Только взгляд  (гет)

Ох уж эти московские пробки. Стоишь четверть часа, потом едешь четверть километра. Потом всё повторяется. Опять и опять. Две машины, почти слившиеся передним и задним бамперами. «Ауди А5», серебристая красавица, и черный «Порше-Панамера», вызывающий и резкий…

Андрей сердито откинул мобильный на соседнее кресло, громкую связь он не любил и уж точно никогда не пользовался ею в присутствии жены.

— Андрейка, лапка, чего хочет твоя мамулечка? — Высокий голос резанул по нервам, добавляя беспокойства.

С самого утра всё шло наперекосяк. Проспали, не успели позавтракать, застряли в пробке, опоздали на встречу с родителями. И она снова по-дурацки коверкает его имя! Жданова в последнее время всё чаще раздражала привычка жены использовать уменьшительно-ласкательные суффиксы к месту и не к месту. Три года назад, перед свадьбой, его это абсолютно не волновало. А вот теперь, теперь…

— Милая, не называй меня так! — Андрей старался не злиться, но ему всё сложнее становилось справляться с собой.

Её рука скользнула по плечу, слегка погладила, исчезла. Андрей поморщился, но оглядываться не стал. Не захотел. «Главное — не сорваться, жена не виновата в твоем настроении, Жданов. Она вообще ни в чём не виновата. И пробка на дороге образовалась не из-за неё!» Андрей сделал звук радио чуть громче. Французские слова о любви. Он знал, что жене нравилась эта певица, но знал также, что нравилась она вовсе не из-за красивого голоса. Певица была «в тусовке» и «в тренде». Андрей уже несколько раз слышал щебетание жены, по телефону обсуждавшей с Юлианой приглашение этой зарубежной дивы: «Нельзя экономить на звёздах для афтепати после показа». Андрей пару раз пытался объяснить жене, что такое afterparty, но вскоре махнул рукой. В последнее время он то и дело махал рукой.

«Три года — это срок, Жданчик!» — крутились в памяти Ромкины слова. Малиновскому хорошо. Регулярно и разнообразно хорошо. И он имеет полное право издеваться над ним, Андреем, которому так же регулярно плохо. «И неразнообразно».

Андрей рванул машину, быстро перестраиваясь в первый ряд и занимая каким-то чудом освободившееся место. Однако многого он не выиграл. Машина, которой он пятнадцать минут почти упирался в бампер, теперь стояла в другом ряду, но всё равно опережала его на полкорпуса.

Пробка стояла и стояла намертво. Андрей раздражённо дёрнул плечом, и вдруг краем глаза заметил то, что выбило его из колеи окончательно.

— Мама звонила узнать, почему мы опаздываем, — машинально ответил жене на давно заданный вопрос, а сам пристально разглядывал знакомый нежный профиль женщины, сидящей на заднем сиденье соседнего автомобиля.

Этого не могло быть. Не здесь и не сейчас. Он отвёл глаза. Не смотри, Жданов!

Да, можно притвориться, что не заметил, можно тупо таращиться прямо. Сделать вид, что разглядываешь бесконечный ряд машин перед собой, и женщина исчезнет… В конце концов, исчезла же она из его жизни на целых восемь лет!

Андрей выдержал не больше минуты. Не смотри? Он проиграл битву с собой сразу, в первый миг узнавания, беззвучно прошептав её имя. Ничего не случится. Он только взглянет…

* * *

— Миша, не волнуйся ты так, — Катя улыбнулась мужу в зеркальце заднего вида, — успеем.

— Катя, неприлично опаздывать на деловую встречу! Как ты не понимаешь?

Муж нервничал, и это было заметно по его голосу, по тому, как он сжимал руль и по тому, как он отводил взгляд от зеркала, в котором отражались её глаза…

Катя подозревала, что нервничает её замечательный, успешный и такой положительный супруг вовсе не из-за опоздания на встречу с партнёром, а из-за того, что не может позвонить при ней, Кате, этому деловому партнёру и воркующим голосом произнести: «Солнышко».

Она сама вчера совершенно случайно услышала: «Солнышко, мы завтра встретимся и обсудим… Любимая, конечно, контракт, но потом… Да… И я… Жду…».

Восемь лет их брака, казавшегося безупречным, летели под откос с такой скоростью, что она могла только беспомощно наблюдать и надеяться, что в пропасть не утянет и её тоже. Катя отвернулась от затылка мужа и поглядела в боковое окно. Вздрогнула. Сердце кольнуло так, что она забыла на мгновение, как дышать, захлебнулась воздухом и закашлялась.

Справившись с собой и не ответив мужу на вопрос о её самочувствии, она попыталась заставить себя смотреть только прямо, только вперед. Ничего не выходило. Она непроизвольно поворачивала голову, она тянулась взглядом, она всматривалась в такой знакомый мужской профиль. Ничего не изменилось. Всё по-прежнему. Динамики музыкального центра пели красивым женским голосом: «Je t'aime, je t'aime… Comme un fou comme un soldat…»

И Катя, вспоминая, одними губами шептала вслед за певицей: «Я люблю тебя, я люблю тебя, как сумасшедшая, как солдат, как звезда кино. Я люблю тебя, я люблю тебя, как волк, как король, как мужчина, которым не являюсь я…» А потом, бессознательно заменяя время французского глагола: «Tu vois, je t'aime comme ça» — «Ты посмотри, так я люблю тебя».

Бессознательно ли? Может быть, колдуя и ворожа? Потому что, как будто притянутый силой её взгляда и беззвучными словами, он повернул голову…

«Панамера» свернул на Тверскую, «Ауди» проехала по Садовому дальше.

Примечания:

Перевод стихов — tranquille http://fr.lyrsense.com/lara_fabian/je_taime-neu

Та самая песня http://www.youtube.com/watch?v=sR6f694xTM0

Он еле выдерживает встречу с родителями. Мама сердится на них за опоздание. Отец безукоризненно вежлив с невесткой и неодобрительно косится на сына. Андрей отстранённо, без ставшего уже привычным раздражения, наблюдает, как жена щебечет, как морщится мама, как методично орудует ножом и вилкой отец. А в голове всё еще крутится та мелодия, наполненная яростными непонятными словами на чужом языке, а перед глазами стоит лицо женщины. Чужой женщины. Но, чёрт побери, она была его! Когда-то она была полностью его…

— Да, да, конечно, пап…

И Андрей ловит недоумевающий взгляд отца, который попросил официанта принести новую вилку. Жданов-младший растерянно улыбается, но вовсе не становится внимательней.

Ланч продолжается. Фоном играет музыка, она нежна, она успокаивает. Белоснежные скатерти, светлые стены с лепниной. Всё это занимает больше, чем люди, сидящие за столом. Больше, потому что не требует внимания, не требует участия и ответов. И можно вспоминать ту давнюю историю...То, как Катя смотрела на него тогда в кабинете, и последний их разговор, который не о том был, не о том… Но самые близкие Андрею люди сидят рядом, разговаривают с ним и нужно как-то реагировать, не сидеть истуканом. Андрей пытается понять последнюю мамину фразу и серьёзно кивает головой. Что она говорит? Ему всё равно.

— Нет, мама не стоит…

Мама от удивления даже приоткрывает рот, потому что рассказывала о том, что ржаной хлеб в магазинчике рядом с их лондонским домом стоит бешеные деньги.

Фоновая музыка, кажется, становится громче.Мама замолкает. Отец не говорит ничего уже давно. Благословенная тишина за столом, классическая мелодия растворена в воздухе, почти неслышное звяканье столовых приборов. И никто не мешает поду…

Жена начинает свою партию и продолжает увлеченно вещать, не обращая внимания на молча переглядывающихся родителей. Какой высокий, почти невыносимо высокий голос. Звук этого голоса ввинчивается в мозг Андрея и мешает думать о той, другой, женщине. А он всё равно думает.

Что Андрею следует сделать сначала? Узнать, где сейчас Катя, как она живёт, вышла ли она замуж за своего повара, родила ли ему ребёнка…

Так, зубами не скрипеть, взглянуть на жену с улыбкой. Ты ничего о Катерине не знаешь, Жданов. Она на тебя смотрела по-особенному? Тебе показалось, Жданов. Улыбнуться маме, кивнуть отцу. Живет ли Катя в Москве? Кто может подсказать? С чего, с чего ему начать?

Мысль о том, что и начинать не стоит, в голову не приходит. Час назад он встретил женщину, о которой ничего не слышал восемь лет. Воспоминания о которой старательно и безуспешно отгонял, наверное, целый год. Да, а года через два у него это даже получилось. Финита. Кончено. Сегодня он всего лишь смотрел на неё несколько минут, а в её глаза глядел и вовсе… Сколько? Секунд пятнадцать? И как получилось, что восемь лет потеряли значение вот так вот, вдруг? Так не бывает… Он слишком взрослый, и… И жена спрашивает его о чём-то…

— Обязательно. Конечно, дорогая…

— Андрей! — мама сердито отбрасывает салфетку.

Жена, кажется, сейчас разразится рыданиями.

Отец сурово сдвигает брови:

— Да что с тобой сегодня такое? В каких эмпиреях ты витаешь?

Андрей пожимает плечами и опять улыбается. Сегодня он смотрел в глаза женщине, о которой хочет знать всё. Зачем он хочет это знать, он ещё не решил. Хотя, почему не решил? Он желает её… заполучить. Да. Именно так. Поймать, обнять и не отпускать. А там он разберётся. Научился за восемь лет без неё. Главное сейчас — поймать.

Андрей вновь теряет нить семейной беседы.

Теперь мама успокаивает его жену, отец выговаривает ему что-то тихим голосом. Андрей соглашается. Как ему не соглашаться? Он не может спорить с отцом. Ведь он его почти не слышит...

Но всё, наконец, заканчивается, и Андрей летит по запруженной автомобилями Москве, перестраиваясь из ряда в ряд, проезжая на красный свет и рисково бросая машину в узкие улицы центра. Торопится в свой рабочий кабинет. К компьютеру. К ушлым дамочкам из женсовета. Хотя если б они что-то... Чёрт! Он должен, должен узнать о Кате всё. Зачем? Затасканное слово «любовь». Смешно. Не бывает такого. Такого просто не может быть, тем более с ним, Андреем Ждановым. И, наверное, не нужно торопиться, наверное, следует всё обдумать.

Но Мик начинает петь о красной двери, и у Андрея возникает острое чувство, что повременить нельзя, ощущение, когда кажется, что если ты промедлишь хотя бы несколько минут, то опоздаешь навсегда.

И Андрей мчится туда, где всё это начиналось.

Рвут струны Роллинги.

Надрывает связки Джаггер.

Примечания:

https://youtu.be/flSmiIne-4k

Совершенно невероятная ситуация. Катя устало прикрыла веки. Как она и ожидала, гром грянул. Минуту назад Миша честно и прямо посмотрел ей в глаза и своим тихим, до одурения размеренным голосом произнёс:

— Катя, ты умная и прекрасная женщина, ты хорошая жена. Но ты же сама понимаешь, что наша семейная жизнь стала неудачным опытом. Я старался дать тебе всё то, на что ты рассчитывала в браке, но, как видишь, нам всегда чего-то не хватало и не хватает…

Он говорил, говорил, и Катя в какой-то момент перестала его слушать. Она часто отключалась в то время, когда муж вещал. И, как показывала почти восьмилетняя практика, ничего не теряла. Да, ирония заключалась в том, что Катя, сколько бы ни витала в своих мыслях, никогда не упускала ни капли смысла в Мишиных речах.

Вот и сейчас, она следила за шевелящимися губами Михаила и думала: «Как могло это со мной случиться? Я убежала от мужчины, потому что он показался мне ненадёжным, а его любовь выдуманной… Я нашла мужчину надёжного и любящего… И вот куда я пришла».

Катя очнулась, чтобы уловить:

— …Я очень благодарен тебе за всё, что ты сделала для моего бизнеса…

«Моего бизнеса? Он сказал «моего»?»

— …но теперь, когда мы решили расстаться…

«Мы? Решили?»

Катя оглядела кабинет. Она так к нему привыкла. Отсюда она управляла их бизнесом… который оказался «его» бизнесом. За стеной шумел зал ресторана, там сидели счастливые и не очень люди. За другой стеной бегали и суетились повара и их помощники. Хотя за долгие годы управлением ресторанами Катя поняла, что суета на кухне — явление кажущееся. Ох, кажется, она опять выключилась…

— …я думаю, ты понимаешь, что поделить бизнес, это означает уничтожить его, — Миша перевёл дыхание и продолжил: — но я рад буду, если ты продолжишь работать вместе со мной…

Катя замерла.

«Что? Что?»

— …И конечно, я выплачу тебе достаточную сумму, эквивалентную твоему вкладу в мой…

«Какое великодушие!»

— …но сумму, которую ты заслуживаешь, я собрать сразу не смогу. Однако, думаю, если рассрочить выплату…

«Жмот!»

Катя знала финансовое состояние дела, которое вмиг из «нашего» стало «его». И иного определения мужу, который стремительно становился бывшим, подобрать не смогла. «Скряга. Сквалыга. И жмот!»

Вообще, она ждала этого разговора. После того немного безумного дня, неделю назад, когда сначала под звуки французской песни она ласкала взглядом лицо Андрея, а потом сидела на якобы деловой встрече и наблюдала, как её муж ласкает взглядом их делового партнера… «Солнышко» помоложе Кати, с полезными связями и перспективами. «Злая ты, Катя». Да, конечно, она ждала этого разговора. Просто не думала, что всё будет происходить так… так финансово.

В открытое окно залетел теплый ветер, качнул жалюзи, и откуда-то издалека донеслись слова песни: «Мы искали рая, мы попали в ад…»

Песня звучала аккомпанементом Мишиной речи, казалась естественной её частью, завораживала, еще сильнее отвлекала Катю от того, чтобы быть здесь и сейчас. Голос мужа вплетался в звуки музыки. Наверное, Кате сейчас стоило ответить Михаилу. Напомнить о том, что они обещали друг другу восемь лет назад. О том, что четыре ресторана сети «Мармеладофф» выстроены и выстраданы их совместными усилиями, и что её вклад ничуть не меньше… Но Катя молчала.

«Сломленный в борьбе стою среди руин…» Нет, нет! Катя тряхнула головой, сбрасывая секундное наваждение. Хорошая песня, но эти слова не для неё. Возможно, семь дней назад она бы разрыдалась от однобокой логики мужа… Или смотрела бы на Мишу несчастными глазами и чувствовала себя потрёпанной марионеткой, у которой в очередной раз отрезали ниточки. Но семь дней назад она видела глаза Андрея. Катя вспоминала их и не слушала сейчас Михаила. И она не сломлена, нет, не сломлена. Просто ей наплевать и на логичного пока-ещё-мужа, и на его бизнес-планы!

Она громко повторила вслух:

— Наплевать!

С немного извращенным удовольствием наблюдала, как торжественная печаль стекает с Мишиного лица, и взгляд становится непонимающим-непонимающим… Совсем таким, каким был восемь лет назад, когда она прибежала к Борщову после злой и печальной сцены в кабинете президента «Зималетто». Тогда Андрей рвал её заявление, а она смотрела на него, сжав губы, и упрямо думала: «Всё равно уйду. Всё равно. Я не могу… Я не буду! Не удержишь!»

Как странно, что Катя помнила до сих пор всё то, что случилось в тот день. Как странно. И почему-то это стало так важно сейчас, когда её такой правильный, такой хороший, такой продуманный Миша говорит, что они расстаются…

«Всё это тебе, ma Josephine».

Но Катя спокойна, ей наплевать, и она со всем справится…

Примечания:

Песня звучала... http://www.youtube.com/watch?v=dx6KZOzetwA

Сколько дней прошло? Шесть? Семь? Ещё? Уже?

Мимолётная встреча с Катей больше недели назад выбила его из колеи. Но Андрей не жаловался. Такая равномерно пустая жизнь неожиданно наполнилась смыслом. Пусть странным, удивительным для окружающих и для него самого, но смыслом. И Ромке завидовать уже не хотелось, и привычно тянуться за бутылкой сразу после обеда не хотелось тоже.

Сейчас он вырвется из этой пробки и через несколько минут будет дома. Сегодня вечером он поговорит с женой. Не из-за Кати… Причина не в Кате. Наверное, это была глупость: разметать одним махом то, что копилось долгое время, но ничего не делать он уже не мог. Невозможно жить с женщиной, от каждого слова которой у тебя сводит скулы и хочется орать... и даже алкоголь уже не помогает. Он больше не хочет соответствовать её идеалу, она никогда не была идеалом для него. Катя — не причина, она — катализатор.

