Forgiveness (гет)

— Мам, смотри, мистер Шишка принес миссис Шишке цветочки.

— Ух, ты, как здорово. А это кто?

— Это их малышка-Шишка.

— Малышка-Шишка? — Джейн рассмеялась, слыша как дочь старательно пытается выговорить всех этих шишек.

«Смешная моя девочка».

— Давай посчитаем остальные.

— Раз, два, три, мам, всего их десять! — девочка была так рада, что получалось.

— Смотри, а если я две заберу?

— Надо пересчитать, — очень серьезно сдвинула брови Мелисса. — Мам, семь.

— Ну разве семь? — улыбнулась Джейн.

— Мам, миссис Шишка недовольна.

— Что же у нее случилось?

— Малышка-Шишка все перепутала! — хитро заявила дочь и разбросала шишки по столу.

— Ну разве она может быть недовольна своей милой малышкой-Шишкой? — Джейн взяла свою малышку-Шишку на руки и крепко обняла. — Она же ее очень любит.

— Как ты меня?

— Как я тебя.

— И я тебя, мамочка.

«Ну что за теплые ладошки такие гладят маму по щекам?»

Мелисса задумчиво, тем самым вечерним взглядом любопытного ребенка, разглядывала стол с шишками. Миссис Шишку, малышку-Шишку и мистера Шишку.

А потом взяла мистера Шишку и отставила на дальний край стола.

— Мам, а почему у нас нет мистера Шишки?.. Где мой папа?

«Ох».

Она уже не первый раз спрашивала это, глядя на подруг вокруг. Впервые Мелисса спросила ее еще несколько месяцев назад. Тогда же во всех играх появились мистер Прутик, мистер Шишка, мистер Имбирный Пряник и мистер Вязаный Заяц. Они неизменно приносили цветочки своим миссис и много играли со своими малышками.

— Ну я же тебе говорила, малыш.

— Джессика Карстарк сказала, что это просто потому, что он меня бросил, и нет никакой экспедиции.

— Ну что за глупости. Откуда Джессика Карстарк может это знать?

«Откуда вообще заносчивым Карстаркам знать, что происходит в ее доме, и что такое чувства других детей, кроме драгоценной папиной Джессики?»

Она даже не отвела Мелиссу в сад, чтобы подольше защитить от всей этой жестокости, хотя в самом обычном бесплатном саду Джессику Карстарк они бы и не встретили. Но там бы нашелся кто-то еще.

— Она сказала, что из любой точки мира можно позвонить. И если бы он меня любил — он бы позвонил.

С самого начала она понимала, что спонтанная и первая попавшаяся в голову история про дальнюю-дальнюю экспедицию — это ужасная затея. Но тогда она оказалась совсем не готова, что дочь неожиданно спросит, и надеялась, что любой ответ быстро забудется. Ей было ужасно противно врать своей девочке, но какую правду она могла ей рассказать?

Больше всего Джейн не хотела, чтобы она подумала, что это она оказалась недостаточно хорошей, чтобы и у нее тоже был отец, как почти у всех вокруг. Ну, не виновата же ее Мелисса в том, что это она сама оказалась самой глупой на свете и выбрала самого неподходящего человека в мире.

Но, кажется, все равно, все эти «приличные семьи» обязательно подскажут ей всю правду, будто это их дело.

Это Север, здесь всегда косо смотрели на матерей-одиночек. И, к сожалению, на их детей.

— Мама, — дернула ее Мелисса, вытряхивая из мыслей. — Почему он не может позвонить?

— Ну это же очень-очень далеко.

По крайней мере, она сама хотела верить, что человек, о котором они сейчас говорили, где-то бесконечно далеко и больше никогда не коснется их жизни.

— Это очень-очень далеко, малыш, и там совсем-совсем нет связи, — повторила она.

— А когда он вернется?

«Никогда. Пожалуйста, никогда».

Хотя беспокоить богов тут не было смысла. Очевидно, что они не нужны были этому человеку ровно так же, как и он им. Возможно, даже еще больше.

— Я не знаю, милая, связи же нет.

А еще она уже совсем не знала, как выпутываться с этой истории.

— Я буду за него переживать, — грустно заявила совсем уже сонная девочка.

«А вот он за тебя — ни капли».

— А он может взять отпуск? В мультике у папы-Дракулы был отпуск, и все монстрики поехали в отель Трансильванию. А он может вместо Трансильвании поехать ко мне?

«Этот монстр даже Трансильванию разрушит».

— Пойдем спать, давай пожелаем малышке-Шишке доброй ночи и пойдем в кровать.

Мелисса спрыгнула с нее и наклонилась к столу.

— Доброй ночи, шишечки. Не нужно пугаться, когда выключится свет.

Она даже погладила некоторые самые пузатые пальцем. И накрыла малышку-Шишку одеялом из листика дуба.

«Моя добрая девочка. И совсем-совсем ни капли не пугливая, но большой дедушкин ночник, конечно, останется гореть всю ночь и охранять спокойный сон одной почти смелой малышки».

— Приезжай скорее, ну или хотя бы позвони, — шепнула она мистеру Шишке.

Дочь уснула, а она вернулась за стол. Нужно было открыть ноутбук и начать работать, но у нее просто не оставалось сил.

«Ты сама виновата. Ты сама во всем виновата. Ты прекрасно знала, что никогда в жизни он тебе не поможет. Он наверняка и слова такого не слышал. Ты прекрасно знала, что ему не будет никакого дела до ребенка и уж тем более до тебя. Ты сама побоялась делать аборт. Он ведь даже щедро предложил, и это было все, что он предложил. Ты знала, что окажешься совсем одна со всеми проблемами, которые ты вообще не умеешь решать.

Ты сама оказалась, там, где ты есть».

Джейн и не хотела жалеть себя. Разве она могла пожалеть о том, что у нее есть это огромное маленькое счастье? Когда ее девочка появилась на свет — именно она озарила ее такой любовью, что все остальное казалось таким неважным. Как бы она вообще пережила все эти четыре года без этих теплых маленьких ладошек? Без этого звонкого смеха, без этих косичек и без этого маленького носика, что так сильно прижимался к ней в грозу?

Мелисса стала ее смыслом всего, самым лучшим другом и самой большой любовью. Ей очень повезло с этой малышкой, тихая, добрая девочка, смешливая и любопытная. Совсем непохожа на своего отца. И даже когда дочь смотрела на нее теми же самыми глазами, Джейн совсем не могла связывать эти глаза с тем человеком, который творил в ее жизни все, что хотел, и никогда не заботился о чувствах хоть кого-то вокруг. Того, кто только пользовался тем, что самая удобная, самая влюбленная, самая наивная в мире дура все терпит и умоляет не уходить.

Но ведь никто же говорил, как будет больно за огромное сердце совсем маленькой девочки, которая будет так искренне переживать за храброго папу в дальней-дальней экспедиции без связи.

Как он там говорил?

«Никто не дает инструкций на жизнь, детка».

Она завтра же попытается найти какие-то слова и все ей объяснить.

Им никто не нужен. Они сами со всем обязательно справятся.

Нужно просто открыть ноутбук и начать, наконец, выполнять заказ.

Звонок в дверь выдернул из эскиза.

Джейн точно знала, в это время добрых гостей не жди, но и то, что не открывать еще хуже — она тоже уже усвоила.

Она открыла, и на пороге оказалось совсем не то, что она ожидала.

К лучшему, то или худшему, на ее пороге стоял огромный плюшевый медведь. И был он, к сожалению, не один.

Она захлопнула дверь.

Медведь не уходил. Как и тот, кто его принес.

На сей раз дверь он открыл сам.

— Соскучилась?

— Нет!

— Как это нет? Ты что не рада меня видеть?

— Нет, — тупо повторила она, будучи уже отодвигаемой внутрь дома.

— Как можно не обрадоваться, видеть меня? — абсолютно искренне и очень уверенно в своей правоте спросил ее Теон Грейджой.

— Ты откуда взялся? Из седьмого пекла выгнали?

— Именно так, — расплылся он в довольной улыбке и плюхнулся на диван вместе со своим дурацким медведем. — Ты всегда была умница.

«Ух ты, даже зубы ровные вставил. Как же он себя обожает».

Джейн пришлось закрыть глаза. Глубоко вздохнуть. Открыть глаза и заставить себя принять тот факт, что в ее гостиной на ее диване сейчас сидел тот самый человек, моля о невозвращении которого, она все-таки беспокоила богов.

Они ее не услышали.

Он — тем более.

— И чего ты сюда приехал?

Она очень старалась быть твердой. Хотя бы в голосе.

Она больше не та девочка, которую он растоптал и бросил. Она сейчас просто выкинет его из своего дома, и Мелисса ничего не узнает.

Главное, чтобы ее малышка не узнала, что он тут вообще был. Она, конечно, мечтала о папе, но это не тот отец, о котором стоило бы мечтать.

Он разглядывал ее с довольной усмешкой.

«Прекрати разглядывать меня».

— Я приехал к своей дочери, — заявил он, будто то был самый очевидный ответ.

Будто он вчера уехал, а вот сегодня вернулся.

— Она не твоя дочь. Она от тебя, но не твоя. Это разные вещи.

— Ну, не вредничай.

— Не вредничай? Не вредничай? Как ты вообще смеешь сюда заявляться? Я сейчас просто вызову полицию и скажу, что ты вторгся ко мне в дом, — ухватилась она за соломинку, будто ему когда-то было дело до полиции.

Или вообще хоть до кого-то, кроме себя самого.

— О-о-о, — устало простонал он. — Во-первых, ты сама мне открыла дверь. Во-вторых, они и так наверняка, следят за каждым моим шагом, так что не переживай, и в-третьих, что ты им скажешь? Что я приехал к дочери?

— Следят за каждым твоим шагом? — почему-то Джейн была не удивлена. — Тогда я просто сообщу, где ты находишься, и полиции больше не придется вести свой розыск.

Он прыснул.

— Они меня уже отпустили, детка. Теперь просто следят.

— Жаль.

— Понимаю, — кивнул он.

Он так и продолжал ее разглядывать, со своей этой какой-то тайной улыбкой.

— И никакая я тебе не детка. Ты почему уверен, что только тебя здесь и ждали? У меня есть муж, — выпалила она. — Он замечательный отец. Прекрасный муж. Ответственный человек. И…

Она смотрела на то, как он очень понимающе кивал каждому ее аргументу.

«Ну что ж, если общаешься с Теоном Грейджоем, видимо, и сама заражаешься бесконечным враньем».

— А ты даже не знаешь, как ее зовут!

— Мелисса. Ее зовут Мелисса.

— Откуда ты знаешь? — растерянно спросила она.

— Твой выдуманный прекрасный муж рассказал, он же ответственный.

— Ты. Здесь. Не нужен.

— Я. Приехал. К дочери, — точно так же ответил он ей. — Джейн, послушай.

Он взял ее за обе руки и усадил на диван. Ну вот как он вообще посмел?

— Я знаю, что тебе есть на что злиться. И знаю, что я вас бросил.

«Ух ты, он даже разговаривать, оказывается, умеет, почти как человек».

— Мы были бы очень благодарны, если бы ты вообще никогда не вылезал из того с пекла, из которого вывалился.

— Не сомневаюсь, — в сторону выдохнул он, кажется, даже серьезно. — Но я все-таки вылез из этого пекла, и мне нужна дочь.

«Нужна дочь. Нужна дочь. Как ты… Как ты вообще смеешь?»

— Кстати, где она?

— Где она?! Ты вообще о ком-то кроме себя в состоянии подумать? Время, например, посмотреть. Она маленький ребенок, и она спит.

— Отлично, — заявил он, уложив своего медведя вместо подушки и завалившись на диван с ногами. — Тогда я утром ее встречу.

— Ты… ты… ты…

«Он вот все это вообще сейчас серьезно? То есть он правда думает, что можно вот так заявиться и завалиться на мой диван и делать вид, что все хорошо?»

Такая злость, которая охватила ее в тот момент, может, и никогда не являла себя раньше.

— Проваливай! Уходи! Уходи! — она буквально кинулась на него.

Джейн вообще никогда в жизни такого не делала, но сейчас она просто колотила по нему. За все. За все. За все. За все эти годы. За то, что он бросил их. За то, что внезапно вернулся. За все то, что на нее свалилось вместе с ним. За то, как ровно на этом диване, в ее собственном доме, он переспал со всем, что ему только в руки попалось, за то, как он насмехался над ней, за то он ее же и спустил по лестнице в этом же доме. За все эти слезы, за все скандалы.

— Как ты посмел?! Проваливай! Ты думаешь, притащил медведя и все — ты теперь папа? Уходи!

Он лениво отмахивался от нее и даже не пробовал исчезнуть. Удивительно, что и ударить ее в ответ он тоже не пробовал, но эта мысль успела выветриться мигом, как только:

— Папа?..

Джейн подняла глаза на лестницу.

Мелисса. Мелисса проснулась от этих криков и пошла ее искать. Ну, разумеется.

И она только что на глазах дочери вела себя таким образом.

«Почему, стоит этому человеку появиться — мир начинает рушиться?»

Она так и замерла, смотря на дочь.

Мелисса буквально слетела вниз по лестнице.

— Привет, — она с большим интересом заглянула к нему в лицо.

— Привет, малышка, — он так же разглядывал девочку.

— Ты мой папа?

— Да.

Мелисса тут же обхватила его руками за шею.

«Разумеется. Она ведь совсем сонная. Может, она и думает, что это все сон.

А он… Он, вот почему-то думает, что так и должно быть».

— Ты этого не заслуживаешь, — тихо, но горько проговорила она, только он ее совсем уже не слушал.

Он обнимал дочь, а Джейн стояла и смотрела как прямо в этот момент весь ее и без того совсем дырявый мир рушился на мелкие осколки.

Утром Джейн, которая и не уснула ни на миг, разглядывала спящую Мелиссу.

Вчера ей насилу удалось утащить-таки ту спать, на всякий случай она даже забрала ее в свою кровать, будто от этого монстра можно было вообще спастись.

Но, что она будет делать дальше? Она не могла, просто не умела бороться, особенно с ним. Но речь ведь о ней и не шла.

Может, он сам снова исчезнет? В этом она, на самом деле, и не сомневалась, только вот теперь, исчезнув, он насовсем разобьет сердце этой девочки. Скоро ему надоест играть в отца, скоро он поймет, что это работа, ответственность и сложности — слова, которые Теон Грейджой просто не держал в своем запасе. Жаль, что она никак не могла вот прямо сейчас собрать все вещи и уехать куда-то далеко, где он их никогда не найдет.

— Что же мне делать? — она тихо погладила волосы малышки.

И она проснулась.

— Доброе… — она даже договорить не успела.

Стоило дочери открыть глаза, как она тут же вздохнула:

— Папа!..

Мелисса, которая обычно сонно терлась у нее под боком еще пол-утра, вскочила на ноги и унеслась вниз, будто там ее ждал подарок от снарков на праздник года под пушистой елью.

«Малыш, это не тот подарок, который стоило ждать», — уныло и с болью подумала Джейн, но ей не оставалось ничего кроме как поплестись вслед за девочкой.

Разумеется, она уже запрыгнула на «папочку» и довольная висела на шее у своего столь же омерзительно довольного отца.

— Твоя экспедиция закончилась, да? — она буквально дрожала, не веря своему счастью.

Он с вопросом посмотрел на Джейн.

«А вот сам выкручивайся теперь».

— И ты приехал ко мне. — Мелисса же за него и ответила.

Довольная.

— Ну конечно, я сразу приехал к тебе, малышка, — Теон говорил так, будто и поверить можно.

«И вот не проваливается же под ним земля».

Мелисса сползла с его спины и уселась на колени.

А он даже обнимал ее.

— А там были животные? — с огромным любопытством спросила она.

— О-о-о, еще какие, малыш, — усмехнулся он.

— Фантастические твари? — зачарованно прошептала Мелисса, едва выговаривая такое длинное слово.

— Хах, — очень нервно отозвался он, — невероятные.

«Да, что ж ты, идиот, несешь?»

— Мелисса. Мелисса! — ей еще потребовалось усилие, чтобы вообще обратить внимание дочери на себя. — Вообще-то сначала нужно почистить зубы и расчесаться, а потом уже…

Что потом? Выслушивать вранье своего бестолкового отца?

— Нужно сначала почистить зубы и расчесаться, — очень серьезно повторила девочка… ему.

И повела в ванную.

Ну, разумеется.

Джейн так и осталась стоять глядя на такого же бестолкового медведя.

А потом сделала усилие и заставила себя все-таки заглянуть.

Мелисса сидела у него на руках, радостно подставив зубы, которые он ей чистил.

А она водила щеткой по его возмутительно ровным новым зубам. И казалось, не дышала от счастья.

Щеткой Джейн.

«Боги, какая идиллия».

Она вышла и стекла по косяку.

Это просто несправедливость какая-то.

«Ему даже делать ничего не приходится. Свалился и пользуется моментом.

Ее добрая девочка, которая и так весь мир любит, которая так сильно ждала папу — сама все делает за него. Мелисса сама придумала его историю, сама поверила в отца-героя, и сама радостно идет ему на встречу. Он вообще понимает, как это тяжело построить отношения с ребенком?»

Когда-то Джейн перечитала на эту тему просто все. Она ведь когда-то надеялась, что найдется какой-то человек, который и станет их семьей, и все, всюду, везде писали про то, как это будет непросто выстраивать отношения с новым «папой», сложно и поэтапно. Правда потом она поняла, что и сама не готова хоть кого-то подпустить в свою жизнь. И жизнь своей дочери.

И вот же.

Он даже тут наплевал на любые правила и просто пользовался тем, что само в руки падает.

От этих мыслей ее отвлекли ладошки на щеках.

— Мамочка, блинчики?...

Джейн разглядывала кривой хвост на макушке дочери, который он ей навяза

— Блинчики, да, — поднялась она.

Мама, видимо, теперь нужна была только для блинчиков.

— А папе блинчики?..

— Ну конечно, и папе блинчики, — вздохнула Джейн.

Куда ж теперь от него деться?

Они двое сидели за столом, и Мелисса бесконечно рассказывала ему захлебываясь от восторга про своих друзей, про то, как Джессика Карстарк просто лопнет, потому что была неправа, про занятия по рисованию, куда она ходит и что она там рисует. А он сидел с таким видом, будто ему и впрямь интересно, и еще вопросы какие-то там задавал.

— Мелисса, вот твой чай, горячий, подуй.

Когда она вернулась с другой кружкой, то увидела, как Мелисса восторженно наблюдает, как он старательно дует на ее чай.

А потом они вдвоем принялись его раздувать, расплескали полкружки и… и ее малышка была просто счастлива.

— А вот твой чай. С цианидом, как ты любишь.

— О, мой любимый, — страшно довольно заявил он и даже выпил.

Удивительно, возможно, это был первый чай в его жизни. Жаль, без цианида.

— Смотри, а это мои шишечки, — гордо показала Мелисса и подвела его за руку к ним ближе.

— Шишки? — усмехнулся он.

— Да, мы с мамой собираем шишечки. А потом шьем им костюмчики. И лепим разные штуки для них из глины. И еще листики собираем. И тоже играем.

Мелисса старательно рассказывала ему про каждую свою шишку, ведь у каждой была своя история, которые она так любила придумывать.

У нее были Храбрая Шишка, Мудрая Принцесса Шишка, Шишка-Стесняшка.

Шишкой-из-Далекого-Прошлого Джейн гордилась больше всего — она рассказала дочери, что в разные времена люди жили по-разному, и Шишка из далекого прошлого приходила, чтобы рассказывать Северные легенды про храбрых защитников на Стене, драконов, и королей, и принцесс.

Шишка-Забияка появилась после очередных выпадов Джессики, и они долго в нее играли, чтобы Мелисса понимала, что люди бывают разные, но со всеми нужно находить общий язык, не злиться в ответ, но и не бояться. И еще много-много других шишек. Джейн, конечно же, знала их всех, и помнила все истории, но крайне сомневалась, что Теон Грейджой способен оценить мир одной маленькой девочки.

 

А еще вспомнила, что из нее самой в детстве и слово вытянуть было невозможно. И в кого это ее малышка такая разговорчивая?

— Шишки и листики, — кивнул он. — Классные у тебя игрушки, малыш.

— Ну да, — согласилась Мелисса, совершенно не уловив его иронии. — А вот еще смотри, это мы с мамой связали зайца!

— А хочешь, мы с тобой поедем и купим тебе настоящие игрушки?

Он развернул девочку к себе и заговорщически подмигнул ей.

«Настоящие. Можно подумать, ты хоть что-то можешь знать о чем-то настоящем».

Мелисса растерялась.

— Поедем?... С мамой?

Все-таки про маму она еще помнила, и без мамы все еще было страшно.

— Ну конечно, с мамой, — встал он. — Как же мы можем поехать без мамы, да? — спросил он уже ее.

— Ты никогда никуда не повезешь ее без меня. Просто запомни это, — тихо сказала она только ему.

* * *

— Это какое-то безумие.

Вряд ли хоть один из них двоих ее сейчас слышал, поэтому пришлось дернуть за рукав этого идиота, чтобы он обратил на нее внимание.

— Ты не можешь вот так вот взять и просто покупать любую штуку, на которую она только покажет пальцем.

«Ну хоть какой-то разум должен даже у него быть?»

— Почему не могу? Смотри.

Он закинул в корзину очередную коробку, которую принесла Мелисса. А она только в ладоши захлопала.

«Смотри».

Она смотрела и видела полнейшее безумие.

— Так нельзя делать, — кому она это пыталась объяснить?

— Ты играешь с ней какими-то шишками, у нее даже игрушек нормальных нет.

— Ты давно стал в детях разбираться?

Он уложил руки ей на плечи и попытался что-то там своими руками сделать.

Джейн вывернулась.

— Ну не злись, — омерзительно примирительным тоном заявил он, — посмотри, она ведь… радуется.

«Разумеется, она радуется. Как может не радоваться ребенок, которому вдруг можно все?

Может, и его так вырастили таким нахальным и уверенным, что в мире кроме него никого и не существует. О таких важных моментах в том кошмаре, что представляли собой их отношения, поговорить как-то не удавалось. И детей он явно тогда не планировал».

Она встретила это чудовище в доме Старков, но что было раньше — понятия не имела. Он не говорил — она и спросить не смела. Но это еще не повод был морочить голову Мелиссе.

— Она радуется, — кивнула Джейн, на Мелиссу, которая унеслась лазить в лабиринте. — А ты что делаешь? Пытаешься очки заработать?

Да, она действительно не часто покупала ей игрушки. Но от этого ее ребенок совершенно не становился чем-то обделенным.

Игрушки любил сам Теон Грейджой, а игрушками считал всех вокруг себя. Особенно одну бесконечно верную дуру. И никакое пекло ему не поможет, если он вдруг подумал, что Мелиссой тоже можно поиграть и выбросить.

— Я пытаюсь с ней подружиться. Ты можешь просто это принять?

— Нет, — честно выдохнула Джейн. — Я не могу это ни принять, ни понять. Зачем она тебе?

