невидимая пружина. Он слишком дорожил ее доверием, чтобы вот так вот просто из-за какой-то нелепости раз и навсегда отдалиться — но Рита, к счастью, как всегда поняла все правильно и даже не подумала увязать в этой щекотливой теме.

— Забей, — фыркнула снисходительно и легонько потрепала его по волосам. — Балбес ты все-таки, Васька…

Пока Багира собиралась на службу, Кот в качестве благодарности успел перемыть оставшуюся после завтрака посуду. И, убирая в шкаф чистые тарелки, с некоторой долей злорадства подумал о том, что Мурашову обязательно заденет, если сегодня они с Ритой придут на работу вместе. Все-таки за эти два года он неплохо изучил Женьку и прекрасно понимал, что значит для нее уязвленное женское самолюбие.

* * *

Рабочий день закрутил в бурный водоворот — Багира требовала метеосводку, мониторила подозрительные происшествия, изучала последние новости по городу, успела поругаться с Приговым, который до сих пор не получил отчет о последней операции… Несмотря на то, что утро выдалось на удивление спокойным, Рита только ближе к обеду смогла выбраться попить кофе — и у кофейного автомата столкнулась с Бизоном. Тарасов сердито грохнул кулаком по аппарату и проворчал:

— Ну вот так всегда, пока не долбанешь, ничего не работает…

Рита подошла ближе, бросила в автомат несколько монет, нажала на кнопку.

— Борька, ты чего такой заведенный с утра?

Бизон окинул ее неодобрительным взглядом.

— А ты, я смотрю, прям сияешь с утра пораньше…

Багира, забыв про кофе, обеспокоенно взглянула на товарища, коснулась ладонью лба.

— Ты не заболел? Что с настроением?

Бизон с досадой махнул рукой, мол, не стоит об этом, и тут же бросился в атаку.

— Ритка, ты мне зубы не заговаривай, лучше расскажи, что это вчера такое было? Общественность до сих пор в недоумении.

— Ты о чем? — непонимающе нахмурилась Багира.

— А что это вы вчера с Котярой устроили? — вопросом на вопрос ответил Тарасов. — Сначала на танцполе зажигали, потом вообще сбежали… Русалка, ну вот от тебя я не ожидал, ладно Кот, оболтус он и есть оболтус, но ты-то, взрослая женщина!..

— Еще скажи — старая! — полушутливо возмутилась Рита. — Между прочим, говорить женщине о ее возрасте неприлично. — Видя, что Бизон не собирается поддерживать шутливый тон, вздохнула. — Да ладно, успокойся ты, блюститель нравов, ничего у нас не было. У Васьки сейчас сложный период в жизни, ему помощь нужна…

— Так он к тебе целоваться полез потому что у него в жизни сложный период? — снова не удержался Бизон.

— Язва, — буркнула Рита и наконец забрала из автомата стаканчик с кофе. — Уймись, мы просто поговорили, Коту сейчас на самом деле нелегко, дружеская поддержка ему не помешает.

— А, ну если дружеская, то ладно, — недоверчиво протянул Тарасов и тут же добавил: — Но ты имей в виду, если что, я Котяре живо ухи-то откручу…

— Сплетничаете? — хмыкнул Булатов, бесшумно появившись откуда-то из-за спины. — Хватит бездельничать, работать пора. Бизон, собирай группу, есть задание.

— Ну наконец-то, — пробормотал Борис и, метко закинув стаканчик в урну, направился вслед за контр-адмиралом.

