#platovember (джен)

После нескольких часов, проведённых за компьютером, голова грозилась просто взорваться от боли, а глаза пересохли настолько, что Мэтту уже казалось, что они вот-вот скрипеть начнут в процессе моргания. Нужно было сделать перерыв, но он обещал Мелло последить за этой дурочкой. Конечно, сиськи у неё были зачётные, одевалась она даже наедине с собой так, будто собиралась сниматься для какого-нибудь модного журнала, но любое, пусть и самое шикарное такое зрелище рано или поздно приедается. Перерыв… Нужно сделать перерыв, или он так и сдохнет тут перед монитором. Даже от сигарет уже тошнит.

Чуть слышно хлопнула входная дверь, затем раздались шаги.

— Ты всё ещё сидишь? — пистолет с грохотом опустился на столешницу, Мелло устало рухнул в кресло напротив и прикрыл глаза. Наверное, надо было что-нибудь сказать или спросить, Мэтт не был уверен, что хочет знать, где того носило так долго.

— Как видишь… Нормально всё?

— Угу… — отозвался Кель и приоткрыл один глаз, глядя на друга. — Иди спать.

— А как же эта? Кукла? — Мэтт заторможенно перевёл взгляд на Мелло и недоумённо приоткрыл рот. Смысл услышанных слов ускользал от него, мозг функционировать отказывался.

— Спать, говорю, иди. На тебя смотреть страшно. Я послежу за камерами, пока эта дура не задрыхнет. Дживас, ты слышишь меня вообще? Иди ложись! Утро скоро.

Мэтт ещё пару секунд хлопал глазами, пытаясь сообразить, что от него хотят, но потом всё же поднялся и, пошатываясь, перебрался на диван. Уткнувшись носом в скомканную диванную подушку, парень немного поёрзал в поисках наиболее удобной позы и зевнул. Наконец-то он отдохнёт, да…

— Спасибо, Меллс…

— Спи, я сказал. Чтобы я тебя не слышал в ближайшее время.

Козлина! Придурок! Кусок идиота!

Мэтт методично швырял в стену всё, что попадалось ему под руку: подушку, учебники, ботинки, настольную лампу. Мелло сбежал. Ни слова ему не сказав. Мало того, что он не взял его с собой, так ещё и даже за помощью к нему не обратился! Мэтт ещё мог бы смириться с тем, что его оставили, если бы Мелло по-человечески ему всё объяснил. Но тот просто ушёл. Даже прикрыть его не попросил, чтобы отвлечь внимание. Просто собрал, мать его, вещи и ушёл!

Кретин! Даже сбежать нормально не смог…

Под руку попалась приставка, и Мэтт было уже привычным жестом замахнулся, но потом всё же опустил руку. Любимую игрушку было жалко, да и злость слегка поутихла. Хмуро мальчишка оглядел разгромленную комнату. Влетит же ему от Роджера, если он не приберётся… Вот зараза, даже убираться теперь одному придётся. Ну ничего, ничего. Он им всем покажет, что такое настоящий побег. Будут знать. Мелло придурок. Упустил такой шанс сбежать с треском и блеском. А ещё друг называется. Ну ничего. Мэтт отыграется за него. А потом найдёт этого идиота и вправит ему мозги. По-дружески так. В челюсть с разворота.

* * *

Спустя месяц пожар в кабинете Роджера вынудил всех детей толпиться на холоде полуодетыми. В общей суматохе никто не заметил, что один из мальчишек был в куртке и с рюкзаком за спиной. Не заметил никто и того, как этот мальчишка протиснулся сквозь прутья забора и помчался по улице прочь от приюта. Хватились его только на следующий день к обеду, но искать его было уже поздно — ещё накануне он сел на автобус до Лондона. Больше его в Уинчестере никто не видел.

Это просто в голове не укладывалось. Как так вообще могло произойти? Чтобы его Мелло, настолько болезненно всегда относившийся к любой несправедливости, — и вдруг стал преступником? За последние дни Мэтт скурил, наверное, свою месячную норму сигарет, пытаясь перестать нервничать и хотя бы осознать, как друг дошёл до такой жизни. Разные мысли постоянно крутились в голове, не давая расслабиться. Как? Почему? Что случилось? Неужели Мелло всегда готов был идти по головам ради цели?

— Мэтт, ты с ума сошёл? — вопрос прозвучал настолько неожиданно, что Дживас подпрыгнул на месте, а затем резко развернулся.

— В смысле?

— Да тут дышать нечем! Куда ты столько куришь? Ты что, бессмертный? — Мелло выглядел на удивление живым сейчас — нахмурившийся, с недовольно поджатыми губами, он быстрым шагом пересёк комнату, чтобы распахнуть окно.

— Я не понял, это ты мне сейчас типа угрожаешь? — Мэтт тут же напрягся, оскалился даже, готовый отстаивать своё право на вредную привычку с боем. И совершенно не ожидал увидеть, как резко поникли плечи Мелло, стоило ему услышать встречный вопрос.

— Какой же ты всё-таки иногда придурок, Дживас… Всегда им был и, похоже, так им и остался. — Кель вздохнул и покачал головой. — В интернете не хочешь почитать статьи, к каким заболеваниям приводит курение? Там и фотографии есть поражённых лёгких. За что ты так себя не любишь?

«А за что мне себя любить?» — пронеслось было в голове Мэтта, но вопрос так и не прозвучал, потому что на смену ему пришла другая мысль, немного пугающая в своей очевидности. «Он что, беспокоится?»

Кажется, и правда волновался. Во всяком случае сейчас он не выглядел этакой стервозной сучкой, командующей боссом мафии на непонятно каком основании. Сейчас он нервно обхватывал себя за плечи, кусал губы, не знал, куда устремить взгляд, но всё равно в итоге смотрел на зажатую у Мэтта в зубах сигарету.

— Мэтт… Пожалуйста…

И именно в этот момент на Дживаса буквально накатило осознание — это его Мелло. Всё тот же мальчишка, который отчаянно боится проиграть, который ненавидит быть вторым. Который только рядом с другом позволяет себе быть слабым, потому что знает, — несмотря ни на что, Мэтт ненавязчиво и незаметно позволит ему быть первым. И сейчас стало уже не важно, в мафии Мелло или нет, сколько человек он убил лично, а скольких убили по его приказу, кем и чем он готов пожертвовать ради признания. Всё равно это его Мелло, всё тот же закомплексованный подросток, что и прежде, нуждающийся в поддержке и одобрении друга.

— Ну ладно, ладно. Только не смотри на меня так, хорошо? — Мэтт затушил сигарету о край стола и щелчком пальцев отправил окурок в импровизированную пепельницу из покрытой трещинами кружки без ручки. Наверное, сейчас он смирился с происходящим, принял Мелло со всеми его закидонами, как старыми, так и новыми.