— Она моя дочь, — развел он руками, будто это и впрямь что-то объясняло. — И спасибо, что не говорила ей ничего плохого про меня.

— Ты думаешь, я это делала для тебя? Хватит и того, что она переживала, что недостаточно хорошая, чтобы и у нее был отец, как у всех вокруг. И за тебя бедного на льдинах далеко-далеко тоже переживала.

— Правда переживала за меня?..

«Самовлюбленный болван».

— Ты этого все равно не заслужил, как и ее.

— Джейн… — Он глубоко вздохнул, уткнувшись в пол.

— Что?

— Все равно — спасибо.

— Я рада, что ты выучил такое сложное слово.

 

— Как можно было вообще залететь?

— Я… я… Прости.

— Сделаешь аборт, и не забивай мне больше голову.

— Я не хочу аборт…

— Чего? Ты, что правда считаешь, что ты залетела — и я теперь на тебе женюсь, и вообще это все что-то значит? Ты и считать-то не умеешь. Сделай, что я говорю.

— Мне страшно. Сходи со мной.

— Да что ты несешь? Мне больше делать нечего, как шляться по женским врачам. Мы не в мелодраме, давай заканчивай ныть — и иди.

— Сделала? — он даже не обернулся.

Он смотрел какую-то ерунду со своими друзьями. Он бесконечно что-то планировал и даже иногда рассказывал, а она не понимала. Какие-то сложные штуки, связанные с какими-то безумными деньгами, которые должны были бы появиться. А пока он просто понимал, что ей от отца остался дом. Дом, в котором очень удобно жить и делать что угодно. Она и не спорила. Она вообще никогда ни с кем не спорила, просто не умела. А еще он все-таки был с ней. Ну, хотя бы рядом. И иногда даже обращал внимание. Естественно, она понимала, что это она сама просто недостаточно интересная, красивая или что там ему нужно. Хотя какой стоит быть, он ей много раз показывал. Показывал на диване в гостиной, на кухне, и в спальне, и где только она не обнаруживала его занятым очередной девицей. Потому что он и прятать ничего не считал нужным. Она ведь и сама могла просто не мешать. Девицы менялись, но он же все-таки оставался с ней. Ну, хотя бы рядом. А еще она думала, что он на самом деле не такой, просто вот он скоро поймет, как сильно ее любит, потому что она его любит, и все станет хорошо. А что еще могла думать девчонка, которая едва со школы выпорхнула и влюбилась по уши в самого Него? К нему как будто весь мир притягивался, и она тоже прилипла. А дом был удобный. Как и она.

— Сделала.

— Вот и умница. И кофе сделай.

Кофе. Он пил его литрами. В отличие от всех его друзей, что заваливались с тоннами какого-то дешевого пойла и пива, он пил кофе. Никогда не говорил почему.

— Ты идиотка?! — он очень сильно кричал. Очень. — У тебя же вообще мозгов нет!

— Не кричи, пожалуйста…

— А что с тобой делать?!

Она не знала, что делать.

На четвертом месяце она все-таки призналась. Скрывать дальше уже было бы невозможно, а тогда она так и не решилась ничего сделать.

— Это девочка, — зачем-то сказала она. — Не кричи…

— Девочка. Не кричи.

Он схватил ее за волосы и буквально стянул по лестнице вниз. Тоже зачем-то.

— Ты так и останешься одна, с этой твоей девочкой. Как ты собралась с этим жить? У тебя нет ничего, ничего и не будет. Так и останешься в этом доме, на этом диване, лить свои слезы.

Он ушел. И больше она его не видела. Даже вещи потом забрал кто-то другой. А она забрала документы на поступление. Она умела рисовать, и так и осталась в этом доме, с этой девочкой. Благо мир вокруг вдруг стал нарисованным, но пришлось самой научиться делать иллюстрации.

У нее и впрямь не было совсем никого. Кроме этой девочки.

 

Больше она его не видела, до того момента, как он не встал перед ней в магазине игрушек, делая вид, что хоть какое-то понятие имеет о том, что такое быть отцом.

— Только посмей хоть раз поднять на нее руку.

Он странно посмотрел на нее.

— Ты мне совсем не веришь, да?

— Ни капли. Зачем тебе мы, зачем тебе она? Ты, если так хочешь, можешь себе еще сотню других детей завести, а у меня другой жизни не будет. Она — мой мир, и я тебе в этом мире не слишком и рада, но она ждала тебя, и она тебе поверила. И ты обязательно разобьешь ей сердце.

— Джейн, я не знаю, как тебе объяснить, но меньше всего я хочу разбить ее сердце.

— Я все равно ничему не поверю. Просто не делай ей больно. Никогда. И да, если тебя самого в детстве слову «нет» не научили и заваливали подарками, это не значит, что нужно теперь пытаться ее купить.

Он закрыл глаза и как-то тихо рассмеялся.

Что же ему в очередной раз смешно, она так и не узнала, потому что Мелисса все-таки вылезла из лабиринта и подбежала, разумеется, к нему.

Он сел перед ней. Мелисса абсолютно влюбленно его разглядывала.

— Ты самая лучшая девочка во всем мире.

— А ты — папа, — прошептала она ему на ухо.

«Боги».

Ну, другого все равно нет.

А то, что Мелисса обожала обниматься, это она и без него знала.

 

— Шишки и листики, — повторил он уже в машине. — Тебе что-нибудь нужно?

— Мне ничего не нужно.

— От меня, да?

«Боги, да ты еще обидься».

— Ну как-то же эти почти пять лет я справлялась.

«И сейчас тоже справлюсь, у меня еще есть время и заказы».

— Ну, хорошо. Ты же всегда была умницей.

Не умницей, а тихоней-отличницей. Которая так никуда и не поступила. Но на самом деле в этом она его и не винила. Он же предупреждал, а она сама испугалась делать аборт. Только вот теперь ему что нужно?

* * *

Последнюю пару недель ее дом напоминал магазин игрушек.

Магазин игрушек, конфет, фломастеров, кукол всех размеров и еще кучи всего с двумя безумными детьми, которые бесконечно носились со всем этим.

Мелисса не отлипала от отца ни на минуту, а тот и рад был играть в героя, а на самом деле играл на чувствах ребенка.

Она сама вдруг стала столь же интересной, как и забытые шишки, нитки и листики. Во всех играх теперь нужен был только папа, на занятия нужно было непременно ездить на папиной машине, и рисовать нужно с ним, и его, и для него. Сказка теперь была интересной, только если он читал, а все вкусные, потому что ровные печеньки получались тоже только для него. Будто этот человек вообще заслуживал столько чистой и искренней любви, в которой купался без зазрения совести. И то, что он буквально именно это и делал, было видно. Создавалось впечатление, будто он и впрямь не знал большей радости, чем три часа собирать гигантский замок принцессы из конструктора, ходить с наклейками на лбу и запускать железную дорогу по всему дому.

Джейн не ревновала. Ну, почти. Она прекрасно понимала, что происходит что-то новое в жизни дочери, и это все для нее один большой праздник. Но еще она понимала, что это все было просто не полезно. Она даже пыталась не думать о том, что будет, когда ему надоест быть добрым папой, который все разрешает, на фоне вредной мамы, которая заставляет не есть все конфеты разом, но и сейчас тоже не было ничего хорошего.

И она не знала, что со всем этим делать. Она уже даже узнала, что там с садом, пока этот человек, который почему-то решил, что он отец, окончательно не испортил ребенка.

— Пора спать.

Они валялись на ковре и смотрели «Храброе сердце». Точнее, он на ковре, а дочь на нем. И как же удачно он закрывал собой все черные точки, которые сам и прожег когда-то.

Ну, быть может, было что-то хорошее в том, ей самой не приходилось смотреть это тысячный раз. Хотя кого она обманывала, она скучала по собственному ребенку. Ему и не нужно было никуда ее забирать.

— Мы еще не узнали, вернется ли Эльза к Ане, — заявил ей самый бестолковый ребенок в мире.

«Очень смешно».

— Ты можешь и не спать, а вот Мелиссе давно пора.

«И вообще, кажется, для тебя одного в целом мире это осталось тайной».

— Ну ма-а-ам!..

Вот опять это «ну мам», которого никогда не бывало раньше. Он как специально монстра из нее делала.

— Ой! — опомнилась Мелисса. — У нас же еще есть дело!

— Какое еще дело? — пришлось просто выключить экран.

— Где дело? — пихнула она отца с видом разведчика, и сама забыв про Анну и Эльзу.

— Досчитай до десяти, и будет, — пообещал он ей, посмотрев в свой телефон.

— Дело обязательно должно быть ночью?

— Ну не злись ты, — фыркнул он, все-таки соизволив встать.

«Полуночник несчастный».

Мелисса ответить не могла — она считала.

«Дело. У них и тайные дела появились».

В дверь позвонили, и Джейн вздрогнула — в это время добрых гостей не жди.

Но, эти двое радостно побежали к двери, явно зная, что их ждет.

— Это тебе, принцесса.

О боги. Он сел на одно колено, протянув Мелиссе букет цветов, который им, собственно, только что и доставили.

— Цветочки, — дочь буквально нос в них зарыла и зажмурилась от восторга.

А потом все-таки высунула свой хитрый нос и не менее хитро стрельнула глазами. Она явно чего-то ждала.

Ну конечно.

Мистер Шишка приносил цветочки своей миссис Шишке, и мистер Прутик, и даже мистер Вязаный Заяц, миссис для которого они так и не связали.

— Иди, — подтолкнула она отца.

На колено перед ней, конечно, никто не сел, но второй букет все же протянул.

Возможно, то, что было написано на ее лице, заставило его еще и тихо шикнуть:

— Просто возьми.

Это были вторые цветы, что он внезапно соизволил ей подарить.

Все, на что надеялась Джейн, это на то, что Мелисса не собирается спать в обнимку с этим букетом.

— Эльза обязательно вернется к Анне, — сообщила она ему на ухо, все же уходя спать.

Спать с букетом дочь не стала, но пока Джейн укладывала абсолютно счастливую девочку, ей пришлось сотню раз признаться той, какие замечательные цветочки подарил маме папа. И узнать, что вообще-то дело заключалось только в цветах для мамы, но получилось «просто волшебно».

Она ведь так мечтала об этих цветах, и даже не для себя, а для нее, тут уж в авторстве идеи можно было не сомневаться. Мелисса хотела видеть маму и папу вместе. Хорошо, что все ее представления о большой любви укладывались в цветочки.

Удивительно. Но все же спать малышка по-прежнему уходила только с ней. Наверное, это единственное и осталось для Джейн. И цветочки.

* * *

Она спустилась вниз и застала его судорожно что-то набивающем в ноутбуке.

— Давай поговорим.

Говорить с ним всегда было невозможно, но ведь нужно.

— Давай, — неожиданно довольно мирно согласился он, правда, глаз не подняв. — Прости, мне, правда, нужно хотя бы иногда работать. Но, я тебя слушаю, — все-таки посмотрел он на нее, в ответ на молчание.

«Прости.

Работать.

Слушаю.

Это вообще кто передо мной сидел«»

— Да, я знаю, как сложно работать, когда на тебе двадцать четыре часа висит ребенок. А ведь она не всегда даже спала одна и целую ночь.

Вообще-то она собиралась сказать что-то другое, но вот это само вырвалось.

— Я не могу время назад повернуть. Если бы мог — многое исправил, — абсолютно серьезно буркнул он, все так же стуча по ноутбуку.

Своему ноутбуку.

И щетка его почему-то поселилась в ванной, нагло втиснутая рядом с ее щеткой.

И машина, разумеется, под домом.

И еще какие-то вещи.

— Ты вообще почему здесь живешь? — этот вопрос тоже только что родился сам собой.

Он посмотрел на нее, скромно потупив взгляд.

— Тебе снова жить негде, да?

— Угу, — горестно согласился он.

Это слабо вязалось с возмутительно ровными зубами, машиной и горами игрушек, но черт с ним. У него всегда все было очень странно и никогда не понятно.

И, правда ведь он не мог время повернуть. И оказывается, даже бы исправил что-то.

— И где ты был все это время?..

— Какая разница?

Ну вот, этот ответ больше был похож на Теона.

А и действительно, какая?

Она уже запуталась, что хотела ему сказать. Вообще-то нужно было как-то договориться о том, как они будут растить ребенка и в целом жить дальше, не мог же он вечно торчать в ее гостиной, но Джейн поняла, что прямо сейчас и не знает, как жить дальше, и вообще, почему он тут сидит.

И даже не смотрит.

А когда смотрит, то еще хуже.

«Не смотри, не смотри».

И кроме него проблем была еще целая куча, и то, что он занимал Мелиссу целыми днями, действительно давало ей, наконец, возможность работать не только по ночам. За эти две недели она сделала больше заказов, чем за весь прошлый месяц, и даже успевала разобраться с самым важным. Она в принципе впервые за эти четыре года осознала, как много времени в сутках.

Наверное, она и вправду просто злилась, ревновала и переживала.

В конце концов, он действительно ее отец, и в этом уж точно не Мелисса виновата. И он вроде бы и вправду пытался с ней подружиться. По-дурацки, конечно, пытался, но чего еще ждать от человека, который две недели назад узнал, как выглядят дети? И самое главное — Мелисса была просто в восторге, а у нее просто не было никакого права забирать у нее этот восторг.

«О нет.

Ну нет».

— Ты думаешь, принес медведя — и отец. Подарил цветы, и можешь приходить ко мне в спальню?

— Ну ты же хотела поговорить.

— Уже не хочу, — она отошла аж на целых два шага назад.

— Хочешь, — он просто как-то одним движением развернул ее и уткнулся носом в шею.

— Не надо так делать, — очень-очень твердо хотела сказать она, но получилось какое-то бормотание.

— Почему? — а он вот продолжал.

— Нет никакого почему, не знаю почему.

Вряд ли в этом лепете было хоть что-то убедительное.

— Ты очень красивая, и я соскучился по тебе.

«Соскучился он.

Он. Соскучился».

Джейн остановись.

— Нет…

— Да.

«Ну какого же пекла? И что он делает руками этими своими и вообще...»

— А ты что не скучала?

«Да мог бы вообще уже ничего не говорить.

Боги, Джейн, когда он тебя глупой называл, он вот именно это и имел в виду.

Он зашел, и ты тут же…

Вот утром же я его отсюда выкину. Обязательно. Утром.

Только утром...»

Джейн открыла глаза и попыталась принять то, что видит. Он действительно вернулся в ее жизнь, он действительно сейчас в ее спальне, и они действительно это сделали.

Только вот, что это, в сущности, меняло? То, что секс уж точно не значил для этого человека абсолютно ничего, она прекрасно знала. Раньше он не раз заваливался в эту же кровать, даже не пытаясь скрывать следы других женщин на себе. Ее чувства его не волновали, но в какой-то момент Джейн осознала, что и их имена он вряд ли запоминал. Все, что заботило его, он сам и его удовольствие.

Чего Джейн точно никогда не могла понять, так есть ли вообще хоть кто-то или что-то еще значимое для него? Тот Теон, что она помнила, смеялся надо всем вокруг. Казалось, взорвись неподалёку метеорит — его бы беспокоило только, не заденет ли его машину. Совсем не ту, что у него сейчас, но ведь его же.

Теон, что свалился на нее невесть откуда, точно тот метеорит, говорил, что ему безумно была важна Мелисса. Вдруг. Внезапно спустя четыре года дочь стала для него важна, и он готов всего себя ей посвящать.

Но Джейн поймала себя на том, что не может ему поверить. Не могла поверить вчера, и прошлая ночь тоже ничего не меняла.

Наверное, верить после всего этого она уже совсем разучилась. К сожалению. Ведь больше ни с кем построить что-то тоже не удалось. В какой-то момент задумавшись, что так было бы проще и лучше для нее, и для Мелиссы она даже сделала пару попыток, если это можно было назвать попытками, но спустя буквально пару разговоров она представила, что все сказанное — ложь, и не могла отделаться от этой мысли.

А еще наряду с раненой девчоночьей обидой ей приходилось признавать, что никогда ни от кого другого так не захватывало сердце. Хоть это все — просто абсолютные глупости, которым не было места в жизни матери, которая несет ответственность за двоих.

Да и с рождением Мелиссы на такие глупости, на себя саму и свои желания, у нее и секунды не оставалось. Первые два года она, кажется, вообще не спала. И не только потому, что малышка требовала внимания, а работа занимала те редкие часы, когда дочь укладывалась, но и из-за того, кошмара, что длился эти два года, благо, и он прошел. Какой уж теперь смысл спрашивать что-то.

Она вообще только сейчас осознала, что не знала о человеке перед собой — ничего.

Не знала раньше, и не знала сейчас.

И пришел он к ней прошлой ночью просто потому, что это было удобно. Удобно, когда на нем целый день висит Мелисса, не искать больше никого, а просто пройти по ступенькам. Она ведь всегда была очень для него удобной, и более того, всегда старалась множить это удобство, только бы он чуть чаще обращал на нее внимание. И за это внимание одна влюбленная дурочка готова была на все.

Она ведь даже всегда утешала себя мыслью, что все-таки родила ребенка от человека, которого так сильно любила, пусть даже и не смогла собрать из этой любви семью.

В школе над ней часто смеялись, что она обязательно станет той самой мамочкой и женой без карьеры и амбиций, скучная правильная отличница. Джейн никогда не понимала, в чем тут повод для насмешек, она и впрямь когда-то очень сильно мечтала о настоящей семье, и чтобы было много детей, и большой дом, и любимый муж, который от всего защитит.

О чем еще могла мечтать девочка, что выросла без мамы?

Только вот почти все те девчонки, что смеялись над ней, и сами оказались замужем. На ней же, видимо, зависло проклятье какое-то, отец был одиноким родителем, и она сама мать-одиночка. Одна разница — на вдовцов с детьми смотрели как на героев, а на юных девчонок, рожающих случайно — уже менее восторженно. Хоть она и не сомневалась, что папа бы ее поддержал. Отругал бы, но все равно поддержал. А его бы выставил за порог. Но отца уже нет, а ей нужно как-то жить дальше. Жить с тем, что Теон есть в ее жизни, но совершенно не ясно, каким образом и на сколько его хватит.

Проще всего просто не совершать больше ошибок.

Она провела рукой по его груди. Весь в каких-то странных татуировках, их раньше не было.

И нарисованы, и разбросаны совсем без какой-то идеи, будто случайно. По крайней мере, так казалось на взгляд человека, который занимался рисунком. Она водила пальцем по этим татуировкам с мыслью, что не спи он сейчас — тут же бы вывернулся.

Обнимать или что-то вроде того его можно было, только когда они занимались сексом, в остальных случаях ему вообще-то и не нужны были никогда все эти ее попытки в заботу.

Ну вот он, даже не просыпаясь, убрал ее руку с себя.

Ничего не изменилось.

Хотя нет, он только делал вид, что спит, а на самом деле лыбился и подглядывал. Думал, наверное, о том, настолько же Джейни-варенье все-таки безотказная дурочка.

Она подняла взгляд на его волосы. Странно. Они вроде такие же, но все-таки цвет немного другой. Ну, она же все-таки рисовала и видела цвета. А может, она просто его забыла и ей показалось?

— Доброе утро, — лениво буркнул он, безо всякого добра и без любой радости утру.

Это тоже нечто неизменное.

— Это ничего не значит, — выпалила Джейн.

— Да, — сонно согласился он. — Люди всегда это говорят, хотя сами понимают, что ничего доброго в утре быть не может.

«Боги. И его потрясающая способность слышать только то, что хочется, никуда не делась.

А вот когда нужно ему — он мог любые слова подобрать и куда угодно пробраться. Например, в мою жизнь обратно.

Как ему верить?»

— То, что было между нами ночью — ничего не значит, — повторила она.

— У, серьезные разговоры утром — обожаю. Прямо как тебя, — он нагло подтащил ее к себе.

Да уж, плоть слаба. На Севере западная религия так и не прижилась, но когда-то в детстве отец, у которого всегда было мало времени, отдавал ее на занятия для девочек, где читали Семиконечную звезду и обучали прочим премудростям женской морали. Так он надеялся заменить отсутствие матери. Они сотни раз читали о том, какой огромной уязвимостью маленького человека является то, насколько слаба их грешная плоть.

Насколько слаба ее плоть, он прекрасно сейчас осознавал, поглаживая сосок и живот.

— У тебя ведь никого не было все это время, — шепнул он ей.

— Не сомневаюсь, что ты провел это время занимательнее.

Все-таки она вывернулась и замоталась в одеяло для надежности. А он так и продолжил разглядывать ее со своей тайной улыбкой.

— Да, у меня вообще никогда никого не было, ты тут выжег всю землю — можешь гордиться. И прошлой ночью ьты просто… ты… ты просто оказался лучше вибратора, — неожиданно даже для самой себя заявила она.

Вообще-то и вибратора у нее тоже никогда не было. Она же скучная отличница. Но представить, что он все-таки лучше, она могла.

Он печально усмехнулся.

— Вибратора, значит, — довольно мрачно кивнул он, с какой-то тоской посмотрев на нее.

«Кажется, палку я все-таки перегнула. Или… Стоп, что? Я перегнула?»

Подумать о том, до какой степени она может ему хамить и как все-таки расставить точки над «i» с этим человеком — времени уже не было. В любом случае утром он бы ей и не ответил ничего внятного.

— У тебя есть одна минута, чтобы одеться, — выпалила Джейн, натягивая халат.

— Ну что же ты такая строгая, — фыркнул он, не собираясь даже шевелиться, и кажется, снова засыпая — перегнешь с ним палку, конечно же.

— Ты что, не слышишь? Мелисса проснулась.

Пришлось еще хорошенько пихнуть эту бестолочь, что все-таки заставило его лениво начать напяливать на себя хоть что-то.

— Ну ма-а-ам!..

Ладно, утреннее «ну мам» новостью не было. Кажется, в нем скрывалось недовольство тем, что мама снова позволила этому солнцу светить по утрам.

«Совенок, мой маленький».

Джейн открыв дверь, увидела, как Мелисса, почти не раскрывая глаз, тащит свое одеяло за собой в ее спальню.

Так начинался почти каждый ее день. И в эту любовь она точно верила. И эти поцелуи были самыми искренними.

— Доброе утро, малышка.

— Угу…

Утро у ее совенка наступит гораздо позже.

Пекло. Пекло-пекло. Джейн опомнилась, когда было уже совсем поздно.

Она ведь сейчас увидит отца, который к слову, тоже не слишком вот и торопился пошевелиться и спасти ситуацию и… И как она ей это объяснит? Утром с Мелиссой договориться вообще всегда было непосильной задачей.

Но, Мелисса сейчас и дракона бы не заметила. Она просто протоптанной дорожкой забралась в кровать, замоталась в свое одеяло и, совсем не удивившись, ткнулась носом в отца, а он точно так же, не особо-то и просыпаясь, пододвинул ее к себе поближе.

«Вообще-то, для утренних обнимашек всегда была нужна мама».

— Ну… Ну… Ну и валяйтесь, полуночники.

Это что, у нее сейчас появилось время на себя утром?

— Вот такую нужно, и такую… — на нем сидел маленький сурок с самыми милыми щеками на свете и старательно заклеивал футболку наклейками.

