Мифы (гет)

Дикий, пугающий Ахерон. Заточённый меж отвесных скал, катил он свои воды, то низвергаясь водопадом, то исчезая в глубоких расселинах безо всякого следа, появляясь вновь, чтобы излиться в глубочайшее, не имеющее дна озеро, названное поэтому Ахерузийским.

Греки боялись этой реки. Слишком разителен был контраст с остальной Феспротией, её лазурной морской гладью и зелёными холмами.

Много веков назад родилась легенда, что именно тут вход в преисподнюю и попав сюда, душа, подхваченная потоком, навсегда исчезнет для мира живых.

* * *

Давно, так что и не припомнить, жил в Феспротии свободный метек Эол. Был он греком, но пришлым переселенцем, роженным за много лиг отсюда, поэтому не считался гражданином местного полиса и не имел никаких прав. Так уж повелось: граждане, коренные жители и владельцы земель, оберегали свой город от пришлых. Жить не мешали, но сторонились и не роднились с ними.

Эол был крепок, силён и хотел свой дом, жену и детей. Но земли у него не было. Местные девушки, хоть и заглядывались на него, замуж идти не соглашались. Чтобы прокормиться, Эол занимался торговлей и ремеслом. Он изготавливал большие амфоры и продавал вино, которое очень любили и женщины, и мужчины. Лучшими покупателями были жрецы. Опьянение позволяло им легче входить в транс, необходимый для совершения магических ритуалов.

Торговля шла бойко. Эол снял небольшую лавку и жил в ней, экономя как мог и усердно работая.

Шли годы. Золота у виноторговца Эола становилось всё больше, а терпения — всё меньше. Он хотел было взять жену из семьи таких же переселенцев-метеков, но просватать девушку никак не удавалось. Отцы предпочитали продавать дочерей в рабство гражданину, чем отдать замуж за метека.

От тоски и обиды стал Эол прикладываться к собственному товару. Сначала пробовал, затем наслаждался, а потом без вина и дня прожить не мог. Для работы нанял расторопного парня из метеков, а сам предавался пьянству.

Однажды, прогуливаясь по базару, услышал Эол, как люди обсуждают странную реку Ахерон, будто именно туда уходят души умерших.

— Глупцы, — заявил подвыпивший мужчина, хотя его мнения никто не спрашивал. — Ничего вы не понимаете. Кто-то приходил с того света, чтобы рассказать о нём? А я каждый вечер пью до смерти и утром возрождаюсь вновь.

Резкие слова услышали все на базаре, но грубить и вразумлять Эола никто не стал. В алкоголе, благодаря его воздействию на состояние человека, видели эффективный инструмент общения с богами. Пьяный обретал особую неприкосновенность, ибо, по мнению греков, приобщался к состоянию сознания, при котором человек преодолевает ограничения физического существования и согласно некоторым подходам становится даже независимым от физического мира.

Эол, видя, что с ним никто не разговаривает, страшно рассердился. Он принялся поносить и высмеивать свободных граждан и наконец договорился до прямого оскорбления богов. Тут вышел вперед жрец, не желаюший допускать такое непотребство, и сурово произнёс:

— Чем болтать понапрасну, ступай к Ахерону и посмотри, есть ли там вход в преисподнюю. Или ты боишься?

Разгорячённый Эол, с трудом ворочая языком, поклялся пойти к страшной реке. Но для начала добрался домой, открыл большую амфору и принялся пить.

Очнулся Эол на скалистом берегу. Прямо под ним плескались сверкающие струи, и мужчина, почувствовав жажду, потянулся к воде. Вдруг, не удержавшись, он упал прямо в бурный поток, и его с громким всплеском утянуло под землю.

Долго его носило, то утягивая вниз и ударяя об острые камни, то выталкивая на поверхность, и он видел то огненные вихри, то ледяные глыбы. Было очень темно, но очертания предметов были различимы. Здесь было много неясно видимых человеческих фигур, хотя рассмотреть их не удавалось.