Сколько дней они уже следят за этой моделькой? Мелло уже даже не пытается считать, это не имеет значения. Вот только есть ли смысл? Она целыми днями смотрит телевизор, переодевается, щебечет по телефону, выносит мозг тем двум японцам, что приставлены к ней не то для охраны, не то для чего. И не делает ровным счётом ничего такого, что могло бы подтвердить, что она действительно второй Кира. А они с Мэттом только сидят и ждут, ждут, ждут… Ждут, когда же она проявит себя. Вот только проявит ли? Мог ли Эл ошибаться на её счёт?..

Мелло тряхнул головой, отгоняя непрошенные мысли. Нельзя, нельзя сомневаться в Эле, а то так можно и до сочувствия Кире додуматься. Если он посчитал, что эта дурочка — второй Кира, значит, у него были на то основания. Возможно, она подозревает, что за ней могут следить тщательнее, чем приглядывают те двое. Или там всё гораздо сложнее. Вот только они с Мэттом этого не знают. И им остаётся только ждать.

Вся их жизнь — одно сплошное ожидание. В детстве они ждали хорошей погоды, чтобы погулять, ждали результатов тестов, каких-то решений Роджера, Ватари или Эла… Ждали удачного момента, ждали, когда всё изменится к лучшему, ждали, когда Кира ошибётся и даст себя поймать на горячем. Ждали, ждали, ждали… Всю жизнь они ждут. Дождутся ли хоть чего-то? Никто не знает, никто не подскажет. Поэтому они продолжают ждать, сами не зная, чего именно.

На город давно уже опустилась ночь, а они всё не спали. Мэтт в очередной раз вышел на балкон курить, и Мелло от нечего делать увязался за ним. Было довольно холодно, но зато голова тут же прояснилась, и усталость ненадолго отступила. Густые облака, рыжие от горящих внизу фонарей, нависали так низко, что верхние этажи некоторых зданий терялись в дымке.

— Звёзд совсем не видно…

— Так ведь пасмурно, — Мэтт затянулся и, запрокинув голову, выпустил вверх тонкую струйку сигаретного дыма. — И город. Слишком светло.

— Да… — Мелло вздохнул и обхватил себя руками. — Жаль. Я только сейчас понял, что уже чертовски давно не видел звёзд.

— Да кому они нужны… Вон, посмотри, сколько огней. У каждого столько света, что даже солнце не нужно.

Дживас пожал плечами, и Мелло с грустью посмотрел на друга. Как же сильно их потрепала жизнь. Куда делся тот мальчишка-романтик, который летом готов был каждую ночь бегать на крышу приюта, чтобы непременно поймать хоть одну падающую звезду и загадать желание? А сам он в кого превратился? Наверное, в других обстоятельствах ему бы сейчас стало стыдно. Но ему не стыдно. Только противно от самого себя, но ни капли не стыдно. А звёзд жалко, что не видно.

— М… Мэтт, а помнишь то лето? Последнее… Мы тогда на всю ночь убежали на пустырь смотреть звездопад.

— Помню.

— Что ты тогда загадал?

— Не важно. Это всё глупости детские. Желания не сбываются, — Мэтт фыркнул, затушил сигарету и собрался возвращаться в комнату, но Мелло удержал его за локоть.

— А мне кажется, что сбываются. Я тогда загадал, чтобы мы всегда были вместе, несмотря ни на что. И, как видишь, в итоге мы действительно снова встретились.

— Не сбываются, — Мэтт мрачно посмотрел на друга. — Я загадал, чтобы мы никогда не умирали. А так не бывает. Пусти.

Он резко дёрнул плечом, сбрасывая руку Мелло, и ушёл с балкона в комнату, оставляя Келя одного. А тот несколько секунд смотрел ему вслед, затем отвернулся от двери и облокотился о перила.

— А я уверен, что сбываются… Просто ты слишком долго думал, и звезда успела сгореть… — прошептал он себе под нос и посмотрел вверх. Прямо над его головой расчистился небольшой кусочек неба, и там, с трудом пробиваясь сквозь мешающие огни города, мерцала крошечная звёздочка.

Холодно… Как же холодно… Мелло не мог перестать дрожать, хоть и не очень понимал, почему так мёрзнет. На самом деле, он сейчас вообще мало что понимал, периодически проваливаясь куда-то в пустоту. Где он? Что произошло? Он ничего не помнил, просто не мог достаточно сосредоточиться, чтобы вспомнить.

В минуты относительного прояснения сознания он замечал, что вокруг него что-то происходит, но сил на то, чтобы полностью открыть глаза и осмотреться, у него не было. И холод, холод пробирал до костей, вымораживал все внутренности. И Мелло рад был бы сжаться в комок, накрыться одеялом или даже двумя, но не мог и пальцем пошевелить. Тело не слушалось, было тяжёлым, словно камень, и Мелло начинало казаться, что он превратился в мраморную статую — неподвижную и холодную.

* * *

— Холодно… — это было первое слово, которое он смог произнести, когда ему стало немного лучше. И тут же почувствовал, как его накрыло сверху чем-то мягким. Потом, кажется, ещё чем-то. Ещё через пару мгновений кровать под ним продавилась под чьей-то тяжестью, а его самого обняли поверх того, чем он был накрыт. Не без труда он повернулся на бок, немного поёрзав, чтобы не затекала рука, и вздохнул. Наконец-то он почувствовал, как его ноги и плечи начали согреваться. Медленно, будто неохотно, но всё же его перестало колотить от холода. Ему стало тепло. И тепло не только телу, но и душе. Потому что вспомнил, что случилось, и сейчас, несмотря на то, что он до сих пор ничего не видел, он понял, кто всё этовремя был рядом с ним. Это мог быть только один человек.

В квартире было на удивление тихо, как будто он был один. Мелло осторожно сел на диване и замер, ожидая, когда головокружение пройдёт. Комната была пуста, но он точно помнил, что совсем недавно кто-то был рядом. Или это было не недавно? Внезапно возникли сомнения в личности спасителя. Если бы это был Мэтт, вряд ли бы он стал прятаться от него… Верно?

Нужно было встать. Он и так лежал уже столько, что почти разучился ходить. Слабость была дикая во всём теле, но по крайней мере он был жив, он снова мог двигаться, мог видеть, перестал мёрзнуть. И нужно было возвращаться к прежнему деятельному образу жизни. Пусть через силу, но это было необходимо. Душа требовала активности. Но для начала нужно было выяснить, чей диван он занимал столько времени.