Он смотрел на нее и вообще не понимал, как она такая смешная, оказалась в его жизни.

— Сколько ты уже приклеила?

— Ой, я умею! — гордо заявила она и повела пальцем по наклейкам. — Десять!

Он прилепил две ей на лоб.

— А теперь? Да, не на лбу.

Он рассмеялся глядя на то, как она попыталась посмотреть себе же на лоб.

Палец снова сосредоточенно пошагал по груди. А брови-то как сдвинула, суровая какая.

— Семь!

— Восемь, малыш, — вздохнул он.

Считала она явно прямо как мать, которой все возможные цифры казались загадочным миром легенд.

Мелисса хитро стрельнула глазами, будто вообще не услышала, хлопнула в ладоши и рухнула на него.

— Папа, целовашки! — радостно объявила она.

Нос заелозил по шее и щекам и щекотал.

Ну, семь так семь, какая вообще разница?

И глазки смешно довольно жмурились, если начать целовать эти щеки.

Она задумчиво уложила голову ему на грудь, так же водя по наклейкам.

— Совсем утро не любишь?

— Не-а. Сонно.

— Моя девочка.

Он разглядывал ее и ничего не понимал.

Когда он ехал к ней, он так и не придумал никаких слов, чтобы объяснить ребенку, где он был все это время, и кто он вообще такой, и как начать с ней разговаривать, что с ней вообще делать. Он хотел просто её увидеть.

Он специально приехал ночью, чтобы попробовать сначала поговорить с Джейн, ну и вообще важные разговоры утром — это затея плохая. Правда, и ночью поговорить не очень получилось, но зато, кажется, прошлой ночью — вполне удалось, что бы она там ни говорила.

И уж точно он не мог ожидать, что в отличие от него, да и от Джейн, эта малышка прекрасно знала и как разговаривать, и что делать.

— Ты мой папа?

— Да

А что он вообще мог ей сказать в этот момент?

Ещё меньше он ожидал, что в его жизни появиться кто-то кто так сильно рад его видеть и кому он, оказывается, так сильно нужен. И кто возьмёт с него твёрдое слово — не уезжать больше никогда, туда, где нет связи. И кому нужны обнимашки каждую минуту.

И что одна очень маленькая девочка будет так сильно за него переживать на далёкой льдине.

Он вообще не ожидал больше ничего хорошего в своей жизни. Да и жить дальше не то чтобы собирался. Просто не представлял, как и зачем, какой вообще смысл может остаться после всего этого.

Он даже приехал на мост. На тот самый мост. На тех самых островах.

Пограничник в крохотном аэропорту Пайка очень долго рассматривал его паспорт и его самого, сложно было сказать — он просто не мог сверить личность, или наоборот: слишком хорошо понимал, кто перед ним. То, что о его прибытии Управление островами знало еще до приземления самолета, он прекрасно понимал. Но, ему это было уже совсем не важно. Он хотел увидеть этот мост.

Он долго сидел на нем и думал обо всем с самого начала.

С самого начала на этом проклятом мосту, с которого и полетела его жизнь. С самого начала полетела. Вместе с ней.

Он ведь так долго не мог её простить за это. А вот сидя там, понимая, насколько отчаянно хочется взять и спрыгнуть — простил.

А потом подумал о девочке, которая осталась где-то на Севере.

Джейн права, он, быть может, так бы и не появился, чтобы не становиться лишним призраком прошлого после всего, что было, но понял, что не хочет, чтобы и она когда-то захотела улететь с этого проклятого моста. Чтобы ещё одна душа оказалась такой же потерянной в целом мире, и этот чертов круг никогда не разорвался. Есть же где-то другой путь?

Он вернулся на Север и заставил себя вернуться в жизнь, снова стать похожим на человека, начать зарабатывать. У него ведь оставались деньги, даже думать, откуда они остались, было невыносимо, но уже ничего не изменить, и их нужно было вложить.

Вино. Вино появилось само собой, как самая очевидная идея, что буквально всегда висела перед носом, но разве он вообще когда-то что-то видел перед собственным носом? Вино, это же не для героев, это почти скучно.

Он разглядывал этого самого милого сурка на свете, копошащегося у него под боком.

У неё все обязательно должно быть по-другому.

Она пойдёт в хорошую школу и будет дружить с хорошими ребятами, заниматься хорошими вещами, и обязательно станет кем-то лучше, чем он. Она уже гораздо лучше.

Он не верил, что все дети такие же, других он не особо видел, но все-таки она точно очень-очень особенная девочка. Такая добрая, и всему на свете рада. Поверила ему с первой минуты и не отлипает ни на секунду.

Он прижал её покрепче.

— Эй, сурок, будешь важной шишкой?

— Важной Шишки у меня ещё нет, — очень серьёзно ответила она, раздумывая над вопросом. — Папа, а почему она такая важная?

Папа. Она когда это говорила, он дальше ничего и не слышал. Как… как это вообще случилось?..

— Папа!

— А-а-а…

«Вот что она вообще спрашивала?»

— Шишка — такая важная, почему?

«Очень строгие брови».

— Эм…

— А я знаю! — выдохнула она, просияв, даже не обратив внимания на его замешательство. — Слушай, слушай, слушай! У этой Шишки хранятся особые ключики! — заговорщически округлив глаза, прошептала она ему на ухо. — Это ключики от всех-всех игрушек в Шишечном Королевстве!

Она и сама раскрыла рот от удивления, разгадав тайну Важной Шишки.

Он очень старался сохранять серьёзный вид в момент, когда его посвящали в тайны Шишечного Королевства. Момент-то явно был очень серьезен.

— Так. И как другие шишки получают свои игрушки?

«Что за шишечный тиран такой?»

Она возбужденно забегала взглядом по комнате и даже губу закусила, раздумывая.

— Важная Шишка распределяет игрушечки среди всех Шишек-малышек Королевства. Чтобы у всех-всех было поровну, и никто не был грустным. Это очень важно, и поэтому Шишка — Важная.

— Верно, — пораженно отозвался он, и сам раскрыв рот.

Его сейчас потрясало буквально все. Во-первых, это у Мелиссы самой толком игрушек не было, и это она грустила. Пекло.

Но, и это не главное, Мелисса ведь сейчас на ходу все это придумала, ухватившись за одно слово. Мало того, придумала так, чтобы всем было поровну, и никто-никто не грустил.

Он крепко обнял этого волшебного сурка.

— Боги, какая ж ты невероятная.

Она снова задумчиво смотрела на него, не понимая, что он там бормочет.

«На мать похожа».

Она тоже всегда была немного не от мира сего, ходила в этих своих странных винтажных строгих платьях с юбками в пол, которые сама и шила. Как из средневековья выпала. Только Джейн постоянно что-то рисовала и молчала, а эта девчонка без умолку рассказывала о своих добрых-добрых мирах, которые на ходу и выдумывает.

Единственная душа на всем свете, которая переживала за него, потому что в ее добром мире нашлось место даже для него.

— Пап… — она повела пальцем по его щеке, сгоняя каплю. — Ты чего?..

— Эм…

— Нужны обнимашки! — радостно заявил один очень деятельный сурок.

— Очень нужны.

Всю неделю Джейн пыталась решить все возможные вопросы, выполнить тысячу заказов, благо они были, и организовать поступление в сад. Что же это за проблема такая: отдать ребенка в детский сад? В любом случае, меньшая, чем все остальное.

Она раздумывала, не сказать ли ему обо всех этом, потому что дело ужасно давило на плечи, и хотя Джейн ни капли не доверяла ни Теону, ни деньгам, которые у него кажется, все-таки были, а вот жить ему почему-то негде, ни вообще единому его слову — он ведь все-таки предлагал свою помощь, и она почти поверила, что жизнь хотя бы дочери ему небезразлична.

Вот пекло. А вот и он.

— Мы же договорились, что ты не будешь приходить в мою спальню.

— Мы договорились?

Он сделал вид, что абсолютно искренне удивлен, хоть и с того раза больше не делал попыток остаться ночевать наверху.

— Считай, что да.

Что бы он там себе ни придумал, все то, что висело над ней, могло убить любое желание, даже если бы вдруг оно и возникло.

Хорошо, глядя на него, в ней не могла не просыпаться, та самая девчонка, которая точно знала, что в целом мире нет никого притягательнее Теона, у которой тысячи бабочек устраивали фейерверки внутри от одного его голоса, но у этой девчонки за это время появилась еще пара подруг. Одна помнила, как больно, когда тебя тащат за волосы по лестнице, как страшно, когда его ищут по понедельникам федералы, по средам так называемые друзья, а по выходным — люди такого вида, что кровь стынет. Другая — помнила, что никакие бабочки не обеспечат ее ребенка крышей над головой. Тут уж двое были против одной, справедливое голосование.

— Ладно, — согласился он, кажется, вообще не особо придавая значения ее словам. — Я пришел поговорить.

— Говори.

Поговорить все-таки было нужно.

Он уселся на кровать, и пришлось захлопнуть ноутбук.

— Мне нужно уехать — что сказать Мелиссе?

Она уставилась на него.

«Интересно, он сейчас услышал тот треск, с которым раскололись все малюсенькие зачатки доверия к нему?»

— Скажи, что ты поиграл во все игрушки, посмотрел все мультики и прочитал все сказки, и наигрался с чувствами одной маленькой девочки, побыть для которой фантастическим героем было очень весело, — но теперь тебе надоело. Не забудь пообещать вернуться к выпускному, чтобы окончательно растоптать ее чувства.

Зачем она вообще закрывала работу, если ничего нового услышать и не предполагалось? Ее самый надежный мужчина в жизни — заказчик, кем бы он ни был.

«Мне нужно уехать».

Как же в его мире все просто. Вот так свалиться на пару-тройку недель, побыть ураганом, перевернуть все вверх дном — и нужно уехать, каникулы закончились, папа наигрался в семью. Это ведь скучно, дорого и тяжело.

— Джейн!..

Он шумно рухнул на кровать, глядя с искренним укором.

— Что? — ее трясло, и вообще-то видеть его не хотелось, а он еще жертву из себя строил. — Я думала, тебя хотя бы на полгода хватит.

— Ты вот это все сейчас серьезно?

Он снова напустил на себя этот мрачный вид, бедняга какой.

— А ты?

Вид Мелиссы, когда этот демон снова исчезнет в небытие, она даже представлять не хотела.

«На сей раз нужно ей сказать, что его сожрала самая злобная льдина в мире. И хватает же наглости вот тут валяться и делать вид, что ему не плевать».

— Мне нужно заключить новые контракты, нужно посмотреть некоторые винодельни, их же тысячи мелких по всему домену, это займет две недели, — зачем-то начал объяснять он. — Максимум три, — быстро добавил он.

«Ну-ну».

— Джейн, я занимаюсь вином. Хорошее вино на расстоянии не выберешь, и на партию нужно смотреть. Вино не бывает одинаковым. Мне нужно быть в Дорне. Я впервые буду настолько расширять объём.

«Ух ты, он решил мне рассказать, что содержать ребенка — это не просто».

Ни слову не верилось.

— Я вернусь, — он пытался поймать ее взгляд. — И я буду ей звонить, каждый день.

— Да делай что хочешь, — буркнула она.

«Я вернусь». Вот же осчастливил. Он думал, она теперь уговаривать его будет не бросать ребенка снова, и они зависят от того, есть он тут или нет? Он ждал, что она опять будет умолять не уходить и хоть немного помочь?

«Катись ты в пекло, Теон. От тебя всегда только пепел вокруг и остается».

Она снова открыла ноутбук, чтобы заняться своей жизнью, потому что никто другой ей никогда не поможет.

— Я и так делаю то, что очень хочу сделать, — заявил он. — Это самая огромная партия в году и самая важная. Скоро зима, всем страшно понадобится вино. А Мелиссе нужна хорошая школа и еще куча всего, и мы ведь не можем всегда жить в твоей спичечной коробке.

— Мы?

«Спичечная коробка его теперь не устраивает».

Но, он, кстати, напомнил, что если она не перестанет болтать с человеком, который не существует, то жить в этой коробке уже никто не сможет.

— И когда я вернусь — я хочу оформить документы. Я — ее отец.

«А меня ты спросить не хочешь?»

— Ну попробуй, — бросила Джейн, смотря уже только в работу. — Для начала попробуй вернуться.

— Джейн, ты мне не веришь, я это понимаю. И ты имеешь право мне не верить, но… — он осекся. — Я не знаю, что сказать.

Джейн пожала плечами. Какая разница? Слова — ветер, а вот делом он уже собрался куда-то в Дорн. Боги, Дорн — пляжи, отели до небес, девицы с красивыми страницами, самые дорогие вечеринки. Это он явно любил больше, чем истории про шишечки в ее спичечной коробке. А здесь и вправду будет скучная холодная зима, не так уж прямо и скоро, но чего ж тут торчать. Как всегда, он даже и не пытался скрывать

— И что сказать Мелиссе — тоже не знаю.

— Скажи правду. Какой бы она там ни была.

— Это и есть правда.

— Уходи.

Сдерживать этот комок в горле сил уже совсем не было.

«Просто исчезни, спасибо, что на этот раз не пытаешься спустить с лестницы».

То, что утро добрым не бывает, Теон Грейджой несомненно верил, забывая при этом, что сам еще ни одному утру добрее стать не помог.

Мелисса сидела на диване, а он, сидя перед ней, что-то там пытался ей объяснять.

Джейн даже не пробовала помочь ему подобрать слова, с которыми он снова бросал ребенка. И вообще участвовать в этом не хотела. Он сейчас исчезнет — а ей еще долго подбирать слова. Об этом он вряд ли думал, то и дело косо поглядывая на нее за помощью.

Джейн же достаточно было смотреть на дочь, которая сидела с тем самым видом, когда ребенку сообщают, что праздника больше не будет.

— Снова на льдину, да? — Мелисса носом уже почти груди касалась.

— Ну, нет, малыш. Там тепло-тепло, и нет ни одной льдины.

«А для тебя найдется. Самая злобная, и пополам перекусит. Нет, долго будет кусать, а потом перекусит».

— Я же тебе обещал никогда больше не уезжать туда, где связи нет, — он странно осекся, видно, ребенку врать все-таки было сложнее. — Я… Я и сам совсем не хочу на ту льдину, правда. И я буду звонить тебе, и скоро вернусь.

Он гладил девочку по голове, и очень убедительно лгал. Герой экспедиций.

Джейн уже не понимала, что именно вызывало в ней весь этот гнев.

Сам Теон, то, что именно эту иллюстрацию приходилось переделывать уже третий раз, то, что Мелисса вмиг стала мрачнее тучи, то, что вообще-то этот человек мог завтра оказаться где угодно и повлечь за этим что угодно, или то, что, кажется, в этот раз проблему все-таки нужно решить, хотя бы на время. И то, что она очень рассчитывала на то время, что ей освобождал Теон, ее тоже злило, но тут уж Джейн сама виновата, зачем-то попробовав положиться на него.

И скорее всего, выбивало из колеи все вместе.

«Боги, ну почему должно быть так сложно.

Почему вот я не могу вот так встать и заявить, что завтра улетаю в Дорн, потому что так решила, а все проблемы теперь не ее?»

Джейн посмотрела на Мелиссу, которая обхватив отца за шею, уткнулась ему в плечо.

С ее рождения они ни разу не расставались больше чем на пару часов занятий или детских праздников. Джейн никогда ни с кем не оставляла свою девочку, которая всюду ходила за ней любопытным хвостиком.

Потому что она и дня не сможет без этой девчонки.

— Точно, обещал… — она услышала, как он проговорил это Мелиссе.

— О, нет, нет, нет. Никакого парка. Я никуда не могу поехать.

Безумие. Оказывается, он когда-то умудрился пообещать Мелиссе парк, и вспомнить об этом нужно было вот прямо сейчас. На такое у нее точно не было никакого времени, и настроения, и вообще, мог бы уже сегодня уехать без этих прощальных спектаклей имени себя любимого.

— Ну, мамочка!..

Джейн смотрела на грустную Мелиссу у него на руках и понимала, что такой же грустной она будет и завтра, и вообще, пока история с этим вот отцом как-то не забудется, но еще более грустными они обе будут, если она не выполнит работу и не разберется с этой чертовой проблемой.

— Малыш, подожди немного, нам нужно поговорить с мамой, — Теон отпустил Мелиссу. — Ты серьезно? — страшно недовольно спросил он, как только та отошла.

— Серьезно, — кивнула Джейн.

— Я ей обещал.

«Отличный аргумент.

Давай теперь в открытую играть на чувствах ребенка».

— Нужно было посоветоваться, — пожала плечами Джейн.

— Ты не можешь так меня подставить перед ней.

«Ох. Ну, ничего себе. Это же я пропала на четыре года и бросила дочь».

— Ты не видишь, я не придумываю, — указала она на ноутбук, — я действительно занята.

Он кивнул, видимо, выражая то, что до нее ему и дела нет.

— Нет, ты не поедешь с ней один, — перехватила этот взгляд она.

— Ты считаешь, что я хочу сбежать от нее, или считаешь, что я ее украсть хочу?

— Я не знаю чего от тебя ожидать. Чего угодно. Возможно, у тебя и билеты на самолет в кармане, — честно ответила Джейн, и вообще у нее времени не было болтать с ним.

А что было, так это чувство тревоги, которое только росло, и споры с Теоном уж точно его не унимали.

Он невесело усмехнулся.

— Официально я ей даже не родственник, я не смогу никуда с ней улететь.

Хорошая мысль. Даже если он вернется, в чем она страшно сомневалась, никаких документов она ему оформлять не даст.

— Вот. Без него — не улечу, — он положил на стол паспорт. — Теперь отпустишь?

Она разглядывала его, паспорт, Мелиссу, которая только делала вид, что играет, а сама точно уши навострила, и которая расстроится еще больше. Ее ведь и так ждало осознание, что обещаниям отца веры нет. Днем раньше, днем позже, какая уж теперь разница.

— Тебе так нужен этот парк?

— Я хочу, чтобы она мне верила.

— Одного желания мало, Теон.

Она помолчала. Он сам зажал ее в эту ловушку. Но, если она не отпустит их — это она злая мать, которая мешает отцу любить ребенка, а сама в работу зарылась.

— Шесть вечера. Если ее не будет дома в шесть — в шесть ноль пять я звоню в полицию.

Они унеслись в этот свой парк полдня назад, только добавив Джейн чувства тревоги, которого и без того хватало.

Если бы иллюстраторам приходилось писать такие же резюме, как у офисных работников с графой стрессоустойчивость, у Джейн явно бы возникли проблемы. Графа есть — а устойчивости нет. Но, и выбора тоже нет.

А еще ужасно тяжело рисовать конвейером, выжимая из себя рисунок. Рисунок — это всегда отражение эмоций, а какие могут быть эмоции конвейером? Но ничего другого она просто не умела.

Она отодвинула давно перегревшийся компьютер и приложилась лбом к столешнице.

Как же все-таки отвратительно быть неудачницей.

И зачем ей всегда говорили, что если будешь хорошо учиться — вся жизнь будет прекрасной? И зачем она верила? Оказывается, прав был Теон, который ей пообещал большое красивое ничего и много слез. Вот уж кто никогда никому не позволял посягнуть на свои желания.

Чего хотела сама Джейн, она уже и не помнила. Наверное, она хотела любви. Не романа, а жизни, наполненной любовью, добром, теплом и чем-то хорошим. Почему именно это такое простое и естественное желание человека оказывалось самым сложным на деле?

Все же любовью и теплом она стремилась заполнять мир своей дочери, и пока она малышка — кажется, получалось, только вот насколько еще ее хватит? Мир вокруг — какая-то ужасно страшная и холодная штука, с которой у Джейн никогда не было сил бороться.

Имел вообще человек право не быть борцом и не уметь выгрызать свой путь? Все, чего она хотела, это просто спокойной жизни со своей милой девочкой.

«Хватит ныть, хватит ныть, Джейн.

Ныть могут те, кто не отвечает еще за одного маленького человека».

На самом деле, она и Теона винить не могла, ведь он-то четко сказал, что не хотел этих проблем, встал и ушел. И вот снова не хотел — взял и уходит.

Она нервно постучала по столу и взяла телефон.

Ответила ей сразу Мелисса, радостно помахав мороженым на фоне парка.

«Ох, ну зачем такое огромное?»

Услышав, что у них все «просто чудесно», и увидев, что они все-таки действительно в парке, нужно было бы и успокоится, но все равно не удавалось. От всей этой тревоги и напряжения даже внутри все сводило, и комок у горла завис с ней насовсем.

Вернулись они не в шесть, а даже раньше.

«Боги, что у них случилось?» — подумала Джейн, еще с улицы услышав плач Мелиссы.

Странно, ее девочка очень редко так кричала. Джейн и вспомнить такого за последнее время не могла бы.

— Мама-а-а! — рыдающая Мелисса буквально спрыгнула с его рук на нее.

— Она упала.. И расстроилась.. И… Вот, в общем, я не знаю… — пробормотал Теон.

Он выглядел виновато, растерянно и будто бомбу в руках подержал.

Ну да, играть в отца — это не то же самое, что им быть.

— Мама! Мама! Мама! — капризно тянула дочь, совсем не как обычно, и совсем заходясь в плаче.

— Ну, тише, тише, малыш, ты чего? — она гладила ее, успокаивая. — Пойдем, я сделаю тебе пушистую ванну, а потом мы полежим вместе, и ты мне все расскажешь…

Он сидел со страшно виноватым видом и нервно дергал ногой. Даже Джейн не смогла пройти мимо.

Она села рядом, с вопросом разглядывая его.

— Почему ты ушла от нее? — нервно спросил он, удивляясь, что Джейн вышла из спальни дочери.

— Потому, что она отдельный человек, Теон.

Кажется, он действительно этого не понимал.

— Да, она маленькая, и очень милая, и очень общительная, но ей тоже нужно иногда быть наедине с собой, занимать себя самой, укладывать свои эмоции самой. Мы с ней поговорили, она успокоилась, а теперь листает книжку, одна, дай ей это время.

— Я плохой отец, да?

Он сейчас серьезно?

— Отвратительный, — кивнула Джейн, все еще не вполне понимая, о чем пойдет спектакль. — Ну, ты вообще-то ее бросил на четыре года. Ты что ожидал услышать? — пришлось добавить в ответ на его полный грусти взгляд.

— Джейн… — Вот в чем он постоянно пытался ее одернуть? — Я не знаю, как так вышло и почему она так расстроилась буквально за минуту…

— Наверное, потому, что она ребенок?

Он вообще в своем уме? Джейн действительно не могла понять зачина этого пьесы. Довести спокойную Мелиссу было, конечно, достижением, но он ведь упорно к этому и шел, не желая слушать. О чем он теперь спрашивал?

— Маленький ребенок, — продолжила она. — Взрослый не выдержит столько эмоций и впечатлений бесконечно, а она вообще-то маленькая. Она устала, Теон, просто перегрелась.

Он смотрел так — будто Джейн открытие совершила.

