Любовь келпи (гет)

Подойди поближе, да не бойся, я не кусаюсь. Я знаю, зачем ты пришла — тоже хочешь сказку про влюблённого келпи услышать. Я расскажу; да, я расскажу тебе; но помни, что фэйри, испытывающий симпатию к смертной девушке — такая же редкость, как ночь среди дня, как золотой самородок в песке, как лев, который из божией милости не ест человека.

Келпи, дорогая моя, суть самые жестокие среди фэйри существа; даже феи и хобгоблины их боятся. Детям они являются в форме прекрасного вороного коня с длинной кудрявой гривой, опускаются на колени, приглашая прокатиться, а потом уносят под воду, топят, разрывают на части и сжирают. Молодым девицам они предстают в виде красавца-мужчины, поражая их своими манерами. Но судьба доверчивой девушки так же незавидна: если она красива, келпи унесёт её к себе в подводный дворец и сделает служанкой, если нет — съест её лёгкие и сердце, а тело бросит в кустах.

Не пугайся, милая, избежать этого легко — просто не ходи никуда с незнакомцами, особенно если они недурны лицом и проявляют к тебе неожиданный интерес. А ещё можешь взять крестик в руку — вот так — и незаметно приложить к плечу собеседника. Если это келпи — он сразу же примет свой настоящий облик и будет вынужден отступить. Но лучше даже не подходи к незнакомцам близ тёмной воды! Уж эти-то духи умеют вскружить голову, попомни мои слова! Пока ты вспомнишь, что надо его испытать, очутишься уже посередь озера, и бежать уже будет некуда.

Но хватит со старушечьими напутствиями, правда? Ты же не за ними ко мне пришла. Жил-был келпи в Лох-ам-Дайхе, и сколько невинных душ он сгубил — не счесть. Никого подле себя не терпел: ни фэйри, ни женщин в служанки не брал, всё огромное озеро охранял как свою территорию. Старики говорили: когда гроза особенно страшна и волны взлетают в три человеческих роста, это Каин с другим келпи озеро делят. Нашего Каином звали, да. И ни разу не было такого, чтобы он не прогнал соперника — наутро только клочья чёрной как смоль шерсти повсюду лежали, а опустишь такой клочок в воду — она и пропадёт, будто не было её. Говорят, несколько Каин даже убил — но я этим слухам не верю. Неправедно это, чтобы брат брата убивал, даже если это безбожники-келпи.

Жил себе Каин спокойно, по Лох-ам-Дайху волны гонял, никого к себе близко не подпускал, а жители окрестных деревень раз в десятилетие ему девочку приводили — чтобы милостив был и не куролесил. Девочку брали маленькую, чтобы об обычае не знала и не боялась — страх делает людей невкусными, об этом каждый хобгоблин знает. Женщины не плакали, провожая малышку в лес; только мать её запирали подальше, на всякий случай, чтобы не смущала дитя; и каждый раз надеялись, что Каин проявит милосердие и возьмёт жертву себе в услужение, но каждый раз наутро находили развешанные по деревьям потроха вперемешку с водорослями.

Долго так продолжалось — уж несколько столетий, и, чай, даже самого гневливого фэйри можно умилостивить кровавыми жертвами; а посему народ даже симпатией к "своему" келпи проникся, и уж никого иного не желал на его месте — а то вдруг хуже будет? Нет-нет, нам чужого не надо, своего довольно. И сам Каин привык уже к подношениям, никого не утапливал более; разве чужеземца какого, да разве их жалко? И от этакой спокойной жизни взял келпи себе в привычку резвиться на рассвете в заводи, то одну, то другую форму принимая, ледяной водой обливаясь, зеленоватую пену взбивая. Так он однажды играл сам с собой, но чуткое ухо его дёрнулось на шорох, глаз уловил чей-то сверкнувший взгляд. Мгновенно поднялся он из воды по пояс прекрасным молодым человеком со спутанною гривой чернющих волос и позвал:

— Кто там! Выходи!

Из-за дерева выглянула сконфуженная девчушка лет пяти, одна рука юбку теребит, другая — нижнюю губу, точно в задумчивости, поджимает. Сама молчит, а глазёнками сверкает.

Каин равнодушно-заинтересованно поглядел на ребёнка, да и вышел из озера, небрежным жестом наколдовав себе на срамные места нечто вроде водорослевой повязки. Не укрылось от него, что девчонка машинально глянула туда, но тут же отвела взгляд и чуть покраснела.

