Беленорские хроники (джен)

Примечания:

Тяжелые, но горячо любимые Тиреллы! Мне лично не нравится глава, ибо неожиданно воскресшие братья и дяди — это пройденный этап со времен Старков. Но дома очень нужны и очень важны. Так что наслаждайтесь. А следующая глава (если выйдет) будет посвящена любимчикам Тимоти Шаламе и Уиттроку.

---

Kurt Vile — Feel My Pain.

Disturbed — The Sound of Silence.

The Arcade Fire — Cold Wind.

Modern Merchant — Twin Channel.

Все стихло. Ни шум листвы, ни щебет птиц, ни журчание горных ручьев не проникали в застенки дома Господнего. Сидящий на коленях, со склоненной головой, неслышно шептал слова молитвы. Нельзя нарушать единение души с телом, осквернять святыню грязными помыслами, отрываться от моления и ежедневного бдения. Сминая пальцами деревянные бусинки четок и очерчивая ногтями распятого, монах в неярких одеяниях мерно покачивался из стороны в сторону. Преисполненный божественной энергией и благочестивых устремлений, он воздел ладони к иконе над лампадами. Отблеск от шести свечей падал на сокрытое плотной материей лицо, выделяя заросший всклоченной темной бородой подбородок. Потрескавшиеся розоватые губы беззвучно приоткрывались, издавая вздохи и шепотки. Откинув капюшон с разметавшихся темно-коричневых волос, спутанными прядями упавшими на лоб, настоятель затянул глубокую заунывную песню. В зелено-голубых глазах отражалась вся боль Христа, испытанная в предсмертный час. Схожи ли судьбы двоих мучеников за убеждения? Предстоит ли ему окончить дни на кресте, в ореоле всеобщего обожествления?

Однако между ними имеется существенное различие. Сын Божий простил своих врагов и мучителей, отказавшись от недостойной мести. В его случае подобное невозможно. Согрешивших надо покарать и низвергнуть в адское пепелище. В бездну страданий, где те познают унижение и отчаяние. Ударив плотно сжатым кулаком по истрескавшейся плитке и зарычав от бессилия, приор запрокинул голову, резко прикрыв веки. Никто из виновников не скроется от истины, не сбежит от преследующей смерти и не перейдет на Ту Сторону прежде, чем поплатится за гибель невинных. Они проиграют. Падут как предшественники. Сгорят дотла. Кровь и пламя станет последним аккордом их похоронной мелодии. Наслаждаясь фантазиями об убийцах с воспламенившейся кожей, покрывшейся красными пузырями, видами их разрушенных, разобранных по булыжникам замков, подвешенных за ноги детей, молящих о пощаде и издающих душераздирающие вопли, уподобляясь поросятам на бойне. Музыка для ушей. Сложив руки в молитвенной позе и опустив вниз, мужчина распростерся на холодном мраморе. Силы переполняли все ноющее тело, исполосованное старыми и новыми шрамами. Самобичевание могло облегчить непереносимость собственной никчемности.

Он проиграл. Трижды. Опозорил честь рыцарского плаща. Позорно сдался в плен. Не спас монархию от полного крушения в решающий момент. Не добился поддержки семьи. При воспоминании об отце зубы заскрежетали. Зрачки невольно сузились, сконцентрировавшись на агонизирующем лике. И как Ему удалось простить Отца Небесного? Или Писание не углубляется в детали? Держит в тайне целые сюжеты? Криво усмехнувшись, добровольный отшельник вздохнул спертый воздух кельи. Святилище истинному Творцу на отшибе мира представлялось недосягаемым для врагов и друзей. Однако вести с материка порою доходили, беспокоя молчаливую братию, занимающуюся песнопением и садиком на кромке побережья. По ночам они бдели над мощами неизвестного святого, обретшего веру лишь после кораблекрушения и тридцатилетнего одиночества. Воодушевляющая компания для ссыльного мастера клинка, похоронившего все надежды на блистательное будущее в сияющих доспехах. Взоры восхищенных зрителей, овации и выкрики благозвучного имени. Турнирные победы, слава, записи в книгах. Утерянная жизнь постыдного беглеца, не сумевшего ни сослужить славную службу, ни отдать или выполнить спасительный приказ, ни защитить короля.

Бесполезен.

Ненавязчивый стук в дверь прервал самоосуждение, покаяние и изобличение пороков. Обернувшись на звук, вынудивший задребезжать глиняные горшки и подсвечники, молящийся расправил плечи. В движениях сквозила плавная уверенность вкупе с осторожностью человека, привыкшего прятаться и вздрагивать от каждого шороха. Как крыса на захваченном пиратами судне. Отворив ставень на пару миллиметров, он взглянул на нарушителя покоя — коим, как и ожидалось, оказался незнакомый гость острова — остальные члены братства никогда не беспокоили понапрасну. Запыхавшийся гонец желал получить вознаграждение за труды, ведь он первым добрался до столь отдаленной точки на карте и сообщил, что Беленором отныне управляет юный монарх из династии Львов-узурпаторов. На службу к нему подвязались некогда изгнанные и восстановленные в правах солдаты, воевавшие на стороне Таргариенов в славной трехлетней бойне. Все объявленные вне закона помилованы. Могут доказать свои происхождение или заявить права на изъятые земли и возвратиться домой.

— Замечательно, — прислонившись лбом к дверному проему, настоятель затрясся от утробного смеха. — Восхитительно! — едва не сорвавшись на крик, он прикрыл огромной ладонью часть рта и хохотнул. — Хотите воды? Вы устали с дороги, верно? Я принесу попить. — широко распахнув створки, священник в грязно-сером одеянии с прорехами в области бедер подобрал с пола кубок и налил туда жидкости из кувшина. Худые, немного сгорбленные плечи и внушительное брюхо дополняли образ загнанного старца, уставшего от всего мирского и удалившегося прочь от суеты. — Не спешите. Я достану золотые монеты и награжу вас за своевременное донесение.

— Благодарю. Вы очень добры, святой отец, — оголив зубы в подобии усмешки, служитель Господа не покинул залу, вопреки обещанию. Он остался наблюдать за тем, как вестник давится влагой, хватает себя за горло и откашливает остатки дарованного напитка. — Что…?

— Быстродействующий яд. Через пару секунд остановится сердце, — словно в подтверждении истины, жуткой по своей сути, несчастная жертва рухнула на колени и, сплюнув остатки прозрачной отравы с примесью крови, распласталась внизу окончательно. — Дорнийцы знают толк в ядах. — подхватив труп под локти, убийца отволок тот в угловую комнату и аккуратно положил под лестницу. В груду костей. — Какое расточительство ресурсов. — на верхних ступеньках послышался шум. Подняв глаза, он увидел два испуганных детских лика, застывших на месте. — О, мои дорогие, я так вас люблю. Быть отцом для меня — величайшая благодать. Лучшая часть моей жизни. Слышали? Вы — ее лучшая часть. — ступенька отделяла их. Преодолев ее, монах погладил детей по головам, потрепав волосы такого же оттенка. — Мы скоро вернемся домой.

Поднявшись во весь рост, он оправил складки мешковатой изорванной одежды и спустился обратно, склоняясь над деревянным непримечательным сундуком. Открыв запыленную крышку, житель кельи вдохнул запах затхлости и сырости. Достав сложенные рядами и обвязанные веревками книги вместе со звенящими мешками, он добрался до дна и извлек наружу засыпанный пылью белый плащ. Самое ценное лежало под ним. Небольшой клинок с черной блестящей рукоятью и фигуркой черепа прямо на навершие. Коронованного черепа.

Простор.

За сорок с лишним лет, прошедших с начала конфликта между Таргариенами и Тиреллами, правящий дом Юга потерял не меньше половины вассалов, а численность армии уменьшилась до критической. Пусть они участвовали в генеральных сражениях и способствовали уничтожению монархии Драконов наравне с прочими соратниками, потери нельзя игнорировать. До кровной вражды регион процветал и даровал стране лучших рыцарей, турнирных бойцов и солдат. Цвет аристократии в пестрых плащах и отполированных до блеска доспехах. Легендарные командующие и гвардейцы рождались на Юге, под лучами щадящего солнца, среди невообразимых цветочных ароматов и разнообразных оттенков зеленого. Сколько их героически пало в бою за чужую корону? Сколько погибло от заразной болезни, что свирепствовала в затопленной трупами воде? Воняющей смертью? Сколько преданно служили и боролись за общее дело до конца? Не раздумывая ни секунду, они примкнули к грандлорду и стали именоваться мятежниками, а впоследствии — роялистами. И шли погибать с ним под градом стрел. И утопали в кровавых трясинах. И задыхались под грудой изуродованных тел товарищей. И никогда не противились приказам, не восставали против суровых условий. Ибо гордо несли знамена с золотыми розами.

Вырастая — крепнем.

Однако кому теперь взрастать на распаханном бойней поле? Кому крепнуть в рыхлой почве с кусками омертвевшей плоти? Юный король издал указ, требующий возродить старые кланы или же наградить верных солдат титулами вместе с заброшенными замками, дабы восполнить потери. Столица готова выделить необходимые средства для грандиозного проекта по реконструкции одного из сильнейших краев государства. Некогда густонаселенное, плодородное и могущественное владение зачахло. Из-за противоборств, беспорядков, смут, заболеваний и вечных побегов опальных хозяев. Мир вернулся под руку со Львами на обновленном престоле, менее помпезном, но более взыскательном. Письма, скрепленные сургучом с коронованным львом, поступали с завидной регулярностью, осведомляясь о проделанной работе по реставрации воинства. Их либо деликатно игнорировали, либо отвечали в пространных истинно дипломатических выражениях. Занималась столь неблагодарным трудом леди Ирина, наконец обретшая покой во втором браке с уравновешенным просторцем, в окружении таких же безмятежных подчеркнуто вежливых слуг и стражников. Раньше ее безудержную натуру утомляла неспешность вечно праздных крестьян — по итогу их взаимная неприязнь обострилась до трагичного предела и вылилась в серию мятежей в самом сердце региона — но проведя два с половиной года на ристалище, в солдатских лагерях и окруженных полчищами врагов бастионах, она поняла, что лучше сидеть в четырех высоких каменных стенах и есть с гербовых тарелок.

Висячие Сады отремонтировали. Безусловно, они перетерпели меньше столицы и все же нуждались во внимании. Две исполинские твердыни из белого кирпича высились над раскинувшимся под сенью четырехугольных и столбовых башен с остроконечными шпилями городом. Убогие кварталы снесли, заменив привлекательными побеленными зданиями с красной черепицей. Улицы отчистили от грязи и копоти, сгоревшие постройки сравняли с землей, мостовую замостили обновленными плитами. Все обвалившиеся каркасы укрепили за счет колонн и кариатид в форме ангелов с мечами и книгами. На белоснежных гладких поверхностях выбивали надписи с девизами правящего дома и подобранными стихами из Библии, напоминающих о долге перед господином и Богом. Сужающиеся аллеи освежили цветущими кустарниками и плющом с розовыми ветвями, проникшим в стенные трещины. Крепость, состоявшая из четырех каменных комплексов на холмах разной высоты, стала более неприступно. И впредь никакие умалишенные фанатики с лживой верой в воскресшего ублюдка не проникнут внутрь с целью сокрушить вековую династию. И кто бы мог подумать, что ее спасительницей окажется дочь Дорна, заклятого врага солнечно-зеленого мягко-травного Простора, вышедшая замуж за Хранителя не по любви.

И чем все завершилось? Тиреллы, владетели обширнейшей земли, разбрелись по свету. Выпорхнули из родового поместья, словно из трухлявого гнезда. Мозер обзавелся любовницей, которую обожал и боготворил на протяжении четверти века, решив оставить обязанности Маршала ради путешествий по Вольным Городам в комфортабельных условиях. Нынешний грандлорд исполнил первоначальный долг перед королевством, подарив Югу долгожданного наследника мужского пола, и отчалил вместе с супругой на великолепном трехмачтовом судне. На поиски изгнанных вассалов или отшельников с мельчайшим намеком на голубую кровь. Разумеется, трехгодичного сына они оставили на попечение новоявленной бабушки, недавно ставшей матерью в третий раз. Вопреки ожиданиям. Она не думала сочетаться браком повторно, в особенности после смерти благоверного, убийства сына-предателя и плена у полоумного еретика, когда-то считавшегося ее нареченным. Тем не менее, рыцарь-партизан оказался настойчивым ухажером, добившись расположения, сердца и руки вдовы. Приняв на себя, в отсутствие странствующего Протектора, обязанности главного смотрителя и кастеляна, Тарли уезжал из внутреннего господского кольца и патрулировал окрестности. Будущий урожай обещал обильный доход, позволяющий оплатить реконструкцию вассальных поместий.

Ира предпочитала не разделят энтузиазм вельмож, рассчитывающих продать часть сборов в столицу — им предстояло прокормить наиболее пострадавшие регионы в качестве жеста доброй воли. Север, начавший против них кровопролитную войну, нуждался в милосердной помощи. Иронично. Леди не удерживалась от едких замечаний, но отказать союзникам не посмела. Оставив распоряжения, она с годовалым малышом спустилась в мрачное подземелье под громадной цитаделью, хранящей внутри останки великих представителей дома роз. Неподъемные могильные плиты навевали тоску. Вековой слой пыли на статуях с безликими гипертрофированными формами заставлял откашливаться. Самое ли удачное место для ребенка? Идти вразрез данному обещанию посещать могилу старшего сына и позорно убегать от прошлого? Не в ее стиле. Выпрямившись и прикусив губу, Манвуди пошла рядами безучастных изваяний с клинками меж скрещенных пальцем и цветами на выставленных ладонях. Не оглядываясь, нарушительница покоя мертвецов обогнула коридор и оказалась перед нужным надгробием. С розой по центру креста и стандартной эпитафией.

— В детстве мы постоянно здесь играли, чем несказанно раздражали прошлую леди Тирелл, — чужой голос, эхом разнесшийся под каменными сводами, принудил вздрогнуть и медленно повернуться. В паре шагов, опершись плечом на проем, стоял мужчина в зеленом дублете с золотыми нашивками и красным плащом. После церемонии бракосочетания он остепенился еще и во внешности: надменная улыбка скрылась под густой бородой и пышными усами рыже-коричневого цвета, а проникновенные серые глаза немного сузились в кромешной тьме. — Я напугал тебя? Извини. Мне сказали, тебя можно найти в склепе. Своеобразное пристанище для отдыха. — ничего не ответив на замечание лорда, Ира продолжила тихо изучать неровности на серой безжизненной поверхности. — Скучаешь по нему?

— Глупый вопрос. Он — мой первенец. И так будет всегда.

— Я предлагал назвать нашего сына в честь погибшего Аларика. Или моего отца. Ты отказалась, — сир протянул руки с призывом передать молчаливого ребенка и получил желаемое. — Зато имя Руис тебя впечатлило. Необычный выбор. Хотя я прочел в книге, что оно производно от Людовика. В переводе означает — известный воин. Растим будущего гвардейца?

— Я надеялась на девочку. Не хотела больше сталкиваться с войнами и сражениями, — пожаловалась дорнийка, сохраняя бесстрастное выражение на слегка располневшем лице, впрочем, не ставшим от родов менее привлекательным. — Окрестили бы ее Энида. В честь сестры Лэнса, о которой я слышала от всех вокруг, кроме него самого. Он пытался стереть любое воспоминание о ней и впадал в уныние при упоминании одного только ее имени. Но какой смысл уничтожать то, что увековечено? — девушка удивительно тонкой красоты, запечатленная в скульптуре, поражала самое смелое воображение. Но в пустых глазницах залегла глубокая печаль, кою неспособна сокрыть вымученная улыбка. — Любовь губит. Поэтому я вышла за тебя.

— Да, выбрала меня из многочисленного списка претендентов. Какое почетное место я занимал? Если третье после палача и того мрачного дорнийца со скорпионом в гербе, то разреши покинуть замок и снять брошь кастеляна, — Себастьян наклонил голову вбок, избегая цепких пальцев малыша. — Эниду я видел всего дважды. До прискорбного инцидента. Старшая дочь и гордость всего клана. Красавица, затмившая половину Беленора. И покончившая с собой в расцвете лет. Я видел, как накрывали тело, изувеченное и изломанное, без следа былого очарования. Ради чего губить нечто красивое? Дважды. Он ведь не остановился на ней. Воспылал страстью к Львице. Что стоило ему трона и жизни. На кону стояло все.

— Сторонники Драконов шептались, как отважно, доблестно и по-рыцарски сражался кронпринц. Про его последнюю дуэль сочинили множество душещипательных песен. Но факт им и остается: Драконы пали. Тьерс проиграл битву, войну и королевство. Его кровь обагрила снег на поле брани и смешалась с морской водой, унесшей труп с мечом, короной и рубинами на панцире.

— Останови он выбор на какой-нибудь южанке или соблюди правила приличия, страну не разорвало бы на части и тысячи невинных спокойно доживали бы остаток скучных однообразных дней в замках. Мы бы с тобой вряд ли познакомились. Да ты, скорее всего, стала бы женой Старка. — дернувшись от отвращения, комом вставшем в горле и на мгновение затруднившим дыхание, Манвуди сжала кулаки до полумесяцев на бледной коже. — Извини. Неуместная реплика. Я размышлял о возможном. Тарли поддержали законного сюзерена и примкнули к мятежникам, невзирая на родство со Старками. Мы выиграли. Взамен получили земли, титул гвардейца и великую вдову.

— И наследника как ненужный придаток, верно? — невинно улыбнувшись, лорд Пилигрима поцеловал недовольную супругу в висок и, прижав сына покрепче к груди, предложил ей ладонь. — Идти с тобой рядом? Без принуждения?

