Беленорские хроники (джен)

Примечания:

Это была самая тяжелая глава. Кто бы мог подумать, что буду дописывать ее, периодически сидя в убежище. Хочу поддержать нашу армию и нашу страну. Мы выстоим. Обещаю. Эта глава не станет последней ни в моей жизни, ни в истории Украины.

---

Linkin Park — Numb.

Hurts — Miracles.

Mr. Mister — Broken Wings.

Mumford & Sons — I Gave You All.

Отстраиваемый город приобретал очертания чего-то родного, отдаленно напоминающего проблеск сияющего детства. Через пятнадцать лет никто и не вспомнит о взгромоздившихся на холмах руинах, уныло приветствующих мимо проезжающих путников и торговцев. Массивные булыжники сдвигали, силясь подогнать под размеры фундамента и возвести в качестве защитной башни. Лагерь обрастал плотной завесой двенадцатиметровых стен, деревянными недостроенными хижинами, церквями из непрочного материала и прилавками с товарами. Центральная возвышенность превратилась в целый палаточный городок, пестрый, переливающийся всеми известными цветами. Флаги верных вассалов, усеявшие остатки незанятого строениями пространства, развевались на разгульном нещадном ветру, гонимому Рубиновым морем. Разумеется, первыми воздвигали оборонительные укрепления, предохраняя горстку аристократов от внезапных нападений с берега. Налетчики и шайки оголтелых безбожников, подстерегающие путешественников на ночных тропах, осмеливались приближаться к становищу, но неизменно напарывались на град стрел и взбудораженную конницу. Отряды под царским знаменем начали отправлять по окрестностям ради патрулирования Священной дороги и внутренних лесистых участков. Зимняя пора не радовала, нагоняла стужу, пускала снежные завихрения и заставляла жаться у костра и кутаться в меха. Работы не приостанавливались ни в лютый мороз, ни в обрушившийся на беззащитных бездомных горожан град. Ливень затапливал каркасы, подтачивал укрепления, однако оставлял по себе устойчивый запах смолья, уютный аромат будущих построек.

Символ оседлости.

Возвратив столицу к первозданному состоянию, новоявленный правитель собирался упиваться, есть досыта, предаваться развлечениям и блуду. В общем, окончательно расшатывать отцовские старания и низводить чаяния до рассыпавшихся пеплом. С первым возникли обстоятельные проблемы — Клаус не испытывал удовольствия от винных паров, мешающих трезво оценивать обстановку. Наверное, он войдет в историю как первый непоколебимый праведник, воздерживающийся от излишеств. Вторая трудность заключалась в проблемах с припасами и поставками. Недоедание и недосып стали второй семьей. Развлечения в их краях не отыщутся и подавно, разве что на поле боя. Порезать пару тварей, исповедовавших веру умалишенного Лжепророка — как сходить на театральное представление. А вот девочек в округе было вдоволь. Знатных, худородных, старых, юных и неопытных. Только он в порыве меланхолии и предвкушения собственной гибели украл невинность аристократки из древнего рода, обещанной ему в супруги с малолетства. Вопреки пересудам, предложение о браке не последовало. Не из-за равнодушия пресытившегося мальчишки, а по причине нежелания обзаводиться семьей. Да пошло все к черту. Он не обязан порождать очередной круговорот страданий невинных. Дети станут владетелями королевства, трона и прилагающейся скверны. Пусть благородный Элайджа наследует, копошится в дерьме и кровоподтеках, берет ответственность.

К сожалению, Вселенная посмеялась над легкомысленным монархом и наградила беременной леди, чей брат явился в главный шатер, с приличествующим поклоном, и требованием избавить любимую родственницу от грозящего позора. Заядлый гуляка и любитель женского общества, он все понимал, но не мог позволить дому Сваннов запомниться в истории как отмеченных сомнительным почетом с последующей перспективой воспитывать незаконнорождённого ребенка и породниться с ленником — в лучшем случае. Сжалившись над причитающим кавалером, первым присоединившимся к Альянсу на Юго-Востоке, Ланнистер опустился на колени перед бледной красавицей и накрыл ее плечи своим огромным красным плащом с вышитым на спине золотым львом. Их обвенчали на вершине холма, в присутствии тысячи верноподданных, не ожидавших от столь важного события умеренности, скорее достойной аскета, чем неуязвимого триумфатора. Без разницы. Получив наставления от главы храма, отсутствующего ввиду недостатка материалов, Никлаус смирил гордыню и отбросил подавленность. По крайней мере, во время принесения брачных обетов и обмена кольцами. Ювелиры постарались, явив перед новобрачными золотые толстые полоски в форме двух ладоней, сжимающих сердце. На внутренней стороне виднелась гравировка обоих девизов. Услышь мой рев! и Стойкость, изящество, остроумие. Скрепление союза завершилось поцелуем и благословением служителя Бога.

Став первосвятителем полуразрушенного Вавилона, знаменитый Отец Нот провозгласил единство их душ. Долгожданное спокойствие не наступило после небогатого торжества. Поссорившись через две недели, молодожены разъехались. Лев имел неосторожность заявить, что Беленор достоин лучшего, чем отпрыск одноглазого искалеченного смертника и обесчещенной девушки, коей прошлый король отказал в чести стать невесткой по совершенно непонятным причинам. Пощечина могла отрезвить и выбить дурные мысли из отяжелевшей головы, но Анна — его полная противоположность. Спокойная, бесстрастная и презрительно-величественная. Истинная правительница, в отличие от него, морально подавленного бесполезного псевдо-строителя. Ее карета выдвинулась на следующий день, невзирая на опасности недолгого пути в соседний край. Подальше от развалин былого величия, от тоскливого носителя обременительного венца. Бросая наедине с докучливыми просителями и рабочими, редко оставляющими без внимания замечания государя.

— Мы могли бы переговорить, прежде чем я сяду на корабль? — дяде предстояло посетить Волантис. По слухам и донесениям, приходивших с разных концов континента, именно в нем скрывался некий представитель давно вымершего дома Свифтов, то есть, ближайший родич со стороны бабушки. Все разраставшееся семейное древо не мешало бы укоротить. — Я бы на твоем месте построил еще врата. Дополнительные. Но подальше от будущего замка. Во избежание нападений.

— Одну минуту. Я так больше не могу, — шел семьдесят второй день бренного одиночества. Сердце и постель пустовали. — Ты можешь уже заткнуться?! — подскочив со стула, взбешенный первородный в один рывок преодолел расстояние до портьеры, отбросил ее резким движением и выглянул наружу, обращаясь непосредственно к игравшему на флейте рыцарю. — Боже, найди себе жену, если заняться нечем. Почем ты вечно нагоняешь печаль? Нет более веселых мелодий?

— Я отдаю дань уважения умершим, — Даниэль ранее не отличался сентиментальным порывами. Как и музыкальными дарованиями. Вечер откровений не прекращал удивлять. — Даже врагам. — по рядам столпившихся прошел ропот негодования. В них прочно укрепилась ненависть к еретикам, грозящая излиться на перебежчика. — Важно поминать всех.

— Так поминай молча. Или назови сына в честь павших побратимов, — выдохнув через ноздри свежий воздух, пропитанной морской солью, Мандерли сдержанно кивнул и спрятал инструмент в потайной карман. — Возьми отряд и прочеши округу. Твою музыку наверняка оценят лесные обитатели. Со мной побудет Клиган, умудряющийся не раздражать одним своим присутствием. — ограничившись рыком, приглушенным и продолжительным, гвардеец окликнул сержанта и велел нести доспехи. — Ты ждешь персонального благословения? — стоявший рядом Ренси наблюдал за происходящим с тенью улыбки на устах. Отросшие волосы, отдающие рыжиной, были завязаны в тугой хвост на затылке, оголяющим морщинистый лоб в мелких шрамах. — Или хочешь меня попрекнуть?

— Разве я имею право? Ты — мой повелитель, — поклонившись без намека на кривляния или насмешки над вспыльчивым юнцом, сжимающего рукоять меча побелевшими костяшками. — Но я определенно могу дать совет. Перестань сопротивляться. Судьбою предрешено посадить тебя на престол. Грустная участь первенца. И твои дети принесут тебе славу. Заслуженную.

— Страна заслуживает более доблестного владыку. Элайджа в тысячу раз лучше меня. Благородный. Учтивый. И великодушный. Зрит в корень. Вычленяет правду. Распознает ложь издали. По запаху.

— Идеальный десница, да? — подойдя вплотную к племяннику, престарелый воин положил ладонь на чужую щетинистую щеку. Подавив желание отшатнуться, Клаус сосредоточился на зеленой радужке с редкими коричневыми вкраплениями. — Если бы Майкл был согласен с твоим мнением, то избавил бы землю от тебя давным-давно. Поверь мне, он мог. — серьга в ухе поблескивала в полутьме. Слабые отблески светильника отбрасывали на стенах причудливые рвано двигающиеся тени. — Разрушитель. Так его прозвали в народе. Им он и был. Но точно не дураком. Напиши ей письмо. Исправь все.

— Удачи в Вольном Городе, — усмехнувшись, старший из клана раскланялся, покинув задумавшегося родича. Облизав пересохшие губы, венценосец опустил взгляд на перстень с львиной головой. Будь проклят отец, передавший реликвию перед трагической гибелью. Ему оно удачу не принесло. Можно ли воспринимать данный жест как привычное издевательство? Вряд ли. Нелишне передарить. Но на словах все легче. — Гори в Аду, Майкл. — успокоившись, мальчишка приказал слугам принести бумагу и, получив желаемое, начертил поверх вихляющие буквы, а затем послал с гонцом. Странно. Почему-то стало легче. — Ты все еще тут? — вновь очутившись под открытым звездным небом, он обратился к облачившемуся в доспехи командующему, не успевшему надеть шлем. — Пошли вместо себя другого солдата. Я хочу послушать твою игру на флейте. — уловив заметные колебания, Лев нахмурился. — Не говори, что я должен повторять дважды? Завтра ты составишь мне компанию на охоте.

— Ненавижу охоту, — проскрежетал Даниэль, спешиваясь и подставляя утомленное тело оруженосцам с целью высвободиться из-под слоя металла.

Впрочем, с предпочтениями главы белого ордена никто не считался. Поутру егеря пустили по следам оленя гончих, прокладывая маршрут для завтракающего в компании вельмож государя. Напившись, рыцари вскочили на неудержимых коней и рванули за дичью, подгоняемые азартом и будоражащим кровь напитком. Подстегиваемые радостными окриками и неистовым лаем целой своры из пятидесяти рвущихся с поводков клыкастых тварей. Они загонят любого зверя, прячущегося в чаще королевского леса. Переговариваясь, обмениваясь шутками и стукаясь проливающимися мехами, охотники ждали возможности продемонстрировать мастерство владения копьем. Двое гвардейцев — жалкие остатки отцовских протекторов — оставались в пределах досягаемости, держа подопечного в поле зрения, не подпуская никого ближе. Времена смуты прошли, однако недавние событие в деревушке на окраине, полной фанатичных нечестивцев, подтвердили худшие опасения — не все кончено. Проповедник Вэл, необычайно красивый юноша с прошлым послушника, поддался нездоровым идеям Волчьего труса, и едва не прикончил монарха. Оставив в качестве напоминания о себе уродливый шрам на ладони и кулон в виде обоюдоострой секиры. Раскачивая ее на шнурке, подобно маятнику, Никлаус апатично вдыхал смолистый аромат распушившихся елей, куполом накрывающих копошившиеся у крон точки.

Мягкий свет проникал сквозь них, плавно рассеиваясь у подножия пригорка.

— Мы нашли его, Ваше Величество! Сейчас погоним! — раздался звук охотничьего рога одновременно с треском сучьев. Резко обернувшись, Цербер ощутил, как постепенно выскальзывал из седла. Скакун взвился на дыбы от испуга, протяжно заржал и, сбросив седока, кинулся вглубь чернолесья.

— Что такое?! — закричал Мандерил, запутавшись ногой в стремени и панически озираясь. Прорези в шлеме мешали ориентироваться, а мечущаяся под ним лошадь грозилась переломить им обоим шею и перечеркнуть все начинания. — Клиган!

— Твою же мать! Не двигайтесь! — впиваясь шпорами в истерзанные конские бока, Пес едва ли сумел подчинить обезумевшее от страха животное, завидевшее вставшего на задние лапы медведя. Глядя прямо на рухнувшего мальчишку, хищник простоял так пару долгих секунд, затем опустился на землю и взрыхлил когтями землю, предупреждая. — Тупая скотина! — вытащив клинок из ножен, он подначил черную зверюгу утробно зарычать, сделать впечатляющий скачок и снова махнуть лапой. На опасном, почти критическом расстоянии от побледневшего окаменевшего лица короля. — Лук! Быстрее!

Смерть надвигалась. Медленно, растягивая решающий момент. Отвратительное медвежье дыхание навевало воспоминание об изодранной вонючей одежде крестьянина, работающего на поле, чтобы скрыть свою личность и затеряться среди таких же смрадных работяг, усеянных гнойниками. Светлый образ Хэйли, вытесненный благодаря пережитому, замарался соприкосновением с гадюшником. Но в ноздри ударило нечто иное. Запах крови. С примесью выкристаллизованной ярости. Открыв целый глаз, заволоченный белой дымкой, с расширившимся зрачком, Ланнистер обнаружил юного ратника, кромсающего топором вздыбившуюся шерсть. Отбросив нападающего, хищник вцепился ему в ворот распашного плаща и принялся терзать, вгрызаясь в плоть вопящего сопротивляющегося спасителя. В трясущихся скрюченных пальцах блеснуло лезвие, вошедшее под челюсти. К тому моменту лучники уже обстреляли измождённую, наполовину выпотрошенную тварь, повалившуюся на своего убийцу.

— Снимите с меня это чудовище! — простонал задыхающийся воин, инстинктивно резавший шкуру. — Пожалуйста! — Крэйвен первым подлетел к герою и, не без помощи восьми слуг, стащил тушу с тела. Поднявшись на подкашивающиеся ноги, дворянин снял испорченную одежду и выдохнул. — Черт. Не предполагал, что занесу в список убитых такую громадину. — спохватившись, представитель Браксов мгновенно опустился на колено перед выпрямившимся повелителем, игнорирующим боль в спине и бедрах. — Ваша милость, приношу извинения за свой внешний вид…

— Ты станешь гвардейцем. Как только вернемся в лагерь, тебе выдадут белый плащ. Доспехи закажем позднее. За счет казны, разумеется.

— Я не могу, господин. Я же не рыцарь. Отец не посвятил меня, — промямлил Джордан, опуская голову в повиновении. Разлившийся по ноющему туловищу адреналин перерос в шок. — Я не достоин такого почета. В орден принимали лучших бойцов.

— Хочешь сказать, ты не такой? Не смеши меня. Это приказ короля, которому присягнул твой род, — в голос первородного начинало вкрадываться недовольство. Неужели придется уговаривать каждого прикрывать его трон? — Девиз вашего дома — “Верен до смерти”. Соответствуй ему. В рыцари посвящу тебя я, прямо на холме. Медвежью шкуру можешь оставить себе.

— Примите ее в подарок. Умоляю, — согласившись, Лев велел сворачиваться и возвращаться в столицу. Точнее — ее предполагаемый чертеж. Кавалькада, погрузившая на тележку свирепого хищника, резво заехала через достроенные ворота, охраняемые пятью четырехугольными башнями. Не все внушали ужас предполагаемым захватчикам ввиду незавершенности. — Я дам клятвы и буду защищать вас…

— Делай это молча, — порекомендовал Клаус, устало правя белым жеребцом, невовремя бросившим хозяина в ответственный момент. Нечего сказать, роскошный дар от соратника Хойта. Он ведь и имя поганцу придумал — Аттикус. Прекрасная замена недавно обезглавленному Брего, прошедшему всю войну с кронпринцем и ни разу не навредив ходу миссии. — Твоя вторая оплошность за два дня, сир. — едкое замечание адресовалось молчаливому Даниэлю, практически обездолившему государство. — Мне, наверное, стоило назначить старшим кого-нибудь другого. — притормозив у обширного полукруга из шатров, говоривший узнал в собравшейся толпе своего шурина, вечно улыбающегося юнца с яркими искорками в чернеющих глазах без окантовки. — Ты приехал с добрыми вестями? Какой стороной ко мне повернется лебедь в твоем гербе? Белой или черной?

— Я прибыл не один, — этого достаточно. Сорвавшись с седла, государь угодил ботинками в грязь, но лишь отмахнулся от прислуги и спешным шагом направился к главной палатке в сопровождении всей увеличившейся гвардии. — Дайте им побыть наедине, шакалы. — усмехнувшись при виде зашторенных портьер и выбежавших лакеев, Дориан облегченно вздохнул. — Принесите вина!

— Ты здесь, — констатировав очевидное, Ланнистер выгнал всех присутствующих и отгородил их обоих от жестокого внешнего мира. Стоявшая спиной девушка, рассматривающая карты и чертежи на столе, оглянулась через плечо и неторопливо обернулась. Руками она придерживала завернутого в одеяло младенца, тихо морщившегося от яркого света десятков светильников. — Как ты его назвала?

— Ее. Это девочка, — Анна не отваживалась сократить дистанцию между ними. Возросшую со времени полугодичного расставания. Роды усугубили врожденную бледность, заостренные черты проступили на похудевшей, словно бы источенной коже. Но она была по-своему счастлива и горда. Тем, что стала матерью, одарила королевство наследницей, продолжила род великих мятежников, укрепив кровью собственной семьи. — Я назвала ее Фиона.

— Фиона, — попробовав непривычное имя на языке, Никлаус сам сделал первый шаг и протянул руки, принимая сверток со сморщенным приятно пахнущим тельцем. Хрупкое создание, зевающее и едва двигающее пальчиками. Пристально вглядываясь в широко распахнутые глаза, юноша прикусил губу, когда девчушка расплылась в улыбке и коснулась кулачком отцовского заросшего подбородка. — Да. Какая ты красивая. Как и твоя мама. — поддерживая малышку, он простер освободившуюся ладонь к супруге и притянул ближе, позволяя уткнуться себе в шею. — Я люблю тебя. Прости меня за сказанное — корона сдавила мне череп.

— И привила нежелание ее носить? — оттянув ворот мужского красного плаща, она прочертила ногтем невидимый узор по оголившейся коже дернувшегося кадыка. — Послушай. Мой отец погиб за твоего не ради причитаний. Мой брат пошел за тобой не ради сомнений. Вздумаешь отречься от трона или своих обязанностей — убедись, что от этого не пострадают другие.

— Подожди, — содрогаясь от смеха, пораженный самодержец удержал жену за локоть. — Поручи нашу дочь кормилице. Я хочу, чтобы ты осталась со мной сегодня ночью. И во все последующие. — поцелуй, полный невысказанной тоски по ласкам, продлилась не долее пары секунды, но разжег внутри огонь сродни адскому. — Я хочу сына. Кронпринца. Порождение Льва и Лебедя. И любви. — они оба, увы, не сильны в чувствах. Его подавлял Майкл, а ее — неудавшийся жених из Трантов, жаждавший прибрать территории Сваннов. Но теперь все иначе. — Господи, как же я скучал по тебе.

Шестнадцать лет совместного невысказанного счастья.

