Проказа колдуна (джен)

* * *

Слыхали о нашем колдуне? А вот это вы зря. Каждому на Руси надобно о колдуне нашем знать.

Прибыл он к нам издалёка в тогда ещё никому не известное село Балтяново и тотчас объявил себя его новым хозяином. Спорить с колдуном не нашлось дураков, да и было бы за что. Село это располагалось в непроходимой глуши на краю света: налево пойдёшь — в лесу пропадёшь, направо пойдёшь — шею в горах свернёшь, прямо пойдёшь — в топи болотной увязнешь. Большая удача, что хотя бы нечистой силе оно приглянулось.

Ох и великий же оказался затейник этот колдун! Всех на уши поставил, каждого к делу пристроил. Его мудростию ведомые, в горах залежи драгоценностей раскопали, с другими поселениями торговлю наладили, чрез глухой лес дороги прорубили, а болото вообще само ушло — испугалось инноватора! Народ рекой в село повалил, и так, долго ли, коротко ли, разрослось оно до размеров небольшого города. Так и появился на свет славный град Балтянск.

Нашлись, однако, и те, кому правление колдуна пришлось совсем не по нраву. Правил он строго, но справедливо, горожан в ежовых рукавицах держал. Как его только ненавистники за глаза не называли! И супостатом, и тёмным властелином. В чём, впрочем, нет ничего дурного. У каждого мало-мальски уважающего себя города должен быть свой колдун, на которого можно было бы повесить все беды почтенных горожан.

Дело спорилось, да вот беда, колдун отчего-то вдруг потерял весь запал. Столько лет работал, не покладая рук, а тут вдруг затух так же быстро и неожиданно, как раньше загорелся. Город оставил на совесть наместника, а сам сотворил себе дворец на самой высокой горе и носу из него не кажет, велит всех взашей от порога гнать. Тоскует третий месяц кряду, дела забросил, знай себе в кости со зверьём всяким играет.

Так бы всё ещё долго могло продолжаться, кабы не приключился с ним один случай.

* * *

В тот день у колдуна совсем не заладилось с настроением с утра. Всё ему не нравилось, всё вызывало раздражение. Кровать неудобная, шея затекла, голова болит, кости в теле ломит, во дворце холодно, за окном солнца век не видать, на завтрак, поди, та же еда, что и вчера, а вместо дивного пейзажа кругом сплошные серые стены. Одним словом, тлен и безысходность.

Вдобавок в ходе утренних умываний колдун наткнулся на первый седой волос в козлиной бородке и вконец приуныл. "И чего я за жизнь успел?" — думал он угрюмо. — "Другие в моём возрасте уже набиваются в советники к славным князьям или становятся тёмными властелинами, слава о которых гремит по всему миру, а я? Неужели так до самой смерти и просижу в глуши, запугивая крестьян?"

Так колдун и бурчал себе под нос, спускаясь в трапезную. И лишь он ступил внутрь, как тут же встал как вкопанный.

— Фо-о-ома, — жалостливо протянул он, — я же велел никого не пускать!

— Так это, ваше колдовское благородие… у неё все грамоты нужные были, эвоно как, — развёл руками слуга. — К тому же, как я чародейку не пущу? Так и в жабу недолго превратиться.

— Я тоже рада видеть тебя, племянничек! — послышался до тошноты сладкий старушечий голос.

Она сидела за столом, за обе щеки ватрушки уплетала и квасом запивала. Точь-в-точь такая, какой осталась у него в памяти. Не в пример высокому, худому и мрачному ему, низенькая, пухленькая и до противного жизнерадостная. Одета в шубу, украшенную драгоценными камнями. Пальцы все в перстнях. В ушах безвкусные серёжки из хрусталя. На лице обманчиво добрая улыбка. Разве что морщин стало ещё больше.

— Сядь! — железным тоном приказала она. — Нечего в дверях стоять.

— Вы с делом пожаловали, тётушка, али так? — кисло отозвался колдун, усаживаясь за стол и без особого интересу принимаясь за трапезу.