— Следовало подумать об этом прежде, чем приносить брачные обеты, — рассмеявшись, Себастьян с присущей элегантностью вывел благоверную из тлетворного пространства. На свежий воздух. Цветы источали благоухающие ароматы, контрастирующие с въевшимся в плиты запахом смерти. — Хочешь прокатиться до столицы? Я бы повидался с братом, а ты — погрузилась в бурные интриги.

— Вздор. Я не чураюсь подобных методов, как любой житель Дорна, однако интриговать надо с умом. И с конкретной целью. Желаешь добиться для брата более выгодной позиции или возвести на трон? — передав ребенка подоспевшим служанкам, Ирина заметила непривычное оживление у отдаленных ворот. Под арочным комплексом проехала скромная конная процессия с зеленым паланкином. Лучи солнца отражались от серебристых начищенных лат всадников, правивших белыми конями. Реявший стяг с распустившейся золотой розой не позволял усомниться в личности прибывшего. — Почему меня не соизволили предупредить о приезде Верховного Правителя и по совместительству моего сына?

— Чтобы сделать сюрприз, дражайшая леди-мать! — весело прокричал Хойт, соскакивая с седла и беря на руки бережно завернутый в пеленки комок, плачущий и извивающийся. — Поприветствуешь внучку или будешь осуждать меня за запоздавшего гонца? — женщина неуверенно подняла малышку выше, к свету, рассматривая иссиня-черный пушок на головке и не по-детски пронзительные голубые глаза с узким темным зрачком. — Зовут Агата. Родилась в Норвосе, представляешь? — пока они беседовали, из сада выбежал темноволосый мальчуган и бросился в объятия отца, потянув ручки к улыбающемуся великану. — Дастан! Маленький кавалер! Я так рад тебя видеть!

— Как ты подрос! — Эльза, сошедшая с носилок, взлохматила волосы наследника и провела пальцами по широким густым бровям вместе с пухлыми губами. — Скучал по нам? — оживленно закивав, Тирелл с восхищением следил за тем, как отец достает из кармана куртки кулон в форме черепа. — Мы купили тебе оберег от сглазов и проклятий. Торговец уверил, что он принесет владельцу удачу!

— Себе вы тоже накупили кучу мрачных артефактов или ограничились детскими сказками? — съязвила дорнийка, кривясь от одного вида зловещего атрибута, предрекающего дурные события. — Я напишу королю о вашем нежданном возвращении. Избавляю тебя от столь тяжкого труда.

— Не будь такой строгой, мама! И не смей проявлять скептицизм! Погляди, кого я привел! — подхватив раздраженную Манвуди под локоть и подведя к спешившемуся незнакомцу, грандлорд выпрямился и прокашлялся, словно позабыв о приличествующем случаю тоне. — Мы нашли лорда Хэйтауэра! Бог благословил мое мероприятие, увенчавшееся бешеным успехом. Лучше напиши государю об этом, а не о странствующем рыцаре, ревностно исполняющим поручения!

— Кого ты привел сюда, Хойт? — Ира ощутимо напряглась, инстинктивно делая шаг назад и утыкаясь в грудь подступившего супруга. — Ты хотя бы сведения о них получил? Ты вообще знаешь, что сделали члены этой семьи во время восстания Ланнистеров? — сомнения рассеялись окончательно. Тот самый взгляд исподлобья, отпечатавшийся в памяти на века. — Я расскажу тебе. Они осадили Висячие Сады, пытаясь взять измором всех находившихся внутри, включая меня. И повесили сыновей Редвина. Двух мальчиков лет пятнадцати и двадцати. Прямо на глазах родителей. И ты считаешь, что этим монстрам следует довериться?

— Я не имею отношения к тому, в чем вы меня обвиняете, госпожа, — поклонившись, мужчина с лицом, полностью изборожденным морщинами вдоль и поперек, приподнял края губ в грустной улыбке. От этого действия гладко выбритые щеки сложились складками и растянули борозды под острым носом. Внешне он походил на гоблина, непривлекательное существо с вытянутой личиной. — Путаете меня с дядей. Я разделяю ваше мнение. Регенерарда сложно забыть. — по иронии судьбы, обрывки бровей лишь выделяли рытвины и борозды под впалыми нижними веками. — Я же не обвиняю вас в убийстве младенцев Таргариенов. А сколько им было? Меньше двух месяцев?

— Перестаньте. Абсолютно непродуктивный подход, — вмешался в перепалку Хойт, подзывая конюхов и приказывая отвести уставших животных в конюшни. — Давайте организуем праздничное застолье и обсудим все как цивилизованные верноподданные короны?

— У каждой армии на совести ужасные злодеяния и несмываемое клеймо позора, — заключил беглец, добивающийся восстановления прав на земли предков. Пока что законным путем. — Я не участвовал в осаде вашего дома. Вы не резали безвинных детей. Мой предприимчивый отец дезертировал еще до битвы под столицей. Считал выше своего достоинства просить о милосердии узурпатора. Зато не гнушался побегом с поля боя. И каким впечатляющим. Пообещав собрать резерв для кронпринца, он отправился в родовой замок, сел там на корабль с наследником и отплыл в Вольные Города. Ни разу не выказав сожаления.

— Так зачем вы явились? — сбросив с плеча ладонь мужа, призывающего к спокойствию, негодующая дорнийка подступилась к замершему человеку, резко вздернувшему квадратный подбородок. — Ради Старого Маяка? Места за общим столом среди вассалов Простора? Славы? Незасеянных полей? Ради чего?

— Из-за детей. Они точно непричастны к резне двадцатилетней давности. И точно заслуживают больше, чем им предложат трущобы или хоромы иноземцев, — запустив руку в седельную сумку, Хэйтауэр, не соизволивший представиться, вытащил пожелтевшую бумагу и поднес неверующей хозяйке. — Слухи неизбежны, однако тут все сказано. Они не бастарды. Я женился на женщине из Лората. Она умерла родами, подарив мне сына и дочь. Но если понадобится, я сочетаюсь браком повторно.

— Ваше имя — Визенгамот? Вы сменили его? — обойдясь кивком и не став разъяснять своеобразный и довольно экзотический выбор, гость смиренно дожидался вердикта. — Приложим к письму в Гавань. Если не возражаете, пошлю гонца, а не птицу. Столь вдохновляющие новости лучше сообщать лично. — вручив свидетельство стоявшему рядом Тарли, Ира окинула потенциального изменника невеселым взглядом и тут же попросила сына отойти в сторону. — Надеюсь, ты потребуешь от него заложников? — уловив нотки скепсиса, она вызверилась: — Нельзя подобрать первого попавшегося незнакомца на других берегах и подарить ему один из важнейших портов региона!

— Послушай. Я согласен по части пленников, хотя предпочел бы называть их почетным гостям, — лорд Садов протяжно вздохнул, запуская пальцы в отросшие волосы на затылке. — Но Клаус приказал всем позаботиться о воссоздании численности домов. И знаешь, кто преуспел? Сами Ланнистеры!

— Это не соревнование, малыш, — напомнила Манвуди уставшим тоном, точно говорила с ребенком. Слишком много всего навалилось: незапланированное рождение внучки, тяжелые роды наследника Пилигрима, появление человека из той части прошлого, которую стоило бы глубоко запрятать, и игра в пресловутое выслуживание перед престолом. — Неразумно впускать чужаков в дом своих детей. Ты не обдумываешь последствия.

— Но тебя же впустили двадцать лет назад. Во время войны, — ответил Хранитель, нахмурив брови. Ранее он не ставил под сомнение материнский авторитет, но выиграв чреду битв и обзаведшись отпрыском в качестве преемника, вырос и окреп. Прямо как роза в гербе. — Я сам доведу до сведения Никлауса, если не возражаешь. И как только будет получен ответ, мы с женой направимся в Волантис. Навестим сторонников Беленора, поддержим связи и разыщем остальных изгнанников. Или исследуем земли за Городами. Обогнем континент и посетим Европу.

— А кто будет заниматься воспитанием Дастана? — проглотив оскорбление и обиду, дочь Дагона едва выдавила вежливую полуулыбку, обрисовавшую сеточки морщин вокруг темно-карих глаз. — Болезнь сломила твоего отца, но он продолжил выполнять обязанности Протектора до последнего дня. И ни разу не пропустил ваших тренировок.

— Он не любил выезжать из Садов. И если бы появился шанс возродить могущество нашего рода, то послал бы младшего брата. Я не такой, — он плохо помнил Лэнса, получившего ранение после войны и сильно исхудавшего на пороге смерти. Прихрамывающий бледный призрак в белых стенах. — Я всю страну объездил. И жажду исследовать весь мир.

— Подвергаешь себя излишней опасности. Рискуешь оставить Простор без главы клана Тиреллов?

— Значит, я позабочусь о завещании, — с этими словами Хойт отвязал от бедра ножны с клинком, снял с пальцев золотые кольца с изумрудами и другие фамильные украшения, протягивая матери. — Храни их для Дастана. — реликвии. Меч с темно-зеленым рубином и изящным эфесом. Плачущий Дракон. — Позаботься о нем. — обхватив устье дрожавшими ладонями, женщина сглотнула подступившие слезы и вдавила верхние зубы в искусанную губу. — Я счастлив, мама. И это главное.

Семь лет спустя.

Летняя пора справедливо считалась самой жаркой на Юге. До предела накаляющаяся пустыня Дорна выигрывала в состязаниях на звание Пекла, однако Простор не уступал. Десятки фонтанов поливали устланные травой площадки в кольцевых пространствах цитадели. Разросшиеся акации взяли в плен узкие переулки в нижних кварталах, в то время как верхние, покоившиеся на холмах, заживо горели под знойными лучами. Переплетающиеся между собой ручейки, подпитывающие почву и цветники, стекали к подножию возвышенности и наполняли ров. Душистый пьянящий аромат наполнял храмы, бордели, лавки ремесленников, трактиры, конюшни, постовые и внутренние убранства. Господские покои с раскрытыми настежь окнами безуспешно боролись с въедливыми запахами, заполонившими пространство. Иной раз хотелось устроить грандиозный пожар и превратить сверкающий оплот чести всего рыцарства в горсть пепла. Изнывая от жары даже в платье легкого покроя и крамольных мыслей о пожаре, Ирина сидела на привычном месте за круглым столом. Выступающая над садом терраса со всех сторон обложилась ветвистыми фруктовыми деревьями, по сути, оставшись щитом от нещадных лучей.

Обмахиваясь веером и потягивая прохладительные напитки из золотого кубка, Манвуди пристально следила за тренировкой троих десятилетних мальчишек с затупленными мечами и копьями. Повсюду кружили разрумянившиеся фрейлины, публично декламирующие стихотворения о любви, и шьющие очередные цветы в качестве подарка хозяйки. Каждая из них рассчитывала выторговать для отца, брата или супруга выгодную должность вместе с титулами. Теперь постаревшую дорнийку забавляло повышенное внимание к ее персоне, а не раздражало. В конце концов, чужие интриги не так опасны, как собственные, угрожающие завести в тупик и пошатнуть пьедестал величия. Мудрость приходит с годами — избитое изречение, зато оправдывающее прошлые ошибки. Для уроженки южной пустыни, предназначавшейся в жены одному из рядовых вассалов или — в лучшем случае — самому младшему из сыновей грандлорда — нынешнее положение правительницы обширнейшей области королевства представлялось даром и проклятием одновременно. Приходилось относиться к окружению свысока — не самая высокая цена — но еще и опасаться поданных и потому лучше стравливать их друг с другом.

Ее удивлению не было предела, когда юный монарх выразил аналогичную мысль: "держите их ближе к себе, позволяйте нашептывать гнусную ложь или леденящую душу правду, но не реагируйте. Пусть выдают желаемое за действительное. И трактуют ваши движения, как заблагорассудится. Они могут разделиться на партии и начать громить соперников, внося смуту. Ни в коем случае не выделяйте никого из них, каким бы великим не было искушение. Созерцайте, делайте выводы, переставляйте фигурки на доске и не доводите до бессмысленного кровопролития. Никогда не принимайте участие в кознях. Ваша власть — от Бога. Их — от случая. И в целом мире нет ничего важнее семьи. Поберегите ее".

— Госпожа! Прибыл лорд Кокшо из Трех перьев! — слуга оборвал цепь рассуждений, поклонившись и выпрямившись, позвякивая латами. — Просит разрешения впустить в Верхнее Кольцо. — после мятежа крестьян, подогретого захватчиками-еретиками, к двум твердыням допускался лишь узкий круг лиц.

— В свой последний приезд он принес недобрые известия, — выдохнула Ирина, нервно убирая пряди волос со лба и отводя руку с бокалом в сторону с требованием наполнить вином. — Пригласите воина. Иначе устроит драку прямо под стенами.

Приказ исполнили незамедлительно. Стоило скрипучей подъемной решетки поползти наверх, чалый скакун ворвался внутрь и, подгоняемый окриками всадников и вонзающимися в бока шпорами, тут же ринулся по мощеным плиткам. Комья земли вырывались из-под копыт. Лужицы, образовавшиеся под фонтанами, забрызгали подолы девичьих юбок, чьи владелицы закричали и отпрыгнули от коня. Не обращая внимания на сыпавшиеся возмущения, рыцарь в черном роскошном дублете с необычным плазом спрыгнул вниз и обошелся сдержанным кивком, адресованным не впечатлённой хозяйки. Оттолкнув изумленного учителя фехтования, застывшего с тренировочным орудием, непрошеный гость извлек из ножен лязгнувший клинок и повернулся к синеокому темноволосому мальчику с расширившимися от испуга зрачками. Он занес тяжелое оружие над маленькой головой, но помедлил с атакой, давая наследнику возможность отпрыгнуть назад. Щадящие удары сыпались беспрерывно. Отражая только половину, Дастан уворачивался от других и защищался при помощи скверного реквизита. Очевидно, не выдержав напора вышколенного битвами противника, он отшвырнул орудие и поднял обе руки вверх. Напряженные лучники, следившие за исходом глупого развлечения, непроизвольно тянулись к колчанам.

— Хорошо. Не безрассудно-напористый, как Мозер, но и не чересчур осторожный, как Лэнс, — рявкнул боец, угрожающе выставив наточенное острие плашмя перед лицом. — Остальное поправимо. Главное, чтобы не пошел в твоего сына! Великого путешественника и позора всего воинства! — перейдя на вопль, сир презрительно дернул плечами и наконец избавился от праздничного шлема с развевающимся плюмажем, являя шрамы и глубокие борозды на заплывшем обрюзгшем лице. Полностью поседевшие волосы, зализанные на черепе с целью скрыть залысины, состарили его еще лет на десять. — Как зовут?

— Дастан, милорд, — рискнув опустить руки по швам, будущий Хранитель вскинул подбородок. — Могу узнать ваше?

— Безнадежное поколение. Не знают имен великих солдат, сослуживших добрую службу их же роду. И король требует подыскать кандидатов на лордство? Как будто нам мало невежественных юнцов и бесполезных скитальцев?

— Вы здесь без малого пять минут и уже умудрились оскорбить всю мою семью как минимум дважды, — салютовав грубияню полупустым сосудом, дорнийка приподняла брови и жестом велела домашней гвардии, взбудораженной угрозой жизни господину, спрятать мечи. — Как ваша супруга? Выгнала вас из дому, после чего вы подались к нам и намекаете на должность?

— Клэр чувствует себя превосходно. Последовала вашему примеру и родила мне двоих сыновей. Я не могу отличить одного от другого, настолько они похожи. Чудесно, правда? Господь игнорировал мои молитвы сорок лет, заставил разувериться в церкви. Я выгнал всех монахов за пределы крепости. Не питал никаких надежд и подумывал завести бастардов. И тут вмешалось Провидение. Близнецы. Мои крепкие ребята. Думаю, через пару лет выставляю на турнирах или пошлю оруженосцами в столицу. Хоть там мое имя не похоронили под зыбким дорнийским песком.

— Сколько же яда бродит по вашим венам. Лучше ответьте на прямой вопрос: зачем вы явились?

— Опередил королевский конвой. Похоже, сюда едут соглядатаи. Или шпионы, — едко рассмеявшись, ветеран сжал челюсти и перевел взгляд на бездвижного ребенка, мгновенно опустившего голову под пристальным взором. — Юный Хэйтауэр, полагаю? — Манвуди заметно напряглась, поднялась с кресла и оперлась локтями на парапет. — Я имел честь быть знакомым с одним. Длинное нелепое имя, спесь аристократа и абсолютное неумение быстро реагировать на выпады противника во время дуэли. Да, тогда я не промахнулся.

— Хватит! — вдова прервала тираду высокопарного ублюдка, посмевшего отыгрываться на ребенке за давние обиды. — Он — наш почетный гость и, в отличие от вас, желанный, а не докучливый. Разместить вас проблемы не составит, однако покиньте Висячие Сады в ближайшие дни. Будьте любезны. — сир обернулся, готовясь принять брошенный вызов. Дорнийцы, исконные враги нынешней династии, не имеют право поучать человека, проливавшего за нее кровь нескончаемое число раз. Собравшись раз и навсегда поставить Королеву Шипов на место, Кокшо резко умолк при виде внушительного эскорта представителя монаршей власти, проехавшего под квадратичными воротами.

Вопреки ожиданиям, верхом на белоснежном коне восседал отнюдь не зеленоглазый Ланнистер, но высокий мужчина в великолепном длинном плащ с высоким воротом, покрывающим широкие плечи. Одна его сторона была черной, другая — белой, а застежка в виде двух дерущихся лебедей скрепляла их воедино. Аккуратно подстриженная темная бородка с тонкой полоской усов над верхней губой не вызывали у собравшихся должного страха при появлении командующего военными силами, а скорее восхищение статностью и красотой защитника государства. Окинув пространство чуть насмешливым взглядом, моментально сменившимся на более почтительный, он склонил голову в знак уважения пред давними союзниками, а затем достал из кармана развернутое письмо и, прочистив горло, зачитал указ Его Величества: “Я, Никлаус Ланнистер, первый этого имени, правитель Беленора, призываю лордов и Хранителей регионов поддерживать союзы друг с другом путем отправки наследников, сыновей и дочерей, на годичное воспитание к соседям. Во имя надежности и продолжительности нашего мира, достигнутого общими усилиями и ценой больших потерь. По достижению совершеннолетия каждый отпрыск великого дома обязан побывать во всех уголках королевства. Да благословит Господь души павших и живых”.