— Что же, Тристан. Ты — мой первенец, — констатировал Никлаус, не отводя единственный здоровый глаз от лица пятнадцатилетнего юнца с растрепавшимися темно-коричневыми волосами, нередко спадающими на гладкий прямой лоб. — Понимаешь, что это означает?

— Что я стану королем, — без энтузиазма, без возбуждения и страстности ответил старший из сыновей. Так он воспринимал будущее — с готовностью взять ответственность за целое королевство и при этом не выдать истинных эмоций. Счастлив ли он? Огорчен ли? Неизвестно.

— Да, верно, ты станешь королем. И каким, по-твоему, ты будешь королем? — вопрос поставил юношу в тупик, но ненадолго:

— Хорошим!

— Время покажет, — венценосец отрезвил сына, сохраняя нейтральное выражение лица. — Что значит — быть хорошим королем? Каковы самые главные качества такого правителя?

— Благочестие? — с надеждой оторвав глаза от стола, предложил наследник. Клаус хмыкнул, будто бы раздумывая над предложенным ответом.

— Понтиан Таргариен был благочестив. И добродетелен. Он первым из царей принял христианство и крестил почти всю страну. Он также возвел первые храмы в этом городе. Он назначил шестилетнего мальчика главным первосвященником, ибо считал, что тот умеет творить чудеса. В конечном итоге в могилу его свели посты. Он отрешился от мира и, взобравшись на самую высокую башню, спрыгнул вниз. Думал, что в воздухе его подхватят сонмы ангельского войска и унесут подальше от греховного мира. Но они почему-то не понесли его дальше груды камней под самой башней.

— Справедливость, — снова попытался Тристан, впечатленный историей набожного государя-Дракона, избавившего народ сумасбродства и грядущего безумия.

— Безусловно. Правителю надлежит быть справедливым. Озимандий Флорент был таковым. Знать и простолюдины обожали своего Короля Цветов. Приветствовали все его реформы и поддерживали во всех начинаниях, что большая редкость. Но справедливость длилась недолго. Менее, чем через год родной брат задушил его во сне. Было ли это справедливо со стороны самого владыки юга? Оставить своих же людей во власти зла, которого он не осознавал или же осознанно пестовал?

— Нет, — признался кронпринц, сосредоточенно изучая колыхающееся пламя от свечи. — Может, сила?

— О, сила. Да. Майкл Ланнистер, мой отец и ваш дед, был сильным. Успешно поднял восстание, менее чем за полгода собрал громадное войско и свергнул династию Таргариенов. За двадцать лет сидения на троне он побывал всего в двух регионах. С нами он провел и того меньше времени. А часы досуга посвящал скорби по погибшей сестре, уничтожению памяти предшественников и охоте на нас. Своих же чресл порождений. Одно из этих занятий его и погубило. — все замолчали. Тишина угнетала. Пауза затягивалась. Выдержав ее для пущего эффекта, оратор продолжил: — Итак. Подытожим. Один видел повсюду ангелов. Другой позволил родному брату убить себя. А третий счел, что победить и править — это одно и то же. И как же тут не печалиться, да? Так чего им всем не хватило?

— Мудрости? — наконец, лицо Одноглазого Льва прояснилось и засияло.

— Да! Но что есть мудрость? — снова молчание. — На примерах тебе легче? Дом с огромным богатством и плодородными землями просит у тебя защиты от другого дома с сильным флотом, который когда-нибудь может бросить вызов и тебе. Как ты поступишь? Ты умеешь обращаться с казной, амбарами, верфями и солдатами?

— Нет, — приличествующим спокойным тоном отозвался ребенок, перешагнувший порог детства. Уже убивший по крайней мере двух кроликов на охоте и не поморщившийся от вида крови.

— Разумеется, нет. Но мудрый король понимает, какими знаниями он обладает, а в каких ограничен. Ты молод. Молодой мудрый владыка слушается советников и принимает их советы до тех пор, пока не повзрослеет. — сев на край стола, первородный прищурился. — А мудрейшие государи продолжают и дальше к ним прислушиваться. Ваш дед не был мудрым королем. И не был хорошим правителем. Иначе он, возможно, царствовал поныне. — зоркий зеленый глаз метнулся от завороженного юноши к совершенно безучастному мальчишке, сидящему слева и разглядывающему пейзажи в окне. В нем все напоминало мать: и черные волосы, и точеные черты с обрисованными скулами. Только не глаза. — Тимоти. Учителя говорят, ты постоянно отвлекаешься на уроках. Ты о чем-то мечтаешь?

— Нет. Или ты хочешь привести в пример мечтающего короля, который плохо закончил? — Ланнистер-старший улыбнулся, наклонив голову. Мятежный дух. Это замечательно. Такие личности необходимы державе. Но он всего лишь второй сын. Хотя кто-то должен уравновешивать благоразумие, кротость и сдержанность кронпринца. Так уж повелось.

— Вернемся к вашему деду. Майклу Ланнистеру. Хороший воин. Плохой король. — напомнил Никлаус, вертя перстень, некогда сверкавший рубинами на пальце отца. — Он поднял мятеж, по справедливой, с его точки зрения, причине. И тем самым обрек собственных потомков на вечность страданий. Ведь отныне и навсегда они должны сохранить королевство и престол. А знаешь, как он взошел на него?

— Победил Тьерса Таргариена в битве один на один, — с некоторым вызовом бросил Тимоти, ни разу не отведя взгляд.

— Вот, о чем ты мечтаешь. О славных поединках и торжественных победах. Я не осуждаю, — усмешка бродила на полуосвещенном лице венценосца, затрагивая изуродованную плоть. — В конце концов, среди Ланнистеров немало знаменитых воителей. Но я говорил о другом. Конечно, он убил Дракона. Но что было потом? После взятия столицы?

— Убийство самого помазанника и его детей, — внезапно подал голос доселе молчавший Дэрил, слушавший весь разговор с начала и за весь час так и не осмелившийся встрять. — Младенцев.

— Да. Все так. Они были чуть старше вашего новорожденного брата Карла. Два младенца. Их жестоко зарубили и несколько раз ударили об каменную стену, после чего сложили к подножию трона, — это безмолвие длилось гораздо дольше. Задумчивый Лев водил ногой по плитке, раздумывая. — Майкл. Плохой король. Разрушитель. Однако нужно отдать должное — дураком он не был. Он сознавал, что любое Драконье отродье — прямая угроза его потомкам. Именно благодаря ему вы можете сидеть за этим столом или восседать на престоле без страха того, что завтра под стенами крепости выстроятся претенденты с красным трехглавым змеем на флаге. Майкл обеспечил не просто законность наших притязаний, а их безопасность. — упершись ладонями в стол, Клаус слегка поддался вперед, глядя на второго сына в упор. — Не мечты сделали нас короля, Тимоти. А кровь наших врагов. И не всегда она проливалась на поле битвы.

— Ваша милость, — постучавший и получивший разрешение войти Клиган напомнил о данном приказе. — Солнце садится. Мы поедем на ипподром тренироваться? Велеть приготовить лошадей?

— Да. Мы закончили, — Цербер первым выбрался из небольшой комнаты в одной из круглых башен с мощными зубцами, обороняющими внешние подступы к главной цитадели. — Собери весь орден. Не хочу испытать все ужасы плена в горящей церкви, как в прошлый раз. — стыдливо поморщившись, не посмевший замешкаться гвардеец удалился, предоставляя двум оставшимся охранять семью. — А вот и моя любимая дочурка. — наклонившись, правитель угодил в объятия резвой девушки, шестнадцати лет от роду, не стесняющуюся проявлений любых эмоций. — Не утомилась от наставлений учителей?

— Совсем нет, — Фиона, чьи плавные движение тонкого стана напоминали материнские-лебединые с толикой львиного хищничества, могла обаять даже мрачного вельможу с каменным сердцем. Брови, словно существовавшие отдельно от хозяйки, часто взметались вверх, а крупные матовые губы вечно растягивались в улыбке, отчего под носом возникали складки. — Вы едете тренироваться? Можно ли мне с вами?

— И как тебе откажешь? — машинально поправив нашлепку, сползшую из-за близкого контакта, Клаус приподнял ее за подбородок и шутливо щелкнул по нему пальцами. — Пусть тебе сменят одежду. Не стоит пачкать красивые платья в пылу сражений. — поднявшись на ноги, он сурово оглядел стражника, приставленного к принцессе. Юный северянин, всю войну прятавшийся в лесах и развалинах замка в надежде избежать встречи с кровожадным дядей. Правильный ли выбор они сделали, назначив его на такой ответственный пост? Но как иначе можно привязать к себе бывших врагов? — Проследи. Даю вам полчаса и мы выдвигаемся.

Поклонившись, Сервин приподнял край плаща, приглашая подопечную следовать за ним через весь заново отстроенный дворец, видоизменившийся после разрушений. Отныне царская чета обитала в отдельно построенной Твердыни-Хранительнице, обнесенной невысокими стенами и окруженной со всех сторон высушенным рвом с деревянными кольями. Отныне туда допускались лишь сановники с важными поручениями, особо приближенные, члены белого ордена и родственники. Никаких гостей или потенциальных мятежников. С основной крепостью ее соединял подвесной каменный мост. Два прохода охранялись круглосуточно, сводя к минимуму угрозу потери еще одного великого дома. Без Ланнистеров — это были вынуждены признать даже сторонники прежней династии — государство не продержится и месяца. Разорвется по швам, ввергнет регионы в хаос и захлебнется потоками крови. Немногие переживут смуту, а оставшиеся в живых будут возносить молитву на обрушенном алтаре. Неизвестно, какому божеству. Тем не менее, над постоянно опущенной герсой висел, расправив золотые крылья с четко прорисовывающимися перьями, ангел с копьем. Отпугивающий злые силы и набожных смутьянов. Хотя кого остановит статуя при виде загнанных в угол августейших особ. Людей Майкла, ворвавшихся в высокую башню и искромсавших Таргариеновых выродков, точно нет. Война и безумия заключат временный союз и похоронят под смертоносной лавиной всех безвинных. Львы, испытавшие на себе гнев Божий, не стали искушать судьбу и озаботились дополнительными мерами защиты.

Впрочем, поход к неприступному сооружению отнимал всего пятнадцать минут, а на переодевания ушло и того меньше. Когда они вернулись, пройдя по патрулируемому мосту на высоте девятнадцати метров от земли, многочисленная свита уже собралась в коридоре и переговаривалась относительно долетевших до столицы новостей. Только Сыны Анархии под предводительством мрачного высокого воина с топором за спиной выстроились у стены в полном молчании. На секунду перестав созерцать успевший загрязниться пол, Джексон поймал на себе заинтригованный взгляд темных глаз и неловко отвел собственные. Напряжением сквозила вся поза, заразившая проступающие под тканью мышцы. Их зрительный контакт, не совсем взаимный, оборвал повелительный лязгающий голос венценосца, требующего наконец освободить помещения. По счастью, принцев облачили в специальный костюм после уроков со священниками, учеными, генералами — позднее их приводили к отцу на целый час и заканчивали тяжелый день интенсивными тренировками. Шесть раз в неделю их отвозили на охоту, обучая премудростям быстрого убийства. Или же медленного и болезненного — зависело от желаний самого загонщика. Сегодня все ограничиться взмахами настоящего клинка или верховой ездой.

Снарядив лошадей из королевских конюшен, прислуга помогла детям взобраться в седло, а ехавшие рядом всадники в тяжелых плащах придерживали с виду послушных лошаденок за уздцы. Весь эскорт тронулся в путь через западный внешний двор, проехав турнирные ограждения, дворцовые палаты, пристройки у основной стены и садовые комплексы под нависающим массивным бастионом, пятном выделяющимся на фоне безоблачного голубого неба, они выбрались из первого просторного отсека, отгороженного от второго внутреннего укрепления вратами с двумя продолговатыми башнями. Уже во втором дворе, украшенном композиций зеленых насаждений и флагштоками, появилась дорога с легким наклоном, ведущая к барбакану с поднятой герсой. За ним простирался густонаселенный град из золото-багрово-серых домиков с покатыми крышами, теснившихся друг к другу и создающих меж собой узкие петляющие улочки и тупики. Меньше четверти века назад первородные подожгли часть кварталов, воспользовавшись скученностью построек и легкой воспламеняемостью окружающих их материалов. Сейчас, в царствовании одного из подстрекателей, территорию внутри Гавани берегли, предупреждая масштабные пожарища. Нельзя допустить повторения катастрофы, похоронившей все начинания Майкла и подведшую под черту апатии, окончившейся падением первопрестольной.

Ипподром, регулярно вычищаемый и поглощающий уйму денег из казны, приковывал внимание всех приезжих, ошеломленно рассматривающих вершину строительного зодчества. Огромная площадка, трибуны для тысячи зрителей, полотнища гигантских стягов и великолепнейшие представления. Как не обожать нынешних повелителей, исправно потешающих публику и отвлекающих от крамолы. Им стало плевать, кто занимает трон и отдает приказы о повышении налогов, ведь глашатай объявлял о новых соревнованиях. В годину отдохновения ристалище предоставляли под нужды тренирующихся солдат, их оруженосцам или претендентам из гильдии, стремившихся отличиться. Оружие, конечно, как собственность короля, выдавали не всем или же тем, кто заплатит. Гвардейцы беспрепятственно эксплуатировали снаряжение и могли ломать его в любом количестве, но их было всего восемь. Пока шли приготовления, монарх испытывал очередного жеребца — замену проклятому дару Тирелла, что ушел на дно морской пучины вместе со своими глупыми шутками и наивными фантазиями — потому что не мог больше смотреть на белого упрямца, напоминающего о самом близком друге. Мальчишка не послушался совета матери, отправился бороздить дальние просторы и погиб у берегов владений своих же предков. До чего нелепая случайность. Переживший годичную бойню с Лжепророком, Хойт пребывал на волоске от смерти около десятка раз и выбирался из патовых ситуаций. Шторм погубил его.

— Возьми копье за древко, Господи, — печальные мысли развеялись при появлении самого молодого члена ордена, выходца из западного дома, облагодетельствованного титулами благодаря спасению королевского младшего брата. Престер не особенно жаждал отвечать головой за принцев и приносить священные обеты, связывающие с троном навеки или вплоть до особого распоряжения, однако проявил лучшие качества во время хаоса у церкви. Осталось прибавить в мастерстве. — Никто не удосужился обучить тебя?

— Я плох в обращении с этим оружием, — честно признался Кейси, придерживая коня. Зато он славный опытный ездок, умеющий маневрировать среди толпы и петлять от ловушек. — Простите.

— Не извиняйся. Тарли тебе подсобит, не так ли? — едва ли не единственный гордый крестоносец, что рвался в ряды белогвардейцев. Лелеял мечту с юношества, постоянно посылая письма в столицу, но те оставались без ответа из-за обострившегося нежелания приближать к себе кого-то, кроме жителей Запада. — Ладно. Распределитесь самостоятельно. Покажите мне, чему научились за такой короткий срок.

— Разреши и мне попробовать! — облокотившись локтями о трибуну, прокричала Фиона, несмотря на одергивания воспитательниц со строгими ликами под крузелерами. — Мы уже пришли сюда, отец. Не хочу наблюдать со стороны.

— Пользуется тем, что она — моя единственная дочь, — хмыкнул Клаус, водя пальцем по приоткрытой нижней губе, силящейся растянуться в привычной усмешке. — По твоему велению! Джексон, займись. На деревянных мечах. И постарайся не задеть ее. Ни разу. — наставлял разминавшийся государь, беря из рук склонившегося сержанта боевой клинок и разглядывая менее искусную работу мастеров. Все-таки, с фамильным достоянием рода Львов не сравнится. — Даниэль. Попрактикуйся со мной. Давай, не смей кривиться. Хотел бы слушать отповеди еретиков — оставил бы Гэбриэля в живых. — зарычав в негодовании, командующий сделал неожиданный, но продуманный выпад, отраженный мгновенно.

В точности повторив отцовский маневр, принцесса озадачила оборонявшегося северянина. Следует оценить по заслугам умения девицы, копирующей чужие движения с первого раза. Будь она мужчиной, удостоилась бы чести возглавить отряд и проявить мужество в бою. Засмотревшись, лорд Дастин получил тупым концом промеж бровей, вскрикнул от обжегшей боли, привлекая внимание к их части площадки. Обезоружив Мандерли у каменного барьера, Лев добродушно рассмеялся. Жаль, что первенец женского пола не наследует престол, как принято в Дорне с давних времен. Любопытно было бы взглянуть на решения первой в истории правительницы объединенного Беленора, из дома узурпаторов.

— Я потрясен, — стирая проступившую под светлой кустистой бровью кровь из рассеченной кожи, воин размялся. — И никакой пощады, верно? — увернувшись от удара, грозящего оставить второй порез, Джексон ударил по гарде, защищающей нежную ладонь, пригодную скорее для шитья и мужской услады, чем для боя. — А мать не против, что вы занимается подобным?

— Какая разница, если папа — самый могущественный человек в стране? — девушка всерьез отнеслась к шутливому вопросу с крупицей иронии. Хмыкнув, Дастин стер кровоподтеки рукавом гамбезона. — Вы расходуете не всю силу.

— Обвинение Ее высочества причиняет боль! — он внимательно изучал ее раскрасневшиеся щеки, чуть широкие глаза под тонкими, сливающимися с их чернотой ресницами. Кто бы мог подумать, что пять лет в состоянии так преобразить ребенка, которого он вытаскивал из горящего храма. — Как исправить это досадное упущение? — приготовившись опуститься на колено, он услышал за спиной звуки борьбы вперемешку со стонами и вскриками. Повернувшись, оба соперника застали дерущихся мальчишек, вцепившихся друг другу в одежду и рвущими ткань на куски.

— Что такое?! Прекратить немедленно! — вовремя среагировавший Темплтон обхватил повалившихся в грязь за шиворот и разнял, не без помощи собрата по общине. Отряхнувшись, оба принца дернули плечами в попытке высвободиться из хватки. — Смотреть на меня! — голос непримиримо жесткий, без намека на поблажку. — Я запрещаю вам проливать родную кровь. Вы можете делать это здесь, ночью. Но за пределами ипподрома — никогда. Не смейте выставлять напоказ разногласия в семье. Бейтесь до первой крови. Так станет легче. — он отер поднесенным платком вязкую красную жидкость со лба дофина и велел промыть спутавшиеся локоны второго сына. — Вы меня поняли? Я задаю вопрос один раз. — они кивнули, вряд ли испытывая половину того животного страха, что парализовал церберов в моменты воспитания Майкла. — Соперничество — величайшая слабость любого воина. Оно затмевает разум. Не все могут позволить себе такую роскошь, когда речь идет о кровных узах. Запомните урок. — выпрямившись, наследник послушно прижал подбородок к груди, но Тимоти недовольно выдыхал скопившийся воздух через ноздри. — Я не буду принуждать вас мириться. Если хотите приходить сюда и дальше — смирите гордыню. На причины ссоры мне наплевать. Она того не стоит. — переведя взгляд на среднего ребенка, практикующегося с луком и достигающего изумительных результатов для своих лет, Ланнистер смягчился, но не стал нахваливать перед провинившимися. Так поступал Разрушитель и затем удивлялся нарастающей ненависти.

— Ты молодец, — словно прочитав мысли самодержца, поддакнул Мятт, явно не видавший мастерства в столь юном возрасте. — Мой сын тоже проявляет интерес к ремеслу лучника. Обойдет меня. И тебя, Престер.

