Forgiveness (гет)

— Результат экспертизы будет готов через двадцать восемь дней.

— Часов? — он сейчас явно ослышался.

— Результат судебно-медицинской экспертизы по установлению отцовства изготавливается в течение двадцати восьми дней.

— Вы в своем уме?

Девка со стойки регистрации подняла на него безразличный взгляд.

— Если я сейчас пойду и сделаю его в любой другой клинике — он будет готов к вечеру. Какие, в пекло, двадцать восемь дней?

— Для официального освидетельствования судом принимаются результаты только авторизованных судебно-медицинских учреждений. Сроки и порядок выполнения работ определен федеральным законом. Я могу еще чем-то помочь?

— То есть двадцать восемь дней я буду ждать справки о том, что моя дочь — моя дочь, будто это и так не очевидно, а мой ребенок торчать в этом приюте, будто у нее и впрямь никого нет?

— Сроки и порядок… — лениво начала кобыла, но он ее уже не слушал.

Он выкурил одну.

Потом вторую.

На всем этом гребаном Севере был только один человек, который мог бы это решить. По случаю как раз его видеть хотелось меньше всего.

Он двинул в проклятое Управление.

— Где ваш босс? Кто он там у вас — повелитель, властелин, император?

Девица с этой стойки не была похожа на корову у водопоя, поэтому она подняла на него обыкновенный взгляд, с которым смотрят на придурков.

— Коммандер?

— Мне нужен Сноу.

— Запись на прием к коммандеру на сайте Управления. Запись открыта первого, одиннадцатого, двадцать первого и тридцать первого числа каждого месяца, свободные окна есть на февраль и август. Вас записать? — отчеканила она точно механическая.

Гребаная северная бюрократия. Гребаный Север. Гребаный Вестерос.

— Мне нужно пройти сейчас.

— Сейчас он не принимает.

— Примет.

Как будто он без нее не знал, где же сидит властитель этой гребаной бюрократии.

— Джон… Коммандер, я пыталась это остановить, но… — девица влетела вслед за ним. — Мне вызвать наряд?

«Джон. Наверняка потрахивает эту сучку прямо на этом столе. Аж дышать забыла, бедная».

Сноу поднял на него удивленный взгляд, завис на мгновение, но тут же облизнулся с омерзительно хищной улыбкой.

— «Это» многие пытались остановить, Вель. Иди, я сам вызову, если понадобишься.

Девчонка утопала из кабинета своего драгоценного коммандера. Или кто он там.

А Сноу продолжил разглядывать его, видимо, упиваясь моментом.

— И как у тебя вообще хватило… сука, я даже не знаю, чего… Ни мозгов, ни совести у тебя никогда и не было, сюда заявиться?

— Я бы тоже лучше сдох, чем на тебя смотреть, но мне нужна дочь.

— Действительно лучше, — хмыкнул он. — А мне нужна Маргари Тиррел в жены.

— Передрочишь. Они забрали мою дочь, сегодня, забрали в этот лядcкuй приют.

— Тебя лишили родительских прав. Почему я не удивлен? — бросил Сноу.

На самом деле он довольно удивленно вскинул брови и даже не сразу понял, что у него действительно есть ребенок.

— У меня и не было никаких прав. Они лишили прав ее мать и утащили ребенка.

— О, ты отказался от отцовства, а женщина, у которой остался твой ребенок, оказалась асоциальной, поздравляю, и все так же не удивлен, — сверкал Сноу.

— Да, послушай, придурок. — Все-таки Сноу всегда был конченным. — Думаешь, я пришел бы к тебе просто так, посмотреть на твою рожу? Никакая она не асоциальная, она прекрасная мать, но разве твоим уродам это важно? Они забрали у нее дочь за туеву кучу долгов, которые она наплодила. Теперь чтобы вытащить ребенка из этого гадюшника, я должен установить отцовство.

— Так установи.

— Двадцать восемь гребаных дней? Что они там устанавливают двадцать восемь гребаных дней?

— Закон для всех един, я надеялся, что даже ты должен был это, наконец, уяснить, — развел тот руками и снова улыбнулся.

«Весело ему, сука».

— Тебе доставляет это удовольствие, верно?

— Я понятия не имею, с чего ты решил, что я буду тебе помогать хоть в чем-то, даже если бы мог.