Впервые Кот наблюдал за работой ИВЦ изнутри — и не мог не восхититься тому, как отлаженно работает этот идеально устроенный механизм. Слышался дружный перестук клавиш, звучали короткие реплики, сменялись изображения на экранах, мигали маячки. И центре этого огромного потока разрозненной информации находилась Багира — раздавала указания, запрашивала, следила, координировала, отчитывалась… Пригов явно нервничал, дергал ее то и дело, но Рита оставалась собранной и невозмутимой, спокойно докладывала о происходящем и, вернувшись на свое место, вновь погружалась в работу. Командовала, направляла, подсказывала. Бизон потерял объект среди множества проселочных дорог — Багира уже изучила местность и вычислила, куда мог направиться преступник. Ребята прибыли на точку — Багира уже просканировала место и выяснила, что их там поджидает засада. И так во всем — быстро, слаженно, четко. Кот, сидя по правую руку от нее, торопливо выдавал всю необходимую информацию — досье фигурантов, их связи, темное прошлое, адреса, пароли, явки… И вновь залюбовался: даже сейчас, вдали от боевых действий, вне стремительно разворачивающихся событий, она была в самой гуще происходящего, легко ориентируясь и действуя безупречно-отточено, стремительно, верно. У Кота от бесконечного мелькания на экране имен, фамилий, фотографий и прочих данных вскоре зарябило в глазах и даже слегка закружилась голова, а Рита как ни в чем не бывало стучала по клавиатуре, связывалась с ребятами, сообщала новую информацию, что-то уточняла и проверяла — и не отвлекалась ни на минуту, не вставала с места, ни разу не вышла даже за кофе, только несколько раз сбегала к Пригову, который возмущался тем, как медленно развиваются события, а террористы не пойманы до сих пор.

Причины злиться у генерал-майора были весомые: если верить полученной информации, неизвестный заказчик с неизвестной пока целью собирался устроить в городе несколько терактов. Два объекта были установлены точно: водоочистные сооружения и какой-то химический завод на окраине — жертв не так много, но экологическая катастрофа местного масштаба была бы обеспечена. Довольно быстро установили исполнителя — некого Расула, потом вышли и на его помощников, и теперь Батя с Бизоном, разделившись, должны были взять исполнителей до того, как они устроят взрывы.

Воспользовавшись небольшой передышкой — пока ничего не нужно было узнавать и пробивать, Кот решил принести им с Ритой кофе. Все-таки в душном зале они сидели уже несколько часов, выдохнуть было просто необходимо. Уже выбравшись из-за стола, покосился на Муру — она сидела с другой стороны от Риты, нацепив гарнитуру и не отводя взгляда от монитора, на котором двигались зеленые точки. Сегодня ей досталась самая сложная для нее часть работы — координировать группу во главе с самим Батей, и Кот подозревал, что Багира сделала это специально. Сознательно вверила Жене не только жизни ребят, но и жизнь командира — чтобы Мурашова на своей шкуре испытала, каким именно образом личные отношения могут влиять на выполнение боевой задачи. Жестко, да. Даже жестоко. Несмотря на то, что сама Рита совсем рядом, в случае чего подскажет и подстрахует, ощущения Жене все равно обеспечены непередаваемые. И, глядя сейчас в ее бледное до синевы лицо, на ее искусанные губы, Кот почувствовал смутный укол в сердце. Сейчас все, что полыхало и жгло в груди — ревность, обида, злость — все это стало неважным здесь, где и группа, и каждый из ребят, и дежурная смена за компьютерами — все они стали единым целым. И цель у них была сейчас одна — победить, не допустив потерь.

— Жень, принести тебе кофе? — спросил, остановившись перед ней.

Мура подняла на него рассеянный, напряженный, мутный взгляд.

— Что?.. А, да, спасибо, — пробормотала и снова уткнулась в монитор.

Кот вернулся спустя пять минут. Себе и Муре принес кофе, Багире прихватил еще шоколадный батончик — на случай, если операция затянется на неопределенное время и Рита по своему обыкновению уйдет с головой в работу, забыв про обед. Или сейчас правильнее сказать — ужин.