— Могу я переговорить с грандлордом Тиреллом? — свернув послание с печатью, Дориан выдохнул и передал его через расторопных слуг для детального изучения. — У меня еще одно невскрытое письмо, предназначенное исключительно ему.

— Он отсутствует, — подал голос Себастьян, показавшийся из-за арочных ворот твердыни. Придерживая эфес висящего на бедре клинка, рыцарь гордо прошествовал к эмиссарам и поприветствовал лидера. — Как кастелян, я уполномочен говорить от его имени. Тоже самое касается леди Манвуди. На правах матери. — тишина, воцарившаяся над травянистым вершиной, угнетала так же, как и переглядывание свиты. — Имеются возражения?

— Что же, придется знакомиться без него, — расплывшись в улыбке, произнес Сванн. Оглянувшись на стоявшего позади наездника, он кивком подозвал того поближе. — Лорд Кордвайнер приехал, чтобы засвидетельствовать почтение. — стремительно перепрыгнув мраморные ступени, Ирина неотрывно смотрела в сияющие золотистые глаза. Нет, между ними нет ничего общего. Совершенно иные черты лица, иной цвет волос и движения, ничем не напоминающие погибшего героя. Над ней возвышался незнакомец с неряшливой угольно-черной бородой и растрепанными, нечесаными кудрями. Рискуя навлечь на себя гнев заранее, он все равно не отводил взор. — Личность была подтверждена старыми вояками и прочими участниками тех событий. Все грамоты при мне, вы сможете ознакомиться. Более того, господин доказал законность собственных детей и может претендовать на земли предков.

— Да черта с два! Территории убитого Кордвайнера отошли во владения лорда Кью, — зарычал Келвин с нотками угрозы. — И никто не в состоянии это изменить!

— О, кроме государя, разумеется, — сыронизировал командующий, заправляя пряди в общий пробор. — Еще я взял в жены дочь вашего славного соотечественника и, таким образом, ручаюсь за них лично. Такая формулировка вас устраивает?

— Это возмутительно! — парировал Кокшо, на чьих скулах заиграли желваки, а на шее вздулась венка. — Я знаю, кого ты привел сюда, мальчишка. Гнусного предателя и поганого изменника! Спайк оказал честь своему единокровному брату, когда не вышвырнул из замка. Кутилу, пьяницу и любителя всей известной знахарям мерзости. Не уважающего ни Божьи законы, ни людские! Сколько раз я таскался за тобой по злачным местам нашего скромного городка и вытаскивал из объятий грязных блудниц? Ты был знаменит к востоку от Травяных Холмов. Балагур-Руфи. — на протяжении всей обличительной речи виновник всеобщей ссоры хранил молчание. Поразительное хладнокровие. — И вот мы, смирно выслушав речи миловидного розовощекого аристократа, вынуждены покориться и признать за Руфи какие-то права? За тем, кто так сильно желал насолить брату, что перешел на сторону врага и убивал наших соратников?

— Я наслышан. Скольких там убил этот пятнадцатилетний развратник? До пленения своим же братом? — сзади раздались откровенные смешки, пресеченные суровым взглядом командира. — А Таргариены могли бы и выиграть, если бы не он?

— Думаешь, это смешно? Я похоронил двоих племянников, одного из которых добил из милосердия, — вскипая от клокотавшего внутри гнева, Келвин сжал навершие меча, приводя в волнение стражей. — А ты раздаешь мне указы лишь благодаря тому, что твоя сестра — королева.

— А моя супруга — Хранительница Юга и потому я отдаю приказ: закрой рот, — вступился Себастьян, не давая локальному конфликту перерасти во вражду целого дома с короной. Как бы там ни было, посол доброй царской воли не реагировал на провокации, снисходительно улыбаясь. — Лучше скажите, сир Сванн, как там поживает мой братец-гвардеец? Белый плащ пока не вскружил ему голову?

— Вы недостойны носить цвета его дома, — внезапно заговорила Ирина, отчего собеседника замолкли на полуслове и с удивлением уставились на презрительно сощурившуюся женщину. Ненависть, точно яд, сочилась с прокушенных сжатых губ. — Спайк был героем. Настоящим рыцарем. А вы его бросили, сбежав за море. Можете распоряжаться титулом, жить в Шпорах, плодить наследников, присылать в знак уважения подарки на именины сюзерена, но помните: вы проживаете под чужой крышей. И так будет всегда. — не удостоив наблюдателей вниманием, она развернулась и последовала в Твердыню Царицы Савской, дабы отгородиться от внешнего обезумевшего мира. Обвиненный не защищался.

Год спустя.

Мастерски орудуя двумя веслами, мужчина налегал на них с рвением, несвойственным почтенному возрасту. Капли пота стекали по заостренным скулам и волевому выдвинутому подбородку. Рытвины и морщины в уголках по-прежнему сияющих голубых глаз наряду с каштаново-седыми волосами все же выдавали двухкратного ветерана. Будучи двадцатилетним непоседливым юнцом в начале первой войны, он превратился в пятидесятилетнего искушенного солдата по завершению второй. Разминая крепкую, в непривлекательных складках, шею и мотнув плечом, гребец поднял со дна качавшейся на гладких волнах лодки небольшой якорь и бросил в морскую гладь. Затем нагнулся и достал удочки с острыми крючками, передавая двоим сидевшим впереди мальчишкам. Те радостно вскричали, взяв по червяку, насадив на снасти и забросив в морскую пучину, в надежде поймать проворную форель. На берегу, в сотнях метрах от увлекшихся рыбаков, велись строительные работы с деревом. Могучий флот под знаменами с золотой розой обещал бороздить необъятные просторы через пару месяцев. Воистину. Царствование одноглазого венценосца привнесло не только мир государству — бесспорно, заслуга великая, однако долговечная ли? — но и заслуженные денежные вложения в верных друзей. Казна внесла щедрую часть в проект будущей армады и потребовала начать рекрутировать моряков и капитанов.

— А вы, господин Кью, станете адмиралом? — полушепотом спросил Дастан, боясь спугнуть добычу и навлечь гнев сидящего справа одногодки, увлеченно следящего за поплавком. — Я бы хотел наняться в вашу команду.

— Командовать бравыми юнцами и одним грандлордом, пусть и будущим? — громко расхохотавшись, позабавленный южанин оголил пожелтевшие, но на редкость ровные зубы. Поймав сердитый взгляд сына, он прижал указательный и средний пальцы к виску и подмигнул. — Не смеши. Наш славнейший северный командующий флотом, поговаривают, сам званием не обладает. И куда уж мне, скромному сыну полупустыни, по иронии женившемуся на островитянке в молодости, проведшему в море ровно день за все полвека? Благо, Цветник — мое укромное пристанище, стоит на границе с Дорном. Дальше всех от моря. А Штормовой Гнев мы посещаем летом. И то, по просьбе этого неулыбчивого молодца.

— Ты распугаешь рыбину! — проскрежетал светловолосый юнец, вскакивая и дергая удочку. Пустую. — Ну вот. И что нам делать?

— Пробовать снова, Арти, — философски заключил Карлайл, облокотившись спиной о борт, вытягивая длинные ноги и доставая курительную трубку. — Где бы мы оказались, если бы не наши настойчивость и упрямство? Добивайтесь своего, дети. Или проигрывайте сразу. Не позорьте честь Простора.

— На берегу так много людей, — подметил Дастан, потеряв интерес к ловле и приложив ладонь ко лбу козырьком. Привлеченный шумом, подтверждающим замечание наследника Юга, Кью перевернулся на другой бок и прищурился. — Кого-то ловят там, милорд.

— Доверь палачу быть зодчим, — выругавшись и протяжно вздохнув, аристократ подхватил оба весла, невзирая на протесты сына, и поспешил возвратиться на каменистое побережье с обрывками травы в расселинах. Спасительная твердь почвы под дрожащими ногами успокоила перетрудившегося сира в пропотевшей рубашке из грубой материи. — Я думал, большинство из вас не умеют читать, а вот про отсутствие слуха меня не предупредили. Эй, Виверна, кого вы там загнали?

— Вора и безумца, цветочник, — поиздевавшись над гербами друг друга, непримиримые соперники с презрением хмыкнули и синхронно повернулись к стоявшему на коленях пленнику, из чьего рта текла тонкая струйка крови. — Справлялся у стражников крепости, как попасть на аудиенцию к королю или Хранителю. Назвался пропавшим лордом Редвином. — вцепившись пальцами в спутанные на затылке волосы и оттянув голову полоумного, Оноре хищно усмехнулся в предвкушении поживы. — А до этого его видели проповедующим в городе, отпускавшим черни грехи. Он попытался прикоснуться ко мне и приобрел новую отметину, как наш Мессия. Могу я казнить его и насадить на пику своей цитадели? В назидание праведникам и паломникам.

— Тебя казнят за убийство собрата по титулу, — насмешливо протянул Кью, осматривая точеные черты, не присущие простолюдинам и блаженным юродивым. Чисто выбритые щеки с изогнутыми бровями подчеркивали аристократический профиль, равно как и благонравное выражение. — Имя?

— Джакоббе, — голос проникновенный, с заметным акцентом и правильным выговором. — Прихожусь покойному Томоросу семьей через его тетку. Вышедшую за лорда Грэйвза и подарившую ему двух сыновей вместе с дочерью. Она-то и является моей матерью, переправленной за море из-за войны.

— Значит, ты и на владения Грэйвзов претендуешь? — саркастически протянул Вирвел, хрустнув парой суставов с показательным удовольствием и потянувшись к эфесу меча. — Так ты у нас птица высокого полета. Тем лучше будешь смотреться над моими воротами.

— Я докажу истинность своих слов, — спокойной проговорил благовестник, поднимая глубокие, едва ли не прозрачные голубые глаза к небу. Изорванная сорочка с въевшимися грязными пятнами и плащ дешевого покроя с прорехами и надорванными рукавами говорили не в пользу хозяина. Но не взгляд. — Сохранились письма бабушки к матери и кольцо с гравировкой.

— Подделать и то и другое не проблема. Не большая, во всяком случае, — оголив оружие, уставший от бесконечных препирательств Оноре примерялся к будущему месту удара, как профессионал. — Лучше прочитай "Отче наш". Вслух.

— За меня может поручиться Руфус Кордвайнер, присягнувший на верность дому Тиреллов и ставший одним из вассалов, — не теряя надежды пережить сегодняшний день, Джакоббе будто глядел сквозь убийц. На остолбеневшего одиннадцатилетнего мальчишку, нервно сглатывающего при виде святого великомученика с печальным взором и доброй улыбкой, обнажающей ямочки. — Могу я встретиться с ним? У него письма. Перстень у меня. Других доказательств нет.

— Какая жалость. Тогда подождем второго самозванца всей компанией? У нас же иных дел нет. Флот сам себя построит, а ты как раз полюбуешься, соберешь необходимые сведения и сбежишь обратно, развлекая по пути иноземных ублюдков россказнями об удачном исходе дела. Разведчикам обычно вырезают глаза и язык. — вонзив острие клинка в землю, Вирвел вытащил кинжал из ножен на левом бедре и приставил к молочной коже горла мошенника. — Последнее слово?

— Нет! — вскричал Дастан, смущенный порывом занывшего сердца, но выпрямившийся во весть рост. Наверняка ребенок выглядел нелепо, а не внушительно. Хотя какая разница? Главное — спасти жизнь невиновного. — Пощады. — десятки обескураженных глаз вперились в наследника Садов, сложившего руки на груди в защитном жесте. — Отвезем его к бабушке. Она выносит приговоры.

— Прости, Виверна, придется утолять жажду крови иными способами, — накрыв ладонь палача, чтобы отвести в сторону блестевшее на солнце лезвие, Карлайл не упускал шанса позлорадствовать. — Зато тебе достается величайшая честь сопровождать их до Садов. И следить за безопасностью мальчика.

Набрав в рот побольше воздуха, отчего грудная клетка раздулась, Оноре попрятал орудие и подозвал рыцарей верхом на лошадях. Сформировав отряд, он подсадил сына сюзерена на седло, а заложника со связанными запястьями доверил опытному всаднику. За пару часов они добрались до укрепления на холмах по отремонтированной и улучшенной Дороге Роз. Пройдя три пропускных пункта, конвой окружил упавшего в грязь лазутчика, к вящему негодованию расслаблявшейся в тени дорнийки. Вино выплеснулось из бокала на разложенные на столе доски с фишками. Чертыхнувшись, вдова вскочила с кресла и, подобрав подол платья, спустилась по лестницы в сад, требуя объяснений. В свою очередь Себастьян, обучающий преемника натачивать мечи, поднял голову и приоткрыл рот от изумления. В мыслях навсегда отпечатался образ добродушного воина, мрачно-меланхолического и мужественно сносящего невзгоды. Томас погиб, оставив по себе светлую память и прерванный род. Теперь же им даровали право искупить грехи. Человек, доставленный в оплот Роз под охраной, казалось, возродил облик Редвина. Те же густые вьющиеся светлые волосы и смешливые морщинки на светлом лике.

— Быть не может, — кастелян растолкал сгрудившихся слуг и солдат, пробираясь к незнакомцу и глядя на него сверху-вниз. — Кто ты такой?

— Джакоббе, — неовзмутимо промолвил мужчина. На вид ему около тридцати. Красивый крестьянин? Или знатный дворянин-отшельник? — Из клана Редвинов. Двоюродный племянник Томороса.

— Господин, прошу послать за лордом Кордвайнером и сообщить о произошедшем, — Дастан возник из ниоткуда, держась прямо, с подчеркнутым достоинством. Тарли изогнул бровь, ожидая пояснений от выступившего без разрешения ребенка. — У него важные бумаги.

— Важные? Что же, кто из вас считается самым быстрым наездником? — один из присяжных рыцарей ударил себя по груди и, не говоря ни слова, дернул поводья и вылетел за поднявшуюся решетку. — А пока приведите гостя в порядок. Развяжите, напоите водой и сотрите кровь.

Ждать пришлось недолго. Загнавший коня посланник с деревянным щитом в виде дубового листика возвратился в Сады под утро следующего дня. Вместе с новоявленным хозяином Шпор, укрепившего монументальное сооружение дополнительными башнями и вратами. Оставив защитником рубежей Юга своего малолетнего сына, Руфус незамедлительно отозвался на зов сюзерена и прибыл ко двору с завидной поспешностью. Обычно путь по Дороге Роз занимал несколько суток — они же преодолели расстояние за полдня, не щадя истощенных животных. Спешившись на четвертом кольце, он быстро подбежал к так называемому самозванцу, отоспавшемуся в запертой комнате с приставленной к ней охраной, и оттого способный улыбаться чуть менее вымученно, и стиснул в объятиях, крепко прижав к себе. Он подтвердил рассказ несчастного узника, предъявив засаленные письма, долго хранящиеся в безвестности. Оба чудом выживших представителя древних кланов пересеклись в Пентосе, а потом обосновались в религиозной общине Мира. Там их научили смирению и толкованию слова Божия.

— Понимаю, звучит невероятно, но разрешите изложить все в письме, которое я направлю королю, — не сдержавшись и нарушив правила этикета, взбудораженный Тирелл кинулся к высокому вассалу и обвил сильную шею в прыжке. — Эй. Я скучал по тебе, малыш. — поставив мальчика на землю, солдат стал на колено и улыбнулся. — Все время обещал привести сына, но никак не получается. Зато можешь помочь мне написать в столицу. Я плох в складывании букв в слова. Иаков превзошел меня здесь. Но не военном поприще.

— Называй меня Джакоббе, — испросив дозволения подойти, Редвин опустился на газон рядом с ними и робко сорвал пару травинок. — Благодарю вас за помощь. — эти слова были обращены к сыну Хойта, зардевшемуся от застенчивости. — Если бы не вы, меня бы казнили.

— Смотри, в столь юном возрасте успел обзавестись преданными союзниками, — подметил Себастьян, став по правую руку от жены и мечтательно усмехнувшись. — Отправим кого-нибудь из них на Восток с детьми. Заодно разделим ненадолго, предотвратив возможный заговор. Корона как раз решит, что делать с таким обильным дождем из претендентов и известит нас. Разумно? — Ирина качнула головой, изучая идиллическую сцену на поляне. Именно тогда послышались окрики стражи, возмущенной поступком очередного непрошеного посетителя — тот бесцеремонно оттолкнул привратника и велел пропустить себя на господскую территорию. — Черт возьми, Келвин. Ты не ведаешь отказов. Почему ты приехал?

— Очевидно, вознести общую молитву за здравие государя, грандлорда и гадюшника, что вы развели, — выплюнул Кокшо, кладя подбородок на прутья решетки и ухватываясь пальцами за просветы между ними. — Скольких убогих вы уже подобрали? Слухи бродят. Нынешний скиталец еще и юродивый. Не соблаговолишь впустить важного знаменосца?

— Подними! — крикнул кастелян постовым, принявшимся за механизм с цепью. — Учинишь беспорядки — спущу тебя с пригорка. — развернувшись, он ободряюще кивнул насторожившейся дорнийке. — Все будет нормально. Он пообещал.

— Чего стоит слово злонравного своевольного вояки, — опершись спиной о белую стену, молчаливый Вирвер не упустил случая уколоть земляка, не отводя бесцветных насмешливых глаз от янтарных. Их немая борьба длилась ровно до тех пор, пока палач беззвучно не рассмеялся. — Ты был бы любимой жертвой моих подземелий. Боже, я бы наслаждался каждым твоим поросячьим визгом.