— Я играю с ней шишками не потому, что у меня совсем ни на что денег нет, а потому, что я берегу ее. Тебе ведь так нравится, какая она спокойная — потому что храню спокойствие вокруг нее, пыталась хранить, пока ты не появился. Тебе нравится, как она выдумывает истории, но это не чудеса, Теон, а потому что все, чем мы занимались, подталкивает к этому, от готовых игрушек новых идей не получишь. Тебе нравится, какая она открытая, добрая и любвеобильная, и это потому, что я ращу ее в любви и спокойствии, — она объясняла ему такие очевидные вещи, которые, казалось, и вправду ему в голову не приходили. — Нет ничего страшного, в том, что она упала и поцарапала коленку, но ты ведь должен хоть немного думать о том, что делаешь.

— Я понял тебя, — все еще виновато отозвался он.

Удивительно, что этот человек даже пытался делать вид, что слушает. В кои-то веки.

— Если ты вернешься — то тебе стоит все же подумать об этом.

— Если? — переспросил он. — Когда ты мне все-таки поверишь?

Она помолчала.

— Когда вернешься.

Если он вернется, тогда она и сможет с ним поговорить. Обо всем. Кажется в этот раз она действительно не справляется.

Он уехал куда-то на весь оставшийся день, и хитрый нос, успокоившись, все же вспомнил, что готовить ужин с мамой тоже интересно.

К ужину Теон все-таки вернулся, и было видно, что он не совсем понимает, как вести себя с Мелиссой.

С него слетела вся та уверенность в собственной неотразимости отца-волшебника, никакая коленка поводом такой разительной перемены быть не могла. В глубине души Джейн очень хотела верить, что он не врет, что он вернется, он ведь действительно занимался каким-то делом и, судя по всему, довольно успешно, только жить ему негде. Но, вся эта рваная нервозность выдавала кроличьи уши в шляпе.

— Где мой паспорт? — спросил он, оглядывая стол, за которым они ужинали практически в тишине.

Про паспорт Джейн успела забыть, но вот услышав этот вопрос, Мелисса тут же вскочила со стола и молнией юркнула в комнату.

Вот этого еще не хватало.

— Мелисса, — строго позвала ее обратно Джейн

— Стой, — дернул он ее за рукав. — Не надо, не ругай ее. Это всего лишь паспорт.

— Всего лишь паспорт? Ты серьезно сейчас?

Джейн, конечно, понимала это неуемное желание геройства, но тут уже все границы пройдены.

— Да, не надо ее ругать, я и без него по айди карте улететь смогу, — зачастил он, все так же не отпуская.

— То есть ты просто так паспорт оставил, замечательно. Очередное вранье, — она глубоко вздохнула, осознавая, что он вновь обвел дурочку Джейн вокруг пальца. — Но мне, вообще-то, не интересны твои проблемы, Теон, как и твоя ложь. Мне важен мой ребенок, и прекрати делать из нее себя. Если тебе никто ничего не объяснял и просто так все позволяли — моя дочь тут не виновата.

Она выдернула руку и позвала Мелиссу еще раз.

Мелисса несмело вышла из комнаты, держа в руках даже не один паспорт, а целых две половинки. И пару страниц сверху. Прекрасно, просто прекрасно. Ничего лучше от появления этого человека в жизни и ожидать не стоило. Еще совсем недавно она и подумать не могла, что ее Мелисса способна на такие пакости.

Джейн провела ее к дивану, и он тоже поплелся за ними — вот пусть только попробует поиграть в адвоката на чувствах ребенка.

Джейн вновь глубоко вздохнула, разглядывая виноватую девочку.

— Ты не хотела, чтобы папа уехал?

Мелисса опустила голову и, грустно надув губы, покачала головой.

— Не нужно, — над ухом тихо процедил он.

«Издевательство».

— Мелисса, но разве папа не говорил тебе, что у него есть дела и ему нужно их сделать?

— Говорил. Мама!

Мелисса ткнулась в Джейн, зарывшись носом, явно не желая продолжать разговор. Джейн гладила малышку, пытаясь объяснить.

— Если у папы есть дела — ты ведь должна ему помогать, верно?

Мелисса издала какой-то грустный звук, продолжая шарить пристыженным носом.

— Я хотела, чтобы папа играл со мной.

«Ну разумеется».

— Малыш, разве он не играл с тобой много-много? — аккуратно спросила Джейн.

— Много-много, — подтвердила Мелисса.

— Тогда почему ты капризничаешь? Все люди вокруг тебя не могут делать только то, что хочется тебе, и делать им за это плохо — совсем не выход. Так не правильно, понимаешь?

Чувство стыда этим прячущимся в маму щекам явно совсем не нравилось.

— И папа твой друг, верно?

— Самый лучший друг, — согласилась она, а сердце Джейн пропустило пару ударов в ту секунду.

— А разве друзья портят вещи и планы друг другу?

Джейн очень хотела объяснить дочери, что кроме ее личных желаний, нужно думать и о желаниях других, еще бы этот другой прекратил нервно дергать ее за каждое слово.

— Не портят, — буркнула дочь. — Но папа же — мой.

«Может, все-таки этот эгоизм — это что-то с генами?

Глупости, нужно просто разговаривать, я и сама виновата, и в последнее время мало общалась с дочерью».

— Папа — твой, и ты его друг, значит, и его дела тебе должны быть важны. Плохими делами нельзя сделать ничего хорошего. Ты согласна?

— Да, мамочка, — Мелисса все-таки вылезла из ее кофты, чтобы переползти на шею к отцу. — Извини, папа, — она погладила его по голове. — Я буду тебе помогать.

— Маленькая…

Он обнял ее и просто понес в сторону спальни.

«Хм…

Ну, пусть сегодня он уложит ее спать».

Все-таки отделаться от тяжелой мысли, что, может быть, это последний вечер, когда у Мелиссы есть отец, она не могла. На душе было абсолютно мрачно.

Он вышел от Мелиссы, застав Джейн снова за работой. Какой-то растерянный и разобранный.

— Ты очень хорошая мама, Джейн, — неожиданно сказал он с какой-то дрожью в голосе.

— Да уж, — отозвалась она, — никогда не знаешь, что именно не успеваешь рассказать. Завтра мы поговорим с ней о том, что такое документы, я только сейчас поняла, что она, наверное, и не понимает разницы с любой другой бумагой.

— Угу, — кивнул он.

— И пожалуйста, не нужно мешать мне с ней общаться, я ведь даже не пытаюсь мешать тебе строить с ней отношения, несмотря на то, что мне далеко не все нравится. И да, если она делает что-то неправильно, это наша задача объяснить ей, а не закрывать глаза. Играть — весело, но быть родителем — это не игра.

— Да, да, ты права, — быстро и как-то потерянно согласился он. — И ты права, мне действительно никто никогда ничего не объяснял, Джейн, — кивнул он, глядя в никуда. — Пожалуйста, прекрати говорить об этом, — все так же растерянно, но не спокойно сказал он. — Думаю, за паспорт отец мог и сломать нам что-нибудь, — задумчиво проговорил он будто вообще не ей, а рассуждая.

«Ох.

Такого он никогда раньше не говорил. Никогда не говорил о своих родителях вообще. И том, что есть некие мы. У него есть брат? Сестра? А может, и больше».

— Извини… — пробормотала Джейн.

Вот почему он и слова не давал ей сказать. Боги. Неужели он думал, что она способна на что-то подобное?..

— Я не буду так больше говорить, правда, — повторила она.

Становилось понятно, отчего ему так легко было и бросить ребенка, и позволять ей все что угодно. Не понятно только, куда его принесет дальше с таким-то прошлым.

— Ничего, просто… я подумал, что ты ее отругаешь из-за меня, и она опять расстроится, я не хочу, просто не хочу… Она девочка, и она маленькая, и всего лишь не хочет, чтобы я уезжал… Я не хотел, чтобы ты ругала ее за то, что она не хочет меня отпускать…

Было видно, что он в полнейшем смятении. И как понимать это смятение, Джейн не знала.

— Я не ругаю ее, Теон, — аккуратно сказала она. — Мы дружим, понимаешь?

Если с ним обращались так, как он говорил, то вряд он это поймет, но все же кивнул.

— А он… он часто так делал? — попробовала спросить она

— Всегда, — коротко и тихо ответил он. — Но давай больше не будем о нем говорить.

— Мам! Мама! Мам! — мальчишка лет девяти настойчиво теребил за рукав женщину, что сидела с ним в кресле самолета прямо перед Теоном.

— Ты можешь хотя бы пять минут помолчать? — гневно вздернулась та. — Я дала тебе планшет, ты можешь спокойно посидеть и не трогать меня? Что тебе еще нужно? — горячо зачастила она.

— Наушники, — честно заявил тот.

Женщина покопалась в сумке и буквально швырнула в пацана находку.

— Если ты еще раз меня дернешь, ни в каком море ты купаться не будешь!

— Ну ма-а-ам! — мальчишка в ответ на такие обещания только завопил больше прежнего.

Женщина наклонилась вплотную к сыну, с силой сжала его ухо, ровно в которое прошипела:

— Заткнись сейчас же. Дай мне, наконец, отдохнуть. Я и так всю свою жизнь работаю на тебя, точно проклятье какое-то.

Мальчишка утер нос и уткнулся в планшет, шмыгая, а женщина нервно обернулась на Теона, выдав некое подобие беглой извиняющейся улыбки, осознав, что тот стал невольным свидетелем сцены, и тут же устало откинулась на сидение, натягивая маску.

Теон подумал, что раньше он бы и внимание не обратил на мелкого и его безумную мамашу.

Раньше.

Теперь все внезапно стало казаться совершенно другим.

Пап, а шишка почему важная? Пап, сколько нужно крошечек, чтобы накормить всех-всех птичек? Пап, а сколько звездочек? А куда они уходят днем? А ты знаешь, сколько друзей у Мистера Прутика? Ты помнишь, что Миссис Заяц ни с кем не делиться своим секретом Волшебного Морковного Пирога? Папа, пообещай честно-честно, что никогда-никогда больше не поедешь на льдину. Папа — мой самый лучший друг.

Пекло, он ведь уже по ней скучал.

Он определённо не ожидал, что пытаясь сделать свою жизнь нормальной и хоть что-то в ней исправить, он наткнется на такое чудо.

Женщина впереди вновь молча отмахнулась от сына, даже не снимая маски.

Джейн. Это Джейн, со всеми ее шишками и сказками, бесконечной мягкостью и терпением воспитала такого волшебного Сурка. Она и впрямь удивительная мама.

Судьба, которой так нравилось смеяться над ним, кажется, сменила гнев на милость, и в очередном своем выверте внезапно не только подарила ему волшебного Сурка, но и его ребенку лучшую мать, о которой только можно было мечтать.

Ох, Джейни. Он столько всего натворил с этой девчонкой, что она справедливо и верить ему перестала, а может, никогда и не верила, но ведь дала же шанс. И этот шанс он точно не намерен упускать. Если Теон и знал точно хоть что-нибудь о жизни, так это то, что без этих двоих никакой нормальной жизни у него точно быть не может, и никакой «нормальной жизни» без них он и не хочет.

Он и сам закрыл глаза откинувшись.

Дом. Им определенно нужен дом.

Настоящий дом…

То, что буквально вчера казалось чем-то из мира людей, которые не совершили столько ошибок, чтобы любые боги прокляли и наяву провели через всею преисподнюю, сейчас вдруг стало совсем реальным.

У них будет дом — фанерная коробка Джейн, которая и в ветер-то ходуном ходила, и на глазах разваливалась, и впрямь никуда не годилась, Теон с трудом представлял, как они умудрялись зимовать в ней. Пекло, Джейн все-таки умница, смогла как-то свести концы с концами и не пропасть, не удивительно, что она так зла на него.

Он внутренне усмехнулся. Зла. На самом деле, Джейн и злиться не умела, хоть бы и поводов ей было достаточно.

Он вернется и займется всеми документами, домом, Сурок пойдет в хорошую школу, и никуда он их уже не отпустит.

И Джейн оттает, холодная северная девчонка.

Он не без удовольствия вспомнил о том, что в ту ночь северная девчонка не была такой уж холодной, на самом деле в этой тихоне прорва и секса, и страсти, которую она, может, и сама совсем не понимала, боялась и.…

И все-таки за все эти годы, единственным, кому она согласилась показать, какими бывают тихони, стал только он.

Пекло, почему гребаный Дорн так далеко и почему именно сейчас нужно в него лететь?

* * *

Дело было совсем плохо, если даже любимые шоколадно-ореховые блинчики не могли его исправить. Мелисса лениво ковырялась в них вилкой, только размазывая шоколад по тарелке безо всякого интереса.

Ничего другого Джейн и не ожидала, но смотреть на эту бесконечную и ведь искреннюю тоску было невыносимо. И немного обидно, что мама теперь совсем не считалась за интересную компанию.

— Мамочка, а точно-точно там нет льдины?

«Ох, малыш».

Дочь требовала от нее подтверждения того, в чем и сама Джейн уверена не была.

— Иди сюда, давай с тобой посмотрим на Дорн.

Джейн усадила дочь на колени и открыла видео с разными фото и пейзажами Дорна.

— Смотри, там всегда тепло.

— А значит, — хитро продолжила Мелисса, — любая льдина — пфу, — она сдула с ладошки предполагаемую опасность для своего, так называемого отца, — растает! Ура!

— Верно.

Ну, то, что в Дорне льдин нет, это, по крайней мере, было чистой правдой. Мелиссу нужно было отвлечь.

— Доедай свои Секретные блинчики Миссис Зайца, и пойдем в лес, согласна?

Дочь оказалась все-таки согласна и принялась за завтрак чуть более воодушевленно, а Джейн так и зависла, разглядывая всякие видео о Дорне. Пока Мелисса не видела, ей открылись не только прекрасные песчаные пляжи, море и закаты тысячи оттенков, но и шикарные казино, клубы и бары, от которых тянуло дорогой, опасной жизнью.

И конечно женщины, совсем не те, что жили на Севере. Север вообще во всем был не таким, даже богатые люди здесь были закрыты и холодны, нет, свой достаток тут как раз каждый стремился подчеркнуть, но не забывая при этом указать на свою моральную безупречность, в то время как Дорн дышал совсем другим воздухом безудержности во всем. Вот и популярные женщины, чья роскошная жизнь полилась из экрана, были такие же открытые, опасные, блестящие и манящие, как и сам Дорн.

«А почему тебя это удивляет Джейн?

Наверняка у него там есть такая же потрясающая роскошная дама, сильная и самодостаточная, наверняка у нее еще есть какой-то бизнес, и ей не нужно двенадцать часов в день пытаться выжить в спичечной коробке. Или даже не так. Она, скорее всего, модель и дочь влиятельного человека, у нее не только шикарная внешность, но и куча связей, отличный статус и все, что там еще полагается у потрясающих женщин из другого мира. И вместе им очень хорошо. А к тебе он заезжал посмотреть, как выглядит дочь.

Может, это вообще не единственный его ребенок».

Почему-то об этом Джейн подумала только сейчас.

«Может все эти годы он вполне себе был счастлив с этой прекрасной дорнийкой, поссорился на миг, и все, что было тут — всего лишь игра для нее, проучил и ту, а теперь вернется победителем. Он даже не тобой играл на этот раз, дурочка северная, завершил партию и отправился в свой привычный мир».

— Мамочка, ты плачешь, потому что тоже очень скучаешь по папе? Я понимаю, — деловито заявила Мелисса, снова забираясь на нее. — Но мы же договорились, что слезы совершенно не нужны, — продолжила она, водя ладошками по щекам Джейн.

— Ты права, милая. Идем, идем в лес, — попыталась опомниться Джейни.

Лес всегда успокаивал, словно бы с самой души эти ели и сосны, покрывающиеся еще только первой прохладой, будто забирали все тревоги в свою ароматную хвою, а мудрые дубы своим многовековым присутствием напоминали, насколько мелки любые проблемы человека. Жаль только человек — не дуб, и мелкие проблемы его легко раздавливали, точно шишку.

Но лес определенно успокаивал.

Дела шли так, что не иначе талисман от самой Принцессы Шишки работал.

В общем-то, это и впрямь было объяснением всего, если бы не одна малышка-шишка, то он, быть может, и не взялся менять всю идею.

Одному Теону вполне хватало продаж коллекционных вин. На Севере дело шло хорошо — деньги в этом огромном холодном куске страны появились внезапно и недавно, люди, которые еще лет десять назад ничего сложнее крепленых настоек из хвои и пива из мыла не пили, теперь осознали, что им нужно что-то другое. По большей части он продавал не алкоголь, алкоголь он ненавидел всей душой. Он продавал образ жизни, причастность к эстетике дорогой жизни и вкус. Дорогим вином еще никто не спился.

Продавать вообще оказалось очень легко, достаточно чувствовать, кому и что нужно, жаль только, он раньше не знал о том, что такое скучное дело не для героев вполне ему подходило.

А северяне все-таки оставались собой и готовы были щедро платить за причастность к красивой жизни, чтобы показать всем, что они далеко не такие дикари, как о них думают. Хотя никто о них и не думал, но этого им лучше не рассказывать. Все-таки, как ни крути, сам Теон северянином не был, и так им и не стал, и легко мог смотреть на них со стороны. Может, он бы и уехал с этого чопорного куска льда и почти вечной зимы, где за что ни возьмись, отдавало такими воспоминаниями, что и дышать больно, но каким-то образом Север снова засосал его в себя.

Однако смотря на то, как дела идут прямо сейчас, Теон мог предположить, что через несколько лет удастся расшириться до того, чтобы присутствие его самого на Севере было и не нужно.

Интересно. Джейн вообще хоть когда-нибудь была где-то?

В любом случае, для этого требовалось расширяться, и плодоносный Дорн с винокурней в каждой деревне шел навстречу. Дорнийцы, особенно виноделы, фермеры и прочие селяне, воспринимали свое потрясающее вино как нечто само собой разумеющееся: есть Дорн, есть солнце, есть виноград, есть вино, есть жизнь. Дорнийцы определенно умели жить, и это умение было посложнее продаж. Продать можно было все что угодно, в этом Теон был твердо убежден, а вот с остальной жизнью у него куда менее удачно что-то получалось.

Каждая деревня, буквально каждый двор имели свой особый рецепт, выращивали свой особый виноград и имели свою уникальную историю. На самом деле копаться во всем этом и выискивать те самые брильянты, что выстрелят, было поистине интересно. Было бы, не желай он как можно быстрее разделаться с Дорном и вернуться туда, где расставить все точки хотелось больше всего.

И туда, откуда в его телефон вот уже вторую неделю бесперебойно сыпали очень важные новости о том, что сегодня в дом залетела самая толстенькая очень сонная божья коровка, с мамой они придумали самое новое сочетание красок, и требовалась его незамедлительная помощь с выбором юбки.

Еще бы во всех этих живописных селениях связь чуть чаще появлялась. Каждый раз, поймав-таки сеть и получая столп накопившихся сообщений от Мелиссы, что-то очень необычное замирало внутри. Не без горького чувства вины, но этот омут с ним был навсегда.

Он действительно вспомнил о девочке, беременность которой Джейн скрывала, только на дне самого последнего пекла. Маленький Сурок даже не подозревал, что она начала спасать своего бестолкового отца гораздо раньше, чем он с ней познакомился. Когда день за днем горишь в бесконечном аду, сознанию нужно за что-то цепляться, отчаянно нужно; его единственной соломинкой была та девочка, от которой он же сам и просил Джейн избавиться. Это было так очевидно и так странно одновременно.

А потом он вывалился из этого ада. Будто на самом деле можно оттуда выпасть.

Сколько-то времени ушло только на то, чтобы побороть отчаянное желание стереть себя из жизни, сколько-то, чтобы признать, что в жизни ты остаешься и ее нужно собирать по кускам, а самому — становится чуть более похожим на нормального человека. Ни одной маленькой девочке не нужен отец-чудовище, от вида которого снятся кошмары.

А потом появилась одна деятельная малышка, которая безо всяких сомнений определила его в свою жизнь.

В прошедшую неделю он умудрился впихнуть столько всего, что и на три бы хватило, и все равно казалось, что он торчал в Дорне не чуть более двух недель, а целую вечность. Посмотрев билеты, он понял, что может быть в Винтерфелле либо сегодня поздно вечером, либо завтра днем. Ну что же, Мелисса будет уже спать, а вот Джейн можно и разбудить. Джейн, не отправившую ему за это время ни одного сообщения от себя. Вот и сейчас она просто прочитала, что он будет вечером. Холодная северная девчонка.

Подъехав к дому, он увидел, что свет горит, несмотря на поздний час. Все-таки она его ждала.

Дверь была не заперта, явно чтобы не будить Мелиссу, хотя в этой картонной двери вообще смысла было мало, все, что она могла, скрипеть.

Теон попытался открыть ее как можно медленнее, но в тот же момент был буквально оглушен:

— Папа!

Мелисса, точно заправский сурок, в секунду запрыгнула на него.

— Эй, ты чего не спишь?

Не сказать, что этот факт на самом деле его расстраивал, но он-таки не ожидал.

— Ну же я тебя жду, — очень серьезно надула щеки девочка.

Когда он смог рассмотреть что-то за макушкой одного большого любителя обниматься, Теон увидел, что в гостиной тут и там разбросаны шарики, на столе стоит пирог, а Джейн сидела за столом и тихо-тихо, почти незаметно, но все-таки улыбалась.

— У вас какой-то праздник? — растерянно спросил он.

Интересно, на кого-то еще четырехлетки смотрели как на идиота? Мелисса даже сонными глазами заморгала от вопроса.

— Ну, ты же приехал! — и аж по лбу себя хлопнула, подтверждая, что услышала невероятную глупость.

— Серьезно? — тихо усмехнулся он, не совсем, конечно, спрашивая Мелиссу, просто…

Это было чем-то вообще не из его мира, определенно никто нигде и никогда не делал из его появления праздника, и точно никто нигде и никогда его не ждал. С шариками.

— Мелисса, ты обещала — один кусочек пирога, и пойдешь спать, помнишь?

Голос Джейн выдернул из того замешательства, в которое он впал.

— Да-да-да! Идем есть пирог! А ты любишь пирог с яблочками? Мой любимый!

— Мой тоже… — об этом он узнал только что.

Пирог. Пирог казался уже совсем… совсем похожим на дом?

— Не смотри на меня так, — тихо сказала ему Джейн, разрезая этот самый пирог, — идея точно не моя.

«Нет уж, буду на тебя смотреть».

На самом деле сурок буквально засыпал, и даже яблочки свои осилить не мог.

— Идем спать. — Теон поднял ее из-за стола и понес к комнате.

— Мама, — потянулась она за Джейн.

«Ладно, мама так мама».

Джейн взяла дочь за руку и тоже попыталась отвести ее в спальню.

— Ну нет, — и устало, и недовольно заявил сурок и протопал обратно к Теону, потянув за палец его, а потом и Джейн, поведя за собой их обоих.

Укладывать Мелиссу долго не понадобилось, едва та замоталась в свое пушистое одеяло и подмяла под себя Мистера Зайца — поздний час взял свое.

— Иди сюда, — он подхватил эту вредину, как только они вышли от дочери.

Сколько уже можно было делать вид?