— Спасибо, — быстро улыбнулась Рита, взяв из его рук стаканчик. Сделала глоток, не отрывая взгляда от экрана; пододвинула к себе микрофон. — Бизон, там направо развилка, преступники могли направиться туда. В любом случае, через пять километров они окажутся на шоссе, больше им деваться некуда. Я сейчас свяжусь с гаишниками, пусть тоже поработают…

Ионов уселся на свое место, оглядываясь — неопытному человеку показалось бы, что здесь идет нудная штабная работа, и только тот, кто наблюдал за всем происходящим изнутри, понимал, какая напряженная работа кипит тут на самом деле. Все при деле, все заняты — и только он выпал из общего ритма, его помощь здесь больше не нужна. А ведь мог бы сейчас быть там, с ребятами — помочь, прикрыть…

— Кот, сядь, не маячь, — бросила Багира, не оборачиваясь. — Ребята там и без тебя прекрасно справятся.

— Рит, ну не могу я тут так просто сидеть! — Василий послушно опустился обратно в кресло. — У наших там погоня, а я тут сижу как дурак! А если перестрелка?..

— Ты думаешь, ребята без тебя не справятся? — Рита наконец повернулась, глянула остро, иронично. — Самоуверенный какой…

Он вспыхнул.

— Багир, да я же не это имел в виду! Просто… они все там… а я здесь…

— Я все понимаю, — серьезно сказала Рита и даже коснулась его руки. — Очень хорошо понимаю. Но…

Она не договорила — Мура, сидевшая слева от нее, медленно поднялась, вперив взгляд в экран. Лицо у нее стало еще бледнее.

— Батя… — произнесла одними губами. И вдруг сорвалась на крик. — Батя, ответь! Прием! Батя!!! Черт… Меня кто-нибудь слышит?!

Рита тоже встала, тронула Мурашову за плечо.

— Мура, что случилось?

Женя сглотнула, испуганно глядя на Багиру и вцепившись пальцами в край стола.

— В цеху зафиксирован взрыв… И Батя не отвечает… Ума тоже… И маячки пропали…

Рита посмотрела на экран, отобрала у Жени гарнитуру.

— Конечно, пропали, они же в подвальном помещении… И связи там наверняка нет. Батя, Ума, прием! — бросила требовательно уже ребятам. — Багира на связи! Прием!

— Багира, это Ума, — послышался наконец голос Умановой.

— Что у вас там происходит, черт возьми?! — все-таки взорвалась Рита. — Почему на связь не выходите? Где Батя?

— Все в порядке, у Бати просто рацию зацепило, — протараторила Ума. Мура, застывшая без движения, наконец-то отмерла и рухнула в кресло, закрыв руками лицо. — Зато мы взяли Расула. Багира, этот цех — просто отвлекающий маневр, настоящий взрыв будет не здесь и не на очистных сооружениях, они собираются взорвать гостиницу «Ладога».

— Черт! — снова выругалась Багира. — Там же сейчас проходит какая-то международная конференция, народу полно, иностранцы понаехали…

— Отличная возможность организовать международный скандал, — заметил Кот.

Рита бросила быстрый взгляд на карту, оценивая маршруты.

— Ума, через сколько должен быть взрыв?

— Как мы и думали, через час, только в другом месте.

— Понятно, — процедила Багира. — Вы все равно не успеете. Группа Бизона тоже, от них до гостиницы минимум полтора часа, — добавила сквозь зубы. — Ладно, тащите Расула в КТЦ, здесь с ним будем разбираться. До связи. Петров, где сейчас группа Рифа? — обратилась к майору.

— Рифанов с ребятами как раз недалеко от гостиницы, — отчитался Петров через несколько секунд.

— Вот и отлично, — выдохнула Рита. — Раз другого выхода нет… Свяжись с ними, пусть выдвигаются на место.

— Багир… — начал Кот.

Рита отрицательно качнула головой.

— Кот, ты слышал приказ! Раз Батя решил оставить тебя здесь…

— Рит, ну не могу я тут сидеть! Ну что я, из-за какой-то царапины… Багира!

