Беленорские хроники (джен)

She Wants Revenge — First, Love.

Hollywood Undead — Pain.

Он поклялся навсегда забыть о войне. Стереть из памяти эти ужасные, холодящие душу воспоминания. Забыть въедливый запах крови, перестать чувствовать его на языке и каждый раз сплевывать. Закрывая глаза по ночам, он погружался в худшие мгновения собственной жизни. Резко вскакивая с постели в холодном поту, он лишь стонал и заваливался на другой бок, не в силах совладать с адской головной болью. Не имеет значения, сколько пройдет времени — год, десять лет или пятьдесят — мука не исчезнет.

Горькое послевкусие все равно останется, равно как и все остальное. Невозможно от этого сбежать, невозможно с этим бороться. Простое смирение тоже не решит проблем. Следует попросту научиться жить с чувством беспомощности и осознанием того, что он повинен в гибели близкого друга. Потрясающе. Оказывается, статус победителя и прославленного ветерана дорогого стоят. И хотя размеренная семейная жизнь едва заполняла пустоту в сердце и временами казалась невыносимо скучной, она все же принесла необходимое умиротворение.

Разгуливая по набережной, любуясь изумительными картинами природы, Баратеон тяжко вдыхал свежий воздух, не оскверненный привычным зловонием. Окружение не понимало его. Казалось бы, ты выиграл одну из самых масштабных войн, коих не видывали со времен злополучного восстания. Так радуйся, гуляй, пей, веселись и ни о чем не думай. Нет, нужно ходить с угнетающим выражением лица и фыркать на каждого встречного, кто посмеет сделать замечание или предложить развеяться.

Отринув все полезные советы местных бражников, юноша решил заняться посевами вместе с крестьянами. Поднимаясь на рассвете, он выезжал из замка и пропадал на весь день. Домой он возвращался потным, раскрасневшимся, утомленным и едва способным складывать слова в предложения. Темные волосы, слипавшиеся от пота, постоянно падали на глаза, вынуждая откидывать их назад при любой возможности. Разросшаяся по всему подбородку щетина превращала некогда жизнерадостного и беззаботного мальчишку в уставшего от жизни человека, согнувшегося под тяжкой ношей мученика.

Несколько новых шрамов на теле дополняли образ. Игнорируя друзей, искренне желавших исправить ситуацию, лорд постепенно замыкался в себе. Швырять камни в водную гладь, наблюдать за копошащимися воронами с башен, убивать сутки на охоту на оленей, чтобы, в конце концов, выпустить пойманного зверя на волю — все это лишь побег от суровой реальности, которая рано или поздно настигнет заблудшую душу. Но проще притворяться, что все хорошо, нежели дать волю эмоциям. Признать свою слабость и попытаться бороться с ней.

Но последней каплей стало вовсе не подчеркнутое равнодушие, а повешенный на стену молот. Символ непокорной, несломленной и неуязвимой натуры был предательски отброшен в сторону. Как ненужная вещь. Устаревшая безделушка, ранее доставлявшая удовольствие, но пресытившая. Таким образом он отрекся от всего произошедшего. Сдержал клятву, данную самому себе. По крайней мере, конфликт со своим внутренним монстром можно считать решенным.

Чего не скажешь об участившихся ссорах с боевыми товарищами и супругой. Лилит умоляла Вильгельма забыть о солдатском прошлом, но не думала, что все зайдет так далеко. Непрекращающиеся размолвки иной раз доходили до яростно разбитых ваз, разломанных картинных рам и разбитых в кровь об дверь кулаков. Однако все они неизменно заканчивались бурными ночами. Наслаждаясь друг другом, пара быстро забывала о насущных проблемах. Но однажды воин сорвался. Не выдержал всех этих извечных проволочек. Не выдержал бесконечного давления.

Достаточно. Он поклялся навсегда забыть о чертовой войне. А она преследовала его. Не давала покоя. Ни во снах, ни наяву. Лорд медленно сходил с ума. Одно помутнение и тысячи витиеватых оправданий. Накричав на безвинных стражников, Олень сразу же принялся опустошать винный погреб. Редкие напитки, хранившиеся слишком уж давно, были кощунственно уничтожены. Половина разлита на каменный пол, другая — оставлена без пробок в самом дальнем углу.

Конечно, она нашла его в не самом лучшем состоянии: осунувшегося, растрепанного и с идиотской полуулыбкой на устах, выдающей внутреннюю опустошенность. Хватит играть роль жертвы. Хватит бездействовать и жалеть самого себя. Ты был великим и непобедимым солдатом, командиром огромных подразделений с королевскими знаменами, непревзойденным мстителем, карателем убийц собственных родителей. А теперь — бесполезный, никчемный кретин. Но он даже не слушал весь этот поток очевидных замечаний. Просто усмехался, продолжая разорять свои же запасы.