— Но точно не моего отца, способного пригвоздить муху к каменному зубцу метров за сто. Потенциал у вас есть, господин, — потрепав талантливого мальчонку по волосам, Кейси проверил тетиву и оправил верхнее плечо. — Не растеряйте его.

— Когда я увижу твоего преемника? — приблизившись к двум гвардейцам, Клаус проследил за стрелой с оперением, пролетевшую расстояние по дуге и вонзившуюся в мишень пониже центра. — Валькур? Ты обзавелся долгожданным продолжателем рода Мяттов. Собираешься представить ко двору?

— Он слишком мал, Ваше величество. Я возьму его оруженосцем и поселю с другими в бараках. Зачем привыкать к роскоши и золотым доспехам? Хочешь блеснуть навыками — доведи их до совершенства.

Их отвлекли. Прихрамывая из-за искалеченной, почти вывернутой наизнанку ноги, казначей забавно раскачивался на трости, будто лодочка на волнах, и отмахивался от помощников. Подмышкой зажал стопку запечатанных писем, а на устах носил самодовольную ухмылку истинного сановника. Обойдя трибуны через боковые врата, одетый с иголочки бастард громко попросил аудиенции у короля, при этом сохраняя почтительность в позе и подрагивающем голосе. Он покорно просил уделить немного внимания насущным вопросам торговых сношений с Вольными Городами и повышенным пошлинам. Отвлекшись от разгоряченных, задыхающихся рыцарей в пропотевших поддоспешниках, Лев протер покрывшееся испариной лицо и почесал зудящую плоть под нашлепкой, погрузившись в чтение всех прибывших за первую половину дня донесений.

— Поглядите на это. Торжество внебрачной приблуды, — сардонически протянул Тарли, отбрасывая в сторону копье и дерзко распрямляясь. Аристократический профиль искажался праведной злобой. На тонких ершистых темных волосках поблескивали капельки пота, стекающие по пробивающимся над губой усикам. — Скоро в высокородных отпадет нужда. Все будем на побегушках.

— Будь осторожен. Моя жена — тоже незаконнорождённая. Ее узаконили особым указом монарха, как и всю семью Коннингтонов. Наши с ней дети — не бастарды, — впервые избавившись от шлема и явив таким образом обезображенную часть лица, Мандерли кивком указал на стоявшего позади юношу с зажатой мокрой тряпкой в руке, предназначенной для протирания отцовских висков. — С уважением относись к тем, кого при рождении обошла твоя удача.

— Что сказать? Не повезло вам, командующий. И вашим сыновьям. Каково это — жить с таким клеймом и читать о нем в любой книге о великих деяниях? Ведь что там напишут про вас? Отпрыск безбожника и узаконенного бастарда.

— Щит, — проскрежетал Отшельник, хрустнув шейными позвонками и самостоятельно выжал влажную ткань. Получив желаемое, он отстегнул ножны, подхваченные наследником и, развернувшись, пошел на обидчика. По дороге оттолкнув замешкавшегося Бракса и вынудив опешившего Дастина схватить испуганную принцессу и прижать к себе в защитном жесте. Никто не успел понять, что произошло. И как пятидесятилетний воин в секунду перепрыгнул тилт и нанес сокрушительный удар. Раздался звук ломающихся костей, зубы рассыпались на песке, смешав желтизну с кровавой слюной. Отряхнувшись от расколовшихся щепок, неудержимый северянин навалился на поверженного сверху и сомкнул на заляпанном горле побелевшие ладони.

— Какого Дьявола?! — не поверив в увиденное, Никлаус сорвался на бешеный рев. Как минимум трое гвардейцев пытались оттащить разом оглохшего и ослепшего от ярости командира со вздувшимися от перенапряжения венами. — Ну-ка отпусти! Живо! — приготовившись толкнуть подчиненного ногой, венценосец был избавлен от такой унизительной обязанности, поскольку Даниэль резко опомнился и отскочил вбок, тяжело дыша из-за непрекращающегося стука в ушах. — Что ты вытворяешь? Что он наболтал? — переступив через распростертого постанывающего просторца, он поддался вперед.

— Назвал мою супругу грязной приблудой, — отдышавшись, Бродяга расправил широкие плечи, важно приосаниваясь в желании разыграть оскорбившегося вельможу, презрительно морщащегося от всех недостойных шуток. — Я бы убил его.

— Для бывшего служителя Лжепророка и Речного разбойника ты больно обидчивый. Не забыл, что я сказал тебе пятнадцать лет назад, когда принимал тебя в орден? — приподняв мужской подбородок, Ланнистер заставил посмотреть на себя. — Я — одноглазый подонок, сын узурпатора, убившего двоих невинных младенцев. Ты — шрамированный нечестивец, вырезавший дюжину моих друзей в битвах, исполняющий приказы Старка и занимающий незаслуженный тобой пост. Так думают про нас люди. Шепчутся за спиной и посмеиваются. Но мы же не избиваем каждого встречного за правду, так? Мы игнорируем ее, обращаем в ненависть и выплескиваем на поле боя. Наши враги погибают, но не мы. Постоянно пребываем на грани жизни и смерти и наслаждаться каждой капелькой ненависти в своих венах.

— Я совершил непростительное деяние, Ваше величество, — рухнув на колени, еретик сжал кулаки, не сдерживая рвущегося наружу звериного рычания. — Я готов понести наказание. Лишите меня титула. И звания командующего. Я не заслуживаю белого плаща.

— Это решать не тебе. Нет. Ты будешь служить мне до скончания века. И переживешь меня. Твой удел таков. Твое проклятие, — с особым блаженством произнес властелин Беленора, смакуя муку верной цепной твари. — Вот расплата должна последовать незамедлительно. Ты вместе с сиром Тарли будешь нести почетной караул у дверей королевы на протяжении двух месяцев. Вместе. Каждодневно. Пока не истечет обозначенный срок, Клиган будет сопровождать меня. — Крэйвен поклонился, отнюдь не польщенный выказанным доверием. Вступив в братство по прихоти старшего брата, он служил сорок лет и рассчитывал когда-нибудь вступить в брак и вернуться в родовое гнездо ради умиротворенного забытья. Жену-красавицу, вдвое моложе, ему предоставили, а из столицы не отпустили. — Мы уходим — проводите принцев.

— Вставайте, сир, я вас доведу, — растерянный Мандерли, не до конца осознавший произошедшее, с любезностью был поставлен на ноги вечно хмурым Кворгилом и собственным ребенком. — Чудесный прием. Не научите?

Наблюдая за разборками, опутанная чужими крепкими руками принцесса учащенно дышала, слыша гулкое постукивание сердца. Мужская близость была ей в новинку. Волнующее ощущение. Время на целую болезненно-сладкую вечность застыло. Ей не хотелось отходить. Откинув голову, она поймала на себе смятенный взгляд неподвижных голубых глаз, уходящих оттенком в сизость. Поразительная, притягивающая глубина. Застыв в такой компрометирующей позе, они опомнились и расцепились. В расширенных зрачках читался откровенный испуг с примесью чего-то иного. Пробормотав извинения и откланявшись, Дастин увел с собой отряд Сынов и скрылся за нагромождением трибун. Фиона едва нашла в себе силы выдохнуть скопившийся воздух. Такое не должно повторяться. Воспитательницы наставляли в брачных делах, монахини требовали воздержанности и непорочности, подруги тайком шептались о красоте окружающих рыцарей или восхищались ее младшими братьями, мечтая ближе с ними познакомиться. В туманных выражениях они рассказывали о томительных подробностях, что происходили между мужем и женой, но в конце невинно посмеивались и смолкали. Ей нужно узнать больше. Попросить у кого-то совета. Но не у родителей. Отец придет в ярость, а мать выслушает ее с привычной благожелательностью и все равно пойдет к королю.

— Проводите меня в тронный зал, — пристроившись между колоннами, Сервин подскочил по первому требованию подопечной и склонил голову. Через несколько минут они скакали по мощеным улицам, заполненными толпой бредущего вдоль улиц народа. Проехав две секции под охраняемыми вратами, они отдали лошадей конюхам и, переодевшись в Твердыне, явились в гигантский центральный зал с престолом на искусственной возвышенности. — Леди Свифт, могу я поговорить с вами?

Пока Клаус выслушивал желавших высказаться советников, опасающихся подходить к подножию из-за рычащего льва, прикованного цепями к стене, девушка обнаружила у одной из боковых галерей с кариатидами в виде ангелов, воинов и предков нынешней династии свою наставницу. Их разделял возраст и социальное положение — многие называли ее бастардом за спиной — но связывали кровные узы, ценящиеся больше слухов и сплетен. Она стала женой их дяди и родила ему уже трех детей, при этом забеременев снова и поглаживая внушительный живот под просторной тканью красного платья. Обернувшись на звук знакомого голоса, она улыбнулась и поприветствовала Ее высочество. Царский рык гремел под сводами куполообразного потолка с витражами, заглушая перешептывания, а смех, редкий, но раскатистый, разливался по обширному помещению и заражал слушателей. Взяв девочку под руку, Ребена наклонилась и приготовилась выслушать просьбу.

— Как вы поняли, что хотите выйти замуж? — вопрос показался странным. Нахмурившись, леди долго размышляла над правильным ответом и тем, стоит ли обратиться к монархине или к толпе служанок. — Мне говорили, мужчины и женщины должны…

— Давай поговорим об этом в твоих покоях? — предложила Коннингтон, оглядываясь на аристократов, обступивших их. — Тебе не объясняли, как работает брак? Я удивлена. — она собиралась углубиться в тему, однако ее за локоть привлек возникший из ниоткуда супруг, чьи ярко-рыжие волосы сливались с отблесками пламени в подсвечниках и сияли в опускавшейся тьме. — Не подкрадывайся сзади. Уже говорила тебе — эта привычка полезна в бою, не на публике.

— Ты отказываешь главному оружейнику столицы? — иронически вымолвил Свифт, прижимаясь носом к щеке благоверной и вдыхая будоражащий аромат, одновременно молочный и горький. — Не стоит. За это предусмотрено наказание. — только сейчас он заметил стороннюю наблюдательницу и широко улыбнулся. — Вы хотите поговорить с государем? — не дождавшись ответа, Джеремая резко отпрянул назад и, заложив руки за спину, церемонно поклонился, как и половина присутствующих. — Мы рады, что вы идете на поправку, Ваше величество.

— Благодарю, милорд, — пережившая выкидыш и проведшая больше двух недель в постели, королева выглядела все той же бледной красавицей, но сильно похудевшей и утратившей блеск в карих глазах, разбавивших зелень Ланнистеров. Она стала передвигаться без помощи телохранителей и наконец-то разнообразила гардероб более яркими цветами: узкое гранатовое платье выделяло бедра, поверх был надет черно-белый сюрко, украшенный драгоценными посверкивающими камнями. Если любовь к роскошным нарядам возвращалась, то ей становилось заметно лучше. — Фиона. Я хотела за тобой послать. Думала, ты у себя готовишься ко сну.

— Я следила за тренировками братьев. Извини, не спросила твоего разрешения. Не хотела тревожить по пустякам.

— Нестрашно, — одобрительно кивнув, Анна положила подрагивающую ладонь на плечо дочери. — Ты пойдешь со мной завтра в церковь? Отец Нот будет читать проповедь. Я слышала их достаточно, пока болела, но теперь в этом больше смысла. Составишь компанию?

— С большим удовольствием, — уголки бескровных губ поползли вверх. Впервые со дня недуга. Душу грело осознание, что женщина постепенно восстанавливалась и расточала комплименты, вновь сияя в чертоге правителей. — Андер, отведите меня к лорду Дастину после окончания приема. — северянин озадаченно вскинул брови, но промолчал и смирно выждал обмена любезностями между гостями и дворянами, алчущими внимания.

Плоская крыша замка, венчанная шпилями, с невысоким парапетом, представляла идеальное место для уставших от интриг, манипуляций, уловок и фальшивых ухмылок одиночек, приехавших издалека или находящихся в столице на правах почетных заложников. Большинство приноравливалось. Более не считали себя чужими. В основном благодаря сердечности венценосца, простившего врагов или не наказывающего друзей чересчур строго. Тем не менее, некоторым по-прежнему не хватало родного окружения. Уединенности. Отрешённости от суетливого двора. Расположившись у мизерной башни, пахнущей свежестью даже спустя пятнадцать лет реставрации, Джексон поднес дымящуюся трубку к лицу и втянул непривычный запах. Затянувшись и мгновенно закашлявшись, он передал диковинный атрибут сидящему рядом, подогнувшему ногу под неказистое худощавое тело. Тот, как ни странно, с видом знатока принюхался и закурил с видимым блаженством.

— Первый вопрос, который задает Клаус любому просителю — состоит ли тот в браке. Тот, у кого еще завалялось пару отпрысков, может рассчитывать на деньги от короны. И скажи на милость, где я буду их брать? — жаловался казначей, явно расставшийся с будничной мрачностью под давлением дымка и прекрасной компании молчаливого разбойника. — Знаешь, какой кличкой его одарили? Сводник. У нас были Блаженные короли, были Безумные и Сладострастные. Точно был Хмурый. Но любезников, соединяющих сердца — никогда. Ты не смейся. Скоро и до нас дойдет очередь. Зачем заявлять права на род Дастинов и не поддерживать его? — приглушенно засмеявшись, лидер Сынов плотнее укутался в выцветший потрепанный плед. — Сюда кто-то идет.

— Ее высочество Фиона Ланнистер! — Сервин представил фигуру в распашном зеленом плаще тихим, лишенным торжественности голосом. Он понимал, что поддался прихоти взбалмошной девицы. Будь здесь гвардейцы, его бы разрубили на куски или швырнули в подземную темницe за потакания этим бездумным прихотям. — Просит остаться наедине с господином Дастином. — подвившись, оба старых товарища переглянулись и решились исполнить просьбу, имеющую окраску приказа. Так и было. — Я помогу вам спуститься, лорд Мутон. — насупившись, Освальд что-то пробормотал и, тяжело вздохнув, отряхнул примявшийся упелянд, затем последовал за настойчивым стражником.

— Зачем вы его отослали? — вмиг спохватившись, кузнец прокашлялся и нервно взлохматил спутанные кончики соломенных волос. — Прошу прощения. Я нагрубил вам. Чем могу услужить в столь поздний час?

— Я просто хотела вас увидеть, — принцесса переняла величественно-уверенные материнские манеры с нотками умилительной детской наивности. Не сдержавшись, Бандит оголил ряд беловатых зубов с легким налетом от табака и протянул ладонь, призывая нарушительницу правил подойти ближе. Без колебаний приняв приглашение, она перешагнула через скошенную планку и ступила на поверхность более ровную. — Вы постоянно тут сидите?

— Освежаю голову. Прогоняю разные неприятные мысли. Осторожнее, — придержав ее за предплечье и доведя до огороженной покатости, северянин стал неподалеку, стараясь не касаться, не смущать и не задерживать взор. — Отсюда можно разглядеть храмы на холмах. Море. Путь на Север.

— Вы скучаете по дому?

— Нет. Иначе давно уехал бы ремонтировать развалины фамильной крепости, — пожав плечами, лорд проговорил это таким тоном, словно объяснял нечто само собой разумеющееся. — Скопления людей я не люблю, но в городе их столько, что легко затеряешься и не сообразишь, куда попал. Лишь за это стоит любить Гавань. Ваш отец проделал замечательную работу. — Фиона молчала, упиваясь закатом, изобилующего багрово-синими оттенками, а Джексон проявлял чудеса словоохотливости, выставляя себя настоящим паяцем без бубенцов. Какую чушь он несет. — Вам нехолодно? — глупый вопрос. Все происходящее — полнейшая бессмыслица. Потянувшись к затхлому пледу, Дастин намеревался снять материю и зачем-то покрыть худые тонкие руки, уже спрятанные под одеяниями, но их прервали. За спиной раздался скрежет металла и сдавленное рычание.

— Ваше высочество, немедленно спуститесь вниз и ступайте в покои, — повернувшись, девушка успела приметить виноватое лицо собственного телохранителя, стоявшего подле высокого гвардейца. Меч, наполовину извлеченный, поблескивал в опускавшейся тьме. — Не заставляйте звать десницу или Его Величество. — суровый Клиган, один из старейших братьев белого ордена, никогда не шутил с ними. Верно исполняя важнейшие обязанности в государстве — охрана королевской семьи — он ни разу не даровал недругам повода усомниться в нем. Поэтому леди не стала испытывать его терпение, сразу послушавшись. — Вы повели себя неразумно. Я буду вынужден доложить монарху. А ты, Андер, меня разочаровал. — зять редко приходил в такое негодование. Как ветеран трех битв и житель столицы со стажем, он умел скрывать эмоции и добиваться своего, однако сейчас полыхал от возмущения. — Ты недостоин охранять принцессу крови.

Несколько часов спустя.

Он не ложился спать до поздней ночи, если не до раннего утра. Любил сидеть у широко распахнутого окна, рассматривать семейные украшения, наблюдать за пляшущими городскими огоньками, часами сидеть в молчании с прикрытыми веками и прислушиваться к треску разбивающихся о террасу капель дождя. С детства он обожал пребывать в одиночестве, зарисовывать мрачные пейзажи, покидать все шумные сборища в самый разгар и уходить наслаждаться единением с окружающим миром. Мысли мрачного толка рассеивались, наставала пора безмятежности. Потом можно было посвятить остаток дня семье, сплоченной общим горем под гнетом сердитого отца. Так они жили относительно долго, пока не сбежали и не подняли восстание против родителя, ввязавшись в очередную кровопролитную бойню. Выиграв поединок с безумным фанатиком, Никлаус утвердился на престоле, укрепил замок с градом и обеспечил государство наследниками. В конце концов наступил вожделенный стабильный мир, нарушаемый мелкими стычками вассалов и недобитками еретических отрядом, возникающих в захолустных деревушках на окраинах периферии. Отложив нож на край стола и прожевав кусок мяса, самодержец провел ладонью по израненной коже лица, ощущая подушечками шероховатость. Часто она отшелушивалась и жутко чесалась при погодных изменениях, но в большей степени не особенно причиняла неудобства. Разве что приходилось регулярно менять повязку. Большинство посланников умудрились извлечь выгоду из ситуации и принялись преподносить ему в дар материи с узорами или дорогие камни, которые можно вставлять вместо глазницы. Потрясающее предложение.

Отреагировав на стук в дверь позади, Лев прислушался к скрипу и через плечо взглянул на смельчака, посмевшего потревожить рутинный покой. Впрочем, озлобление прошло при виде королевы, слегка пошатывающейся и придерживающейся за кольцо в львиной пасти. Подскочив, он буквально за миг покрыл расстояние и поддержал супругу, сухо кивнув командующему, и велев охранять апартаменты снаружи. Они оба разместились на свободных креслах, все еще держась за руки и храня комфортное безмолвие. Всего две ссоры за четверть века. Кто бы мог подумать, что два ярких сияния не поглотят друг друга и все вокруг. Импульсивный спесивый помазанник и тихая настойчивая Лебедь, крадущая его сердце и теряющая свою душу при каждом касании. Идеальная пара, чьи родители договорились о браке во время восстания и погибли, не добившись желаемого, но их волю исполнили Небеса. Они же и ниспослали им пятерых здоровых детей. Их могло быть шестеро. Один не выжил. Это укрепило их союз, вопреки распространенному мнению. Бессильный помочь страдающей матери, утратившей ребенка, Клаус не осмеливался беспокоить ее.

