Анчоусы и бундимуны (джен)

— Долорес!

Громкий голос неотвратимой стрелой врывается в комнату и делает её душной, опасной. Нужно отвечать сразу и громко, а ещё лучше — бежать на зов.

— Да, папа, — бубнит она, спускаясь в прихожую, где невысокая седовласая фигура отца качается в нетерпении.

— Долорес, опять?

Она смотрит в недоумении, пытаясь угадать, в чём именно провинилась на этот раз. Её несообразительность крайне не одобряется.

— Что, папа?

Отец вытягивает руку, указывая на входную дверь. Долорес переводит взгляд за крепкой, жилистой рукой, всё ещё не понимая, что произошло.

— Я чуть не споткнулся, заходя в свой собственный дом, — голос уже не летит стрелой, а вползает змеёй, заставляя холодеть от ужаса. — Неужели нельзя поставить обувь на место сразу?

Она смотрит на свои сапоги, стоящие у входа, и молча кивает.

— Прости, я сейчас уберу.

Он идёт следом и достаёт палочку. Долорес спиной чувствует его негодование, но не решается повернуться. Лучше всего было бы выскочить за дверь и долго бежать по мокрой дорожке сада, а затем по полю, ведущему к деревне... Там безопасно. Отец подходит ближе, и она вжимает голову в плечи, но он всего лишь делает взмах палочкой и выравнивает обувь, стоящую в шкафу. Теперь все туфли, сапоги и ботинки стоят как по линеечке.

— Как можно быть таким жалким, безмозглым бундимуном? Десять лет, ума нет. За что мне такое наказание? На старости лет единственная дочь, и вот...

Долорес знает из книжки, что бундимуны — это магические существа, похожие на зелёную плесень с глазами.

— Дождь, я пришла, они мокрые, — оправдывается она, заранее зная, что ни к чему хорошему это не приведёт.

— То есть порядок у нас в доме теперь будет зависеть от погоды?

Долорес принимает самый виноватый вид, на который способна, но это злит отца ещё больше. Тут не угадаешь. Иногда он сердится оттого, что она пытается постоять за себя, иногда возмущается её покорностью.

— Ты когда-нибудь научишься говорить внятно, так, чтобы тебя услышали? — он улыбается, и со стороны может показаться, будто инцидент исчерпан, но Долорес знает, что следует за самой вежливой улыбкой. Урок. Он снова поднимает палочку.

— Я когда-нибудь разбрасываю ботинки?

Она мотает головой.

— В доме должен быть порядок, — палочка утыкается в плечо и жалит, как оса.

Главное, смолчать, чтобы урок не продолжился.

— Ты всё усвоила?

— Да.

— Иди в комнату.

Она взлетает наверх, закрывает дверь и падает в кресло, дрожа от страха и негодования. На колени прыгает кот Анчоус и, подняв довольную морду, трётся о её плечо как раз в том месте, где ещё осталась боль. "Долорес" так и переводится — боль. Зачем они её так назвали? В честь бабушки, как глупо... Долорес гладит кота, окидывая взглядом бело-серую комнату, в которой всё содержится в образцовом порядке. Скорей бы мама вернулась от тёти Эльзы. Мама во всём слушается отца, но хотя бы не одобряет его уроки, поэтому дом с мамой становится безопасным. А ещё лучше, если бы она брала Долорес с собой помогать с уборкой. Ну и что, что колдовать ей пока нельзя, а щётки и тряпки на что?

Школа. В следующем году Долорес поедет в Хогвартс… Кот мурлычет, подставляя живот. Кот её понимает. Она не будет похожа на бундимуна. Она не станет кивать, если кто-то её обидит. И она не будет скучать по дому, как дурочка-кузина, дочка тёти Эльзы. С ней поедет Анчоус.

— Долорес!

Крик звучит грозно и очень разочарованно. Кажется, она неровно повесила полотенца на кухне… Что теперь? Вверхтормашки, день без ужина или просто зубрёжка заклинаний? Не успев выбежать из комнаты, Долорес слышит, как стучит входная дверь и раздаётся мамин усталый голос:

— Дорогой, я дома.

Это не значит, что Вверхтормашки отменяются, они просто откладываются, потому что отец ничего не забывает. Спускаясь по лестнице, она на мгновенье смотрит на портрет своей бабушки на стене — морщинистая, усталая старушка улыбается знакомой улыбкой. Вдруг Долорес приходит в голову, что однажды её отец станет старым и слабым. Пытаясь сдержать усмешку, она бежит вниз, поправляя на ходу платье и кудри. До того времени придётся ей побыть безупречной.