Шаг. Ещё шаг. Осторожно, по стеночке, потому что ослабевшие от долгого лежания ноги подкашиваются и дрожат. Но он идёт, идёт на запах. С кухни тянуло кофе и сигаретным дымом. Шаг, ещё один. Дверной проём уже на расстоянии вытянутой руки. Шаг. Шаг. Шаг. Всё, дошёл. Привалившись плечом к косяку, он устремил взгляд в сторону окна, у которого стоял старый облезлый стол. Там, на таком же старом и облезлом стуле сидел именно тот, кто и должен был сидеть. Мэтт спал, упираясь лбом в столешницу, между пальцев у него дымилась непотушенная сигарета, полупустая кружка стояла чуть в стороне.

Это сколько же, интересно, Дживас не спал нормально, что вырубился, сидя за столом, да ещё и после кофе? Вздохнув, Мелло доковылял до друга и забрал у него сигарету, затем затушил её о стенку кружки и выкинул в мусорное ведро. Потом потрогал кружку тыльной стороной ладони, заглянул туда и, недолго думая, выплеснул остатки кофе в раковину и смыл разводы со стенок. Всё равно эту гадость пить Мэтт не стал бы, потом ещё себе сделает, если захочет.

По-хорошему надо было бы оттащить этого придурка куда-нибудь в кровать или на диван, но Мелло трезво оценивал свои силы и понимал, что просто завалится на пол при первой же попытке тягать Дживаса. Поэтому он просто добрёл до комнаты, взял там плед и вернулся обратно на кухню. Ушло у него на это минут десять, наверное, но больше он никуда идти не собирался. Накрыв плечи Мэтта пледом, он сел на соседний стул, подпёр щёку рукой и уставился на спящего друга.

— Спасибо, Мэтти… Спасибо…

В лицо он это ему вряд ли когда-нибудь скажет. Скорее всего их следующий разговор будет на повышенных тонах на тему того, как Мелло халатно относится к собственной жизни. Там уже не до благодарностей будет, придётся оправдываться и объяснять ситуацию максимально подробно. А пока… Пока они могут просто посидеть рядом, будто всё в порядке. Мэтт вытащил его, а значит, он ещё поборется. Не за себя, так хоть за Мэтта поборется. Он заслужил спокойную и счастливую жизнь, как никто другой.

— Да как тебе такое вообще в голову пришло?! Идиот!

Мэтт уже охрип, но никак не мог успокоиться. Да, Мелло ожидал чего-то подобного и теперь терпеливо ждал, когда тот проорётся. Что он мог ему возразить? Да, он действительно самоуверенный кретин, да, он сильно рисковал. У него было только одно единственное оправдание…

— Чем ты вообще думал, придурок?!

— Я знал, что ты придёшь, — Мелло улыбнулся уголками губ, и Мэтт на мгновение потерял дар речи. Несколько секунд он смотрел на друга, приоткрыв рот и хлопая глазами, а потом выдавил из себя:

— Что?..

— Я был уверен, что ты за мной придёшь. Ни секунды не сомневался.

— Но… Но… На что ты вообще рассчитывал? А если бы я тебе не позвонил? Если бы не узнал, что что-то случилось? — Мэтт никогда не выглядел настолько потерянным, как сейчас.

— Я? Я рассчитывал на тебя. И не сомневался в тебе ни секунды. Я доверяю тебе.

Мэтт так и сел прямо там, где стоял. Но в его глазах была лишь усталая обречённость.

— Ты совсем дурак, да? А если бы я не позвонил? А если бы я не успел вовремя приехать?

— Я тебе доверяю, Мэтт. Я не сомневался, что ты придёшь за мной.

Вы когда-нибудь задумывались о том, что такое тьма? По идее, это отсутствие света. Но что есть свет? Какой смысл нужно вложить в это слово и какой смысл тогда обретёт слово «тьма»?

Мэтт для себя это определил достаточно чётко, но предпочёл бы не определять никогда, довольствуясь лишь общепринятым представлением об свете и тьме. Но жизнь распорядилась иначе. Тьма для него настала в тот момент, когда на другом конце линии он услышал в голосе Мелло незнакомые прежде интонации и просьбу помочь. Вернее даже не просьбу, а одно единственное слово. Помоги. Что его дёрнуло тогда позвонить другу посреди ночи, он не смог бы сказать даже под дулом пистолета. Просто чутьё.

А дальше началась тьма. Одна сплошная тьма и борьба за Мелло. В принципе сам по себе его ожог не должен был быть таким уж страшным и опасным. Но к сожалению всё было не так просто. Во-первых, к щеке частично приплавилась маска, Кель её почти сразу сорвал, а в открытую рану попала какая-то грязь, и всё воспалилось. Во-вторых, пока он был без маски, он надышался гари, и, кажется, у него начался какой-то воспалительный процесс в лёгких. И ставить Мелло на ноги было сущим адом.

И сразу слово «свет» обрели новый смысл. Свет — это когда всегда есть, с кем посмотреть и обсудить фильм. Свет — это когда ты устал настолько, что идти курить на балкон лень, и ты дымишь в комнате, а на это получаешь не тысячу замечаний, а лишь косой взгляд и открытую форточку. Свет — это когда дом не потонул в мёртвой тишине.

Вы когда-нибудь задумывались о том, что такое тьма? Тьма — это когда ты теряешь лучшего друга и единственного близкого человека. Теряешь на глазах и не знаешь, что будет утром.

Отлегло.

За последнее время Мэтт настолько привык к тому, что Мелло либо без сознания, либо в бреду, что теперь, услышав от него почти что осознанный шёпот, сначала думает, будто ему послышалось. На осознание уходит пара секунд. Две бесконечно долгие секунды он смотрит на друга, на то, как он пытается съёжиться, но тело его ещё не слушается, и он просто дрожит. Короткое прикосновение ладони ко лбу в свободном от бинтов месте — температуры, похоже, нет. Значит, ему действительно холодно, это не озноб. Тут же он хватает из кресла плед и накрывает им Мелло, затем, после недолгих раздумий, тянет ещё один плед, комком лежавший всё это время где-то в ногах, и укрывает ещё и им. Но этого всего кажется мало, и тогда он забирается на диван сам, ложится рядом с Мелло и обнимает его. Так точно должно стать теплее. И он почти сразу чувствует, как друг расслабляется, уходит напряжение из плеч, проходит дрожь.

Фух. Отлегло.

Мэтт наконец-то может выдохнуть. Последние недели для него были сущим кошмаром, но теперь, похоже, всё самое страшное осталось позади. В глазах щипет самую малость, но Дживас только жмурится и натягивает пледы повыше, прикрывая ими Мелло часть лица. Он уже не маленький, он не будет плакать, и плевать, что нервы сдают. Он же не плакал, когда всё было плохо. Не станет и сейчас, когда ситуация начала выправляться. Вот только сил уже ни на что нет…

Сон наваливается мгновенно, Мэтт едва успевает прикрыть глаза — буквально на секундочку. Но теперь он может себе это позволить.