— Тебе нужно заняться поисками женихов для Фионы и невест — Тристану, — склонив голову набок, он не ожидал подобного поворота. Отец игнорировал столь важный аспект вплоть до совершеннолетия детей — вдобавок, мало какие великие дома жаждали связываться с теми, кто вырезал их семьи. Сам Майкл тоже не поддался обманчивому энтузиазму и придерживал наследников в первопрестольной. Как выяснилось, зря. — Сегодня произошел досадный инцидент. Нашу дочь застали в компании лорда Дастина на крыше. — прищурившись единственным здоровым глазом, государь облизал пересохшие губы. — Ничего не случилось. Сервин охранял ее, но не стоит забывать — они оба из Сынов Анархии и именно он привел Фиону к нему. Пусть и по непосредственному приказу.

— Командующий! — прогремел разъярившийся король, удерживаемый за рукав дублета. Ворвавшись в комнату подопечного, запыхавшийся Мандерли снял шлем и приготовился слушать, держа ладонь на навершии клинка, будто в неприступную Твердыню могли проникнуть враги. — Приведи десницу. И поторопись. — откланявшись, он покорно растворился в полутьме, не удостоив привычным нытьем и брюзжанием всех окружающих. — Как справляется с ролью телохранителя владычицы Беленора?

— Не пренебрегай им. Он выбрал тебя много лет назад. Нужно это уважать.

— Я не могу миловать провинившихся так быстро, не то королевское слово ничего не будет стоить. К тому же два месяца — не такой большой срок. Переживет, — задумавшись и постучав пальцем по столу с недоеденным блюдом, первородный оттянул пропотевшую повязку и поморщился. Тогда женские руки прошлись по шероховатой плоти, огибая впадину без глазницы. Только ей позволялось касаться страшной раны. — Я рассмотрю кандидатуры женихов. Возможно, Старков. И разошлю письма. Поиск будущей королевы требует дипломатичности. Еще заменю Сервина Клиганом. Он не допустит такого позора во второй раз.

— Ты знаешь, что я люблю тебя, да? — удивительно. Она ни разу не признавалась в истинных чувствах. И возникал другой вопрос: любил ли он ее на самом деле? Той же искренней и непорочной любовью, что выпала на долю крестьянки Хэйли? Или он убедил себя в мнимом счастье? — Больше всего. Всегда и навечно.

— Пока эта вечность не кончится, — улыбнувшись краешком губ, Ланнистер поцеловал ее, обвив спину и притянув ближе. — Разрушитель причинил мне столько боли, что весть о расторгнутой помолвке не тронула меня. Я привык. И мы не были знакомы. Если ты приехала в столицу, мы бы сбежали вместе. И ты бы исправила мои ошибки. Или то, кем я стал.

— Ты нравишься мне таким, — обхватив заросшие мужские щеки, Анна пересела к супругу на колени, расчесывая его недавно подстриженные волосы. — Угрюмым, ненавидящим все живое, кроме своей семьи. И то, избирательно. — громко расхохотавшись, Клаус откинулся на спинке и блаженствовал от прикосновений. Они не сразу расслышали тихий стук. — Я вас оставлю. — вздох раздражения усладил женский слух и вызвал полуулыбку. — Зайди ко мне, когда пожелаешь.

— Ты знаешь ответ, — лекари порекомендовали более не заводить детей. Следующие роды убьют ее. Но это не значило, что им отныне нельзя делить ложе. Наоборот, страсть не должна угаснуть. Просто Ее величество будут отпаивать специальным отварами, предотвращающими беременность. Встретив на пороге уставшего деверя, готовившегося отойти ко сну, Сванн подбадривающе тронула его за руку и оставила их наедине. — Каково это, править семью огромными регионами, пока монарх вспоминает о временах былого величия и подумывает о том, чтобы спиться?

— Вот так и рождаются слухи, — рассмеявшись, расположившиеся на сидениях братья замолчали. Пару минут они завороженно изучали панораму уснувшего города. — Скоро двадцать лет как занимаю пост главного советника. Судя по всему, результативно. Что до тебя, то могло быть и хуже. Майкл, кажется, все время был частью тронного интерьера. Я исследовал уцелевшую после сожжения и разграбления хронику и пришел к выводу, что страной управлял Орсон Темплтон. А дорогой отец оплакивал сестру, погибших родичей и половину друзей, пренебрегая нашим воспитанием. И чего удивляться, что нам пришлось бежать от него? Зато на преследование он время нашел. Но хотя бы не получил прозвище Сводник. Ты же знаешь, что войдешь в историю под ним?

— Лучше, чем Одноглазый или Убийца Волков. Звучит очень правдоподобно. И, знаешь ли, под моим умелым руководством было восстановлено около десятка домов. Разрушитель предал их забвению, а мы — его величайший позор — превзошли все ожидания. — усмехнувшись, Элайджа бросил на брата оценивающий взгляд. Перед ним больше не запуганный мальчишка, страшившийся короны как огня, избегающего любой ответственности и не думающего о будущем. Как они изменились. — Почему ты не обзавелся наследниками? — их одинаково сверкающие зеленые глаза пересеклись. — Не бойся. Не буду тебя заставлять, как остальных. Львов итак предостаточно в нашем прайде. Но, на всякий случай, ты видел младшую дочь Кворгила?

— Не хочу детей. Мне вполне хватает тебя, — венценосец демонстративно обиженно положил руку на грудную клетку. — Я посещаю бордель еженедельно, если ты переживаешь. Улица Блуда доставляет не так много хлопот, как жена и отпрыски. Кто-то из нас обязан остаться необремененном. Помнится, отец настаивал на браке с девицей из Старков. Как ее звали? Ларра? Лианна? Лерия?

— Лерия. Последняя сестра Хранителя Севера. Говорят, она вышла замуж за местного вассала. И точно уберегла столь славный род от вымирания. Лет на пятьдесят вперед.

— Ты осведомлен. Стоит начать беспокоиться, — обменявшись очередными смешками, первородные синхронно повернулись к окну, втянув свежий ночной воздух с легкой прохладой. — Она верила в то, что я любил ее. Нелепость. Или мне так хочется думать. Ну а ты? Испытывал ли ты хоть что-то к Хэйли? — он всматривался в метаморфозы, происходившие с лицом старшего Ланнистера. Верхняя губа чуть дрогнула, затряслась и оказалась прикушенной зубами. — Я все забывал спросить. Воспринимаешь те события как-то иначе? Сожалеешь о чем-то?

— Ты не спрашивал два десятилетия. Почему сейчас? — не ответив, десница испытующе глядел на него и ждал. — Я могу разочаровать тебя окончательно? — где-то вдалеке мелькнула молния, предвестник громыхания небес. — Я не помню, как она выглядела. Могу набросать портрет карандашом и он будет идеальным. Для посторонних. Но я-то знаю — рисунку не хватает деталей. Что-то ускользнет в нем. И останется незавершенным. Как и наши чувства. Мальчишка Клаус, может, любил ту милую девчушку. Но понимал ли он, к чему приведет такой мезальянс? Кронпринц и простолюдинка. Кто бы разрешил ей одним своим видом марать священное седалище царей? Нет, меня бы заставили отречься. А она, чего не отнимешь, была мила, но не настолько, чтобы отдать за нее королевство. Анна — совсем иное дело. За нее второй глаз отдать не жаль. Это ты хотел услышать?

— Нет ничего важнее семьи. Я буду поддерживать тебя до конца своих дней.

— Найди моим детям подходящую партию. Разошли письма с требованиями, но мягкими. У них тоже должна быть семья, дабы заботиться о ней, наращивать наше влияние, сдерживать врагов, оберегать друг друга и продолжать династию.

— Ты так ненавидел отца, что по итогу стал употреблять его же фразы. Я могу закрыть глаза, но услышу этот голос, вещающий о вечности дома Ланнистеров. Воистину, история циклична.

Церковь Архангела Михаила.

Несмотря на скрежет зубовный нынешнего властелина Беленора, статуя Победоносного Майкла все же возвысилась над прочими благодаря небольшой возвышенности перед Божьим пристанищем. Из мрамора изготовили настоящее произведение искусства на постаменте. Восьмиметровая скульптура в виде коронованного человека, положившего обе руки поверх гарды клинка, чье лезвие спускалось в самый низ и пронзало распластавшегося у ног полудракона-полузмея с высунутым языком. Следует уважать память родоначальника, каким бы отвратительным родителем тот ни был. После сожжения размещенной напротив церкви святого Николаса, отстроенной заново не без труда, рабочие взялись за грандиозный проект и увековечили первого царственного Льва, поднявшего успешное восстание, зарубившего кронпринца на трескавшемся льду и завоевавшим престол. Как и в жизни, лицо ваяния, обрамленное кудрями под венцом, источало привычное презрение к окружающим. Архитектор, несколько раз видевшийся с прошлым самодержцем, весьма точно передал черты триумфатора, чьи достижения на том и закончились. Выбравшись из кареты с рисунками на дверцах, принцесса как-то съежилась под взором великого деда, проникающего в душу и заранее осуждающего за задуманный или несовершенный грех.

Их сопровождали трое гвардейцев, сверкающие белой эмалью на доспехах и оттесняющих шумные толпища праздношатающихся или же направляющихся к центральной площади подданных. Паперть была усеяна молящимися нищими, вытянувшимися на ступеньках и громко причитающих. Внутрь их не пускали по особому распоряжению первосвятителя, планировавшего провести богослужение для членов августейшего клана. Ему достался богатый приход в квадратичном строении, напоминающим укрепленную цитадель с единственной колокольней, пристроенной с правого края в форме башни с арочными проемами. Весь фронтон унизали горельефные фигуры святых мучеников, их покровителей и мифических существ с львиными головами. Они помещались под гигантским круглым окном, также являющемся частью общей композиции, окаймленной выступающими фестонами. Над ним высилась гирлянда, растянувшаяся по всей стене и будто бы поддерживающая маленькие темные окошки. Вся постройка, признавшая поражение в соперничестве по высоте лишь с Красным замком, восхищала и навевала богобоязненные мысли. Скрывшись под расползшейся тенью за массивной резной дверью, королева повела двоих детей между скамьями и усадила на самую дальнюю, огороженную блоками, и безмолвно положила ладони на колени, приговаривая молитву. Смерть ребенка сильно подломила ее жизненные силы и вынудила обратиться к Богу. Даже родной брат, сидевший рядом, знаменитый насмешник, не уважающий высшую сущность, на сей раз не проронил ни слова.

— Вы забываете о любви! Не верите в любовь! — облаченный в девственно-белые одеяния, священник в колпаке с золотыми оборками вышел на амвон с расставленными руками, копируя позу Спасителя. — А ведь три добродетели Господа включают в себя такое прекрасное чувство. Сам Творец подвигает нас любить ближнего. Врага или друга. Изгнанника или прощенного. Нехристя и еретика. Мы имеем больше, чем эти несчастные. Мы обладаем милосердием. Делитесь им! Смирите гордыню. Умерьте гнев. И найдите силы перебороть отвращение, впустив любовь в почерневшие от жестокости сердце. Никто не заслужил пребывания в мрачном одиночестве собственного невежества, никто не заслужил вашего пренебрежения или осуждения. — Отец Нот особенно не передвигался по возвышению — все-таки, почтенный возраст не позволял роскошествовать. Ограничиваясь сжатыми кулаками, взмахами Писанием и приподнятыми обрывками темных бровей. — Нам говорят — накормите голодных. Славно. Я накормил их вчера. Сегодня их пришло еще больше. Потом меня попросили напоить их. Я выполнил свой долг и раздал просящим воды. На следующий день они вернулись и привели свои семьи. Одеть их было сложнее. Но я не смел противиться воле Всевышнего. В конце концов потребовали отворить двери и впустить их в свой дом. Я покорился. Тогда они ограбили меня и избили. Я был благодарен. Они подвергли мою веру испытанию. И я выдержал. Я нашел их, заключенными в тюрьмы, и напоил их, накормил и простил грехи. Умерших в грязной клетке я благословил и похоронил. Но мои шрамы от побоев остались. И добродетель не сотрет их. Значит, такова воля Божья. И я буду носить эти следы как знак чести. До самого конца. И отрет Бог всякую слезу с очей их, и смерти не будет уже. Ни плача, ни вопля, ни болезни уже не будет, ибо прежнее прошло. Забудьте их прегрешения. Простите их. Но полюбите всем сердцем.

— Я пойду на исповедь по окончанию мессы, — предупредила Анна, поворачиваясь к дочери. Волосы, обычно струящиеся по плечам под крузелером или шалью, были тщательно спрятаны под материей. Ни единой прядки не виднелось на бледном выпуклом лбу с незаметными морщинами. — Побудьте с дядей. — их приглушенную речь оборвали песнопения выстроившихся хористов. Пока звучала смесь голосов, дарующих благодатное ощущение, Фиона водила круги ногтями по поверхности сидения со взволнованным видом. Ей не нравилось находиться под необъятными сводами храма, впускающего скудное освещение через маленькие витражи, усыпавшие полукупол. Она — весеннее дитя, любящее солнечный свет и благоухающие места. — Ты отвлекаешься. — началось чтение Откровения про Слово, бывшее у истоков. Принцесса наизусть знала основополагающий стих Библии и оттого не внимала. В голове засела идея отыскать способ повидаться с северянином. Возможно, ее услышали раньше. Он появился в главном проходе без топора за спиной и опустился на заднюю скамью, где просидел два оставшихся часа богослужения. — Останься с ними, Дориан. — впечатленный проповедью Сванн, едва нашелся с кивком.

— Отвлеки сира Клигана, — неусыпный страж, сменивший на посту провинившегося Сервина, отводил глаза под барбютом только в случае крайней необходимости. Поэтому просьба, адресованная брату, терпеливо вслушивающемуся в назидания монаха, взбудоражила тихого мальчика. Осмотревшись и нахмурившись, он внезапно подскочил и бросился к правому пилону. За ним ожидаемо последовала половина гвардейцев, а остальные среагировали на поваленный подсвечник, упустив леди из виду и угодив в детскую ловушку. — Лорд Дастин. — схватив оторопевшего разбойника за рукав, она потянула его в противоположную сторону и велела молчать. — Почему вы избегаете меня?

— Что вы делаете? Так нельзя. Мы не можем, — выглянув из-за колонны, Джексон наклонился ближе, не переставая оглядываться. — Вы подвергаете себя опасности. Ситуация на крыше не повторится. Вы упорствуете. Не слушаетесь и проявляете ко мне излишний интерес. — он не злился. Говорил плавно, растягивая слова с привычным северным акцентом.

— Вы мне нравитесь, — признание вырвалось быстро и легко. Не против воли, а по желанию. Господи, помоги ему выбраться из затягивающих коричнево-зеленых омутов. Пригладив спутавшиеся волосы на затылке, после чего обхватил девичье запястье и привлек в поцелуе. Целомудренном, неумелом, но выражающим укоренившиеся чувства, распустившиеся в груди. Понимая, что бессилен подавить вожделение, перерастающим в похоть, Джекс буквально оттолкнул царскую особу и выбежал прочь из гнетущего святилища, осуждающего порочную связь с запутавшейся девочкой. Раздавшиеся шаги напугали Фиону, застывшую в неподвижности в неосвещенной части, но она вовремя очнулась, упав на колени в молитвенной позе. — Отче наш…

— Что случилось? — ее приобняли за плечи начинавшие крепнуть от постоянных упражнений руки. Их разделяли три года. Небольшой срок. Средний сын Никлауса мало разговаривал, предпочитая мотать головой и хмыкать. Но сегодняшний день стал исключением. Во многом. — Почему ты плачешь? — это невыносимо. Содрогнувшись всем телом, принцесса уткнулась в рукав братского дублета и зарыдала от безысходности. — Я помогу тебе. Никто тебя не обидит. — такими, уязвимыми и трясущимися, их и нашел растерянный дядя, не решаясь задать вопрос и опускаясь рядом.

Вылетев через главную дверь и натолкнувшись на бедняка-просителя, Дастин споткнулся и свалился на паперть. Отдышавшись, он поднял отяжелевшее туловище и, прикрывшись ладонью от солнечных лучей, впервые заметил укоризненные лики статуй, вделанных в ровную стену. Ангелы проклинали, направляя огненные копья в грешника, святые отворачивались с отвращением, попирая ногами весь пройденный путь несчастного вдовца-мстителя. Покаяние невозможно. Он добровольно отрекся. От всех идеалов, за которые сражался. Ему непременно следует бежать. На Север в неизученные земли. Или за море. Подальше от ополчившихся изваяний, нашептывающих хулу.

— Эй, вставай, — кто-то поднял его за плечо, поставив на подкашивающиеся ноги. Затуманенный взор скользнул по обеспокоенному лицу гвардейца, снявшего шлем и держащего тот подмышкой. — Тебе бы передохнуть немного. Выглядишь болезненным. — морщины проявились на загоревшем лбу. — Не хочешь составить мне компанию в поездке в Дорн? Я хочу навестить жену и забрать вторую дочь. Мы хотим выдать ее за одного из местных сановников. Ты подойдешь. В качестве попутчика. Я испросил разрешение у государя. — растеряв остаток сил, Джексон сглотнул образовавшийся ком и передернул плечом, стараясь не поворачиваться к монументальному строению. — Не погружайся так глубоко. На твоем месте я бы нашел что-нибудь, ради чего стоит жить. Вот я стал носителем белого плаща. И уже много лет не вспоминаю о том, где мог бы оказаться при Лжепророке.

Год спустя.

Повалившись на песок, залитый потом и кровью из мелких порезов, наследник хрустнул шеей, слизав остатки сочившейся из прокушенной губы жидкости с металлическим привкусом. Встряхнувшись, он отказался от протянутой руки и выпрямился самостоятельно, глядя на парирующего удары младшего брата, ловко уворачивающегося и лениво улыбающегося уголками губ. Он всегда был искуснее. Умел обращаться с мечом как с продолжением конечности. Ему прочили блистательное будущее лучшего фехтовальщика столицы — по крайней мере, немало ветеранов разглядели в нем склонность к столь благодатному ремеслу и сулящие выгоды от наименования легенда. На кронпринца посматривали с натянутым одобрением: он хорош, спору нет, в конце концов, его тренировали лучшие убийцы. Тем не менее, каждый из отпрысков хваленых первородных успел прославиться: у Клауса в детях ходили виртуозный мечник и арбалетчик, поражающий цель с дальнего расстояния, а Колемон похвалялся — как утверждали злые языки — сумасбродным беглецом, окрасившим волосы в синий, и пленительной красоты мальчиком, собиравшимся принять священнический сан. Чем запомнится Тристан, кроме как удачей в первенстве рождения? Парой успешных решений, неспособных затмить отца-победителя или деда-мятежника? Чертыхнувшись сквозь плотно сжатые зубы, он настоял на возобновлении боя.

— Уверены, Ваше высочество? — новый член ордена раздражал. Двухметровый ухмыляющийся воин, приходившийся родственником одному из убитых безбожников. Держать его в качестве заложника умно, однако награждать званием и впускать в узкий круг? — Можем передохнуть. Пройтись по замку. Как вы любите. — двоюродный дед, вывезший его с дальних островов, заверял в преданности гиганта и вымолил благосклонного отношение. Теперь он сопровождал дофина повсюду с самого утра. — Или освежимся в море.