Будут слёзы или всё закончится дракой, Андрей не знал. Старался об этом думать, но не мог. Даже сейчас, перед важным разговором, его занимали совсем другие мысли.

Андрей не знал, захочет ли Катя с ним встретиться. Просто встретиться. Всё, что он узнал о ней, развив бурную разведывательную деятельность, можно было толковать как угодно.

Да, она замужем. Но детей у неё нет.

Да, она вышла замуж за Михаила Борщова. Но у Борщова уже около полугода есть любовница.

Да, у Кати и Михаила успешный семейный бизнес. Но формально сетью ресторанов «Мармеладофф» и одноименной торговой маркой владеет только Михаил.

О чувствах Кати к нему, Андрею, эта информация ничего не говорила. И, возможно, годы, которые он собирается отбросить к чёртовой матери, изменили Катю так… Сразу вспоминались её холодные и больные глаза перед их расставанием много лет назад.

Вот об этом он думал все эти шесть-семь-восемь-бесконечность дней. Иногда, всегда… За эти дни он много чего успел. Поручил собрать досье на госпожу Борщову, заключил два контракта, поругался в очередной раз со своим главным дизайнером, зазвездившимся уж совершенно запредельно.

Андрей усмехнулся, вспоминая. Ссора вышла громкой: «Дизайнер… Так никто больше не говорит! Мой высокий статус… Меня приглашали в Диор, когда Джона выгоняли… Я — не дизайнер! Я — кутюрье…» На вполне, по мнению Жданова, резонный вопрос, как связана вся эта его кутья с отказом участвовать в создании специальной коллекции по госзаказу, дизайнер-кутюрье закатил истерику и сбежал на Корфу «отдохнуть от варваров». А Андрей остался с наполовину готовыми к конкурсу эскизами и паникующим молоденьким пареньком в качестве замены «вотпоплачететутбезменя» Милко…

Шесть-семь-восемь дней Андрей бесился, пытался вселить уверенность в заместителя гения, откладывал дела и искал в интернете статьи и заметки о модном рестораторе и его жене... Рассмотрев фото Кати и её мужа, впадал в меланхолию… Поздно вечером ехал домой и бесился снова.

Жена, как обычно, называла его Андрейкой и Андрюшиком, просила увеличить лимит кредитки, дать «копеечку» на «лубутены», одобрить, наконец, выбранные ею «приличные апартаменты» в модной этим летом Италии. Мама звонила каждый вечер и выпытывала, что же такое с ним происходит. Только отец не звонил и не пытался разговаривать с Андреем о личном. Отец пришел в «Зималетто» и долго говорил с сыном о финансовом состоянии компании и об открывающихся возможностях при получении госконтракта. Напоследок, уже прощаясь в холле у лифтов, Павел Олегович произнёс фразу, которая запомнилась накрепко, намного вернее, чем мамины получасовые задушевные беседы:

— Я надеюсь, Андрей, ты сейчас думаешь, и ты не наломаешь дров.

Почему-то Андрею показалось, что в этот раз папа говорил не о перспективах развития «Зималетто» и полученных Ждановым-старшим гневных СМС-ках от загорающего на греческих пляжах кутюрье.

И Андрей думал. Ему казалось, что так много он не думал ещё никогда. Результатом его раздумий стало решение рискнуть. Ещё один раз в своей то суматошной, то вязкой, как болото, жизни Андрей Жданов решил сделать такой ход, за который его не одобрят близкие, и который неизвестно чем закончится. Он чувствовал иронию, потому что опять, как и много лет назад, его рискованный ход был связан с Катей Пушкарёвой.

Радиостанция, которую он, задумавшись, забыл сменить на любимый «Рок-FM», выдала в эфир странную песню.

Жданов усмехнулся и резко свернул к воротам подземной парковки своего дома. «Я буду с тобой...»

Примечания:

«странная» песня http://www.youtube.com/watch?v=fEFtjwnGoi0

Мой муж — лапонька, зайчишка, носатик — волосатик! Люблю моего Андрейку. Красив, богат и мой-мой!

Тааак, правильный настрой перед встречей. Аутотренинг, как говорит Фросечка.

Поздно уже, а он опять задерживается, коз…лик! Козлик Андрейка. «Мадам маман» говорит, чтобы я больше прислушивалась к желаниям и мнению её драгоценного сыночка. Окей, окей! Я знаю, что его раздражает, когда я называю его Андрейкой, но мне безумно нравится выговаривать его имя именно так… Это напоминает мне о том, что я о-го-го и о-ля-ля! Я! Я получила право называть Андрея Жданова «Андрейкой», никто больше! Никому не позволено.

И Андрейке всегда нравилось, когда я так называла его в постели. «Андрейка-большой» и «Андрейка-маленький», ха! О, как мы только друг друга не называли в этой самой постели, особенно до свадьбы… Хотя постельные разговоры — не фишка моего мужа. Вообще он странно воспринимает разговоры до и после секса — дёргается и сразу затыкает мне рот. Иногда это приятно. Но честно могу сказать, у меня фантазии намного больше, хотя именно Жданова все считали героем-любовником. Ха, герой! Ваниль-ваниль… И я уверена, он кайфует, когда я в минуту страсти выдыхаю «Андрейка»… Правда, я не помню, когда мы в последний раз… Так! Не думать об этом! Только позитиффчик! Настроиться на хорошую волну. У меня к моему козлику есть огромное важное дело. Всю подготовительную работу я провела, но, к сожалению, без мужниной кредитки не обойтись.

Мой Андрейка даст копейку…

Хорошо бы разогреть ужин… Но когда он придёт? Что-то я нервничаю. Он, конечно, не жмот, но новые «лубутены» пришлось выпрашивать. Иногда всё ж плохо, когда муж разбирается в ценниках модных домов… Так, ужин или …? Выбор, выбор…

Ладно, неизвестно, когда он объявится. Поэтому бокал мартини и ванна с той розовой прелестью… Ах, да Фросечка рекомендовала включить это…

* * *

...Вот Фросильда!!! Пришлось вылезать из ванны и искать пульт... Какой релакс под такую музыку? Только заснуть и утонуть!

* * *

Эта пенка — просто чудо какое-то! Да и я в ней — как Артемида!

Понимаю пристрастие моего Жданова к зеркальным потолкам. Помню в его холостяцкой квартире… м-м-м…

Но с музыкой я сегодня пролетела…Зараза Фросечка смеялась: «Элегия Масснэ, ну, ты помнишь? Когда она возвращается?» Я кивала, конечно… Хотя кто возвращается? Куда возвращается? Но Фросечке нельзя показывать, что ты чего-то не знаешь… Впрочем, как и «мадам маман». Эти старые светские львицы сжирают конкуренток, как только почувствуют слабость…

Я знаю, «мадам маман» меня не любит. Но она вообще любит только сынулю, его папулю и стерву Кирочку. А я, по её мнению, из неподходящей семьи, без подходящего образования… Как будто ее сынок меня под забором подобрал! А то, что у моего папы своя фирма, как будто не считается… Как же, не Москва, не Питер… и, уж конечно, не Лондон. А то, что я ради моего козлика отказалась от контракта в Милане? И то, что забросила даже московскую карьеру? Быть женой Андрея Жданова — такой труд. И никто этого не оценит! Всё само собой разумеется. Для кого-то! А это ж прорва работы!

Внешность, манеры, связи… Умение лавировать в светской тусовке… Неактуальный ресторан, устаревший клубешник, неумение ориентироваться в модных тенденциях, Бальмэн из прошлогодней коллекции, нетрендовый каблук, сумка одного цвета с обувью… Любая ошибка считывается гиенами из тусовки, обсасывается и осмеивается. Ещё эта невзлюбившая меня дура Шестикова никогда не упускает шанса уколоть…

Андрюшику всё равно. Раньше он смеялся, а теперь просто не обращает внимания. Говорит, что мои подружки и их приятельницы не являются целевой аудиторией «Зималетто». Чудак, а как же имидж?

Ещё и «мадам маман» твердит, что пора подумать о детях.

Детки, детки, детки в клетке… Я не против, но торопиться? Сначала нужно создать репутацию, потом ребёночка. Носатенького, как мой Андрейка.

Ах, если б не эта сучка Шестикова…

Как, как эти Ждановы не понимают, что каждый мой провал — это удар по «Зималетто»?

Не буду о плохом в ванночке… Тёпленькой… Вкусненькой… С пенкой…

Ножки мои, ножки. У козы — рожки, у меня ножки. Пора что ли на педикюр? Упс! Хорошая пенка, но слишком скользкая. Вот так ногу повыше задёрешь и потонешь… и даже без Масснэ!

Вообще, дети — это ответственность. А какая ответственность с моим козликом? Сплошная нервотрёпка, капец! Не подпускаю к нему изголодавшихся тусовочных девушек. Контролирую этих его моделек. Но этот его дружок! Кх-м-м…Тьфу! Пожалуй, эта пена не такая и хорошая. На вкус так точно — дерьмо… Или это Ромик — дерьмо… И не дай бог, если мой ребенок будет походить на его дикую девицу. Лучше сразу… Тьфу!

Детки… Ну вообще, какие детки? Женщина должна прежде состояться как личность. Чему я научу свою деточку? Вот сначала войду в семейный бизнес. Докажу всем, что внешность — не единственное моё состояние. Или достояние?

Лучше бы «мадам маман» уговорила Андрейку включить меня в Совет. Третья годовщина брака — чем не повод подарить жене несколько акций? Ма-а-аленький пакетик акций… крошечный такой… А то даже неприлично — стерва Кирочка глазки моему мужу в зале заседаний строит, а я кофе в баре пью!

Кстати «о пью»… где мой бокальчик? Вот мой бокальчик…

«Зималетто» вообще какая-то чёрная дыра. Муж в ней пропадает… Моя карьера в ней пропадает... Этот прохиндей Милко не согласовал мне контракт на лицо коллекции… А ведь это тренд! Том Форд сам представляет свой парфюм. Донателла выходит в свет и рекламирует свои наряды. Водянова — лицо Луи Вюиттон… А все знают, кто у неё сейчас бойфренд! А Этро? Ну все, все, абсолютно все теперь сами рекламируют свои марки! А мне отказали в праве быть лицом «Зималетто»… Мой козлик в первых рядах!

«Не думаю, что это правильно…»

«Милко устроил скандал…»

«Опрос фокусной группы показал…»

Ну, ладно, капризы Милко и «отсутствие воздуха в твоих движениях»! Пусть! В конце концов, я — зачётна, меня приглашали в Милан. Милан — это покруче Милко, без вариантов. Но козлик не понимает, что я могу заняться паблик рилейшнз! Пусть я не могу быть лицом фирмы, но связи с общественностью? Зачем перепоручать это чужой компании, этой странной Виноградовой? Если у меня есть уже список виайпи на следующий показ… Да на три показа! И топ-лист из звёзд для афтепати я продумала! Конечно, мне банально не хватает времени на проработку моих идей. Но это детали. С ними прекрасно справляются исполнители.

Что-то я расстроилась… Где мой Андрейка? Где это дурацкое Масснэ?

* * *

Не могу поверить…

Вчера произошло то, о чем меня предупреждала маман и намекала Фроська. Как жаль, что я их не слушала… Козёл! Ну, какой же ты козёл, Жданов!

Я плохо спала, хотя и выпила таблеток. Проснулась вся мятая, дурная. Да и теперь, как дура, сижу на подоконнике. Мне неудобно, жестко, и спина затекла… Но зато так лучше думается.

Козлина безрогая! Я не плачу… я просто не могу поверить. Не хо-чу!

Сосредоточься… Надо что-то делать… Что-то делать!

Мысли скачут, как вши… М… ё…

Он пришёл, как всегда поздно. Я, как всегда, ничего по этому поводу не сказала. Скандальничать по таким мелочам — зряшное дело. Я же типа знаю, где он пропадает… работоголик. Качать права — бессмысленно, проверено… Ах, но дико обидно… Я весь день потратила на поиски нормальной виллы на лето. Первоначальная идея о Тоскане отпала — никто сейчас не отдыхает на побережье! Комо, только Комо. Я подыскала три варианта, перетёрла с агентом. Я позаботилась обо всём! Мужу оставалось только ткнуть пальцем и дать мне кредитку… а он! До сих пор поверить не могу. Развод! С чего бы это?

Фроська только что сказала мне по телефону, что она предупреждала… Знаю, что предупреждала… Но это казалось мне полнейшей глупостью! Полгода назад она все уши мне прожужжала о ненормальности моей семейной жизни. Капец как скоро мы с моим козликом перешли на еженедельный секс. «Это признак!» — сказала Фроська и велела мне найти сексопсихолога... Или как они там называются?

Ах, но я ж думала: какой сексопсихолог, если муж — работоголик? А Фроська всё зудела, зудела. Говорила, что такой ходок как Жданов не может трахаться только женой. Да ещё один или два раза в неделю. Так это смотря, какая жена! К тому же он немолодой работоголик… Почти сороковник… И на работе торчит сутками. Последний месяц вынес мозг каким-то госпроектом… Если б ему не нужна была чистая одежда, он вообще домой приходил только раз в неделю. Причём за сексом. Кто же думал-то, что всё так стрёмно…

Развод!

Я думала, что модели, эти сучки, которые вешаются на любого не-гея при бабках, у меня под контролем. Знаю я их нравы. Пираньи в африканских реках и то приличнее будут. На тусовках охотниц за чужими мужиками я отсекала… Секретаршу для милого козлины сама подобрала… Инфу по «Зималетто» мне регулярно сливали…

Почему же я успокоилась? Что упустила? Кого проморгала? И что мне сейчас делать???

Стоп! Реветь я буду потом…

Этот… унёсся в своё «Зималетто», как будто всё! Как будто только его желания достаточно! Он сказал и «закрыли тему»!

Я не буду спешить. Сегодня у меня салон и встреча с Фроськой… И эту мою допросить. Информаторша ё... А потом, козлик Андрейка, поговорим!

Примечания:

«это Масснэ...» http://www.youtube.com/watch?v=2BPeeE31Zhw

Андрей быстро, едва кивнув секретарше, миновал приёмную. Работы как всегда было много… Проблемы, проблемы кружились над головой и хватали за разные интересные части тела. Согласование цен в рамках реализации государственного контракта, который так бесил гениального дизайнера «Зималетто», затягивалось. С поставщиками опять неувязки… да такие, что решить их ни производственный, ни юридический департаменты без участия босса не могли. А боссу сейчас не до того, босс собрался разводиться с женой… И ещё босс несколько дней не высыпался, потому что его снедало любопытство, нетерпение и какая-то непонятная тревога.

И у босса не было совершенно времени в сотый раз перечитать досье, собранное на Екатерину Валерьевну Борщову очень ушлым и очень дорогим частным детективом. Времени не было! Но взгляд Андрея всё утро как магнит притягивала синяя пластиковая папка на краю стола.

Наконец, не выдержав, он отбросил пояснительную записку юристов и потянулся к результатам частного расследования. За вчерашний вечер он выучил их почти наизусть, но в папке лежали большие фотографии Кати — именно они были главным и непреодолимым искушением.

Вчера, готовясь к трудному разговору с женой, он сознательно оставил досье в «Зималетто». А потом мучился, пытаясь то вспомнить в мельчайших подробностях, то забыть, чтобы не отвлекали они каждую секунду, забыть огромные печальные глаза и милое уставшее лицо Кати. Фотограф был хорош. И Андрею было непонятно, отчего талантливый человек проводит жизнь в погоне за свидетельствами чужих измен и глупых секретов, а не снимает портреты печальных женщин.

Во всяком случае, утром Андрей сознательно отодвинул от себя эту папку подальше, зная, что если он поддастся искушению и взглянет еще раз на Катины фото, то работа не сдвинется ни на шаг. Не помогало. Чёрт возьми, не помогало.

В кабинет, не постучавшись, практически ввалился Малиновский.

— В трудах, в заботах, благодетель наш!

— Ты чего явился, Рома? Я тебя фронтом работ не обеспечиваю? — ласково-ласково спросил Андрей.

Не обращая внимания на преувеличенную доброту в голосе друга, Малиновский сообщил:

— Я пришел тебя спасати, от твоих страстей по Кате!

— Долго думал, а?

— Палыч! Я ж серьезно. Решил развестись — разводись, мне твоя «мисс мира и окрестностей», если честно, да-а-авно не к душе…

— А кто твердил: «размер, экстерьер, женись, друг»?