— Скажи, красиво… Да? — рядом с ухом раздался воодушевлённый шёпот Мэтта, и Мелло, с трудом подавив зевок, скосил глаза вправо.

— Угу…

На самом деле очень хотелось спать. Дживас где-то начитался, что именно в эти дни должен быть звездопад, и потащил друга смотреть звёзды. И не куда-нибудь на крышу или во двор, а на пустырь. Сначала Мелло тоже был вдохновлён этой идеей, они дождались, когда дежурные закончат вечерний обход спален, вылезли из комнаты через окно и, прячась в тени кустов и деревьев, рванули за территорию приюта. Пустырь был достаточно далеко, на окраине города, но они бежали так быстро, что добрались туда за полчаса, хоть и устали очень. Вот только звёзды пока падать не торопились, и усталость постепенно стала брать своё. Во всяком случае Мелло уже с трудом удерживал глаза открытыми.

— Всё-таки тут звёзды видно лучше, чем на крыше. Тут темнее, а там фонари с улицы мешают, — снова зашептал Мэтт, и Мелло всё-таки зевнул. Не очень понятно было, почему друг говорил не в полный голос, ведь они были на улице одни, чтобы мешать кому-нибудь спать разговорами, но Мелло сейчас был не в том настроении, чтобы что-нибудь выяснять.

Какое-то время они лежали молча, не шевелясь, и Кель всё же позволил себе прикрыть глаза. Но только он сомкнул веки, как Мэтт схватил его за руку и зашептал чуть громче, чем перед этим:

— Смотри! Смотри, смотри! Мелло, звёздочка!

Мальчишка вздрогнул и открыл глаза, но та звезда, которую хотел ему показать Мэтт, уже успела пролететь. Сгорела в атмосфере. Но тут на самом краю его поля зрения на небе что-то мелькнуло, и Мелло резко повернул туда голову. Ещё одна звезда!

Мэтт с силой продолжал сжимать в руке ладонь Мелло, уставившись в небо. И если приглядеться, можно было увидеть, как шевелятся его губы в беззвучном шёпоте. Кель несколько секунд рассматривал друга, потом перевёл взгляд обратно на звёзды, с лёгким волнением ожидая чего-то… Летит!

«Хочу, чтобы мы всегда были вместе!» — Мелло не знал, что именно загадывал Мэтт, но как-то невольно сделал всё то же самое, что и друг, — сжал покрепче его руку и едва слышно прошептал своё желание, стараясь захотеть этого посильнее.

— Нам надо почаще вот так сбегать ночью… — опять шёпотом.

— Обязательно, — так же тихо в ответ.

На мгновение показалось, что воздух закончился — Мелло просто не мог сделать вдох. Сжимая всё сильнее и сильнее руль, он из последних сил старался не сбавить скорость и не съехать на обочину. Он не должен привлекать внимание, не должен давать этой сучке понять, что что-то не в порядке. Он должен довести дело до конца. Но Мэтт… Господи, Мэтт…

Он должен был предположить такой исход. Должен был предположить. И должен был запретить Мэтту участвовать. Должен был придумать какой-то другой отвлекающий манёвр. Да что угодно должен был придумать, чтобы исключить участие Дживаса. Но он всегда верил другу, поверил и сейчас… Поверил, когда тот сказал, что справится без проблем. Тот был слишком уверен в себе, а Мелло всегда доверял ему без меры. И сейчас это доверие сыграло против них обоих.

Нельзя плакать. Нельзя. Нельзя! Мелло кусал губы и упрямо смотрел вперёд, вдавливая педаль газа в пол. Мэтта больше нет. А его не было рядом. Он не мог ничего сделать, не мог помочь, не мог спасти. Собственноручно отправил друга на смерть. Он потерял его навсегда. Не то, чтобы ему самому оставалось жить очень долго, Мелло не обольщался, но от этого было не легче. Мэтт… Его Мэтт… Как он мог допустить такое? Позволил ему… Убил… Фактически убил…

— Мэтт… Прости меня…

Только не плакать, только не плакать. Нельзя.

— Ну ладно. В принципе, всё, что хотел, я тебе уже сказал… — Мэтт задумчиво оглядел полутёмное, насквозь прокуренное помещение бара и поднялся из-за стола. — Бывай, Меллс.

— Эй! То есть как это… Мэтт! Подожди! Я… Я не… — Мелло вскочил следом, испуганно и непонимающе глядя на друга. — Не уходи…

— Да ты и без меня прекрасно справляешься, — Дживас старался выглядеть максимально равнодушно, но по интонациям в голосе было слышно, что он… обижен?

Точно. Мэтт до сих пор был обижен и не простил Келю тот побег. Мелло вглядывался в лицо друга и, несмотря на плохое освещение, видел все эти крошечные нюансы его мимики, прямо указывающие на то, что обида до сих пор никуда не делась. И без того тонкие губы сжаты особенно плотно, судя по напряжённой линии челюсти он ещё и зубы стиснул. Глаза отводит, лишь бы не смотреть в лицо Мелло. Боится, что простит? Или боится, что выскажет всё, что думает, не стесняясь в выражениях? Лучше бы высказал, наверное.

«Бывают моменты, когда надо засунуть свою гордость в жопу, иначе гордость засунет в жопу вас». Мелло уже не помнил, когда и от кого слышал эту фразу, но его жизненный опыт (гораздо более богатый, чем ему бы хотелось) только подтверждал истинность высказывания. И, кажется, сейчас был как раз такой момент.

— Мэтт, пожалуйста! Пожалуйста! Не уходи, прошу тебя, — Мелло поспешно выбрался из-за стола, обошёл его и схватил Мэтта за руки. — Я нихрена не справляюсь, Мэтт. Пожалуйста. Прости меня, Мэтт. Я идиот, я знаю. Мне нужно было всё обсудить сначала с тобой. Прости, прости, прости. Умоляю, Мэтт, прошу тебя. Только не уходи сейчас.

Да, он был не до конца искренен в своих извинениях. Он всё равно считал, что поступил правильно, сбежав один. Но Мэтт ему реально был нужен сейчас. И даже не только с точки зрения практичности. Мелло уже начал уставать морально, и ему нужна была поддержка, которую оказать мог только Дживас. И ради того, чтобы друг остался с ним, он готов был покаяться в чём угодно.

— Мэтт, Мэтти, ну пожалуйста. Мне не следовало быть таким самоуверенным, я знаю. Я дурак. Пожалуйста, прости меня, прости. Мэтти… — Мелло оборвал свои извинения на полуслове и заглянул Мэтту в лицо. Он… Он что, плачет?.. Дживас, кажется, понял, что друг заметил его состояние, потому что тут же стал отворачиваться, натянул на глаза свои очки.