— Я не нуждаюсь в советах сына изменника, — он умел проявлять чудеса невыносимого характера. Но Уэйнвуд плевал на неоднозначные вспышки злобы, вызванные недовольством собой. — Раньше меня опекал сир Престер, но он хотя бы молчал.

— Кому бы вы доверились больше? Хмурому молчуну или человеку с необычным прошлым? — оголив часть зубов под приподнятой щекой, Тристан протяжно вздохнул, что воспринималось как согласие. — Я так и знал. — улыбнувшись, Александр подобрал отброшенный меч и передал сержанту. — Давайте прокатимся по берегу. Морской воздух пойдет вам на пользу.

— Клиган, поехали с нами, — окунувшись в бочку и поправив намокшие темно-коричневые пряди, сын короля обратился к упражнявшемуся с отцом другу. Юный Северус не приходил в восторг от махания оружием, чаще принимая оборонительную позицию и не проявляя инициативы. Поэтому с радостью присоединился к возрастающей компании будущего правителя, не любившего шумные сборища, но не имеющего иного выбора. Ему нужны друзья — союзники при престоле. — Фиона, останешься тут?

— Оставь ее, пусть наслаждается присутствием жениха. Кажется, она очарована, — подчинившись без препирательств, что существенно отличала кронпринца от самого государя, он удалился. Свита резво опробовала силы в фехтовании и пировала на трибунах. — Что ты делаешь, Даниэль? Не приставай к ребенку. — речь шла о младшем десятилетнем сыне командующего, беспомощно вертящем копьем в попытке сбить ведро с нарисованной мишенью с соломенного чучела. — Он еще учится.

— Недостаточно хорошо, — прорычал Мандерли, в который раз поправляя деревянную палку ученика и поводья, сцепляя зубы до противного скрипа. — Давай, мальчишка! Ну же, ровнее! — промчав мимо тренировочной куклы, горе-боец, похоже, единственный, кто приводил Бродягу в плохо скрываемую ярость. Сжав кулаки и прикрыв веки, он мысленно сосчитал до десяти и выдохнул. — Бесполезен. Тебе бы объезжать мулов.

— Ты жесток. Продышись, — глава белого ордена окаменел, беззвучно шевеля уродливыми губами. — Я сказал, отдохни. — словно очнувшись от длительного сна, он прикрикнул на оруженосца, напоминая о важности сохранения доспеха в порядке. — С возрастом становится все сварливее. — остановив коня с заплаканным мальчиком, Никлаус помог ему соскочить вниз и удержаться под тяжестью оружия. — Леопольдо, взгляни на меня. Ты молодец. Ты справишься. Но пока попрактикуйся с Тимоти. — жестом подозвав принца, он положил ему ладонь на затылок и прошептал на ухо: — Дай ему пару раз попасть по тебе и похвали. Отец редко обучал нас, но когда я промахивался, он нещадно избивал меня. Не помогло, как видишь. — кивнув, юноша поспешил исполнить просьбу и порадовать огорченного. — Как тебе кажется, Дэрил, твоя сестра в восторге от нашего гостя? — отложив подаренный арбалет — вещь, впервые заставившая его просиять искренней улыбкой, средний Ланнистер пожал плечами. В тайну личных пристрастий родственницы был посвящен, вот только делиться не намеревался. — Надеемся на лучшее. Наши дома непременно нужно примирить. Боже, я действительно Сводник.

— Ваше величество, позвольте прогуляться с леди по городу? Вы так красиво его отреставрировали, — подошедший к венценосцу юнец удивительным образом сочетал в себе угрюмость Севера и светлую притягательность Простора. Он вовсе не походил на немногословно-задумчивого Стефана, воющего на полнолуние под настроение, а скорее на бодрого реформатора, готового отстаивать авантюрные затеи исключительно из упрямства. Темно-каштановые волосы были тщательно зализаны, но прядки все же ниспадали на лоб, подчеркивая легкую небрежность. Красивое овальное лицо только начало обрастать щетиной. — Мне не довелось побывать тут при Майкле, однако сейчас все выглядит крайне изящно.

— Уверяю, при Майкле град мог похвастаться эпитетами: грязный, удушающий и тлетворный, — Клаус со скепсисом относился к детскому восхищению, отчего с равнодушие воспринял комплимент. — Что же, отряжу с вами троих гвардейцев. Безусловно, с учетом северной охраны.

Раскланявшись, Старк, обряженный в серый дублет со сверкающими пряжками, галантно подал руку принцессе и помог взобраться на светлую кобылку. Они проехали под двумя постройками с вратами и башнями, двинувшись по заполненным улицам, набитыми гомонящими толпами. Протолкнуться в узких пространствах не представлялось возможным — жители не реагировали на понукания рыцарей, расчищающих путь к овальной площади, разветвляющейся дорогами в различные районы. На холмах по обеим сторонам возвышались два храма с разместившихся в темных углах нищими, вопрошающе поглядывающих на господ и простирающих покрытые нагноениями конечности. Крестоносец быстро спешился и ссыпал горсть серебряных монет одному из прокаженных, попросив молиться за здравие королевских детей. В мгновение народ разразился приветственными криками, восхищенно следя за пышным эскортом. Благо, они не знали, кто едет рядом, иначе закидали бы северянина камнями. Не все готовы простить прегрешения умалишенного Лжепророка, разграбившего столицу и принесшего в жертву прошлого правителя вместе с тысячей невинных.

— Расточаешь щедроты, Клиган, — подъехавший к ним сзади человек вызвал суматоху в рядах солдат. Обернувшись, приготовившийся обороняться Крэйвен столкнулся с шутливо-серьезным взглядом. — Вы еще не изгнали меня из братства? — дорниец одарил соратника крепким рукопожатием и склонил массивный череп в знак почтения перед царственной особой. — Приношу извинения за неучтивость, я заступлю на пост после разговора с вашим отцом. Я также хочу представить ко двору свою дочь. Она младше вас, но, думаю, вы найдете общий язык.

— Я хочу посетить церковь, — разумеется, она увидела его среди прочих. Существенно укоротившего обычно лежавшие на широких плечах волосы, взамен отрастившего более всклоченную неопрятную бороду. — Вы не возражаете, господин Старк? — Джексон резко распрямился, хватаясь за край пледа, скрывавшего напряженное тело с перекатывающимися мускулами и вздувшимися венами. — Одно из красивейших мест, вы обязаны побывать там.

— Вам не откажешь, — обходительный, как всегда. Предсказуемый и утомляющий. Правильный почти до мелочей. — Я помогу. — взяв девушку под локоть, Орберт провел ее по ступенькам и впустил внутрь перед собой. — Великолепно. Наши молельни и в половину не так изумительны. Вы не утомились? — Фиона отрицательно покачала головой, но все равно села на скамью и вслушалась в голоса монахов, бормочущих заученные молитвы на разных языках.

Желание остаться наедине с магическим сплетением ненавязчивых звуков возобладало. Шуршание плащей коленопреклоненных, потрескивание свечей, вихрящееся под сводами эхо, полушепот, стих, звучащий как песня. Погрузиться в размеренно колыхающиеся, подобно шлейфу, мысли, медленно обволакивающие разум наравне с причудливыми запахами ладана и меда. Она не сразу приоткрыла веки, когда ощутила прикосновение к кончикам каштановых прядей, мурашками отдавшимся во всем теле. Не поворачиваясь, принцесса незаметно достала красный платок с золотой вышивкой, смяла в кулаке и, наклонившись в мнимом покаянии, положила материю на пол. Не дожидаясь ответа, она с шумом поднялась на ноги и попросила прощения за порывистость, но ей срочно надо исповедаться. Это не терпит отлагательств. Лучше кавалеру не ждать ее. Ворвавшись в завешанную шелковой материей кабинку с сетчатой перекладиной, отделявшей отпускающего грехи от грешника, она едва не споткнулась. Учащенно задышав и обхватив побелевшими пальцами сидение-приступок, леди прокусила губу до крови, боясь раскрыть рот. Сорваться на крик. Погрузить мир света во мрак. Выплеснуть сдерживаемые эмоции и задохнуться от накатывающей истерики.

— Дитя, вам стало дурно? Я видел, как вы забежали сюда, — появившийся из ниоткуда проповедник в непривычно скромном одеянии казался встревоженным. Обойдясь без пафосных декламаций, явно предназначавшихся спесивым аристократам, Нот предложил воды и получил отказ. — Позвать ваших рыцарей? Предоставить вам комнату для моления? — дочь монарха пошатнулась и, накренившись, с придыханием попросила об искуплении. — Что вас гложет? Что случилось?

— Дочь обязана во всем подчиняться отцу, ведь так? Библия велит нам это?

— Дети, будьте послушны своим родителям в Господе, это долг ваш, — без запинки процитировал он, прокашлявшись и подставив по-старчески сморщенную ладонь под квадратный подбородок. — Иисус тоже подчинился нашему общему Отцу. Не посмел ослушаться и пошел на Голгофу, неся крест. И как нам после такого ослушиваться обыкновенных просьб? Увы, мы — не хозяева собственной плоти.

— Благодарю, — холодно отчеканила принцесса, выбираясь наружу и поднимая затуманенный взор к витражам, пропускающим золотистые блики, аккуратными мазками ложащиеся на лики ангелов. Не вслушиваясь в вопросы окружающих гвардейцев, она сделала два шага, вдохнув свечные ароматы, и рухнула на холодящий кожу камень под общий вскрик. Фрейлины засуетились вокруг, телохранители расталкивали любопытствующих и посылали гонцов в замок, дабы призвали лекарей.

Ее доставили в покои, завернутую в белый плащ в полной бессознательности, и уложили на постель. Причины произошедшего не разъяснились, списываясь на невыносимую жару. Королева не отходила от единственной дочери на протяжении суток, молясь о выздоровлении. Семья уже проходила через это шестнадцать лет назад. Все повторяется. На сей раз все обошлось. Фиона очнулась на следующий день, под вечер, и под бдительным надзором прислуги делала не больше пары шагов. На расспросы родителей отвечала односложно, ссылаясь на усталость. Ее навестили братья, обменявшись шутками по поводу грядущего карнавала в честь наступившей весны. Затем ей пришлось выдержать беседу с искренне озабоченным женихом, не рискнувшим нарушить дистанцию между ними. От самой двери. Облегченно вздохнув с его уходом, леди отныне терпела лишь присутствие знатной дамы — супруги Клигана поневоле, успевшая родить наследника и приноровиться к столичному климату. Жестокому к изгнанникам и родичам провинившихся еретиков.

— Мне нужно повидаться с лордом Дастином, — тоном, не терпящим возражение, заявила Ланнистер, нуждающаяся в пособнице. Изучив навязанную северянку, она пришла к выводу, что та не донесет о ее состоянии матери или кому-нибудь другому. — Ваш брат однажды помог мне и поплатился за это. Утратил благосклонность государя. Но вы итак на нее особо не рассчитывали с учетом прошлого. Но я могу пообещать все исправить. — Лукреция наклонила голову вбок, с выжидающим интересом глядя на смутьянку, предлагающую попрактиковаться в государственной измене. — К счастью, с Тристаном я в хороших отношениях, а он займет престол в скором времени. И когда возникнет вопрос, доверять Сервинам или нет — он уже будет решенным.

— Я позову Андера, — спустя полчаса сокрытая под капюшоном фигура двинулась вдоль коридоров. В сопровождении отстраненного Сына Анархии, рассматривающего заостренные носки ботинок и едва реагирующего на приветствия мимо проходящих. Они достигли противоположного гостевого крыла в кратчайшие сроки и постучали в дверь. Никто не заподозрил подвоха. Всем казалось, будто старший Сервин решил прогуляться с сестрой. Ничего скандального.

— Не более десяти минут, — предупредил провожатый, упершись спиной в стену и откинув затылок на гладкий булыжник. — Я останусь снаружи. — им повезло. Джексону хватило беглого осмотра, дабы не разыгрывать сцен оскорбленной добродетели и впустить непрошеную гостью. — Ты втянул нас в беду.

— Много говоришь, — бросил через плечо разбойник, стараясь не хлопнуть дверью. Прислонившись к деревянной поверхности и издав сдавленный стон, он, тем не менее, подошел к лежавшей на столе набитой трубке и поднес ее содержимое к свече. Похоже, он не особенно нервничал — все движения отточенные и плавные. — Я сожалею о ситуации в церкви. Меня к вам не подпустили. Я хотел помочь. И… я во всем виноват. И сожалею, что дал ложный повод…

— Замолчите, — обрубить на корню любые попытки откреститься от очевидной взаимности чувств, что захватили их обоих после длительной разлуки. — У нас мало времени. Я пришла сюда задать вопрос. Всего один. — теперь мужчина забеспокоился, по привычке запустив руку в короткие волосы. Знойные пустыни юга не располагали к ношению пышной шевелюры, слипающейся от обилия пота. — Почему вы отвергаете мою любовь?

— В первую очередь вы навлекаете беду на себя. Я не ценю свою жизнь столь высоко, чтобы бояться вашего отца. Однако вряд ли он смилостивится над вами. Особенно с учетом пережитой болезни.

— Вы не отвечаете. Но повязали мой платок на запястье, — невольно потянувшись к куску ткани, кузнец опомнился и выдохнул струю сизого дыма, словно отгораживаясь от нее непрочным заслоном. — Это о многом говорит. Хотя ваш отказ видеться мне как проявление трусости.

— Идите к себе, — вспыхнув от злости, пробирающейся под кожу и вскрывающую старые раны, проскрежетал Джекс. — Я не обязан повторять дважды. — подлетев к принцессе, не двинувшейся с места, он обхватил дрогнувшее предплечье и замер с пониманием, что сорвался. — Умоляю. Уходите. Я уже любил. Это не принесло ни счастья, ни радости. — повернувшись к окну, Дастин расслышал характерный стук и подождал, пока заколебавшееся пламя свечи успокоится. Комната опустела. — Тара. Помоги мне. Я не справляюсь.

Он проспал несколько часов и проснулся в жутком расположении духа из-за головной боли. Прислуга выслушала необоснованные придирки, а товарищи из Сынов безмолвно наблюдали за командиром в потертом пледе заместо плаща. Торжественно облачаться ради какого-то глупого праздника он не станет. Ему поручили охранять царственных особ совместно с гвардией и не выделяться. Территорию второго двора оцепили плотным кольцом вооруженных солдат, пропускающих знатных гостей после тщательной проверки приглашений с сургучом. Холмистый град утопал в оживленной толпе. Пестрые колыхающиеся волны захлестывали переулки, покрывали площадь, поглощали улицы. Шум звонких, радостных, веселых, взбудораженных голосов сливался воедино, заглушая размеренный степенной звон церковных колоколен. Девушки кружились в танцах в цветастых платьях и венках на головах, что не спасало рассыпавшие по плечам и выбивающиеся из косынок кудри. Мужчины упивались вином, элем, дешевыми пьянящими напитками и горланили, пытаясь обыграть соперника в игры на воздухе. Священники поглядывали на народные увеселения с приличествующим строгим снисхождением. Им особенно не полюбилось всеобщее бражничество, замаскированное сомнительными ритуалами, но противостоять сотням тысячам соскучившимся по торжествам горожанам едва ли возможно. Многие ордены призывали грешников покаяться, но первосвятитель отворил храм Архангела Михаила, даруя надежду и любовь богомольцам. Более того, он разрешил протащить через улицу Благочестия куклу в форме драконьего змеившегося тела, набитую соломой и подлежавшую публичному сожжению на громадном кострище.

— Мы спустимся вниз? — вышедший на главную террасу, открывающую обзор на всю простирающуюся у подножия возвышенности столицу, юноша прислонился к пилястре и скрестил руки на груди в своей типичной неспешной манере. Как ни странно, ослепительно желтый дублет с серыми рукавами почти идеально гармонировал с угольными волосами, отросшими до подбородка. Он не собирался стричь их, несмотря на необходимость носить шлем на тренировках. — Все ждут лорда Колемона. Тогда все первородные соберутся вместе.

— Для вас это такое эпохальное событие, — съязвил Тристан, при этом не изменившись в лице. Такова натура свыкшегося с придворными интригами дофина: одаривать собеседника скупыми эмоциями и замолкать на несколько часов. — Будто я никогда прежде не видел собственного дядю. Как половина новоприбывших. — младший Клиган не поддержал беседу, а на деле не прервал чужие размышления. Они дополняли друг друга. Один воспринимал мир как непереносимо скучное пристанище уставшей души, второй — как нечто должное, не приносящее удовольствие и не обещавшее таковое. — Увы, мы вынуждены там показаться. Иначе вызовем глубокое разочарование устроителей.

— Да бросьте, Ваше высочество, — вмешался доселе помалкивающий гвардеец, притаившийся в тени нависающей крыши. Солнечные лучи изредка обжигали пугающе бледную плоть, нетронутую легким намеком на морщины. Ходили слухи, что он заключил сделку с Дьяволом в обмен на высокий рост и бессмертие, не подтачивающее привлекательные заостренные черты. — Я просыпаюсь в четыре утра каждый день, чтобы провести с вами тренировочные бои и сопроводить на конную прогулку. Пешую. На все ее виды. Может, я заслужил некое подобие выходного?

— Тебе запрещено выпивать, — услужливо напомнил кронпринц, постукивая пальцем по камню и все не сводя мрачного взгляда с многокрасочного скопища, в скорости грозившего упиться и расплыться в безбрежном море вонючего бесконтрольного веселья. — Ладно. Не зря меня облачали целый час и никак не могли оставить в покое. Идем. — они прошли через охраняемый тронный зал — два солдата стояли по обеим сторонам трона, держа наготове копья. Остановившись на мгновение, Молодой Лев почтительно склонил голову, краем глаза уловив шевеление за колонной и настороженно обернулся. Лязгнул извлеченный из ножен клинок защитника, предусмотрительно придержавшего подопечного за плечо. — Что вы тут делаете? Выступление танцовщиц из Лисса назначено на вечернее время.

— Правда? — раздался проникновенный женский голос с отчетливым акцентом, немного искаженный маской из листьев, венчающей всю часть показавшегося из-за пилона лица. — Извините, мне сказали совсем другое. — она говорила на безупречном общем языке, но необычное обтягивающее одеяние, с намеком на полупрозрачность, выбивалось из общего представления. — Меня зовут Токио. Можете меня не выдавать? — отбросив мысли о всякой безопасности, Тристан смело прислонился к мрамору и заглянул за ствол. К своему удивлению, он не обнаружил там девушку, успевшую плавно скользнуть к противолежащей части и выглянуть из-за нее. — Иначе мне такое устроят. Вдруг я кого-то испугаю? — вновь обойдя колонну, дофин в итоге столкнулся с глубочайшими практически прозрачными темно-коричневыми глазами. Большими, занимающими едва ли не все пространство белого полотна.

— Напугаете? Каким образом? — смутившись, наследник прислонился пылающей щекой к холодному камню и прищурился.

— Тем, что я похожа на дерево. Или цветок, — он не знал, как ответить и впервые глупо раскрыл рот в замешательстве. Между тем незнакомка широко улыбнулась, вынудив угрюмого мальчика медленно приподнять уголок губ в невысказанном восхищении.