— А как твоя красавица-жена реагирует на нездоровые привычки душегуба? Но все едино. Ее же отец-изгнанник заставил выйти за тебя? И дело не в низком происхождении благоверного и его ремесле, а в том, что сам товар — порченный.

— По крайней мере я не посягал на земли соседей, с которыми когда-то сидел за одним столом и пил в честь их помолвок, именин и прочих бесполезных торжеств, — инквизитор, привыкший к презрению со стороны аристократов, никак не отреагировал на откровенное оскорбление. — Меня не жаловали, не приглашали и не потчевали. Поэтому я остался при своем. А вот ты Штормового Гнева лишишься. И кто им будет заправлять? Проповедник в рубище?

Этого оказалось достаточно. Вирвел умел выискивать слабые места противника и бить точно в цель, а горделивый Кокшо не прощал обид. Потому накинулся на обидчика с кулаками и нанес удар в лицо, попутно хватая за плащ и надрывая дорогую материю, подаренную родителем супруги на свадьбу. В считанные секунды их окружили гвардейцы, вчетвером оттащившие разъяренного ветерана за пояс. Разгневанный Себастьян, вынужденный надрывать голосовые связки и призывать всех прийти в себя и разойтись, подошел к зачинщику и влепил пощечину. Освещенный щадящим солнцем сад погряз в замогильной тишине. Дети испуганно прижались к ногам вооружившихся стражников, готовых сразу же броситься на выручку командующему. Впрочем, обошлось без поножовщины. Оскорбленный сир прижал ладонь к покрасневшей щеке и, харкнув кровавой слюной, облизал испачканные губы.

— Я не отдам замок. Даже под угрозой смерти, — Келвин смерил конкурента грозным взглядом, после чего стряхнул с камзола несуществующие пылинки и направился к главным воротам под конвоем.

Несколько месяцев спустя.

Он сдержал слово и заперся с семьей в чужой крепости, предварительно изгнав оттуда нейтральных и лояльных новоиспеченному лорду Редвину. В результате к массивному укреплению на берегу были стянуты многочисленные войска. Сотни разномастных стягов с золотыми розами, белыми маяками и красными пилигримами колыхались на слабом ветру над раскинувшимися по полю шатрами. Штурм не входил в планы командующих, второй месяц подряд содержащих пятитысячное воинство. Стоило урегулировать все мирным путем, однако осады могли длиться годами. Войска Таргариенов держали в кольце жалкий гарнизон Речной Мели больше года — пока основные силы мятежников громили их же собратьев под столицей и убивали королей на троне. Более того, казна Тиреллов рано или поздно истощится, будучи не в состоянии оплачивать простой солдатни, жаждавшей славы. А если начнется эпидемия тифа, то с трудом восстановившиеся силы Простора падут в борьбе с невидимым врагом и станут посмешищем всего королевства. Ежели им придется поднимать оружие на соотечественника, то разочарование монархии станет обоснованным и Югу придется свыкаться с надзирателями прямо из столицы. Как бы там ни было, царский парламентер в черно-белом плаще наведался в огромный пестрый лагерь с небольшой, но впечатляющей свитой, сплошь закованной в сияющие доспехи.

Все забеспокоились. Неизвестно, какой стороной плаща повернется к ним царедворец — светлой или темной. Волнующее ожидание затягивалось — Сванн проводил ревизию и советовался с гвардейцами по тактическим вопросам. Внушающие трепет стены, усаженные квадратными башнями с бойницами и покатыми крышами, удобными для обозрения и обстрела местности, не вызвали особых эмоций у генерала. Побеседовав с рядовыми пехотинцами, выразившими надежду вернуться домой поскорее и не участвовать в братоубийственной бойне, он наконец соизволил соскочить с седла и размяться. В широких чернеющих глазах с желтоватым ободком плясали искорки неудовольствия. Семь лет назад приезжал неопытный юнец, награжденный титулом благодаря удачному родству, а сейчас над ними возвышался истинный военачальник, закаленный дворцовыми интригами и локальными стычками с недовольными бунтовщиками.

— Я предполагал, что господин Кокшо создаст проблемы в будущем, — вместо приветствий изрек лорд полунасмешливым-полусерьезным тоном. Некоторые привычки не меняются. — Не в первый раз нас подводят двухкратные ветераны. Они считают, что вправе вносить смуту и требовать отличительных знаков. Им мало пенсий и почестей. — с пренебрежением отодвинув занавесь шатра, Дориан увидел разложенные на столе чертежи неприступной цитадели. — И земель. Мы их даровали — мы их отняли. Где грандлорд Тирелл?

— Отсутствует, — признался Тарли, понимая, что говорил нечто подобное в первый приезд эмиссара, втайне надеясь на его забывчивость.

— Прелестно. Я уже где-то это слышал, вам не кажется? Придумайте новое оправдание. И приведите хотя бы наследника Садов для видимости участия правящего дома во внутренних делах.

— Не получится, милейший, — не удосужившаяся подняться со стула Ирина, слушавшая речи вельможи в красивой незамаранной одежде, снисходительно пожала плечами и салютовала бокалом с вином. — Я — прилежная, добросовестная верноподданная, исполнившая приказ Его величества. Я отправила внуков погостить к лорду Аррену. Разве не о том нас попросили? Наладить связи с соседями, завести друзей и союзников? Мы возвратили титулы как минимум двоим изгнанникам и подыскиваем новых кандидатов на пустующие развалины и с трудом обрабатывающиеся поля. С нашей стороны никакого выражения непокорности. А чем вы отплатите за верную службу? — продемонстрировав два пальца, символизирующего выполнение обоих требований престола, вдова ждала следующего ход. Проведя языком по губам, окруженным подстриженными усами с бородкой, Сванн улыбнулся. — Поздравляю с рождением сына. Извините, что запоздала. Ему уже десять, да?

— Ваша взяла, — признав поражение, командующий военными силами выпрямился во весь рост. — От имени короны выражаю признательность за безграничную преданность и мудрое правление. Вы же должны поблагодарить меня за то, что сюда не приехал десница. Обычно он выступает арбитром, не командир столичного августейшего войска. А я пошел на уступки. По старой дружбе. — не отказываясь от предложенной чаши с пьянящим напитком, он осушил ее полностью и посмаковал. — Дорнийское. Иного не ждал от вас, миледи. Ладно. Кто будет сопровождать меня на переговорах?

— К слову, забыла упомянуть, — остановив придворного легким жестом, женщина откинулась на спинку стула. — Простор теперь в силах выставить сорокатысячную армию. Как в лучшие времена Анселма Тирелла. — не найдясь с ответом, Дориан вышел наружу, повелев организовать белый флаг и четырех лошадей.

К мероприятию присоединился Хэйтауэр, признательный за оказанные милости и предоставивший в распоряжение сюзерена большую часть людей. Проявляя учтивость по отношению к важному гостю, облеченному властью, мужчина с пылающим маяком в гербе выехал вперед и призвал осажденных к благоразумию. Он же и возвестил о желании представителя монарха вести переговоры. Пущенная с башни стрела достигла цели, пробив конскую грудь и уложив захрипевшее животное на землю. Едва успевший соскочить всадник отполз подальше от издыхающего трупа и шокировано раскрыл рот. Не став упорствовать в бесполезном, опытный дипломат Сванн догадался о смысле послания и вернулся в оставшийся позади лагерь. Ни гнев, ни исступленность, ни огорчение неудачей не отпечатались на изящном худощавом лице. Лишь бродившие на скулах желваки выдавали волнение. Пробившийся к напряженному генералу, подпершему ладонью подбородок, незнакомец в рваном плаще попросил уделить ему минуту.

— Я — виновник происходящего. И я глубоко раскаиваюсь, — оторвавшись от созерцания маршрутов и конструкций на рисунках, Дориан перевел озадаченный взгляд на мужчину с внешностью ангела. Как ни странно, сияющий нимб заменяли светлые взъерошенные волосы. Не хватало посоха и монологов о бытии святых. — Я могу отречься от прав на владения предков и перебраться в другой замок? Готов отстроить его.

— На какие средства? Подаяния за проповеди? Корона не станет финансировать ваши сумасбродства и обиды, — рявкнул пробудившийся от шока полководец, заскрежетавший зубами и подскочивший с места. — Либо он сдается, либо мы идем на штурм.

— Погибнут люди, — услужливо напомнила Манвуди, предвидевшая провал затеи с переговорами.

— Или ваш хваленый Кокшо. В противном случае я пройду по трупам защитников крепости, закую его в кандалы и лично доставлю в столицу как изменника. Как думаете, какой вынесут приговор?

— Одному из лучших солдат, участвовавших во всех битвах Его Величества? Боюсь представить, — леди не могла сдержаться и не съязвить. Весь план блистательных парламентеров посыпался прахом. Иные вряд ли предвидятся. — продуктивнее будет оставить все как есть. Когда-нибудь он выйдет за припасами.

— Я неделю трясся в седле по вашей несравненной Дороге Роз, обливаясь потом. Под конец пути уже и цветы не спасали от характерного зловония.

— Какая жалость. Но я слышала, что лебеди — птицы. И пахнет от них соответствующе.

Обмен любезностями прервал вошедший без предупреждения мужчина, резко отдернувший полог, отчего сам же смутился и поклонился присутствующим, откашлявшись. Взмокшие от пота и налипшие на загорелый лоб волосы превращали их хозяина в потрепанного крестьянина, заработавшегося где-то на пахоте. Бешеная скачка без остановки в постоянном напряжении истощила его физически. Тем не менее, вассал разогнул спину и перестал натужно вдыхать воздух. Извинившись за вторжение, он неуверенно улыбнулся в бороду и похлопал зятя по плечу.

— Как мои внук и дочка? — Дориан заверил, что они счастливо проживают вдали от столицы, в Черно-Белом Пруду на Юго-Востоке страны. Пусть ребенок подрастет и попробует себя в качестве владетеля целого оплота, а потом стремится погрузиться в водоворот лизоблюдства и интриганства. — Я получил письмо от Иакова и поспешил сюда.

— Вы оставили моих внуков без присмотра? — возмутилась дорнийка, перестав моргать и помрачнев. — И сына? — сконфузившись и как-то сжавшись под уничтожающим взглядом, Руфус достал из кармана потрепанное письмо и, положив на стол, аккуратно разгладил смявшиеся края.

— Леди Аррен и господин Тирелл выписали мне разрешение временно покинуть их. Я вернусь назад после того, как помогу другу и сюзерену. Или погибну, защищая их.

— Не поймите неправильно, мы ценим ваше рвение, — покровительственно-иронически протянул сир Сванн, опираясь одной рукой на деревянную поверхность, а вторую — приложив к бедру. — Не совсем понимаю, чем нам может помочь один человек в условиях осады недосягаемого бастиона? Имеется ли у вас опыт в таких вещах?

— Я штурмовал пару крепостниц с наемничьим отрядом из Пентоса, — поделился Кордвайнер, подняв лучистые прозрачные глаза. — Дайте мне приставную лестницу и пару смельчаков. Я открою ворота и впущу вас или попытаюсь вразумить командира.

— Он прикончит вас тут же, — вмешалась Ира, со скепсисом отнесшаяся к самоубийственной миссии. — Его ненависть к ссыльным предателям пересиливает ненависть к Таргариенам. Без исключений.

— Вы ничего не потеряете. Смерть обыкновенного изгнанника не перевесит чашу весов. Наследник у меня есть — я отплатил короне за позволение пользоваться землями и титулами брата. Более нужды в моих услугах нет. — он путал некоторые слова, силился правильно расставить ударение и выглядел потерянным, однако уверенность в сказанном восхищала. — А вот Редвины необходимы королевству. Без них не удержите море.

— А без Кордвайнера не защитим границу с Дорном в случае новой войны, — шагнувший в шатер воин в тяжелых отполированных доспехах с крестом в центре панциря и шлемом подмышкой, поклонился увлеченно беседующим. В общих чертах он отличался от старшего брата, но, если приглядеться, то в карих глазах плясали те же неудержимые искорки бравого партизана, готового рискнуть всем, чтобы добиться победы. Лихо подрагивающие плечи утяжелял почетный белый плащ гвардейца. Защищать, служить и повиноваться — таков девиз святого братства рыцарей, удостоенных великой чести. Орден обнищал духом при последнем Драконе и продолжил морально разлагаться при Майкла из-за юного возраста вступивших. Сейчас в него принимали лишь достойных. — Я пойду с тобой. Если белая ткань их не остановит, равно как и имя короля, то прольется кровь.

— Не будь кровожаден, брат. Он все-таки ветеран, — положив руку на плечо родственника, Себастьян многозначительно кивнул. — Уважай это. И не марай священную одежду.

Взобравшись на небольшой холм, оба смельчака оценивали обстановку. Им вызвались помогать пять солдат, два проводника, отлично знавшие секретные подходы к замку, и один рыцарь, заслуживший шпоры за проявленную в одной из битв монарха храбрость. Обойдя Штормовой Гнев, раскинувшийся на гористой, изрезанной рифами местности, они избавились от увесистых кирас и, спрыгнув с лодки, проплыли вместе с лестницей без малого четыреста метров, прежде чем вскарабкаться на скалистый морской берег. Не обращая внимания на отлив, они приставили своеобразный трап и полезли наверх по очереди. Вопреки ожиданиям, так и не встретив никакого сопротивления. Видимо, внутри засело не так много обороняющихся или же основные силы сосредоточились у главных врат. Обхватив зубец пальцами, сорвиголовы притаились за ними и, разделившись, спустились во внутренний двор. Глупо было оставлять без надзора тылы. Очутившись в самом сердце родового поместье Редвинов, отряды воссоединились и эффектно загнали в угол жалкую горстку мятежников с мечами и луками.

— Именем Никлауса Первого, призываю вас сложить оружие! — призвал Раймондо, обнажая клинок с золотой рукоятью и вздымая над головой. Длинные волосы развевались на вечернем соленом ветру, устрашая ополчившихся бойцов. Вид гвардейца произвел неизгладимое впечатление. — Вас пощадят, если вы сдадитесь.

— Да как ты смеешь, щенок! — взревел вооруженный Кокшо, спрыгнувший на землю и размявший шею в преддверии дуэли. — Это дом моей сестры. Дом Томороса, ее мужа! И их покойных детей. Никакая ободранная шваль не будет здесь править! — он отчаянно пытался сохранить самообладание. Слезы, предательски очерчивающие морщинистую кожу, скатывались по щекам и окропляли темную кирасу с тремя затертыми перьями. — Я буду стоять до конца!

— И ничего не добьетесь, милорд, — подняв ладонь в примирительном жесте, Кордвайнер пригнулся во избежание неожиданных выпадов и начал медленно подходить к лидеру бунтовщиков. — Умоляю. Одумайтесь. Под стенами огромная армия под командованием королевского генерала. В любой миг из Гавани прибудет десница и арестует всех.

— Кого? Меня?! Я проливал кровь за его папашу на войне и пожирал собак целый год в осаде Садов! Пока такие сукины дети, как ты, блаженствовали в плену и насыщали брюхо! А теперь явились домой раздавать непрошеные советы?! — взбешенный ветеран смолк и, заранее просчитав расстояние меж собой и соперником, мгновенно сократил его и нанес рубленый удар в воздухе. К счастью, задевший лишь расколовшийся щит в форме дубового листа, принадлежавший подоспевшему вовремя воину. — Ну давай, мальчишка, выступи за высокородных трусов и сразись со мной!

— Именем государя, приказываю прекратить! — прокричал Тарли, окончательно запугавший людей на службе Кокшо, благоразумно сдавшихся и отступивших назад. — Сир Келвин, я сидел в осаде с вами. И хорошо помню, как мы страдали и голодали. Однако можно ли оправдать неповиновение короне и сюзерену событиями сорокалетней давности?

— Сдавайтесь, господин, — взмолился боец с раздробленным щитом, принявший стойку. — Или же мне придется вас ранить.

— Кем ты себя возомнил, безродный напыщенный козел? — просторец накинулся на юного и ловкого противника, уворачивающегося от опасных атак и отражающего подсечки. В конце концов их клинки сцепились крестовинами и противно заскрежетали. Престарелый Кокшо сцепил зубы от напряжения. — Ну давай. Отсеки мне конечность. Или я снесу тебе голову.

— Хватит! — на сей раз громогласный женский голос пронесся над фехтовальщиками, вынудив рвануть в сторону и высвободить застрявшее орудие. Повернувшись, смутьян пересекся взглядами с супругой и сыновьями-близнецами. — Я больше не хочу в этом участвовать. Откройте ворота и выпустите меня.

— Что ты делаешь?! Не предавай меня! Мы почти добились своего и отвоевали дом Томаса…!

— Том давно мертв, Господи! — закричала женщина с коротко стриженными светлыми волосами, явно исхудавшая за месяцы в постоянном напряжении и приобретшая привычку искусывать губы в кровь. — И ты не вернешь его к жизни при помощи бойни. — подтолкнув замерших детей, она отправилась к центральному входу и потребовала опустить решетку и подъемный мост. Ее приказа не ослушались. Не посмели.

— Как она могла… предать меня… — выронив меч, лорд Трех Перьев рухнул на колени, сжимая кулаки от бушевавшей ярости, смешанной с печалью. Сзади к нему подошел уставший Тарли, сочувственно похлопав товарища по спине. — Не прикасайся ко мне! Я вырежу весь твой род, если тронешь меня!

Его не рискнули арестовывать. Ограничились выговоров и обещанием донести в столицу, сославшись на помешательство ветерана ввиду расстроенных чувств. Отказавшись оставлять сыновей почетными заложниками в Садах, Кокшо поклялся не поднимать оружие против соотечественников под страхом смертной казни. Из уважения к возрасту и титулам, командующий военными силами пообещал пару лишних акров земли обделенному южанину и принятие любого из отпрысков в качестве оруженосца с правом остаться в первопрестольной для несения службы монаршей семье. Келвин презрительно поморщился, отказавшись от любезных подачек.