— Совсем ты исхудал, родненький мой, — вслух заметила чародейка, будто вовсе колдуна не слыша. — Кожа да кости. Чем тебя только холопы твои кормят? Это разве чёрная икра? — тыкнула она в тарелку, — Вот в Новгороде икра так икра! А это так — икринка.

Колдун не отвечал. Давно уж понял, что чем с тётушкой спорить, проще отмолчаться.

— И не надоело тебе в этой дыре торчать? Досуга никакого, круглый год непогода. Все твои товарищи по ремеслу давно уж разъехались по южным странам. Сейчас, знаешь, — увлечённо продолжала она, макая ватрушку в квас, — на Руси везде неспокойно. Князья междоусобицу кровавую затеяли. Монголы, говорят, собираются на Русь опять напасть, не дай Перун, совсем разорят. Неровен час так всех клиентов растеряю. Кризис, дорогой, вокруг один сплошной кризис!

— Что вы, тётушка, вроде учёный человек, а такие глупости нести изволите, — поморщился колдун. — Я сколько уже слышу про всяких кочевников, что якобы спят и видят, как бы Русь-матушку поскорее на колени поставить, а только всё это вздор и чепуха, и не бывать сему никогда. А что до князей, так я давно потерял счёт, кто из них ноне в Киеве сидит: там каждую неделю кто-то новый, — отмахнулся он. — Мне-то что до их нескончаемых распрей, мой дворец с краю. Экая важность, кому дань платить.

— А ты знаешь, ненаглядный мой, что князья за твою голову награду объявили? — как ни в чём не бывало, отвечала чародейка. — Слышал небось, какая идёт о тебе молва? Злобный супостат, властитель тёмных сил поработил невинных жителей славного града Балтянска. Полкняжества и руку княжны в придачу тому, кто колдуна в честном бою сразит и их освободит!

— Слышал я эту байку, — буркнул колдун. — Славно тогда посмеялся.

— Но вот чего ты никак не можешь знать, — увлечённо продолжала чародейка, — так это того, что прямо сейчас к тебе в Балтянск приехал один такой герой. Иван — купеческий сын. Он глаз на дочь наместника положил и вознамерился во что бы то ни стало сердце девичье делом заслужить, подвиг в её честь совершить. Уже на закате завтрашнего дня он выйдет на городскую площадь и бросит тебе вызов.

— Спасибо за предупреждение, тётушка. Ваша забота трогает моё сердце, — саркастически усмехнулся колдун, — Спасибо, как-нибудь уж с сопляком разберусь, чай не в первый раз.

— Да я уж в способностях твоих не сомневаюсь, миленький мой, — вздохнула чародейка. — Тут дело в другом. Клиент он мой, Ванюшка этот, горе луковое. Родители купцы заплатили солидную сумму, чтобы я берегла дитятко как зеницу ока, охранила его своими чарами.

— А что он? Дурной какой-то? — невольно заинтересовался колдун.

— Не сказать, чтобы дурной… — помедлила тётушка, — скорее, горячая голова. Вроде всем для хорошей жизни располагает. Батюшка с матушкой с детства роскошью окружили. Учителей нанимали. Уже и невесту из хорошей семьи присмотрели. С богатейшим приданым! Знай себе, радуйся жизни. Ан нет, сбежал из родительского дома, пустился на поиски счастья. А что счастье материя эфемерная и недосягаемая, то ему, знамо дело, как всякому глупому юнцу, неведомо.

— И чего на месте не сиделось, — задумчиво, невпопад брякнул колдун.

— Я вот тоже думаю, — смерила вдруг чародейка племянника нехарактерно холодным, строгим взглядом. — Хлопочешь, не покладая рук, пристраиваешь их к волхвам, говоришь: учись, дружок, выбьешься потом в визири, и будет у тебя всё хорошо. Надо стелить соломку, кто его знает, что в будущем пригодится. А им хоть бы хны, дух, видишь ли, непокорный, сбегают от волхва на вольные хлеба. Им угодно строить замки в облаках вместо будущего на земле. И что в итоге? Какая-то глушь на краю земли! Зато назло любимой тёте, да, очень славно, очень хорошо!