Лилит внезапно поняла, что над ней глумятся. Не воспринимают всерьез. Это самая страшная ошибка, которую только мог допустить поганый рогоносец. Однажды дядя выпил лишнего и произнес целую речь о беспечности женского пола, после чего она сбежала. И не зря. Ей удалось не просто оказать неоценимую услугу самому королю, но и спасти несколько знаменитых ветеранов, а затем — практически целое войско из лап кровожадного Лжепророка. Может, в скучные летописи ее подвиги не запишут, а вот благодарные взгляды останутся.

— Знаешь, в чем заключается твоя проблема, несчастный сирота? — заявила пока что единственная здравомыслящая правительница Юго-Восточного региона. Заправив выбившуюся светлую прядь обратно за ухо, она присела возле глупого юнца. Аромат выдержанных солнечных напитков чувствовался даже на большом расстоянии. — Ты всю свою жизнь жил в каком-то выдуманном мире. Испытывал жалость к самому себе, ненавидел окружающих. Казалось бы, ты избавился от этой чуши, когда снова возвратился домой. Но это не так. Раньше я послушно дожидалась, пока это пройдет, но у всего есть предел. Иная недалекая простушка, быть может, и могла смириться с тем, что ей придется, как хорошо обученной собачке, наблюдать за твоим падением на дно, а потом терпеливо ждать твоего возвращения из прекрасного мира винных паров, но это не мой случай. Последнее время я жажду чаще выходить на воздух или к морю, но мне приходится жертвовать этой привилегией в угоду твоим буйствам. Я все чаще обдумываю возможность уехать отсюда.

— Ты вольна поступать так, как тебе заблагорассудиться, — Баратеон едва выговорил последнее слово. Язык заплетался, мысли путались, переплетались с фантазиями. — Я не собираюсь отстраивать золотую клетушку и держать тебя там до конца нашего брака. — почему-то широкая улыбка вновь заиграла на небритом лице. — Черт, да ты в любую секунду можешь нанять корабль и навестить дальних родственниках на тех странных берегах с труднопроизносимым названием. Я не буду просить тебя играть роль той самой собачонки и оставаться со мной.

— Оказывается, я недооценивала твои ораторские способности. И Клаус тоже, судя по всему. Ты умеешь бравировать, когда тебе это выгодно, — скептически подняв бровь, Лилит тяжело вздохнула. Не сдвинувшись с места, она нащупала ближайшую раскупоренную бутылку и, запрокинув голову назад, сделала глоток. Прищурившись и фыркнув, Вильгельм неодобрительно цокнул языком.

— Ничего себе, — изрек явно удивленный бражник. — Это действительно так много значит для тебя? — прежде, чем швырнуть полупустой сосуд через весь подвал, девушка испытала неподдельное чувство отвращения. Не к мертвецки пьяному мужу. К себе. — Мне прямо захотелось перенестись к тому судьбоносному дню нашего знакомства. Когда это было? Не подскажешь?

— Ты не помнишь нашу первую встречу? — иронично поинтересовалась жительница островов. — Самый худший день моей жизни.

— Думаю, что не самый, но он бы определённо попал в список, — салютовав приятной собеседнице очередной бутылкой, Сохатый не скрывал своего блаженства. — Кстати, в тот день я попытался жить. Забавно, неправда ли?

— Ублюдок, — не удосужившись взглянуть на распростертого на полу победителя, она скрылась за дверью.

Островитянка окончательно убедилась в бессмысленности всех разговоров. Убедить себя собрать необходимые вещи и отдать соответствующие распоряжения было еще труднее, чем продумать план дальнейших действий. Интересно, что скажет дядя при таких обстоятельствах? Снова начнет сетовать на бессилие женщин перед сильными мира сего? Видел бы он сейчас одного из их представителей, валявшегося на бочках и пытающегося дотянуться до стекла. Омерзительно. Опустившись на постель, юная хозяйка замка прижала ладони к лицу. Непослушные слезы все же оставили после себя солоноватый привкус.

По телу словно прошел электрический разряд, стоило ей почувствовать эти до боли знакомые прикосновения, обжигающие оголенную кожу. Вильгельм прижался к ней, позволив собственной груди соприкоснуться с дрожавшим позвоночником. Пальцы с легкостью проникли под платье и остановились на напряженном животе. При этом их владелец оперся подбородком на хрупкое плечо и принялся раскачиваться, будто корабль.

— Ты слишком быстро сдалась, дорогая, — констатировал Олень жалостливым тоном. Из-за этого еще больше захотелось отстраниться. Ведь он прав, черт возьми.

— Катись к черту! — почти закричала леди Харлоу, привыкшая к девичей фамилии. — Я готова уйти. Оставь меня в покое. Ты, кажется, нашел общий язык с тем дорнийским вином.

— Ты не уйдешь, — убрав мешавшие ему светлые волосы, мужчина коснулся губами ее дернувшейся шеи. Улыбаясь самому себе, Баратеон не собирался останавливаться и решил укусить супругу за мочку уха. Как только он впился в ушной хрящ, то сразу же ощутил, как расслабившаяся Лилит плотнее прижалась к нему и обвила его шею. — Я не готов к твоему уходу.