— Ах, кого теперь удивишь размерчиком, при столь развитой индустрии силиконовых имплантов… Я не об этом, — тон Романа из ёрнического быстро, без переходных вариантов, сменился на серьёзный: — Андрей, подумай. Сколько времени прошло. Она уже не та Катя…

— Ты это постоянно твердил и, помнишь, чем все это закончилось?

— Но сейчас-то я прав! Посмотри на себя, чем ты занимаешься последнюю неделю? Ты достал поставщиков так, что они боятся даже звонить в «Зималетто», ты почти распрощался с главным дизайнером, ты довёл женсовет до истерики, ты испугал Маргариту Рудольфовну до такой степени, что она каждый вечер звонит мне. Мне! Ты почти расстался с собственной женой… И всё из-за чего? Из-за того, что на тебя необыкновенно взглянула жена чужая? Жданов… Тебе нужен психиатр!

Андрей хмуро, исподлобья смотрел на Малиновского. Роман, оглянувшись на дверь в приёмную, понизил голос:

— Ну, ты хотя б встретился с ней! Узнал, может, для неё бульонный муж как свет в окошке... Чего уж тогда?

— Да изменяет он ей, Ромка, понимаешь?! — Андрей рявкнул и стукнул кулаком по столешнице.

Дверь в приёмную приоткрылась, и в проёме показалась напуганная мордочка секретарши. Андрей сердито махнул рукой в её сторону, девушка тихонько взвизгнула, дверь захлопнулась, и через секунду притихшее руководство «Зималетто» услышало удаляющийся дробный перестук каблучков.

— Понимаю… Чего тут не понятного? Да и женсовет сейчас тоже всё поймёт… — пробормотал Малиновский и сразу встрепенулся: — А ты откуда знаешь?

Андрей хотел кинуть в друга папкой, полученной от частного детектива, но передумал.

— Сыщика нанимал.

— Ну ты, Жданыч, даёшь… — Рома даже присвистнул. — Предприниматель!

— Это ты о чём сейчас? — рассеянно поинтересовался Андрей — он всё-таки не удержался и вытащил из папки фото Кати.

— Предприимчивый очень, говорю… Дай посмотреть!

Андрей неохотно протянул Роме фотографию. В кабинете повисло молчание. Малиновский внимательно рассматривал фото.

Андрей встал и отошел к окну. Зря он, наверное, показал Катю Ромке. Сейчас тот что-нибудь ляпнет в своей манере… что-нибудь непростительное о Катерине. Такое, что Андрей в его сегодняшнем состоянии не стерпит… И что, опять ему морду Малине бить? И опять им полгода охранять собственную территорию, словно сторожевые псы? Рычать друг на друга издали? Потом встретиться в ночном клубе, собираясь серьёзно поговорить о выкупе акций Малиновского... Там снова приняться выяснять отношения, врезать друг другу, потом врезать недовольным соседям по барной стойке, подраться с охранниками и завершить примирение в «обезьяннике» ближайшего РОВД? Чёрт, он больше такого не переживёт...

— Думается мне… — Роман оторвал взгляд от изображения Кати.

Андрей напрягся. Как бы то ни было, мнение Малиновского имело для него значение. Оно ничего не решало, но как хорошо знать, что лучший друг — на твоей стороне. Хоть кто-то на твоей стороне…

— Палыч, ты опять влип, — диагностировал Малиновский. — По полной…

«Нет, всё-таки ты, друг Ромка, изменился. Удивительно и, кажется, необратимо». Андрей открыл рот, чтобы сказать это вслух, но дверь в приемную без стука открылась, и в кабинет просочилась причина Романовых изменений.

Причина носила косички с огромными бантами, одета была в розовое платье «от Милко», на щеке у неё было коричневое, явно шоколадного происхождения, пятно.

— Па-а-ап, ты здесь?

Мужчины замерли. Андрей снял очки и преувеличенно осторожно положил их на стол. У Малиновского задрожали плечи.

— Если мой кабинет будет разрушен… Ущерб возместишь за свой счёт! — Андрей выдернул из рук друга фотографию и спрятал её в папку.

— Я не виноват! Меня явно предали. Кто-то сдал явки и пароли. — Рома открыто и радостно засмеялся.

— Папочка! Тётя Маса сдала мне уже все соколадки. Больше нету!

И девочка развела ручками. Вид у неё был такой огорчённый, что чёрствые дядя и папа сразу захотели поделиться с малышкой последним. К сожалению, кроме спрятанной в ящике стола бутылки виски, угостить ребенка им было нечем.

— И у тёти Сулы нету… А тётя Таня от меня спляталась…

— Неудивительно, — пробормотал Андрей. — Ураганы лучше пережидать в укрытии…

Глаза девчушки влажно заблестели, а нижняя губка оттопырилась.

— А что вы сегодня с тётями делали, а, Солнышко? Расскажешь нам? — быстро спросил Роман, по опыту зная, что лучше кризис предотвращать, а не ликвидировать.

В этот раз незадачливый папаша «на перехват успел», и Андрей перевёл дух. Крошечная девица обычно ревела долго, со вкусом и почему-то басом. Но сейчас она уже забыла причину своего расстройства и живо докладывала:

— Смотлели клипы и слусали музыку! И пели!

Девочка набрала в грудь побольше воздуха, потом разом его выдохнула и, на удивление, весьма музыкально пропела:

— Не толопи-и-ись!

Рома, присевший на корточки рядом дочерью, поднял взгляд на Андрея:

— О, Палыч, песня-то в тему! Устами младенцев глаголет истина.

Андрей, тоже присев, сердито посмотрел на друга и ласково спросил у девочки:

— Ань, а еще что-то вы с тётей Машей слушали?

Аня важно кивнула головой и, теперь совсем не попадая в ноты, заголосила:

— Ты спеси, ты спеси-и-и!

Настала очередь Андрея бросать многозначительные взгляды.

Малиновский выпрямился и пожал плечами.

Анечка, видя, что взрослые перестали обращать на неё внимание, решила ситуацию поправить. Она схватилась одной ручкой за отцовскую брючину, а второй — за брючину Андрея, и уже без просьб продолжила выводить тонким голоском:

— Не спеси-и-и, ты спеси! Не спеси-и-и…

Спустя несколько минут и несколько повторов выдающегося исполнения, из которых только первый был на «бис» от нежного родителя, мужчины страдальчески морщились, но терпели. После третьего или четвертого «не спеши» девочка отцепилась от штанин папы и дяди и разнообразила своё выступление танцами. Она захватила всё ещё липкими от шоколада пальчиками края розовой шелковой юбочки, развела руки в стороны и закружилась, не забывая при этом громко напевать те три слова песни, которые помнила.

Родитель смотрел на дочку с умильным выражением лица, иногда чуть кривился, если дитё брало особенно высокую ноту. Его друг косился то на танцоршу и певицу, то на её папочку. Цвет волос и глаз, выражение лица, манеры… папина дочка.

— Хвопайте! — скомандовал ребёнок и топнул ногой.

Роман переставил подальше от края тумбочки хрустальный графин, а Андрей отодвинул на безопасное расстояние кресло для посетителей.

— Хвопайте, ну!

Мужчины послушно изобразили аплодисменты.

— Когда мать её заберёт? — шепотом спросил Андрей.

— Только завтра… — таким же трагическим шепотом ответил Роман, но по его лицу было ясно — он ничуть этим не расстроен.

Андрей в который раз позавидовал Малиновскому. Ромка, испытывающий настоящую идиосинкразию к браку, избежав самого для себя страшного — женитьбы, смирился с рождением дочери и даже полюбил роль папаши. Правда, в этот раз чувство зависти у Андрея быстро прошло. Впервые за три года неожиданного «внебрачного» отцовства друга Андрей подумал, что несказанно, просто чертовски рад, что у него нет детей. И что у Кати их тоже нет. Что бы он делал, если на кону стояло бы не только его счастье, но и счастье вот такого смешного маленького человека? Как бы он мог уйти? Или как бы попытался увести Катю от Борщова — а Андрей уже перестал скрывать от себя, что приложит все силы, чтобы её увести — если б у Кати и Михаила были дети?

— Папа, не отвлекайся!

Малиновский, который увлекся наблюдением за эмоциями, сменявшимися на лице друга и президента, послушно перевел взгляд на дочь и опять с энтузиазмом захлопал в ладоши.

— Слушайте, Малиновские, — Андрей улыбнулся девчушке и скорчил зверскую рожу Роману, — а идите вы…

Андрей запнулся, не зная, как повежливее вытолкать веселую семейку из своего кабинета. Малиновский всё понял сам:

— Пошли, дочь моя, нас гонят!

— Дядя Андлюса — сатлап?

— Сатрап, сатрап! — и, подхватив визжащую от восторга Анечку на руки, Роман направился к двери.

— Малина, чему ты ребенка учишь? Пить, курить, ругаться? — возмутился Жданов.

Малиновский шутливый тон не поддержал. Уже у дверей, не выпуская дочь из рук, он развернулся к Андрею и серьёзно сказал:

— Я понял, что отговаривать тебя глупо. Ты сорвёшься сейчас к своей Катерине… Ты большой парень, ага. Но ты не развёлся со своей, — Малиновский выделил «своей» как-то особенно неприятно, — женой, а Катя замужем за другим.

— Когда это нас с тобой останавливало? — Андрей сделал вид, что не понял Романа.

Чёрта с два, он не понял. Но если сегодня он не поедет к Кате в этот её ресторан, если сегодня он, наконец, не поговорит с ней… Он не сможет дальше так… Не железный же, в самом деле!

Рома покачал головой.

— Не наломай дров, друг. — Он легко нажал пальцем на носик-пуговку дочки и под её веселый смех вышел в приёмную.

— Я должен её увидеть…

Андрей открыл папку с отчётом детектива, мельком взглянул в грустные женские глаза и отложил фотографию в сторону. Потом снова взял и перевернул её вниз изображением. Расставил приоритеты. После, всё после, а сейчас — адрес офиса, в котором работает Катя.

Как оказалось, её основное рабочее место находилось в одном из главных ресторанов «Мармеладофф». На фото Андрей увидел отремонтированное, приукрашенное, но знакомое здание. То самое, в окна которого много-много лет назад он заглядывал, отыскивая Катю. То самое, в котором Катя в нелепой одежде и смешном платочке, такая юная и прекрасная, танцевала вальс с другим мужчиной… Андрей невольно сжал кулаки. Странно, что воспоминания способны причинять боль даже много лет спустя. Или это возможность встретиться с Катей так его завела?

Он поедет. Он увидит её. И пусть в этот раз ему кто-нибудь только посмеет помешать!

Примечания:

«Анечкина» песня: http://www.youtube.com/watch?v=rJSe8R2kF-c

Катя верила, что это случайно. Столько лет не встречались, не слышали друг о друге… И случайно, второй раз за десять дней она видит Андрея Жданова. Именно тогда, когда в её жизни всё рушится. Случайно. Точно. Не-сом-нен-но.

Она вышла из ресторана через служебный вход, села в машину и уже хотела выехать с небольшого пятачка, гордо именуемого «стоянкой для персонала», но увидела Андрея и замерла. Жданов на несколько секунд остановился рядом с помпезными парадными дверями, потом резко потянул за бронзовую львиную лапу, служившую дверной ручкой, и вошёл в «Мармеладофф».

Андрей приехал… к ней? Безумная мысль, пришедшая Кате в голову, вызвала прилив крови к щекам, а сердце, показалось, заколотилось в горле. Дверь за Андреем давно закрылась, а Катя всё смотрела на неё, смотрела… Нет, это точно безумие! Верить в то, что этот мужчина спустя много лет после их последнего разговора — и какого разговора! — пришёл увидеть её…

«Уезжай, Катя, уезжай», — она не замечала, что произносит эти слова вслух.

Она никак не могла понять: время тянулось или бежало, прошло пятнадцать секунд или четверть часа? Наконец Катя отвела взгляд от бронзовых завитушек и зеркальных вставок на дверных створках. Руки, сжимавшие рулевое колесо, мелко дрожали. Она вжалась в кресло. Никуда она не поедет, пока не увидит Андрея ещё раз. Если он пришёл, чтобы встретиться с ней, Катей, он скоро выйдет. Если он по какой-то прихоти судьбы или собственной причуде просто зашел пообедать… Катя всё равно подождёт и увидит его ещё раз. Просто увидит.

Мысль вернуться в ресторан на мгновение пришла Кате в голову, но так же быстро исчезла — они только что, в очередной раз за несколько дней, крупно повздорили с Михаилом. Кроме продолжения скандала, да ещё на глазах у работников, многочисленных посетителей и Андрея, Катю ничего хорошего в ресторане не ждало.

Воспоминание о Борщове заставило Катю поморщиться. Вопрос с разводом и разделом имущества решился очень быстро. Михаил предлагал, а Катя не противилась. Он не жадничал, а она не выдвигала необоснованных претензий. Неожиданным камнем преткновения стало продолжение Катиной работы в «Мармеладофф». Работа... Нет, о работе она думать сейчас не хотела.

Катя включила радио. «Супруг её капризный…» Вот так, она посидит тут, в машине. Послушает, подождёт...

Наверное, нужно было переключиться на другую станцию или включить диск с любимым Пьяццолой, однако Катя не хотела отвлекаться. Вдруг она пропустит... Но время шло, Андрей не выходил, и под аккомпанемент разудалой песенки мысли вернулись к Михаилу и их… его бизнесу. Когда он заявил, что желает после развода оставить всю фирму и бренд за собой, Катя опешила. Она всегда воспринимала рестораны как общее, семейное дело. Оказалось, что Миша так никогда не думал… «Юридически и фактически фирма принадлежит мне. Я создавал, я вкладывал…» Дальше Кате стало неинтересно. Она согласилась на выплату компенсации и уведомила мужа, что после развода, конечно, будет искать другую работу, но только это Михаила не устроило…

Сегодня она не случайно вышла из ресторана, минуя парадные двери. Это было её обычной практикой. Михаил любил торжественно обставлять свои нечастые в последнее время появления в собственных заведениях. Кате подобное было не нужно. Не она — «сердце и руки Мармеладофф». Она всего лишь работает с поставщиками, руководит персоналом, отвечает за финансы. Нет, работала, руководила, отвечала… Все в прошлом времени. Со вчерашнего дня — в прошлом. Только Михаил никак не хотел этого понимать.

* * *

Вчера они вышли из здания ЗАГСа после подачи заявления, и Катя сказала «пока-ещё-мужу», нашаривая в сумке ключи от машины:

— Миша, тебе нужно побыстрее подыскивать нового управляющего директора.

Он не понял её. Опустил руку с телефоном, из которого слышался высокий красивый голос: «…мально? Милый, она тебя отпустила?», и переспросил:

— Управляющего? Зачем? Ты…

— Я тебя отпускаю, милый, — Катя невесело усмехнулась.

Она решила, что не будет цепляться за прошлое. Это прошлое было светлым, теплым, иногда — счастливым, но сейчас думать о том хорошем, что было у них с Мишей, Катя не могла. Ей становилось тошно, противно, до физических ощущений, до боли в висках, до головокружения. Всё оказалось ненастоящим и ненадежным, муж — не её муж, дело — не её дело, даже сама Катина жизнь казалась теперь чужой, будто взятой взаймы…

— Катя, но мы же с тобой договорились… Я выплачиваю тебе долю деньгами, ты продолжаешь работать. Я буду платить тебе хорошую зарплату…

— Это ты говорил. Я не… — Катя запнулась, не зная, как объяснить, как до него достучаться. — Миша, если честно, как ты себе это представляешь? Я, ты… вместе?

— Всё будет по-прежнему! Ничего не изменилось, ведь мы с тобой друзья, правда? Катя! Катя, ты же не можешь бросить дело?

Он действительно не понимал. В Мишином сознании Катя, рестораны, семья, любимая женщина существовали раздельно. Хотя нет, Катя и рестораны, рестораны и Катя. Неразрывно вместе. Семья, любовь, верность — отдельно, а Катя и бизнес… Как она допустила это? Как умудрилась соединиться, слиться с фирмой так, что её теперь как женщину и не воспринимали вовсе? И кто? Самый близкий ей человек! Она восемь лет думала, что он — самый близкий человек. Ближе Кольки, ближе мамы и папы, ближе Ан… «Самый близкий человек» с какой-то робостью заглянул ей в глаза. Катя поняла: ему страшно. Она не стала говорить о том, что всё изменилось необратимо, что она просто не может делать вид, что ничего не случилось, что всё, как прежде…

Катя покачала головой.

— Завтра я выйду на работу, но ты постарайся побыстрее найти мне замену. И не затягивай, пожалуйста. Считай, что сегодня я подала заявление об увольнении.