— Давно ты за мной подглядываешь, дитя? — спросил он, нагнувшись над ней. Та отступила на три шага, мотая головой. — Тебя ко мне подослали? Да вроде ещё рано.

Удивление отобразилось в глазах девочки, и Каин понял — нет, она здесь по доброй воле. Сбежала со двора поиграться, да и очутилась здесь.

— Как зовут тебя, дитя?

— А… Айлин, — запнувшись, тихо ответила девочка. — А… А вас?..

— Хм, — удивился Каин. Не спрашивал ещё смертный его имени. — Твой народ зовёт меня Каином. Феи — Аодхдув. Хобгоблины… впрочем, неважно. Хочешь прокатиться? — и грациозно перетёк в вороного коня с огненными глазами и нежным носом. Наклонился, как будто предлагая себя погладить по мягкой шерсти, но девочка отшатнулась.

— Н-нет! М-мне рассказывали… — запнувшись, пробормотала она. — Нельзя мне тебя трогать.

Каин рассмеялся.

— Почему же, дитя?

— Потому что умру, — сказала Айлин и заглянула прямо в глаза жестокосердному. Кто знает, может, именно в этот момент каменная стена, окружавшая его сердце, и дрогнула в первый раз?

— Хм, — сказал келпи и обернулся человеком снова. — Чего ж ты тогда не бежишь от меня? Или не боишься?

— Боюсь, — ответила Айлин и показала ему дрожащие руки. — Очень страшно. Но… — и затихла, засмущавшись.

— Но? — спросил келпи.

Девочка поковыряла носком землю, потом набрала в грудь воздуха, посмотрела ему прямо в лицо, выпалила:

— Вы очень красивый! — и убежала в чащу со всех ног.

Каин мог бы догнать её в три прыжка, а там уже растерзать, как обычно, но отчего-то не сдвинулся с места.

— Да чёрт с ней… Не я, так волки съедят, — сказал он себе и в задумчивости перетёк в озеро.

Однако же волки не съели храбрую Айлин, и через шесть-семь дней Каин вновь заметил её на берегу.

Он вышел на берег огромным псом, волкодавом, и отряхнулся, окатив её водой. Она пронзительно, нервно засмеялась, отбежала и спряталась за деревом, но осталась поблизости.

— Не боишься? — спросил Каин.

— Боюсь, — прошептала девочка.

— Но пришла?

Она кивнула в ответ.

До конца лета она так ходила за ним наблюдать. Он плескал в неё водой, предлагал покататься, но она всё отказывалась, да келпи и перестал предлагать. Злые фэйри шептались: неужто злобный Аодхдув к кому-то привязался, да ещё и к смертной? Но по осени Айлин перестала приходить, и тот выкинул её из головы с удивительной даже для него поспешностью: нет и нет, пускай. Что ему какая-то девчонка? Так прошла зима, лето и ещё зима. А в первый день весны её привели к нему за руки, в богатом платье, как невесту на выданье. Лицо её было в слезах, но ни крика, ни стона не сорвалось с её губ. И взгляд — чёрный, пустой, исподлобья. Келпи наблюдал за процессией из воды своего озера, только чуть морду высунул над водной гладью, и грива вилась по ней вперемешку с травой. Люди пели, танцевали, били в бубны — и неясно было, кто искренне весел, а у кого втайне сердце обливается за девчонку. Привязали её в итоге к дереву за ногу лентой, да наказали ждать жениха.

— Добрый жених за тобой придёт, дитя, — скороговоркой проговорила одна из женщин, надевая венок из лиственницы Айлин на голову. — Жемчугами украсит плечи твои… поцелуями высушит слёзы.

— Знаю я, что за жених мне назначен, — ответила девочка. — Идите домой.

Все и правда заторопились, засуетились, напоследок благословили бедняжку и удалились. Долго ещё молчали птицы им вслед. Молчала и Айлин, не глядя в воду.

Наконец, Каин вышел к ней. Копыта его вскопали землю, хвост дымкой струился по ветру.

— Не боишься, дитя? — спросил он.

— Боюсь, — ответила она, не поднимая глаз.

Засмеялся Каин; отрывистый смех его походил на ржание; а может, то оно и было.