Закусив губу, неудавшаяся беглянка начала проклинать себя за то, что его касания и умопомрачительный шепот вновь заставили чувствовать. Сделав глубокий вдох, на мгновение забывшись в ощущениях, она все же резко повернулась лицом к партнеру и вздернула подбородок. В это же время ее ноги плотно обвили мужскую талию. Как бы тщательно он не брился, легкая щетина все равно проявлялась на следующий же день. Она сводила с ума.

— Я пообещала себе, что отныне наша близость будет ограничиваться одними только взглядами, — ухватившись за ворот испачканного кафтана, она потянула их обоих на простыни, смягчившие падения. — Близость без прикосновений.

— Какая жалость, но ты буквально только что стала клятвопреступницей, — сообщил рыцарь своим покровительственным голосом. Поцелуи становились все грубее. — К сожалению, ты любишь меня. И это не исчезнет только потому, что ты сама убедила себя в обратном.

Так и есть. Скорее всего это была основная причина, по которой она сказала "да". Тот сентиментальный момент всплывал в памяти на протяжении всей долгой ночи. Три, четыре или пять восхитительных дней. Счет потерян. Их никто не тревожил. Слуги и вельможи, конюхи и вассалы — все отошли на задний план. Впервые. В таком режиме они существовали бы еще дольше, но обязанности верховного лорда кто-то должен исполнять.

Если бы какой-нибудь сердобольный зевака предупредил о том, что мальчишке придется часами сидеть на неудобном троне и выслушивать жалобы просителей, то Вильгельм похоронил бы все планы о мести еще в зародыше. Сплошные потоки неконтролируемого людского нытья. На войне и то было веселее. Разнообразие и предсмертные крики противников — лучшее лекарство.

С другой стороны, он снова вернулся к той одержимости. Переживания, воспоминания… Снисходительная улыбка спадала с лица, а взамен приходили видения. Раздробленный череп Кая, близкого друга, валявшегося в собственной запёкшейся на песке крови. Безжизненное тело матери, искривленное и разлагающиеся. Трупы с отрубленными конечностями, остекленевшими глазами и объеденными воронами ликами. Вздрогнув от неожиданного голоса, раздавшегося у самого уха, Баратеон непроизвольно стиснул челюсти.

— Снова он? — даже не стараясь натянуть вежливую улыбку, правитель Юго-Востока с нескрываемой неприязнью следил за вошедшим в зал. Он не умел притворяться. Не видел в этом смысла. — Первый раз я отказал в твоей абсурдной просьбе две недели назад. Потом отказался принимать тебя. Но ты все равно здесь.

— Я прошу прощения, что доставляю вам неудобства, повелитель, — склонив голову и кивнув в знак уважения, мужчина тут же выпрямился. Низкого роста, немного сгорбленный и разодетый с иголочки кавалер расшаркивался перед юнцом. — Хочу попытать удачу еще раз. — коснувшись морщинистыми пальцами разросшейся по подбородку буро-серой щетины, Грегори прокашлялся. — Его величество пообещал очистить всю местность от так называемых нечестивцев. Вы обязаны…

— Я больше не принимаю участие в охоте за головами, — оборвал юноша, не позволяя напоминать о каких-то там сомнительных договоренностях. Он вычистил регион, но заключил соглашение с остальными вассалами и владельцами земель, что необнаруженные и скрывающиеся преступники — их забота. — Обратитесь напрямую к вашему сюзерену и получите желаемое.

Олень был готов оказать поддержку, но только в самых патовых ситуациях. Конечно, это вызвало недовольство со стороны общества. Гарант безопасности отказался им быть. Какая ирония. Непрошеный гость, по всей видимости, ожидал такого ответа. С наигранным равнодушием он принялся разглядывать дерзкого юнца. Значит, лорды были правы и никакой помощи ждать не стоит.

— Боюсь, мне придется написать в столицу и уведомить о вашем решении, — повисла неловкая пауза, предшествовавшая своеобразной игре в гляделки. Осознав услышанное, Сохатый практически вскочил с трона. Слуги испуганно переглянулись и съежились в ожидании господской реакции. Жалобщик, воспринявший затянувшееся молчание как свой успех, продолжил: — Вы отказали мне в помощи без уважительной причины. Надеюсь, государь уладит возникшее между нами недопонимание и напомнит вам о вашем же долге перед державой.

— Державой? — не выдержав, взревел Баратеон. Побагровевшее лицо вытянулось от искреннего возмущения, глаза налились кровью, а вена на бычьей шее вздулась. Все можно стерпеть, но не возвращение в прошлое. — Я ничего не должен этой чертовой стране! Ничего не должен проклятому Клаусу! — спускаясь по ступенькам, Вильгельм все ближе и ближе подходил к своему зарвавшемуся вассалу. — И я точно ничего не должен тебе, поганый трусливый ублюдок.