Наконец Эол смог выбраться на берег и побрёл к виднеющемуся вдали зданию. Войдя, никого не обнаружил, а вскоре, утомившись, прилёг на единственное в комнате ложе и уснул.

Его грубо разбудили. Огромный косматый мужчина, крепкий и широкоплечий, тряс его за руку.

— Кто ты и как тут очутился?

— Пришёл найти вход в преисподнюю.

— Зачем?

Эол и сам не понимал. Его подхватили и отвели в огромный дворец, где на троне сидел мощный черноволосый мужчина, торс которого был затянут в металл и кожу, и прекрасная луноликая женщина. Это были правители Царства мёртвых — бог Аид и его супруга, богиня Персефона.

Эол рассказал всё. О том, как пришёл в Феспротию, трудился, как не мог найти жену, как нагрубил жрецу и как поклялся пойти к берегам Ахерона.

— Ты был очень несдержан, — упрекнул его Аид, — хотя не выглядишь глупцом.

— Я был пьян. Уже много лет вино моё единственное утешение и отрада.

Аид взглянул на него:

— Так ты пьяница. Что ж. Ты ловок и удачлив, раз пробрался в мои владения без помощи перевозчика, поэтому заслуживаешь награды. Но ты ругал богов и будешь наказан. Любители вина у меня на четвёртом уровне. Там для них обустроено питейное заведение.

Так Эол попал в четвертый круг Ада. Первое, что он увидел — таверну, дверь которой была призывно отворена. Сквозь щель Эол разглядел длинную стойку и множество амфор из-под вина.

Откуда ни возьмись на него налетели люди, принялись бить его и оттаскивать от двери. Эол рвался внутрь, но его всё время отшвыривали прочь. Он дрался, как мог, пытался добраться до вина, но у него никак не получалось. Исцарапанный и помятый, он лез в трактир снова и снова, но толпы таких же, как он сам, пьяниц отпихивали его, мешая друг другу.

На земле прошли годы. В Царстве мёртвых времени не было — ни прошлого, ни будущего. Только яростная жажда, только злость и соперничество.

Однажды к ним присоединилась тень женщины. Она была ещё молода, но безумие уже исказило её черты, а губы все были искусаны — так ей хотелось вина. Эол отступил, не желая драться с ней, и на несколько шагов отошёл от входа. Его соперники рванулись в дверь и застряли в ней, а Эол очутился вдруг вновь в тронном зале.

— Жажда всё ещё мучает тебя? — спросил Аид.

— Нет, — удивленно ответил Эол.

— Ты сам отказался от борьбы и исцелился. Ты пришёл в Царство мёртвых сам, Харон не перевозил тебя. Ты не пил воду ни из Леты, ни из Стикса, и поэтому душа твоя может вернуться. Я обещал своей жене одно желание, и ей захотелось вернуть на землю одну душу.

Эол упал ниц, распростёршись на полу.

— О госпожа, благодарю тебя. О великий владыка Ада, прости меня. Мой язык говорил о богах ужасные вещи, и пьянство меня не оправдывает.

Аид усмехнулся.

— Ступай. И запомни: как только вернешься, считай, что родился заново. Наверху не осталось никого, кто помнил бы тебя. Мойры сегодня перерезали несколько нитей судеб. Только что умер один греческий юноша, он утонул. Ты войдёшь в его тело и продолжишь жить. Постарайся не делать глупостей.

— Благодарю, владыка.

— Я могу выполнить одну твою просьбу.

— Я так и не узнал, как называлась таверна?

Аид раскатисто расссмеялся.

— Ты мог бы попросить что угодно, но будь по твоему. Это не таверна. Здесь не может быть земной пищи. Просто иллюзия. Ничто.

* * *

Эол обнаружил себя на берегу слабым, кашляющим и задыхающимся. Вокруг суетились слуги. Его подхватили и унесли в дом.

Так началась вторая жизнь Эола виноторговца. Он прожил её достойно, тем более что его новое тело оказалось телом гражданина, а не метека-переселенца. Значит, у него всё же будет семья.