— Ты кретин… Бесишь меня, — буркнул Мэтт и предпринял ещё одну попытку уйти, но Мелло не дал ему этого сделать, прижав к себе спиной.

— Да. Я кретин. Согласен. Но мне без тебя никак. Прости, пожалуйста. Можно мне ещё немножко побесить тебя? Ты мне нужен.

И тишина. Молчание становилось тягостным, но Мелло продолжал обнимать Мэтта. И прижимал его к себе до тех пор, пока не почувствовал, как у друга расслабились плечи.

— Дурак ты… Почему мне кажется, что ты будешь причиной моей смерти, Кель?

— Не буду, — протянул Мелло в ответ, широко улыбаясь. Простил. Мэтт его простил.

Время неумолимо приближается к утру, счёт пошёл буквально на минуты. По-хорошему, им обоим надо бы поспать хоть сколько-то, чтобы не налажать в самый ответственный момент, но сон не идёт. Они оба словно чувствуют — им уже не надо, скоро они отоспятся за всю жизнь. Не хочется ничего, и они просто молчат, молчат вместе, но каждый о своём. Мелло молчит о том, что умер бы уже давно, если бы только это хоть что-нибудь дало для развития событий. А ещё он молчит о том, что лучше бы самолично отрезал себе правую руку, чем позволил Мэтту ввязаться в расследование. Вот только он не имеет права решать за других, а Дживас свой выбор сделал.

Мэтт тоже молчит, и его молчание гораздо значительнее. Он не имеет права проговориться, иначе весь план Мелло может сорваться, и всё будет зря. Мэтт молчит о том, что не доживёт до следующего утра. Интуиция его никогда не подводила, и сейчас он уверен, как никогда, — что бы он ни делал, живым его не отпустят. Но если он только заикнётся об этом, Мелло начнёт всё менять, будет пытаться придумать что-то другое… А любой другой план сейчас будет обречён на провал просто потому, что они не успеют всё продумать.

И вот теперь они сидят оба в пугающей тишине, молчат каждый о своём, но никого у них в этом мире нет, кроме них самих, и им уже давно не нужны слова, чтобы понимать друг друга. Им не нужны слова, чтобы попрощаться, они ведь не собираются расставаться.

Зима в тот год выдалась на удивление холодная и снежная. Воспитатели и преподаватели постоянно были в плохом настроении из-за обилия снега, Роджер всё время ворчал и после каждого снегопада отправлял ребят постарше чистить дорожки. Младшие рвались чистить снег сами, лишь бы не делать уроки; старшие снег чистить не хотели, но ради освобождения от занятий готовы были хоть весь день проторчать на улице с лопатой; в итоге простая уборка территории превращалась в настоящее сражение: дуэли на лопатах, артобстрелы снежками, бои без правил в сугробах.

Но зимние развлечения не ограничивались одними только потасовками в снегу. Кто-то из старших придумал устроить каток, и ребята, выпросив разрешения у Рождера, залили поляну на заднем дворе приюта. Опробовть каток первыми решили, естественно, Мэтт и Мелло. Не дожидаясь утра, когда лёд схватится получше, мальчишки потащились на улицу на ночь глядя, уже после отбоя. Коньков у них не было, понятное дело, но они ребятам были не особо нужны.

Кататься не умели оба, и на скользкой поверхности они удерживались с трудом, цепляясь друг другу за плечи и хихикая вполголоса, чтобы не привлекать внимания — окна комнат Роджера выходили как раз во внутренний двор. Ботинки легко скользили по льду, лишь изредка застревая на неровностях, ноги разъезжались в разные стороны, мальчишкам становилось всё веселее, сдерживать смех было всё труднее. Они так и не поняли, что случилось, всё произошло буквально за долю секунды. Раз — и небо с землёй резко меняются местами, а Мэтт с Мелло, путаясь в руках и ногах, пытаются выползти из сугроба, в который они въехали сразу же после падения.

— Чё ты лось такой? — и хихиканье. Мелло даже хихикает широко, демонстрируя зубы, жмурясь так, что из глаз текут слёзы. И от этого сразу всем вокруг тоже хочется смеяться.

— Сам ты лось! — Мэтт хохочет громко, запрокидывая голову назад, срываясь периодически на какие-то дурацкие звуки типа хрюканья, и от этого у него слетает с головы шапка, открывая на всеобщее обозрение сильно кровоточащую ссадину на лбу.

* * *

В их комнате ещё часа два потом горел свет. Мэтт, отчаянно зевая от усталости, прижимал к щеке Мелло ложку, пока тот обрабатывал салфеткой с антисептиком другу лоб. Бутылку со средством они уже давно утащили из медпункта, чтобы лишний раз не бегать туда из-за всякой ерунду. И вот теперь она пригодилась. Синяк на щеке у Мелло, возможно, даже не расцветёт, ссадину свою Мэтт без проблем прикроет чёлкой, но эти мальчишки всё равно возятся, стараются привести себя в порядок. Возятся не потому, что боятся показаться на глаза старшим в таком виде, их это не смущает совсем, у них наготове сотня объяснений, как так вышло. Они возятся потому, что по-другому не умеют, не могут не помочь друг другу. И не важно, насколько значительна проблема, они знают, что могут положиться друг на друга.

Мэтт был надёжным. Это было первое, что приходило в голову при одном только взгляде на парня. Несмотря на всю кажущуюся расхлябанность и безалаберность, Дживас будто излучал какую-то спокойную уверенность, от которой Мелло всегда чувствовал себя рядом с ним в безопасности.

Именно поэтому Мелло всегда так стремился удержать Мэтта рядом. И теперь, когда они снова были вместе спустя столько лет порознь, Кель не собирался упускать свой шанс. Огромных усилий ему стоило убедить Мэтта не уходить, ещё больших — пожить какое-то время у него. Зато теперь ему было спокойно и хорошо, теперь он был уверен, что справится со всем.

Была уже глубокая ночь, всем давно надо было спать, но Мелло никак не мог найти себе места. Он всё ходил по квартире, маялся, и в итоге пришёл в комнату, где расположился Мэтт. Тот уже спал — растянулся на диване во весь рост, приоткрыв рот, рука расслабленно свисала вниз, чуть касаясь клавиатуры ноута. Мелло осторожно сел рядом на пол, закрыл ноут, чтобы не светил просто так, и положил голову на диван, прижимаясь лбом к руке Мэтта. Рядом с другом было спокойнее. Кель ощутимо расслабился, прикрыл глаза. Когда он последний раз спал нормально всю ночь, не просыпаясь? Фиг его знает. Но рядом с Мэттом ему спится хорошо. Потому что Мэтт надёжный.