— Обещаю.

— Благодарю, господин, — сделав впечатляющий реверанс, чужестранка развернулась и скользнула в дальний угол за кариатидой, украшающей одну из боковых галерей.

— Какого черта? — выругался Уэйнвуд, по-прежнему не спрятав оружия и провожая девичий силуэт. — С каких пор сюда пускают кого попало? Позволите сделать выговор страже? — отмахнувшись от столь затратного по времени предприятия, потрясенный Ланнистер оправил длинный красный плащ, дабы не запутаться окончательно и направился к выходу из крепости. К ним присоединились пару юношей, нередко составляющих компанию нелюдимому сверстнику и компенсирующие своеобразный нрав. — Как пожелаете. Но вы чересчур милостивы.

— А вот и он, — воскликнула Фиона, подбегая к младшему и обвивая шею, точно они не виделись годы. Невзирая на разность характеров и отношений к окружающему миру, отпрыски Никлауса ладили. Не просто играли для зрителей, а искренне привязались с детства, когда играли среди развалин былого величия монархов. — Ты пропустил представление. Наш предок Хоген в очередной раз убил Дракона. Толпа ликовала.

— Одно и то же из года в год. Никакой фантазии. Уже сожгли раскрашенные тряпки на площади?

— Час назад. Не волнуйся, при своем правлении прикажешь им поставить что-нибудь о мятеже деда. Сражение с Тьерсом Таргариеном на льду незаслуженно забыто.

— Моя любимая история. Не говори отцу. Не хочу лицезреть огорченное выражение или выслушивать наставления о правильности выбора кумира, — звонко рассмеявшись, леди не побоялась обвинений в неприличии, поскольку все вокруг плясали и хохотали, расплескивая вино и обрушиваясь в цветник, придавливая весом забрызганные растения. Морщась от неприязни, принц вглядывался в знакомые лики, силясь отыскать определенный. — Танцовщицы из Лисса выступали?

— О, ничто человеческое тебе не чуждо, Тристан? — слегка подтолкнув брата локтем, принцесса взяла из рук служанки полупустой бокал и пригубила кисловатой жидкости. — Нет. Но тебе лучше подумать о том, как не наскучить дяде Колемону. Они на другом конце двора. Ждут тебя. — протяжно вздохнув и прикусив губу, он оправил выбившуюся прядь, вечно ложившуюся на прямой лоб, и выпрямился. — Не драматизируй, это не так больно, как кажется. — ограничившись хмыканьем, Лев оставил ее одну, посреди реющих флагов и узорчатых шатров. Ее покой нарушили лишь единожды: двое братьев чуть не сбили девушку, пронесшись мимо с дикими воплями.

— Фиона! Нас тут не было! Не выдавай нас! — спрятавшись за портьерами палатки, царственные дети высовывали головы и сдерживали заливистый смех.

— Что вы сделали? Что вы сотворили?! — стараясь не привлекать внимание криками, она прорычала сквозь сведенные челюсти, не переставая изображать восторженность от празднования. В спутанных каштановых волосах проглядывались вплетенные венки цветов. Ответ на вопрос последовал быстро. Полупьяные гости синхронно подняли чаши и загалдели, указывая на вывешенный флаг с трехглавым драконом, объятым ярким пламенем на одной из воротных башен. Бесшабашные юнцы приготовили сюрприз королю, напоминая о падении старой династии и воцарении их семьи. — Боже мой. Откуда вы только взяли полотнище?

— С чего бы мне, сказал тот лорд, перед тобой склоняться? — кто-то завел всем известную песню, часто резавшую по уху вспыльчивому монарху, ненавидевшему сравнения с Разрушителем. Но сегодня он отличался благодушием и поддержал напевающих, под аккомпанементы духовых инструментов.

— Чертовы Рейны со своим Кастамере. Прославили Майкла до конца наших дней, — философски изрек Кол, чокаясь с другими генералами и наблюдая за тлеющей тканью, расползающейся на лоскуты. — А мы разыгрываем примерных сыновей, хотя мечтали вогнать ему клинок в брюхо и подвесить кишки на пике, нося по регионам в качестве штандарта. — Элайджа и Никлаус на краткий миг окаменели, не ожидавшие подобной кровожадности по прошествии двадцати лет, и нерешительно глядели на него, что вызвало бурный хохот. — В праведники прописались? Я думал, десница станет первосвятителем. Но богословская зараза подкралась к нашему клану незаметно. Мой единственный сын, Коди, хочет стать священником в столице.

— Пришли его ко мне по достижению совершеннолетия. И не лги себе. У тебя два сына, — венценосец подошел ближе и похлопал умолкнувшего грандлорда по плечу. Вот откуда такая категоричность. Не проклятый Майкл гнетет его мысли, а сбежавший ребенок, устроивший подлинный хаос за морем. — Помню, когда впервые увидел Фиону на руках матери. Она походила на гнилой сморщенный абрикос и постоянно плакала. Словно была зла на меня. А потом все стало идеально. Дети — наше будущее. — потрепав разросшуюся шевелюру маленького братца, Клаус опустошил кубок. — К слову, где она? Где моя дочь?

Все произошло слишком стремительно, будто при неожиданном налете партизан. Гвардеец отвлекся на суматоху в рядах поскандаливших сановников и распространившийся запах гари, из-за чего юная особа осталась без присмотра. Чем и воспользовался подкравшийся сзади пьянчуга, обхвативший ее за запястье и потянувший на себя с предложением потанцевать. Разумеется, она отказалась и силой вырвала занывшую руку, отталкивая обидчика. К ней на помощь подоспел самый младший из детей августейшей четы, за что получил локтем по скуле и вскрикнул от боли. Вой барабанов заглушил рев чистой ярости, исторгнутый из груди мальчишки. Казалось, мир окутал непроницаемый мрак. Черный морок поднимался ввысь. Пляшущие, рвано двигающиеся аристократы толкались, вертели головами и выблевывали остатки блюд в кусты. Вакханалия усиливалась. Людские очертания размывались. Их искривленные обезображенные похотью и чревоугодием личины прорезали шакальи улыбки. Глупо было надеяться на благородство манер нетрезвого рыцаря, совершившего два непростительных по закону проступка: нападение на двоих Высочеств сразу.

— Твою же мать, — все, что произнес Джексон, прежде чем закрыть глаза, сделать три глубоких вдоха, расправить плечи и с разгоревшейся ненавистью налететь на зарвавшегося ублюдка. Он вцепился в предплечье одним молниеносным движением, после чего впечатал в каменную стену лбом, чувствуя хруст костей при выкручивании конечности. Душераздирающее визжание не помешало отшвырнуть извивавшуюся тварь в грязь и навалиться сверху. Удар за ударом. Беспощадные, неконтролируемые, яростные. Обагряя кулаки чужой кровью, защитник, кажется, забыл, как правильно дышать. Он почти не слышал воплей невольных свидетелей расправы, не видел испуганного взгляда отпрянувшей леди и не чувствовал нарастающей рези в костяшках. Просто молотил сжатыми кулаками. Опускал их снова и снова, превращая лицо вельможи в кровавое месиво. Его сумели оттащить пятеро человек, пытаясь призвать к благоразумию, но тщетно. Дастин кидался на каждого, кто посмел прикоснуться к рукаву, удержать на месте или перегородить дорогу к стонущему.

— Эй-эй-эй! — подскочивший Джеремая уперся ладонями в грудь товарища, почувствовав его цепкую хватку, дробящую суставы. В расширенных зрачках буквально зияла черная бездна, поглотившая всю бирюзу без остатка. — Ты чересчур явно демонстрируешь, что тебе не все равно. — прошептал Свифт, напоминая разбойнику об очевидцах и приводя в сознание. Один из немногих посвященных в тайну переживания соратника, он понимал, что им двигала вовсе не потребность наказать преступника, что дерзнул ранить монаршего сына. Речь шла о дочери. — Дыши.

— Дастиновский Дьявол! — проскрежетал воин, отряхнувший испачканный дублет и сплюнувший под ноги кровавую слюну. — Я добью аудиенции у короля! Я… — устало запустив пальцы в рыжие волосы, взлохмачивая их с собой страстью, Джеремая наклонил голову вбок и, внезапно повернувшись, нанес удар раскричавшемуся подонку прямо в висок. Тот снова повалился на лопатки, завыв. — Ты мне нос сломал, выродок!

— Я? — переспросил изумленный Валеска, прикладывая руку к сердцу. — Выше высочество, разве я на такое способен?

— Нет. Сир перепил и поскользнулся, — очистив грязь с дорогого покроя, Карл отказался от помощи и с истинном царским достоинством вплотную приблизился к оскорбившему их гостю. — Тронешь меня или мою сестру еще раз, я перережу тебе горло во сне. — десятилетний принц отличался неистовым, бунтарским и запальчивым нравом.

— Благодарю, милорд, — Джекс, все еще сжимавший посиневшую кисть товарища, резко продышался. Грудная клетка вздымалась от перенапряжения, однако глаз он не поднимал. Все закончилось, так и не успев начаться, поскольку разочарованная Фиона направилась к припозднившемуся отцу, по пути не единожды оборачиваясь на понурого заступника.

— Значит так. Это рыжий у нас тут слышит голоса и может сходить с ума, как ему вздумается, — вздыхая не без копившегося раздражения, сообщил Мятт, долго наблюдавший за тем, как чертов оружейник фыркает и вырывает собственную конечность из цепкой хватки северянина. — Держите себя в рамках приличия. Особенно ты, Дастин. Или тебя казнят. И помочь тебе никто не сможет. — кузнец скривился, пожевывая зубами нижнюю губу в попытке оправдаться за срыв. Кровь — своя или чужая — превратила некогда привлекательный лик в раскрашенный турнирный щит. — Приведи себя в порядок. Клиган, а ты как допустил такое? — провинившийся гвардеец снял пропотевший шлем и, не успев ответить, тут же рухнул на колени перед государем в знак раскаяния.

— С вами я позже разберусь, — не желая прилюдно унижать лучшего бойца белого ордена, Ланнистер велел всем участникам разыгравшейся трагедии разойтись. Испытывая неподдельное отвращение к собравшемуся сброду бражников, он приложил пальцы к пульсирующей изувеченной плоти. — Лучше сопроводите Карла в замок. Ему пора спать. — пробормотав нечто невнятное, Крэйвен раскланялся и удалился. — Стоило оставить Сервина твоим телохранителем. Сыны Анархии проявили ретивость уже в третий раз. Или в четвертый? Я сбился. Оставь нас! — собиравшийся вмешаться Элайджа был сослан за границу слышимости. — Ты невиновна в случившемся. Мы не будем это обсуждать и рассказывать что-либо матери. Меня гложет иное. Почему он всегда оказывается рядом с тобой? Надеюсь, с таким трудом заключенный союз со Старками не разрушится? Ты не сведешь на нет все усилия?

— Вот оно что. Тебя беспокоит политика? — не поверив в услышанное, Фиона поправила всклоченные волосы с выпавшими цветами, растерявшими часть лепестков. — Ничего удивительно. Мать говорила нам, что ты прав, независимо от ситуации. И твои решения непреложны. Но я хочу, чтобы ты кое-что знал. Ты не Клаус Первый. Ты Майкл Второй. — криво усмехнувшись, она жестом подозвала латника, вызвавшегося провести ее в бастион, возвышающийся над ними в монументальном равнодушии.

— Ваше величество. Разрешите? — пробравшись сквозь беззаботно гуляющую толпу, Кворгил нагнулся к уху правителя и перешел на шепот: — У нас возникли неприятности. Семейство Мартеллов проехало мимо Гавани, двигаясь в направлении Речных земель. И одна из леди оторвалась от эскорта. Больше они ее не видели. И попросили нас о помощи.

— Так чего ты хочешь от меня? — уставшим тоном вопрошал Лев, остолбеневший после услышанного. Дочь возненавидела его. Родная кровь. Неужели он действительно превращался в Разрушителя? Не замечая преображений. — Собери следопытов и обыщи каждую улицу. Если понадобится, организуй поисковые отряды.

— Дело в том, повелитель, что сейчас леди общается с вашим старшим сыном, — проследив взглядом за взмахом ладони, указавшей на занимательную пару возле импровизированной сцены, Клаус даже не удосужился разгневаться. Сил не хватало. — Что прикажите?

— Разберись самостоятельно. Я хочу спать.

Перед ним расступились абсолютно все верноподданные, лебезящие и падающие ниц. Двурушники, интриганы и бездельники. Кто-то осмелился схватить его за край плаща, за что был награжден весьма болезненной затрещиной от стража. Пора выбираться из буйствующей клоаки. Расталкивая полчища просителей, притворявшихся нетрезвыми и протягивающими запечатанные письма, рыцари нередко орудовали навершиями мечей и оставляли смельчакам памятные синяки с кровоподтеками. Взойдя по подвесному каменному мосту в Твердыню, первородный вытерпел переодевание и, отказавшись от теплой ванной, отпустил всех восвояси. Сев на мягкую постель, он принялся крутить кольцо, глядя в пустоту. Воспалившаяся плоть под повязкой зудела. Перестав расчесывать раны до крови всего пару лет как, самодержец вновь ощутил искушение. С противоположной стены на него взирали холодные безжизненные глаза портрета, изображающего отца в великолепном одеянии в утерянной короне и инкрустированными ножнами, покоившимися на бедре. Привычная поза гордеца. Родившись сыном лорда, обрел престол и возвеличился над прочими великими домами. Сильный боец, изумительный полководец и отвратительный родитель. Видимо, у них больше общего, чем хотелось.

Он мгновенно погрузился в сон, игнорируя усиливающееся жжение, и очнулся в тесной палатке, под истошные крики ребенка, страдающего от жара уже вторые сутки. Невинная малышка умирала. Они, могущественнейшие люди королевства, ничего не могли предпринять. Лишь безвольно любовались угасанием беззащитного завернутого в одеяло тельца. Им оставалось молиться жестокому Богу, явно не щадившему ни грешников, ни праведников. Озабоченные лекари носились по окрестностям руин, отчаянно собирая бесполезные растения и натирающие сомнительными растворами, воняющими на весь шатер. Склонившись над колыбелью, Цербер коснулся рукой горящего лба и стер дорожки слез. Встрепенувшись, девочка не заплакала, вопреки ожиданию. У нее уже не хватало сил. Как и у семьи. Анна не выносила терзания первенца. Сжимая кулаки до изодранной плоти, она забирала Тристана, недавно родившегося и обеспечившего государство преемственностью власти. Рано или поздно все закончится. Либо они потеряют последнюю надежду на счастье, либо выиграют сложнейшую битву.

— Фиона, — протянул юноша, изможденный и небритый, разбитый близостью смерти любимых. Успев привязаться к дочери за столь короткий промежуток времени, он мучился от бессилия. — Ты заснула? Фиона? — малютка судорожно вздрагивала. — Мне так жаль, что я плохо о тебе заботился. Послал вас с матерью в дождливый Юго-Восток. Я не думал о последствиях. Ты, должно быть, замерзла. — всхлип затруднил дыхание. Закашлявшись, он приставил локоть ко рту и отошел подальше. — Обещаю тебе. Я стану лучшим отцом для тебя. Клянусь. — опустившись на колени, Ланнистер уперся головой прямо в деревянную перегородку. — Прости меня. Отец, не забирай ее у меня. Молю тебя. — прижав ладони друг к другу, король не сознавал, к кому обращается — Майклу или Всевышнему. — Услышь меня. Дай мне знак.

— Не велите карать, господин, — вошедший лакей предусмотрительно отвернулся, дабы не гневить и не смущать истощенного мальчика, вынужденного мириться с ужасными обстоятельствами. — Вашей аудиенции просит лорд Кворгил из Скорпионовых Дюн. Он заявляет, что может помочь вам. — сцепив зубы, Клаус согласно кивнул и, подобрав со стола платок, вытер заплаканные щеки. — Войдите. Прошу сюда.

— Милостивый государь, — вошедший поклонился, щурясь от ярко горевших свечей. Его, как бывшего еретика, обыскали более основательно, прежде чем допустить к столь важной особе. — Я явился без приглашения, это неподобающее поведение. Тем не менее, мне поведали о вашем несчастье. Сразу же поспешив в город, я передал целителям свои лекарства. В Дорне знают, как справляться с такими лихорадками. Из-за знойности пустынь, при странствии в другие регионы мы часто болеем. Оттого и научились готовить противоядие, поднимающие на ноги за сутки.

— С какой стати я должен довериться тому, кто пошел против моей семьи и присягнул Гэбриэлю? — за спиной новоприбывшего выстроились гвардейцы, а командующий прошествовал внутрь и стал около венценосца, демонстративно положив руку на навершие. — Откуда мне знать, что дочери не причинят вреда?

— Я же не монстр. И я не давал никаких клятв Лжепророку. Я последовал за своим сюзереном из дома Мартеллов. И спас его в критический момент в Каньоне Смерти, сформировав целый полк из солдат, атаковавших с тыла. И я же преклонил колено, признавая вас законным властелином Беленора. Вряд ли мое коварство зашло бы настолько далеко, чтобы выжидать благоприятного случая отравить кого-то из ваших детей. Если вы переживаете, я нанесу раствор на свою кожу и просижу с вами вплоть до рассвета, пока мы не убедимся в том, что болезнь ушла.

Проигнорировав настойчивые советы не поддаваться сиюминутным порывам и договариваться с таким опасным противником, Лев согласился на условия дорнийца. Под бдительным надзором врач водил жирноватыми пальцами по оголенной грудной клетки девчушки, размазывая приготовленную смесь. Эрнандо выполнил данный зарок и сидел снаружи, мысленно пересчитывая рассыпавшиеся по небу звезды. Одна из них может угаснуть. Или целых две при неблагоприятном исходе. Лагерь с робостью и тревогой ожидал пробившийся рассвет, окрасивший безликий холст в буйные оттенки желтого. На секунду, тянувшуюся вечностью, Кворгил задремал и пробудился от легкого толчка в плечо. Отогнав наваждение, он увидел перед собой сосредоточенно-нахмуренное лицо монарха, постаревшего лет на десять. Подскочив, лорд поджал пухлые губы и распрямился, с напряжением выжидая ответа. Вместо приговора — стальные объятия, грозящие переломать кости.

— Ей стало лучше. Жар спал, — стерев рукавом слезы — на сей раз радости — Никлаус улыбнулся, слегка вымученно, но искренне. — Все благодаря тебе. И только. Проси все, чего захочешь. Любая просьба. Я почту за честь удовлетворить ее.

— Примите меня в свою гвардию. Вы исполните мою давнюю мечту, — подозрительно приглядевшись к по-прежнему хладнокровному южанину, редко моргающему и, казалось, задержавшему дыхание, Лев хмыкнул. — Я проделал такой путь от дома ради вашего ордена. Хочу служить вам и никому более.

— Что же, добро пожаловать. Отец бы не допустил подобного, но я не Разрушитель. Но потом не смей жаловаться на скучное времяпрепровождение. Охранять царские покои и быть тенью самого короля — это так умопомрачительно весело.