— Что же, теперь не откажешь мне прокатиться? — спросил он насмешливо. Айлин бросила на него чёрный взгляд, поднялась на ноги, да и сказала со злобой:

— А не откажу. Куда мне теперь? Я тебе "женою" назначена, значит, так тому и быть.

Келпи аж отпрянул от такой резкости.

— Ну, садись, — каркнул он и опустился перед ней на колени, как дрессированный конь, а сам перекусил ленту, сковывающую её лодыжку. Айлин схватила его за гриву, забралась, и они помчались прямо по воде озера, так быстро, что дух захватывало.

Копыта взбивали пену, вздымали волны, хриплое дыхание коня — вороного, безупречно прекрасного, лоснящегося, не то, что эти захудалые кобылки в деревне! — отзывалось в душе девочки неясным чувством, а тепло, живое тепло ощущалось под руками, которыми она обхватывала его за шею. Счастье, привкус опасности, смешанной со свободой, захватили Айлин, она выпрямилась, вытянула руки вверх, словно пытаясь поймать под уздцы ветер, и засмеялась — громко, как никогда в жизни. Сердце билось в такт галопу, и если бы кто-то спросил её в тот момент, может ли кто-нибудь быть счастливее неё, она не колеблясь ответила бы: “нет!”

А потом они нырнули.

Корпус келпи вытянулся, задние ноги сложились в змеиный хвост. Он плыл, не теряя скорости, сквозь водную массу, гребя передними ногами и скаля зубы. Айлин, не успев схватиться за него снова, соскользнула, попыталась позвать его, но из её горла вырвался только большой пузырь воздуха, и она с сожалением и ужасом поняла — вот она, смерть…

…Очнулась она на берегу. Рядом сидел черноволосый мужчина в богатых одеждах — Каин — и с некоторым изумлением смотрел на неё. Он, казалось, сам не понимал, что только что сделал, и только следил за тем, как она откашливает воду, выжимает платье и волосы.

— Ты меня спас? — спросила Айлин, как только почувствовала себя способной говорить.

Келпи, поколебавшись, кивнул.

— Спасибо. Наверное.

Айлин отвернулась. Она уже видела его — но полуобнажённым; одетый в шелка, мужчина был так красив, что обжигал глаза. Длинные локоны спадали на чёрную рубашку, небольшая бородка не скрывала, но подчёркивала подбородок. Он смотрел куда-то в сторону, не на неё; должно быть, размышлял. На ближайший куст села сорока и стала противно каркать; но он только бросил на неё один взгляд и совершил неуловимое движение рукой, отчего та упала замертво. У Айлин спёрло дыхание.

Наверное, только в этот момент она по-настоящему поняла, с какой силой столкнулась. Сколько мощи в этом… существе, убийственной мощи — не меньше, чем красоты. Этот день должен был стать днём её гибели, её привели на верную смерть, и вот она стоит, мокрая, но живёхонькая, а эта тьма, этот дух, этот… келпи стоит рядом и почему-то молчит.

— Я… — начала девочка, но Каин перебил её.

— Ты вернёшься домой и передашь всем, что я отказался от жертвы.

Айлин наклонила голову.

— Отказался?

— Отказался.

— А если они… подошлют другую?

— Не нужно мне другой.

Они помолчали. Айлин не решалась уходить, не зная, что её ждёт дома, Каин краем уха за ней следил. Они избегали смотреть друг на друга, и только думали каждый о своём.

— Скажи… — наконец нарушила молчание Айлин.

— М-м?

— Это же… не первый раз, да? Н-ну, девочку… тебе… жертву…

— Угу.

— А в следующий раз?..

— Не знаю.

Каину вдруг стало очень неуютно, и он перетёк в свою лошадиную форму, зашёл по бабки ⁽¹⁾ в воду. Айлин заметила, что ей стало легче дышать.

— Знаешь, — внезапно сказала она, и лицо её просияло. — В следующий раз я сама к тебе приду! Никого не пущу, сама буду!

Каин сверкнул на неё глазом, щёлкнул клыками.

— Глупая! Ты хоть знаешь, что я…

— Не знаю! — крикнула Айлин и испугалась собственного голоса. — Но, — добавила она уже тише, — это же уже должно было случиться сегодня, правда? Так что… лучше я… чем кто-то ещё.

— Глупая, — повторил Каин и зашёл в озеро по колено. Вода вокруг него закружилась, потемнела, забурлила. — Беги, пока я не передумал.