— Ну что вы, тётя, — неловко поёжился он, — снова всё о былом, да о былом. Забыли уже. Вы мне лучше скажите, что сейчас от меня хотите.

— А всё просто, — задорно откликнулась чародейка. — Устрой Ванюше подставную битву. Припугни хорошенько, отвадь на веки-вечные от глупостей всяких, подвигов этих. Но так, чтобы в целости и сохранности остался. Здоровье клиента превыше всего!

— А любовь его как же, эта, как её, дочь наместника? — нахмурился колдун.

— Забудет. Как испугается, так сразу её и оставит. Это же не любовь, а так — влюблённость подростковая. Со страху вернётся в отчий дом и женится на том, на ком велено будет заботливыми родителями. И всё будет именно так, как и должно быть, — сладко-пресладко улыбнулась при этих словах тётушка. — А я в долгу не останусь. Присмотрю тебе курорт для славной пенсии. И думать забудешь про нашу зиму!

— Да мне и тут вполне неплохо живётся…

— Ну да, конечно, — рассмеялась чародейка. — Скажи ещё, что холопы тебя любят. Золотце моё, да они тебя ни в жизнь добрым словом не вспомнят, чуть что с тобой случится! Забыл разве, кто тебя супостатом прозвал? Племянничек, молю тебя, хоть раз послушай мудрую тётю. Я жизнь повидала, чай, знаю о чём говорю.

— Ладно-ладно, хватит вам, тётя, — смутился колдун. — Устрою я потеху для юнца, мне разве сложно. Отвяжитесь только. И без вас голова болела, а с вами пуще прежнего разболелась.

— Вот и славно! — обрадовалась тут же тётушка. — Я знала, что могу рассчитывать на любимого племянника. Смотри, миленький мой, не подведи.

И не успел колдун ничего сказать в ответ, как тётушки и след простыл. Вот она сидела за столом, а вот стоило ему моргнуть раз, и её уже рядом не было.

"Что ж…" — явилась в голову колдуну мысль в воцарившейся вдруг тишине. — "По крайней мере, это будет весело".

* * *

— Ворон, ворон, ты могуч! Ты гоняешь стаи туч! — стоя в развевающемся на ветру плаще у края высокой башни и широко раскинув костлявые руки, декламировал колдун в ночную синеву. — И далее, далее по тексту! И тэ-дэ, и тэ-пэ! — нисколько не сбавляя градус пафоса, продолжал он. — И проч-точка, проч-точка, проч… точка!

— Это, здесь я, начальничек, — каркнул ворон с зубца башни справа от колдуна.

Тот от неожиданности внутренне вздрогнул, но и виду не подал.

— А! Самое время, Сквернар.

— Дурнослав, — гордо поправил его ворон. — Сквернаром я был на прошлой неделе, а на этой зовите меня Дурнослав. Сами знаете, новое время требует новых, смелых решений.

— Как будет угодно, — не стал спорить колдун.

— Что, начальничек, прошла ваша хандра? — с затаённой надеждой спросил Слава.

— Пока нет, — задумчиво пробормотал тот, роясь в полах плаща.

— А, ну, это! Мы, знаете, начальничек, всем лесом за вас держим, кто лапы, кто когти, — бойко затараторил Слава. — Вот даже, того, пирог испекли, специально для вас угощение.

— А ингредиенты откуда?

— Пасечник одолжил. Добровольно, — вкрадчиво добавил он, заметив скептичный колдунский взгляд.

— Знаю я ваше "добровольно", — отмахнулся колдун. — Вам только волю дай. Ладно, Слава, — он достал наконец из-под полы плаща ларец, открыл и показал содержимое ворону. — Вот первое, зачем я тебя сегодня призвал.