— Катя, почему? Почему ты всё рушишь? Это месть за развод? Но ведь ты всё равно меня никогда не любила!

* * *

Катя сжала руль и опять, словно наяву, услышала отчаянный крик будущего бывшего мужа и, как и вчера, вздрогнула от смысла его слов. Сегодня в ресторане Миша повторял эти слова не раз, всё пытаясь добиться от неё то ли признания их правоты, то ли согласия продолжить работу в «Мармеладофф».

«Я не буду чувствовать себя виноватой. Я была хорошей женой. Я бы и дальше была хорошей женой!»

Тимур Шаов допел песню, невообразимым способом совпавшую с Катиными переживаниями. Его сменил неизвестный Кате певец хриплым голосом страдающий разом обо всех покинутых им женщинах. Катя отключила звук.

Андрей всё не выходил, зато из дверей ресторана выбежал охранник Слава. Он подошёл к Катиному автомобилю, постучал в боковое стекло и встревожено поинтересовался:

— Катерина Валерьевна, у вас что-то случилось?

Катя недоуменно на него посмотрела.

— Случилось?

— Ну мы глядим… вы вышли, сели в машину и стоите… Может, вам плохо? Может «Скорую»? Или с машиной что? Я могу посмотреть… Или «техничку» вызвать, Катерина Валерьевна?

— Ох, Слава… Спасибо, всё нормально. Не беспокойтесь. Я… я сейчас поеду.

— Аркадий Валентинович говорит: «Выйди, посмотри!» А я и сам гляжу, и Вовка… — Слава продолжал что-то бормотать, но Катя его уже не слушала.

Проклиная беспокойного метрдотеля и бдительных охранников, бестолковую себя, непонятливого Михаила, Катя отъехала от ресторана. «Всё равно. Всё равно, — уговаривала она себя. — Андрей приезжал не ко мне. Он остался в ресторане, значит, не ко мне… Всё равно». Она не заметила, как быстро её щеки стали мокрыми. Мокрыми и солёными…

Примечания:

Песня, которая "так неожиданно совпала": http://youtu.be/jUtI0sx2HuE

Из «Зималетто» Андрею удалось вырваться только через час. Первый порыв — мчаться по знакомому адресу — был погребён под горой срочных и очень срочных бумаг, которые притащила его секретарша. Потом зашел начальник юридического департамента, чтобы рассказать, какие проблемы их ожидают, если они не выполнят госконтракт в срок. Затем в дверях появился помощник великого и ужасного Милко, на время отсутствия своего патрона повышенный до должности и.о. креативного директора. И совершенно неожиданно, когда злой и рычащий от нетерпения Андрей уже распихивал по карманам ключи от машины, бумажник и телефон, в дверь к нему ввалились самые бывалые представители женсовета.

Делегацию возглавляла Шурочка, несколько лет назад повышенная Ждановым до начальника секретариата. «Опрометчивый поступок», — уже в который раз подумал Андрей и поморщился. Нет, с обязанностями она справлялась, но масштаб её агентурной работы иногда превышал все допустимые границы.

Моральную помощь Шуре сегодня оказывали Пончева и Короткова. Они подталкивали и щипали Александру, сами же не особо успешно пытались спрятаться за её спиной.

Андрей молча уставился на женщин. Шурочка прокашлялась, отмахнулась рукой от подружек и начала быстро-быстро говорить, видимо, опасаясь, что её прогонят из кабинета ещё до начала выполнения миссии:

— Андрей Палыч, а, правда, вы разводитесь и на Кате женитесь? На нашей Кате, на Пушкарёвой?

Жданов сглотнул. Его молчание было тактическим приёмом в борьбе с женсоветом, приёмом продуманным и использованным неоднократно. Однако сейчас он реально не смог произнести ни слова.

— А Катя будет у нас работать? — подала голос Татьяна.

— А когда свадьба? — почти одновременно с ней произнесла свою реплику Мария.

Жданов открывал и закрывал рот, не способный выдавить из себя даже звук. Женщины ещё что-то щебетали, но он их уже не слышал, кровь шумела у него в ушах, горло перехватило. Наконец, продышавшись, Андрей заорал:

— Вы!!!

Дамочки сделали дружный шаг назад. Маша схватилась за шею, Таня испуганно икнула.

— Я ничего не знаю ни о каких свадьбах! Но я точно знаю! — Он перевёл дыхание и рявкнул ещё громче: — В «Зималетто» завтра же появятся вакансии начальника отдела кадров, руководителя секретариата и заместителя начальника отдела продаж!!!

Женщины попытались улизнуть, но Андрей, который нашел повод выплеснуть напряжение последних дней, не позволил своим жертвам скрыться.

— Стоять на месте!

Тихонько повизгивая, Пончева прижала руки к объемной груди, она попыталась смыться из кабинета президента первой, но в силу комплекции сделать это быстро не смогла. Застряв в дверях сама, Татьяна не дала возможности убежать и своим товаркам. Теперь все трое стояли, тесно прижавшись друг к дугу, и дрожали. Шурочка при этом втянула голову в плечи, будто стараясь сделаться ниже ростом, а Маша вытаращила глаза и смотрела на Жданова как кролик на удава. Андрей же орал. Вдохновенно и громко. Припомнил все прегрешения своих подчиненных и подчиненных своих подчиненных за несколько лет… Не вовремя подписанные контракты моделей, из-за которых он поругался с Милко полгода назад… Неотправленные зарубежным франчайзи типовые соглашения... Он вспомнил опоздания и перекуры по полчаса... Слухи и сплетни, которые распространяют — кто бы мог подумать? — руководящие сотрудницы компании… Которые вскоре перестанут быть руководящими!

Как он понял лишь потом, именно десяти минут, затраченных на очередную попытку привить активу женсовета трудовую дисциплину и уважение к частной жизни, ему и не хватило, чтобы застать Катю в ресторане. Увидеть её, поговорить с ней. Узнать, только ли он сошёл с ума?

Десять минут...

* * *

Андрей вошел в «Мармеладофф», отмахнулся от предложения метрдотеля присесть за столик и спросил, как можно увидеть Екатерину Валерьевну. Мэтр — немолодой мужчина с внимательными глазами вежливо сообщил, что «Катерину Валерьевну увидеть никак нельзя, ибо несколько минут назад она покинула ресторан». И на рабочее место она больше не вернётся, так как с сегодняшнего дня в «Мармеладофф» не работает.

Андрей, ругаясь себе под нос, набрал номер Катиного телефона, раздобытый частным детективом. Конечно, следовало позвонить ей заранее, позвонить и договориться о встрече, как делают все цивилизованные люди… Однако он знал, что никогда бы не поступил как все цивилизованные. Ему была нужна она, живая, рядом, не холодный голос из металлической коробочки. К тому же по телефону Катя могла сказать, что видеть его не желает. Могла заявить, что не нужен он ей и встреча ей тоже не нужна. И что бы он тогда делал?

— Что вы здесь делаете?

Слова были явно обращены к нему, Андрею, но, занятый выслушиванием сообщения о том, что абонент не доступен, он никак на эти слова не среагировал. «Позвонить Кате на домашний? Или лучше сразу Пушкарёвым?»

— Я так и знал, господин Жданов, что без вас не обошлось!

Андрей оторвал взгляд от телефона и рассеянно огляделся. Рядом с метрдотелем стоял смутно знакомый субъект. Андрей никак не мог вспомнить, где он его видел. Ну, да и чёрт с ним…

Отыскивая в памяти мобильника телефон родителей Кати, Андрей направился к выходу.

— Всё равно, она сначала была моей женой! И ты этого никогда не забудешь!

И Андрей понял, с кем он только что встретился. Повар в белом. Муж Кати. Восемь лет назад Борщов выглядел по-другому. Да и на фотографиях в досье и интернете он выглядел иначе. На фото у Михаила не было красных запавших глаз, волосы не стояли дыбом и не казались такими редкими, лицо не кривила злая гримаса. На фото рядом с Катей был запечатлён благообразный, сытый и довольный жизнью му... мужик. Ещё более довольной рожа Михаила была только на том единственном фото, где в кадре рядом с ним красовалась длинноногая блондинка…

— Ну, и забирай эту суку неблагодарную…

Голос прозвучал прямо за спиной. Не дойдя буквально пару шагов до помпезной парадной двери ресторана, Андрей остановился как вкопанный. Время замедлилось.

— Всё из-за тебя, Жданов! Какого… ты опять появился? Она никогда бы не ушла… А теперь, су...

Андрей не дал Михаилу договорить. Развернулся, размахнулся… Отвык в последнее время от драк, не рассчитал силу удара… Ничего, сейчас он…

Второй раз Андрею ударить не дали. Звякнул колокольчик на двери, и сзади, из-за спины, его руку перехватил вернувшийся откуда-то охранник. Андрей рванулся из захвата, отскочил к стене и замер. Охранник, молодой парень с широченными плечами и простецким курносым лицом, не сдвинулся с места и только поднял руки в умиротворяющем жесте. Метрдотель оттащил упавшего хозяина в сторону, не пытаясь поднять того на ноги, потом распрямился и укоризненно посмотрел на Андрея. Все трое двигались в каком-то странном молчании, под аккомпанемент тихой музыки, льющейся из динамиков. Только Борщов, лёжа на мозаичном мраморном полу, размазывал по лицу текущую из разбитого носа кровь и бормотал:

— Предательница… Как она могла? Предательница…

В этот момент Андрей понял, что Михаил безнадёжно пьян.

Примечания:

Ещё одна «Анечкина песня». В тему. https://youtu.be/0-J5Vg0SxLc

Катя не выдержала и позвонила в ресторан через полчаса после своего отъезда. Она оправдывалась перед собой тем, что невозможно же бросить собственное дело так быстро и неправильно было бы обрубить все связи так резко… На самом деле знала, что единственной причиной её звонка является Андрей Жданов. Жданов и его появление в «Мармеладофф». Вот так у неё обострилось сумасшествие — через десять дней после случайной встречи взглядами и восемь лет жизни без Андрея.

Метрдотель Аркадий Валентинович неторопливо и спокойно, как делал всё в своей жизни, рассказал о драке Андрея и Михаила. Катя, нервничая, развернула машину и вернулась в ресторан, но нашла там только абсолютно невменяемого Мишу. Он сидел в одиночестве за ширмой, отделявший его столик от общего зала, пытался одной рукой удерживать у лица салфетку с кубиками льда, а второй подливал себе в бокал коллекционный коньяк. Мутным взглядом посмотрев на Катю, он махнул в её сторону рукой. Бутылка, которую он задел этим неосторожным движением, упала на пол, разбилась, вслед за ней последовал и бокал. Миша отбросил салфетку со льдом, пьяно рассмеялся, зажал ладони меж колен и начал раскачиваться как китайский болванчик. Скинув руку испуганной его поведением Кати со своего плеча, он вполне трезвым голосом заявил, чтобы она убиралась и не смела появляться в его ресторанах. «Деньги получишь через адвоката. И уходи, убирайся отсюда, предательница!». Подоспевший метрдотель пообещал Кате, что присмотрит за хозяином. Михаил всё продолжал раскачиваться и повторять: «Убирайся, убирайся», и расстроенная Катя неохотно покинула «Мармеладофф».

Потом она опять, как час назад, сидела в машине, не выезжая со стоянки. В этот раз охранник Слава из ресторана выглянул, но её не побеспокоил.

Катя проводила взглядом скрывшегося за дверью Славу, сняла очки, откинулась на подголовник и закрыла глаза. Зачем Андрей приезжал в ресторан? Спрашивал о ней? Хотел её видеть? Думал о ней? Может ли это быть? Можно ли в это поверить? Что будет с ней, если она посмеет в это поверить?

Катя вздохнула, завела автомобиль. Возможно, сейчас она сделает ошибку и, наверное, она зря это задумала… Но зачем-то Андрей приезжал сегодня в ресторан?

Бесцельно покружив по городу, Катя всё-таки подъехала к такой знакомой — забытой башне «Зималетто», быстро пробежала через совершенно пустой холл к лифту и, боясь передумать, быстро нажала на кнопку нужного этажа.

* * *

...Катя увидела его сразу. Не ожидала этого, оттого и замерла у распахнувшихся створок лифта, и безмолвно таращилась...

Андрей в холле у ресепшен что-то тихо и сердито говорил очень красивой молодой женщине. Он настаивал, она отрицательно качала головой, а потом каким-то привычным, обыденным жестом приложила руку к щеке Жданова. Тот попытался отклониться, но женщина ловко поймала его за лацканы пиджака и притянула к себе. Катя с ужасом — хотя, что тут такого необыкновенного и невероятного? — увидела, как на пальце девушки блеснуло обручальное кольцо.

Ну почему, почему Катя, дурочка такая, решила, что Андрей свободен? Он женат. Женат и, вероятно, счастлив. Катя вдохнула воздух и, забыв за последние несколько секунд, как нужно дышать, выдохнула громко, со всхлипом.

Андрей повернул голову на звук. Сердитое выражение лица сменилось удивлённым. Он резким движением отстранил от себя жену и хрипло произнёс:

— Ты здесь? Катя… я… Это невозможно.

Растерянность и досада на его лице виделись ей так чётко и были такими неподдельными, что Катя с испугом поняла — ей показалось. Тогда, несколько дней назад, ей просто показалось. Лара Фабиан пела прекрасную песню, и под звуки этой песни Катя всё выдумала: взгляд Андрея, тоску и любовь в его глазах. Обманула сама себя. С Мишей рвала так окончательно и так бестрепетно, потому что думала об Андрее Жданове… Андрее Жданове, который ей не обрадовался.

Катя покачала головой и сделала шаг назад. Не обращая больше внимания на удивленную и рассерженную жену Андрея, его попытку вырваться из её рук.

Ничего не видя, Катя нащупывала кнопку вызова лифта, жала на неё с неимоверной силой. Быстрее отсюда. Быстрее. Только не разрыдаться. «Потом наплачешься, Катя». Быстрее отсюда! Катя отступила, не слыша, что говорит ей Жданов, и как слова Андрея перекрывает пронзительный голос его жены:

— Андрейка!!! Куда?! Мы не договорили!

Андрей ворвался в кабину лифта в последний момент, двери за его спиной жалобно дёрнулись, но захлопнулись. Ни секунды не медля, Жданов притянул Катю к себе. Без вступительных слов, без положенных реверансов. Без романтики Просто схватил, прижал к себе и сказал сердито, даже зло:

— Опять сбегаете, Катерина Валерьевна? Не отпущу, слышишь? Ты сама пришла. Не отпущу!

Катя выронила сумку и робко положила руки ему на плечи.

— Сумасшедший…

— Я сумасшедший, Кать… Ты здесь, в «Зималетто»… И я с ума сошел, да. Посмотри на меня, пожалуйста.

Катя послушно подняла на него глаза.

— Мне не показалось, Кать? Ты… мы… Это не прошло?

Прошло? Он ещё спрашивает? Катя молча кивнула.

Он так же молча нажал на кнопку STOP.

Катя заметила это, но опять ничего не сказала. Она, как завороженная, смотрела в лицо Андрея. Даже когда лифт уже остановился, даже когда его рука скользнула по её спине, прижимая, притискивая к горячему, даже сквозь одежду — горячему, мужскому телу. Запрокидывая голову, неудобно выворачивая шею, она смотрела, смотрела и не могла насмотреться.

Красивый, чуть усталый, родной… Рядом. Андрей.

Он склонил голову, его руки скользнули по её бедрам, сминая юбку.

— Нет, Андрей, нет... Что ты делаешь? — прошептала она, но он не остановился.

И Катя поняла, что не произнесла эти слова вслух. Не произнесла, потому что её губы были захвачены, потом обласканы, её язык вступил в противоборство с его языком и «нет» было только для неё самой. Запрещать что-либо Андрею она не могла и не хотела. Восемь лет без него. Она не может, не будет сейчас думать о том, что он женат, что он — чужой мужчина. Что она сама пока ещё замужем. Угрызения совести она оставит на потом. На всё то время, которое она провёдет без него. Ещё восемь или восемьдесят лет… И Катя, отбросив мысли, послушно повинуясь молчаливому требованию Андрея, обвила ногой его ногу.

Как жаль, что было лето — тонкое бельё преградой не стало. Как замечательно, что было лето! Для его рук не было преград.

Андрей, не прерывая поцелуя и не отпуская Катю из объятий, развернулся, прижал её тело к стенке лифта. Краем сознания Катя ловила шорохи молнии и ткани, тихий мужской стон, свой ответный вскрик… Чувствовала прохладу пластиковой обивки лифта, которая очень быстро исчезла, сменилась жалящим плечи огнём.