И конь отвернулся, надеясь — ожидая? — более не увидеть девчонку, но та вдруг бросилась в озеро и обхватила его за шею.

— Я… не боюсь больше, — сказала она, дрожа от страха, и только потом тихо вскрикнула и бросилась наутёк.

Она ходила к нему каждую неделю. Сначала тайно, потом соседи её выследили, ужаснулись, но на деревенском совете рассудили, что это даже выходит пользительно, отчего начали давать ей с собой передачки — то морковки фунт, то хлеба две буханки, то сахару чуть. Келпи подачки игнорировал, рычал и плескал в девочку водой, но со временем привык и даже начал принимать еду из рук Айлин, как настоящий конь.

— Теперь меня считают ведьмой, — как-то раз сказала она. — Боятся.

— М-м, — хрустел сахаром Каин. — А тебе что с того?

— Да ничего, наверное, — ответила Айлин. — Наверное, ничего. Я причешу тебя?

Келпи удивился, но девочка быстро достала из кармана гребешок, показала его коню и ловко начала перебирать спутанные пряди.

— Вот так… так будет лучше, — пробормотала она, осторожно расчёсывая густую гриву.

— Водоросли не трогай, — бросил ей Каин.

— Они для украшения?

— Если ты их бросишь на землю, они кого-нибудь съедят. Скорее всего, тебя.

Девочка отшатнулась.

— Но пока они со мной сплетены, я их контролирую, — пояснил келпи.

— Ужас какой, — отдышавшись, сказала Айлин. — Ты… очень сложно устроен.

— Да нет, — ответил келпи. — Я привык.

Мирные летние дни сменились долгими зимними ночами, прошёл год, два, пять, а Айлин продолжала ходить на берег Лох-ам-Дайха, и теперь уже ей достаточно было позвать келпи по имени, чтобы он к ней сразу явился. Странная то была дружба: ни люди, ни фэйри не могли её ни понять, ни принять, ни одобрить. Но если Каин любому, кто осмелился бы задать вопрос о его чувствах, просто перегрыз бы горло, то Айлин приходилось тяжело. Днём она слышала шепотки соседей, видела, как дети играют "в ведьму" (за "ведьмой" сначала все гонялись, а догнав, шутливо избивали палками), мать её постоянно причитала, что дочь её пропащая, с демоном якшается, никак к Христу не обратится. А ночью являлись они. Шептали: оставь Аодхдува, оставь, не должен он с тобой общаться, он тебя мигом забудет, ты для него — пыль под ногами… Долго она терпела, пока однажды не расплакалась прямо при келпи, а тот уж выведал, в чём её печаль, и фэйри от неё быстро отстали. А мало-помалу и люди привыкли к "странной Айлин" и уже не обсуждали её.

В день солнцестояния её пятнадцатого лета сильнейшая буря накрыла Лох-ам-Дайх, тучи заволокли небо, молнии сверкали.

— Соперник! Соперник на озере! Соперник с Каином не на жизнь, а на смерть борются! — зашептались старики.

Испугалась Айлин, набросила на себя шаль, да и бросилась к другу.

— Ка-аин! — кричала она, сложив руки рупором, дрожа от холода и переживания. Вдруг гроза остановилась, луч прорезал облака и упал на воду. Она побежала туда.

Каин вышел ей навстречу огромным, выше человеческого роста, конём, с вздымающихся буграми мышц струями стекала вода, перемешанная с чёрной кровью.

— Ты ранен! — воскликнула девушка.

Келпи прянул ушами.

— Ерунда, — сказал. — Полей озёрной водой, пройдёт.

Айлин так и сделала. Стоило только чистой воде соприкоснуться с открытой плотью, как раны мгновенно затянулись кожей и покрылись блестящей шерстью.

— Волшебство… — прошептала она и, сама от себя не ожидая, коснулась губами одной из ран. — Чтобы заживало быстрее, — пояснила Айлин вопросительно посмотревшему на неё келпи и смутилась. — Хотя тебе, кажется, и не надо.

— Пускай, — внезапно сказал Каин. — Это… небесполезно.

Он, конечно, хотел сказать, что это приятно, но в последний момент передумал.

Многое он потом успел передумать. Как он допустил к себе человеческую девчонку так близко? Почему не убил сразу? Почему не убил, как всех предыдущих девушек, которых ему приносили на заклание? Тем более, почему спас?

Ответ пришёл сам собой.