— Чой-то это? — прищурился ворон от яркого голубого света, льющегося из ларца.

— Покрывало, сотканное из света звезд. Весь день шил.

— А чем оно лучше того, старого, из лунного света которое?

— Картинка теперь цветная и звук лучше даёт.

— Вот всё у вас так, начальничек, — обиженно протянул он. — Как к Мише в игорную берлогу заглянуть, того, с товарищами по лесу в кости переброситься, так хандра, а как трудиться в поте лица, так это вы горазды! Ко мне, знаете, каждый день Миша залезает на дерево, в гнездо заглядывает и со слезами в глазах спрашивает, куда подевался его лучший игрок.

— Перегибаешь, — равнодушно бросил колдун.

— Знаю. За кем в этот раз подсматриваем? За тем, что ли, Иван-Царевич который?

— Иван — купеческий сын, — сухо поправил колдун, закрывая ларец и ставя его на зубчик рядом с вороном. — Разузнал всё про него, как я просил?

— А то, — гордо отвечал ворон. — Приехал один такой пару деньков назад. Ох и наделал он шуму, начальничек, это надо было видеть! Всем подвязался помочь, против каждого несчастия на Земле войну объявил. Дескать, едет к князю в дружину наниматься, станет чудо-богатырём и всех супостатов победит. Попутно дочь наместника от разбойников спас, тот его теперь у себя дома на время приютил.

— Это хорошо, что помогает. Делом занят, — одобрил колдун.

— Ну как, — неловко повёл крылом Слава. — Тут, того, проблемка есть одна. Ваня вроде помочь искренне хочет, глаза огнём так и горят, а за какое дело не возьмётся, всё портит. Ему и мельник, и пекарь, и далее-далее по списку в унисон говорят: наберитесь, молодой человек, опыта, а там уж князь с радостью примет. А откуда опыту взяться, если вырос у матушки в холе и неге?

— А он что?

— Отчаялся. Решил, что во что бы то ни стало в героизме себя попытает. Как вышел на площадь, да ка-а-ак, — он крыльями в стороны развёл, — крикнет, что не убоится нечистой силы и вас, начальничек, на бой вызовет, минует только три дня и три ночи. Дурного, конечно, с площади тут же оттащили, но жест был красивый.

— А мне почему наместник весточек никаких не присылал на его счёт? — нахмурился колдун. — Я зачем тебя к нему регулярно посылаю?

— Беспокоить не хотел. Не желает лишний раз расстраивать ваше колдовское благородие.

— А на самом деле?

— Гнева вашего боится, — вздохнул ворон. — Как у нас это на Руси водится, думает, под ковёр заметёт все горести, так они тут же в воздухе растворятся. И Ваню жалко. Считает, вы его в порошок на месте сотрёте, и глазом не моргнув. Вы же, это, колдун. Знамо дело, как колдуны с неугодными поступают.

— Хм-м, — задумался колдун. — Ладно, Слава, посмотрим завтра на Ваню, — решил он. — Поглядим, каков юнец вдали от чужих взоров, а там уж решим, стирать нам его в порошок, али в живых оставить.

— Вместе? — встрепенулся от радости ворон. — Это, я не ослышался, начальничек, вы сказали "вместе"?

— Не ослышался, — улыбнулся он. — Зови всех наших лесных. И пирог не забудьте. Сладким давно не прельщался. Но, — строго добавил колдун, — во дворец чтобы все прошли через чёрный ход. Фома ещё с прошлого раза не оправился, до сих пор пор, как вспомнит, так сразу заикаться начинает.

— Это я с радостью, это я мигом, — ликующе замахал крыльями Дурнослав. — Можете на меня положиться, начальничек!

Он взял в клюв кольцо, специально для вороньего удобства у ларца предусмотренное, расправил крылья и улетел с башни во тьму ночную. Тем та встреча и кончилась.