— Стой, стой, Теон, нужно поговорить… — что-то там пробормотала она в его руках.

— Да, да, да. Джейн! Я хочу семью. Настоящую семью, ты, я, Мелисса, у нас все для этого есть. Семью, дом, что там еще должно быть, — горячо частил он, унося ее наверх и даже не желая слушать, что она там несмело шепчет.

Впервые в жизни все было очевидно, и все встало на свои места.

— Дом? Семью?.. — выдохнула она

— Дом, с тобой, этими твоими пирогами и….

— Я должна тебе что-то сказать…

Ай в пекло, самыми лучшими словами было просто занять эти губы, не давая им бормотать какую-то ерунду. Она ведь и сама именно этого и хотела.

«Ох уж эта маленькая сабочка, которую всегда немного насилуешь, якобы ей совсем ничего не нужно, а сама буквально вспыхивает под твоими руками, еще больше не оставляя сомнений о том, что же с ней делать».

— Скажешь, обязательно скажешь, завтра все и скажешь, — ну что там у нее могло быть такого важного? У них будет еще много времени поговорить.

Сейчас он просто хотел эту холодную недотрогу.

Хотел огромную черту между всем до этого момента и будущим.

Это была не жажда секса во имя плоти, он хотел, чтобы она была его. По-настоящему его.

Она и была его, может единственной точкой в жизни, на которой сходилось что-то правдивое, теплое, живое. Настоящее.

И больше он не намерен был ничего терять.

— Мама! — крик Мелиссы буквально врезался в сознание.

Открыв глаза, он понял, что Джейн в кровати нет, за окном какое-то утро, а внизу определенно странный шум. Более чем странный.

И в том, что он увидел, спустившись, тоже не было ничего нормального.

По дому ходили какие-то люди и что-то записывали в свои планшеты, разглядывая все вокруг. В дверях стояла какая-то баба в офицерской форме и с хищным довольным прищуром разглядывала Джейн и упаковывала какие-то бумаги в свой планшет.

Джейн же дрожала перед ней буквально каждой клеткой, с застывшим ужасом на лице и полнейшей пустотой во взгляде.

— Была еще неделя… Она говорили… Еще неделя…. — Джейн остолбенело повторяла что-то офицеру.

— Мисс Пуль, боюсь, вы ошибаетесь, у нас есть решение Управления.

— Где Мелисса?

Ее не было нигде. И никто из этой ненормальной толпы не удосужился ответить.

— Где она?!

Джейн повернулась к нему, пошатнувшись, и выдавила из себя какой-то бред:

— Они… они забрали Мелиссу…

— Какого… Вы вообще кто? Что здесь происходит? Где моя дочь?!

— Старший офицер Министерства Опеки Вестероса — домен Север, Барбри Дастин, — заявила бабища. — Нам поступило сообщение от коллекторского управления о том, что гражданка Джейн Пуль не может более исполнять родительские обязанности в должном объёме в связи с изъятием у нее недвижимости в пользу банковских обязательств. Несовершеннолетняя Мелисса Пуль направленна в организацию по содержанию несовершеннолетних Министерства Опеки Вестероса — домен Север, — проговорила все это одним предложением она. — Сожитель? — бросила она, оглядев Теона сухим кивком.

— Я отец Мелиссы, какого черта вы забрали ребенка без моего согласия?

Он сейчас правильно все услышал?

Баба с сомнением повела бровями.

— У несовершеннолетней Мелиссы Пуль нет отца, — заявила она, не изменяя своей хищной ухмылочке.

— По-вашему она, что, из пробирки появилась?!

«Это все какой-то бред, который просто не может сейчас происходить».

— По-моему, — омерзительным тоном отозвалась офицер Барбри Дастин, уткнув нос в свой планшет, — единственный официальный опекун Мелиссы Пуль — мисс Джейн Пуль, лишенная родительских прав приказом номер 18720934\8 Министерства Опеки Вестероса — домен Север, от сегодняшнего числа.

— Это моя дочь! — Они сейчас серьезно все это говорят? — С каких пор детей забирают коллекторы?!

— Мисс Джейн Пуль не может более исполнять родительские обязательства в связи с потерей необходимых условий для проживания и содержания несовершеннолетнего, — с готовностью повторила офицер.

Он все так же не мог осознать происходящее, с трудом понимая, что эта сука несет.

Но, что бы она ни несла, Мелиссу они уже уволокли. Мелисса уже у них.

Это осознание медленно заполоняло собой.

— Но если вы настаиваете на своем отцовстве, можете обратиться в медицинское учреждение для установления родственной связи и запросить родительские права в регламентированном порядке. Вот памятка, — с улыбкой, которой можно было людей травить, сука протянула ему какой-то листок. — Государство заботится о своих детях, — елейно добавила она, кивнув, видимо, показывая, что сообщить ей больше нечего.

Он медленно развернулся, пытаясь на самом деле уложить то, что сейчас произошло.

Государство заботится о своих детях.

Государство заботится о своих детях.

Я, честный гражданин Вестероса, полный любви и верности своему государству и его Управлению…

В полном тумане, не глядя на копошащихся коллекторов и уж точно не имея сил по-настоящему посмотреть на Джейн, которая стекла куда-то по стене в том же бестолковом ужасе, в котором отдала дочь, он прошел в ванну.

Клянусь до последнего дня уважать и чтить закон и порядок…

Расческа, зубная щетка, заколка…

Он все это уже однажды видел.

Он это уже видел.

Они влетели в дом, выбив двери. Его нашли даже в том шкафу, кто-то другой нес сестру. Сестра вырывалась и вопила, отца положили на пол, мать рыдала.

Больше он никогда не увидит никого из них. Позже он узнает, что это мать их и вызвала, сдав все, что творил некогда неприкасаемый отец, после того, как он в очередной раз избил их.

Позже он узнает, что она спрыгнула.

Закон и порядок моей страны превыше любых моих желаний…

— Мисс Пуль, — за спиной он услышал, как один из коллекторов обратился к этой безмозглой, посмотреть на которую сил у него не было, — вы должны покинуть помещение в течение шести часов, вы имеете право сохранить за собой вещи личного пользования.

— Результат экспертизы будет готов через двадцать восемь дней.

— Часов? — он сейчас явно ослышался.

— Результат судебно-медицинской экспертизы по установлению отцовства изготавливается в течение двадцати восьми дней.

— Вы в своем уме?

Девка со стойки регистрации подняла на него безразличный взгляд.

— Если я сейчас пойду и сделаю его в любой другой клинике — он будет готов к вечеру. Какие, в пекло, двадцать восемь дней?

— Для официального освидетельствования судом принимаются результаты только авторизованных судебно-медицинских учреждений. Сроки и порядок выполнения работ определен федеральным законом. Я могу еще чем-то помочь?

— То есть двадцать восемь дней я буду ждать справки о том, что моя дочь — моя дочь, будто это и так не очевидно, а мой ребенок торчать в этом приюте, будто у нее и впрямь никого нет?

— Сроки и порядок… — лениво начала кобыла, но он ее уже не слушал.

Он выкурил одну.

Потом вторую.

На всем этом гребаном Севере был только один человек, который мог бы это решить. По случаю как раз его видеть хотелось меньше всего.

Он двинул в проклятое Управление.

— Где ваш босс? Кто он там у вас — повелитель, властелин, император?

Девица с этой стойки не была похожа на корову у водопоя, поэтому она подняла на него обыкновенный взгляд, с которым смотрят на придурков.

— Коммандер?

— Мне нужен Сноу.

— Запись на прием к коммандеру на сайте Управления. Запись открыта первого, одиннадцатого, двадцать первого и тридцать первого числа каждого месяца, свободные окна есть на февраль и август. Вас записать? — отчеканила она точно механическая.

Гребаная северная бюрократия. Гребаный Север. Гребаный Вестерос.

— Мне нужно пройти сейчас.

— Сейчас он не принимает.

— Примет.

Как будто он без нее не знал, где же сидит властитель этой гребаной бюрократии.

— Джон… Коммандер, я пыталась это остановить, но… — девица влетела вслед за ним. — Мне вызвать наряд?

«Джон. Наверняка потрахивает эту сучку прямо на этом столе. Аж дышать забыла, бедная».

Сноу поднял на него удивленный взгляд, завис на мгновение, но тут же облизнулся с омерзительно хищной улыбкой.

— «Это» многие пытались остановить, Вель. Иди, я сам вызову, если понадобишься.

Девчонка утопала из кабинета своего драгоценного коммандера. Или кто он там.

А Сноу продолжил разглядывать его, видимо, упиваясь моментом.

— И как у тебя вообще хватило… сука, я даже не знаю, чего… Ни мозгов, ни совести у тебя никогда и не было, сюда заявиться?

— Я бы тоже лучше сдох, чем на тебя смотреть, но мне нужна дочь.

— Действительно лучше, — хмыкнул он. — А мне нужна Маргари Тиррел в жены.

— Передрочишь. Они забрали мою дочь, сегодня, забрали в этот лядcкuй приют.

— Тебя лишили родительских прав. Почему я не удивлен? — бросил Сноу.

На самом деле он довольно удивленно вскинул брови и даже не сразу понял, что у него действительно есть ребенок.

— У меня и не было никаких прав. Они лишили прав ее мать и утащили ребенка.

— О, ты отказался от отцовства, а женщина, у которой остался твой ребенок, оказалась асоциальной, поздравляю, и все так же не удивлен, — сверкал Сноу.

— Да, послушай, придурок. — Все-таки Сноу всегда был конченным. — Думаешь, я пришел бы к тебе просто так, посмотреть на твою рожу? Никакая она не асоциальная, она прекрасная мать, но разве твоим уродам это важно? Они забрали у нее дочь за туеву кучу долгов, которые она наплодила. Теперь чтобы вытащить ребенка из этого гадюшника, я должен установить отцовство.

— Так установи.

— Двадцать восемь гребаных дней? Что они там устанавливают двадцать восемь гребаных дней?

— Закон для всех един, я надеялся, что даже ты должен был это, наконец, уяснить, — развел тот руками и снова улыбнулся.

«Весело ему, сука».

— Тебе доставляет это удовольствие, верно?

— Я понятия не имею, с чего ты решил, что я буду тебе помогать хоть в чем-то, даже если бы мог.

— Да все ты можешь. И я не прошу тебя помочь мне. Помоги Джейни Пуль, это ее дочь.

— Джейни Пуль? — Джон завис на мгновение.

— Ну вспоминай, вспоминай.

— О, я отлично ее помню. И отлично помню, что ты к ней прилип только чтобы меня позлить. Тихоня отличница — она тебе и нужна не была, ты ведь на спор к ней подкатил, только потому, что знал, что она мне нравилась.

— Да-да, а ты ей еще алгебру решал, потому что она до сих пор ни одну цифру в строчку собрать не может, и до школы отвозил, рыцарь хренов.

Какого пекла Сноу вообще вспоминал весь этот бред? Что он там вообще понимать мог в том, почему он подкатил к этой безумной.

— А ты оставил ей ребенка, бросил, и она утопла в долгах? — медленно проговорил Сноу, втыкая.

— Да.

— Сука, да нельзя же быть таким мудaкoм! — заорал он, аж ручку отшвырнув. — У нее отец работал в третьем отделе, плечом к плечу с моим отцом. Пуль и сгорел на работе, болезни не заметил. Джейни даже отец с Кейтелин потом к нам забрали, чтобы девчонка доучиться последний год смогла, а она только рыдала днями и ночами, — зачем-то медленно начал говорить Сноу, как будто Теон сам все это не знал. — Да есть вообще хоть что-то в моем доме, что ты не разрушил?!

«Ну поори, поори».

— И чего ты от меня хочешь? — устало выдохнул он, наконец, рухнув в свое кресло важной шишки.

— Мне нужно забрать этот гребаный результат сегодня.

— Что? Впервые в служебной машине и без наручников, да?

— А у тебя привстанет, если ты мне их наденешь?

— У меня привстанет, если я тебя придушу, как и должен был.

— Давай поедем молча.

— Я бы вообще с тобой никуда не ехал, и никогда бы не разговаривал. Даже не думай, что я пытаюсь помочь тебе.

— Да, да, да, Сноу, заткнись, ты во всем прав, но какую бы правильную хрень ты сейчас ни сказал — мне нужно вернуть дочь.

Были ли вообще какие-то другие условия, при которых он согласился пересечься со Сноу? Если бы речь шла о его собственной жизни — он бы лучше сдох.

— Я делаю это только для ребенка. И для ее матери, отец заботился об этой девочке. Хотя я очень сомневаюсь, что доверять ребенка тебе — это хорошая идея. В конце концов, о тебе отец тоже заботился. Но, для этого есть суд — пусть он решает.

«О, нет. Вот нет».

— Не смей. В отличие от тебя, я отлично знаю, что это за гнилая помойка. Даже не смей говорить мне, что по подушке моей дочери должны лазить клопы и крысы и… — он осекся, понимая, что крысы и клопы, это далеко не самое страшное в этом аду. И Мелисса сейчас там. — Сука, просто не смей. Ты можешь думать обо мне что угодно, ты можешь говорить что угодно, ты можешь мне долго рассказывать, какая я тварь и предал всех вокруг, но она — маленькая девочка, у нее есть мать и отец, и она просто не может оставаться в этой дыре.

— Пекло, ты был там, когда в стране шла война, не без руки твоего отца шла, между прочим? — не забыл добавить Сноу. — Да еще в самом нищем домене, еды и в домах не хватало, нет там сейчас никаких крыс.

— Ну, ты меня еще убеди, что ей там лучше. Пекло, Сноу! — Даже этот мразотный разговор он умудрился прервать чем-то… — Ты настолько конченый?

— А что такое? Другой дороги нет, — якобы безразлично хмыкнул он.

— И ты специально едешь максимально медленно?

— Специально. Смотри.

— Вот ты крыса…

— Я крыса? Он тебе доверял. Во всем, всегда, без сомнений, твои дружки здесь его и убили.

— Они мне не дружки, идиот. Ты вообще ничего не знаешь о той истории.

— Я знаю, что ты, мудaк, сидишь в моей машине, а его больше нет. Вот и смотри. Смотри на это проклятое место, и даже не смей отворачиваться.

— Заткнись…

— Двенадцать ножевых. Двенадцать ножевых.

— Заткнись.

— Нет, ты слушай. Ему было двадцать два. А ножевых было двенадцать.

— Заткнись! Можно подумать, ты бы не сделал все, чтобы я вообще никогда не вышел. Даже твой мудaцкий суд оправдал меня. Я не убивал его. Я! Его! Не убивал!

— Не оправдал, а освободил досрочно, пересмотрев материалы.

— Я не убивал его, — он бы еще тысячу раз повторил. — И ты думаешь, был хоть один, хоть один гребаный день, чтобы я не думал о нем? Мне и не нужно ездить здесь, чтобы помнить все что случилось. Я и так каждый раз, закрывая глаза, вижу это. Доволен?

— Я буду очень доволен, когда ты от меня отвяжешься.

На сей раз кобыла со стойки регистрации чуть не свалилась, стоило повелителю всех этих бюрократических крыс заявиться в их авторизованное судебно-медицинское учреждение.

— Так это не твоя дочь, — задумчиво заявил Сноу, уткнув свой нос в бумагу.

— Ты окончательно с ума сошел?

— Ну вот же, — провел он рукой по листу.

Теон выхватил у него проклятую экспертизу.

«Вероятность отцовства 99.9%»

— Ну видишь, есть же там еще какая-то другая вероятность.

— Это, по-твоему, смешно?!

— Ты сейчас орешь на Коммандера Управлением Домена Север в федеральном учреждении, подумай, как это объяснишь в суде, — самодовольно хмыкнул Коммандер Управлением Домена Север в федеральном гадюшнике.

— Все, я могу ее забирать? — это вообще-то единственное, что его сейчас волновало, а не бред, который нес Сноу.

— Ну, нет, конечно. Экспертиза только устанавливает медицинское освидетельствование, теперь с ним тебе нужно установить юридическое отцовство и только потом запрашивать опекунство по факту юридического родства, основанного на биологическом родстве, и получить его в каком-то счастливом случае, если суд решит передать опеку от государства к тебе, в чем я очень сомневаюсь, — сообщил Сноу.

— Какие же вы все ляди. И сколько занимает это юридическое отцовство?

— Ну, месяца три…

— Сколько?!

— Неделю, — он выдернул лист. — Раньше точно не могу.

Неделю… Неделю, а потом будет еще какой-то дурацкий суд, как будто его дочь совершила преступление своим рождением. Все, на что он надеялся, это то, что удастся вытащить Мелиссу прямо сегодня, и он явно забыл, в какой же дыре живет.

Этого не могло быть. Весь этот проклятый день он пытался не представлять, где она прямо сейчас и что с ней происходило, но она не может торчать там неделю и думать, что ее на самом деле бросили.

— Я должен ее увидеть.

— Нет, это невозможно, ты ей даже не родственник, а мать они лишили прав. Никакой процесс оформления опекунства еще не начат…

— Сноу, ей четыре года! Она маленькая девочка, и без того самая тихая девочка в мире, которую какие-то уроды увезли в лядскую тюрьму для детей, вмиг оторвав от матери.

— Я понятия не имею, зачем я это делаю, но давай быстро и без глупостей.

— Да, она же страшный преступник.

Что там очень правильное в очередной раз заявил Сноу, он его уже не слышал.

 

— Мелисса!

Совсем растерянная, заплаканная и напуганная.

Она вжалась в него, пытаясь спрятаться ото всех этих тварей. Хотя он был ничем и не лучше.

— Маленькая…

— Я хочу к маме… — у нее и голоса не было.

Как он сейчас он сейчас должен ей объяснить, что он ее оставит тут, потому что… Сука, да нет никакой причины. Он просто оставит ее здесь, и ничем не может защитить, потому что ее родители конченые придурки.

— Мелисса, послушай…

Больше всего хотелось сдохнуть, но самое время засунуть все то пекло, что плескалось внутри куда подальше. Он начал шептать ей прямо в ухо, чтобы слышала только она.

— Они будут говорить, что мама тебя бросила — не верь никому, мама тебя очень ждет, но ни с кем ни спорь, будь тихой-тихой, как мышка.

Он поверить не мог, что действительно это делает. Он учил свою маленькую дочь выживать в этом аду, и это единственное, что он мог сделать.

Она шарила по нему пустым, непонимающим и совсем не детским взглядом. Она и впрямь ничего не понимала, потому что это все и понять было невозможно.

— Папа… Где я?..

— Запомни, произошла ошибка, большая-большая ошибка, ты совсем ни в чем не виновата, и ты точно-точно здесь не останешься. Но прямо сейчас они мне тебя не отдадут.

— Я хочу к маме! — снова захныкала она, наверняка даже и, не слушая его беспомощный бред. — Я буду хорошо себя вести, септа меня уже наказала. Пойдем к маме!

Она даже пихнула своего бесполезного отца, который к чертовой матери завис от одних ее слов, чтобы просто взять и уйти отсюда.

— Прости, прости, прости, Мелисса, я совсем скоро тебя заберу.

Она вцепилась в него изо всех сил. А он понимал, только одно: либо он ее отпустит, либо эти твари выдернут. Выдернут и будут иметь полную власть над маленькой девочкой, которой безумно страшно.

— Почему я должен ее сейчас отпускать? — задал он единственный существующий вопрос Сноу.

Видно, что даже этому придурку стало не по себе от увиденного.

— Не делай хуже.

— Куда хуже?

— Если ты ее просто заберешь — это все равно что похищение, ты сам понимаешь, что после этого будет.

— Ну, гордишься своей прекрасной системой? Они ее подстригли и засунули в робу, как будто она преступник, и нацепили на нее номерок.

Сноу таки выволок его к машине, где его тупо трясло, а перед глазами стоял это взгляд.

— Да, они их подстригают, потому что их там сотни, кто им будет заплетать косы? И выдают форму, потому что большинство детей туда попадают в такой одежде, в которой лучше бы никогда не были, если вообще в одежде. И у них есть номера, потому что за них там отвечают!

— Отвечают. Отвечают?! Септа ее уже наказала. А ты вообще знаешь, как они их наказывают?

— Ты был среди парней старше десяти лет, — сказал он так, будто это действительно оправдание.

— Десять лет и один день. Самый прекрасный день рождения, что только можно придумать.

— Десять лет и один день — это старше десяти лет. Да, это система, в ней бывают ошибки, и бывают перегибы, но без нее все бы вообще превратилось в хаос. Никто не бьет маленьких девочек.

— Ты сам-то веришь в то, что несешь?..

— Да почему я виноват?! — заорал Джон. — Ты почему-то всегда уверен, что закон существует для всех, кроме тебя. Оглянись вокруг, все эти люди, все, ни у кого из них детей не забирают! Ты сам бросил своего ребенка и ее мать. Где вообще ты был, пока она собирала долги?

— Ты знаешь, где я был.

— А туда ты случайно попал, да? Ты можешь сколько угодно верить, что случайно, но ты, сука, именно это и заслужил.

«Это».

— Ты даже понятия не имеешь, о чем ты, придурок, говоришь. И да, да, да, я страшный мудак, и, по-твоему, вообще никогда бы не должен был выйти, и гореть мне в этом аду, только ее-то за что наказывает твоя сволочная система?

— А ее никто не наказывает. Она такая же твоя жертва, как и все остальные, — припечатал Джон.

«Разумеется, Сноу во всем прав, разумеется, сам он самая большая тварь на свете, только септа почему-то уже наказала самую добрую в мире девочку, которая и мотылька боится».

— Да никому же никогда дела не было до того, что происходит на Севере.

«Ну не может это все быть так. Не может».

— Не было, раньше не было, — устало буркнул Сноу. — Да, тебя отец просто взял и забрал. Зачем-то. И только потом оформил. Но тогда не было камер, не было новых отчетов, — он помолчал и добавил: — И Станниса. Просто поверь, что я знаю, о чем говорю, и да мне тоже не все нравится, но другого — нет. Я понимаю, что тебе будет плевать, если меня посадят, но твоей дочери это тоже ничем не поможет. Куда тебя отвезти?

— К моей машине, мне еще Джейн нужно забрать, глухо отозвался Теон.

— Где она?

— Понятия не имею, где эта идиотка.

Они снова оказались на парковке Управления.

— Серьезно? — спросил Сноу, кивнув на его машину, и с огромным презрением добавил: — А у тебя ребенка за долги забрали.

— Хочешь, тебе отдам?

Боги, как же ему было сейчас плевать на то, что он там о нем думал.

— Не хочу. Так тебе и надо.

Она сидела на пороге дома, прижав к себе два ноутбука. Ну надо же, даже его компьютер не забыла, собранная какая. Рядом валялась небольшая сумка и стоял какой-то торшер. На улице уже стемнело, и заметно похолодало, а она так и сидела в той футболке, что нацепила утром. И вряд ли она его тут ждала. Просто сидела, идти ей было некуда — вот и существовала в пространстве.

— Меня внутрь больше не пускают… — зачем-то сказала она, оправдываясь, будто это его волновало.

— Где твои вещи?

Она пожала плечами.

— Что мне было собирать? Тостер?..

Да, в общем-то, и правда.

