Мифы (гет)

Бог леса Пан был сыном бога Гермеса.

Сильный мужчина, искусный музыкант. Сын бессмертного бога. Одним взглядом укрощающий диких зверей, одним дуновением велевший распускаться почкам и раскрываться цветам. Щедрый, остроумный, неунывающий. Жаждущий любви и отвергаемый ею.

Бесконечно несчастный.

Рождённый полукровкой, — мать его была смертной женщиной — был он изгоем и среди богов, и среди людей. Вдобавок за кровосмесительную связь родителей наказали почему-то именно его. Был он уродлив и смешон. Родился Пан с бородой, рожками и козлиными ногами. Мать, увидев младенца, в ужасе оставила его, но Гермес взял сына на руки и с улыбкой понёс на Олимп. Над ним потешались и Олимпийцы, и прочие боги, считавшие себя вправе насмехаться над ним и подшучивать, и не всегда безобидно. Больше всего высмеивали его очевидную непопулярность у женщин и солидное мужское достоинство, так и не востребованное по его прямому назначению.

Однажды Пан, выведенный из терпения придирками, поклялся никогда не влюбляться. Но жестокий бог любви Эрот, подстрекаемый друзьями, пронзил Пана своей волшебной стрелой, пробудив в уродливом теле жгучую страсть к женскому естеству. Посмеявшись, они бросили корчившегося Пана одного и забыли о своей жестокой шутке.

Пан скрылся в лесах. Долго бродил он вдали от чужих глаз, пытаясь обуздать похоть, но волшебство Эрота было сильнее.

Леса всегда были местом обитания нимф, вечно прекрасных божественных созданий природы. Их-то и встречал очарованный Пан, сжигаемый бешеной страстью. Любовь его была чистой, как родник, но не суждено было ему познать счастья.

Однажды заметил Пан прекрасную дриаду Сиринкс и долго преследовал её, но девушка очень испугалась его уродливого облика и пыталась убежать от него. Пан гнался за ней по всему лесу, пока Сиринкс не добежала до реки и обратилась к своему отцу — богу реки — с мольбой о помощи. Бог реки превратил её в прибрежный тростник.

Так потерял Пан первую свою возлюбленную.

Горюя, сорвал Пан один из стеблей, и тот запел голосом Сиринкс. С тех пор носил с собой Пан тростниковую свирель, играя на ней и вздыхая о несбывшейся любви. Эрот, чувствуя свою вину в страданиях Пана, подсказал ему, что волшебные звуки будут привлекать к нему женщин.

Так и случилось, но счастливее Пан не стал.

Нимфа Питис услышала нежную музыку и приблизилась к Пану, заговорила с ним.

Но нимфу Питис любил холодный и страшный Борей — бог северного ветра. Воспылал он ревностью и принялся дуть с такою силой, что бедная нимфа Питис, не устояв на ногах, упала в пропасть и разбилась.

И прекрасная Эхо, на которую обратил внимание Пан, любила не его, а Нарцисса. Когда же Пан попытался добиться любви девушки, превратилась она в скалу.

С тех пор Пан не смел приближаться к нимфам, боясь, что снова станет причиной их гибели, а между тем пламя Эроса сжигало его чресла.

Шли годы. Пан прилежно берёг лес, покровительствовал пастухам и музыкантам. Он улыбался, гримасничал и прыгал на своих кривых козлиных ногах, поэтому все считали его весельчаком и легкомысленным малым.

Но несмотря на жестокость отвергнувших его бессмертных, нашлась душа, которая не поверила в ужимки лесного бога. Была она обычной смертной женщиной. Пан неосторожно уснул на поляне, а она набрела на него, сонного, и споткнулась, так как для людей был Пан незрим и являлся им, только когда сам хотел этого.

Нащупав крепкое плечо, девушка вскрикнула, но тут же извинилась. Не выпуская Пана, она заговорила с ним. Он не смог противиться искушению и не сбежал, а остался, впервые за долгое время беседуя с женщиной. Они проговорили до сумерек, и он проводил её до опушки леса.

На следующий день она пришла снова. Села у ручья, где они беседовали накануне, и позвала его. Пан решил, что не станет выходить к ней, и молча любовался ею, стоя в отдалении.

Она приходила неделю. Семь дней, сжигаемый страстью, прятался за деревьями Пан. На восьмой день девушка позвала его снова, а потом сказала:

— Я не знаю, чем обидела тебя, незнакомец, раз ты не хочешь больше говорить со мной. Прости. Я уйду, но не забуду единственную нашу встречу.

Заплакав, она пошла прочь. Пан не смог вынести её слез и отозвался.