— Да все ты можешь. И я не прошу тебя помочь мне. Помоги Джейни Пуль, это ее дочь.

— Джейни Пуль? — Джон завис на мгновение.

— Ну вспоминай, вспоминай.

— О, я отлично ее помню. И отлично помню, что ты к ней прилип только чтобы меня позлить. Тихоня отличница — она тебе и нужна не была, ты ведь на спор к ней подкатил, только потому, что знал, что она мне нравилась.

— Да-да, а ты ей еще алгебру решал, потому что она до сих пор ни одну цифру в строчку собрать не может, и до школы отвозил, рыцарь хренов.

Какого пекла Сноу вообще вспоминал весь этот бред? Что он там вообще понимать мог в том, почему он подкатил к этой безумной.

— А ты оставил ей ребенка, бросил, и она утопла в долгах? — медленно проговорил Сноу, втыкая.

— Да.

— Сука, да нельзя же быть таким мудaкoм! — заорал он, аж ручку отшвырнув. — У нее отец работал в третьем отделе, плечом к плечу с моим отцом. Пуль и сгорел на работе, болезни не заметил. Джейни даже отец с Кейтелин потом к нам забрали, чтобы девчонка доучиться последний год смогла, а она только рыдала днями и ночами, — зачем-то медленно начал говорить Сноу, как будто Теон сам все это не знал. — Да есть вообще хоть что-то в моем доме, что ты не разрушил?!

«Ну поори, поори».

— И чего ты от меня хочешь? — устало выдохнул он, наконец, рухнув в свое кресло важной шишки.

— Мне нужно забрать этот гребаный результат сегодня.

— Что? Впервые в служебной машине и без наручников, да?

— А у тебя привстанет, если ты мне их наденешь?

— У меня привстанет, если я тебя придушу, как и должен был.

— Давай поедем молча.

— Я бы вообще с тобой никуда не ехал, и никогда бы не разговаривал. Даже не думай, что я пытаюсь помочь тебе.

— Да, да, да, Сноу, заткнись, ты во всем прав, но какую бы правильную хрень ты сейчас ни сказал — мне нужно вернуть дочь.

Были ли вообще какие-то другие условия, при которых он согласился пересечься со Сноу? Если бы речь шла о его собственной жизни — он бы лучше сдох.

— Я делаю это только для ребенка. И для ее матери, отец заботился об этой девочке. Хотя я очень сомневаюсь, что доверять ребенка тебе — это хорошая идея. В конце концов, о тебе отец тоже заботился. Но, для этого есть суд — пусть он решает.

«О, нет. Вот нет».

— Не смей. В отличие от тебя, я отлично знаю, что это за гнилая помойка. Даже не смей говорить мне, что по подушке моей дочери должны лазить клопы и крысы и… — он осекся, понимая, что крысы и клопы, это далеко не самое страшное в этом аду. И Мелисса сейчас там. — Сука, просто не смей. Ты можешь думать обо мне что угодно, ты можешь говорить что угодно, ты можешь мне долго рассказывать, какая я тварь и предал всех вокруг, но она — маленькая девочка, у нее есть мать и отец, и она просто не может оставаться в этой дыре.

— Пекло, ты был там, когда в стране шла война, не без руки твоего отца шла, между прочим? — не забыл добавить Сноу. — Да еще в самом нищем домене, еды и в домах не хватало, нет там сейчас никаких крыс.

— Ну, ты меня еще убеди, что ей там лучше. Пекло, Сноу! — Даже этот мразотный разговор он умудрился прервать чем-то… — Ты настолько конченый?

— А что такое? Другой дороги нет, — якобы безразлично хмыкнул он.

— И ты специально едешь максимально медленно?

— Специально. Смотри.

— Вот ты крыса…

— Я крыса? Он тебе доверял. Во всем, всегда, без сомнений, твои дружки здесь его и убили.

— Они мне не дружки, идиот. Ты вообще ничего не знаешь о той истории.

— Я знаю, что ты, мудaк, сидишь в моей машине, а его больше нет. Вот и смотри. Смотри на это проклятое место, и даже не смей отворачиваться.

— Заткнись…

— Двенадцать ножевых. Двенадцать ножевых.

— Заткнись.

— Нет, ты слушай. Ему было двадцать два. А ножевых было двенадцать.