— Где документы?

Она кивнула на сумку. Ну что ж, придется поверить, хоть и надеяться, что она действительно умудрилась не проморгать ничего из документов, было бы слишком оптимистично.

— Сядь в машину.

Он сказал — она встала, точно тряпичная кукла, в движениях не было никакой жизни. И, разумеется, она пошла, а сумка и торшер так и остались на пороге.

Он поймал себя на том, что боится приближаться к этой женщине.

«Просто не прикасайся к ней. Вообще. Совсем».

И тогда, быть может, получится не превратить происходящее в еще большее пекло.

Она сидела, дрожа крупной дрожью — то ли вообще, то ли от холода, скорее, от всего разом.

Он выдернул два ноута, в которые она так вцепилась. Джейн только испуганно моргнула в ответ, продолжая трястись.

— Пристегнись.

Она пристегнулась.

«Вот и молодец, неделю назад бы такой сговорчивой была, цены бы ни было.

Просто молчать и не трогать ее. Молчать и не трогать.

Пекло, ехать с этого глубокого края города целую вечность!»

Всю дорогу она так и сидела, раскрыв свои огромные глаза в ужасе, и продолжала дрожать. Иногда что-то там всхлипывала и заходилась новыми слезами. Наверняка она так до сих пор ничего и не понимала, впав в свою истерику, так в ней и пребывая.

— Остановись…

Он даже не сразу услышал, что она там пискнула.

— Ты не видишь? Мы на трассе.

— Мне плохо… Остановись, пожалуйста…

«А почему тебе вообще должно быть хорошо сейчас?»

Пришлось запулить на обочину на аварийке.

«О, пекло.

Седьмое же пекло».

Каким-то шестым чувством он догадался выйти вместе с этой безумной, и теперь, зависнув, смотрел на то место, где пронеслась фура.

От фуры уже и следа не осталось, как не осталось бы и от нее, не успей он буквально пихнуть ее в обратную сторону. Она так и сидела, как отскочила, сложившись пополам на той обочине. А потом ее все-таки вырвало. ,от бесконечной истерики.

Он впихнул эту идиотку обратно в машину, заблокировав двери. Теперь трясло их обоих.

Удивительно, но она-таки дергала эту несчастную дверь, упорно пытаясь выйти.

— Что ты творишь? — он старался даже не смотреть на нее.

— Я не хочу жить… — всхлипнула она.

«Ну, разумеется.

Да что ж это за проклятье?»

На Севере мостов было мало, зато фур хоть отбавляй. А вот на островах наоборот — мостов целая куча, всем хватит спрыгнуть.

Но даже сделав над собой усилие, проехать дальше пары сотен метров не удалось, сине-красные блики позади красноречиво потребовали вернуться на обочину.

«Пекло. Пекло. Пекло. Эта женщина умудрялась любую дрянь превратить в еще большую катастрофу».

Офицер сунул свой нос в машину и, естественно, зацепился взглядом за тот живой труп, что сидел рядом с ним.

— Мисс, вы в порядке?

«Ну, вот было, похоже, что она в порядке? И чем интересно, ты индюк, можешь ей помочь?»

— Коммандер, — они же обожают, если ошибиться в звании и повысить их в иерархии крыс, прям до Сноу. — Она кальяном отравилась, перебрала с непривычки, — протягивая документы, не особо убедительно соврал он.

— Мисс, вы знакомы с этим человеком? Кем он вам приходится?

«Он вообще проигнорировал сказанное.

Да твою ж мать».

— Да… Знакома, — кажется, какой-то похожий на такой ответ звук издала-таки Джейн.

— Кем он вам приходится? — вновь повторил этот индюк, пристально вглядываясь в нее.

Джейн растерянно посмотрела на Теона, будто впервые видела.

«Ну, давай, давай. Давай меня еще загребут в отделение за похищение целой тебя, тогда тебе никто под фуры прыгать мешать не будет».

Но, внезапно Джейн нашлась с самым красноречивым ответом, явно говорящим о том, кем он ей приходится — ее снова вырвало.

Как нельзя кстати.

Прямо в машине, но ему теперь уж плевать было.

— Я ж говорю, ей хреново, можно мы уже поедем, пока она совсем не отрубилась?

— Без сомнений, — хмыкнул офицер, вместе с документами протягивая листок, который он там старательно заполнял, — штраф за создание аварийной ситуации, аккуратной дороги.

— Вот это, — он швырнул в нее гребаный штраф, — еще один шаг между мной и Мелиссой в их драной системе. Ты чего добиваешься, безумная?

Кроме всхлипов, она ничего не ответила.

Он ехал и пытался осознать, насколько за одни сутки рассыпался тот черновик жизни, которую он себе придумал. Нормальная жизнь упорно не хотела его впускать.

Она спрыгнула с моста.

Она могла бы что-то сделать, могла бы добиться их возвращения, могла бы остаться, могла бы жить дальше без отца, могла бы быть рядом. Могла бы, и тогда вся его жизнь, быть может, не превратилась бы в череду кошмаров от одного к другому. Он бы вообще не оказался на этом проклятом Севере, не стал бы лишним ребенком в чужом доме, не захотел бы доказывать, что он тоже чего-то стоит, не было бы его двенадцати ножевых, не было бы той истории, не было бы… Ничего бы не было. Все было бы нормально, как у всех этих нормальных людей.

И вот.

Сам он провалился во все возможные пекла на этом свете. Его дочь в приюте. А ее мать уже пыталась прыгать под фуры.

Проклятье.

Он превращался в отца.

Что бы ни делал, как бы ни убегал, будто невидимая рука упорно возвращала его на этот круг, точно другого пути совсем нет.

«И что, у Мелиссы тоже все будет так же?»

Эта мысль была столь же невыносимой, как и то, что этот маленький сурок, не знавший ничего, кроме обнимашек, сейчас в натуральном пекле, из которого он и вытащить ее не мог.

Каким-то образом они все-таки доехали.

— Выходи, — он открыл ее дверь.

— Где мы?..

— Какая тебе разница?

Она вздрогнула и поплелась за ним.

В квартиру она вошла, едва переступив порог, и так и встала точно вкопанная, боясь сделать шаг, будто теперь уже было чего бояться.

— А что ты стоишь? — Он за локоть буквально отволок ее в спальню и бросил на кровать. — Ты же гордая. Ну, гордишься теперь?!

Он поверить не мог, что все это происходило только потому, что эта, дура, играла в гордость, точно школьница на свидании.

Она вся съёжилась в затравленный рыдающий комок.

У него закончилось все, что удерживало от того, чтобы не сорваться на эту женщину.

— Ты хоть знаешь, где она теперь?! Она совсем одна, в закрытой тюрьме в окружении клопов, грязи и садистов! И любой, любой из этих уродов может с ней сделать все что угодно!

Джейн только испуганно вскрикивала в ответ на каждое его слово, он понимал, что делает только хуже, но и остановиться не мог.

— Я же тебя спрашивал, идиотка, почему ты молчала?! Почему?!

Она разглядывала его с той же затравленной смесью страха, боли и ненависти.

— Это вообще не твоя дочь! — внезапно выкрикнула она. «Ух ты, даже кричать умеет». — Она не от тебя, ясно?!

«Потрясающе».

— А от кого?

В ответ она опустила голову. Ну, сказать-то ей было нечего, дальше она не придумала.

— Совсем выключает, да? Глупая, я же сегодня делал это гребаный тест и даже эту мудaцкую шутку уже слышал.

— Я виновата… — тихо проговорила она, как-то умудрившись вдруг собрать голос. — Я очень виновата. Перед Мелиссой, но… Почему я должна была тебе что-то говорить?.. — она опять зашлась в рыдании. — Тебя четыре года не было, я понятия не имею, где ты вообще пропадал, чем занимался… Я вообще не знаю, кто ты!

— Тебе и не нужно было ничего знать! Ты должна была просто сказать!

«Не трогай ее. Не прикасайся. Просто не прикасайся».

— Тебя два года искали, кажется, весь Север тебя искал, они постоянно приходили, угрожали, пугали!.. Я не знаю, кто они! Я не знаю, кто ты! Я не знаю, откуда твои деньги! Я не знаю, зачем ты вернулся! И вообще ты говорил, что тебе самому жить негде!

Дальше мало что можно было различить в ее словах.

— Да почему ж ты такая глупая?...

— Они ничего не говорили про Мелиссу! — ее снова переклинило, и весь внезапный запал отпора рассыпался, резко сменившись на оправдания. — Они ничего не говорили, честно! Они говорили только про дом, я не знала, что они ее заберут! А ты тоже говорил про дом… И… Я не знала, я правда не знала… Была еще неделя… Они не говорили… Моя девочка!..

Она опять сбилась на нечленораздельные звуки, совсем уходя в истерику и теряя всякую связь в своих же словах.

«Не было никакой недели. Она опять перепутала все числа, потому что просто не способна два к двум сложить».

Он не мог на это больше смотреть: если он еще минуту будет с этой женщиной рядом — ничего хорошего точно не случится.

Виски в его доме все-таки был, на самый крайний случай, когда все кошмары подступали совсем к горлу, не давая дышать. А ведь он давно не доставал эту бутылку.

Он разглядывал стакан. И что дальше? Сколько еще осталось шагов, отделяющих его от отца? Как вообще так получалось, что он столь легко становился именно тем, от кого бежал, и кто был в его жизни только в виде вечной проблемы.

Он отставил стакан. В пекло.

Теон прислушался, шуршание в спальне явно было ненормальным.

«Ну разумеется».

— Это так не работает, ты не в кино.

Джейн старательно, с каким-то таки маниакальным упорством заматывала простынь в жгут.

«Что она вообще пыталась сделать? Повеситься? В окно вылезти? Удавиться?»

Его она не замечала, пока он не выдернул эту хрень из ее рук.

— Я не хочу жить... Не хочу жить, не хочу жить, не хочу жить… — Она села на край кровати, обхватив себя руками, и раскачивалась и упорно твердила одну фразу.

— Ох, а знала бы ты, как мне тебя придушить хочется. Пей, — он поднес полный стакан ей прямо к носу, и она протестующе замотала головой. Она всегда алкоголя чуралась как огня, ее и выносило с одного глотка. — Пей!

Стоило повысить голос, и Джейн тут же послушно взяла стакан, тупо разглядывая.

Теон буквально влил в нее виски, и на сей раз это чумное зелье сделало-таки хорошее дело. Как и следовало ожидать, она тут же поплыла, едва не рухнув.

— Ты так и будешь меня держать?.. — неожиданно ровно и растерянно спросила она.

Судя по голосу — совсем отъезжала.

— Я бы тебя еще связал для надежности.

Он уложил ее на кровать и лег рядом, крепко сжав.

 

Утро началось с сообщения Сноу.

Подъезжая к нему, Теон, конечно, наделся, что он наигрался в сурового властителя королевства и просто отдаст ему дочь, но не слишком.

— Я сделал для тебя пропуск. Ты можешь приезжать к ней, общаться, только не вытвори ничего лишнего — от твоего поведения там тоже зависит решение суда.

— Общаться… Это как свидания в тюрьме, да?

— Правильный ответ был — спасибо, — менторским тоном занудил Сноу. — Вообще-то такие пропуска получают только будущие опекуны уже на этапе оформления документов, и это далеко не один день. А ты, придурок, мне даже документов своих не оставил. Дай сюда свой паспорт.

— Паспорт…

«Вот же….

Наверняка в этой стране новый паспорт делают примерно девяносто девять тысяч лет».

— У меня нет паспорта, — быстро сказал Теон, понимая, что дело полная дрянь, — он порвался. Случайно.

Сноу посмотрел на него взглядом, выражавшим все, что он о нем думает.

— Ну я могу тебе айди-карту оставить…

— Какую, в пекло, айди-карту? Я тебе что, стойка регистрации в аэропорту? Я еще и паспорт за тебя должен делать?!

— Вот будут у тебя дети — поймешь, — буркнул Теон, поймав-таки папку с пропуском, которую Сноу в него швырнул.

— Мои дети там не окажутся, идиот! Исчезни, пока я тебя сам не позову. Хотя нет, стой, — опомнился тот. — Я посмотрел дело Джейн, она попала под новый закон, ребенка забрали действительно правомочно, хоть она об этом могла и не знать, никаких шансов аннулировать решение суда точно нет, — сообщил Сноу.

Все-таки потрясающая у них была система.

— О да, вы без дела не сидите.

— В общем, там не все так чисто, я до конца еще не разобрался, но имей в виду, что она точно быстро права восстановить не сможет, и я тут не помощник, — проигнорировал его Сноу.

— Кто бы сомневался.

Теон и без Сноу понимал, что теперь еще сто лет придется возиться с дурацкими бумагами.

— Как она? — неожиданно участливо спросил Сноу, будто и впрямь ему дело было. Святоша хренов.

— О, прекрасно, пара попыток суицида за одну ночь.

— И ты оставил ее одну?

— Ну разумеется, я же безответственный мудaк.

Возможно, это выглядело даже забавно, но он понятия не имел, как выглядят свидания в тюрьме. Откуда бы ему было это знать?

Но если бы он их представлял, то представлял именно так. Только тот факт, что в роли страшного преступника была маленькая девочка, делал все это невыносимым — он понимал, что уезжая и опять оставляя ее там, только разбивает ей сердце. Этот взгляд, полный чистого разочарования, видимо, останется там же, где хранились все его демоны. Одним больше, чего ж теперь, но ее было безумно жалко, а проклятое чувство вины так привычно выжирало душу.

Но и не поехать он тоже не мог. Мелисса должна знать, что ее не бросили, что она там не останется и что она очень-очень им нужна. Возможно, даже больше, чем они ей — таких придурков этот волшебный ребенок точно не заслужил.

По крайней мере, он точно помнил, что за это знание он на все был бы готов, но к нему никто не приезжал сказать, что и у этого кошмара есть конец. Пока однажды его таки не забрал Старк.

«Мои дети там не окажутся», ну, разумеется, мог уж помолчать.

Вообще-то и вправду дети коммандеров не оказывались в приютах. Не только потому, что у важных шишек все обычно очень правильно, но и потому, что в этой полной дремучести стране была боевая традиция — если с коммандером что-то случалось, о его семье заботились остальные. Это только на нем могло все сломаться к чертовому пеклу, кто бы сомневался.

«Что-то случалось» обычно предполагало героическое ранение на важной миссии, падение героя во имя страны или еще что такое же блестящее. Совсем не то, что было с его отцом-коммандером. Он съехал кукухой. Съехал, а эти придурки и не замечали — сложно заметить больного в психушке, тут уж их можно понять.

Хотя сказать, в какой момент это произошло, и Теон бы не мог.

Отец развязал в стране гражданскую войну, объявив о независимости своего домена. На кой черт это понадобилось и без того самому нищему краю, что только и делал, что получал дотации из столицы, никто из важных задниц, и до сих пор любивших перетирать эту историю в разных ток-шоу, так сказать и не смог. Чаще всего говорили, что таким образом он пытался списать все провалы экономики, которую сам и отправил в небытие. Может, так они и объявили его безумным, разве нормальный станет творить войну на ровном месте?

Теон не слишком-то в это и верил, по его мнению, отец всегда таким и был. Но, так или иначе, во всей этой истории погибли старшие братья, разумеется, служившие в отцовых войсках, а они с сестрой стали детьми безумца, изгоя и символа всех бед, которого ненавидела добрая половина страны. Спустя годы Теон заметил, что на безумного Грейджоя приноровились списывать вообще все. Но ему, если честно, было плевать.

Пару лет, пока шло какое-то там следствие, они оставались на островах, а он отстраненный, под домашним арестом, превращал их жизни в еще больший ад, чем в те времена, когда из дома он-таки уходил.

Сестру он почти никогда и не трогал, а вот Теон его почему-то особенно бесил. Однажды у него совсем сорвало планку, и дальше Теон помнил только сплошные обрывки — отец по-настоящему крепко его приложил. Это ведь был его день рождения, и, видимо, ему снова не понравилось, что мать, которая даже в этом аду пыталась создать ощущение дома, отчаянно пыталась любить их, снова «носится с ним точно с девчонкой». Тогда-то отца окончательно упекли в психушку, списав все на алкоголь, которым тот заливался без меры.

Следующим адом, в котором он оказался — был приют. Сестра — в корпусе девочек, он — парней, больше он не видел ее. Вживую не видел, а так он прекрасно знал, и где она, и кто она теперь. Папина девочка.

Мать была еще жива, что-то там происходило, он до сих пор ничего не знал, но спустя несколько месяцев ему сказали, что она спрыгнула. Сука, с каким же удовольствием они ему говорили, что надеяться больше совсем не на что.

Она не выдержала, и кто бы мог ее винить…

Он мог.

Он очень долго не мог ее простить.

Так или иначе, детей опального Грейджоя ни один из коммандеров забирать не спешил, вообще никто не спешил — такой удар по репутации не был нужен никому, связь с Грейджоем, помощь его семье означала бы буквально поддержку хоть и павшего, но мятежника. А может, их и ненавидели заодно с отцом, скорее, все разом.

Однако был один коммандер, репутацию которого в тот момент не могло пошатнуть ничего. И у него возникло столь же непоколебимое желание не нарушать боевой традиции, несмотря ни на что.

Но даже Эддарду Старку не удалось забрать Ашу. Ей было уже пятнадцать, и она всегда была той еще оторвой. Как ему сказали, она пообещала перерезать во сне горло каждому из Старков, если они посмеют утащить ее на проклятый Север, и вообще она взрослый человек и отвечает за себя сама. Теон же, напротив, был согласен отправиться куда угодно из этой дыры — тогда он думал, что хуже уже просто некуда. Так он и сказал Старку, который молча кивнул и забрал его.

Всегда может быть хуже.

Об этом он узнает потом.

А спустя еще какие-то долгие круги преисподней на него свалится досрочное освобождение, в один миг выбросив его на свободу, в которой было совсем не ясно, как и зачем вообще дальше жить.

И вот он стоял здесь.

Все верно, дети коммандеров — становятся коммандерами. Вот и Сноу стал, а он никогда этого и не хотел. Он был другим, он мечтал изменить эту проклятую страну и был безумно близок к тому.

Но ему на пути подвернулся Теон, все завертелось безумной кровавой колесницей, но…

Он. Его. Не. Убивал.

Дети коммандеров — становятся коммандерами, а вот Мелисса была совсем его девочкой. К сожалению.

Что он знал точно, так это то, что она там не останется, и он не даст ее матери сгинуть на очередном мосту, оставив дочь.

— Как она?

Миссис Роуз беспокойно покачала головой, показывая все, что думает о состоянии Джейн.

— Так и лежит, не шевелится, только плачет, бедная.

— Она что-нибудь ела?

— Отказывается, — горестно вздохнула его домработница, которой пришлось спешно предлагать быть сиделкой

— Ну что ж — тоже способ, — буркнул Теон. — Она… ничего больше не вытворяла?

— Совсем ничего, точно куклу вуду кто сделал, — расширив глаза, уверенно предположила миссис Роуз.

— Чего?

— Сейчас повсюду орудуют рглорианские чернокнижники и высасывают из людей энергию. Вот она — кивнула на Джейн домработница, — точно как в передаче показывали — ни жива ни мертва. Я еще не верила, но вот же, вот же, бедная девочка, — запричитала она.

— Понятно, спасибо, миссис Роуз, на сегодня все, вы можете идти.

Все было, как она и сказала. Точно в чернокнижников поверить можно.

Джейн лежала поверх заправленной кровати, смотря в одну точку, по щекам, не прекращая, бежали тихие слезы, которыми она давилась, видимо, сил на такую же истерику, как прошлой ночью, у нее уже не осталось. Хоть что-то становилось лучше.

— И почему ты голая?

— Эта женщина забрала мою одежду стирать, она сказала, что я грязная и воняю, — безразлично отозвалась Джейн.

Точно, она ведь всю себя заблевала вчера.

Миссис Роуз умудрилась как-то и постель поменять, и в душ ее затащить. Кажется, на праздник Снарков он будет должен ей подарок. Если конечно, они таким образом дотянут до праздника Снарков.

Теон достал из шкафа свою толстовку и протянул Джейн.

Та с тем же безразличием ее натянула, едва приподнявшись, и снова уставилась в стену.

Теон разглядывал ее. Чего от нее хотеть? Его она боялась, она вообще всего вокруг боялась, дни путала, цифры считать не умела и едва сводила концы с концами. Но она бесконечно любила Мелиссу, если бы не ее упорное желание, этой девчонки вообще бы не было. Как бы он ни злился на ее глупость, он прекрасно понимал, что последнее, чего она желала, это сотворить то, что случилось. Она провела с Мелиссой каждый ее день, и сейчас точно горела в куда больше пекле, чем он.

Он сел на пол напротив нее. Вся бледная, какая-то прозрачная, будто изо льда.

— Как… как ты вообще жила все эти годы?

Он впрямь не понимал, как она умудрилась протянуть четыре года. Поначалу казалось, она его не слышит, но вдруг она тихо начала говорить

— Она была совсем-совсем крошкой… — с неожиданной для момента нежностью сказала Джейн и зависла, возможно, где-то внутри себя глядя на ту Мелиссу. — Такая маленькая, такая хорошая…

Она даже руками проделала что-то, напоминающее укачивание ребенка.

А потом глубоко всхлипнула.

— Сначала было непросто, они все ходили, ходили, пугали нас… Это было самое ужасное…

Теон и до сих пор не особо понимал, кто к ней приходил, ну, разве что кроме федералов.

— Больше никого нет. Все закончилось. Кто бы там ни был. Все закончилось.

Она кивнула.

— Знаешь, несмотря на все это — нам каждый день было хорошо. Я справлялась, правда. Ну, может, не так уж хорошо, но… каждый день рядом был этот носик, все казалось совсем правильным, что бы там остальные ни говорили… Я и общаться-то перестала со всеми, кого знала когда-то. Меня все осуждали, все знали, как лучше. «Нужно было учиться, ты же осталась без ничего, нужно было выйти замуж, нужно было…»

«Ох, уж эти всезнающие «все».

— А я просто не хотела быть одна. Я всегда знала, что ты уйдешь, не так — так иначе. А у меня не было больше никого, Мелисса стала моей семьей, моей любовью, моим сердечком. И мы были счастливой семьей.

«Пока не появился ты, — мысленно закончил за нее Теон. — Ну вот опять ты, Теон, все испортил с самого начала».

Этой девчонке нужно было выйти замуж за какого-то хорошего до зубного скрежета парня, вон за Сноу. Рожать ему детей и не знать, что такое коллекторы, даты, числа и вообще ничего не знать, кроме своих пирогов, шишек и счастливых маленьких девочек.

Но он и сам понимал, что рожать ребенка — это безумие, даже и не думал, что она тогда все это всерьез. Теон считал: это настолько очевидно, что последним, чего от него можно было ждать, это воспитания маленьких девочек. Очевидно было бы любому, кроме этой безумной.

Пытался ей это объяснить, как умел, пытался, конечно. Но… он и сам не знал, что было бы, не случись всего того, что понеслось дальше. Вернулся бы он к ним?