Катя крепче обхватила шею Андрея и отключила сознание. Всё равно… Пока он прижимает её к себе, пока он с ней… пока он в ней — ей всё равно!

— Убежать от меня хотела, — шептал он, тяжело дыша. — Не убежишь.

Катя говорить не могла, дыхание, сила рук, податливость тела, жар в крови — всё было для него. Пока он в ней…

Последний её вскрик и выдох Андрея: «Моя» совпали с шипением, донёсшимся из динамика на стене кабины. Андрей продолжал удерживать её тело на весу, а она, прижавшись щекой к его плечу, пыталась опять научиться дышать.

— Эй, есть кто там? — из динамика послышался скрипучий голос. — Чего молчите?

На заднем фоне, заглушаемые звяканьем слышалась музыка и полуразборчивые слова старой песни: «...мы начнём всё сызнова… бестолковая любовь»

Катя легко засмеялась, Андрей уткнулся носом в её растрепавшиеся волосы.

— Отзовись, — шепнул он.

— Сам отзовись, — тихо хихикнула она.

— Я не могу! — так же тихо возмутился Андрей. — Я тебя держу, и я без штанов.

Кровь прихлынула к Катиным щекам:

— Тише, ты что такое говоришь? Андрей! Услышат!

— Но ведь правда же? Отзывайся!

— Я тоже не могу! — Катя уже стояла на ногах и теперь оглядывала пол в поисках трусиков.

— Нет! — Андрей, выпустив её из рук, не отодвинулся и продолжал шептать ей на ухо. — Только не говори, что ты тоже без штанов!

Катя почувствовала, что покраснело не только её лицо, оглянулась на решетку микрофона и ткнула Жданова кулаком в живот.

— Андрей!

— Э-эй? Нет что ль никого? — голос диспетчера стал неразборчивым, видимо он отвернулся и сейчас говорил в сторону. — Эй, Семеныч! Президентский лифт проверить надо. Не пойму что-то… Лампочка горит… Опять что ль парочка какая-то заигралась? Игруны, ё…

Голос диспетчера затух, а Жданов проказливо улыбнулся. Катя даже вздрогнула — так он напомнил ей того, давнего беззаботного Андрея, её волшебного принца, к которому она, наивная, устроилась на работу много лет назад. Которого, глупая, полюбила.

Жданов подал Кате платок, а она поделилась с ним влажными салфетками. Они молча приводили себя в порядок и, удивительное дело, неловкости между ними не было. Катя, обнаружив под своей туфелькой остатки трусиков, вздохнула и засунула их в сумку. Ей будет неловко и неудобно, но это потом, потом... Андрей обнял ее за талию и уже без сумасшедшего пыла прижал к себе. Катя поняла, что Андрей хочет ей что-то сказать, и приготовилась выслушать, решив, что даже если он скажет какую-нибудь мужскую глупость, она примет её с достоинством.

«А если он…»

Катя не успела додумать мысль, а Андрей подавился началом фразы:

— Ка…

Её имя заглушила мелодия, раздавшаяся из кармана его пиджака. Катя отшатнулась. Андрей одной рукой пытался её удержать, а второй нашаривал телефон. Незнакомая музыка наполнилась словами, и Катю словно окатило ледяной водой…

Андрей чертыхался, пытаясь нащупать кнопку отключения звука, а от стен лифтовой кабины отлетали и били наотмашь слова: «Жена, жена, дорогая моя…» И опять: «Жена, жена, дорогая моя…»

Катя зажмурилась, оттолкнулась от Андрея сильнее. Он дрожащими пальцами все давил и давил на торец телефона, одновременно пытался ухватить Катю и бормотал:

— Какого чёрта! Это Ромка, всё не угомонится с шуточками… Катя! Это не то… Катя!!!

Катя, неудобно перехватив свою довольно большую сумку, закрывала уши ладонями и с ужасом думала о том, что натворила. Забылась. Плюнула на всех и всё… Никогда такое даром не проходит, никогда. Неловко, локтем нажала на какую-то кнопку, лифт дернулся, практически сразу остановился и раскрыл двери. Катя, стоявшая у самых створок, выскочила из кабины так, как будто за ней гналась свора адских гончих.

Андрей, засовывая неумолкающий телефон в карман, запнулся, замешкался. Катя, подбегая к стеклянной вертушке выхода, бросила взгляд через плечо. Навстречу Жданову, почти выпавшему из лифта, бросились какие-то люди, окружили, кажется, даже стали ощупывать, ища повреждения на драгоценном начальстве. Катя расслышала знакомый скрипучий голос диспетчера:

— Андрей Палыч, Андрей Палыч, что ж вы голос даже не подали? Мы думали, кто-то балуется, и ваша жена…

Кто-то другой басил:

— Андрей Павлович, сломался он, чи шо? Лифт той клятый?

Мужские голоса дополняли женские взволнованные взвизги. И всю эту какофонию перекрыл голос Жданова. Он закричал бешено, требовательно. Закричал так, как не должен был, как не имел права кричать ей, Кате:

— Подожди, Катя! Вернись, Кааааатяааа!!!

Примечания:

Эта старая песня: http://www.youtube.com/watch?v=3UYVxVYeleU

После побега — именно побега, иначе и не скажешь — из «Зималетто» Катя опять долго кружила по Москве. Мобильный телефон, лежащий на сиденье рядом, молчал, и Катя удивленно поглядывала на него. Она совсем забыла, что после ссоры с Михаилом и своего увольнения, решив обрубить все связи с прошлым, она сменила оператора. Только сейчас она вспомнила, как рассерженная на почти бывшего мужа и на себя, трясущимися пальцами вставляла новую симку в телефон и с каким-то неправильным удовольствием думала: «Нет, меня ни для кого нет! И идите вы все к чёрту!» Старая сим-карта так и осталась лежать на краю её пустого рабочего стола. И теперь Катя для всех «вне доступа».

«Для всех… и даже если Андрей каким-то способом… Ох!»

Катя резко затормозила, вызвав этим всплеск возмущенных гудков машин, следующих за ней. Водитель, вынужденный объезжать её автомобиль, что-то гневно и наверняка нецензурно кричал, перегнувшись через пассажирское кресло своей машины.

Катя ни на что не обращала внимания. Автоматически она включила «аварийку». Злившаяся на своего бывшего, чувствующая, как твердая почва уходит из-под ног, кинувшаяся, как в омут, в Андрея Катя забыла... Она абсолютно забыла сообщить новый номер телефона родителям, Коле, адвокату. И если адвокат, безусловно, не получит сердечного приступа, не пообщавшись с клиенткой в течение суток, то родители….

Катя развернула автомобиль и поехала на улицу Авдеенко. К маме и папе. Домой.

* * *

Дома её встретила разохавшаяся мама, с которой разговаривать у Кати не было никаких сил, и облегчённо вздохнувший, но напустивший на себя строгий вид, отец. Обняв маму и заверив, что у неё «вот совершенно всё хорошо и замечательно», Катя прошмыгнула в комнату, которую родители по привычке считали дочкиной. Мама осталась на кухне и, судя по ароматам, вскоре разнёсшимся по квартире, принялась успокаивать нервы своим излюбленным способом. Отец, привычно поворчав на любимую непутёвую дочь, ушёл на встречу со старым приятелем.

Катя, бесцельно потоптавшись у окна, улеглась на свою старую тахту. Впервые за много-много дней она просто валялась, без цели, без желаний, без сил… В её комнатке всё осталось таким, как прежде.

Катя вспомнилось, как она, уверенная и резкая, решившая окончательно распрощаться и с «Зималетто», и со Ждановым, останавливается в центре этой комнаты и тянется за сотовым телефоном… Потом, не раздумывая, начинает лихорадочно нажимать кнопки, отыскивая в записной книжке номер Михаила.

Она решила тогда, что это точка невозврата. Она думала, что невозврата, и что она больше никогда не войдёт в «Зималетто», и что Андрея не будет в её жизни… Что из родительского дома она уходит навсегда. Отправляется в новую жизнь, счастливую жизнь с человеком, который её любит и который никогда её не предаст.

Прошло восемь лет, и вот она опять здесь. За стеной что-то делает мама. Отец ещё не вернулся со встречи. И она сама, Катя-опять-Пушкарёва в своей комнате, убежавшая из «Зималетто», как тогда, бросившая Андрея, как тогда… И ей опять ужасно, невообразимо плохо и страшно. Как тогда.

Нельзя, нельзя было решать за двоих, нельзя было выходить замуж за Мишу. Кому это принесло счастье?

Вспоминая события далёкого прошлого, Катя старательно отгоняла от себя воспоминания о дне сегодняшнем. Слишком больно и стыдно. И так… так восхитительно, волшебно, нереально! Нет, сегодня ей не хватало силы воли, она принуждала себя не думать о том, что произошло в лифте, но... Но! Катя могла нарочно вызывать неприятные, грустные мысли, заставлять себя сожалеть, но её проклятое тело не хотело носить искусственную смирительную рубашку разума. Руки Андрея, его губы...

Рассердившись на себя, Катя вскочила и почти бегом устремилась в ванную. Она тёрла лицо, шею, руки до красноты, до боли но этого оказалось мало, мало… Катя скинула одежду и встала под душ.

Вода стекала по предательскому телу, и на какое-то время Кате показалось, что она смывает и ощущения, которые до сих пор помнила кожа, и как будто оголенные нервные окончания.

Андрей рядом с ней. Не постаревший, но погрустневший и с усталыми глазами. Но когда он смотрел сегодня на неё…

«Нет-нет-нет!» Она не будет вспоминать. Она запрещает себе вспоминать! Потому что это неправильно. Он, как и тогда — как и всегда! — не свободен.

Катя всхлипнула, вцепилась зубами в ребро ладони. Нельзя плакать, иначе мама заметит зарёванные глаза и придётся маме что-то объяснять. А что дочь может ей рассказать? Врать о горе от расставания с Мишей Катя не хочет, а правду рассказать не может…

Катя всё так же быстро — чтобы мама не успела её остановить — в наспех натянутой на мокрое тело одежде забежала обратно в свою комнату.

И вообще, с чего она взяла, что знает правду? Возможно, ей всё почудилось. Свою любовь она вообразила, потому что её выбивает из колеи развод с Михаилом, а для Андрея — это просто прихоть, мимолётное воспоминание или незаконченное дело. На выбор. Только романтическая дурочка может верить, что он все эти годы помнил о Кате Пушкарёвой.

За стеной мама добавила громкость старого радиоприёмника. «Ах, мамочка, на саночках…» Залихватская песенка , но правдивая очень. Катя стояла в центре комнаты и смеялась сквозь слёзы. Ну, вот как она умудряется запутать свою жизнь до такой степени? Как?

Через полчаса ничуть не успокоившаяся Катя, поджав ноги, сидела на тахте и пялилась в никуда, обдумывая очень важную вещь: что скажет мама, если дочь сейчас опять отправится принимать душ.

— Катенька… — мама вошла в комнату и тихонько тронула дочь за плечо. — Тут тебе звонят.

Мама с растерянным видом — давно уже никто не звонил Кате по этому телефону — протянула трубку. Катя взглянула вопросительно, но мама пожала плечами.

— Алло, Екатерина… Борщова слушает, — Катя запнулась, произнося фамилию, мама успокаивающе погладила её по плечу.

— Здравствуйте! — из трубки звучал приятный женский голос. — Вас беспокоят из офиса президента компании «Зималетто». Вы можете говорить?

Катя сглотнула. Могла ли она говорить? После сегодняшнего побега от Андрея она чувствовала себя странно. И душ бессилен, и аутотренинг, и вообще… Ничего не закончено, и от этого паршиво и тревожно было на душе.

— Что вы молчите? — не логично и не очень вежливо прозвучал голос из трубки.

— А простите, с кем я говорю? — Катя собралась с силами и старалась отвечать деловито и спокойно, плевать, что внутри будто кошки царапались.

— А? — Теперь со стороны представительницы «Зималетто» последовала небольшая заминка. — Это… Это личный помощник Андрея Павловича. Но, в общем, это не важно! Меня просили назначить вам встречу. Сегодня. В ресторане «Пушкин». Вы знаете «Пушкин»? В шесть часов.

Катя машинально взглянула на часы на стене, оказывается, ещё не было и четырёх, хотя по ощущениям — поздний вечер.

— Простите ещё раз, а кто попросил назначить встречу?

— Ах, я не сказала? Жданов, конечно. Кто вам… — «вам» прозвучало отчего-то очень пренебрежительно, — может назначить встречу в «Пушкине»?

Катя недоуменно уставилась на телефонную трубку. Странных помощников выбирает Андрей. Впрочем, она сама была когда-то такой странной помощницей. Почему бы Андрей стал менять свои привычки, правда?

Катя не знала, почему поверила этому неожиданному звонку. Наверное, просто ей очень хотелось. Хотелось поверить в то, что Андрей ищет её, используя все возможные и невозможные средства. Что хочет увидеть, хочет… «Золушка, блин», — как сказал бы верный, но очень злой на неё друг Колька.

Катя отключила нудно запикавший телефон, и, улыбнувшись маме, вскочила на ноги.

Примечания:

http://www.youtube.com/watch?v=YZBri22dNIw

После их фантастической поездки Катя сбежала. Она сбежала! И Андрей не успел её поймать, вместо преследования разгоняя по рабочим местам всех пиявок, активно сочувствующих своему застрявшему в лифте президенту. Успешно вырвавшись из хватки охранников и лифтёра и рявкнув на них напоследок, Андрей попал в более крепкие руки — в него вцепилась жена. Она вышагнула из второй лифтовой кабины злая, как фурия, но быстро сменила выражение лица — на нём появилась горькая обида. Губы она надула, как маленькая девочка, не получившая обещанную конфету, однако голос её выдал — он остался высоким и пронзительным и ничуть не обиженным:

— Андрейка, я не понимаю, что происходит! Мы разговаривали вполне цивильно, вдруг ты срываешься и убегаешь вслед… Это та самая?.. — На секунду она прервалась, но Андрей всё равно не успел вставить и слова. — Это она. Она! Да как ты мог?! При всех! Я твоя жена, ты не забыл, козлик Андрюшечка? Ты…

Андрей поймал себя на мысли, что ему абсолютно всё равно, что она говорит. Он, как стало привычным в последнее время, отключился от разговора с женой. Да и разговором это сложно было назвать. Жена говорила гневно, без пауз, что-то перечисляя, в чём-то обвиняя, вспоминала общих знакомых, приплела прессу и Шестикову... Он в это время шарил по карманам, вспоминая, куда сунул телефон. К сожалению, карманы быстро закончились, а телефон в них так и не обнаружился. Андрей рассеянно подумал: «Вероятно, оставил в кабинете… Значит, быстро позвонить Кате не удастся… Плохо». Продолжая игнорировать жену — он всё сказал ей вчера вечером, и с тех пор ничего не изменилось — Андрей вызвал лифт. Жена попыталась схватить его за рукав, но он легко увернулся.

— Милая, поговорим завтра, хорошо?

— Андрей! — И опять в голосе её страдания не было, только возмущение.

— О разводе. В присутствии адвокатов. — Он шагнул в кабину лифта.

Жена успела заскочить вслед за ним. Ситуация до смешного повторяла ту, недавнюю — с Катей. Андрей улыбнулся.

— Тебе смешно? — Раздражение в голосе жены усилилось, она поморщилась. — Фу! Чем это вы тут занимались?

Непроизвольно Андрей улыбнулся шире:

— А ты догадайся.

Глаза жены заволокли слёзы. Капли так красиво скользили по её нежной коже, что Андрей на секунду засмотрелся — настолько это походило на кадры из фильма. Крупный план. Внимание. Мотор. Снято! Потом, опять же на секунду, Андрею стало стыдно — женщина плакала, а он этим любовался.

Мысль о том, что ему должно быть стыдно от того, что он бросил жену и несколько минут назад занимался любовью с другой женщиной, в его голову не пришла.

Не получив нужной реакции от Андрея, брошенная жена плакать прекратила и простецки шмыгнула носом.

— Дай платок!

Андрей машинально потянулся к карману, но, вспомнив, как и кем был использован его платок, картинно развёл руками. Жена зло сверкнула глазами и неожиданно сильно вцепилась в лацканы его пиджака.

— Если ты думаешь, что отделаешься от меня так просто, одними улыбочками, то ты ошибаешься, милый Андрейка!