Кошкина обреченно махнула рукой.

— Ладно, поезжай, Риф с ребятами тебя по пути подберут. Только осторожней там, я тебя прошу!

— Я постараюсь. Спасибо! — уже на ходу крикнул Ионов, вылетая из зала и чуть не сбив в дверях какого-то сержанта со стопкой бумаг.

* * *

— Так, значит, это правда, — задумчиво проговорила Рита, внимательно глядя на Муру поверх чашки. Ребята почти одновременно отчитались о завершении операции — теперь можно было расслабиться и даже спокойно попить чаю.

— Что правда? — вздрогнула Женя, каким-то шестым чувством догадываясь, что грядет неприятный разговор.

— Про вас с Батей, — как-то очень спокойно и буднично уточнила Багира, размешивая сахар.

Мура вспыхнула, отставила чашку на столик.

— Что, Кот пожаловался уже? Тоже мне… — в досаде прикусила губу, проглотив что-то вроде «мамин сыночек».

— Не пожаловался, а не поделился, — все также спокойно поправила Рита. Несмотря на ее невозмутимость и внешнюю доброжелательность, Женя прекрасно понимала, что в этом конфликте Багира безоговорочно приняла сторону своего любимчика. Кто бы сомневался… — Так правда или нет? У вас что, действительно что-то есть с Батей?

— Я его люблю! — горячо выпалила Женя, хотя еще секунду назад была уверена, что правильнее всего промолчать и уйти. — Люблю, понимаешь! Он… он такой…

— Ну понятно, — хмыкнула Багира. — Он такой-растакой, не такой как все… Мне-то можешь не рассказывать, мы с Батей сто лет знакомы. А Ваську тебе что, совсем не жалко? Зачем ты с ним так? Он ведь тебя любит.

Мура воинственно вздернула подбородок.

— А я ему ничего не обещала! И в любви не клялась. Он сам себе все придумал. А это уже не мои проблемы!

Багира укоризненно покачала головой.

— Ты не права, Жень. Любовь любовью… Но так нельзя. Нельзя так с людьми. Тем более с близкими.

Женя, ничего не ответив, с грохотом отодвинула шаткий столик, вскочила и выбежала за дверь. Рита только вздохнула, глядя ей вслед. Какой же она все-таки ребенок… Своенравный, эгоистичный, безбашенный ребенок, не признающий чувств других людей. Ничего, рядом с Батей ей очень скоро придется повзрослеть. И дай бог, чтобы это ее не сломало…

— Хитро придумано, — Риф, сосредоточенно изучавший сложные переплетения проводов, на мгновение оторвался от разглядывания взрывного устройства и с сомнением покосился на бывшего сослуживца. — Кот, ты бы лучше шел ребятам помог, им сейчас лишний боец не помешает. А вот взрывотехник из тебя не очень, я ж помню, как ты нам однажды чуть заложника не угробил, когда думал, что мину разминировал.

— Да ладно тебе, — хмыкнул Ионов, тоже вспомнив ту историю еще времен «Тайфуна», — всю жизнь мне теперь это припоминать будешь?

— А то, — тоже усмехнулся Рифанов, вернувшись к рассматриванию бомбы с мерно тикавшим таймером. — Все, иди, не мешай…

— Есть не мешать, — шутливо козырнул Кот, но моментально сбросил с себя маску беззаботности, услышав голос в гарнитуре. — Да, Багира. Что? Понял, есть, — произнес отрывисто, и, уже выбегая из подвала, на ходу отчитался Рифу: — Один из бандитов сбежал, пытается скрыться на захваченном автомобиле…

* * *

— Преступник выехал из города, если уйдет далеко, мы его потеряем, камер нигде поблизости нет. И со спутника не увидим, высокая облачность, — расстроенно сообщила Багира.