— На а вы, сир? Как ваше имя? — раздраженный Дориан заприметил в толпе высокого юношу, с легким разочарованием глядевшего на расколотые обрубки дешевого щита. — Вы же рыцарь?

— Тобиас Окхарт, милорд, — выпрямившись, представившийся храбрец в легкой бригантине и одеяниях не самого дорогого покроя заправил выбившиеся русые пряди за уши. Легкой небритостью он старался подчеркнуть независимость, однако сильно тревожился из-за впечатления, какое мог произвести на столичных вельмож. — Меня посвятил сир Мозер после битвы в Каньоне Смерти.

— Отлично. Корона благодарна за помощь и проявленную в бою доблесть. Вы защитили лорда. Значит я могу наградить вас титулом рыцаря-ленника и даровать свободные на границе с Дорном земли. Вы можете претендовать на более высокий титул в будущем, но пока довольствуйтесь этим. И ждите от нас денежной награды, которую рекомендую использовать на постройку замка. — не спускаясь с коня, Сванн потчевал неудержимых самоубийц. — Лорд Кордвайнер, возвращайтесь в Соколиное Гнездо и исполняйте долг временного присяжного воина. А потом разберитесь с дополнительными землями, которые я дарую вам. Королевский указ придет позже. Ну а вы, леди Манвуди, постарайтесь добиться присутствия хотя бы одного Тирелла на Юге.

— А специальное распоряжение с царским гербом пришлют или все на добровольной основе?

— С годами вы обросли не лепестками, а колючками, — фыркнул полководец, разворачивая скакуна. Визит вежливости окончен.

Два года спустя.

Вернувшийся из путешествия наследник Простора надеялся застать отца или хотя бы весточку от него с точной датой приезда или же пожеланием чудесно провести год в гостях у морских грабителей с кракеном в гербе. Отношения между двумя великими домами исторически складывались скверно. Регулярные столкновения и грабежи прерывались только в том случае, если пираты находили поживу побогаче в лице соседствующих через пролив Ланнистеров. Так жили веками. От набега к набегу, от одного неудавшегося брака к другому, объединившему бывших врагов или друзей. До восстания. До дальновидной политики Майкла Первого, еще не подозревавшего о собственной судьбе на престоле перед тем, как водиться с одним из свирепейших Грейджоев. С их ловкой задумки по обману гостей на турнире, по сути, началось кровопролитное трехлетнее побоище, в которую Тиреллы ввязались на добровольных началах, подстегиваемые ненавистью к правящей династии. В итоге ставка сыграла, а союзы укрепились надолго. После возрождения Одиноких Островов и любезных писем о готовности принять всех желающих отпрысков великих родов, Дастан не оставлял в покое данный замысел. Его пылкая натура тянулась к приключениям, невольно ассоциирующимся с разбоями и грабежами. Песни о рыцарстве мало привлекали его с детства, несмотря на деяния предков и принадлежность к земле, породившей больше славных воителей, чем все прочие вместе взятые.

— Тебе действительно следовало родиться на Островах и бороздить моря с серьгой в ухе, — упрекала мальчишку Агата, вышивающая корявую золотую розу на зелено-желтом поле. — Я бы лучше поехала на Север. Почему я не могу посетить их самостоятельно, бабушка? — Ира категорически противилась разделению детей и потому смерила зарвавшуюся девочку недобрым взглядом. — Со мной могли бы съездить наши славные вассалы! Вот как раз и лорд Редвин приехал! — несказанно удивившись, вдова заметила приближающуюся фигуру в привычном отрепье, сумевшую убедить стражу пропустить его, вопреки четким указаниям. — Что-то случилось?

— Миледи, я… — запнувшись на полуслове, Джакоббе поджал губы и прикрыл веки, попутно прижав к груди замызганную ветхую тряпку. — Мы можем поговорить наедине? Это важно. — выражение тоски, несоизмеримой с сонмом плачущих ангелов, поразило до глубины души. Взволнованная Ира встала с кресла, жестом призывая гвардейцев увести насторожившихся детей. — Корабль вашего сына… он… “Дикая Роза” затонула с лордом Тиреллом и леди Старк на борту. Я видел, как налетел шторм и унес судно на скалы. Этот флаг выбросило на берег. — он протянул зеленую материю, вложив в дрожащие женские руки, накрывая их своими. — Мне жаль. Я не смог помочь им. И обреченно наблюдал со стен.

— Что происходит? — подбежавший Тарли, заметивший двух собеседников издали, оставил караул на попечение сменщика. Он понял все без слов, при виде скомканного изодранного знамени. Заключив побледневшую трясущуюся супругу в железные объятия, мужчина не позволил ей вырваться. — Стой. Успокойся. Не пугай детей. Не поднимай шум. — шептал он повелительным тоном. — Тобиас!

— Отче наш, Иже еси на небесех! Да святится имя Твое, да будет воля Твоя, яко на небеси и на земли, — припав на колено, Иаков извлек на свет деревянное распятие и приложил ко лбу, раскачиваясь под монотонно тянущуюся молитву.

— Ты отправлял гонцов в столицу? — крикнул возбужденный Себастьян, лихорадочно обдумывая план дальнейших действий. Вассал в рваном плаще отрицательно покачал головой, прикрывая ладонями покрасневшее от слез лицо. Тогда к ним подошел растерянный рыцарь, готовый выполнить задание благодетелей, каким бы опасным оно не было. — Дастан — наш новый грандлорд. — приоткрыв рот от замешательства и непонимания, исполнитель промолчал. — Скачи в Гавань и сообщи королю об этом. Не останавливайся на привалы. Не разговаривай ни с кем, кроме Его величества, ты меня понял? Мой брат поможет тебе.

— Мы были обязаны сопроводить наследника… точнее, сюзерена, к порту Штормового Гнева и уехать на Острова.

— Морем?! — вскричала Ирина, неистово цепляясь за кафтан мужа, едва ли не разрывая ткань. — Нет! Ты не посмеешь убить моего внука! Я не дозволю тебе…

— Замолчи! — обхватив предплечье бившейся в истерике женщины, потерявшей второго ребенка, сир Тарли усилил хватку, приводя ее в чувство. — Вести разнесутся быстро. Но мы должны быть быстрее. Дастан — несовершеннолетний. Ему необходим регент. Хочешь, чтобы первопрестольная назначила наместника? Как уроженка Дорна, ты особой популярностью не пользуешься. Мозер черти где. И кто даст гарантию, что сюда пришлют лояльного тебе соправителя? Хочешь остаток дней провести где-то на задворках Простора и никогда более не увидеть внуков? — понимая вескость доводов, Манвуди прикусила нижнюю губу и сглотнула подступивший к горлу слизистый комок, при этом глядя на юнца с темными волосами и светло-голубыми, почти льдистыми глазами. — В таком случае приди в себя. И слушай меня. Ему тут оставаться нельзя. Народ может взбунтоваться повторно и нас возьмут в кольцо в твердынях. К Греджоям мы его не отправим. Из соображений безопасности. Дорн, Запад и Север — плохие варианты. Либо далеко, либо рискованно.

— Баратеоны? — предложил Редвин, внезапно обретший дар внятной речи и присоединившийся к ним с непредвиденным желанием поучаствовать в заговоре. Можно ли доверять блаженному, так умело лавирующему между религиозным смирением и блистательной живостью ума? Или он понимал, что его положение пошатнется, если регентом назначат Кокшо или Вирвела?

— Нет. Талли, — предложил взамен Себастьян, ловя недоумевающие взгляды. — Наши враги не рискнут выкрадывать наследника у родственников монарха. А лорд Мейсон ненавидит столицу и не допустит интриг на своей земле. Джакоббе, сейчас же посадишь всех троих в карету и повезешь в Центральный регион. Ты останешься с ними и будешь ждать дальнейших указаний. Если не упомяну в письме брата — значит, оно не от меня.

— Однако мы не предупредили господина Талли о приезде. У него наверняка уже гостят другие.

— Ты приложишь письмо от леди Тирелл, — он умышленно использовал фамилию ее первого супруга. — В котором будет описана сложившаяся ситуация. За исключением наших мотивов. Мы оправдаемся тем, что Дастану нужно обучиться морскому ремеслу, а переправлять его морем чересчур ненадежно и болезненно. Оттуда кто-то из твоих людей нанесет визит Старкам и выразит сочувствие. — согласно кивнув, хозяин Штормового Гнева принялся возносить молитвы Господу. — Завещание твоего сына. — Ира вздрогнула, изо всех сил воздерживаясь от истерики. — Чье имя указано в качестве регента? Твое или Мозера?

— Я не знаю, — прошептала дорнийка, контролируя прерывистое дыхание и не срываясь на крик. Вена на шее вздулась, яростно пульсируя. — Вскрою и проверю.

— Если вписано твое, то предоставим бумагу в качестве убедительного довода в твою же пользу. Если нет, то сожжем и скажем, что оно затонуло вместе с Хранителем. — всхлипнув и задохнувшись, вдова почувствовала мужские ладони на своих щеках. — Ты не исправишь случившегося. Но воспитать внука — в твоих силах.

Месяц спустя.

Завещание, составленное и подписанное нетвердой рукой погибшего в морских пучинах грандлорда, легло на стол короля через неделю. Выслушав сбившуюся речь взмыленного, потрепанного гонца из Простора, Никлаус велел оставить его наедине со скорбью. Первый союзник, лучший друг и любимый названный брат. Пошел за ним на войну, принял участие в крамольном убийстве Хранителя Дорна и, отвоевав дом, полноценно не прожил в нем и года. Никудышный правитель, неопытный солдат, зато легко увлекшийся мореплаватель. Присылавший в столицу карты исследованных земель, открытых и провозглашенных собственностью короны. Наивный мальчишка, искренне веривший в добро, благо, красоту и внутренний свет. Прижав руку ко рту, Клаус содрогнулся от подступивших рыданий и, резко подвившись, перевернул мебель и закричал. Охранявшие дверь гвардейцы слышали пронзительный вопль, раздирающий душу, рвущий сердце на куски. Потребовалось меньше минуты, чтобы смолкли стенания, и распластавшийся на полу государь не опомнился, потребовав принести плащ. Через пару часов он уже мчался по восстановленной вымощенной Священной дороге. Кавалькада едва успевала за сорвавшимся беглецом, впавшим в ужасное отчаяние. Не сняв короны и шелковых одеяний, он за несколько дней, полностью истощившись от голода и бессонницы, добрался до Висячих Садов, почти свалившись замертво под белыми стенами.

Юг всколыхнула новость о гибели верховного лорда. Поданные не успели отреагировать, как обычно жизнерадостный зеленый стяг с розами заменили на черные колыхающиеся тряпки. Из храмов начали доноситься жалобные песнопения. Повсюду зажигали свечи, расставляя узорами на холмах. Монахи в черных безрадостных капюшонах совершали восхождение к господским твердыням и вымаливали прощение для души павшего владыки. Крестьяне снимали шапки и кланялись проезжающим каретам с неподдельной печалью. У главных врат четвертого комплекса выстроилась вереница слуг, жителей, бродяг, пьяниц, торговцев, ремесленников, блудниц, землепашцев, служек и переодетых бандитов. Их группами запускали внутрь и позволяли проститься с пустым гробом, накрытым эмблемами домов павшей семьи. Над ними, прикрепленный к воткнутому в землю копью, висел тот самый флаг, что был выброшен на берег с обломками злополучного корабля. Со всех концов страны съезжались вассалы, знаменосцы, хранители, кавалеры и солдаты. Они выказывали уважение семье почивших. От Старков прибыл изможденный, постаревший на десятки лет грандлорд, с неопрятной всклоченной бородой, синяками под потухшими глазами и нездоровым цветом кожи. Он не рыдал, не сетовал на судьбу и не плакался в жилетки соратников.

Лишь попросил вдову не огорчаться и пообещал в следующем году прислать сыновей на воспитание.

Венценосец, скрывшийся от внешнего мира за массивными непроницаемыми укреплениями, молча раскуривал трубку на канонической крыше, разглядывая мерцающие огоньки, усеявшие узкие улицы и еженощно возжигавшиеся лампадки перед церквями. Не допуская к себе никого, кроме леди Иры, оплакивающий друга монарх подолгу молчал, изредка попрекая ее отсутствием внука. Воплотившись в тринадцатилетнем мальчишке, дух Хойта вечность будет сопровождать их начинания. Увы, ответить ей нечего. По прошествии недели столица заволновалась — трон пустовал, отчего придворные весьма деликатно попросили повелителя через парламентеров возвратиться назад. Проигнорировав воззвания верных низкопоклонников, Ланнистер стоял подле дорнийки, не пряча от собравшихся на прогалине лордов слезы, вытекающие из единственного уцелевшего глаза. В опустившемся мраке чадили смолистые факелы, выстроенными рядами от центральных врат до уходящих вдаль горных вершин. Священники в белых сутанах истово молились, провожая скромную процессию с легкими гробами, которые несли преданные рыцари. И почтенный дядя Мозер, неожиданно объявившийся в Садах за сутки до обряда погребения. Доставив деревянные ящики, они установили их на возвышенности и дождались сигнала в виде протрубивших с обоих твердынь боевых рогов. Два всадника в великолепных доспехах верхом на угольном и белоснежном скакунах рванули вперед со штандартами наперевес. Плащи реяли. Как и грива.

Невероятное зрелище, символизирующее закат и восход жизни.

Проскакав весь маршрут, конники подожгли полотнище флага и положили на возгоревшиеся гробы. Все кончено. Не имея возможности похоронить сына, чьи останки покоились на дне Рубинового моря и кормили морских обитателей, Ирина устроила поистине достойные проводы. Каждый регион имел своеобразные традиции захоронения умерших. В Речных Землях сжигали покойников в движущейся по воде лодке. Дорнийцы закапывали их в бессмертные пески и оставляли догнивать, веруя, что душа перейдет Ту Сторону без излишней помпезности. Северяне замуровывали кости в склепах, холодных и мрачных, как они сами. Простор, в свою очередь, славился роскошно помпезными-церемониями и не собирался отказываться от обычаев предков ради напускного аскетизма.

— Я уеду сегодня на рассвете, — не отрывая взгляда от разрастающегося кострища, Лев вздохнул, чуть поворачивая голову к стоявшей рядом Манвуди. — Так как ты регент при малолетнем Тирелле, иначе быть не может, то позаботься о мальчике. И девочке тоже. Когда придет время, мы поговорим об их будущем, неразрывно связанным с домом Ланнистеров. — удивление отразилось на лице женщины, убитой горем, лишившейся детей от любимого человека и потерявшая вторую частицу себя. — Союзы между нашими кланами заключались веками. Но Львы раньше не сидели на престоле. Как и Розы. — осознав всю важность сказанного, Ира поначалу опешила, стоило королю заключить ее в объятия. — Вырастая — крепнем.

— Всегда считала этот девиз таким нелепым, — призналась леди, сжимая затрясшиеся руки на крепкой мужской спине. — И в этом мой грех. Я подвела Лэнса.

— Не ты. Никто из нас. Так просто произошло, — необычайно взрослые размышления для юноши. Или он постарел, как и все они? — И мы не в состоянии изменить это. Зато можем повлиять на грядущее. От нас зависит выживание важнейших семей королевства. И мы не позволим кому-либо вмешаться. Ни провидению, ни Богу, ни смертному. — приблизившийся к ним Мозер нарвался на воинственный, беспощадный и суровый взор первородного. — Рад лицезреть тебя в здравии, Маршал. Как поживает мама? — скривившись от недружелюбного тона, просторец облизнулся и вежливо отпарировал. — Что же, если ей вдруг захочется навестить внуков, пусть уведомит заранее. И не мешало бы тебе оказать помощь в Садах. Или же озаботься наследником, чтобы оградить собственный дом от вымирания.

— Постараюсь, Ваше величество, — неотразимо улыбнувшись, с годами не растерявший своего шарма рыцарь дождался, пока разгневанный государь не покинет их компанию. — Не переживай. Не в том я возрасте, чтобы обзаводиться неблагодарными отпрысками. И я бы не удержал Юг. Ты спасла нас. И ты никогда не получишь ни признания, ни благодарности от простого люда. Таков удел благодетелей.

Три года спустя.

Мозер и года не продержался в застенках навевающих тоску Садов. Родовое гнездо стало печальным напоминанием об ошибках прошлого и потому вечно мятежный дух потянулся обратно в Волантис и прочие Вольные Города на поиски очередных приключений, силящихся перекрыть зияющую пустоту внутри. “В борделях на окраине мира я заведу гораздо больше полезных знакомств, чем за партиями в шахматы с тобой на террасе. Такими же бесконечными и унылыми, как завывания твоих бардов или блеяния псевдо-заинтересованных фрейлин в нелепых нарядах. Лучше я разыщу бежавших земляков и перережу им горло, если те вспомнят о временах славной династии Таргариенов. Или же напьюсь до потери сознания на коленях какой-нибудь принцессы из Лисса. Может, присоединюсь к Герцогу с синими волосами, провозгласившим себя правителем Квохора и держащим в страхе население. Хотя под личиной таинственного захватчика скрывается один из внуков Майкла. Или помогу его свергнуть. Вероятно, ты даже получишь извещение о смерти, которое тебе доставит мой бастард. Или законный сын. В общем, сколько невероятных вещей доступно нам там, за морем. А ты выбрала посиделки тут, на задворках. Сочувствую. И прощаюсь” — таковы последние слова Рыцаря Цветов, исчезнувшего в то же утро, с первыми лучами палящего летнего солнца.