— Смотри, смотри, — Дживас выглядел не в меру воодушевлённым. — Я тут такое вычитал! Закачаешься!

Наверное, в буквальном смысле… Мэтт так яростно тряс Мелло за плечи, что у того даже голова закружилась.

— Короче, смотри! Есть фишка такая, наливаешь в стакан сначала растительное масло, потом воду, примерно два к одному. Капаешь краситель и кидаешь шипучую таблетку. И должно получиться красиво. Типа вихря, только круче. Вот, смотри! Тут даже фотки есть! Меллс, ну смотри!

Фотки действительно были, но на них Мелло ничего такого особенного не увидел. Прикол с колой и ментосом казался зрелищнее и веселее. До сих пор было смешно вспоминать, как им удалось развести Ниара, заставив его запить конфету газировкой.

— Ну смотрю. И что? Всё равно у нас ничего этого нет. Ради каких-то непонятных пузырей столько всего тырить… Не знаю…

— Ну что ты такой скучный, ну? — Мэтт, похоже, обиделся. Нахохлился сразу, сник. Мелло лишь плечами пожал, но почему-то запомнил.

* * *

— Мелло, ты меня пугаешь, — голос Дживаса звучал настороженно, пока Мелло вёл его из комнаты на кухню с завязанными глазами.

— Да ладно тебе, ничего страшного не происходит. Идём. Уже почти пришли.

На пороге кухни Мэтт споткнулся, но Мелло удержал его за плечи и тут же усадил на один из стульев.

— Всё, развязывай, — Кель уселся на соседний стул и, затаив дыхание, посмотрел на друга.

— И что это? — Дживас скептически оглядел стол. Стакан, бутылка воды, бутылка масла, какая-то ерунда в аптечном пузырьке, витаминки. Мэтт хмыкнул и перевёл взгляд на Мелло, ожидая, что тот всё-таки пояснит хоть что-нибудь.

— Ты не помнишь? — Мелло улыбнулся и принялся ловко управляться с бутылками. Масло, потом немного воды, потом несколько ядовито-малиновых капель карбофуксина, затем шипучая таблетка витаминов… Глаза Мэтта расширялись на глазах — сначала недоумение, потом осознание, затем почти детский восторг.

Это на самом деле было завораживающе красиво. Вода пенилась, пыталась смешаться с маслом, закручивалась вихрем, надувалась отдельными пузырями, которые то поднимались к поверхности, то опускались на дно. Мелло и сам засмотрелся на живописное бурление в стакане, но гораздо приятнее было смотреть на сияющие глаза Мэтта. Он давно не видел друга таким счастливым, и теперь не мог перестать улыбаться, радуясь так, словно им до сих пор было по тринадцать.

— Мелло… Спасибо. Правда. Я и забыл уже про эту штуку… Скажи, круто, да?

— Очень круто.

Есть ли у жизни дно? Или нет предела совершенству? Мелло был слишком уверен в себе и поплатился за это. С момента побега из приюта началось его падение, и не было ему конца. Всё ниже, ниже… Первая кража, первое нападение на человека, первая доза — сначала проданная, потом употреблённая. Первый секс — не по любви, а чтобы заработать. Может ли быть что-то хуже?

Как оказалось, может. И ведь на первый взгляд казалось, что он выкарабкался, поднялся со дна. Но это было лишь иллюзией. Та же грязь, только посыпанная золотыми блёстками. Больше денег, но вместе с ними ещё больше дерьма. Первое убийство, чёрт знает какой по счёту секс — лишь бы не убили, второе убийство, десятое… На каком-то этапе перестаёшь считать и просто тонешь в этом болоте. А у болота дна нет, оно засасывает тебя полностью, и ты перестаёшь понимать, опускаешься ты ниже или завис в толще густой грязи, которая забивается в уши, в нос, в глаза, в рот…

Кто-нибудь когда-нибудь достигал дна? Или всегда есть, куда упасть ниже? Мелло этого не знал, но порой ему казалось, что дна нет. Он всё падал, и падал, и падал… А потом падение внезапно прекратилось.

Мэтт вернулся в его жизнь так же резко и неожиданно, как в своё время Мелло ушёл из его жизни, бросив приют. Вернулся и поймал, ухватил за руки, вытащил из трясины. Дал силы вырваться из порочного круга. Да, вырвался он, конечно, не самым лучшим образом. Слишком дорогой ценой он вырвался. Но дна он не достиг. Так и не узнал, было ли оно вообще. С Мэттом было всё как-то иначе. С ним можно было нарушить все законы гравитации, вырастить за спиной крылья и вырваться. И он сделал это. Больше он никогда не упадёт, Мэтт ему не позволит. И даже смерть им не помеха.

Это могло прозвучать странно, но когда Мэтт понял, что его заперли, что выхода нет, он почувствовал облегчение. Это был конец, он понимал это. Его не отпустят живым. Но это было даже к лучшему. Скоро всё закончится, скоро его уже ничего не будет волновать. А самое главное — он не узнает о смерти Мелло. Это было, возможно, очень глупо и эгоистично с его стороны, но он всегда хотел умереть первым, чтобы ни дня не мучиться от потери друга. Ну что же, сейчас его желание исполнится.

Так легко прощаться с жизнью… Мэтт даже не ожидал. Он думал, что ему будет страшно, но сейчас он не боялся. У него будто крылья выросли, он чувствовал себя сейчас максимально свободным. Очередная затяжка. Сунуть за шиворот пушку на всякий случай. Вдруг удастся пальнуть и свалить… Но это вряд ли. Но взять надо. Мало ли. Ещё одна затяжка. Пошёл. Проехаться по этим японцам. Говори, говори, не останавливайся. Пока болтаешь, не страшно.

С первым выстрелом пришла боль. На пятом или шестом стало всё равно. К десятому ему стало настолько легко, что он мог бы взлететь. Почему-то вспомнилась та история про маленького принца, который хотел вернуться домой, но не мог. Как он там говорил? Он слишком тяжелый, чтобы взлететь? Кажется, что-то в таком духе. Ему тогда помогла змея. Мэтту сейчас помогают эти идиоты. Интересно, он сможет встретиться с родителями? Хорошо бы… Лишь бы только Мелло не сильно задержался, а то ему скучно одному будет.

Вместе с лёгкостью приходит слабость. Он падает и как никогда остро ощущает, насколько тяжёлое у него тело. На мгновение его придавливает к земле, а потом его отпускает. Он свободен.