Кот вжал педаль газа в пол, рискуя на неровной дороге съехать в кювет. Двое Рифановских бойцов на заднем сиденье сдавленно выругались, едва удержавшись на своих местах. Ионов ловко проскочил огромную лужу, ухитрившись не завязнуть, и на миг обернулся, подмигнув.

— Вы чего нежные такие? Мало вас Риф гоняет, ох, мало, — подколол беззлобно, выкручивая руль.

— Мы, конечно, не элита спецназа, но тоже кое-что умеем, — обиженно проворчал высоченный белобрысый Ганс, явно задетый за живое.

— Ну, это еще неизвестно, кто бы элитой был, если б нас сам Булатов учил, — заметил его напарник, невысокий крепыш с говорящим позывным Малец. Кот пропустил реплику мимо ушей, легко догоняя скрывшийся было из вида автомобиль. Даже упоминание командира никак не царапнуло слух — сейчас Василий жил в этом моменте боевой задачи: догнать и обезвредить преступника, освободить заложника, не допустить, чтобы тот пострадал… Предельная сосредоточенность и одновременно пьянящий азарт погони, казалось, обострили все чувства разом — и в этот момент не существовало ничего, кроме поставленной цели.

— Может, по колесам пальнуть, да и дело с концом, — нетерпеливо предложил Ганс, поудобнее перехватывая автомат.

— Сдурел? В машине заложник, — возмутился Кот, не сводя глаз с дороги.

— И что, нам теперь весь день за ним гоняться?

— Надо будет — весь день будем гоняться, — отрезал Василий и сбавил ход. — Тем более что мы, кажется, уже приехали…

И в самом деле, угнанный автомобиль стоял посреди дороги, а возле него маячил бандит, прикрываясь заложницей. «Вот гад», — мелькнуло в голове у Кота, когда он профессионально-быстрым взглядом успел не только оценить обстановку, но и заметить, что захваченная девушка глубоко беременна.

— Стоять, мусора поганые! — заорал бандит, пятясь к машине. — Стволы на землю, или я ее завалю! Бегом давайте! Ну!

— Тихо, тихо, — Кот наклонился первым, опуская оружие. Малец последовал его примеру. — Девушку отпусти. Видишь же, она в положении, далеко тебе с ней не уйти. Ну хочешь, меня вместо нее возьми в заложники…

— Ага, нашел дурака, — оскалился бандит. — Хорош трындеть, ключи от тачки гони! Живо, ну!

— Ладно, ладно, — успокаивающе произнес Кот, не сводя глаз с помертвевшей заложницы. — Сейчас все будет.

— Ключи… — начал было преступник, но не договорил — покачнулся, выпустил пистолет, и, захрипев, упал на обочину. Довольный Ганс вынырнул из-за кустов, убирая оружие, а заложница вскрикнула, схватившись за живот.

— Что такое? Вам плохо? — вскинулся Кот и рванул наушник. — Багира, "Скорую", срочно!

— Ой, мамочки, — прошептала заложница, стремительно бледнея. — Рожаю…

* * *

В КТЦ ребята оказались практически одновременно. Бизон и Кот столкнулись с Булатовым в коридоре, когда тот уже передал конвойным Расула и направлялся к Пригову подробно доложить об операции. И тут из комнаты отдыха вылетела Мурашова — усталая, с радостно-широкой улыбкой и встревоженными глазами. Кажется, не замечая ни ребят, ни курсирующих мимо сотрудников, промчалась мимо, задев плечом Кота и даже не обратив на это внимания, — и буквально повисла на Бате, испуганно вцепившись в него и что-то сбивчиво шепча.

Бизон так и замер с открытым ртом, непонимающе тряхнул головой и обернулся на Василия.

— Котяра, ты что-нибудь понимаешь? — спросил, кажется не совсем веря своим глазам.

«Даже больше, чем ты можешь себе представить», — хмуро подумал Кот, сцепив зубы. Взгляд словно прикипел к застывшей посреди коридора парочке: Женька все никак не могла отлепиться от командира, а Батя, осторожно касаясь рукой ее спины, говорил что-то успокаивающе-тихо. И на чужие недоуменные взгляды командиру, похоже, в этот момент было совершенно плевать.