— Кажется, я люблю тебя, — сказал он, когда Айлин в очередной раз расчёсывала ему роскошную гриву.

— Я думаю, я тебя тоже, — ответила девушка, схватила его за ухо и нежно погладила, зажав между пальцев.

— Приходи ко мне жить, — предложил Каин, смиренно терпя эту фамильярность. — Я сделаю тебя фэйри. Будешь вечно со мной.

— Не знаю…

— Страшно?

— Страшно, — согласилась Айлин. — И… странно. Наверное, я не готова.

— Ясно. Я подожду.

Ещё два года ждал келпи, прежде чем поднялась эта тема снова. Они, по обыкновению своему, гуляли вдоль берега, рука в руке, и лицо Каина, хоть и оставалось всё таким же прекрасным, уже не обжигало глаза Айлин, напротив, она смотрела в него и улыбалась, точно светилась изнутри. Но вдруг её лицо стало пасмурным — неприятная, но необходимая мысль постучалась, напомнила о себе.

— Что такое? — спросил Каин, всегда успевавший прочесть её настроение.

— Я… вспомнила кое-что.

— Что?

— Старики шептались… тебе готовят следующую жертву. Хотели знать… Но если что, я сама пойду! — горячо закончила Айлин. — Уж лучше я…

— …Чем кто-то ещё, — закончил за неё Каин. — Помню. Не переживай об этом. Скажи им, не нужно больше жертв.

Айлин заглянула ему в глаза. Чёрные, неласковые, с серебряными звёздами в глубине.

— Ты уверен? Правда… уверен?

— Не знаю! — рявкнул келпи. На секунду вместо его лица мелькнула оскаленная пасть. — Я не знаю, что будет потом, — добавил он уже спокойнее, сжав руку Айлин. — Может, лет через двадцать опять потребую. Но пока мне никто не нужен. Кроме тебя.

Сердце Айлин пропустило удар.

— Приходи ко мне, но не как жертва, а как невеста. Я буду ждать, — сказал Каин. Девушка вздрогнула.

— Ты… просишь? Или требуешь? — спросила она тихо.

— Прошу.

— Я… возможно, мне не стоит…

— Ты мне отказываешь?

— Н-нет… то есть да, но не то чтобы… — Айлин смешалась, смутилась и спрятала лицо в ладонях. — Каин, милый, если можно, выслушай! Мне кажется… мне кажется, я должна прожить свою жизнь человеком.

Каин пытливо взглянул ей в глаза.

— Неужели есть кто-то, кто тебе нравится?

— Угу.

— Неужели он любит тебя больше, чем я? — сказал и топнул ногой, точно ударил копытом. Эхо разлетелось по холмам.

— Нет, не больше… Но он любит меня как смертный. А Бог создал меня смертной, и это всё не просто так, пускай ты в него и не веришь.

Каин отвернулся, и Айлин поспешно схватила его за руку.

— Но если ты требуешь… чтобы не было больше жертв… Я приду, конечно, я приду! — задыхаясь, сообщила она. — С радостью приду, если ты требуешь!

Каин вдохнул медленно и выдохнул.

— Айлин, Айлин, как я мог бы от тебя этого требовать, если бы любил? — Он обернулся, и Айлин увидела в его глазах отголоски неведомой грусти. Ей захотелось обнять его, приласкать, сказать, что всё будет, как он захочет… но она не решилась. — Я подожду.

Потом она вышла замуж, пошли дети, внуки… Но каждый день она вспоминала, что он ей сказал в тот день.

— Я буду ждать тебя снова и снова. У меня впереди вечность, мне некуда спешить. Я буду ждать, пока ты не проживёшь свою человеческую жизнь со всеми её радостями и печалями. Я буду радоваться редким встречам. Буду дорожить воспоминаниями о них и перебирать их, точно драгоценные бусины, когда тебе будет слишком некогда, чтобы навещать меня. И когда ты придёшь ко мне добровольно — непременно добровольно, слышишь, Айлин? — я сделаю тебя своей фэйри, и мы разделим остаток моей вечности на двоих, плещась в Лох-ам-Дайхе и наслаждаясь свободой, которую смертным не познать и не понять — свободой от оков тела и Божьей воли.

Так заканчивается сказка про влюблённого келпи.

Кстати, как думаешь — сегодня достаточно прекрасная луна, чтобы стать фэйри?

1) Аналог щиколотки у лошади.

Вернуться к тексту