Но зато Теон внезапно понял, что начал бы искать ее, когда освободился, даже если бы Мелиссы не было. Нашел бы, без сомнений, в прекрасном браке с каким-нибудь Сноу. Но оглядываясь назад, он внезапно понял, что кроме этой странной девчонки, так преданно за ним ходившей, не было никого, кто бы принимал его по-настоящему. Правда, он до сих пор понятия не имел, зачем это ей нужно было.

— А потом, два года назад, когда… ну что-то там произошло, не знаю… Ну, ты помнишь, все цены вдруг в два раза за сутки поднялись и…

— Не помню, — мрачно отозвался Теон, но она не заметила.

Два года назад единственная цена, которую он знал, это черное беспросветное пекло. Что было в мире и был ли вообще тот мир, он понятия не имел.

— Вот тогда я и посыпалась, — не менее мрачно завершила она. — Все вокруг постоянно мне советовали избавиться от нее. Сдать в такой сад, где можно быть целыми днями, и забирать на выходные, выйти на «настоящую» работу, а лучше на две или еще что-то в таком духе. И я повелась, я попробовала, отвела ее в обычный сад, — она шмыгнула и часто-часто заморгала. — Боги, она так не хотела отрываться от меня, совсем кроха, даже трех лет не было. Но каждый вокруг говорил, что это абсолютно нормально, и она привыкнет, а я не могла понять, как может быть нормально, чтобы она привыкла к тому, что у меня нет на нее времени и возможности быть с ней. Но в саду она пробыла несколько дней, потом однажды их учитель разозлилась на что-то и говорила с ними довольно зло. Мелисса потом дома рассказывала мне это с таким удивлением и непониманием, так плакала, она просто не могла понять, почему на нее кто-то накричал. Она просто не знала такого. И я сдалась, решила, что пусть будет как будет, но я буду хранить мир своей девочки, старалась как могла, но счета будто старались в три раза сильнее меня.

— В два раза подорожало все, кроме твоей работы, верно?

— Теон, я пыталась… Но, я не могу делать ничего действительно сложного: во-первых, нужно учиться, по-настоящему учиться, а во-вторых, нужны станция, планшет, перо — и еще она назвала кучи каких-то непонятных слов. — Но я делала все что могла, не только графику, я шила и даже брала к нам других детей. Но… у меня ничего не получилось. Я так боялась, что мою малышку кто-то обидит, что сама стала ее самым большим монстром.

Вот тут ее снова затрясло. На мгновение, пока она говорила, он даже поверил, что Джейн собралась, но нет. Она совсем рассыпалась и не могла с этим справляться.

— Я не хочу жить… Я больше не хочу жить, не хочу, не хочу…

— Прекрати. Джейн, — он все-таки встряхнул ее за плечи, чтобы сбить этот морок, в который она проваливалась. — Я верну ее, скоро верну.

Она скользнула по нему задумчивым взглядом.

— Ты ее вернешь… — повторила она. — Ты ее вернешь — а я ее больше не увижу.

«Пекло, да лучше бы ты в секту Рглора вступила».

— Я с самого начала понимала, что ты ее заберешь у меня. Ты во всем лучше, волшебный папа, о котором она так мечтала, а я просто неудачница.

— Боги, что да что ж ты такое говоришь?

«Волшебный папа», вот уж волшебник. Стоило признать, что Мелиссе просто не повезло с родителями.

— Джейн, ты ей безумно нужна. Ей вообще никто в целом мире не нужен, кроме тебя, она только о тебе и спрашивает, только и повторяет, что хочет к маме. Как я могу забрать тебя у неё?

— Ты видел ее?! — Джейн, которая и дышала-то через раз, в секунду точно кошка прыгнула на него, схватив за локти. — Отвези меня к ней, пожалуйста!

— Нет, Джейн, нет.

Эта безумная в секунду упала ему в ноги, продолжая.

— Послушай, — он поднял ее, — во-первых, тебя лишили прав, и тебе лучше там не появляться.

«Пекло, я сейчас похож на Сноу».

Вообще-то он просто понимал, что Джейн этого не выдержит. А еще он понимал другое.

— Я прихожу туда — и оставляю ее там. Такой себе отец-мудaк, но к этому она, похоже, привыкла, а вот мама — мама совсем другое дело, мама хорошая и очень ждет свою девочку. Джейн, я разочаровываю ее, и давай разочарованием останусь только я. Иначе я не знаю, что будет дальше.

Она сглотнула, слушая его, и…

И снова провалилась в свою истерику.

Джейн не умела справляться с малейшим стрессом, это даже он, не видевший дальше своего носа, знал и раньше.

— И ты ни разу до этого не пыталась покончить с собой?..

Удивительно было даже не то, как у нее дом раньше не забрали.

— Один раз, — тихо ответила она, опустив голову. — Мелиссе было три месяца, и она стала задыхаться во сне. Они когда маленькие, такие хрупкие… Сейчас она уже все переросла, а тогда у нее был небольшой порок. Но чтобы его перерасти, нужно было вмешательство. Тут-то я впервые и поняла, что не все так просто и что я точно провалюсь. Тогда в стране творился какой-то хаос, и мне сказали, что бесплатно ее могут только поставить в очередь, которая никогда до нее не доберется. Так и сказали. Ну, а дальше ты сам знаешь.

Почему он должен был что-то знать, Теон не понял, но перебивать ее смысла не было.

Она расширила взгляд, уходя в воспоминание.

— Я просто вышла из больницы и шла. Мелисса осталась там, а я шла. Шла, шла, шла… Не видела пути, просто шла. Я даже не понимала, что делаю, просто…

— Просто тебя выключило, — закончил за нее Теон.

— Да. Но водитель успел затормозить. Сильно кричал, что из-за меня он мог бы в тюрьму угодить, он сначала решил, что я пьяная или вроде того, а потом я ему все рассказала. Так странно, тогда ведь не осталось уже никого, отца, тебя… Даже Старков. И единственный, кому я могла все это рассказать, был незнакомый водитель, который успел затормозить. Он меня притащил обратно в больницу и попросил их не выпускать меня.

— И что дальше? Деньги-то ты где взяла?

Она непонимающе посмотрела на него.

— Это ведь ты тогда отправил деньги. Я ужасно удивилась, я же звонила тебе, звонила, звонила…

Ответить бы он точно не смог.

— Я отправил?..

— Да, на следующий день они вдруг мне сказали, что на счет Мелиссы кто-то перевел нужную сумму… — растерянно сказала она.

— Почему ты решила, что это был я? — он ничего не понимал.

— Потому что деньги пришли для Мелиссы Грейджой, а это не ее фамилия, там даже путаница возникла из-за этого, я подумала, что никто другой не называл бы ее так…

— Я понятия не имею, кто это был, Джейни. Но точно не я.

— Они не бьют детей? Они не бьют детей?!

Сноу, в кабинет которого он влетел, на сей раз мимо не слишком протестующей секретарши, посмотрел на него как на умалишенного и с какой-то тоской. Бедняга, видимо, надоело его присутствие.

— Ты сам-то верил, когда это говорил?

Сноу в ответ глубоко вздохнул.

Но даже ему пришло в голову не нести никакую хрень про вторжение в свой священный кабинет.

— Эдд, посади третий отдел просматривать камеры младшего корпуса приюта на предмет нарушений, — буркнул он селектору.

— Остановись.

До Теона только сейчас это дошло. А Сноу поднял на него еще более непонимающий взгляд.

— Она единственная, к кому кто-то приходит. А ты знаешь, что бывает со стукачами?

— Да это бред, прекрати нести всякую ерунду, — как-то не слишком уверенно отмахнулся он, кажется, в очередной раз убеждая себя же в непогрешимости своей прекрасной системы и продолжая куда-то тыкать.

— Остановись!

— Тебя волнует она одна — я отвечаю за них всех; если это действительно правда, то…

— Да я ее живой не заберу!

Сноу наконец его услышал, подняв тяжелый взгляд и зависнув.

— Она не может там больше оставаться, — выпалил Теон.

— Ты не можешь ее просто взять и забрать, я тебе уже сотню раз это сказал. Просто ее забрать — это такое же преступление, — забубнил Сноу.

— Такое же, как совершают они, верно?

— Даже если ты подашь в суд на государство — ты его проиграешь.

— Почему?

Сноу опустил взгляд.

Но вообще-то объяснять Сноу, что вся эта система и состояла из сплошной гнили, было последним, чем Теону сейчас хотелось заниматься. Ему просто нужно вытащить Мелиссу.

Он продолжал буравить взглядом Сноу, который продолжал делать вид, что на него никто не пялится.

— Есть один человек, — наконец вздохнул он. — Она работает там, потому и работает, что пытается их защищать. Она у взрослых девочек. Но я не знаю, смогу ли я договориться.

— А сразу ты не мог сказать?

«Удивительно, у него какой-то там человек есть. Три дня назад ему не пришло в голову об этом упомянуть?»

— Я и сейчас не могу.

Сноу взял свой личный телефон и завис над экраном.

А потом сделал звонок, и Теон заметил, что номер он не набирал, а выбрал из контактов. И громкую связь он не включал, но спустя всего один гудок из динамика понеслось отчетливое:

— Какого 回 ты сюда звонишь, придурок?!

Разговор закончился.

Сноу так и завис с телефоном, разведя руками.

Он издевался?

— Если она действительно может защитить мою дочь, то я сам с ней поговорю, она мне нужна.

Сноу обреченно вздохнул еще раз.

— Эдд, зайди ко мне, — сказал он уже селектору.

В кабинет притащился недовольный мужичок лет сорока.

— Ну что за лордские замашки, коммандер? Здрасьте, — буркнул он Теону. — Ну, есть же почта, телефон, видеосвязь, в конце концов, но нет же: Эдд, пойди, Эдд, принеси, Эдд, зайди, Эдд, посуши мне носочки…

И вновь Сноу тяжело вздохнул. Кажется, кроме него самого, даже в ссаном Управлении, никто особо и не надрачивал на эту святую дисциплину. Не удивительно, почему-то.

— Ты усадил третий отдел? — прервал он бурчание некого Эдда.

— Я же не глухой. Прекрасно расслышал приказ. Уже сидят.

— Все, что они найдут, сообщать лично мне. Никуда больше.

Эдд достал планшет и быстро что-то на нем натыкал, а потом победоносно показал его Сноу.

— Вот, они уже получили указание. И Эдду бегать не нужно.

— Я тебя не за тем позвал, — отмахнулся Сноу, а Эдд снова с готовностью уставился в планшет. — Отправь служебную машину за Игритт и скажи, что коммандер вызывает ее в свой офис.

Эдд опустил планшет и с удивлением уставился на Сноу.

— Ты честно скажи, коммандер, последние дни грядут?

— Да ничего не грядет, — раздраженно буркнул Сноу. — Я пытаюсь понять, что там вообще происходит. А она там работает.

— Ага, — пораженно кивнул Эдд. — Точно последние, это ты хорошо придумал, хорошо. Смерть на рабочем месте — и почетно, и нам расследовать меньше. Ты только это — камеры-то включи в кабинете, а то ты того, — он сделал красноречивое движение вокруг шеи, — а нам рапорты Станнису пиши до конца дней.

— А ты так не смотри, я из-за тебя тут камеры и выключил, — заявил Сноу Теону. — Эдд, прекрати. Она все-таки сотрудник Управления, и у меня есть полное право вызывать ее к себе.

Эдд шумно вздохнул и вернулся к планшету.

— Машину отправлять, которую на списание не жалко?

— Любую машину, Эдд, — рыкнул Сноу.

— А экипаж полный или сверхполный? Ну, ты ж понимаешь, я пол-экипажа не отправлю — мне парней-то новых никто не выдаст.

— Эдд, уйди!

— Эдд, приди, Эдд, уйди, Эдд, я подох — выходи тут за меня страдать. А я, можно подумать, мало страдаю, — удалялся голос Эдда.

— Так и будешь здесь торчать? — столь же обреченно обратился Сноу уже к Теону. — Телепортов нет, а ты явно уверен, что кроме твоих проблем у меня другой работы тоже нет.

— Так и буду здесь торчать.

Сноу, похоже, не понимал, что ему абсолютно плевать на все остальное, что только могло быть в этом мире, тем более, на делишки гребаного Управления.

Красная полоска на маленьких пальчиках стояла у него перед глазами. Она даже руку пугливо отдернула, когда он заметил, чтобы спрятать.

Теон и не стал ничего спрашивать, чтобы лишний раз не окунать ее в эти кошмары, но какой в этом смысл, если она все еще там. Да и какой смысл спрашивать, если он и так прекрасно знал, как выглядит эта 肏дская линейка, которой нашелся повод проехаться по руке маленькой девочки.

Судя по всему, кто бы там ни был, этот кто-то безумно был важен Теону, в то время как Сноу она явно не горела желанием слушать, и кажется, его единственный аргумент состоял в том, что он тут самая важная задница во всем Севере.

 

Она вошла в кабинет Сноу размашистым шагом, максимально сильно шандарахнув дверью, и теперь с гордо вскинутым подбородком смотрела на Сноу как на…. Сноу?

А тот же наоборот завис, глядя на нее, впечатавшись в кресло и смотря снизу вверх, как котенок на удава, великий, мать его, коммандер.

«Интересно, он тут все Управление перетрахал? Ну, не удивительно, долго его и Неведомый бы не вынес», — только все эти гляделки очень мало сейчас волновали Теона.

— Все? Я могу идти, повелитель? — хмыкнула высокая и очень-очень рыжая девушка, явно насмехаясь над Сноу и его бестолковым молчанием.

— Стой, стой, стой, — зачастил Теон, опомнившись, — стой. Ты Игритт?

— Я — Игритт, — кивнула она, бросив оценивающий взгляд на Теона, который, разумеется, ее не особо волновал, и вернула свой уничтожающий взгляд на Сноу, который кажется, был близок к тому, чтобы под стол утечь.

— Да не смотри ты на него, ты мне очень-очень нужна, это я попросил тебя позвать, не он — я.

Ситуацию срочно нужно было спасать.

Предложение не смотреть на Сноу нашло своего адресата. Она тем же размашистым уверенным шагом протопала дальше и легко запрыгнула прямо на стол, сложив ногу на ногу, сев спиной ровно перед носом Сноу.

Довольно красноречиво.

— Слушаю, — обратилась она к Теону.

— Помоги, пожалуйста. Эти уроды утащили мою дочь, она совсем маленькая, ужасно напугана и вообще… — вот примерно какой-то такой бред сбивчиво зачастил он, понимая, что оставаться тут ей не особо хочется и ему нужно успеть ее убедить.

— Ты не похож на нищего бездомного наркомана, — оборвала его Игритт. — Почему ее забрали?

— Потому, что они уроды, — выпалил он. Ну что еще он мог ответить?

— Понятно, — кивнула она и, кажется, действительно поняла.

— Я перевел тебя в другой корпус и сделал тебе график на две недели, — подал голос из-за ее спины властитель всех земель.

И аккуратно подтолкнул под ее ладонь то, что только что распечатал.

Игритт выдернула бумагу.

— Две недели?! Она будет там торчать еще две недели?! Сноу, ты в своем уме? — Теон впервые услышал какой-то срок, и… пекло, это невозможно.

— Ты в своем уме?! — повторила Игритт, вчитавшись в то, что он там ей подсунул. — Двенадцать смен подряд, дневных и ночных? А зарплату мне вообще-то никто не менял.

— Я не плачу тебе зарплату, — отмахнулся Сноу. — И что я вообще должен, по-вашему, делать?

— Выпустить ее, — убито проговорил Теон, понимая, что сейчас опять услышит про какие-то там правила.

Игритт же скомкала график в ладони, видимо, намереваясь запустить им в высокое начальство.

«О, нет, нет, нет».

Он настолько завис от слов о двух неделях, что вообще не услышал ее.

— Постой, — он машинально схватил ее за оба запястья. — Я сам тебе заплачу, сколько ты хочешь? Сколько угодно, — снова пришлось частить ему, пока Сноу вконец ее не довел. — Пожалуйста, помоги. За две недели они просто раздавят ее, ты же понимаешь, о чем речь.

Она с жалостью посмотрела на него и кивнула одними глазами. А потом опустила взгляд на свои руки, в которые он так и вцепился.

— Не нужны мне деньги. Ты хорошо трахаешься? По глазам вижу, что хорошо, — внезапно выпалила она, взмахнув своей рыжей гривой, и в этот момент была чистой хитрющей лисой.

— Давай прямо здесь.

«Пекло, эта женщина отчаянно хотела бесить Сноу.

Что ж ты ей, придурок, сделал?»

— Вы сейчас оба отсюда вылетите! — ну, у нее явно получалось, судя по тому, что тот чуть стол ладонью не перерубил. — Ты еще и с работы, а ты вообще в последнее пекло полетишь, — буркнул он.

— Я и так в последнем пекле.

Ладно, слишком уж злить Сноу точно было не в его интересах.

И вообще он однажды уже увёл девчонку, чтобы Сноу позлить — история вышла потрясающая.

От Сноу они вышли вдвоем. Уже на парковке Теону таки удалось более или менее понятно объяснить, что случилось.

— Ясно, — кивнула Игритт. — Я присмотрю за ней. Знал бы ты, как меня достали все эти упыри, которые на них там свою бесполезную жизнь отыгрывают, — уже совсем без иронии сказала она.

Было видно, что ей действительно не все равно, и ей явно можно верить. В отличие от Сноу, она-то отлично понимала, о чем говорит.

— Вообще мелкие не мой корпус, но раз уж сам коммандер подписал приказ... — закатила она глаза, вернувшись к своей едкости.

— Слушай, я правда тебе заплачу…

— Не надо, — отмахнулась Игритт, — это моя работа, а ты предлагаешь взятку сотруднику Управления, — в притворном ужасе укорила она. — Но если что-то будет нужно — я скажу. Моя машина — вон там, — кивнула она на другой конец парковки, показывая, что ей нужно идти.

— Тебя разве не Управление привезло?

— Ха, вот еще.

«Ей точно можно доверять».

Игритт оставила свой номер, и как только он добавил ее в контакты, как соцсеть тут же предложила ее страницу — Игритт Сноу.

Жена?..

Кажется, брак у Сноу задался чуть менее блестяще, чем карьера.

Возвращаться в квартиру Теон не планировал, и даже решил вспомнить о том, что у него есть офис; обычно он игнорировал его, работая в квартире, но сейчас ситуация изменилась. Однако миссис Роуз обеспокоенно позвонила сообщить, что эта безумная упорно пытается куда-то пойти. Пришлось ехать.

Джейн напоминала привидение. Бледная тень, с пустым взглядом, которая места себе найти не могла.

— Куда ты собралась?

— Мне нужно… Мне просто нужно в магазин…

«Интересно, она вообще понимает, как выглядит сейчас?»

Она так и продолжала слоняться в одной его толстовке, не говоря о том, что понятия не имела, в какой она части города, где здесь магазин, и разумеется, у нее ни гроша не было. А еще он заметил, что из вороха ее спутанных волос внезапно протянулась яркая серебристая прядь. Прекрасно, просто прекрасно.

— Что тебе нужно?

— Шнур, мне нужен шнур, я просто хочу рисовать, мне очень нужно рисовать… Я не знаю, где шнур, мне очень нужен шнур…

Она говорила в пол, тихо, отрывисто и безумно виновато. Она вся целиком превратилась в осязаемое чувство вины

— Ты могла просто сказать, у меня тоже есть шнур, Джейн. Когда же ты начнешь просто разговаривать? — он достал зарядку и положил перед ней. — Я надеюсь, ты им не удавиться задумала?

Она странно посмотрела на него, позволив себе на миг поднять глаза.

— Что, я тебе только что идею подал?

— Нет, нет, нет, — тихонько, точно та мышка, зачастила она. — Я ничего плохо не хочу.

Кажется, она испытывала чувство вины за сам факт того, что издавала какие-то звуки. Потому и молчала бесконечно, пока вместе с ней в пропасть не улетишь.

— Мне просто очень нужно рисовать.

«О боги. Рисуй, пожалуйста, только включись уже, наконец».

Хотя он прекрасно понимал, что пока Мелиссы нет — ничего ее не успокоит, больше его волновало, сможет ли она справится, когда дочь вернется, и не затянется ли это пекло еще дальше.

— Ты что-нибудь ела?

По крайней мере, кажется, удалось убедить ее, что суицид — это не самое лучшее, что она могла бы сделать. Самое лучшее — наконец поесть. Еще больше его волновало, съела ли Мелисса хоть что-то за эти три дня.

Джейн покачала головой, показывая и то, что не ела, и есть не собирается, но что важнее, еще как-то реагировала на внешние раздражители. На него, например.

— У меня до сих пор вкус той водки во рту стоит, — пробормотала она.

Водки. Вот уж водки у него точно не было, но кто бы сомневался, что словив похмелье, она в нем еще неделю будет — до сих пор помимо прочего зеленая какая-то.

— Сейчас приедет еда, и ты будешь ее есть. И не спорь, умоляю, у меня нет на это никаких сил.

Обычно готовила миссис Роуз, но сейчас он решил, что перекрыть газ и выбросить все ножи будет полезнее, а миссис Роуз и так досталась работа по присмотру за жертвой чернокнижников.

— Как я могу есть?..

А еще вообще-то ему нужно было работать.

И пока Джейн не могла принять, что в любом случае нужно есть, он тоже не слишком понимал, как можно следить за поставками, переводить платежи и отвечать кому-то там.

Ну если и он разорится, то Мелиссе это точно ничем не поможет, а так можно хотя бы не видеть эту тень, уткнувшись в монитор.

Он не злился на Джейн, какой в том толк.

Но он не мог смотреть на то чувство вины, которое буквально физически ее выжирало. Потому что слишком хорошо знал эту дрянь и прекрасно умел в ней тонуть и без того, чтобы еще наблюдать это со стороны.

По крайней мере, сейчас он мог напоминать себе о том, что присутствие Игритт должно защитить Мелиссу от чего-то совсем-совсем непоправимого, картины с которым ему бесконечно рисовались.

Поздно вечером от Игритт пришло странное сообщение. Он сначала даже подумал, что умудрился пропустить его днем, но нет, она действительно написала почти в ночи, и, подъезжая к этому гадюшнику, ему оставалось только гадать, чем делу может помочь гигантский американо из Мунбакса и вся прочая хрень, которая была в сообщении.

Она попросила подъехать к черному входу этой дыры — будто тут парадный был! — и встретила его там же.

— Пошли, — махнула она. — У-у-у, наконец-то, — радостно потерла руки Игритт, забирая кофе и выудив из пакета один сэндвич. — Это мне, а ты иди за мной.

Она провела его через какие-то там их внутренние помещения. Какое же все здесь было омерзительное.

Пока они шли, Игритт то и дело подталкивала его к какой-то стороне. Она явно знала углы обзора каждой камеры.

— Вот, тут кабинет психолога, — открыла дверь она. — Никакого психолога в этом дурдоме, разумеется, нет, и камер тут тоже, по случаю, нет. До утра тут никто шастать не будет. Я сейчас ее приведу — а утром заберу.

«Боги, Сноу тебя точно не заслужил».