Мэтт считал себя пофигистом. Нет, таким он был не всегда, конечно, но жизнь ломает всех. Тех, кого не ломает, она перемалывает. Мэтта, к счастью, только сломала, научила не привязываться ни к кому и ни к чему, научила не показывать эмоции, а в идеале и вовсе их не испытывать. И Мэтт был уверен, что жизненные уроки усвоил хорошо. Был уверен до этого чёртового десятого ноября.

С самого утра он был на иголках. Мелло не объявлялся уже несколько дней — дела мафии. Мэтт старался в это не лезть, только если друг просил помочь с чем-то конкретным. Да и исчезал вот так на несколько дней он часто. Но именно в этот день Дживаса охватило ничем не объяснимое беспокойство. Единственное, что реально помогало успокоить нервы, — сигареты — перестало действовать. Видимо, он слишком много выкурил, потому что его уже почти выворачивало от этого, а беспокойство всё не проходило.

В итоге он не выдержал и позвонил Келю, наплевав на все их договорённости. Да, он обещал не звонить первым, пока Мелло отсутствовал по делам банды, но сейчас он плевать на все эти обещания хотел. И понял, что сделал всё правильно.

Через минуту он уже был за рулём, вдавливал педаль газа в пол, нёсся по ночному городу, нарушая все возможные правила. Ещё через минут двадцать он был у полыхающего здания. А в голове стучала одна только мысль: «Только бы успеть, только бы успеть».

Только бы успеть…

Как же дрожат руки… Да что там руки! Мэтта всего колотит не по-детски. Он с трудом удерживает машину ровно на дороге, и то только потому, что понимает — попадать в аварию сейчас нельзя. Ему вообще нельзя допустить, чтобы кто-нибудь видел Мелло. Тут же донесут, куда не следует. Он не может потерять его. Только не сейчас, когда он наконец снова его нашёл.

Приехали. Тёмный двор, тёмный подъезд с разбитыми лампочками. Да, Мэтт живёт в редкостном гадюшнике, но сейчас это даже к лучшему, их никто не увидит. Только успокоиться надо. Дживас шарит в бардачке, не зажигая свет в салоне, где-то должны быть таблетки… Нет, он не наркоман. Просто иногда нервы сдают. Он думал, что он пофигист, но жизнь порой тычет его носом в горькую правду. А правда в том, что он пытается быть тем, кем не является. Поэтому доза успокоительного всё растёт и растёт.

Таблетки нашлись, но баночка в ту же секунду с грохотом падает на пол, и Мэтт трясущимися руками шарит под сиденьем и приборной панелью, пытаясь найти, куда же она укатилась. В итоге лезет за телефоном, чтобы включить фонарик, но роняет и его. Правда, телефон найти проще, у него экран хотя бы светится. А вместе с телефоном находятся и таблетки. Дживас щедро сыпет в ладонь целую горсть, но в итоге получается всё равно больше, чем он рассчитывал. Глотает насухо, запить нечем всё равно.

Мелло он тащит на себе до самого верха пешком, единственный лифт именно сегодня решил сломаться. И всё бы ничего, да только дрожь не проходит никак. Надо достать ключи, но они падают с оглушительным звоном. И теперь их надо как-то поднимать. И хочется рыдать от собственного бессилия. Чёртовы нервы…

Мелло уже успел забыть, каким на самом деле чувствительным всегда былл Мэтт. И дело было даже не в обидчивости, в детстве все и всегда готовы друг на друга обижаться по любому поводу. Нет, Дживас всегда раньше очень близко к сердцу воспринимал всё, что касалось его самого, Мелло и их взаимоотношений, всегда очень болезненно переживал любые размолвки, всегда переживал, когда что-нибудь случалось. Вот только они не виделись почти четыре года, и Мелло благополучно забыл об этом.

И сейчас впервые с момента их встречи он снова увидел того самого Дживаса, которого хорошо знал. Настоящего, искреннего. Мэтт сидел перед ним поникший, ссутулившийся почти до колен, будто придавленный тяжестью свалившегося на него осознания того, чем всё могло бы закончиться, если бы он так вовремя не позвонил. Да, Мелло доверял ему всецело и нисколько в нём не сомневался. Но доверял ли Мэтт сам себе? Был ли уверен в себе так же сильно, как был уверен в нём Мелло?

И Кель сейчас буквально видел, как рассыпается на части его друг, пытается снова собраться и не может. Если бы с Мелло что-нибудь случилось, Мэтт никогда бы себя не простил за то, что допустил, не предотвратил, не смог помочь. Он бы наверняка не смог с этим жить. Просто потому, что они были в этом мире одни друг у друга, не нужные больше никому. Больше, чем друзья. Братья. Ближе, наверное, могли быть только близнецы. И Мелло внезапно осознал, что натворил. Если бы не его самоуверенность, ему не пришлось бы устраивать взрыв, чтобы сбежать. Если бы он не устроил взрыв, он бы не пострадал. И Мэтту не пришлось бы пережить столько кошмарных минут, пытаясь вытащить его. Даже не минут, нет, конечно. Часов. Или дней. Или… Какое сегодня число вообще? Не важно.

— Мэтт, я… Прости меня, пожалуйста, — Мелло не уверен, что когда-нибудь вообще извинялся искренне до этого момента. Даже когда он упрашивал Мэтта остаться, он извинялся больше для галочки, чтобы Дживас не оставлял его справляться со всем дерьмом самостоятельно. В тот день вообще всё было насквозь пропитано ложью и неискренностью — и извинения Мелло, и демонстративная обида Мэтта, который на самом деле давно его простил. Тогда им обоим нужно было просто соблюсти формальности для самих же себя, чтобы возобновить общение, будто ничего не было. Сейчас… Сейчас всё было иначе.

— Мэтти, пожалуйста… — он опускается перед Дживасом на колени, берёт за руки, заглядывает в глаза. Что же он натворил… Он ведь не только себя чуть не угробил, он чуть не убил единственного близкого человека. — Прости меня, прости…

Он шепчет и едва не плачет, понимая, что вот сейчас он не заслуживает прощения, понимая, что Мэтт сейчас имеет полное право уйти, хлопнув дверью. А ему придётся его отпустить. Просто потому, что он не имеет больше никакого права ни о чём его просить, не имеет права так издеваться над человеком, который ради него готов почти на всё.

— Дурак ты, — вздох Мэтта раздаётся совсем рядом, и Мелло вздрагивает. Он уже и забыл, что сидит так близко. — Что-то у тебя руки горячие… Давай-ка ты попьёшь воды и всё-таки ляжешь. Я не уверен, что тебе уже можно скакать.

Да, он дурак. Редкостный дурак. Но уж какой есть. А Мэтта надо беречь, потому что никто больше с таким придурком дело иметь не захочет.