Андрей аккуратно отцепил от ткани её пальцы и совершенно серьёзно ответил:

— Я и не думал, милая, я и не думал…

Из лифта они вышагнули в полном молчании. Андрея это не тяготило. Жена за ним не пошла, осталась где-то в коридорах и закутках президентского этажа. Это его тоже не беспокоило. Сейчас важнее было найти Катю. Минуты бежали, и неизвестно, что его Катенька успеет надумать за это время. И не придётся ли ему гоняться за ней до скончания лет.

К своему удивлению Андрей среди бумаг свой сотовый не нашел, но после недолгих мыслительных усилий догадался залезть в задний карман брюк, ругнулся себе под нос и, прихватив на всякий случай папку с досье на Екатерину Валерьевну Борщову, вышел из кабинета.

У ресепшен его поджидали женсоветчицы с жадными и хищными выражениями лиц. Жданов беспомощно повращал головой, надеясь на помощь. Тщетно. Прорываться сквозь строй жаждущих новостей дамочек ему предстояло самостоятельно. Андрей вспомнил, как они задержали его в прошлый раз, потом мысленно воспроизвёл перечень женсоветовских грехов и, испытывая сознательно им неконтролируемый праведный гнев, пошёл в контратаку.

— Все на рабочие места! Живо!

Однако куриц вспугнуть не удалось, и к лифтам Андрей подходил под звуки их любопытствующего кудахтанья:

— Андрей Палыч, а когда...

— ...вы теперь точно...

— ...с Катей...

— ...поженитесь?

Он смилостивился над ними:

— Всё узнаете завтра, — и, заметив надежду на лицах Коротковой и Локтевой, тихо добавил в закрывающиеся створки лифтовой двери: — ...если мне повезёт.

* * *

В машине, ещё не выехав с парковки, Андрей набрал номер Кати. «Абонент не доступен или находится вне действия сети». Почему-то этому Андрей не удивился. Катерина сейчас проклинает и его, и себя. Не желая его слушать, вероятно, телефон она просто отключила.

Как это было ему знакомо! Словно и не прошло нескольких лет, словно они опять вернулись в то своё незаконченное прошлое... Но ничего, он позвонит ей позже. Ведь не может Катя отключить телефон насовсем? Ей звонят родители, муж. Андрей заскрипел зубами, вспоминая слизняка Борщова... Да мало ли кто ей может звонить! Вот-вот... Андрей позвонит ей позже. Она успокоится и начнёт думать. Главное, чтоб не надумала себе лишнего. А если Катя в ближайший час не включит телефон, Андрей позвонит Пушкарёвым домой. Если Катя не изменилась, то родителей в неизвестности и неопределённости она держать не сможет. Сейчас же у Андрея есть срочное и неотложное дело, почти такое же неотложное, как разговор с Катей. Он собирался, не откладывая, заехать к Ветлицкому. Серж, конечно, адвокат корпоративный, но среди его приятелей наверняка есть высококлассные юристы, специализирующиеся на разводах. Высококлассный Андрею понадобится, он в этом не сомневался. Андрей всё сделает правильно. Он немедленно начнёт процедуру развода. Потом он выловит свою любимую беглянку, и даже не будет тянуть её в постель. Не сразу. Сразу они поговорят. И всё будет хорошо.

Через несколько часов от приподнятого настроения Андрея ничего не осталось. Сначала всё шло по плану — Ветлицкий выдал необходимые явки и пароли и даже сам позвонил бывшему однокурснику, а потом, сочувственно похлопав Андрея по плечу, предложил «обмыть» его грядущую свободу.

Телефонный разговор с мамой Андрей тоже провёл на высоком уровне: поахав не больше минуты, Маргарита Рудольфовна на удивление быстро успокоилась и совершенно спокойным тоном заявила, что ожидала нечто подобное. И, что её сын, конечно, болван, но они с папой его любят и утешат, когда бывшая жена обдерёт Андрея как липку.

Довольный такой прагматичной реакцией на новость, Андрей, ожидавший от матери более длительной воспитательной работы, напомнил дражайшей родительнице, что брачный контракт — великое юридическое изобретение. На что родительница ответила, что в брачном договоре не определена цена нервной системы, и обдирать при разводе будут именно её. Разговор мама закончила без шуток, посетовав, что внуков она не дождётся. Андрей же, с удовольствием вспомнив, что он, как истинный беспримесный болван, занимался с Катей любовью без «резинки», маму попытался успокоить, заявив, что не всё ещё у неё в этой жизни потеряно... Но, кажется, перепугал её больше, чем объявлением о разводе... Всё-таки женщины — странные существа. Даже мамы.

Проинформировав родителей, Андрей приступил к третьей части своего плана. Вот тут-то и произошёл сбой в таком ясном видении будущего. Будущего, которое в его сознании заполняли: Катя в чудесном белом платье, охающая от изумления мама, наклонившаяся над свёртком в кружевах, и почему-то игрушечная железная дорога, о которой Андрей мечтал в детстве и которую решил всенепременно подарить своему ребёнку. Ребёнку любого пола. Железная дорога — это же универсальный подарок, верно? Железная дорога и модель парусника — Андрей видел недавно такую в витрине... Кроме того, каким-то образом в яркие образы его грядущего счастья влез и восторженный женсовет: Андрей как наяву видел дамочек, которые стояли вдоль его железной дороги и привычно кудахтали... Однако все эти несвойственные ему в нормальном состоянии розовые мечты разбились после десятого безответного звонка на Катин мобильный и первого разговора с Валерием Сергеевичем.

После того как, чертыхаясь, Андрей в очередной раз прослушал запись приятного женского голоса о недоступности Е.В. Пуш... Борщо... тьфу, он набрал номер телефона квартиры Пушкарёвых. Трубку поднял Катин отец. В ответ на просьбу позвать Катю, Валерий Сергеевич строго ответил, что «если звонящему нужна Екатерина Валерьевна, то она по данному адресу не проживает». Когда же Андрей, не рискнувший представиться, заикнулся о необходимости с Екатериной Валерьевной связаться срочно и непременно, то Пушкарёв продиктовал ему номер Катиного рабочего телефона, который Андрей и так уже выучил наизусть. И по которому его уже дважды довольно вежливо и уверенно отфутболили.

— Здесь не проживает...

— Здесь не работает...

— Недоступна...

Андрей со злостью ткнул в сенсорную панель бортового компьютера, выключая радио. Обиженный мальчик, который тоже не мог дозвониться до своей Кати заткнулся. «Вот что она опять творит, а?» Андрею захотелось постучать головой о рулевое колесо. Ждать? Оставить все как есть?

«Когда-нибудь она ведь должна включить этот проклятый телефон?»

Примечания:

"Катя, возьми телефон" http://www.youtube.com/watch?v=QuPmy3PEHfw

Здание сияло всеми окнами, словно настоящий сказочный дворец. Катя остановилась у его кованой ограды. У особняка в старинном стиле, в котором располагался «Пушкин», парковались автомобили посетителей, но Катя отчего-то приехала на такси. Хотя чего лукавить, да и врать себе нечего, «отчего-то»... Просто, несмотря на все свои сомнения, надеялась, что Андрей после встречи увезёт её в даль светлую. «Ох, Катя, Катя, ничему тебя жизнь не учит...»

Из мягко подкатившего алого спортивного автомобиля выпорхнула длинноволосая блондинка, передала ключи подбежавшему молодому человеку, взмахнула гривой волос и, уверенно держась на высоченных каблуках, даже пританцовывая на них, скрылась за стеклянными дверями ресторана. Катя непроизвольно перевела взгляд на свои туфли и опять вспомнила старую сказку. Что с ней будет, если её сказочный принц не подберёт туфельку? Катя попыталась унять нервную дрожь. Это ей не удалось и, тяжело вздохнув, она как в холодную воду шагнула в двери «Пушкина».

Катю провели к столику у французского окна. От волнения она даже не заметила, кто это сделал. Катя почти не обратила внимания и на детали интерьера, хотя они того стоили. Длинная тёмного дерева барная стойка, изящная лепнина, светильники «под старину». На всё это Катя смотрела, но всё проплывало мимо: фоном, фоном. Она искала взглядом совершенно другое... другого: ждала, что от столика ей навстречу поднимется Андрей. Катя представляла его лицо, прокручивала в голове, что скажет он ей, что скажет ему она…

В уши оглушительно ворвались звуки… На самом деле музыка была очень спокойной и вполне цивилизованно лилась из невидимых динамиков. Катю же она внезапно лишила слуха. И оставила стоять оглушенную скрипками и фортепиано, непонимающую, что ей делать дальше.

Сесть?

Уйти?

Оглядеться?

Ответить сопровождающему?

Что?!

...Андрея не было.

За столиком, к которому Катю подвели, было пусто.

— Сударыня… Что-то не так, сударыня?

Катя оглянулась, желая посмотреть на неизвестную «сударыню», но, оказывается, это обращались к ней. Вежливый немолодой официант в стилизованной под «русскую старину» одежде, отодвинул стул и ждал, когда Катя сядет. «Сударыня» Катя совсем неграциозно опустилась на сиденье.

В другое время её заинтересовала бы каждая мелочь обстановки, каждый нюанс обслуживания. Рестораны — это было её, Катино, дело. Дело, выбранное осознанно. Поначалу, после свадьбы с Михаилом, Катя занималась только финансами компании, но Михаил любил только «творческую работу»: обдумывание концепции ресторанов, меню, рецептуры. Всё остальное он и раньше считал рутинным, не стоящим особого внимания, а после того, как у него появилась такая палочка-выручалочка, как Катя, все «непринципиальные вопросы» мало-помалу он отдал в её ведение. Несколько лет назад, собираясь открывать ресторан русской кухни, Миша трижды посетил «Пушкин». «Мы должны изучить специфику потенциального конкурента», — сказал он важно. Один раз он взял с собой и Катю. Она мало что запомнила из того ужина, потому что всё действо сопровождалось едкими комментариями мужа. Михаил считал, что официанты сюсюкают с посетителями, что роскошь отделки залов слишком «затейлива и неумеренна», блюда излишне «красивенькие» и недостаточно вкусные. По мнению Борщова, «Пушкин» был выставкой «а-ля рюс» для иностранных туристов, а не рестораном русской кухни.

Сегодня Катя без интереса рассматривала высокий потолок. Этот зал ресторана как-то назывался. Катя, несколько лет вращавшаяся в ресторанном бизнесе, всё знала о таких престижных местечках и даже, вопреки мнению мужа, считала «Пушкин» очень удачным проектом. Но сейчас она ничего «профессионального» вспомнить не могла, да что там, она и думать, кажется, не могла. В голове на какой-то протяжной ноте звучало «егонетегонетегонет». Ах, почему она думала, что Андрей встретит её? Почему, вопреки здравому смыслу, надеялась, что бросится к ней, обнимет? Вопреки их долгой разлуке, вопреки многолюдью и чопорности окружающей обстановки? Наконец, вопреки тому, как она повела себя с Андреем сегодня?

Катя вздрогнула и оглянулась, будто картинку, появившуюся в её памяти, могли подсмотреть окружающие. Теснота лифта, сильные руки мужчины, по которому сходишь с ума, и сама Катя — бесстыдная, безбашенная, распущенная... Но ведь она не такая? Что с ней случилось? К сожалению, она знала ответ — с ней случился Андрей.

«Егонетегонетегонет». Катя вспомнила, что встречу Жданов назначил через секретаря: «Возможно, это значит, что…»

Додумать, что это могло означать Кате не дали. Мысли прервало мелодичное и нежное, но для Кати болезненное, почти страшное:

— Яженажданова!

Слова прозвучали без пауз, совершенно в унисон Катиным мыслям. Всё происходящее её перегруженный впечатлениями мозг воспринимал неохотно, словно кадры замедленной съёмки, и Катя никак не отреагировала.

Девушка, назвавшаяся женой Андрея, уселась за столик напротив Кати и небрежным движением руки отпустила официанта. Не дожидаясь Катиной реакции, девушка заговорила. Речь её была быстрой, сливалась в одно бесконечное слово:

— О боже, вы такая обыкновенная, я совершенно не понимаю своего мужа. Андрейка бывает таким нелогичным, знаете ли. Я читала, что мужчины под сорок совершают всякие глупости, но вы — это уж слишком. Короче, я вызвала вас сюда для разговора. Блин! -

Слово «блин» диссонировало с прекрасным лицом и не менее красивым голосом Катиной собеседницы.

— ...И вы же така-а-ая ста-а-арая!

— Да, из меня практически уже сыпется песок… — Катя пробормотала это себе под нос.

Она знала, почему не покинула ресторан, почему сидела и смотрела на кривящийся в брезгливой гримасе рот. Просто ситуация до умопомрачения напомнила ей ту давнишнюю, с Кирой, её упрёками, Катиной виной, Катиными обещаниями... И снова Катя Пушкарёва оказалась в положении любовницы. Она могла бы сыскать сотню оправданий и объяснений, но правдивым было одно — она опять попала в старую ловушку. Без выхода и шансов на помилование. И принц, как и тогда, не разыскивает её, чтобы примерить туфельку.

«Проклятье».

Катя, не глупая двадцатилетняя дурочка, а взрослая умудрённая опытом тридцатилетняя тётка, не могла сдвинуться с места и как заворожённая смотрела, смотрела, смотрела... Перед ней сидела сильная хищница, чем-то неуловимо похожая на Викторию Клочкову. Очень молодая и очень красивая хищница. Катя понимала, что именно привлекло в этой девушке Андрея: тонкие изящные черты лица, огромные глаза, грация движений, молодость... Только мимика и слова, которые девушка произносила, портили совершенство.

— Я всё про вас знаю! Вы довели до банкротства, а потом почти завладели «Зималетто».

Катя спокойно поглядела в глаза своей обличительнице. Слушать лживые глупости пусть даже от женщины, перед которой она чувствует свою вину, Катя не собиралась:

— Я полностью вернула «Зималетто» владельцам, причём с миллионной прибылью.

— Да какое это имеет значение!

Девушка вскинула голову и с раздражением стукнула по столу, потом ещё раз. Катя следила за тонкими пальцами, сжатыми в кулак.

— «Зималетто» — не главное. Вы украли чужого мужчину! Вы увели Андрея перед самой свадьбой. Мне всё известно. Бедная невеста сошла с ума и повесилась прямо в белом платье.

Катя вздрогнула и с ужасом уставилась на жену Андрея. Катя ничего не слышала о Кире после того, как ушла из «Зималетто» и вышла замуж за Михаила. Ей всегда представлялось, что Кира смирилась с потерей Андрея, тем более что и ей, Кате, он не достался. «Неужели Кира так и не оправилась? Неужели... Не может быть... Кира не настолько слаба и неуравновешенна. Нет, эта девушка заблуждается». Катя молча уставилась в глаза Ждановой. Та быстро отвела взгляд, но не замолчала.

— Су... Неужели вы думаете, что такой мужчина, как Андрей, захочет уйти от меня к вам?

— Похоже, это вы так думаете.

От спокойного голоса Кати, девушка разозлилась и подалась вперёд так, что Кате пришлось откинуться на спинку стула. Вспомнилось давно отправленное на свалку памяти: «Кто — вы, и кто — он!»

— Ты!.. Вы воровка! Воровка! — красивый голос превратился в визг.

Катя невесело усмехнулась: разговор получался эмоциональным, но бессодержательным. На месте Катю удерживало только какое-то болезненное любопытство. Она всё вглядывалась в жену Андрея, всё пыталась совместить эту нервничающую красавицу, похожую на породистую лошадь, и Жданова. Того Жданова, которого помнила. Помнила, но не знала?

А госпожа Жданова продолжала вторгаться в личное Катино пространство:

— Вы думаете, вам это сойдёт с рук? Так вот! Проделать эту хренотень с собой я вам не дам! Я...

В недрах блестящей сумочки, которая лежала рядом с рукой Ждановой, зазвучала мелодия. Девушка ловким движением выхватила телефон:

— Да! Фросечка, мне сейчас некогда... что? Что ты сделала?! Когда? Мы же с тобой договорились! Что? Едет? Фроська, сука!.. Да... Сейчас!

Девушка забросила айфон в сумку и вскочила. Ножки стула противно проскрипели по паркету. Катя удивлённо смотрела на движения Андреевой жены, ставшие резкими, ломаными, а та, будто забыв о Кате, почти бегом направилась к выходу из ресторана. Но, не дойдя до дверей нескольких шагов, так же быстро вернулась к столику, где с ошеломлённым видом продолжала сидеть Катя, и, нависнув над ней, прошипела:

— Я сделаю так, что ты его не получишь. Он мой!

Ответить Катя не успела — Жданова бегом, не оглядываясь, задевая по дороге стулья, устремилась прочь.