С тех пор они часто встречались. Иногда он играл на свирели, а девушка тихо сидела рядом. Как-то однажды она протянула ему руку, и он коснулся её пальцами. Они ласкали ладони друг друга, но на большее Пан не отважился: она убежит с криками, нащупав его бёдра, поросшие шкурой, копыта или козлиные рога. Пусть уж всё остаётся, как есть. Он потерпит.

Наступила неделя праздников Дионисии с их трагедиями, комедиями, сатирой, фаллическим шествием, ряжеными, маскарадом, дифирамбами и так далее. Пан был в ужасе: обычно он являлся людям, как и некоторые другие боги, принимал дары и был судьёй в состязаниях поэтов и музыкантов.

— Я не смогу сопровождать тебя на празднике, — грустно сказал он своей возлюбленной. — Прости меня.

— Если ты не пойдёшь, я тоже не пойду, — отвечала она. — Дома и так достаточно работы.

Пан явился людям, принял участие в шествии и восседал на состязании поэтов. Как всегда, люди шумно приветствовали его, но смеялись, показывая пальцами и толкая друг друга локтями. Всё как всегда. Пан понял, что с его милой возлюбленной нужно расстаться: он не хотел видеть отвращение и страх на любимом лице. Бог леса решил больше не приходить к ручью. Пусть их любовь останется в её памяти светлой и ничем не омрачённой.

Но после праздников она не пришла. Её не было и на следующий день. Пан взволновался так, как никогда прежде. А если ей плохо? А если нужна помощь? Он бросился искать её дом и нашёл на окраине города, стал незримым и приник к окну. Девушка тихо плакала, а рядом на ложе лежала сухонькая старая женщина.

— Я могу помочь? — спросил Пан раньше, чем вспомнил намерение никогда больше не говорить с нею.

— Ты пришёл… Спасибо. Мать умирает. Лекарь сказал, что нужно чудо, а у меня никого, кроме неё, нет.

Пан бросился в лес. Он собрал целебные травы, которые были недоступны простым смертным, принёс их в дом и положил на колени задремавшей девушки, а сам, исполненный непонятной печали, тихо удалился.

Несколько дней спустя она снова пришла к ручью.

— Матери лучше, — сказала она. — Я благодарна тебе. Я люблю тебя. Я хочу за тебя замуж.

Пан едва не разрыдался от отчаяния. Сбывались все его мечты, но счастье по-прежнему было недоступно.

— Я не могу показаться тебе, — признался он.

— Мне и не нужно. Довольно знать, что ты рядом, — ответила она.

Они соединились в объятии, и Пан ласкал прекрасное тело, а она стонала и называла его ласковыми прозвищами, что в ходу у всех влюблённых.

— Я хочу быть твоею, о мой возлюбленный, — услышал он.

Пан запаниковал: в пылу страсти он не сможет остаться незримым для неё! Но тут же придумал, как быть.

— Не смотри на меня, прошу, — умолял он, покрывая поцелуями лицо и приникая к губам. Она послушно опустила ресницы.

— Не оборачивайся, — проговорил он несколько минут спустя. — Обещай, что не обернёшься.

Они вознеслись на вершину блаженства. Пан обнял утомлённую женщину, укачивая в объятиях, а когда она заснула, прошептал слова прощания и исчез, растворяясь в лесу.

Он не знал, звала ли она, приходила ли к ручью — Пан заставил себя не бывать там.

Год спустя снова пришла пора Дионисий. Пан вновь явился людям, участвовал в шествии и был пьян, весел и дурашлив, как годы и годы до этого. Он не боялся увидеть свою женщину, ведь она не знала, кто он, и даже втайне был уверен, что они встретятся, но не ожидал, что всё случится так.

Когда он раздавал призы музыкантам, на его плечо легла чья-то нежная ладонь. Народ ахнул: как посмела смертная самовольно коснуться бога. Пан обернулся, едва живой от ужаса.

Она стояла и улыбалась ему, а затем взяла за руку и потянула за собой. Он пошёл, а сердце его замирало и больно билось о рёбра.

— Я знала, что это ты, с прошлых Дионисий, — сказала она, когда они подошли к дому. — Я хотела послушать музыкантов, и ты так же раздавал награды. Я узнала тебя.

Она указала на детскую кроватку.

— Боги благословили наш союз. И если ты снова сбежишь, я обойду весь лес и разыщу тебя.

Никто не знал, как прожил несколько следующих десятилетий весёлый бог леса Пан. Известно лишь, что ушёл он в Царство мёртвых вслед за своей любимой, когда пришёл её срок.

В правление римского императора Тиберия, как рассказывает предание, раздался однажды громкий горестный крик: «Великий Пан умер, умер великий Пан». С тех пор никто не слыхал ничего больше о боге Пане. А сам этот возглас — Умер великий Пан! — считается символом конца античного язычества.