— Милорд! — попытавшийся вмешаться советник получил в ответ уничтожающий взгляд безжизненных серых глаз. Предостережение возымело действие — все снова замолчали.

— Я давно заплатил по всем счетам, вернул все кровавые долги и при этом не запятнал свою честь, но потерял слишком много, чтобы гордиться этим, — возвышаясь над перепуганным ленником, лорд чуть склонил голову, дабы перейти на угрожающий шепот: — Убирайся отсюда, пока я действительно не вспомнил о прошлом и не выпотрошил тебя прямо здесь.

— Ты выжил из ума, мальчишка! — задыхаясь от негодования, воин все же не рискнул сорваться на крик. Отставной солдат, не побывавший ни в одной битве, избежавший масштабных войн и разрушений, не мог понять молодого ветерана, прошедшего через все круги Ада.

— Да, мне нравится быть сумасшедшим, — улыбнувшись уголком губ, Баратеон сделал неопределенный жест рукой. Таким образом аудиенция была закончена.

Развернувшись, юноша скрылся из виду собравшейся толпы. В скором времени ему донесли о том, что проситель, выругавшись, сел на коня и ускакал прочь. После этого жизнь пошла своим чередом. Проблемы будто бы исчезли, отношения с окружением нормализовалось. Было приятно выезжать из замка в предрассветное утро, слушать шум морского прибоя и исследовать обломки кораблей, выброшенных на берег. Это напоминало о детстве, проведенном с братьями. Которых уже нет в живых.

Удивительного, как из одного приятного воспоминания могут родиться тысячи тех, что хотелось забыть. Решая малоинтересные трудности с сохранением урожая на будущий год, реконструкцией разваливающейся северной башни и финансированием очередной церкви, неопытный владыка постепенно начинал привыкать к своей роли. Лишь бы не вспоминать о сражениях и не принимать в них участие. Даже во снах.

— Ты обленился настолько, что сановники доставляют все важные письма лично мне, — леди Лилит, уставшая от бесконечных жалоб со стороны придворных, нередко принимала ответственные решения за супруга. На сей раз она перебирала пальцами по пожелтевшей бумаги. Протянув руку, лежавший на кровати рыцарь намеревался забрать послание, но оно мгновенно оказалось прижатым к женской груди. — Погоди. Я вскрыла печать, ты же не возражаешь? Тут все довольно скучно — тебя пригласили на празднование именин лорда Транта-младшего и единственного. Ты убил его отца, помнишь?

— Предлагаешь сэкономить на подарке? — иронично поинтересовался расслабленный правитель, разглядывая старую картину в центре апартаментов. — Мой ответ ты прекрасно знаешь — нет. Я ненавижу светские мероприятия и обильные застолья. За всю кампанию Клауса мне доводилось напиваться чаще, чем ездить верхом. Простая трата времени.

— Я предвидела такой ответ, поэтому заранее известила, что приеду одна, так как Его непокорному высочеству не здоровится, — тоном, не допускающим возражений, объявила девушка. Впрочем, никто не собирался ей перечить. — Мне нравится, когда мы друг друга понимаем.

Блаженствуя в полнейшем одиночестве, Вильгельм полностью окунулся в любимые занятия. Разведение охотничьих псов, изнурительная скачка в опасных местах, охота на коварных тварей, блуждание по ночному лесу в поисках крова у отшельников. Их удивленные лица и отпавшие челюсти при виде самого господина доставляли тому неимоверное удовольствие. Умышленно игнорируя навязчивых советников, хитрец под благовидным предлогом выходил из замка, медленно шествовал к конюшням и исчезал на несколько часов. Возвращаясь обратно, он лишь отмахивался от просьб и претензий.

На следующие сутки спокойной, беспечной жизни Оленьи Рога посетил горделивый аристократ, на чьих знаменах расположился черный спящий лев. Попросив встречи с властителем Штормовых Земель, вассал терпеливо ждал в главном зале. Прошло уже полгода с момента окончания военных действий, но он ни капельки не изменился. Все те же взъерошенные темно-каштановые волосы, сияющая полуулыбка и борода, аккуратно украшающая выступающий подбородок и верхнюю губу. Они не виделись больше месяца, а для закадычных приятелей это довольно долгий срок.

— Вили, я чертовски рад тебя видеть! — расставив руки в разные стороны, мужчина в пестроватом кафтане готовился снизойти до объятий.

— Лорд Грандинсон, так меня называет только моя жена! И только в особых случаях! — изменившись в лице, сир нахмурился, однако не смог продержаться дольше шести секунд. — Если не преследует цели унизить меня на публике.

— Полагаю, это срабатывает! — прокричал Джером, тут же обхватывая крепкую шею товарища. — Мне кажется, ты разжирел. Что ты делал все это время?

— Наслаждался всеми прелестями жизни, мой бестактный друг, — съязвил Олень, не в силах удержаться от своих извечных спутников — иронии и сарказма. — А почему ты здесь? Я думал, половина населения поедет на этот идиотский праздник непонятно чего.