Мелло учится. Готовится к тесту. Им обещали устроить на следующий день проверку по всем пройденным за последний месяц темам. Поэтому он сидит весь вечер над учебником и зубрит что-то. В прошлый раз Ниар получил высший балл, а Мелло чуть-чуть не дотянул до сотни, и теперь считает, что если просидит над книжками всю ночь, то точно сможет обойти своего вечного соперника.

Мэтту плевать на тест. Он уверен, что из объяснений учителя помнит и знает достаточно, чтобы справиться на приличную оценку. Поэтому не видит смысла тратить время на повторение и играет в приставку. У него остался всего один уровень до финального босса, и этот рекорд для него важнее дурацкого теста.

— Мэтт, выруби пищалку, бесит.

Дживас не говорит ни слова, но всё же ставит игру на паузу, вытаскивает из тумбочки наушники и подключает их к приставке. Теперь звук никому не мешает, можно играть дальше. Уровень позади, теперь босс… Останется непобеждённым. А всё потому, что Мэтт увлёкся и пропустил момент, когда у него начали садиться батарейки. И теперь они сели окончательно. Правда, даже если бы он за зарядом следил, это ничего бы не дало — сохраниться в этой игре нельзя.

— Да мать вашу, — приставка отправляется в полёт на подушку, а Мэтт отправляется спать.

Через день, когда объявляют результаты теста, у Мелло начинается истерика. Ниар снова набрал сотню, обошел его на целых три балла, а Мэтт, который весь вечер играл, получил всего на балл меньше Келя.

— Да какого дьявола?! — скомканный лист с тестом летит в стену.

Говорят, что надежда умирает последней. Интересно, а перед надеждой что умирает? Или кто? И вообще, как быть в том случае, если надежды не было с самого начала? На все эти вопросы у Мелло ответа не было. Он не помнил, чтобы вообще когда-то на что-нибудь надеялся. Он всегда был достаточно в себе уверен, поэтому желаемого только ждал, ни секунды не сомневаясь в положительном результате. И как велико каждый раз было разочарование, когда ожидания не оправдывались! Но тем не менее он не менял своей манеры поведения. И всегда считал, что надежда — это для слабаков и неуверенных в себе.

Но потом всё изменилось. Он и сам не понял, как так вышло, но в какой-то момент самоуверенное ожидание успеха сменилось на страх, что всё пойдёт не так, как ему бы хотелось. И виной тому был Мэтт. Мелло настолько не хотел снова оставаться один, что был не в состоянии контролировать собственные эмоции, готов был всеми своими принципами пожертвовать, лишь бы Мэтт не послал его куда подальше. Благо поводов было предостаточно. На самом деле, оглядываясь назад, Мелло понимал, что вся его жизнь состоит из одних только косяков. И как Мэтт его при этом всём продолжал терпеть?

Правда, надеяться особенно было не на что. Разве что только на то, чтобы Мэтт не ушёл, устав возиться с проблемным другом. А больше было не на что. Ни выжить, ни поймать эту тварь он не рассчитывал. А надеяться, когда точно знаешь, что напрасно, Мелло смысла не видел. В самом конце он надеялся только на то, что Мэтту удастся выбраться из этого дерьма живым. Надеялся до последнего. До того злополучного выпуска новостей.

Говорят, надежда умирает последней. Да, наверное. Просто потому, что люди поздно узнают, что надеяться не на что.

Когда они были совсем мелкими, они часто мечтали. Мечтали обо всём подряд. О том, как полетят на Луну, как найдут какую-нибудь древнюю цивилизацию, как встретятся с инопланетянами, как изобретут машину времени, машину для вечной жизни, и ещё о куче всякой несбыточной ерунды. Одно время они мечтали даже о том, как их усыновят и заберут из приюта. Потом перестали.

В более старшем возрасте они стали мечтать о более реальных вещах и каждый о чём-то своём. Мелло мечтал быть первым во всём, получать лучшие оценки, мечтал о том, чтобы Эл гордился им и признал своим преемником, мечтал стать детективом ещё более крутым и известным, чем сам Эл. Мэтт мечтал стать программистом, создавать игры, творить новые миры, никогда не иметь отношения ни к какому криминалу ни в каком виде. И ещё об одном он мечтал, только не говорил никому. Он мечтал о семье. Да, он понимал, что из приюта Вамми его никто никогда не заберёт. Но никто не должен был помешать ему создать свою собственную семью.

Теперь они не мечтают. Они давно узнали, что мечты не сбываются, даже если ты будешь надрываться, чтобы приблизить их исполнение. Нельзя стать лучшим, потому что нет предела совершенству, и всегда найдётся кто-то умнее, сообразительнее, рассудительнее, уравновешеннее. Нельзя заслужить одобрение того, кто умер. Невозможно не иметь отношения к преступному миру, когда ты в качестве работника не нужен никому, а денег взять больше неоткуда. Невозможно завести семью, когда ты вынужден скрываться от всех.

Мечты не сбываются. И они больше не мечтают. Они только шёпотом молятся о том, чтобы пожить ещё хоть немного. Хотя бы неделю, день, час. Молятся о том, чтобы успеть сделать единственное самое важное дело в своей жизни.

Нет. Всё же мечтают. Совсем немного. Мечтают о том, чтобы уйти быстро и по возможности безболезненно. Но мы же знаем, что мечты не сбываются.

Неужели всё должно было зайти настолько далеко, чтобы Мелло осознал, насколько ему повезло с таким другом, как Мэтт? Где были его глаза и мозги всё это время? Он был слишком увлечён попытками обойти Ривера, вывести на чистую воду Ягами, довести дело Эла до конца… Он был занят этими безумно важными делами и не видел главного — того, каким сокровищем был Мэтт. Был ли у кого-нибудь когда-нибудь друг лучше и преданнее? Вряд ли.

Мэтт… Сколько же он для него сделал… Всё детство в приюте его поддерживал и помогал ему. Простил после побега без предупреждения, вытащил из горящего здания и возился с ним после этого. Без единого вопроса и без малейшего сомнения согласился на этот безумный план. Их единственный шанс заставить Ягами совершить ошибку и проявить себя. Мэтт мог отказаться, имел на это полное право, и Мелло бы его понял! Мэтт мог с ним поспорить, предложить какую-нибудь альтернативу, но нет. Он просто согласился. Сказал: «Ладно». И всё.

Мелло было даже немного страшно от того, как легко и быстро Мэтт согласился. До утра оставалось не больше пары часов, а он всё никак не мог заснуть, всё думал и думал про Мэтта, вспоминал всё, что они пережили, и волновался, что что-нибудь может пойти не так. Больше всего на свете Келю сейчас хотелось не подловить Ягами, и даже не утереть нос Ниару. Сейчас он мечтал только о том, чтобы хотя бы Мэтт выжил, отчаянно на это надеялся. Дживас заслуживал это, как никто другой.