— Ваше величество! — спешившийся у возведенной каменной ограды Ренси растолкал столпившихся, побираясь к главному командному пункту. Обросший всклоченной рыжей бородой, проведший два с лишним месяца за морем в поисках представителя угасшего рода. Судя по блеску в темно-зеленых глазах, миссия прошла успешно. — Мы пристали к другому берегу. Я обогнал их на лошади, но скоро ты с ним познакомишься. Уверяю, там есть, на что поглядеть. — обняв племянника, ликующий капитан оправил взлохмаченные от галопа волосы. — А кто это у нас тут? — на свежий воздух вынесли малышку, нуждавшуюся в живительной силе солнечных лучей. — Дай мне ее подержать. — служанка испросила дозволения и выполнила приказ неожиданно появившегося Ланнистера. — Господи, как она похожа… на мою сестру Розу. Разве так бывает? — запечатлев поцелуй на приобретшем нормальный цвет лбу, он не мог оторвать завороженного взора.

Вскочив на постели под надрывные вопли, разнесшиеся по всему замку, Божий помазанник запустил руку под съехавшую повязку и прощупал ставшую неотъемлемой частью всего тела впадину. В месте, где у каждого располагался здоровый глаз, у искалеченного мужчины зияла пугающая пустота. Зато, увязая в нереальном мире, сконструированном надломленным сознанием, он мог быстро убедиться в том, что бодрствует, едва коснувшись пульсирующего увечья. Стенания повторились, возрастая. Не совсем различая очертания мебели, Клаус пару раз ударился бедром об изножье на пути к дверному проему, охраняемому гвардейцами. Накинув распашной плащ, встревоженный правитель отказался следовать рекомендациям телохранителей не выходить — часть семьи находится в другом крыле. Их могли легко предать и взять в заложники. Поэтому он подпоясал себя ремнем с ножнами и ринулся вглубь бесконечных коридоров, сперва глянув на портрет чертового Майкла, висящего напротив.

— Что произошло? — вопрос накрыл затрясшихся слуг, разбежавшихся по углам и осветивших проход подсвечниками. — Что такое? — в глубине, в самом темном закоулке, сверкая огненной шевелюрой и полубезумным взглядом, укрылся Свифт. Привалившись спиной к камню, он прижимал к шее комок плоти, закутанный в одеяльце. — Снова приступ? Джеремая, какого Дьявола? Вы разбудили его жену?

— Да, леди сообщила, что он выкрал их младшего ребенка из колыбели, — предупредил Темплтон, держа наготове меч. — Мы не выпускаем ее из апартаментов. А он не подпускает нас ближе. Угрожает убить себя.

— Позвольте прикончить его и облегчить всем нам жизнь? — пророкотал Мандерли, всерьез готовясь расправиться с диким неконтролируемым корольком Волантиса. — Одно ваше слово. Не подходите к нему! — схватив шагнувшего вперед Льва за локоть, раздраженный командир отдернул его, наплевав на злобное выражение. — Нельзя. Не смейте и думать о таком.

— Ты с ума сошел? Он — моя кровь. И твоя тоже, как бы ты не причитал, чертов душегуб! — венценосец не приукрашивал. Даниэль женился на одной из сестер Коннингтонов, как и Свифт в своем время. Их узы не такие крепкие, однако не заслуживали кинжала в спину. — Придумывай план, а не ищи доводы в пользу легкого решения. — замаячившие невдалеке людские силуэты прервали нарастающую ссору. Северяне скользнули мимо рыцарей и рассредоточились в тупике. — Кто их сюда пустил?

— Оставьте меня в покое! — заорал Джеремая, уловив телодвижения в полутьме, освещенной свечами в подсвечниках. — Вы пришли за моей дочерью?! Я не дам забрать моего ребенка! — ярость за секунду сменилась безудержным хохотом, огласившим помещение. — Думаешь, раз я не принес ее в жертву Баалу, ее можно убить?! Нет. Я не допущу…

— Эй. Все хорошо. Все в порядке, — встав на колено, Джексон перестал шумно выдыхать, не рискуя так откровенно провоцировать расстроенного товарища. — Слушай. Твоя супруга, Ребена, помнишь? Она волнуется. Понимаешь? Ты ничего ей не сказал. — оцепенев от услышанного, оружейник отодвинулся от говорившего на пару сантиметров, но уже не грозил перерезать себе вены. — Если мы позовем ее, ты передашь ей дочь? Лишь ей. — приподняв край щеки в оскале, Валеска все же неуверенно кивнул. — Мансон! — толстый анархист спохватился и спешно растворился в непроницаемом мраке, распугав прислугу. За ним, позвякивая шпорами, устремились гвардейцы. По особому распоряжению короля, наблюдавшего за происходящим со стороны. — Ты пообещал. Не нарушишь слово, сын Джонатана?

— Безродный кузнец смеет требовать клятвы?! — вот он, настоящий волантиец, дремлющий в разуме умалишенного отцеубийцы. Крестовидный шрам, пересекающий щеку, сочетался оттенком с копной взъерошенных волос. Кроваво-красный. — Я никогда не славился языкоблудием. Ты обвиняешь меня в бесчестии?! — выхватив заплакавшею малышку, Дастин оттолкнул неудавшегося родителя плечом, получив незначительный порез в отместку за обман. Впрочем, латники оказались проворнее и сразу повалили безумца на пол. — Ублюдок!

— Я тебе не солгал. Я отнесу ее матери, — пока Джеремаю скручивали и волокли по проходу, северный лорд прислонил малютку к колючей бороде и поцеловал, успокаивая. В конце концов ее возвратили женщине, пережившей одну из страшнейших ночей. — Извините, повелитель. Я бы справился гораздо быстрее, призови меня кто-нибудь раньше. — склонившись, разбойник отозвал Сынов и ретировался. Задержавшись в огромном зале, он выразил соболезнование леди: — Мне жаль. Он поправится. Ему необходимо отдохнуть.

— Спасибо вам, — Ребе не порадовала дворцовых прихлебателей истерикой. Она выглядела уставшей, не выспавшейся и обессиленной. — Ваше величество, могу я пойти к себе? — стоявшая подле королева не стала тяготить фрейлину излишним сочувствием или касаниями, а пожелала доброй ночи и ушла, призвав остальных любопытствующих поступить точно также.

— Поспите немного. Я обещаю, вашего мужа никто не тронет и не накажет. Он никому не навредил и не заслужил наказания, — напоследок заключила Анна, ободряюще улыбаясь. Остановившись около спальни принцессы, тщательно охраняемой восстановленным в должности телохранителя, Сванн не скрывала недовольство. Конечно, та слышала шум и вышла проверить, но ее не выпустили. — Твоему дяде сделалось дурно. Припадки случались прежде. Но без них мы прожили четыре счастливых года.

— Это ужасно, — тихо промолвила Фиона, просвещённая относительно инцидента и напуганная самим хаосом. — Мы можем помочь ей? Облегчить положение?

— Чем? У них нет выбора. Леди Коннингтон должна держаться за него, как и сам господин Свифт. Тут дело не в любви. Ты не обязана любить того, за кого выходишь замуж, — поймав на себе пристальный взгляд матери, девушка внезапно пришла к мысли, что ее родители не питали друг к другу тех прославленных в романах чувств. Их брак оговорили во времена восстания, а потом Майкл отменил решение, поскольку рассчитывал на более выгодный союз. — Но вы поклялись перед ликом Божьим. В болезни и здравии.

— Так или иначе, отца ты любила, — все же рискнула подвести собеседницу под нужную тему, заявила юная особа, поправляя смявшееся ночное одеяние.

— Когда-то давно, до вашего рождения, мы с Клаусом присутствовали на пиру Баратеонов. Пили, ели и наслаждались музыкой. Всю ночь напролет. А под утро, сморенные и утомленные, мы все слушали арфиста. Тогда Клаус повернулся ко мне и сказал: “как только он закончит играть, перережь мне горло. Потому что больше я не испытаю ничего столь прекрасного в своей жизни. Видимо, в этом вся суть”.

Фиона не откладывала визит к тяжелобольному родственнику, перенесенного лекарем в подземные горячие источники, распложающиеся на ярус ниже основных укреплений. Вода поступала из мелкой речки, протекающей под холмом и впадающей в морские глубины. Ее русло отвели в скалы, позволяя просачиваться через проделанные отверстия и превращать углубление в парильню. Там укрывались нелюдимое монаршее окружение или же сам правитель, расслабляющий затекшие мышцы, суставы, вывихнутые на тренировках и бойнях, прогоняющий онемение конечностей и дурные мысли. Сейчас заволоченное дымкой пространство занимали пару человек, приставленных к Свифту как надежные помощники. Изнуренный безумец, чья бескровная, бледная кожа даже под напором кипятка не стала прежнего оттенка, покачивалось на водной поверхности, подобно сорванному с мачты парусу, всему в дырах и прорехах, оставленных остроконечными камнями. Лицо, казавшееся вылепленной маской на карнавал, с заостренными чертами и насыщенно рыжими волосами, выглядящими инородно. По счастью, исполосованное шрамами тело ниже живота обмотали лоскутами ткани. Расположившись, с некоторым опасением, у самой кромки выемки с водой, Джексон переговаривался с Сынами, держа во рту кончик курительной трубки. Рядом сидел, погрузив перебитую ногу в горячий источник, юный казначей с тростью. Между ними царила идиллия.

— Как он себя чувствует? — повысив голос, принцесса вынудила присутствующих вскочить и склонить головы в знак учтивости. Сопровождаемая верным безучастным стражем, она не опасалась проблем. — Вы позаботитесь о нем, лорд Дастин?

— Да-да. Несомненно, — прикрывшись изодранным пледом, кузнец прокашлялся и пригладил бороду. — Ваше высочество, могу ли я испросить вашего дозволения на…? — Ланнистер отвлеклась на одного из целителей, вызвавшегося объяснить устройство сокрытых под слоями земли бань. Он попробовал приблизиться, однако бдительный Сервин предупредительно поднял ладонь. — Примеряешь на себя роль ответственного гвардейца? А как же твоя родовая крепость? Хоунред.

— Не знала, что вы можете быть таким жестоким, — дочь государя ненароком подслушала их разговор и приподняла брови, абсолютно не впечатленная перепалкой. — О чем вы хотели меня попросить?

— Я искал вас утром в тронном зале, но вы там не появились. Меня направили сюда и лишили шанса предложить вам конную прогулку, — впервые она нарушила все правила приличия и рассмеялась, не обращая внимания на смущенные взоры присутствующих. Боже. Добиваться встречи с северянином ценой немалых усилий, чтобы все закончилось верховой ездой по окрестностям? Какая нелепость. — Я сказал нечто забавное?

— Все вышли вон! — взревел ворвавшийся в подземелье венценосец, под аккомпанемент лязгающей брони рыцарей в шелковых плащах. Содрогнувшись от спершего дыхание ужаса, большинство людей вырвались наружу, протиснувшись через неподвижных конвоиров в шлемах, ограничивающих обзор. — Фиона, почему ты здесь? — сославшись на добрые побуждения проверить родича, она поклонилась и выбежала прочь. — Убедись, что она дошла до опочивальни, Рекс. — никак не отреагировав, житель Востока развернулся и последовал за исчезнувшей девушкой. — Как ты сегодня, Джеремая? — став на колено перед вместилищем кипятка, Никлаус с интересом рассматривал плавающего оружейника. — Ребена простила тебя?

— Она и не злилась, — прозвучавший из недр глас окрасился в необычайно радостные тона. — У нас же любовь, ты не забыл? — полуулыбка тронула сжатые искусанные ночью губы Льва, скучавшего по всей бодрости и беспечности сановников.

— Папа! Давай швырнем туда подсвечник и подожжем дядюшку? — предложил загоревшийся весьма кровожадной идеей Карл, испросивший разрешения стать спутником родителя и научиться чему-то. — Как считаешь, ему будет больно?

— Огонь погаснет в воде, разумник, — известил Валеска, не поднимая век и не двигаясь, растворяясь в бесконечности, сливаясь с мощным потоком и притупляя боль, гнездившуюся в душе. — Надеюсь, у тебя в планах вступление в гвардию, а не получение священного сана. Мир лишится такого таланта и погрузится во тьму. — усмехнувшись, Цербер опустил израненную ладонь в целительную влагу, дабы ощутить покалывание на кончиках пальцев. — Становится легче. Или надвигается неизбежный финал. Во всяком случае я умру, попытавшись.

— Идем, Карл, — окликнув неумного мальчишку, первородный вдохнул клубы пара. — Не вздумай меня бросать, брат. Твои пятеро детей не восполнят такую потерю. — промолчав, волантиец, едва ли меняя позицию, целиком ушел под воду. — Призовите в главный зал писцов с печатью. И приведите Старка. — лакеи с завидной молниеносностью, достойной налетчиков, исполнили поручение. Через полтора часа все уже было готово и ожидало повелителя, как и пустые галереи, предварительное очищенные от извечно мешающихся зевак и просителей. — Приветствую вас, Орберт! — наследник Логова одарил будущего тестя обаятельной улыбкой и преклонился. — Я не буду долее задерживать вас в столице и отнимать время. Она не выйдет за вас. Таков мой выбор. — кустистые брови сошлись на переносице, на гладком прямом лбу обрисовались сеточки морщин, а безжизненные серые глаза, выдававшие в нем выходца с крайних заснеженных регионов, покрылись инеем и перестали моргать. — Но я не дам вам повод посчитать себя оскорбленным. Ваш отец, грандлорд Стефан, преданно служил мне много лет и ни разу не посеял зерно сомнения в отношении собственной лояльности. Поэтому мы заключим другой союз. У вас наверняка родятся дети. Как у и моих детей. Старки никогда не сидели на престоле — постоянно выбирали не ту сторону, но правильных и неправильных альянсов больше нет. Ваша дочь станет королевой, выйдя замуж за моего внука. А до того вы пришлете ко ме своего младшего брата в качестве оруженосца. В дальнейшем он может вступить в гвардию или занять любой другой пост. — протянув руку, самодержец получил составленный письменный акт. — Отвезите вашему отцу. Если он согласится, пришлите гонца в Гавань. Вместе с братом.

— Боюсь, отец не в том состоянии, чтобы разбираться в витиеватостях политики, — изучив написанное, Орри вздохнул и передал бумагу с непросохшими чернилами слуге. — Я не буду говорить, как огорчен — это не имеет значения. При любых условиях мы с вами связаны родством. — он намекнул на Ребекку, оберегающую для короны Восточный регион и завязавшую отношения с чертовым Деймоном. Слухи распространялись стремительно. — Положусь на ваше слово. У меня хотя бы есть доказательства. — с этими словами представитель Севера удалился, не забыв о скупом поклоне.

— Ваша милость! — отогнав всполошившихся стражников, подбежавший к тронному возвышению сир Хорнвуд, занимавший пост командующего флотом по какой-то нелепой случайности, выпрямился. — Могу я смиренно унизиться и молить о помощи? — раздраженно запрокинув голову, Клаус потер часть повязки. — Нет, не про корабли. Однако тема по-прежнему насущная. Я же прошу покровительства. У меня созрело желание выполнить вашу волю и жениться, представляете? На леди Кворгил, младшей дочери нашего славного гвардейца. Увы, он крайне ревностен.

— Так чего ты хочешь от меня? — вопрошал монарх, поднимаясь по ступенькам и опускаясь на престол с резными подлокотниками. Золотая корона, венчанная зубцами в форме звериных голов, сверкала драгоценными каменьями и ослепляла челобитчиков и жалобщиков. — Я обязан засвидетельствовать твои достоинства как благоверного? — он не повысил тон, не ставя цель унизить советника. Пусть тот и убил дюжину его товарищей, примкнув в Лжепророку в числе первых. — Вы позвали Дастина?

— Не обязаны, я прошу походатайствовать, — пожав плечами, Питер пригладил темные волосы, вовсе провалив попытку казаться непоколебимым. Как раз тогда двери распахнулись, впуская разбойника в истрепанном пледе под конвоем белых плащей. — Униженно молю. Вы обеспечите клан Хорнвудов потомками.

— Я подумаю, — махнув рукой в перстнях, Ланнистер принял скучающий вид и подпер подбородок. — Принесите мой фамильный клинок. — вздрогнув, оруженосец мгновенно испарился, оставив дюжину невольных свидетелей пребывать в неизвестности. Лидера Сынов разоружили, обыскали и толкнули в залу, не отвечая на расспросы. Впрочем, он не надеялся получить вразумительных ответов. Наконец запыхавшийся юнец возвратился и передал ценнейший артефакт, не отрывая взор от пола. — Что же, поставьте его на колени. — Кворгил и Темплтон очевидно заколебались, но остальные не позволили себе такой роскоши и обхватили северянина за плечи и насильно опустили на мозаичную плитку. — Я устал получать донесения от плутов, склочников и лицемеров, старающихся очернить мою семью. И мою любимую дочь. Не намерен больше потворствовать ублюдкам. — неспешно вытащив оружием и сойдя вниз, он подбирался к нарушителю спокойствия всего двора, не сопротивляющегося. — Лучше покончить со всем, пока не стало слишком поздно. — Бракс придерживал приговоренного, сохраняя поразительную невозмутимость.

— Не сметь отворачиваться! — проскрежетал Мандерли, оборачиваясь к двоим сыновьям, застывшим в ступоре. — Особенно ты, Поло. — скрестив руки на груди и прикусив нижнюю губу до крови, он смял край материи в предвкушении казни. В сущности, он не имел ничего против соотечественника. Зато ненавидел смутьянов, не уважающий установленный дворцом порядок. — Не пускать никого! — Мятт стоял перед запертой дверью с оголенным мечом, дабы предотвратить возможный бунт анархистов и прочего сброда.

— Лордом быть мало, — занеся Львиный Рев, блестевший как в первый раз, король опустил лезвие на правое плечо бывшего кузнеца, переместив на левое и сразу поднял на ноги, наградив пощечиной. — Надо стать рыцарем. Перенесшим последний удар. — он не смог удержаться. Инициация много лет не требовала ударов по лицу. Словно извиняясь за вольность, Никлаус обнял оторопевшего Дастина и поцеловал в щеку. — Тебя не тронут. Наоборот, ты займешь пост капитана городской стражи. А через год мы примем ответственное решение. — отпустив жертву злой шутки, телохранители похлопали его по спине и придержали на дрожавших ногах. — Отлично. Запустите свиту. Иначе придется подавлять мятеж.

— Я же велел не закрывать глаза! — рявкнул обозленный Даниэль, вцепившись десятилетнему в кисть и хорошенько встряхнув для пущей убедительности. Побледнев, Леопольдо приоткрыл рот в попытке оправдаться, попутно сжимая братский дублет, но из пересохшего горла исторгались только мычание и нечленораздельные звучания. — Что ты там бормочешь? Ты немой?