Ирина не особенно расстроилась. Благотворного влияния от родственника не дождешься. А лучшие годы жизни он посвятил ратному делу и страданиям по безответной любви к королеве-матери. По итогу они сошлись и путешествовали вместе во грехе, периодически расходясь на перекрестках и окунаясь в омут порочного страстного романа. Такие люди не могут подолгу сидеть на одном месте и умирать в семейном кругу. Им необходима опасность, как воздух, как медленно курсирующий по венам яд. В течении последующих лет дорнийка с удовольствием принимала воспитанников из других областей и отправляла внуков гостить у соседей. Они возвращались счастливыми и окрыленными, перебивали друг друга в надежде первыми поведать о похождениях на вечно штормящих землях. Самые грозные и свирепые воины рождались среди дождей, скалистых берегов и непроходимых болотных топей. Их непокорность известна во всех уголках державы, отчего многие смутьяны стремились заручиться ими в качестве сподвижников. Неприступная крепость правящего дома едва не похоронила все восстание Майкла, твердо обороняв подступы к столице ценой крови. Нынешний союз Льва и Оленя не мог не обнадеживать. Хотя главной интригой царствования второго монарха из молодой династии оставалась незамужняя принцесса — кого изберут на роль потенциального кавалера? Ира втайне надеялась, что разговор с властелином Беленора не воспринимался как вежливая светская беседа.

— Представляешь. Я покорил Острова Непокорных! Проплыл десятки миль на захудалой лодочке! — в светлых глазах плясали искорки неподдельного счастья, а на красиво округлившемся лицо мелькала широкая улыбка. — Братья-Баратеоны планируют посетить Арренов через год. Как думаешь, мы бы могли написать им? — бабушка не успела разгневаться по-настоящему, как заметила колыхнувшуюся в ухе мальчишки небольшую серьгу. — Не переживай. Было не больно.

— Да что ты, — иронично протянула дочь Дагона, пряча часть лица под ладонью и протяжно выдыхая. — Ладно. Через пару дней поблагодарите лорда Баратеона за гостеприимство. И мы обдумаем вашу следующую поездку. В конце концов, вы еще не бывали в Дорне. На моей родине. — проигнорировав показательное недовольство детей, вдова подозвала виночерпия и подняла бокал. Однако блажь не могла длиться столь долго. Раздавшийся женский вскрик и разъяренный вид Тарли, схватившего Агату за запястье и подтащившего к террасе, испугали владычицу Садов. — Что происходит?

— Сама взгляни, — с этими словами он перехватил сопротивляющуюся за пальцы и показал маленькое кольцо на безымянном. — Венчальное. Кто посмел?

— Эй! Отпусти ее! — воскликнул Дастан, предусмотрительно опустив руку на эфес шпаги, подаренной заботливым хозяином Оленьих Рогов, распорядившемуся заказать искусную работу у оружейника. — Я дал согласие на их помолвку с Райаном Баратеоном!

— Ты — что? С кем?! — вызверился Себастьян, впервые выходя из себя со времен буйной юности. Агата вырвалась из цепкой хватки деда и гневно отмахнулась от любых попыток окружающих помочь ей. — Кто дал тебе право распоряжаться целомудрием дочери верховного правителя?

— Мой титул, — гордо заявил шестнадцатилетний юноша, вздернувший подбородок и выпрямившийся с вызовом, несмотря на существенную разницу в росте. — Который достанется мне через два года. И любовь. Которая возникла между ними. Как между отцом и матерью.

— А ты куда смотрел? Почему не предотвратил всю эту чушь? — Руис, подпиравший спиной колоннаду, без особого интереса взирал на буйствовавшего родителя. Оправив темно-каштановые пряди, юнец не стал подогревать чужую ярость вальяжными жестами.

— По правде говоря, мне вообще было наплевать, чем они там занимались. В отличие от тебя, Дастана я моралистом никогда не считал. А главная проблема здесь в том, что ты повел себя бестактно и отнюдь не по-рыцарски. Напугал половину замка. Привлек внимание.

— Вот как? Раз ты приобрел столь неоценимый дипломатический опыт, то поедешь со мной. Навещать будущего зятя, — приказав седлать дополнительную лошадь, Тарли быстро переменил одежду, дабы успеть выехать до вечерних сумерек. — Я либо расторгну помолвку, либо убью Вильгельма в поединке и пошлю рогатый шлем в Гавань. А ты останешься тут с бабушкой и одаришь верноподданных своей всеохватывающей справедливостью. — Тирелл фыркнул, проводив старого кастелян долгим взглядом с примесью презрения.

Многочисленный эскорт выехал в Штормовые Земли из центральных ворот, прогромыхав каретными колесами и копытами по мостовым и вымощенным площадям. Смущенно прокашлявшись, сын Хойта попросил оставшегося рыцаря потренироваться на мечах наперекор воли обозлившегося деда. Хотя вдова благоразумно промолчала и не наказала взбунтовавшегося подростка за столь явную дерзость и необдуманный поступок. Да, его родители женились по любви и погребли ее под тоннами морской воды. Романтичная кончина двух свободолюбивых душ, едва не положившая конец целой династии. Многовековое существование роз поставила под угрозу буря, кинувшая корабль на скалы и убившая все светлые начинания. Невзирая на то, что решение Дастана было продиктовано скорее сердцем, а не разумом, он больше походил на рассудительного и осторожного Лэнса, чем на робкого отца, явно не предназначенного для правления обширными территориями. Хорошие люди, к сожалению, редко становятся достойными повелителями. Орудуя фамильным мечом своего дома, мальчишка двигался плавно, продумывая каждый выпад и не бросаясь в опрометчивую атаку с сильным соперником.

— Госпожа! Вашей аудиенции просят лорды Кокшо и Редвин, — слуга в безукоризненно чистой ливреи с заложенными за спину руками принес не самую благую весть. — У них возник спор из-за мельницы.

— Упоительная ирония, — Ира велела подлить еще вина и впустить просителей. Оба вассала спешным шагом достигли ротонды на террасе и поклонились. Разумеется, ветеран ограничился сухим кивком, в то время как Оборванец, прозванный так за одеяния дешевого покроя и благочестивое поведение святоши, печально улыбнулся и склонил подбородок на грудь. — Итак. Я слышала, у вас возникли так называемые разногласия. Первая война началась из-за похищенной сестры могущественного лорда. Вторая — из-за восставшего из преисподней ублюдка-проповедника. А третья, видимо, порадует всех историков прозаичной причиной — не поделённой мельницей. Вы не могли подыскать иного повода, чтобы погостить в Садах?

— Мне плевать на сентенции и уколы пресловутой Королевы Шипов. Я пришел сюда ради правосудия от сюзерена. Если я не добьюсь его здесь, то буду действовать своими методами, — сняв перчатку, он угрожающе повел челюстью и швырнул ее в траву. — Ну давай, Оборванец. Обрадуй меня. Или отступи и отдай сраный ветряк и проваливай отмаливать грехи в оплоте Томаса.

— Не смейте, Иаков! — вскочив на ноги и схватившись за спинку кресла, прикрикнула дорнийка. — Я не разрешаю принимать вызов и проливать кровь в моем доме, в присутствии внука Лэнса!

— Лэнс бы не позволил опуститься до разбазаривания земель каким-то проходимцам! — рявкнул лорд Трех Перьев, меняясь в лице, приобретшее лиловый оттенок. Обрисовавшиеся морщины и обвислая тонкая кожа вкупе с нахмуренными бровями создавали неприятное впечатление. — И не пощадил бы ни дезертиров, ни предателей, ни изгнанников.

— Вы не знали его так, как я. Поэтому не смейте ослушиваться моего приказа!

— Приношу извинения, миледи, — пробормотал Редвин, огорченно покачав головой и потянувшись к валявшемуся на земле куску кожи. — Но я устал от бесконечных унижений и лживых обвинений. Я не единожды доказывал преданность вашему дому. И не хочу запятнать репутацию своего.

Подошедший Дастан непонимающе взглянул на двоих напряженных бойцов. Они повторили жалобы и попросили стать свидетелем баталии. Не успев поразмыслить над сутью требований, он оказался вовлеченным в настоящий поединок по всем рыцарским правилам. Взобравшись на коней с попоной под цвет клановых гербов, они разъехались по разным концам импровизированного ристалища. Для такого случая Хранители Простора построили ипподром в третьем кольцевом комплексе. Иногда там устраивали турниры и пышные празднества в честь именин господина или государя. Все изменилось с трехлетней войны, после которой любые увеселительные состязания напоминали о личной драме. Теперь постройка использовалась в качестве места под тренировки и опробовании пойманных коней с неподатливым нравом. Вооружившись копьем и щитом, закованные в доспехи наездники натянули поводья и приготовились броситься вскачь на противника, рискуя возобновить отжившие традиции суда кровью. Белая кобыла в пурпурно-голубом покрове заметно дергалась, нетерпеливо била копытами. Вороной жеребец в шанфроне с перьями несдержанно ржал, взрыхляя почву. Сигналом стала труба, издавшая протяжный гудок и возвестившая столпившихся горожан о предстоящем зрелище.

Ударив коня шпорами, Келвин нещадно подгонял несчастное животное, преодолевая расстояние за считанные мгновения. Неопытный Джакоббе с трудом удерживал перевешивающее копье с лезвием на конце, однако не собирался отступать перед ликом Господа. Их сшибка обещала гибельный исход. Осознавая, что лишится двоих лояльных феодалов, один из коих призван возродить вымерший дом, Датсан подскочил и обхватил деревянный помост побелевшими костяшками пальцев. Не придумав лучшего варианта, кроме как остановить побоище, он выхватил фамильный клинок и кинул в центр поля. Оба конника вмиг затормозили, едва не свалившись с вставших на дыбы животных. Закричав, взбешенный Кокшо спрыгнул, с силой отшвырнул шлем и, вытащив из поднесенных оруженосцем ножен меч, ринулся на спешившегося врага. Он бы снес ему голову, не раздумывая о катастрофических последствиях. Тем не менее, подлетевший к нему гвардеец толкнул зарвавшегося ветерана в спину и, ловко обезоружив, повалил на песок.

— Как ты посмел прикоснуться к лорду? — прорычал поверженный солдат, с трудом поднимаясь. — Кто ты такой? Покажись! — исполнив повеление властного командира, мужчина в латах стянул огромный шлем с узкой прорезью для глаз и опущенным забралом, являя собравшимся лицо. Изумленный сир отпрянул, уставившись на до боли знакомые черты. — Мы раньше не встречались? Назови свое имя!

— Лионель Манвуди, — изрек незнакомец, поворачиваясь к трибуне и впиваясь темно-карими глазами в женский профиль. — Сын Дагона. Королевский гвардеец при Луциане Таргариене. — тишина окутала их невидимым куполом, поглотив посторонние звуки. Слышалось пение равнодушных к страданиям птиц и шум ветра, колыхающего стяги. — Больше тридцати лет прошло, да?

— Мне сказали, ты погиб, — оправившись от потрясения, вымолвила дорнийка, пристально изучая лик человека, когда-то укладывавшего ее спать, танцующего с ней на пирах и расплывающегося в улыбке при виде галантных кавалеров, оказывающих знаки внимания любимой сестре.

— Солгали, — темно-коричневые кудрявые волосы, сплошь усеянные сединой, торчали во все стороны и завивались на затылке. Нечесаная вскосмаченная борода окружала бледные сжатые губы. Вокруг ямочек на щеках образовались глубокие морщины, врезавшиеся в загорелую, словно выдубленную кожу. — После поражения при Хаммерхолле меня взял в плен твой великодушный супруг и направил в Дорн помогать отцу собирать армию. По дороге меня пленили люди Вэйтов, но я сбежал из лагеря. Меня гнали вплоть до самого порта. Я сумел скрыться на корабле и пересечь море.

— О, это многое объясняет, — огрызнулся Келвин, размяв ушибленную конечность и сцепив зубы. — Ну а мы-то все гадали, где же подкрепление с крайнего Юга? — повеселевшие латники огласили трибуну громким смехом. — Знаешь, война давно окончена. И не одна. Твои услуги больше не нужны. Так что возвращайся в дыру, из которой выполз, запоздалый лорд Манвуди.

— Я слышал, нынешний монарх из рода Львов приветствует изгнанников? — пропустив мимо ушей все оскорбления, Лионель продемонстрировал оружие с навершием в форме коронованного черепа. Не оставляя сомнений у скептически настроенной публики, он выпрямился во весь немалый рост, слегка улыбнувшись. — Я женился на тирошийке и обзавелся двумя детьми. Значит, я могу претендовать на земли предков.

— Не совсем, — подначивал Кокшо, добиваясь определенной реакции. — Скорее на просторную клетку в подземельях твердыни Царицы Савской. Раньше там томилась парочка твоих друзей драконолюбов в красивых одежонках под стать вашим белым плащам. Я лично не убил ни одного из твоих братьев. Но искренне ликовал, когда это делали другие.

— Я пришел не ради ссоры. И раскрыл себя не ради нее. Я всего лишь хотел повидаться с сестрой. Ее детьми. Своей семьей.

— Твоя семья закончилась на пороге трона Таргариенов. Целуя руку Безумного Короля, ты отрекся от фамилии, семейства и земельного надела. И не имеешь право притязать на что-либо, кроме клинка. В сердце. А твои щенки получат хорошенького пинка под зад и напоминание о бесславной кончине…

— Довольно! — подняв ладонь в предупредительном жесте, Ирина вмешалась в течение беседы, устав от распрей. Она до сих пор не верила, что перед ней стоял давно похороненный брат. Во плоти. — Не желаю более выслушивать препирательства. Лорды Кокшо и Редвин останутся в крепости и составят письмо Его величеству в столицу, чтобы добиться удовлетворительного решения мирным путем. Что же до вас, господин Лионель, то я прошу быть моим гостем. Приведите детей и останьтесь с нами.

Возражения ветерана не приняли к сведению, как и предосторожность в отношении неожиданного визитера. Тот, в свою очередь, скромно принимал приглашения присоединиться к общему столу, не реагировал на провокации и вел себя безукоризненно учтиво. Его тридцатилетний сын очень быстро сошелся с Тиреллом и преподал ему несколько уроков фехтования, оказавшись искусным бойцом. А молчаливо красневшая дочь с округлым, чуть полноватым лицом заставила половину кавалеров едва ли не утопать в томных вздохах и аромате подаренных цветов. Все шло своим чередом. Пока третий день счастливого воссоединения не преподнес неприятный сюрприз: рано утром, бродившая по саду фрейлина наслаждалась согревающим солнцем и благоуханием гардений с розами. Споткнувшись обо что-то твердое, она налетела на посиневший мужской труп. Истошный визг пробудил сонную твердыню. Подоспевшие к месту трагедии стражники обнаружили распростертого на алее Келвина с пробитым черепом и израненным боком, пропитавший свернувшейся кровью причудливого цвета дублет.

— Твою мать, — опустившийся на колени Окхарт зачем-то проверил пульс, приставив палец к бледной безмолвной венке на шее. — Мертв как минимум с ночи. — распрямившись, рыцарь с растрепанными от бега волосами прикусил губу. — Позовите сюда его людей. Пусть погрузят тело в карету и отправят в Три Пера.

— Его супруга с детьми уехали гостить к родственникам, — вышедшая наружу вдова, уже извещенная, критически оглядела покойника. В преклонном возрасте вздорный характер вояки сослужил плохую службу. Он перессорился с соседями, родичами и соратниками. Близкое окружение не выносило его, тщеславного, высокомерного и злобного. Но такой позорной кончины точно никто не заслуживает. — Слушай. Скачи в Темную Лощину и призови Вирвела. Перед этим заключи Редвина под стражу.

— Полагаете, Иаков мог сотворить такое? — перейдя на шепот, поинтересовался Тобиас, попутно глядя на сбежавшуюся взволнованную толпу, перешептывающуюся и насторожившуюся. Не получив ответ, временный кастелян подозвал двух верных солдат и распорядился втайне задержать преступника. — И подготовьте моего коня.

Не оказывая сопротивления, Джакоббе добровольно протянул руки для кандалов и позволил увлечь себя в лабиринты подземных, неосвещенных ходов. Его заперли в узком пространстве с решетками, низкими, нависающими потолками и отсыревшими стенами. Не видя иного выход, мужчина молился часами, не вставая с закоченевших подрагивающих коленей. К нему приходил надзиратель с убогой похлебкой и куском хлеба. Узник ни о чем не просил, не задавал вопросов и не интересовался миром вовне. Ему принесли теплый зеленый плащ, благородно преподнесенный будущим Хранителем Юга, изредка проведывающего вассала. Мальчишка не верил в виновность набожного скитальца. Казнить единственного оставшегося в живых представителя древнего и могущественного дома? Сам государь задумался бы над тем, что важнее: честь одного клана или выживание другого?

— Если от справедливого воздаяния нас отделяет задерживающийся палач, я сам могу исполнить твой приговор, — покривившись от резко ударившего по глазам яркого света, Дастан подслушал разговор матери и новоявленного дяди, любезно предложившего свои услуги. — Любой.

— Нет! — прикрикнул Тирелл, вынуждая собеседников повернуться и приподнять брови в синхронном движении. — Пока не поступит особый указ из столицы, никто его не тронет. Я уже написал Никлаусу. И лорду Кордвайнеру.

— Разумно ли это? — рискнул поспорить Лионель, не расставаясь со снисходительной улыбкой. — Могу понять юную сострадательную душу, но проявлять жалость нужно в определенных обстоятельствах.

— Отец учил меня другому. Пожалуй, последую его совету, — нахмурив темные широкие брови, вечно изогнутые на кончиках, юноша выпрямился и нервно тронул звякнувшую серьгу в ухе. — Он потребует суда поединком. И я выполню просьбу. Или вступлюсь за него.