— Рюмку водки?

Катя с недоумением посмотрела на официанта, который, пока женщины вели разговор, благоразумно стоял в некотором отдалении. Встретив вопросительный взгляд Кати, мужчина слегка наклонил голову и вежливо расшифровал:

— Сударыня, позвольте порекомендовать вам рюмочку водки.

Катя неожиданно для себя кивнула.

Официант, щёлкнув каблуками, удалился, но очень быстро вернулся и проворно переставил содержимое своего подноса на стол перед Катей.

— Сударыня.

— Спасибо.

Официант в ответ подмигнул и с выражением продекламировал:

— «Выпьем, добрая подружка

Бедной юности моей...»

Катя подняла хрустальную стопочку, задумчиво на неё посмотрела и продолжила:

— «...Выпьем с горя, где же кружка?

Сердцу будет веселей».

Нет, не прав был Катин бывший муж, «Пушкин» — хороший ресторан.

Водка оказалась очень холодной, очень горькой и почти вкусной. А в качестве комплимента «от шефа» Кате поднесли солёный огурчик...

Примечания:

...веселей... http://www.youtube.com/watch?v=G9Eykq-VBNc

Как это с ним происходит? Ровное и привычное существование без взлётов и падений вдруг сменяется чем-то абсолютно непредсказуемым, отчего налаженная жизнь летит прямиком коту под хвост. Кувырки и перевороты... И каждый раз в этих кувырках и переворотах участвует она. Ну как, как он опять вляпался в Катю Пушкарёву? Настолько вляпался?

На Катерину он злился, её поведение ставило Андрея в тупик. А ещё он чувствовал страх, нелогичный, иррациональный страх того, что она опять от него ускользнёт... Именно это чувство гоняло его сегодня по Москве. Если умница-разумница Катенька вобьёт в свою голову что-нибудь такое… правильно бабское, а Андрей не сумеет с нею договориться... то он съедет с катушек окончательно. Поэтому вопреки злости, вопреки накопившемуся раздражению от чисто женских заморочек, вопреки тому, что показалось бы разумным каждому мужику на свете, Андрей боялся: если что-то вдруг случится, если ему не удастся Катерину вернуть… Как он сможет без неё жить-то? «Жить без Кати». Андрей до боли в костяшках пальцев сжал кожаную обмотку руля. «Нет, плохая мысль». Даже возможности такой он допускать не станет!

Андрей нервно ткнул в сенсорный экран автомобильного компьютера. Из динамиков полилась какая-то депрессивная мелодия, и Андрей сердито принялся переключать треки. Неожиданно зазвучала песня, записи которой у него точно не было. Хриплый женский голос выплёскивал слова, кажется, на французском. Андрей понял, что случайно включил радио. Сколько случайностей в последнее время на его голову…

Некоторое время Андрей слушал непонятные слова песни и просто смотрел перед собой. Наверное, со стороны это выглядело странно, если не сказать — нелепо. Остатки логики и здравого смысла ещё вяло трепыхались, но Андрей вёл себя почти как безумец и понимал это. Отменил несколько важных встреч, его стол завалила гора непрочитанных и неподписанных бумаг. А он вместо работы, чем занимается? Гоняется за бабой, чёрт те что себе надумавшей... Но вот это «чёрт те что» и беспокоило больше, чем репутация бизнесмена и даже больше драгоценного «Зималетто». И если он хочет получить, наконец, свою Катерину — а Андрей в этом, к счастью или сожалению, уже не сомневался — он не должен медлить. Не вовремя сказанное и не вовремя сделанное восемь лет назад однажды уже лишило его любимой женщины. Он не хотел повторения. Возможно, с Катей у них ничего не получится. Возможно, Андрей не создан для семейной жизни с одной женщиной, но он обязан сделать всё, чтобы через десять, двадцать, тридцать лет не жалеть о «подленьком и мелочном прошлом».

Андрей усмехнулся пришедшим в голову словам из старой забытой книжки. «Что за сопли, Жданов? Или делай, или забей». Он тронул автомобиль с места и отправился по первому адресу из заветной папки.

Если б телефонную трубку взяла Елена Александровна и сказала ему, что Кати у них нет, Андрей бы ей не поверил. Однако прямой, как пушечный ствол, отец Кати лукавить, по мнению Андрея, не мог. Значит, Кати на Авдеенко сейчас действительно нет, и нужно проверять другие адреса.

С «забей» всегда успеется.

* * *

Мотаться по городу в поисках Кати Андрей продолжил с главного борщовского ресторана, решив штурм квартиры Пушкарёвых оставить напоследок. В «Мармеладофф», как и в прошлый раз, Андрея встретил серьезный немолодой метрдотель. На вопрос о том, здесь ли Екатерина Валерьевна, он пожал плечами. На требование отвести к хозяину — молча провёл Андрея служебным коридором к неприметной двери. Приоткрыв её, метрдотель посторонился и пропустил Жданова вперёд. Андрей, готовый к продолжению начатого несколько часов назад «разговора», на всякий случай сжал правую руку в кулак. Не понадобилось. Борщов спал на небольшом диванчике, некрасиво раскинув ноги. Рядом на полу валялась пустая бутылка из-под коньяка. Андрей ругнулся и спросил у метрдотеля, который так и стоял в коридоре, о том, куда в принципе могла уехать Екатерина Валерьевна. В ответ получил ещё одно пожатие плечами… Злиться было бессмысленно, но Андрей всё равно злился.

«Мэтр» сопроводил Жданова обратно к выходу, остановился у парадной двери с бронзовыми завитушками, аляповатой и безвкусной, и, так же спокойно, как делал всё остальное, произнёс:

— Я действительно не знаю, куда уехала Екатерина Валерьевна. Она, к сожалению, прекратила сотрудничество с му… с господином Борщовым, и сегодня попрощалась с нами. Возможно, она отправилась прощаться с персоналом и других ресторанов нашей сети. Мы все, знаете, Екатерину Валерьевну очень уважаем.

— Спасибо, — Андрей с удовольствием бы грохнул «мармеладоффской» дверью, но она нежно прозвонила на прощанье колокольчиком и закрылась за Андреем мягко.

В «Порше» Андрей снова потянулся за досье.

— Что ж, рестораны, так рестораны. Сколько их тут? Ещё три… Как хорошо, что Борщов не «Макдональдсом» владеет.

Совершая вынужденный и бесполезный тур по владениям «повара в белом», Андрей время от времени набирал Катин номер, а один раз не выдержал и, изменяя своему плану, позвонил Пушкарёвым. Там он опять нарвался на Валерия Сергеевича. Задыхаясь, видимо, к телефону он бежал, Пушкарёв отчитал Андрея за глупость и бестолковость, ибо: «Молодой человек, я вам уже сказал, Екатерины здесь сейчас нет. А вопросы бизнеса решайте по рабочим телефонам... И это ещё нужно разобраться, что за бизнес такой... Мать, слышь, до чего молодёжь бестолковая пошла, всё...» Андрей раскрыл рот, чтобы честно признаться, что и вопрос у него бизнеса не касается, и Кате он вовсе не чужой, и «разве вы не узнали меня, Валерий Сергеевич?» Но ничего этого сказать не успел, так как сердитый Пушкарёв трубку бросил.

Безрезультатно прокатившись по всем «Мармеладоффым» столицы, Андрей отправился по адресу, который в досье значился как «домашний».

«Катя и её повар. У домашнего очага...» Думать об этом было противно, но в Андрее жила надежда, что Катерина вот прямо сейчас собирает свои вещи либо выкидывает на лестничную площадку пожитки бывшего супруга.

Однако домашний телефон Борщовых не отвечал, дверь в квартиру никто не отворил.

Допрошенный с пристрастием дедок, подрёмывавший в застеклённой будочке на первом этаже, с полной уверенностью заявил, что «Катерины из восемьдесят пятой уже два дня не видал, только мужик ейный, Мишаня, пьянущий ходит и даже не здоровается».

Вдогонку Андрею, который, раздумывая, куда податься дальше, остановился у тяжелой подъездной двери, дед проскрипел:

— Катерины точно не было, она девка приметная. Да и Мишаня утром сегодня чемодан волок и сказал, что жёнин. Всё бормотал, что съезжает, мол, она.

Андрею опять захотелось хлопнуть дверью.

* * *

Безумный день клонился к вечеру, Катин телефон не отвечал, а её передвижения по городу оставались для Андрея загадкой. Однако решимость разобраться с личной жизнью, если не окончательно, то хоть как-нибудь, Андрея не покинула. Исчерпав все адреса, указанные в бумагах детектива, и выслушав вежливое «Катеньки нет» от Елены Александровны, он решил обосноваться у знакомого подъезда дома по улице Авдеенко и не трогаться с места, пока Катерина не появится. Что бы там ни было у неё с мужем, но, согласно волшебной папочке, Катя родителей навещает регулярно, а в последнее время — каждый вечер. И чемодан повар не зря из семейного гнёздышка вытаскивал. Что произойдёт раньше: поговорит Андрей с Катей по телефону или получит возможность налюбоваться ею, так сказать, вживую, Андрея почти уже не волновало. Он решил, что не отступит, значит, не отступит! Хотя бы на разговор он имеет право?

Довольно быстро добравшись до выбранной наблюдательной точки, Андрей выключил мотор, опустил стекло со своей стороны, поудобнее устроился в кресле и приготовился ждать. Раздумывая, стоит ли включать любимых «роллингов» или посидеть в тишине, которой, видит бог, ему в последнее время очень не хватало, Андрей не спускал взгляда со знакомой двери подъезда. Прийти к окончательному выводу о музыкальном сопровождении он так и не успел — зазвонил мобильный.

Андрей надеялся, что это звонит Катя, а не доставший его вконец Малиновский, который полдня пытался выяснить, когда же президент перестанет валять дурака, гоняясь за бабой, и подпишет договор с новой рекламной фирмой. И не секретарша, которая иногда до боли напоминала ему несравненную Клочкову. И не жена, с которой разговаривать не хотелось, да и не о чем было. И не кто-то другой, столь же отвлекающий и ненужный ему сейчас. Номер на дисплее высветился незнакомый.

— Жданов. Слушаю.

Женский голос. Не Катя.

— Андрэй Павлович, вы, наверное, меня не помните... — Женщина, странно выговаривающая слова, замолчала.

Подождав несколько секунд, Андрей нетерпеливо рявкнул:

— Не помню!

И уже намереваясь нажать на кнопку сброса вызова, передумал, услышав:

— Только нэ отключайтесь, Андрэй Павлович! — Странный, какой-то искусственный, акцент в речи незнакомки усилился. — Это важно! И это касательно вашей жены.

Далее женщина говорила быстро, иногда трагически повышая голос:

— Я ближайшая подруга лапуси... э-э-э вашей жены, Эфросиния Блейхэр...

Андрей вспомнил тощую вертлявую брюнетку, с которой его знакомили несколько раз, причём поочередно сначала мама, потом Юлиана, а потом и жена. Имя брюнетки Эфросинии Андрей запомнил не сразу — только после представления жены. Такой конфуз случился второй раз в его жизни — обычно имена женщин он не забывал. «Клава, моя Клава, где же ты, чёрт тебя побери?» С усилием отогнав тревожные мысли, перемешанные с воспоминаниями, Андрей вслушался в монолог Эфросинии.

— Лапус… ваша жена сначала запретила мне вам звонить, но я сразу ей сказала: «Это неправильно! Твой муж имеет право знать! Ведь несёт вину он!» Вы ведь осознаёте свою вину?

«Право? Вину? О чём эта курица? О разводе?» — Андрей хотел перебить «правозащитницу», но не успел, а потом желание перебивать у него пропало.

— ...Мы так долго ждали карету! Я хотела уже просить своего Сэргея отвезти... так волновалась. Безумная ситуация, исключительно нервная. Лапуся обливается слезами, врач ругается и настаивает на госпитализации в госпиталь! Лапуся отказывается наотрез! Вы не представляете, Андрэ... Ничего, что я вас так называю? В такой ситуации не до церемоний, знаете ли. Правда, Андрэ? Андрэ, так как лапуся отказалась от помещения в госпиталь, врач прописал ей полный покой. И только после этого... Хотя я сразу настаивала! Только после этого она, такая слабенькая, такая милая... она попросила меня вам позвонить!

— Что случилось с моей... — Андрей не хотел называть «лапусю» женой, но решил, что подобные выкрутасы были бы не ко времени, поэтому он через паузу всё-таки добавил: — Супругой? Ефросинья, вы сказать-то можете?

— Я Эфросиния. — В голосе женщины прозвучала обида.

Андрей, не сдержавшись, закричал:

— Да хоть Даздраперма! Что с моей женой? Где она?

Эфросиния, немного помолчав, всё таким же обиженным тоном ответила:

— Она в моём шале, в Николе... Посёлок Николина гора. Точнее рядом с Николиной горой... Точнее... Ну, э-э-э, помните этот Новый год? Вы у нас были. Лапусе у меня очень нравится, тишина, спокойствие...

Андрей празднование нового года помнил. Помнил также, как, отправившись за город на своём «Порше», он под комментарии жены около часа плутал в поисках этого поместья — «замечательное шале, Андрейка, почему бы нам нечто подобное не купить».

— Что с ней? — Ехать к Эфросинии он не собирался, судя по тону разговора, она не так уж была взволнована судьбой «лапуси», но не поинтересоваться состоянием здоровья жены, пусть уже практически бывшей жены, было неправильно. Вдруг это не мигрень и не истерический припадок, и ей, действительно, требуется помощь?

— Что? Ах, развэ я не сказала?

Эфросиния опять замолчала. Андрей, вслушиваясь в тишину и медленно закипая, был готов снова заорать, но тут женщина, делая драматические паузы между словами, проговорила:

— Ей очень плохо. Бедняжка чуть не потеряла вашего ребёнка.

Примечания:

...последний останется... https://youtu.be/lWIhYWJsdB0

Козёл озабоченный, вот он кто! Козёл, козёл, козёл!

Весь день я металась по городу и пыталась спасти своё счастье. Но это не я должна была бегать, не я! Какие-то роковые случайности и недостаток времени всё испортили. Фроська серьёзно так рекомендует сходить в церковь и поставить свечку. Вот не знаю. Я бы лучше колдунью какую-нибудь нашла. Ну, там приворот-отворот, порча, все дела... Но у Фроськи нет «своей» колдуньи, только «свои» психотерапевт и батюшка. Иногда мне кажется, что Фроська просто дура, настолько она неразноплановая. В наше время нельзя ограничивать себя узкостью мышления. И вообще, в том, что сегодня случилось, частично Фроська виновата. Если б не она, у меня могло всё получиться!

Утром, за полчаса отсидев на подоконнике попу, я сочинила план. Слова козлика моего: «Между нами всё плохо, так давай не будем друг друга мучить...», я решила во внимание брать. Ага! Бабу новую встретил, меня — в расход. Я решила: пусть побегает, Андрейка-злодейка... Нет! Андрей-злодей. Я собиралась выяснить всё о сопернице, посмотреть на эту оборзевшую курицу, а потом ка-а-ак огорошить и её, и его! Никуда бы не делся. Я его жена, я! И пусть земля уходила из-под моих ног, а губы кривились от отвращения и злости — кстати, надо это прекращать, ибо Фросильда права: мужья преходящи, а ботокс колоть больно — но так просто сдаваться я не собиралась!

Фросечка мой план не одобрила, но обещала помочь. Мы встретились с ней в нашей любимой кофейне. Я так испереживалась, что вместо латте с обезжиренным молоком заказала капучино с обычным. Вся диета к чёрту, но до того ли мне было! Фросечка, стерва такая, довольная, что оказалась права в своих прогнозах, с умным видом через каждые пять минут повторяла мне «старая любовь не ржавеет» и всё рассказывала, какие слухи о моём козлике ходили несколько лет назад. Блин, главное, что ничего конкретного о скандале в благородном семействе Фроська мне не сказала. Только таинственности навела. Вообще, считаясь моей подругой, Фроська могла бы проявить побольше сочувствия. Мне ж прибить её захотелось после дурацких историй. Или муженька с этой его девкой. Да всех их!!!

После разговора с Фроськой, капец как разозлившись... ну как Деми на Эштона, я забила на салон и помчалась в «Зималетто». Нужно было понять, насколько всё плохо у нас с Андрейкой и допросить его секретутку.