— Заткнись! Можно подумать, ты бы не сделал все, чтобы я вообще никогда не вышел. Даже твой мудaцкий суд оправдал меня. Я не убивал его. Я! Его! Не убивал!

— Не оправдал, а освободил досрочно, пересмотрев материалы.

— Я не убивал его, — он бы еще тысячу раз повторил. — И ты думаешь, был хоть один, хоть один гребаный день, чтобы я не думал о нем? Мне и не нужно ездить здесь, чтобы помнить все что случилось. Я и так каждый раз, закрывая глаза, вижу это. Доволен?

— Я буду очень доволен, когда ты от меня отвяжешься.

На сей раз кобыла со стойки регистрации чуть не свалилась, стоило повелителю всех этих бюрократических крыс заявиться в их авторизованное судебно-медицинское учреждение.

— Так это не твоя дочь, — задумчиво заявил Сноу, уткнув свой нос в бумагу.

— Ты окончательно с ума сошел?

— Ну вот же, — провел он рукой по листу.

Теон выхватил у него проклятую экспертизу.

«Вероятность отцовства 99.9%»

— Ну видишь, есть же там еще какая-то другая вероятность.

— Это, по-твоему, смешно?!

— Ты сейчас орешь на Коммандера Управлением Домена Север в федеральном учреждении, подумай, как это объяснишь в суде, — самодовольно хмыкнул Коммандер Управлением Домена Север в федеральном гадюшнике.

— Все, я могу ее забирать? — это вообще-то единственное, что его сейчас волновало, а не бред, который нес Сноу.

— Ну, нет, конечно. Экспертиза только устанавливает медицинское освидетельствование, теперь с ним тебе нужно установить юридическое отцовство и только потом запрашивать опекунство по факту юридического родства, основанного на биологическом родстве, и получить его в каком-то счастливом случае, если суд решит передать опеку от государства к тебе, в чем я очень сомневаюсь, — сообщил Сноу.

— Какие же вы все ляди. И сколько занимает это юридическое отцовство?

— Ну, месяца три…

— Сколько?!

— Неделю, — он выдернул лист. — Раньше точно не могу.

Неделю… Неделю, а потом будет еще какой-то дурацкий суд, как будто его дочь совершила преступление своим рождением. Все, на что он надеялся, это то, что удастся вытащить Мелиссу прямо сегодня, и он явно забыл, в какой же дыре живет.

Этого не могло быть. Весь этот проклятый день он пытался не представлять, где она прямо сейчас и что с ней происходило, но она не может торчать там неделю и думать, что ее на самом деле бросили.

— Я должен ее увидеть.

— Нет, это невозможно, ты ей даже не родственник, а мать они лишили прав. Никакой процесс оформления опекунства еще не начат…

— Сноу, ей четыре года! Она маленькая девочка, и без того самая тихая девочка в мире, которую какие-то уроды увезли в лядскую тюрьму для детей, вмиг оторвав от матери.

— Я понятия не имею, зачем я это делаю, но давай быстро и без глупостей.

— Да, она же страшный преступник.

Что там очень правильное в очередной раз заявил Сноу, он его уже не слышал.

— Мелисса!

Совсем растерянная, заплаканная и напуганная.

Она вжалась в него, пытаясь спрятаться ото всех этих тварей. Хотя он был ничем и не лучше.

— Маленькая…

— Я хочу к маме… — у нее и голоса не было.

Как он сейчас он сейчас должен ей объяснить, что он ее оставит тут, потому что… Сука, да нет никакой причины. Он просто оставит ее здесь, и ничем не может защитить, потому что ее родители конченые придурки.

— Мелисса, послушай…

Больше всего хотелось сдохнуть, но самое время засунуть все то пекло, что плескалось внутри куда подальше. Он начал шептать ей прямо в ухо, чтобы слышала только она.

— Они будут говорить, что мама тебя бросила — не верь никому, мама тебя очень ждет, но ни с кем ни спорь, будь тихой-тихой, как мышка.

Он поверить не мог, что действительно это делает. Он учил свою маленькую дочь выживать в этом аду, и это единственное, что он мог сделать.

Она шарила по нему пустым, непонимающим и совсем не детским взглядом. Она и впрямь ничего не понимала, потому что это все и понять было невозможно.