— Вась, пойдем, расскажешь, что там у вас случилось, — откуда-то как нельзя вовремя вынырнула Багира, уверенно потянула его за руку. — Пойдем-пойдем, чаю тебе налью… А это что? Ты ранен? — напряглась, заметив на камуфляже бурые разводы.

— Круче, — усмехнулся Кот, послушно шагнув за ней в комнату отдыха. — Роды принимал.

— Да ты что? И как ощущения? — хитро улыбнулась Рита, колдуя над чайником и чашками.

— Незабываемые, — хмыкнул Кот. — Сейчас расскажу…

Спустя пять минут Кот, уже переодевшись в гражданское, с удобством развалился на диване, отхлебнул чаю.

— С коньяком? — прищурился, хитро глядя на устроившуюся рядом Риту.

— Догадливый, — засмеялась Багира. — Я решила, что тебе это сейчас не помешает.

— Это точно, — помрачнев, согласился Кот, вновь вспоминая сцену в коридоре. Нет, все-таки переоценил он себя, видеть каждый день подобные нежности в исполнении Мурашовой выше его сил…

— Вась, ну не переживай ты так, все наладится, — мягко произнесла Рита, безошибочно уловив его хмурость. — Обязательно наладится, вот увидишь.

— Скорее бы уже, — невесело улыбнулся Кот, неосознанно придвинувшись поближе к Рите. И мельком подумал, что напиться сегодня вечером не такая уж и плохая идея.

— Жень, что с тобой? На тебе лица нет, — Булатов обернулся уже у порога, озабоченно посмотрев на Муру, которая, застыв у стены, провожала его напряженно-испуганным взглядом.

Мурашова судорожно прикусила губу, отчаянно мотнула головой. Порывисто шагнула вперед, прижалась к Бате всем телом, обняла, не обращая внимания на ноющую боль в не долеченной руке.

— Я так испугалась… — прошептала сдавленно, жарко дыша ему в шею, — тогда, когда услышала взрыв… а ты не отвечал… думала, сердце остановится… Не пугай меня так больше, пожалуйста…

— Ну, тихо, тихо, — Булатов твердо обнял ее одной рукой. — Успокойся. Это наша работа, Жень, ты же сама все понимаешь.

— Я знаю, — выдохнула она, закрывая глаза и жадно вдыхая исходящий от его рубашки запах парфюма. — Я все знаю. А еще знаю, что не выдержу, если буду каждую минуту вот так за тебя бояться… Наверное, мне и правда надо скорее перевестись, — пробормотала, сама не веря, что это хоть как-то поможет — поможет ей не бояться так безумно его потерять, не успев обрести.

Булатов скупо улыбнулся, чуть отстранившись и рассматривая ее побледневшее лицо — чуть заметно дрожащие губы, влажные трепещущие ресницы, выбившиеся из строгого пучка русые завитки… Протянув руку, бережно вытащил шпильки из туго закрученной прически — волосы тяжело упали на спину, рассыпались по плечам.

— Завтра, — произнес тихо, с едва уловимой хрипотцой, от которой у Жени по всему телу будто прошлись электрические разряды. — Давай поговорим об этом завтра.

Мура бессмысленно кивнула, обвивая руками его шею и чувствуя, как уверенно-сильные руки приподнимают ее, отрывая от пола. И, самозабвенно отвечая на поцелуй, успела подумать, что ради этих коротких и редких мгновений готова снова и снова переживать любой, самый невыносимый и мучительный ужас. Внезапно обесценилось все, что успела пережить — все волнения, страхи, слезы. Ничего не имело значения. Важен был только этот мужчина и ее самозабвенная, лихорадочная, на грани отчаяния любовь к нему.