— Мне кажется, твою мать назначили регентом и ей предстоит вынести вердикт по…

— Я все сказал, — оборвал сын Хойта, развернувшись и прошествовав мимо задумчивых Манвуди. Кто бы мог подумать, что наследник Простора проявит характер в столь раннем возрасте? Сколько лет в Садах заседали слабые, нерешительные и медлительные правители? Безусловно, Лэнс инициировал сбор тридцатитысячной армии и присоединился к мятежникам, однако до того беспробудно пьянствовал.

Опускавшиеся сумерки окутывали белоснежные башни непроницаемой вуалью мрака. Отказавшись ложиться спать, Дастан спустился в подземелье второй твердыни и вдохнул спертый воздух смерти. В окружении безучастных каменных статуй он чувствовал тревожную отрешенность. Догорающие огни свечей освещали тесные выемки с надгробиями и полустертые надписи. Свежие изваяния покоились во второй галерее, представляя жалкое подобие прекрасного прообраза. Родители погибли, оставив их с сестрой в одиночестве. Периодически причаливая к зелено-желтому берегу, усеянному скалами, они наведывались в замок, приносили подарки и пару месяцев разыгрывали сплоченное семейство. Сколько полезных советов дал отец? Сколько раз фехтовал с ним? По пальцам пересчитать можно. С ненавистью цепляясь за кулон в виде черепа, дарованного в первый приезд, Тирелл облокотился на монумент и ударил кулаком по треснувшему камню.

— Что ты тут делаешь, Малькольм? — услышав характерный звук шагов, эхом разнесшийся по плитам, скорбящий прищурился, силясь вглядеться в расплывчатый в полусумраке силуэт. — В чем проблема? — Манвуди-младший не отозвался. Безмолвно надвигаясь на юнца, он достал нечто блеснувшее, без промедления приставляя острое лезвие к незащищенному горлу. — Какого черта…?

— Помалкивай, — обычно немногословный гость подтолкнул жертву к выходу по каменным ступеням. — Не издашь ни звука — твоя бабушка не пострадает. — аккуратно перешагивая через пороги, они оба добрались до ротонды, где сидела побледневшая, сжимавшая кулаки вдова. Рядом восседал ее брат, улыбчивый и ясноглазый, пригубляющий вино из бокала с листьями и шипами на ножке. — Все готово. Можем ехать.

— Предрекая все вопросы, мы направимся в Дорн. Посетим наше родовое гнездо. Будем плакать над могилой дорогого отца.

— Его похоронили на Востоке, — по слогам отчеканила Ирина, скрежеща зубами и царапая ногтями по лакированной поверхности стола. — Все, что ты найдешь на месте Королевского Холма — это руины и обломки былого величия.

— Вот и посмотрим, — Лионель хищно облизнулся, кладя широкую ладонь на тонкое женское плечо и наклоняясь ближе, к самому уху: — Я вырежу твоему внуку, последнему из Тиреллов, сердце, если ты попробуешь закричать или позвать на помощь. Не переживай, прежде чем меня изрешетят стрелами и изрубят на куски, я успею прихватить с собой его и тебя. Так что играй как можно убедительнее. Не нужно пускать фальшивые слезы, но сделай все так, чтобы поверил даже Гэбриэль. — вздрогнув всем телом при упоминании безбожника, Ира прошлась языком по зубам и выдохнула. — Начнем с самого простого. Прикажи подать карету и трех лошадей. Мои люди ожидают нас за стенами. Без глупостей.

Отдав приказание максимально нейтральным тоном, леди Манвуди очутилась в третьем комплексе, в котором содержалась конюшня с сотней мустангов, каждодневно издающих протяжное ржание. В стойлах запирала великолепных лоснящихся жеребцов и кобыл. Под крытым навесом рядами стояли экипажи, чьи былые дверцы и крыши расписывались зелеными лозами и золотыми розами. Призвав слонявшихся вокруг конюхов и попросив запрячь один из них, женщина плотнее закуталась в плащ в попытке не обращать внимания на упирающийся в спину кинжал. Спустя полчаса ее усадили внутрь, вместе с вооруженным Малькольмом и обезоруженным Дастаном. Подсадив дочь в седло и вскочив в соседнее, бывший гвардеец тронулся в путь по кольцевым улочкам и витиеватым тропинкам. Люди почтенно уступали дорогу, раскланиваясь и снимая головные уборы. Никто не заподозрил неладное. Ночные караулы не реагировали на проехавший господский дилижанс. Беззаветная преданность. На пересечении двух возвышенностей они натолкнулись на двух всадников, въехавших под поднятыми вратами.

— Леди Тирелл! — высвободив из-под капюшона кудрявые темные волосы, Кордвайнер сощурился. — Я приехал, как только узнал. Могу я увидеть Иакова? — ответом стало гробовое молчание. Не понимая ее причину, говоривший подъехал ближе. — Все в порядке? — Ира сделала один малозаметный жест. Достаточный для извлеченного из ножен фамильного клинка, опустившегося на лорда Шпор и почти разрубившего того напополам. Успевшая отскочить лошадь громко заржала, взвилась на дыбы, резво сбросив седока. — Эдмунд, отходи! — хватаясь за искалеченное плечо, наверняка повисшее на нитках и остатках раздробленных костей, Руфус сумел подвиться на ноги и кинуться на противника. Лионель не растерялся. Отвлекшись от неопытного юнца, замешкавшегося с застрявшим оружием, он ударил ногой Кордвайнера и со всей силы вонзил шпоры в бок рванувшего животного.

Очнувшись в пугающе замкнутом пространстве, провонявшем ладаном и миррой, мужчина вздохнул, ощутив острую боль во всем ноющем теле. Перекатившись на здоровый бок, он прикусил искусанную треснувшую губу и, вопреки здравому смыслу, сделал над собой усилие, дабы опереться о каменную стену. Сколько он провалялся без сознания после удара тяжелым ботинком в висок? Как далеко ушел мерзавец, пленивший хозяйку Садов и поднявший шумиху во всем оплоте? Подтянувшись на твердой не дрогнувшей правой руке, Руфус перевернул пару подсвечников и толкнул оторопелых монахов. В их взглядах читался неподдельный ужас. Кто-то осенил себя крестным знамением. Кто-то шарахнулся от бескровного полумертвого солдафона с изможденным лицом и землистым цветом кожи.

— Почему ты на ногах, отец? — вбежавший в помещение юноша бережно обхватил больного за плечо и подвел к постели. До сих пор неподстриженная челка — бич любого рыцаря со шлемом — постоянно лезла в светло-голубые глаза, гармонирующие с пшеничными прядями. Он напоминал собственную мать, светловолосую мирийку с чарующими ямочками и светящимся взором. — Тебе нельзя вставать.

— Лучше приведи ко мне Окхарта, а не насильно усаживай в гроб, — не отмахиваясь от заботы родного ребенка, Кордвайнер опустился на мешковину, заполненную соломой с накиданными плащами ради удобства. — Он же увез их, да? — Эдмунд ограничился сдержанным кивком и, налив в грубую емкость немного воды, передал раненному, после чего вышел наружу. Через час в лазарет ворвался уставший глава стражи с обрисовавшимися мешками под глазами и проявившимися морщинами. — Ты упустил наследника Простора. Что мы скажем королю?

— Нас обезглавят раньше, чем мы доберемся до первопрестольной, — вошедший следом Вирвел лишь пожал плечами и, скрестив руки на груди, прислонился спиной к столешнице. — Мои люди не сумели их отыскать. Представляете, целая карета бесследно исчезла. Это позор.

— Потому что ты изнежился на пирах, охотах и турнирах, — приняв от одного из лекарей-послушников трость, Руфус выпрямился во весь рост, проигнорировав перебинтованную конечность, и сжал зубы. — Спуститесь в подземную тюрьму и выпустите Иакова. Без него мы не справимся.

— Шутишь? Он без пяти минут приговоренный к смерти за убийство одного из вассалов короны.

— Выполняй! — внезапно рявкнул Тобиас, обрывая начинавшуюся перепалку, совершенно излишнюю в данных обстоятельствах. — Организуем военный совет. Призовем всех знаменосцев Тиреллов. Наша армия полным составом двинется в направлении Дорна.

— Пустая трата времени, — лорд Шпор встретился с потерянным взглядом рыцаря и размял шею. Боль отразилась на исказившемся лике, однако была отвергнута и запрятана глубоко в подсознание. — Ты поскачешь к Хэйтауэрам и велишь им созвать солдат. Вместе вы пойдете через Тропы Падших. Иаков поможет с кораблями. А Вирвел с Кью должны следовать за мной к Бесовой Пустыне.

— Вы поскачете?

— Выбора нет. За годы одиночества я изъездил пустыни Дорна вдоль и поперек. Если меня привяжут к седлу и пустят вскачь на крайний юг, я сумею выжить. А рана — это пустяки. Царапина. Кто из нас не страдал от редчайшей стали?

— Вы не переживете эту вылазку, — спрогнозировал хозяин Дубовых Листьев осипшим голосом. Едва ли их можно назвать близкими товарищами или хорошими знакомыми — их просто связали знамена с золотой розой и рождение в одном регионе. Но сейчас он испытывал почтение к изгнаннику. Самое подлинное.

— Знаю. Но какая разница? Главное — собрать войско и привести под стены Наконечника. Я верю, что Мартеллы непричастны к содеянному, но шестнадцать лет назад они доказали обратное. И поэтому должны помнить о нашей мощи.

Королевский Холм.

— Знаешь, почему этот путь зовется Бесовой Тропой? — рассуждал Лионель, покачиваясь в седле. — Что такое? Никто не читал Библию? От Луки, глава восьмая, стих двадцать девятый. — прокашлявшись, он принялся декламировать: — Ибо Иисус повелел нечистому выйти из сего человека, потому что долгое время мучил его, так что его связали цепями и узами, сберегая его. Но он разрывал узы и был гоним бесом в пустыни. — обессиленная вдова, прислонившаяся к отверстому каретному окну, не открывала страдавших от пыли глаз. Рядом сидел шестнадцатилетний мальчишка, мрачно уставившийся в стену и не произнесший ни слова со дня пленения. Более двух суток они тряслись по сыпавшимся холмам, каменистым грядам и искривленным каньонам. — История похожа на мою. Я поведал вам лишь часть выдуманной легенды. Приукрашенной во имя обоюдного доверия. Но истина менее привлекательна и победоносная. После смерти лорда-командующего от рук узурпатора в Хаммерхолле меня пленил твой благородный муж. Какой по счету, сестренка? — дочь Дагона пренебрегала любыми попытками втянуть ее в беседу с сомнительными мотивами. — В общем, Лэнс меня отпустил под честное слово. Да и как иначе? Рыцарские обеты. Честь и слава. Так он думал. Но в моих помыслах было только одно — Кровь и пламя. Я помышлял о том, как спасу царскую династию и, прибыв в Дорн, собрал роялистов со всех уголков Юга. Я поклялся Мартеллам прикончить каждого ублюдка, поднявшего меч на семью государя. И я повел войско к столице. Я снял белый плащ и остался неузнанным. Хотел поднести его Тьерсу вместе с головой твоего благоверного, но он явился позднее. С подкреплением. Нас разбили. Большинство моих братьев по гвардии пали, а я бежал. Но клятва не признает поражений и побегов. Не так ли?

— И что же ты собираешься делать? — осведомилась Ирина, ни капли не пораженная услышанным. От упертого брата иного ждать не приходилось. Он с детства лелеял мечту стать рыцарем и служить царскому дому. Их муштровали до боли в костях, до раздробленных суставов, до потери сознания и обескровленных губ, принужденных шептать одну фразу: “мой король”. — Каков блестящий план? Те, за кого ты воевал, давно мертвы. Нынешнее поколение не знает и половины имен, которые ты назвал

— Все просто. Я убью тебя и Дастана. Обвиню в этом слабовольного правителя Дорна и подниму всех на восстание против короны. И страну захлестнёт очередная волна насилия. Ваши хваленые Львы не смогут оставаться в стороне. Наверняка Клаус прискачет сюда и прихватит пару сыновей. Я перебью их. Одного за другим. В отместку за младенцев Таргариенов.

— У него их четверо. Еще имеются два брата, у одного из коих двое сыновей. Думаешь, трон останется без наследника? Тогда ты еще больший дурак, чем я предполагала изначально.

— Возможно у меня ничего не получится. Но твоя жизнь — в моих руках, — напомнил настоятель, быстро поравнявшись с каретой и широко улыбнувшись в лицо нахмурившейся вдове. — Род Тиреллов точно будет пресечен по мужской линии. И ты бессильна помешать мне.

— Посмей тронуть моего внука, — не закончив предложения, дорнийка плюнула в щеку родного брата, отпрянувшего от столь неожиданного действия. — И я придушу тебя собственными руками. — ладонь Малькольма, восседавшего напротив, опустилась на женское плечо и надавило, прижимая слабое и беспомощное тело к сидению. Затем он подал пленникам воды в бурдюке и молча принял его назад. — Благодарю.

Железный Наконечник.

Родовой замок Мартеллов отличался от остальных наводящих ужас цитаделей с высокими мрачными стенами, достигающими небес, особым изяществом и наличием продуманной композиции. Построив на берегу Бескрайнего моря летнюю резиденцию, древний клан не планировал обосноваться в ней, пока не осознал выгодное положение постройки. Возведенные на ровной местности крепости бело-песочного оттенка соединялись друг с другом извивающимися по пространству стенами с круглыми, квадратными и куполообразными башнями. Главный строго квадратичный дворец, называемый Домом из песка и тумана, стоял в окружении тонких столпов с острыми золотыми шпилями и балконами на каждом пролете, почти упирался в прозрачную водную гладь. Строгий орнамент украшал все прямые доступные поверхности, создавая причудливые узоры на колоннадах, галереях и поместьях. Каждый последующий представитель семейства с солнцем и копьем в гербе воздвигал новые здания, чтобы обессмертить вечную красоту, издали сверкающую куполами и крестами.

Мартеллы предпочитали отдыхать от городской и рыночной суеты в Доме, подальше от любопытных посторонних, норовящих заглянуть в просторные выемки вместо окон и понаблюдать за ними. Толпы просителей и паломников совершали ход под своды купольных чертогов и кланялись резному креслу со светилами на подлокотниках. Восседая на верхней веранде, принц Дорна вершил правосудие, читал указы и выслушивал просьбы. Сегодня трон пустовал, а Хранитель укрылся от жутко палящего солнца вместе с детьми. Расположившись в саду на песочном побережье, украшенном высокими фонтанами и каменными изваяниями, он лежал в паланкине с полуприкрытыми веками и прислушивался. Звуки борьбы смешивались с шумом штильного моря, мягким ветром, насвистывающим упоительные мелодии из давно ушедшего детства. Цоканье конских копыт, такое непривычное, не вписывающееся в идиллический пейзаж, не пощадившее полудрему хозяина, заставил смолкнуть перешептывающихся, играющих на арфе и дерущихся.

— Господин! Этот человек утверждает, что прибыл из Простора с важными известиями! — вскочившие на приземистых рысаков стражники подхватили под уздцы жеребца чужака и потащили в затаенные покои. — Что прикажите делать? — не успев подняться с подушек и подвинуть ушибленную ногу, лорд услышал хрип со стоном из уст непрошеного гостя.

— Королевский Холм… прошу вас… леди Ирин-а нуждается в помощи… — схватившись за кровавую рану на боку, чей шов разошелся из-за бешеной скачки, Кордвайнер привалился к конской голове и сполз вниз, рухнув в травянистый песок.

— Следуйте за мной! — прокричал юноша, выхвативший из рук наставника меч и впрыгнувший в седло, предварительно вынудив спешиться одного из поданных. — Быстрее! Соберите отряд! Нагоните меня у дюн.

— Гузман! Что ты творишь?! Немедленно вернись! — проигнорировав отцовские указания, мальчик ни на минуту не задержался в открытой галерее, ударив зверя по бокам и помчавшись вперед. — Эй! Не смей! — схватившись за трость, прихрамывающий Мартелл поморщился от острой боли и сел обратно на перекладину. — Куда ты, Силена?! — последовав примеру старшего брата, девушка стащила воина с круглым щитом с лошади и заняла его место. — Твою же мать! Реми, иди за ими! Сделай что-нибудь! — придя в совершеннейшее отчаяние, он вцепился пальцами в растрепавшиеся волосы и закричал.

Королевский Холм.

— Ты такая же бесполезная, как наш благословенный отец, да горит он вечность в преисподней! — сир Лионель буквально задыхался от злости при виде разрушенных башен, заросших плющом. Трещины на полуразвалившихся стенах наводили тоску. — Не смогла привести в порядок наш дом. Поддержать в нем жизнь. Для тебя все кончилось со смертью убогого Дагона. Ты порвала с прошлым. Так легко и непринужденно. — прижав ладонь к изрезанному морщинами лбу, гвардеец насупился. — Я убью тебя и прибью к развалинам ворот. Или лучше казню внука на твоих глазах, чтобы освободить от остатков привязанностей к земному миру.

— Полагаешь, тебе удастся провести короля? Или дорнийцев? Смирись, брат. Ты для них чужой. — Ира солгала бы, если бы сказала, что не получала удовольствия от перекатывающейся на языке истины. — Ты для них — мертвец. Едва ли не полвека прошло с момента твоей гибели. Как думаешь, кто за тобой пойдет? Кучка жалких оборванцев без роду и племени? Пара авантюристов? И куда же ты поведешь столь мощную армию? На столицу? На уничтоженное Драконье Лежбище в море?

— Твой неудавшийся муженек Гэбриэль тоже восстал из мертвых, — схватив сестру за локоть, Манвуди силой выволок ее из кареты и швырнул наземь, приставив лезвие меча к бледной щеке. — Так чем же я хуже?