Мелисса была совсем растерянной, совсем грустной, с совсем потухшим взглядом, но ни капли не сонной. Не удивительно. Чтобы уснуть, нужно, чтобы было хоть немного спокойно.

Он сел, скрестив ноги, откинувшись на валявшееся там кресло-мешок, и подгреб ее к себе. Мелисса прижалась к нему и уже даже не задавала никаких вопросов, только носом зарылась. А ему уже и нечего было ей сказать. Он гладил ее и чувствовал, что сердечко точно у зайца стучит.

За три дня самая смешливая и довольная в мире малышка превратилась в запуганного зверька, с большими черными пятнами под глазами и впавшими щеками.

— Поешь, маленькая.

В сэндвич она сначала жадно вцепилась, но спустя пару укусов резко остановилась.

— Это не мама делала, — с большим подозрением проговорила она, выковыряв пальцем оливку и пристально посмотрев на него.

— Не мама, — только и мог подтвердить Теон.

Губы еще более грустно надулись.

Она еще немного поразглядывала сэндвич, словно раздумывая, можно ли вообще ему теперь доверять, но как ни крути, была голодная.

«Вот пекло».

Большой банановый маффин она и вовсе долго крутила в руках, задумчиво изучая, лежа на своем совсем уж потерянном отце. Но все же, слава богам, слопала.

А потом подняла взгляд с каким-то совсем уж не детским, резким вопросом на него.

— Мама тебя очень ждет, — снова повторил он ей.

Он сколько угодно готов был повторять, только бы она верила.

— А моя мама грустная сейчас?..

Ей явно нужны были доказательства, что мама еще осталась в этом мире.

— Очень грустная, — вот тут уж никаких сомнений. Настолько грустная, что и сэндвичи ей делать не доверишь.

— Мамочка, — всхлипнула Мелисса, уткнувшись в него носом и закрывая глаза.

Она ведь и не спала, наверняка, все это время.

Кажется, она немного, но все-таки успокоилась, по крайней мере, заяц перестал колотиться.

— Засыпай.

— А ты будешь рядом?

— Буду рядом, а утром придет Игритт. Игритт хорошая, она твой друг. Когда я уйду — будь рядом с ней, ладно?

— Угу, — безразлично согласилась Мелисса, засыпая.

Она хотела быть рядом с мамой.

«О пекло».

Как он мог забыть? На самом деле, никак он не мог это забыть.

Ровно в полночь Мелисса нервно заерзала на нем, и он зажал ей уши, как только мог.

— Тш-ш-ш… Не слушай, не слушай.

Но как можно было не услышать этот проклятый динамик?

Я, честный гражданин Вестероса, полный любви и верности своему государству и его Управлению, клянусь до последнего дня уважать и чтить закон и порядок.

Верно служить своему государству.

Закон и порядок моей страны превыше любых моих желаний.

Джейн стояла на кухне и растерянно разглядывала все вокруг, будто и вовсе забыла, зачем нужны все эти простые предметы.

На сей раз он попросил сделать ее такой сэндвич, чтобы Мелисса точно поняла, что тот от мамы. Правда, он понятия не имел, чем может отличаться хлеб от хлеба.

— А как я его сделаю? У меня нет ни кружочков, ни звездочек… — куда-то в стол, все-так же растерянно, но абсолютно серьезно пробормотала она. — И вообще она блинчики любит…

Теон глубоко вздохнул.

— Поехали.

— Куда?.. — вздрогнула она.

— За кружочками, за звездочками, за блинчиками, я не знаю, просто поехали!

Оставалось надеяться, что это она не разумом тронулась окончательно.

Следующей ночью снова Игритт провела его и пообещала так делать до тех пор, пока не удастся, наконец, вытащить Мелиссу. Теон даже представить не мог, какие высшие силы отправили эту женщину в это гадкое место, но был им-таки безмерно благодарен.

Для Игритт у него было ее ведро американо и все, что там оставалось на ночной полке Мунбакса, а вот для Мелиссы — коробка с какой-то свиньей. Оказывается, свинья — это очень важно, Джейн вцепилась в этот ланч-бокс так, будто за ним очередь стояла, стоило увидеть его в магазине.

Как же мерзко было от того, что ему приходилось тайком пробираться к своей же дочери, чтобы хоть немного выдернуть ту из кошмара. При том, что это была большая удача, что он все-таки мог к ней пробираться. Разве такой должна быть жизнь маленьких девочек? Самое отвратное, что никакой настоящей причины для всего этого не было, зато были потрясающие законы, которые эти упыри писали друг другу на радость.

Ничто и никогда не заставит его поверить, что Джейн, даже одна и без дома, устроила бы ей нечто хуже, чем эта помойка. Они даже не дали ей шанс. А теперь он не знал, как глубоко в Мелиссу врежется все это и насколько ранит.

Мелисса удивленно заморгала, увидев свинью, и тут же откинула ее за ухо.

— Мама! — воскликнула она, посмотрев на то, что он ей принес.

На лице Мелиссы впервые за все это время появились хоть какие-то жизнь и интерес.

Мелисса уселась на него, продолжая с любопытством разглядывать коробку. Он же с не меньшим любопытством разглядывал ее, такого от свиньи он точно не ожидал.

— Мистер Котенок позвал на свой пир всех друзей, целый мир, — проговорила она, поведя пальцем по круглому хлебу с ушами. Видимо, это был кот. — К Котенку они в гости пошли и разные штуки ему принесли, — она открыла хлеб, будто книгу. — Желтые звёздочки с неба упали, но ярко светить не перестали. — Звездочками был сыр. — Ой, так светит, просто слепит, закричал старый крот, и принес он покрывало, но сложил наоборот. — Покрывалом под звездочками была ветчина. — На зеленых колесах приехали утконосы. — Это был огурец. — Трое маленьких зайчат принесли с собой салат. Две маленькие белки достали карамельки, — палец пошагал дальше по коробке. — Четыре енота на лодках приплыли. Раз, два, три, четыре! — пересчитала она дольки яблок. — А потом, а потом зашатался целый дом! — она потрясла коробку и быстро-быстро продолжила: — Мистер Свин пришел один, и с пустым кармашком, но он был большой проныр — слопал все вкусняшки! Ам!

И захлопнула бокс.

Боги, он успел и забыть, что у этих двоих был свой особенный целый мир. Мир, который Джейн так старательно строила и который вмиг растоптали. Потому что должен быть еще кто-то, кто защищал бы миры маленьких девочек и их мам.

— Эй, свин, поделись с малышкой, — Теон постучал в пятак.

Мелисса снова дернула свинью за ухо, и схватила, наконец, блин, про который ни слова не было.

— А блинчики делала мама для малышки-шишки, — заявила она.

Но малышка была все-таки голодная, поэтому у свина и на остальное шансов не было.

Она вела себя… нормально?.. Настолько нормально, насколько это возможно в богами забытом чулане в проклятом приюте, тайно прячась по ночам со своим бестолковым отцом.

— А чай?.. Мама дала тебе чай?..

Точно, чай. Был же еще чай, который Джейн делала, будто зелье варила.

«Там мята, ромашка, брусника, и, конечно, мелисса — они успокаивают».

Что ж сама Джейн не пила-то его литрами?

Мелисса, которая была куда более похожа на себя, улеглась, потягивая свой успокаивающий чай.

— Тебе понравился Сказочный Рецепт? Это мы с мамой придумали.

— Очень, а расскажи мне еще сказки.

— А ты совсем сказок не знаешь? — даже с какой-то жалостью спросила Мелисса.

— Совсем, — признался Теон.

— Эх, а мама много знает. Все-все. А скоро мы поедем к маме?

«Ну вот, снова погрустнела».

— Потерпи еще немного, малыш.

Он погладил ее по голове. Волосы совсем грязные, и вся, наверняка, такая же грязная, но это даже к лучшему. Чем меньше ее кто-то тут трогал и тем более раздевал, тем лучше.

— Мама тебя очень-очень ждет.

— Я знаю. Слушай сказку.

Мелисса еще немного порассказывала ему о всяких лесных пронырах, пока совсем в них не запуталась и не уснула.

«Я знаю».

* * *

Сноу положил перед ним папку с ворохом бумаг. Просто глядя на их количество, становилось понятно — попробуй делать он это сам, и года бы не хватило.

«Вот что за 肏дский закон такой, который вырывает маленьких девочек от матерей, которые их больше жизни любят, и делает все, чтобы и забрать обратно их возможности не было?»

— Твое юридическое отцовство готово, в целом, бумаги готовы для суда. Даже паспорт твой готов, — и Сноу скривился, показывая все, что думает о людях, у которых паспорт не стоит в золотой рамке.

— И когда суд? — выпалил Теон.

Сноу постучал пальцами по столу, не спеша с ответом.

— Да я помню-помню, что правильный ответ «спасибо», так когда суд?

«Он издевается просто».

— Все не так просто.

«Ну, разумеется».

— Во-первых, вот, — он вытащил одну бумагу. — Можешь не благодарить, устал от твоей благодарности, — съязвил Сноу — Это уже готовая форма регистрации брака, нужна только подпись.

«Форма регистрации брака?»

— Чья подпись?

— Твоя, придурок, и твоей жены. Тебе нужно жениться, это даст хоть какие-то шансы в суде. Как отец-одиночка ты абсолютно бесполезен.

— На Джейн? — тупо переспросил Теон.

— Главное, не на мне, — устало выдохнул Сноу. — Джейн, конечно, так себе кандидатура, но если до вечера не найдешь другой жены, можешь и на ней.

«Ну, значит так, какая уж, в пекло, разница».

— Хорошо, найду кого-то поприятнее тебя, когда суд?

Сноу снова решил побить рекорд по глубоким утомленным вздохам.

— Суд идет каждый день, другое дело, насколько у тебя есть шанс его выиграть.

— Да что они еще они хотят?!

— Они хотят увидеть, что у ребенка в будущей семье будут все необходимые условия, например.

— Ты издеваешься? Ты действительно сомневаешься, что хоть какие-то условия могут оказаться хуже, чем ваша дыра?

— Она не моя, и дело вообще не во мне. Но тебя могут проверить.

— Что там им нужно?

— Вот поэтому у тебя шансы и невысоки, если ты даже понятия не имеешь, «что там нужно», чтобы растить ребенка, — буркнул Сноу.

«Он точно издевается».

— Но, на самом деле, не в этом проблема, — он замялся. — У Мелиссы появились другие кандидаты в усыновители.

— Кто?!

«Что, 肏дь, он вообще сейчас сказал?»

От каждого нового слова Сноу и так подкидывало, но это было совсем уже за гранью.

— Кандидаты в усыновители, такие же, как и ты, — повторил Сноу. — И никакой суд по Мелиссе без их участия ни завтра, ни в любой другой день провести невозможно.

— Какого хрена?

Сноу развел руками. Это все просто не укладывалось в голове.

— Как… как они вообще о ней узнали?

«Пекло, она там четыре дня торчит — откуда они взялись?»

— Есть база, в ней видео, они выбрали ее. — нехотя сказал Сноу, будто это совсем такая обычная вещь, что его дочь какие-то придурки выбрали по видео, точно диван в каталоге.

— Видео… видео… Покажи мне ее видео!

Он странно посмотрел на него, явно сомневаясь.

Теон и так понимал, что ничего чисто с этим видео быть не может.

— Покажи!

Сноу все-таки покопался в своей базе всего на свете и включил, а Теон тут же осознал, что смотреть на это он не сможет. Но он слышал.

— Я бы очень хотела найти настоящую любящую семью, хотела бы знать, каково это, когда рядом есть мамочка… — самым трогательным жалобным голосом говорила его Мелисса. — Я думаю, что когда я встречу новую маму — мне будет очень хорошо, я бы очень хотела узнать, как это — играть с папой, гулять в парке и строить замок принцессы, читать книжки с мамочкой и вместе готовить блинчики… Разве это хорошо, когда малышкам совсем не с кем играть?..

Теона затрясло.

— Что, 肏дь?!

Сноу и сам выглядел довольно озадаченным. Ну, что-то типа того.

— Ты же понимаешь, что она никогда бы это не сказала сама! Она знает, знает, что ее ждет мать, и не просто знает, ей вообще никто в этом мире не нужен, кроме ее мамы, ты… Ты просто понятия не имеешь, какая она прекрасная мать и как Мелисса к ней привязана… — его натурально колотило. — Ты вообще можешь представить, как они заставляли ее это все это сказать?!

Сноу снова развел руками.

— Игритт не может на это влиять, у государства есть цель не оставлять их там, а отдать в семьи. А ты мне сам не даешь заняться этим делом и понять, что они вообще на самом деле творят.

Отлично, теперь это он виноват в том, что драгоценное государство выпестовало целую систему детских тюрем, полную конченых уродов.

— Цель отдать в семьи? Поэтому они мне дочь не отдают?

— Тебе или кому-либо еще ее отдадут только в случае победы в суде. И твои шансы даже против государства так себе. А с этими усыновителями — так тем более. Это семья известного банкира.

— Какого еще банкира?

— Я тебе не скажу. Но у него в любом случае шансов больше, чем у тебя.

— С чего это?! Я — ее отец. И у меня тоже есть деньги.

— Деньги — есть, но репутации нет. Точнее, и она есть, крайне отрицательная. С твоим делом идея удочерять кого-либо — чистое безумие.

— Она и есть моя дочь!

«Больные они все, что ли?»

— И да, эти твои деньги, — Сноу в очередной раз пропустил мимо ушей единственный стоящий внимания аргумент во всей этой истории. — Судя по всему, они у тебя действительно есть, я не проверял и не хочу, но если…

— Деньги чистые.

Он их давно отмыл. Стоял бы он тут, будь иначе. Это было еще одной причиной, почему он не приехал к ним раньше и не успел выдавить из Джейн правду про ее дурацкие долги. — Ты думаешь, мне нужны эти проблемы сейчас?

Его налоговая декларация была самой кристальной во всем Вестеросе, это уж точно.

— Смотри, если хоть что-то выползет на суде, я точно уже не помогу.

— Вино. Я занимаюсь вином, в этой дрянной стране у многих есть деньги и повод напиться.

Сноу косо посмотрел на него.

— Твой отец…

— Я помню. И поверь, не хорошим вином он спился. Но в любом случае мне читать морали поздно, и это твоим законом не запрещено.

— Закон не мой. Лучше посмотри сюда, у Джейн забрали дом за самый крупный долг, но вообще-то осталась еще куча разных. Лучше бы их закрыть.

«Потрясающе, и она все равно молчит. Даже смысла нет спрашивать, какого ж пекла она до сих пор молчит».

Сноу распечатал две страницы ее долгов.

— Да это ж все банки города, — оглядел бесконечный список Теон. — Ну, вот и отлично, поеду во все банки, заодно и придушу каждого банкира.

Хотя даже бегло посмотрев на этот список, становилось понятно, что несмотря на количество строчек, общая сумма была просто смешной. Уж точно не стоила Мелиссы. Как и этот дом. Если бы речь не шла о дочери, можно было даже похвалить Джейн за то, что она вообще умудрилась обменять его на какие-то деньги.

— Вот именно поэтому я не говорю тебе, кто эти люди. Ты можешь хоть на минуту остановиться и перестать творить разрушения? Просто, твою мать, заплати. Я сам с ними поговорю, чтобы они отказались от заявления.

— Ты?..

— Да, я! — рявкнул Сноу. — Я все-таки коммандер, и думаю, к моему мнению они прислушаются.

«Я — коммандер.

У Сноу вообще был какой-то другой аргумент? Хотя это и впрямь единственный повод, по которому его вообще кто-то слушает».

— Но суду я ничего советовать не могу.

— Да прекрати… — простонал Теон.

Обязательно ему было каждую минуту рассказывать про свою зло屄учую систему и как в ней все правильно? Сноу что, мало всех этих болванов, водящих вокруг него хороводы и основавших целую паству имени его, великого и прекрасного?

Сноу был героем этой дрянной страны, в общем, не удивительно, что в стране все так плохо, если лучшим из лучших оказался именно этот придурок.

Самый молодой коммандер в истории, самый популярный, самый непогрешимый маскот ссаного Управления. Рожа Сноу не слезала с каждого экрана. Причем именно что рожа — они присобачивали его всюду, где только можно — вздумай он действительно появляться везде, где его упоминали — жил бы на телевидении. Люди верили каждому его слову и бесконечно обожали. Север под его рукой бил все рекорды борьбы с коррупцией, преступностью, мошенничеством и здравым смыслом.

У Сноу была настоящая фан-база ссущих кипятком малолеток, а на черном рынке можно было купить даже трусы с его изображением. Даже мужские. Ну, трусы он, впрочем, может, и заслужил.

Отчасти эта бесконечная популярность объяснялась тем, что Сноу выбрали символом этого гадюшника под названием Управление, а Верховный Коммандер, стареющий плешивый скрипучий мужик с тяжелым взглядом, мог возбудить только разве что самого Сноу.

Станнис Баратеон выдвинул на пьедестал публичности своего «названого сына»и «самого верного бойца Вестероса», а сам просто был никому не интересен и наверняка понимал это. При этом очаровашка всего Вестероса Сноу сидел в Винтефелле, пересчитывая сугробы, а Станнис писал свои убогие законы из столицы, видимо, еще больше «сыночка» надрачивая на самые большие погоны в стране и получая все блага.

— Суд отделен, ты это в школе должен был выучить, — забубнил Сноу. — Коммандер не может ему указывать, какие решения принимать.

— Когда суд?

Сноу закатил глаза и уткнулся в монитор, что-то там разглядывая.

— Через неделю, — выдал он, наконец.

— Какого пекла? Ты же сказал, что суд идет каждый день и бумаги готовы, и этот банковский хрен пойдет подальше от моей дочери.

— Да, суд каждый день, но ближайший судья, с которым у тебя есть хоть какой-то шанс, будет проводить его через неделю. Я не шучу, никто другой просто не рискнет своей репутацией.

— Так попроси ее поменяться с кем-нибудь!

— Пф-ф-ф, — Сноу в очередной раз посмотрел на него как придурка. — Даже если бы судьи могли меняться, как кассиры в магазине, с ней бы это не вышло. Сегодня она еще не является судьей Управления Вестероса, это будет её первый суд.

— Потрясающе.

— Ничего другого я тебе предложить не могу. Как я уже сказал, ни один опытный судья не рискнет репутацией, передав опеку человеку с твоим прошлым, а у нее просто еще нет никакой репутации, она только что закончила Академию, самая способная ученица, настоящий бриллиант — ей даже ошибку простят за неопытность, это твой единственный шанс.

— Как мило. И часто у твоих бриллиантовых судей бывают ошибки?

— Не переживай, в твоем деле их не было, — осклабился Сноу.

«Мyдак».

— В любом случае — ей нужно учиться по-настоящему, видеть дела, рассматривать их с разных точек зрения, — включил ментора Сноу, даже руками в воздухе повел, как будто лекцию по праву читал. — Думаю, ей тоже будет это полезно.

— А можно учиться не на жизни моей дочери?

— Послушай, идиот. Коммандер не может указывать судьям, какое решение принять, но, — он как-то задумался, подбирая слова, — я уже обсудил это дело с Лианой, и к моему мнению она прислушивается, считает меня своим наставником или вроде того.

«У-у-у, еще одна какая-то заучка, фанатка великолепного Сноу, не удивительно, что он о ней точно о сестре родной говорит».

— Но как хочешь, ты вправе обратиться в суд и завтра, но получив отказ — не скоро сможешь повторить, возможно, к тому времени снова найдется кто-то более подходящий, — омерзительно улыбнулся он.

«Сука. Да что ж это такое?»

И то, что это все доставляет-таки Сноу удовольствие, он совсем не сомневался, ай, пусть его.

Сноу устало откинулся на кресло, глазами пересчитал весь ворох бессмысленных отписок, которыми они тут друг друга кормили, и заговорил уже серьезно:

— Так или иначе, решение в твою пользу — это плохое решение, и Лиану я бы тоже не хотел подставлять, — да в этой стране законы будто лично против Теона писали, это он давно понял. — Есть такая штука, Письмо Коммандера, — помолчав, сказал он. — Документ, в котором кто-то из коммандеров поручается за фигуранта дела, оно, безусловно, повышает шансы.

— Ну. Ты мне его дашь?

«Какого пекла он тут ломается как девица перед свиданием?»

Сноу глубоко вдохнул.

«Не задохнись».

— Меня и так в этом деле больше, чем следовало бы. Но я думал об этом, на что только не пойдешь, чтобы забыть о твоем существовании. Однако сегодня утром мне на почту пришло вот это.

Он положил перед Теоном еще один документ.

«Этого не может быть».

— Как… Как она вообще узнала?..

Теперь Сноу совсем уж открыто смотрел на него как на идиота.

— А вы что, не общаетесь?..

— Ну, я бы тогда не спрашивал.

«Сам придурок».

— Впрочем, неважно, — буркнул он, все еще будучи несколько удивленным. — База у нас общая, и, разумеется, она видела твое дело. Я думал, ты прекрасно знаешь, что она давно следит за тобой. И я должен сказать, что твоя сестра хороша, — хмыкнул он. — Первая женщина-коммандер, — с уважением проговорил он. — Правда, теперь их двое, и собрания превратились совсем уж в пекло, — пожаловался бедняга Сноу, — но все же. Она действительно железно управляет Железными Островами.

«Да, да, еще одна умница. Папина девочка.

Самый молодой коммандер сидел тут передо мной и нахваливал первую женщину коммандера. Какие же вы все классные».

И все же, поцелованный Севером Сноу наверняка и представить не мог, чего стоило сестре, с самой порочной фамилией в стране, все-таки вернуть эту фамилию на высший пост Управления. Теон же не мог представить не только как Аша умудрилась это сделать, но и зачем.

Но что он вообще мог понимать в делишках настоящих умниц и папочкиных гордостей?

— Давно следит за мной?..

Он думал, что она сжалилась единожды, в день, когда он вывалился из тюрьмы. Но вспоминать еще и об этом сейчас совсем не хотелось, хотя, безусловно, ее должно было крайне повеселить, что Мелиссу забрали именно за долги, да еще такие ничтожные.

На сей раз Сноу и вовсе брови выше лба поднял.

— А ты думаешь, каким образом суд вообще взялся за пересмотр твоего дела? Она же Станнису чуть горло не перегрызла, буквально угрожала новым мятежом Островов, пожаром в столице и шут знает чем еще.

— Серьезно?..

Теон слушал его абсолютно ошарашенно.

— Знаешь, такие угрозы — это не то, что могло бы действительно понравиться Станнису, однако он все же ее ценит. Эти ваши Острова… Хм… В общем, сложный регион. А ее приняли там безоговорочно, как бы странно это ни звучало, и менять там Управление — это создавать себе еще большую проблему на пороховой бочке.

«Ха, так вот оно что».

Его-то жизнь по-прежнему ничего не стоила, просто сестра была очень важна скрипучему мужику, потому что она-то папина девочка, настоящий боец, ценный кадр. И давно следила за ним.

«На счет Мелиссы кто-то перевел нужную сумму… Деньги пришли для Мелиссы Грейджой, а это не ее фамилия, я подумала, что это ты — никто другой не называл бы ее так…»