* * *

Звуковые волны судорожно вибрирующей музыки сливались с неровно мерцающими разноцветными огнями; стоял тяжелый дух сигаретного дыма и паров дорогого спиртного. Кот с трудом протиснулся через густую толпу к барной стойке, коротко бросил бармену:

— Двойной виски.

— Проблемы? — понимающе спросил тот, ловко откупоривая бутылку.

— Вроде того, — криво усмехнулся Ионов, снова вспоминая сослуживцев, обнимавшихся у всех на виду.

Бармен, наметанным взглядом определив, что клиент не намерен откровенничать, не стал развивать тему, молча бросив в маслянисто блестящую жидкость несколько кубиков льда. Кот, сделав пару глотков, развернулся к танцполу, разглядывая дрыгающихся в мутном сигаретном тумане посетителей.

— Скучаешь, красавчик? — откуда-то сбоку вынырнула хорошенькая шатенка в более чем откровенном блестящем платье. Забралась на стул, продемонстрировав стройные длинные ноги, едва прикрытые сверкающей тканью; заинтересованно стрельнула глазами. Кот как-то сразу безошибочно определил, что девушка заглянула в клуб вовсе не для того, чтобы потанцевать. Скорее всего, любительница острых ощущений…

— Коктейль для очаровательной дамы, — снова обратился к бармену, устраиваясь рядом с незнакомкой. Девушка завлекательно улыбнулась, слегка подавшись вперед — и в смелом декольте мелькнула тонкая полоска изумрудного кружева.

«Да пошло оно все к черту», — с какой-то лихой яростью подумал Кот, пытаясь прогнать видение обнимавшихся в коридоре Булатова с Мурашовой. К черту! В конце концов, он теперь совершенно свободен…

* * *

Ярко-красный «Ягуар», припаркованный за клубом, приветливо мигнул фарами, реагируя на разблокировку. Дина первой рухнула на заднее сиденье, увлекая Василия за собой, в пропахший дорогими духами, кожей и едким сигаретным дымом салон.

В голове после нескольких порций виски приятно шумело, за окном плыла теплая летняя ночь, разбавленная неоновыми огнями — и чувство было такое, будто куда-то мягко, но настойчиво уносит по волнам.

Плыть по течению, оказывается, так приятно…

Реальность смазалась в одно сплошное яркое пятно — алые губы новой знакомой, ее шоколадно-загорелые плечи и изумрудное кружево нижнего белья, ярко-красные ногти на пряжке ремня…

Словно грубым рывком с мутной глубины, выбросил в реальность настойчивый телефонный звонок. Дина замерла, неохотно соскользнула с колен нового знакомого, нашарила в сумке дорогой смартфон.

— Да… Я? Да у Машки, она меня помочь попросила… ну, помнишь, я тебе рассказывала, у нее… Ну да… Я ж не могла отказать… Да, думаю через пару часов… Все, потом наберу. Целую.

— Кто звонил? — машинально спросил Кот, чувствуя, как медленно отступает хмель.

— Муж, — Дина равнодушно передернула обнаженными плечами и вновь потянулась к нему. — На чем мы остановились?..

Ионову показалось, что его с ног до головы окатили ледяной водой. Стало обжигающе-холодно, зябко и до жути противно.

— Так ты что, замужем? — переспросил глухо, крепко перехватывая руки новой знакомой.

— А что такого? — Густо накрашенные ресницы недоуменно дрогнули. — Я ж тебе не жениться предлагаю…

— Предупреждать надо! — рявкнул Кот, резко отпихивая от себя полуголую девицу и рывком дергая дверцу машины. Задыхаясь, вывалился на затопленную чернильной темнотой душную улицу, услышав за спиной недоумевающе-раздраженное:

— Ненормальный какой-то!

В клубе, уже по привычному маршруту пробившись к бару, Кот рухнул на свое прежнее место и, не глядя по сторонам, хмуро бросил:

— Бутылку водки.