— Хватит! — женский голос, раздавшийся над самым ухом, отрезвил запальчивого командующего, тут отпустившего невинного ребенка и сделавшего шаг назад. Повернувшись, он натолкнулся на супругу, вечно презрительную и осуждающую. Она промолчала — слово взяла ее своенравная сестрица, часто подстрекающая мужчину и вбивающая клинья в их и без того сложную семейную жизнь. — Нравится же тебе обижать слабых. — Коннингтоны имели отличительную черту: несоизмеримо большие глаза, умышленно подведенные темными мазками, увеличивающими их визуально. — Еще раз поднимешь на него руку — лишишься обеих. — перекосившийся побагровевший лик со страшными увечьями никак не вязался с отвисшей челюстью и пляшущим кадыком. — Мэгги, забери детей. — она не противилась, просто увела двоих мальчиков, по дороге зайдясь надсадным кашлем и согнувшись пополам. — Черт, Мэгги…

— Доведи ее до комнаты! — приказал Мандерли, аккуратно придерживая хрупкую супругу. Им обоим навязали этот брак. Незаконнорожденная дочь опального вельможи и безбожник, проклявший себя. — Сопроводите мать. — младшие ринулись следом, расталкивая столпившихся дворян и просителей. — Твою же мать. Это все ты. Ты принудил меня связаться с ней. — подошедший венценосец не сильно удивился от услышанного. Подобные сцены вспыхивали регулярно и прощались по старой дружбе и ввиду полезности опытнейшего вояки. — Она болеет и я чувствую себя виноватым, но потом ее сестра вмешивается и… Лучше бы я…

— Что? Пресек род, насчитывающий несколько сотен лет? Окстись. У тебя два преемника, здоровых и способных. Они оба живы. Как и ты. — вплотную придвинувшись к Бродяге, облизывающему кровавые губы, разорванные зубами, Лев не срывался на крики. — Отошли ее в родовой замок отдохнуть. Или, ежели пожелаешь, я попрошу кого-нибудь из вассалов Простора принять ее. На юге мягкий климат.

— Милостивый государь! — подбежавший герольд упал на колени, продышался и подскочил, шепнув на ухо: — Королева-мать прибыла ко двору. Десница уже встретил ее и задержал в коридорах, но… — не успев договорить, он ощутил хлестнувшую ткань плаща от пронесшегося властелина Беленора, не обернувшегося на окрики верноподданных.

Она не изменилась за долгий срок отсутствия в первопрестольной. Пару серебряных прядок вкрались в светлые волосы, обрамляющие такое же прекрасное лицо, источающее упорную непоколебимость. Как у той шестнадцатилетней девчушки, покинувшей стены отцовского бастиона ради лидера целого восстания, которому первая предложила вступить в брак и закрепить союз двух кланов. И положили на алтарь фамильный клинок, окропленный девственной кровью. И рождённым первенцем. Получив власть, он сумел прочно утвердиться на троне и уничтожить всех, посягающих на нее. Пусть ее рядом не было в годы процветания, но она поддерживала детей в час стенания, час безумия и презрения с безбрежным одиночеством.

— Никлаус! — она бросилась в объятия, обвивая крепкую шею любимого сына. — Я так рада. Знаешь, я не хотела беспокоить тебя по пустякам, но прошло ровно двадцать лет со смерти твоего отца. — леди замялась, неловко отодвинувшись и обхватив сыновьи щеки, покрытые легкое щетиной. Взор Талли не отвела. Никогда так не поступала.

— Правда? А я все не мог понять, почему последнюю четверть века так свободно дышу. Верно, брат? — Элайджа, уклонившийся от материнских ласк, не отводил от нее переставших моргать глаз. Король тем временем вобрал грудью свежий воздух и ударил себя кулаком по ней же, для вящего эффекта. — Так к чему упоминание о Разрушителе?

— Я хотела бы провести церемонию в одном из храмов. Поминальную службу. Если ты не против.

— Я смотрю, вы все проснулись с мыслью, будто сегодня охрененно подходящий день для того, чтобы испортить мне настроение, да? — дотронувшись пальцами до повязки, он буквально ощутил, как жар расползается по всему лицу. — С чего вдруг такое покровительство мертвым? Ты же не хуже нас всех осознаешь, что единственную полезную вещь, которую он совершил в своей жизни — это сдох, — она скривилась из-за грубоватого высказывания, но осуждающе промолчала. — Что, разве я не прав? Или пропустил тот момент, когда он сделал весомый вклад в царство? Представил реформы? Помог нам обогатить казну?

— Он был твоим отцом, и я…

— Это не мешало тебе не разговаривать со своим больше четверти века, — от грозящей пощечины его, скорее всего, оберегало наличие золотой короны, и августейшее благоразумие. Клаус инстинктивно отошел назад с опаской и прищурил единственный глаз. — Позволь прояснить ситуацию. Мы не особо ладили с ним. От слова совсем. И это не означает, что он разбил мне сердце. Оно, как я и сам, вообще не испытывает никаких эмоций по отношению к Майклу. — Ланнистер распалялся, чувствуя подступы ярости. Мозг не выдерживал такого колоссального отсутствия здравого смысла. — Я мечтал, чтобы он умер. Я убил бы его собственноручно, если бы меня не опередили.

— Клаус, прошу. Пройдем в отдельные апартаменты, — взмолилась Талли, оглядываясь и ловя на себе сомневающиеся взоры. — Не надо столь резко…

— Что? — впервые повернув голову, первородный заметил сгрудившееся взволнованное семейство и присмирел. Все пятеро детей замерли в нерешительности, наблюдая за развитием событий с явным беспокойством. Им не доводилось видеть родителя в таком состоянии. Он ограждал их от вспышек, какими прославился предшественник. — Скажи, где победоносный Майкл был все то время? Элайджа как-то упал с коня и сломал ноге — где он был? — упомянутый советник скрестил руки на груди, молча созерцая беспощадное линчевание, вскрывающее гнойники правды. — Когда Кол чуть не разбил себе голову, прыгая с утесов в море? Когда Финн провалялся месяц с жуткой лихорадкой? А когда Ребекку обижала ее воспитательница? Где он был? А?! — сорвавшись на крик, помазанник учащенно задышал и, сглотнув кисловатый ком в горле, смахнул непрошеную слезу. — Ладно, этот сукин сын давно издох, разницы никакой. Но где была ты? Каталась по заморским странам и наслаждалась жизнью со своим любовником? — Эстер нахмурилась, не понимая сути обвинения. Она прошла всю войну с сыновьями. — Я говорю про наши дни. Ты уехала. Оставила нас. Познакомься с подросшими внуками: это Фиона. Единственная дочь и моя величайшая гордость. Возле нее Тристан, наследник престола. В седле он сидит как Бог. А вот Тимоти. Он прочел всю мою библиотеку от корки до корки. Даже те книги, о коих я не подозревал. Рядом с ним Дэрил. Он обожает мастерить предметы из дерева и выстрогал первый лук в семь лет. А самый младший — Карл — Боже, он довел половину двора и чуть не поджег конюшни, при этом ни разу не попавшись. И ты бы все это знала, если бы жила тут, но ты предпочла отправиться на увеселительную прогулку. Я не возражал. Тем не менее, ты надумала вернуться и предложить мне провести ритуалы с прочей возвышенной чушью в честь человека, которого я ненавижу? Что за черт? Ты не можешь просто так сюда заявиться раз в семь лет и придумать новый государственные гулянья и празднества. Это так не работает.

— Послушай, сын, я…

— Нет, ты меня послушай. Хочешь узнать страшную правду? — оборвав душераздирающую речь, Клаус впился в нее невыносимо тоскливым взглядом на грани с апатией. — Он не любил тебя. Он не любил меня. — развернувшись, говоривший уловил в глазах дочери сочувствие и поморщился. — Он не любил никого из этой сраной семьи.

— Я умоляю…

— А не любил он нас не потому, что не мог, — облизав пересохшие губы, Лев не посмел отступиться от сказанного. — А потому что не хотел. — мать не выдержала последнего удара и отшатнулась. Монарх, воспользовавшись повисшим молчанием, посмотрел на безмолвных зрителей и развел руками. — Да, дети, такова чертовая правда. А хотите еще одну напоследок? На протяжении сорока с лишним лет я заботился о каждом гребаном Ланнистере. Никто другой. И пришло время сказать хватит, — рывком, неожиданном для многих, он сорвал корону с головы и буквально вдавил в грудь родного брата. Тот успел подхватить атрибут власти на мизерном расстоянии от пола.

Гвардейцы предсказуемо выбежали вслед за государем, не отставая ни на шаг. Избавиться от них он сможет лишь под ночь, в личных покоях. Они стали тенью, неотъемлемой частью, второй кожей. Если попросишь замолчать — не услышишь ни слова за весь день. Прикажешь броситься грудью на пику и увидишь горы трупов, образовавших проход через траншеи. Ему становилось дурно. Перейдя на бег, Клаус рванул вглубь коридоров, сплетающихся в единую систему, переходящую в подземелье. Вниз, без оглядки и проволочек, без угрызений и самобичевания. Проход уходил вправо, ветвился, сжимал стены вокруг бредущего и наконец выплевывал наружу, к выдолбленным в скалах ступенькам. Небо разукрасила ярчайшая палитра. Нежный гранат над слабо колыхающимися морскими волнами. Речка журчала, подтачивая образовавшиеся в хребте отверстия, накапливающие воду и изрыгающие ее же обратно в источник. Присев на берегу, где они часто с детьми удили рыбу, запыхавшийся Лев прилег на спину и сложил руки на груди. Засыпая с пониманием, что сон охраняется верными стражами. На него не нападут. Ничто не угрожает. Кроме ночных кошмаром и населяющих их тварей.

— Эй, мальчишка. Ты все такой же слабый и беспомощный, — ударив валявшегося венценосца носком ботинка, обладатель ненавистного голоса фыркнул и отодвинулся, давая возможность привстать. — Я не ждал иного от великого Сводника королевства. Вставай. — Никлаус не особо удивился присутствию отца. Отсутствие бы воспринялось острее. — Ты еще окончательно не изничтожил мое детище?

— Прозвищем Разрушитель мог похвастаться только ты, — усмехнувшись, отчего не щеках проявились ямочки, передавшиеся потомкам, Майкл скрестил руки на груди, не предлагая помощи. — Как тебе в Аду? На каком из кругов тебя поместили?

— Не ерничай, юнец. Ты сохранил причитающееся тебе по праву. Во всяком случае, не разорвал нашу славную державу. Даже помог сберечь, пока я гнил на дне морском. Ты молодец, — впервые похвала из уст мертвеца. До какого жалкого состоянии он докатился. — Спасибо.

— Помог? — переспросил уязвленный Цербер, сжимая кулаки и водя челюстями. На лбу пульсировала жилка, а углубившиеся круги под обоими глазами, один из которых скрывался под нашлепкой, стали фиолетовыми. — Все как обычно. Ты не замечаешь. А ведь я все сделал сам.

— Что же, если это поможет тебе крепче спать по ночам, — пожав плечами, словно речь шла о чем-то, не стоящем никакого внимания, убитый не стал упорствовать и развернулся с намерением покинуть незадачливого отпрыска. Но цепкая хватка и вдавившиеся в кожу запястья ногти остановили бегство. Пусть ощутит боль, что причинял сам.

— Как ты смеешь говорить, что твоя правда лучше моей? Мы сражались бок о бок! Я ради семьи готов был пойти на многое. И пошел. Я все тебе отдал. И что получил взамен? Пренебрежение? Унижения? Побои? — старший Ланнистер отмалчивался, рассматривая изменившееся лицо первенца. Уставшее, осунувшееся, однако выражающее готовность отстаивать собственную позицию. Родовая черта. — За что ты так невзлюбил меня? Я двадцать лет таил в себе чувство вины. Двадцать лет таскал огромный крест от одного холма к другому.

— Не слишком ли много для одного смертного?

— Так за что ты берешь ответственность, а? — зарычал раздосадованный правитель, выпуская жертву детских обид и невысказанных эмоций. — За страну? За престол? За сыновей? За мои несчастья?

— Да, за последнее могу признать свою вину. За то, что вырастил тебя таким слабым. И уязвимым.

— А, ну да. И зачем же ты сохранил мне жизнь? Почему не привел в исполнение одну из своих частых угроз?

— Просто не захотел, — ответ ошеломлял простотой. Никакого тайного умысла? Никакой гордости?

— Придется придумать что-нибудь покрасочнее.

— Вряд ли, — мотнув головой, Майкл склонил ее набок. Без вызова. Просто в качестве констатации факта.

— Нет, не “вряд ли”. Ты обязан со мной считаться!

— Почему? — такая нелепость. Спорить с покойником, по-прежнему сохранившему толику насмешки.

— Потому что у всего должна быть причина! — впадая в ярость, король переходил на глухой рык.

— Почему?

— Все мои поступки были продиктованы смыслом!

— По какой причине?

— Я помогал людям!

— Зачем? — голос безэмоциональный. Призывающий к взрыву. Или наплевавший на таковой.

— Я не позволил мраку проникнуть на наши земли! Я уничтожил гниль и грязь! И страдал сам. Черт, я пожертвовал счастьем. И глазом. И чертовым сном!

— Зачем?

— Ради тебя! — наконец сорвавшись, взревел Ланнистер-младший, с остервенением делая выпад. Но с какой целью? Сражаться с призраком, сотканным из грехов и пороков? Их прервал скрежет металла вперемешку с урчанием неизвестных тварей, затаившихся, вросших в догнивающее полотнище Ада.

— Все, что ты делал до этого, было сделано только из-за того, что ты думал, будто я за тобой наблюдаю и выношу суждения твоим поступкам. — выдержав паузу, Майкл приблизился, в результате чего черты исказились, оголяя воспаленные нервы и сгнившие куски плоти. — Но это не так. Ты ничего не сделал ради меня. Ты все делал ради себя. — Маска рассыпалась, отслоившись. На ее месте возник другой лик. Волчий. Которого он не видел больше пятнадцати лет и захоронил в памяти как жутчайшие ужас. Враг всего людского и светлого. — Ты не сможешь измениться. Ты навсегда останешься монстром.

Широко раскрыв порвавшийся рот, усеянный клыками, Гэбриэль впился в отсутствующий глаз, вонзая заостренные лезвия в изуродованную кожу. Мгновенно подскочив от ощущения вязкого холода, Лев смахнул ладонью оставшиеся капли воды. Кто-то облил его сверху. Разумеется, Фиона. Никого к нему не подпустили бы. Отряхнув волосы, он недовольно глянул на дочь и отодвинулся, предлагая сесть и насладиться видом. Их ссора угрожала нарушить мирное течение жизни во дворе. Ни разу властелин Беленора не настраивал против себя детей, лично уделяя им по несколько часов в день и воспитывая. Собственным примером. Глупо способствовать расколу сейчас. В сущности, его причина нелепая. Он ни к чему ее не принуждал и не собирался. Брак с учтивым Старком вряд ли мог считаться грехом или наказанием.

— Я принесла тебе вина, — один из лакеев поднес мех и удалился за оцепление белых плащей. Никак не отреагировав, первородный сухо кивнул и принял дар, отхлебнув немного. Не самое любимое, но жест оценен по достоинству. Благодарности не требовались. Достаточно легкого касания к плечу. Ее тонкая рука обвила крепкую, слегка понурую шею. — Мои родители тоже меня порой расстраивают. — издав некое подобие смешка, Клаус выпил кисловатую жидкость. — Каким он был?

— О, Разрушитель бы полюбил тебя, если вообще был на такое способен. Ты бы напоминала ему Розу, любимую сестру, погибшую по его же вине. Или по своей. Отец не оправился после ее потери. Вместо того, чтобы чтить ее память и увековечивать красоту любви, погубившей ее, он предавался унынию, самобичеванию и ненависти ко всем окружающим. Друзья и враги одинаково раздражали его. Жена наскучила, хотя фаворитками он не обзавелся. Майкл был рожден в горе. И эта тень висела над ним до печального конца. Ярость бурлила в нем, вырываясь наружу нескончаемыми потоками. Возможно против желания. Однажды он схватил твоего дядю Финна, ныне покойного, и приложил лбом о стол во время семейной трапезы. Тогда я впервые молил Бога о его смерти. И когда он погиб, я пожалел, что так и не узнал его поближе.

— Ты замечательный, отец. А еще ты оставил мне вино. Спасибо, — практически выхватив мех, Фиона, не соблюдающая церемониал наедине с родственниками и вдали от посторонних, приникла губами к горлышку. — И что теперь? Подаришь лорду Дастину замок? — громко рассмеявшись, государь явно соскучился по их шутливым обменам любезностями.

— Вполне вероятно, — внезапно изрек задумавшийся мужчина, поднимаясь и увлекая дочку за собой. — В Королевских Землях много заброшенных владений, принадлежавших роялистам времен Дракона на троне. Зачем жить в холодном обледеневшем Севере, если есть выбор? Принцессе не пристало в мехах греться у скудного очага серых удручающих крепостниц. Подумаем об этом позже. Твои братья пришли. — действительно, когорта потомков великого Победоносца, отвоевавшего право на трон, не без разгульного веселья подбежала к ним и увлекла старшую в семье к речке. В детстве они игрались здесь с деревянными корабликами и воздушными змеями. Славный период.

Десятилетие назад Ланнистер стоял на этом же месте, следя за резвящимися детьми. И дядя Ренси в присущей ему благожелательной манере заверял, что не знал лучшего отца, чем юнец. Беззаботный, хвалебный и высокомерный любитель драк, пьянок и гулянок. Превратившийся в хранителя короны, скипетра и всего континента. Вырастивший необыкновенных продолжателей царственной династии. В тот раз гармоничную идиллию нарушила весть о восстании в неподконтрольном регионе, а нынче к нему подступился слуга со скорбным выражением и донес роковое известие. Королева-мать, леди Эстер Талли, мертва. Не сумев оправиться от длительного путешествия и болезни, подточившей силы и энергию, она скончалась в своих покоях, предоставленных в ее полное пользование. Сглотнув ком мерзкой слизи, забившей горло, Никлаус вымученно улыбнулся, похвалив арбалет среднего сына, и, в сопровождении отозванных гвардейцев, ринулся обратно в замок и свернул к женскому крылу, где уже столпились любопытные придворные, перешептывающиеся и пригибающиеся от печали. Юдоль мнимого сожаления. Мало кто из них знал, кем на самом деле была дочь великого Лукаса.

Растолкав непрошеных зрителей, стражники отгородили августейшую особу от лишнего сочувствия. Ничего не исправить. Поравнявшись с изголовьем, он внимательно осмотрел тело с землистой кожей в венце из серебристых прядей, смешанных в потухшим золотом. Сложенные на груди ладони вкупе с опущенными веками не позволяли усомниться — великая женщина, подарившая жизнь знаменитым сынам, заступавшаяся за них в часы невзгод и изливающейся ярости Майкла, бежавшая к мятежнику Ланнистеру под покровом ночи и предложившую себя во имя заключения союза с Речными домами — скончалась. Лекарь и священник поклонились и поочередно доложили о ее последних часах. Эстер в полубреду призывала погибшего мужа. Как странно. Видимо, она любила этот монстра и до конца оставалась верна. На шее с выпяченными косточками виднелся открывающийся медальон, таящий в себе секрет. Внутрь помещали маленький портрет, напоминающий о любимом. Вопреки ожиданиям, на нем оказалась изображённой миловидная девчушка лет пятнадцати с тонкими чертами и пухлыми губками.

— Аманда Мадд. Ее мать, — умершая слишком рано. Положив реликвию на место, король наклонился и запечатлел на холодном лбу долгий поцелуй. — Приготовьте ее к отправке в Речную Мель. Сегодня. Ее место рядом с отцом, матерью и остальными Талли. Снарядите гонцов к дяде. — раскланявшись, оба лакея выбежали прочь, оставив венценосца с зияющей раной в глубине души. Стерев слезу в уголке глаза, он подавил подступающие рыдания и твердым голосом распорядился: — Призовите Отца Нота. Пусть проведет мессу в честь погибшего короля Майкла Первого. Я же буду сопровождать ее эскорт в последний путь.