— На самом деле так и есть, — подтвердил гость, пожимая плечами. — Я направлялся в ту сторону, но решил по дороге заехать к вам узнать, не уехал ли мой сюзерен. Думал присоединиться и скрасить свое унылое путешествие. Представь, каким же было мое удивление, когда мне сообщили, что чета Баратеонов разделилась. Вы поссорились?

— Сохранение моего брака явно волнует тебя больше, чем меня, — посмеялся Сохатый, рассматривая вычурный наряд соратника. — Шутка. Я с самого начала заявил, что не собираюсь посещать никакие мероприятия. Приятно знать, что с моим мнением кто-то еще считается.

— Признаться, я тоже до последнего думал, что ты — декорация, — вовремя отскочив от предстоящего удара, Грандинсон усмехнулся. — Да брось, поехали. Будет весело. Я же там буду. Можем задержаться и написать Клаусу. Думаю, через неделю он сможет составить нам компанию.

— Я погляжу, тебе на месте не сидится. Не пробовал обзавестись женой? — приказав сновавшим неподалеку слугам подать графин вина, Вильгельм проводил старинного друга в специальную комнату.

— И стать таким же скучным, как ты? Нет, пожалуй, откажусь от такого щедрого дара. Не хочу нарушать многовековые традиции. Мой отец подобрал себе спутницу жизни, когда его отец прибег к угрозам лишения титула и прочего.

— Но твой отец мертв, — услужливо напомнил Баратеон, наполняя кубок до краев. Им не нужны шумные увеселительные прогулки, все можно обсудить лично.

— Теперь ты понял, в чем смысл? — подмигнув, Джером наконец-то распробовал вино. — Дорнийское. Чудесный вкус. Оказывается, они умеют не только стрелы отравлять. Кстати, насчет них. Ты все еще отправляешь письма Мартеллу? Или вы встретитесь ближе к… существует такой месяц под названием никогда?

— Ты обвинил меня в невоспитанности? — полюбопытствовал ветеран, не переставая улыбаться. — Я со многими поддерживаю связь, ты просто не входишь в их число. Это избранная партия. Верховные правители, мать их.

Желая выразить протест и напомнить о своем благородном происхождении и сотни великолепных, прославленных предков, Грандинсон внезапно был прерван резким и громким криком. Обернувшись, оба подвыпивших собутыльника увидели мужчину с раскрасневшимся лицом и трясущимися губами. Опершись о дверной косяк, он едва находил в себе силы перевести дыхание. Справившись с отдышкой, слуга упал прямо посреди комнаты и почти выкрикнул:

— Повелитель, она пропала! Никто не может сказать, где она! Никаких сведений!

Понимая, о ком идет речь, моментально протрезвевший Вильгельм вскочил со стула и ринулся в главный холл, чтобы отдать соответствующие распоряжения. Написать письма с просьбой о помощи, разослать во все селения, угодья и крепостницы, дать волю охотничьим псам и организовать поисковые группы. За пару минут весь замок перевернулся вверх дном. Лакеи сновали по коридорам, а рыцари спешно надевали доспехи без помощи оруженосцев. Но стоило появиться темному ворону с запиской, как невыносимый хаос прекратился.

— Поганый Грегори был прав, — все, что произнес Олень после прочтения загадочного письма. Разорвав бумагу на сотни клочков, он по-прежнему сохранял спокойствие. — Ублюдки. Схватили мою жену неподалеку от моего же дома. Называют свое сборище еретиками, намекая на принадлежность к давно почившему подонку Гэбриэлю.

— Какого черта происходит? — рявкнул замешкавшийся Джером, отставший от друга. — Я услышал имя того мерзавца, которого мы похоронили больше полугода назад. И что требуют его последователи?

— Хотят личной встречи близ одной полуразрушенной деревушки, дабы поговорить о выкупе размером с половину Клаусового королевства, — заскрежетав зубами, лорд презрительно хмыкнул. — Дружественно позволяют приехать мне и лишь одному сопровождающему. Жаждут видеть поутру.

— Превосходно! Если бы не ценные заложники, то я бы даже обрадовался чудесному случаю размяться. Как же вовремя они приходят на бойню. Значит, завтра нас ждет увеселительная прогулка? К тому же, я слышал про эту шайку. У них немного людей, поэтому вдвоем мы справимся. Отправим наших лучших лучников, а сами опоздаем, чтобы не вызвать подозрений.

— Как все просто, — окунувшись в собственные размышления, юноша лишь кивал, не придавая значения словам. Неужели он снова вернется на эту проклятую стезю? — На тебя можно положиться. Займись приготовлениями. Я буду у себя, если понадоблюсь кому-нибудь.

Слегка озадаченный воин проводил товарища удивленным взглядом, после чего без видимого удовольствия отправился готовить целый отряд лазутчиков. Все должно пойти по плану, иначе придется расплачиваться за фатальную ошибку. Пока все это обсуждалось среди опытных военачальников, Вильгельм, пошатываясь, поднимался по лестнице в свою комнату. Заперев двери на замок, он рухнул на колени и закрыл лицо руками. Взмокшие темные волосы упали на прямо лоб.

