Два ростка Нимлота (джен)

«Так был основан будущий Пеларгир, — вспоминают старики. — Жемчужина Нуменора, самоцвет Гирзаина!»

Ни разу прежде — и никогда после, Запад и Юг не сливались в столь дивном граде! Не звучали на улицах разом синдарин, адунаик и высокий харадский, не склоняли йаваннирэ ветви к прудам, пестрящим лотосами-инзилями.

Вместе харадрим и дунэдайн возводили белокаменные дома. Вместе гнали орочьи орды, несли Людям Тьмы блага и законы верующих в Эру и валар.

— Тулакасташ, защити нас! — взывали гирзаинцы к Тулкасу, ведя ладьи вверх по течению Андуина.

— О, Элберет! — воспевали нуменорцы Аврадаш (ибо вновь верили в её милость), возвращаясь невредимыми в гавань.

Словно на крыльях орлов, разлеталась слава Эзель-анашкада окрест. За Море её привозили бойцы, возвращавшиеся домой.

— Элендил — великий герой, подобный Турину и Туору! — говорили они родным, расстилая тончайшие ткани — дары Аврад-махана. Рассыпая золото и самоцветы, воскуряя душные благовония.

И юнцы, взбудораженные их рассказами и блеском сокровищ, с охотой бросали родимый край.

— Отпусти меня за море! — молили они матерей. — Ибо честь и слава сражаться рядом с ним!

Так Элентир проиграл бой. Не сумели сдержать людскую природу ни указы, ни запугивания, ни пламенные речи. Сотни, а вскоре и тысячи юношей, пересекали Белегаэр на белоснежных кораблях. Сходя на пристань Эзель-анашкада, они быстро становились воинами. Перенимали опыт старших товарищей, облачались в доспехи, сияющие серебром Тельпериона.

О, как грозно было войско, выстраивающееся для смотра на морском берегу! О, как гремело по рядам, вторя шуму прибоя:

— Слава полководцу Элендилу, величайшему из дунэдайн! — на синдарине.

— Слава Адунзагару, Мечу Запада! — на языке людей.

«Сколь верны мне эти юнцы! — терзался Элендил бессонными ночами. — Один приказ — и они завоют для меня Скипетр, подобно сторонникам моей матери!»

И тут же вскакивал с постели и распластывался на холодном полу, моля:

— Спаси! Изгони искушение, о, Единый!

В такие ночи нередко, борясь с соблазном, он усаживался за письмо к Ломиону.

«Пусть не король — но воля короля!» — лихорадил его коварный замысел.

Исполняя обещание, он старался, чтобы наследник увидел Средиземье его глазами. С упоением вчитывался в каждую строчку. Словно в палантире — творении искусника-Феанора, узрел пустыни, города, и сотни народов. Ощутил радость победы, горечь поражения и ярость битвы.

И, мало-помалу, ему удалось завоевать его мысли.

— Зачем я думал: великие дела в минувшем? — всё чаще спрашивал Ломион себя, отложив письмо. — Ныне вижу — они вершатся и в наш век! И что плохого видит Элентир в том, чтобы дунэдайн, подобно ваниар, защитили Средиземье от козней Тьмы?

Так, незаметно для себя, он последовал советам мудрых с Тол-Эрессеа и праведного Тар-Суриона. Отложил древние повести и страх смерти. Найдя наставника, обратился от эльдар к людям. Всё чаще высказывался он в Совете Скипетра в поддержку «людей королевы». Всё больше кораллов и жемчуга выделял на снаряжение кораблей для храбрецов, желающих присоединиться к «Адунзагарову войску».

Читая его ответы, Элендил усмехался.

Нет — (закон и воля Эру!), он не будет держать Скипетр. Но будет, подобно отцу, направлять руку, держащую его.

Приплывая в Нуменор, он исполнял другое обещание — водил Ломиона по городам и весям. Подговорив переодеваться простолюдинами, по примеру гирзаинских владык. Он любовался с ним медвежьей пляской, давил виноград в чанах, срезал золотые колосья, бродил по полям и лесам. Старался подольше держать его вдали от Глядящих на Запад, их главы — Элентира и шумной столицы. Дабы ничья речь не преломила его слов, как вода — луч света.

Наедине Элендил открывал Ломиону тайны. Вести, предназначенные для ушей первого советника и королевы. Доклады соглядатаев о паутине интриг, оплетающей Средиземье подобно сети Унголиант. О «белом демоне», сулящем вождям дары, и о вождях, принимающих их. О мудрецах, всё чаще закрывающих пред нуменорцами ворота селений. И вещающих:

— Ныне ясно — не с миром пришли моряне! Они готовились, дабы завоевать нас!

— Но как это случилось? — спрашивал Ломион.

И Элендил отвечал:

— Мы выиграли битву, но и проиграли её. Спасли от орков Гирзаин — но иные Люди Тьмы устрашились, увидев нас при оружии. И припали к «белому демону», ища защиты.

— Хитёр же враг! — воскликнул Ломион с болью. — Как быть нам, друг, если он обучит и вооружит сотни тысяч Людей Тьмы? Можем ли мы быть уверены, что, покорив Средиземье, не построит он флот и не направит к нашим берегам?

Но Элендил лишь холодно усмехнулся, проверяя — настал ли срок.

— Вы, кажется, преклонялись пред мудростью Элентира? — молвил он. — Возможно, он ответит вам?

— Элентир не покидал дворцовых садов, — покачал Ломион головой. — Не видел чёрных гор, не держал меча, не хоронил товарищей, не разил тварей Моргота! Прав был мой предок Тар-Алдарион, проклята Тар-Анкалимэ и все, презревшие его заветы! Прошу — поверь! Клянусь пред Единым — я исполню любой совет!

И Элендил понял — наследник в его власти.

— Один лишь совет я вам дам, королевич, — ответил он. — Поддержите меня. Когда послы короля Гил-Гилада явятся в белокаменный Арменелос, замолвите слово за начало войны.