— Тем, что он был Старком. Потомком великих волков. А ты — всего лишь Манвуди, — выплюнула вдова со злорадной улыбкой. — И тем, что с момента восстания Майкла прошло всего двадцать лет. На а тебе стоило бы догнивать в могиле все пятьдесят. — клокотавшая ярость отразилась в ореховых глазах гвардейца. — Ну давай. Убей меня. Или Дастана. Ничего не изменится. Ведь в живых остался Мозер, а у него уже два сына и беременная Лиссенийская принцесса. — такого удара он не предвидел. Отшатнувшись от родственницы, как от прокаженной, убийца раскрыл рот от бессилия. — Твой план рассыпается, точно прах.

— Служить, повиноваться, защищать, — прошептав мантру белых плащей, настоятель поднял фамильный меч с намерением казнить изменницу короны. Все должно было закончиться быстро и милосердно. Только просвистевший мимо кинжал ужалил рыцаря в запястье, спрятанное под кольчатым доспехом и оттого не получившее серьезных повреждений. — Признаться, не скучал по этим дурным привычкам соотечественников нападать исподтишка. — отступив назад, Манвуди пересекся взглядами с юношей в легком кожаном доспехе с торчащими наплечниками, пригодном разве что для тренировок и вылазок. — Какая прелесть. Кто ты?

— Нолан? — будучи в раздрае от удара по голове — брат не отличался нежностью — Ирина заглянула в бесцветные прищуренные глаза с янтарным ободком, до боли знакомые. — Это правда ты? Как такое возможно? — протянув руку, она прошлась пальцами по веснушчатой щеке и взъерошила ершистые темно-каштановые пряди. — Ты вырвался из-под влияния Гэбриэля? Как у тебя поучилось?

— Все хорошо, не переживайте. Вы — дома, — заботливо подняв измотанную женщину, наследник Юга помог ей облокотиться о булыжник, после чего резко извлек боевой клинок из ножен. — Назови хоть одну причину, которая позволит сохранить тебе жизнь?

— Не двигайтесь. Я хочу сам разобраться с мальчишкой, — запретив взбудораженным сподвижникам вмешиваться, сын Дагона усмехнулся в неопрятную полуседую бороду. — Я всегда узнаю этот волевой подбородок. И вечно хмурый взгляд. Ты — один из Мартеллов, да? Я воевал на сторону твоего деда. Не так давно. А еще ходил оруженосцем у двоюродного. Его называли Красным Змеем. А у тебя есть прозвище, малыш? — расправив плечи, Гузман пристально следил за передвижениями врага. — Какая разница, верно? Эти клички никому не приносили удачи. Я лично ни одной не похвастаюсь. Но у меня есть та самая причина, коей тебе так не хватает. Вот она. — один из солдат подтолкнул Дастана и повалил на колени перед спасителем. — Отпрыск рода, повинного в гибели твоей семьи. Отомсти за них. Убей отродье роз, порождение крови и насилия.

— Прошу тебя, — выкрикнула Ира, опираясь на камень и борясь с головокружением. — Он — последнее напоминание о моем сыне. Умоляю…

— Отомсти им всем! — надрывал связки Лионель, постепенно выходя из себя. — Вспомни сестру своего деда! Ланнистеры и Тиреллы убили ее вместе с младенцами! Размозжили их головы о стены! А саму Элеонору изнасиловали перед тем, как нанести с полсотни ударов ножом!

Гузман явно колебался, переводя взор с распростёртого на песке юнца на затравленную дорнийку, с мольбой взывающую к потенциальному палачу. Поведя челюстью и прикусив внутреннюю часть щеки с ассиметричными веснушками, он обхватил рукоять всеми пальцами и промолвил: — Я не сражаюсь за мертвецов. — с этими словами Мартелл мощным рывком выбил оружие у одного из замешкавшихся пехотинцев в лохмотьях вместо нормальной бригантины, тут же поднимая и вкладывая в дрогнувшую ладонь просторца. — Поднимайся! — поначалу растерявшись, сын Хойта все же не остался на месте. — Умеешь фехтовать в две руки? — тот отрицательно покачал головой, напряженно озираясь по сторонам. — Ты убивал раньше? — последующий жест был менее уверенным. — Черт. Держись рядом со мной.

— Расточительство, — прокомментировал гвардеец, водружая шлем-барбют с белой эмалью и улыбаясь через прорезь. — Я убью вас обоих. И пресеку два рода одновременно. Чудесное вступление к новой войне.

Шестнадцатилетним мальцам не тягаться с опытным бойцом, членом древнейшего ордена рыцарей. Попытавшись сделать подсечку, Гузман получил удар кольчужным кулаком такой силы, что закашлял и схватился за горло. К счастью, от сотрясения его предохранил шлем. У напарника дела обстояли не лучше: неискушенный в боях мальчишка лишился орудия при первом же выпаде и едва не напоролся на острие, вызывая насмешки зрителей. Зарычав, Мартелл кинулся на старика, оцарапав кирасу с оттиском короны с тремя зубцами и проскочив мимо. Поднявшийся Тирелл наскочил с другого бока, пользуясь слепой зоной оппонента, но был оттеснен. Дуэль смахивала на дешевую постановку в театре. С возможным смертельным исходом. Манвуди не испытывал особых затруднений и, похоже, наслаждался происходящим. Играл с жертвами. Танцевал со смертоносным клинком, уподобляясь экзотическим плясунам за морем. Оттолкнув закованным в металл плечом Дастана, вскрикнувшего от боли, он сразу отбил атакую второго южанина, решившего разыграть великого заступника и, схватив того за локоть, принялся выкручивать конечность. Развернув побледневшего дорнийца искаженным лицом к себе, Лионель достал кинжал и вдавил лезвие в кожу с особым упоением.

— Передай Красному Змею, что он отомщен, — полушепотом изрек сын Дагона, добираясь до артерии. Мгновение — и все закончится. Ворвавшийся в пространство хлыст опутал запястье убийцы и потянул в обратном направлении, вынуждая оторваться от загнанного неприятеля. — Ну что еще? — повернув корпус, Манвуди застыл в нерешительности. — Оу. Ну здравствуй, дорогая.

— Силена, уходи отсюда! — прохрипел раненный Гузман, сползая по плитам и получая удар сапогом.

— Молчать! — взревел владетель белого плаща, надвигаясь на маленькую стройную фигуру с длинным бичом и кинжалом, плотно зажатыми в ладонях. — Очередная шавка Мартеллов? Смотрю на тебя и вижу покойную Элеонору. Хотя твои страдания — ничто в сравнении с тем, что выпало на ее долю! — вопль эхом отозвался в печальных искореженных развалинах. — Я убью тебя! — занеся меч, он промахивался каждый раз, стоило юной темноволосой принцессе, подобно вихрю, отскакивать в сторону и вовремя скрываться за мраморными колоннами. Искры беспорядочно высекались из оцарапанного камня. Не выдержав издевательств ухмыляющейся девчонки, сир неожиданно подстерег ее и налетел массой, вцепляясь в подол легкой кремовой накидки и переворачивая в воздухе. — На этом все, сука. — вонзив острый конец выпавшего ножа в просветы между доспехами, испуганный Дастан отшатнулся от столь дико ревущего монстра. — Ублюдок! — отшвырнув девицу, Лионель зажал юнца между собой и стеной с намерением раскроить затылок. От первого соприкосновения с холодной поверхностью наследник Простора застонал, откидываясь назад и теряя равновесие. — С меня достаточно.

— Пожалуйста, не надо, — сорвав голос, вдова упала на колени, протягивая руки к жестокому брату. — Я клянусь честью дома Тиреллов, Тарли и Манвуди, если ты пощадишь моего внука, мы все забудем. Я клянусь! Никто не будет мстить! — ползший на брюхе Гузман с окровавленным лицо сплевывал куски желто-красной слизи, силясь преодолеть ломоту в ребрах. — Умоляю!

— Встретившись с Люцифером, скажи ему, кто послал тебя, — рыцарь сомкнул кулак на темных прядях просторца и, приготовившись добить его, с предвкушением облизнулся. Пока резко не разинул рот, наполнившийся стекающей по подбородку кровью, и не выронил оружие. Медленно повернувшись, пошатнувшийся воин столкнулся с внимательным взглядом сына, вытащившего из его нагрудной пластины печально известный кинжал мизерикордию, пронзивший точку чуть выше сердца. Отступив на шаг назад, предатель дал шанс отцу повалиться на окрпленную поляну. — Что ты наделал…?

— Внял мольбам матери, — констатировал Малькольм, перешагнувший через тело и подобравший меч династии, носившей коронованный череп в гербе более тысячи лет. — Кто жаждет сразиться со мной? — подскочивший Мартелл бросился на обмякшего гвардейца, стащил шлем и принялся избивать кулаками. По всей видимости, отцеубийцу это нисколько не заботило, настолько сильно он был поглощен другими проблемами в виде оставшихся приспешников. К счастью, поднявшие облако пыли всадники гораздо быстрее настигли мятежников.

Спешившийся на ходу, Реми отразил опрометчивый выпад и прорубил чужой дешевый доспех повыше плеча. С другого фланга его поддерживали лучники во главе с мастерски фехтующим Окхартом, пробившим дорогу к заключенной в кольце леди Ирине. Сбежавшиеся на добычу дорнийцы рубили, кромсали и резали восставших соотечественников без видимого сожаления. Весь малочисленный отряд по итогу перебили в считанные секунды, оставив и живых лишь двоих детей еще живого Манвуди-старшего.

— Ты в порядке? — подбежав к тяжело дышавшему внуку со слипшимися от крови волосами, хаотично покрывшими вспотевший лоб, Ира осторожно приобняла его за плечи, стараясь не ухудшить тяготы. — Ранения несерьезные?

— Что нам с ним делать? — отряхнувшись, Гузман прижал к себе облокотившуюся на плечо сестру. — Я бы предложил привязать к коню и протащить до Железного Наконечника. Или отрезал бы обе руки, чтобы он никогда не поднял их на наши семьи. Во время первых войн мы отсекали только правую. А потом поняли, как это неэффективно.

— Я перебью вас всех! — вклинившись в разговор, валявшийся в грязи Лионель боялся пошевелиться. Что не мешало ему корчиться и изрыгать проклятия. — Плевать, отпустите вы меня или будете держать в клетке. Я найду способ выбраться из самого пекла и насладиться вашими муками!

— Придется его казнить, — безапелляционным тоном заявила женщина, не испытывая сожаления. Все кончено. — Сир Окхарт. Прошу вас. — Тобиас взмахнул клинком, неторопливо приближаясь к лжецу. — Именем короля…

— Постой! — вырвавшись из слабых объятий бабушки, Дастан выступил вперед. — Я сделаю это сам. И никаких возражений! — подняв ладонь, дабы пресечь любые попытки оспорить решение, он выхватил оружие стражника и велел поставить смертника на колени. — Я, Дастан из дома Тиреллов, сын Хойта, будущий Хранитель Юга, приговариваю тебя к смерти. Именем государя Никлауса Первого. Желаешь сказать последнее слово?

— Кровь и пламя, сукин сын.

— Как оригинально, — скривившись, Мартелл оттер запекшуюся жидкость с подбородка, слизав с губы остаток. — Кончай с ним. — тот, кто выносит вердикт, должен сам нанести последний удар. Он не смог отрубить голову с первого раза — промахнулся и попал по позвоночнику. Скрипнув зубами, юнец взял себя в руки и ударил снова. И еще три раза подряд. На четвертый все получилось. Как и Лэнс когда-то, он взял ответственность на себя.

Доехав по вымощенной плитками дороге, занесенной песками, они проехали под воротами. Родовое поместье приветствовало их солнечными бликами, отражающимися от куполов и сотни флагштоков. Остановившись возле закрытой территории, они вошли внутрь в сопровождении эскорта и предстали перед хозяином Дорна, опиравшемся на трость и нервно разгуливающим по балкону. Увидев детей, целыми и невредимыми, он ринулся вниз по лестнице, угрожая свернуть себе шею и передать бразды правлению заблаговременно. Прижав единственного сына, Нолан пристально изучал неглубокие порезы на юношеском лбу. Удостоверившись, что все в порядке, он сурово посмотрел на непокорную дочь, однако моментально изменился в лице и обнял ее. Пусть весь мир сгорит в огне забвения, но семья — превыше всего. Никто не посмеет тронуть их и остаться при этом в живых.

Так учили Ланнистеры, прошедшие бойню вместе и самоотверженно защищавшие клан.

— Несравненная леди Ирина! — наконец воскликнул Солнце Руины, заключая ее в крепкие объятия. — Спасибо вам. Огромное. — он изменился. Набрал приемлемый вес, отрастил густую бороду с сединой, аккуратно подстриженную и ухоженную, и приглаживал отросшие до уровня плеч волосы. В тридцать он напоминал призрак, костлявый, с выпирающими скулами и прорисовывающейся на коже лентой морщин. Сейчас же, перешагнув порог сорока, дорниец выглядел более живым и жизнерадостным, чем раньше. — Рад вас видеть.

— Вообще-то, я должна благодарить тебя за помощь. Точнее, твою кровь, — подмигнув, леди-регент с настороженностью поглядела на молчаливого племянника, смиренно стоявшего в толпе солдат. — Не знаю, как представить вас друг другу, но это сын моего брата. Малькольм Манвуди. Вряд ли помнишь гвардейца с коронованным черепом в гербе. Он защищал твоего отца в трехлетней войне.

— Думаю, мне стоит услышать начало истории, — прищурившись, Нолан перенес вес на здоровую ногу. Шагнув ближе, он вгляделся в черты незнакомца. — Что же, под моим началом Дорн не восстановил ни единого дома. И не даровал никому земель. Так что добро пожаловать, лорд Манвуди. Бесспорно, после того, как придет разрешение из столицы. Возможно, вам придется направиться туда первым.

— Я бы хотел, чтобы моя сестра, по возможности, осталась здесь, — обернувшись, все присутствующие искали глазами прелестную девицу, оказавшуюся сидящей на кромке фонтана, красневшую в улыбке и обрабатывающую раны яро жестикулирующего Реми.

— Полагаю, с этим проблем не возникнет. Мой дядя Фоулер позаботится о ней, — сознательно назвав фамилию почтенного вассала Наконечника, Мартелл провел указательным пальцем по бороде, чуть отклоняясь от собеседника. — Сестры и дочери — наша обязанность. Мы оберегаем их. Затрачивая на это много сил. И они не всегда ценят наши усилия. Верно, Силена? — девушка лишь фыркнула, вновь возвращаясь к прерванному разговору с братом. — Зато младшая дочь — образец послушания. Вы не знакомы. — внезапно спохватившись, Хранитель прикрикнул: — Марина! — спустившаяся по ступеням барышня поразила элегантной красотой. Пепельные волосы, распущенные и покоившиеся на плечах, гармонировали с зелено-карими широкими глазами под длинными темными ресницами. Профиль с точеными правильными чертами на молочной коже придавал облику некую детскость. — Подойди к нам. Поздоровайся.

Сделав изящный церемонный реверанс, Марина обменялась парой вежливых фраз с каждым гостем. Тогда очередь дошла до оробевшего Дастана, беспокойно терзающего ноющий затылок. По глупости протянув ладонь, он смутился еще больше, но вышел из положения благодаря дорнийке, решившей предоставить собственную руку для поцелуя. Так образовалась пара неуверенных в себе юнцов. До конца и не понявших, как столь сильное чувство успело захватить их обоих.

— Надеюсь, ты не расстроилась, — став рядом со второй сестрой, Гузман наклонился к ней и шутливо подтолкнул в плечо. — Мне казалось, он тебе понравился. Но ты достойна лучшего.

— Шутишь? Я не выношу маменькиных сынков, — облизав слегка подкрашенные красные губы, Силена схватила наследника под локоть и потащила в центр галерее, попутно махая притаившимся арфистам с инструментами. — Лучше потанцуй со мной. Или я окажу честь ублюдку Манвуди. — расхохотавшись, мальчишка подхватил ее под бедра и закружил в лихом танцем.

— Ваш гонец в полном порядке, — оторвав Ирину от созерцания безоблачного счастья молодых, Нолан призвал ее сесть подле. — Я говорю об отважном лорде Кордвайнере. Он не похож на Спайка. Но так даже лучше.

— Я приказала казнить собственного брата, чудом выжившего после трехлетней войны, — призналась вдова, принимая бокал с вином от слуги и пригубляя заветной жидкости. — Как выяснилось, все время он подготавливался к акту возмездия. В какой-то степени мне его даже жаль. Он всю жизнь посвятил мести. И ничему больше. А я убила его. Одного из последних членов семьи.

— Знаешь, — неожиданно серьезным тоном изрек лорд Дорна, положив ладонь поверх ее. — Если мой брат, Рубен, появился бы на пороге нашего дома и начал угрожать моим детям или жене, я бы сразу, не раздумывая ни мгновения, вонзил бы ему клинок в сердце. — Ирина подняла глаза, встретившись с непоколебимым взглядом южанина. — Меня называют самым слабым правителем Дорна. Но даже я, Солнце Руины, не позволю невинному ребенку страдать за наши грехи. — безрадостная улыбка все же тронула искусанные женские губы. Жест не остался незамеченным. — Мне жаль, Хойта. Ты должна понимать, что невиновата. Ты это понимаешь? Так произошло.

— Иногда он приходит ко мне во сне. Вечно сияющий и смеющийся. И такой красивый. Как Лэнс. Мой отец. И Аларик.

— Мой брат тоже мне снится, — выдохнул Мартелл, устало потирая веки. — Однажды он позвал меня за собой. Я отказался. Мне еще есть, ради чего жить. — он указал на искренне веселящихся отпрысков великих домов, забывших о былой междоусобной вражде, длившейся веками. — Как и тебе.

— Что случилось с твоей ногой?

— Упал с лошади, — честно сознался Нолан, криво усмехнувшись. — Нелепая случайность. Или чертова насмешка, подстерегающая любого из нас.