Заплывшие глаза невольно метнулись к тому месту, где висел боевой молот. Можно приглядеться и увидеть засохшие кровавые пятна на остром шипе. Сколько жизней, невинных и проклятых, он сопроводил в Ад? Пора самому туда отправиться и найти поганого Люцифера, чтобы познакомиться поближе. Раз тот настойчиво требует своего преданного слугу вновь взяться за оружие, то почему нет? Хотя он поклялся в обратном. И себе и ей.

На самом деле, где-то в глубине души мальчишка желал вернуться в строй. Ощутить те незабываемые эмоции жертвы, услышать привычные душераздирающие крики. В мгновение ока какая-то странная полуулыбка коснулась уголка мужских губ. Но его жену выкрали — ей угрожает опасность. А он благодарен за это происшествие? За так называемую возможность возродиться из пепла уныния и самобичевания? К черту жалость! Настало время облачиться в доспехи и отправиться на помощь невинным. Забавно.

— Просыпайтесь, Ваша милость! — грубый голос проник в сознание и вытащил из омута. Щелкнув пальцами, Грандинсон принялся тормошить заснувшего. — Надеюсь, ты никогда не опаздывал на битвы Клауса. Гэбриэля ты торопился убить быстрее, чем свою жену освободить.

— Не произноси этого имени вслух. Чужаки, еретики… Боже, откуда они все берутся? — с трудом приподнявшись на локтях, Баратеон обнаружил, что заснул за столом. — Я спокойно жил под протекцией Роланда….

— Грабил тележки с бочками эля, напивался в борделях и убивал путешественников, — услужливо напомнил солдат, попутно призывая на помощь слуг. — У меня для тебя прекрасные новости: твой старый приятель Грегори услышал о нашем затруднении и решил протянуть руку помощи. Мы должны выдвигаться немедленно, иначе место встречи рискует превратиться в кровавое побоище.

Вскочив с кресла, рассвирепевший Олень заранее отказался от тяжелых доспехов и ненужного вооружения. Легкой кирасы и шпор будет достаточно. Пока несчастные слуги сновали по коридорам, Вильгельм молниеносным движением выдернул молот с настенной подставки и с грохотом опустил на плитку. Рогатый шлем, подаренный новоявленным монархом, был надет практически на ходу. Взобравшись на вороного жеребца, лорд устремился вперед. Отряд едва поспевал за господином, скакавшим по лесным чащам без остановок.

Утреннее солнце провожало несущийся вихрь всадников. Пункт назначения занимал небольшую часть лесной территории. Захудалая деревенька и раньше не приносила особой пользы, однако военное время окончательно уничтожило все старания. Крестьяне сбежали, оставив позади себя обветшалые домики. Подобные вымершие поселения стали использоваться в качестве пристанища для разбойников и прочего сброда. На сей раз ничего не изменилось.

Резко натянув поводья, воины замерли перед удручающей картиной: разбросанные в непроизвольном порядке трупы с искалеченными частями тела, кровавые лужи, и стенающие люди, проигравшие бой. За ночь здесь произошла настоящая резня. Мечи и луки, кольчуги и лошади — все смешалось. Необъяснимая тишина повисла над всей местностью. Вражеский лагерь расположился неподалеку от маленькой речушки, а группа защитников скрывалась в обгоревших хижинах. Появление рогатого рыцаря привлекло всеобщее внимание и прервало слабую перестрелку.

— Какого черта вы остановились? — взревел предполагаемый лидер сопротивления в комичном шлеме, оборачиваясь в сторону подкрепления. — Повелитель? — спрыгнув с коня, правитель Юго-Востока медленно подошел к своему вассалу, а затем ударил его плотно сжатым кулаком прямо по лицу. — За что? Я пытался помочь вашей жене…

— Заткнись, идиот! — зыкнул Сохатый, разминая шею и руки. — Ты испортил все дело. Мы намеревались заманить их в ловушку, а потом перебить при помощи лучников. А ты явился со своим праведным гневом и почти сорвал всю операцию. Потерял много времени и людей. Я бы выпотрошил тебя, Грегори, но сначала мы спасем мою жену.

— Теперь ты заговорил как истинный вожак, — поднявшись и отряхнув грязь, вояка с покрасневшей щекой облизнулся. — Большинство подданных начали жаловаться на бездействие.

— Кто ими заправляет? — вмешался спешившийся Джером, уже приготовивший меч. — Что это за шайка?

— Та самая, с которой я хотел разобраться и просил помощи, но мне отказали. Ирония в самом чистом виде, — усмехнувшись, отставной солдат поправил шлем. — Были они под командованием Лжепророка или нет — не знаю.