— Папа… Где я?..

— Запомни, произошла ошибка, большая-большая ошибка, ты совсем ни в чем не виновата, и ты точно-точно здесь не останешься. Но прямо сейчас они мне тебя не отдадут.

— Я хочу к маме! — снова захныкала она, наверняка даже и, не слушая его беспомощный бред. — Я буду хорошо себя вести, септа меня уже наказала. Пойдем к маме!

Она даже пихнула своего бесполезного отца, который к чертовой матери завис от одних ее слов, чтобы просто взять и уйти отсюда.

— Прости, прости, прости, Мелисса, я совсем скоро тебя заберу.

Она вцепилась в него изо всех сил. А он понимал, только одно: либо он ее отпустит, либо эти твари выдернут. Выдернут и будут иметь полную власть над маленькой девочкой, которой безумно страшно.

— Почему я должен ее сейчас отпускать? — задал он единственный существующий вопрос Сноу.

Видно, что даже этому придурку стало не по себе от увиденного.

— Не делай хуже.

— Куда хуже?

— Если ты ее просто заберешь — это все равно что похищение, ты сам понимаешь, что после этого будет.

— Ну, гордишься своей прекрасной системой? Они ее подстригли и засунули в робу, как будто она преступник, и нацепили на нее номерок.

Сноу таки выволок его к машине, где его тупо трясло, а перед глазами стоял это взгляд.

— Да, они их подстригают, потому что их там сотни, кто им будет заплетать косы? И выдают форму, потому что большинство детей туда попадают в такой одежде, в которой лучше бы никогда не были, если вообще в одежде. И у них есть номера, потому что за них там отвечают!

— Отвечают. Отвечают?! Септа ее уже наказала. А ты вообще знаешь, как они их наказывают?

— Ты был среди парней старше десяти лет, — сказал он так, будто это действительно оправдание.

— Десять лет и один день. Самый прекрасный день рождения, что только можно придумать.

— Десять лет и один день — это старше десяти лет. Да, это система, в ней бывают ошибки, и бывают перегибы, но без нее все бы вообще превратилось в хаос. Никто не бьет маленьких девочек.

— Ты сам-то веришь в то, что несешь?..

— Да почему я виноват?! — заорал Джон. — Ты почему-то всегда уверен, что закон существует для всех, кроме тебя. Оглянись вокруг, все эти люди, все, ни у кого из них детей не забирают! Ты сам бросил своего ребенка и ее мать. Где вообще ты был, пока она собирала долги?

— Ты знаешь, где я был.

— А туда ты случайно попал, да? Ты можешь сколько угодно верить, что случайно, но ты, сука, именно это и заслужил.

«Это».

— Ты даже понятия не имеешь, о чем ты, придурок, говоришь. И да, да, да, я страшный мудак, и, по-твоему, вообще никогда бы не должен был выйти, и гореть мне в этом аду, только ее-то за что наказывает твоя сволочная система?

— А ее никто не наказывает. Она такая же твоя жертва, как и все остальные, — припечатал Джон.

«Разумеется, Сноу во всем прав, разумеется, сам он самая большая тварь на свете, только септа почему-то уже наказала самую добрую в мире девочку, которая и мотылька боится».

— Да никому же никогда дела не было до того, что происходит на Севере.

«Ну не может это все быть так. Не может».

— Не было, раньше не было, — устало буркнул Сноу. — Да, тебя отец просто взял и забрал. Зачем-то. И только потом оформил. Но тогда не было камер, не было новых отчетов, — он помолчал и добавил: — И Станниса. Просто поверь, что я знаю, о чем говорю, и да мне тоже не все нравится, но другого — нет. Я понимаю, что тебе будет плевать, если меня посадят, но твоей дочери это тоже ничем не поможет. Куда тебя отвезти?

— К моей машине, мне еще Джейн нужно забрать, глухо отозвался Теон.

— Где она?

— Понятия не имею, где эта идиотка.

Они снова оказались на парковке Управления.

— Серьезно? — спросил Сноу, кивнув на его машину, и с огромным презрением добавил: — А у тебя ребенка за долги забрали.

— Хочешь, тебе отдам?

Боги, как же ему было сейчас плевать на то, что он там о нем думал.

— Не хочу. Так тебе и надо.