Реально, всё было плохо: этот мой му... муж пытался от меня отделаться, как будто к нему заявилась посторонняя. Как будто я простая посетительница или просительница какая-нибудь! Он не хотел со мной говорить! Он выпроводил меня из своего кабинета! Мне пришлось разговаривать с ним в холле. Неслыханно. Так цивилизованные люди не поступают со своими жёнами. Фросечка была права, регулярный трах укрепляет брак... Кто ж знал, что в супружестве регулярный — это чаще раза в неделю. Ух, если б я подумала об этом чуть раньше, он бы у меня! Я б его! А так пришлось начать выполнение раскритикованного Фроськой плана сходу: я попыталась сделать вид, что между нами была простая ссора, а потом сказать козлику, что у меня есть для него потрясающая новость. Не успела. Пришлось наблюдать жуткую картину. Я не была готова, иначе бы... я б сразу всё высказала ей. Сразу! Плевать на манеры, плевать на любопытных. Когда от тебя сбегает муж, все средства хороши. Но меня эта ситуёвина застала врасплох.

Я наглаживала лацкан ждановского пиджака и готовилась зарыдать, он, козёл такой, пытался сбросить мою руку... и тут из лифта вывалилась посторонняя грудастая тёлка! Как только злодей её заметил, глаза его заблестели и он, вполне мирно стоявший рядом, вдруг меня оттолкнул и кинулся за этой мадам с титьками... Козел блудливый! Я даже ахнуть не успела.

А потом... Такого унижения я не испытывала никогда в жизни! Лифт застрял, как же! Все поняли, как и зачем он «застрял», этот лифт. Я, конечно, не собиралась это всё так просто оставить, но мне катастрофически не хватало информации! И, прежде чем кинуться за этими... этими... за мужем с его бабой, я вернулась в президентскую приёмную. Какой скандал я устроила секретутке моего козлика! Она долго будет заикаться. Вот какого хрена я платила ей ежемесячно штуку баксов?

Пока Андрейка развлекался со своей грудастой — козёл, какой же он козёл! — я выслушала слухи, ходящие по компании. Когда трясущаяся уродка из приёмной меня просветила насчет того, кем является пассия моего муженька, я чуть не описалась. Я-то думала! А ей четвертый десяток! Она старуха, практически! Замужняя старуха с мужем-бизнесменом средней руки. И как мой красавец муж, который даже оглядывался только на моделей уровня топ, который, в конце концов, имел в жёнах меня, мог польститься на старую простую тётку?! Бред! Тут же прояснилась и Фроськина история. Оказывается, эта бухгалтерша много лет назад, будучи еще секретаршей в «Зималетто», увела моего козлика от невесты. Невеста же — жаль, моя осведомительница не выяснила её имя — то ли застрелилась, то ли повесилась, то ли вышла замуж за миллионера, и он её потом убил. В общем, эта ждановская бухгалтерша — рецидивистка. Ну почему, почему она прицепилась именно к моему козлику? Что ей козлов в Москве мало, что ли?

Но если муж думал от меня сбежать, то ему не удалось — я поймала его внизу, у лифта. Этот... даже не подумал извиниться! Его тетёха куда-то подевалась, однако козлик лыбился как шальной и весь провонял этой бабой. Ну, за что мне такое унижение? Чем я это заслужила? Конечно, Фросечка говорит, что мужики под сороковник и не такое способны выкинуть, но эта «любовь» моего козла ну такая старая!

На президентском этаже, бросив фразу про адвокатов, муженёк, козлик мой, от меня смылся. Но так просто я сдаваться не собиралась. Жаль план пришлось дорабатывать на ходу. Это меня и подвело. Это и ещё Фроська. У меня всё бы получилось! Блин, я время выиграла хотя бы... Что там с беременными происходит в первые месяцы? Тошнота, рвота, недомогание. Ух, он бы побегал вокруг меня. Я ещё и «мадам маман» бы подпрягла, она ведь так хотела стать бабушкой. А потом что-нибудь бы случилось. Козлик бы одумался... Ну, в крайнем случае пришлось бы реально забеременеть... Ах, если б у меня было время!

После «Зималетто» всё пошло не так: маникюрша испортила мне ноготок на мизинчике, гадина-массажистка сократила сеанс на пять минут, мою машинку подрезал какой-то хрен на джипе. Хотя и удача тоже была — Андрейкина тетёха оказалась полной дурочкой и послушно припёрлась в «Пушкин», думая, что встречу назначил её любовничек.

Ну обычная же курица, ну что он в ней нашёл? Я ведь лучше, моложе, красивее... Я лучше! Какое право она имеет смотреть на меня свысока? Какое право она имеет на моего мужа? Как это возможно, вообще, отдать моё самое важное достижение какой-то бухгалтерше из ресторана!

Пока я её разглядывала и думала, что лучше: сказать о ребёночке сейчас или пусть мой козлик её «обрадует», позвонила Фроська. Если б она была рядом, блин, я бы убила её! Как говорил какой-то китаец, «с такими друзьями пофиг на врагов». Она всё испортила, весь мой план. Если б она позвонила козлику на два часа позже, всё, абсолютно всё могло закончиться по-другому! Но эта Фроська... Мне пришлось забыть о бухгалтерше, и как сумасшедшей кинуться на Фроськину фазенду. Ну, как кинуться... Это же Москва! Иногда я её так ненавижу... За пробки, за московских куриц, которые считают себя лучше всех, за тупых озабоченных мужиков, вроде моего козлика...

Я так торопилась, но с Ждановым мы встретились в гостиной фроськиного шале. Когда я туда ввалилась, вся запыхавшаяся и злая, он стоял у окна и с интересом меня разглядывал. Никогда не видела такого взгляда у своего мужа... Он смотрел на меня как моя школьная училка по литературе, когда на уроке я сказала, что английский сериал «Война и мир» интереснее и прикольнее книжки. Училка тогда только что не плевалась... Муж, значит, мерзко так смотрел, Фроська, фуфлыжница, забилась в угол дивана и мне оттуда какие-то знаки подавала. Козёл! Дура!

Я ещё надеялась, что смогу козлику своему всё объяснить, скажу, что Фросечка ради меня всё придумала, чтобы помирить нас, чтобы он понял, что я для него значу на самом деле... Он даже слушать не стал. Сказал сквозь зубы: «Если ты, милая, ещё раз выкинешь какой-нибудь фортель, то я тебя в твой Мухосранск отправлю, пешком и без штанов. И не забудь сегодня же найти адвоката». Потом он ушёл, хлопнув дверью так, что мы с Фроськой вздрогнули, а Фроськина любимая картина с пятнами вместо нормального рисунка, «эксклюзив и русский нонконформизм», свалилась со стенки.

— Не убил никого, и хорошо... — задумчиво проговорила Фросильда, пытаясь повесить мазню в рамочке на место.

Я ответила ей матом. На... всю эту культуру, всех этих... и ... Когда я выдохлась, Фроська налила нам по бокалу Шато-Пап-Клеман и, философски пожав плечами, заметила:

— Лапуся, э-э-э, тебе необходимо успокоиться. Подумаешь, развод! Я с двумя папиками развелась, пока добралась до своего текущего. А Жданов не скряга. Э-э-э, лапуся, ты отчего накуксилась?

Не скряга? Не скряга???

Всё дело в недостатке времени. Всё произошло слишком стремительно и слишком быстро для меня.

Если б у меня было время, я подготовила бы достойный отпор бухгалтерше.

Если б у меня было время, я бы лучше проинструктировала Фроську, запаслась справками и поддержкой «мадам маман».

Если б у меня было время, я ни за что бы сейчас не набирала номер телефона рекомендованного Фросильдой чудо-адвоката по разводам.

Ничего, времени на развод у меня полно. Громкий, грязный и длительный развод, козлик Андрейка!

Примечания:

Она хотела бы... http://www.youtube.com/watch?v=P145MsCaWrA

Катя

Катя не хотела возвращаться на улицу Авдеенко. Папа, наверное, давно пришёл домой. От него она в который раз узнает, что «в наше время от мужей-жён не уходили» и, что «молодое поколение безответственно», что «мы с матерью не этому дочь учили», и что «завтра я пойду и всё Михаилу выскажу, а ты, Катерина, должна...» Мама станет шуметь на отца, требуя не трогать бедную девочку и насильно усаживать оголодавшего ребёнка за кухонный стол, заставленный тарелками. А попозже, когда отец угомонится в спальне, мама придёт к Кате в комнату и, тяжело вздыхая, присядет на край тахты...

Катя всё это знала, была уверена в ближайшем будущем, потому что всё это повторялось не раз с тех пор, как у них с Михаилом разладились отношения, и она стала чаще заезжать к родителям. Катя терпела брюзжание отца и лёгкую, но безнадёжную печаль мамы, потому что понимала — для них важно, просто необходимо участвовать в жизни дочери, они за неё переживают и в глубине души понимают, что помочь ей не могут. Но сегодня в её жизнь опять вошёл Андрей, поселился в её мыслях, кажется, уже навсегда. И участие родителей именно сегодня выдержать Кате будет трудно. Возможно оттого, что папа и мама были невольными свидетелями той части её неубывающей любви к Андрею, которую она хотела бы, но не могла не вспоминать. Она просто не сможет вынести его, это родительское участие, вынести и не сорваться, не закричать и не устроить какую-нибудь драматическую сцену. Ох, давно она не устраивала драматических сцен — думала, что они так же, как и её любовь, остались в прежней жизни. Ошибалась.

Расплатившись за водку и поблагодарив официанта, Катя вышла из ресторана и медленно побрела по улице. Нет, опредёленно, возвращаться домой к родителям прямо сейчас ей не хотелось. Безрадостное Катино настроение после солёного огурчика и совместного с официантом декламирования Пушкина улучшилось лишь на короткое время. От мысли о том, что Жданов не догнал её, не позвонил и не нашёл, Кате было так горько, так невероятно обидно, что ей захотелось набрать его номер и всё высказать. И о том, как ей не понравилась его жена, и о том, что она, Катя, не «такая женщина» и не занимается случайным сексом в лифте. И о том, что настоящие мужчины, обольстив женщину, должны побыстрее как-то этой женщине о себе напомнить!

Катя остановилась там, где её настигла эта замечательная идея — посреди узкой аллейки в маленьком сквере. Однако, вытащив мобильный из сумочки, она поняла, что номера Андрея не знает. Разозлившись, она решила позвонить бывшему мужу и высказать хотя бы ему своё отношение к мужскому роду, подлому и безответственному... Через минуту она с удивлением поняла, что номера Михаила в записной книжке тоже нет... что в ней нет ни одного номера, кроме коротких, от оператора...

«Катька, всё ж таки ты пьяна», — столь освежающая мысль пришла вместе с не менее освежающими каплями дождя. Заталкивая телефон в сумку, Катя припустила по бульвару в сторону метро. Только холодный естественный душ помог ей вспомнить, что номер своего телефона она поменяла. И дозвониться ей на сотовый мог только какой-нибудь продвинутый экстрасенс или сам господь бог, если господь бог занимается такими глупостями как телефонные звонки бестолковым разведенным и пьяноватым дамочкам...

Андрей

Андрей ехал к Кате. Долгий суматошный день закончился. Поздний вечер, почти ночь, неожиданный дождь. Мокрый асфальт ложился под колёса, фонари подсвечивали его, и полотно полупустой дороги казалось Андрею зеркалом.

— И я плыву по зеркалам... — немузыкально бормотал он себе под нос строчку из песни, слышанной давным-давно.

Жена и её подружка упростили ситуацию до уравнения, в котором только одно неизвестное: где сейчас Катя. И как только он найдёт эту... это неизвестное, жизнь обретёт ясность окончательную.

«Проблемы очередные обретёт твоя жизнь», — с интонациями Малиновского сказал внутренний голос.

«Зато будет ради кого их решать, эти проблемы». Малиновский у него в голове заржал в ответ.

Андрей подмигнул своему отражению в зеркале заднего вида. «А я плыву по зеркалам...»

Он остановил автомобиль поближе к подъезду, с трудом найдя свободное место для парковки. Дерево, которое так замечательно пыталась протаранить влюблённая Катенька восемь лет назад, исчезло, с детской площадки убрали старые карусели и турники, заменили их ярко раскрашенными горками. Всё изменилось — он сам, Катя, Катин двор... Только ситуация повторяется: Андрей Жданов во дворе Кати Пушкарёвой. «Борщовой», — поправил его внутренний голос. «Это ненадолго», — ответил ему Андрей и усмехнулся, ибо разговоры с самим собой тоже были признаками возрождённого сумасшествия по имени «Катенька».

На всякий случай он ещё раз набрал Катин номер и послушал равнодушный женский голос, после чего решительно выбрался из машины. Не важно, что скажет Елена Александровна и захочет ли впустить его в квартиру Валерий Сергеевич, он всё равно поговорит с их дочерью. Сегодня, и никаких проволочек. Кто виноват, что делать и кому жить хорошо, они будут решать вместе с Катей. Может быть, разговоры, решения и попытки построить что-то стоящее займут время, но Андрей слишком стар, чтобы мучиться неизвестностью и неопределённостью. Главное-то он для себя понял: он хочет Катю во всех смыслах, навсегда и без брачного договора, Катя хочет его настолько, что ей плевать на условности и приличия. Они попытаются что-то с этим сделать.

...А уж самой лучшей игрушечной железной дорогой Андрей потомка обеспечит, не вопрос.

Катя

Катя, стоически выдержав папины нотации и без аппетита съев мамину котлету, сидела за столом в своей комнате и уныло пялилась в монитор ноутбука. С хрипами и шумами в стареньких наушниках звучали «Роллинг Стоунз». Она слушала уже третью их песню, но не потому, что любила эту группу, нет. Потому что это была любимая группа Андрея. Рубленый ритм. Резкий, немного истеричный голос солиста. «Под моим каблуком девушка, которая однажды меня оттолкнула...» Катя слышала в словах и звуках свою историю. «Серьёзно, так и должно быть. Расслабься, детка, расслабься. Всё в порядке». Смешно. До чего же женщины, даже взрослые, даже думающие, что они многое знают, ищут оправдания и надежду в глупостях, легко принимают за истину слова и символы. И она тоже. Взрослая тётка, а всё продолжает верить в сказки. Верит, что вот сейчас, сейчас её судьба войдёт и... Катя обернулась и посмотрела на пожелтевшего Эйнштейна, недавно вернувшегося на старое место. «Расслабься, детка», — завыл Джаггер особенно противно. Катя сняла наушники и бросила их на клавиатуру.

В дверь постучали и, не дожидаясь ответа, открыли.

— Андрей…

Он стоял в проёме, из-за его широких плеч встревожено выглядывала мама.

— Вот видите, Елена Александровна, Катя меня ждала, а вы мне не верили! — Он зашёл в комнату и быстро захлопнул дверь, оставляя маму за порогом.

Катя выдохнула. Оказывается она так и сидела, таращась в пространство и не дыша. Жданов сделал два шага и присел на корточки перед её креслом.

— Никогда больше не убегай от меня.

Катя неловко сползла с кресла и опустилась на колени рядом с Андреем.

Глупость несусветная, но Катин принц примчался. Конец сказки. Дальше — жизнь, их жизнь... И как бы им обоим не наделать ещё больших глупостей.

Двое

Всё-таки они очень смешные, оба. Сидят на полу, смотрят друг на друга... Словно дети.

— ...Ты понимаешь, я думал, что семья, брак — это так правильно. У Ромки вот ребёнок, и я решил, что пришло время мне тоже. Ты знаешь, она чем-то напоминала тебя...

— ...

— Нет, нет, верни руку! Да, напоминала. Простая девочка с огромными глазами, из Иркутска...

— Она красивая.

— Ты тоже. Не вырывайся. И потом, мама радовалась, что у неё будут внуки, что я остепенился, наконец. Отец после свадьбы похлопал по плечу и сказал что-то о стабильности и равновесии… Но какое к черту равновесие, когда тебя зовут Андрейкой, тащат на каждую светскую тусовку, пытаются руководить любым шагом и круглые сутки донимают глупостями? Когда тебе хочется вроде бы любимой жене отвечать исключительно матом?

— Я тоже всё время пытаюсь руководить...

— Хорошо.

— Я буду тебя донимать.

— Я потерплю. И буду донимать тебя в ответ. Катя.

— ...

— Катя, пожалуйста...

— Не называть тебя Андрейкой?

— Называй, как хочешь. — Его руки стиснули Катю так, что ей стало тяжело дышать, но она не вырывалась, боясь прервать что-то важное, такое важное, что бывает, может быть, только один раз в жизни. — Только называй, пожалуйста…

Конец.

Примечания:

...чуть-чуть смешно... http://www.youtube.com/watch?v=hBvPeZk72_g

Серьёзно, так и должно быть! https://youtu.be/UHcR648Cg3I