Заранее оборвав все нелепые вопросы и бессмысленные обсуждения, Вильгельм тут же подал сигнал атаки. Бойцы незамедлительно последовали за юным командиром. Захватчики, не ожидавшие такой поспешности, принялись отступать. Испугавшись огромного всадника в рогатом шлеме, сопровождаемого меткими стрелами, еретики разбрелись по узурпированной территории. Разделившись на два отряда, роялисты стали преследовать врагов. Практически не прибегая к помощи оружия, Баратеон не останавливался, не раздумывал и не жалел о содеянном.

Излишняя самоуверенность, превратившаяся в кровавую одержимость, стоила ему падения с раненного мустанга. Получив стрелу в незащищенную голову, животное с громким сопением рухнуло на землю и перевернулось. Едва успев соскочить с туши, лорд откатился на небольшое расстояние, в результате чего оказался на линии огня. К нему одновременно ринулись обе противоборствующие стороны. Готовясь давать отпор десяткам противников, ветеран неожиданно почувствовал, как чья-то крепкая ладонь легла ему на плечо и потащила за собой.

— Вы не любите меня, а я спасаю вашу ценную шкуру, — голос Грегори раздался над самым ухом. — Оставайтесь тут и не высовывайтесь. — скрывшись за обломками дома, союзники слышали характерные звуки битвы. — Ночью мы подожгли их лагерь. Вот только это не помогло решить проблему. Подожди, там твой друг. Кажется, он ранен или мертв…? — сорвавшись с места, владыка Оленьих Рогов попытался встать, но был удержан ленником. — Не смейте! Это опасно. Я сам взгляну.

Осторожно выглянув из-за угла с намерением разузнать обстановку, Грегори как-то странно дернулся и внезапно повис на деревянной балке. Все тело обмякло, а голова неестественно повисла на груди. Схватив вассала за кафтан, юноша притянул его к себе. Железный наконечник, впившийся в глаз, представлял собой омерзительное зрелище. Он виноват. Он поклялся забыть о ненавистной войне. Но нарушил клятву. Это привело к смертям.

— Вильгельм! Помоги мне! Вильгельм! Вилл! — отчаянный вопль заглушился криком подсознания. Он вспоминал все пережитые ужасы кровавой бойни, закончившейся недавно, но длящейся слишком давно. — Пожалуйста! Помоги! Кто-нибудь! Помогите!

Баратеон не пошевелился. Пошатнувшись, он оперся спиной о балку и схватился за голову. Перед глазами мелькали неразборчивые картины прошлого: отец, мать… все те люди, что ушли в небытие. Погибшие братья, которых он не помнил. Даже как они выглядели. А потом — череда ненависти. К самому себе, к миру, к окружению. Роланд, отравляющий разум несчастного сироты на протяжении двадцати лет, вселяя в него одну лишь злобу. Вынашивая план мести Ланнистерам, мальчишка с каждым разом проигрывал все больше и больше битв.

В конце концов он сдался. Признал себя побежденным, совладал со своими пороками и внутренними монстрами. Знакомство с Никлаусом, коего он жаждал убить с самого начала, перевернуло всю жизнь. Отвращение исчезло, ненависть ушла. Понимание и смирение пришли ни их место. Впоследствии он нашел друзей, которым не плевать, встретил возлюбленную, вернул дом своих предков. Но ничего не бывает просто так. Взамен он похоронил множество товарищей, причинял вред близким, возвратился к прошлому. За все нужно платить.

— Безвольный урод, — раздавшийся из ниоткуда голос вывел застывшего Баратеона из транса. — Итак, ты все еще продолжаешь жалеть себя? И это невозможно исправить, не так ли? Для такого слабовольного идиота, каковым ты являешься, это сражение — единственный выход?

— Кай Аррен, — презрительно фыркнув, рыцарь вгляделся в черты погибшего друга. — Что ты здесь делаешь? Ты же мертв.

— Я пришел с Той Стороны, чтобы повидаться с тобой. Но ты не поймешь этого, ибо у тебя кишка тонка, — все та же привычная насмешливая полуулыбка, оголявшая зубы и являвшая едва заметные ямочки. Он почти не изменился. По крайней мере именно таким он запомнился перед смертью. Перед тем, как его голову раскололи на части. — Что же, я хотя бы не буду в одиночестве, раз ты надеешься подохнуть, и навестишь меня.

— Гори в Аду, если ты еще не там, — посоветовал Олень, при этом поднимаясь с балки и поворачиваясь в сторону окровавленного поля. Боевой молот и шлем находились в пределах досягаемости. Равно как и поваленный на землю Джером, отбивающийся и призывающий на помощь. — Кай… Ты пришел встретиться со мной? Ты пришел, дабы смутить меня. Но ты прав… Я — жалкий дурак, неспособный спасти свою семью. Я же и тебя спасти не сумел…

Прокрутив в голове долгий внутренний монолог, воин не планировал расходовать драгоценное время. Выбравшись из надежного укрытия, он, под удивленные крики толпы, ринулся к смертельному орудию. Быстрым движением подобрав упавший молот, Вильгельм поспешил на помощь верному соратнику. Острый шип мгновенно раздробил череп одному из безбожников. Шокированные враги отпрянули назад, не в силах противостоять такой мощной энергетике. Рассчитав силу последующего удара, Сохатый услышал до боли знакомый звук треснувших костей. Музыка.

— Повелитель, ты все-таки решил вмешаться и помочь мне? — выплюнув кровяной сгусток, Грандинсон облокотился на крепкое плечо. Где-то в области подмышки уже проступало алое пятно. — Какое благородство.

— Мне еще пригодится твой замок. Сонный Приют не может остаться без хозяина, — лошадиное ржание и характерный конский топот, разнесшийся по окрестностям, на мгновение прервал баталию. Появившийся из ниоткуда конский отряд внес смуту в ряды нечестивцев. — Коннингтоны. Вечно опаздывают.

Стяги с изображенными на них танцующими разномастными грифонами буквально разрезали затянувшиеся тучами небо. Все кончено. Падая в грязь, прося о пощаде и изнывая от зияющих ран и глубоких порезов, головорезы не пытались давать отпор. Многие стремительно ретировались, но были пойманы и казнены. Иные погибли от метких стрел, шипастых булав, острых клинков, и отправились к праотцам. Громкие приказы не сдаваться, не отступать и не пресмыкаться перед чертовыми баронами и разодетыми вельможами не возымели должного эффекта.

— Оставайся тут и не двигайся, — бережно опустив раненного сподвижника на камень и поручив заботам подоспевших лекарей, ветеран поднялся на ноги. Пошатнувшись, он сумел удержаться и не упасть. Призраки умерших все еще сопровождали его на каждом шагу. Братья, отец, мать… Все они мертвы. Кроме его самого. — Заткнись, Кай, ты меня не слушал.

Толпа лучников и ратников окружила одну-единственную хибарку на окраине поселения. Там скрывался так называемый вожак шайки. Он угрожал порезать жену правителя Юго-Востока, если ему не предоставят шанс выбраться живым. Никто не собирался идти с сомнительным подонком на переговоры, но рисковать жизнью леди Лилит также не хотелось. Расступившись перед молчаливым предводителем, солдаты заметно притихли и затаили дыхание. Выронив молот, Вильгельм без доли сомнения подошел к хижине и шагнул в пустоту.

— Вселенная упорно посылала тебе знак, но ты проигнорировал ее, — констатировал Баратеон, медленно приближаясь к застывшему противнику. В лучшем случае два прыжка отделяли их друг от друга. Но сейчас не время делать резких движений. Нужно задавить противника морально, заставить его раскаиваться, ползать на коленях, умолять о быстрой смерти. — Я знаю, почему ты похитил мою жену вместо того, чтобы бросить мне вызов. — лицо похитителя невозможно было разглядеть в полумраке. Но на нем отразился животный страх. — Потому что у тебя кишка тонка. — блеснувший в руке слегка изогнутый нож вошел в живот, издав неприятный звук, а затем описал замысловатый узор. Высунув окровавленное лезвие из брюшной полости, рыцарь отступил назад, дабы не испачкаться. Выпавшие наружу кишки повалились на сено, а сам виновник трагедии почувствовал, как рот наполнился кровью. — Черт возьми! Вот же она! Она была внутри тебя все это время. И она даже не тонкая, она толстая! Я еще никогда так не ошибался в этой гребаной жизни.

Яростно жестикулируя, Вильгельм перешел на душераздирающий крик. Продолжая топтаться по упавшим внутренностям, он постепенно терял связь с реальностью. Но на сей раз тонкая грань добра и зла не смогла разрушиться. Главная причина этого заключалась в покрасневших от усталости глазах сжавшейся в углу девушки. Упав на колени, Олень впервые ощутил прилив неимоверной энергии. Такого давно не было.

— Посмотри на меня, — Лилит коснулась щетинистого подбородка, вынуждая хозяина сероватых глаз полностью раскрыть их. — Мы живы. Оба. И мы выживем. Остальное не имеет значения.

— Значит, это и есть близость без прикосновений? — последнее, что успел спросить победитель, когда их прервала ликующая толпа. Их осторожно вывели на улицу. Как ни странно, но погода нормализовалась. Солнце вернулось обратно. Выйдя наружу, сын Бернарда наконец-то вздохнул полной грудью.

Ему помогли взобраться на нового коня и повели под уздцы в направлении крепости за чертой леса. Не обращая внимания на прикрытие носилки с трупами соратников, Вильгельм облокотился на лошадиную шею и прижался к ней. Тяжелевшие веки уже не воспринимали происходящее вокруг. Последнее, что он успел заметить — птица, очень похожая на сокола, сидела на ветке и наблюдала за процессией. — Кто бы мог подумать, что меня будет направлять сам Кай Аррен. Спасибо тебе, друг. Обрети покой в бездне. — потеряв сознание, мальчишка услышал явственный крик великого сокола. Сомнений больше не было.