* * *

Общими силами натянули покрывало на стену, подобно ковру. Колдун, не вставая с кресла, произнёс заклинание обратной перемотки и для большей острастки пару раз постучал посохом о каменный пол. Звери, толпой окружившие колдунское кресло, затаили дыхание.

По покрывалу пробежала рябь. Прежде всего послышался диво какой сладкозвучный девичий голос:

— А ты откажись. Скажи мол, что пошутил. Или что медовуха в тот день ударила в голову.

— Не могу. Я обещал, — вторил ей зычный юношеский голос. — Разве же это дело, однажды данное слово обратно забирать?

Наконец, под радостные возгласы зверей, рябь прояснилась и появилось изображение.

— Эх, сдалось тебе с колдуном бодаться, — тяжко вздохнула красна девица. — Кому он мешал? Батюшка знаешь, как его хвалит! Молвит, колдун без единого заклинания деревню в город превратил. Без него тут всё прахом пойдёт.

Они прогуливались вместе по ночному саду, держась за ручки. Девица на вид писанная красавица, и юноша тоже совсем недурен собой — светло-русые волосы, курносый нос и лицо всё в родинках, а голубые глаза сияют ярче звёзд в небе.

— Да как же ты, Василиса, не понимаешь, — горячо заспорил он, — колдун же злодей и самозванец! Пришёл, прибрал к рукам чужие земли, а всем жителям, поди, разум одурманил тёмными чарами. Все несчастия от него пошли, а вот стоит мне его победить, так сразу кругом воцарится мир и благодать. Может, — робко добавил он, — ради этого я родился на свет. Мой жребий.

— Ты бы побольше княжеских скоромохов слушал, — отмахнулась Василиса. — Они тебе и не такое расскажут.

— Да причём тут скоморо…

— И отчего вообще, — не стала она даже его слушать, — надо искать в жизни предназначение? Чем дурно просто мирно жить-поживать? Зачем вечно за счастьем гнаться, Ваня, Жар-птицу за хвост ловить? Зачем убиваться, лишать себя покоя, если можно прожить самую обычную, зато счастливую жизнь?

— А как, — тихо отвечал Ваня, — мне жить счастливо, когда вокруг столько несчастных людей? И когда мир во зле лежит, и только один я в силах его исправить?

— Хорошо, — не унималась Василиса, — положим, убьёшь ты колдуна. Поди и батюшку моего вызовешь на бой, знамо дело, наместник тоже супостат. И что дальше? Кто крестьянами будет править? Или, может, предложишь, — лукаво улыбнулась она, — чтобы крестьяне правили собой сами?

— А почему бы и нет? Чем плохо? — совершенно серьёзно спросил Ваня.

— Этак дальше выяснится, что земля не плоская и крутится вокруг солнца, а не наоборот, — рассмеялась Василиса. — Ваня-Ваня, какой же ты у меня всё-таки выдумщик. Чтобы крестьяне и сами правили собой! Вздор это всё и чепуха, и не бывать сему никогда. Пойми, в жизни есть определённый порядок, небесами назначенный свыше. То, что было доселе, ныне и будет впредь. Да и к тому же, — продолжала она, — какой же это подвиг — с жизнью по дурости расстаться? Это только в сказках герой побеждает змея, и все живут счастливо. В жизни всё куда сложнее.

— Что же тогда, по-твоему, подвиг? — смущённо пробормотал Ваня.

— Вот это у тебя вопросы, конечно, — задумалась Василиса. — Хорошо, наверное… подвиг — это когда ты приносишь пользу другим людям и ничего не просишь взамен. Честно делать каждый день своё дело. Улыбаться, даже когда ты не в духе. Отвечать на зло добром. Маленькие, житейские, в общем-то, вещи. Былины о таком не сложат, но это подвиг. Столь же бесценный, сколь и заурядный. Вот и колдун твой, между прочим, тоже, — добавила она, — по рассказам батюшки, пока не затосковал, днями напролёт грамоты с жалобами и прошениями разбирал. Он и сейчас батюшке ворона присылает на предмет дел осведомиться, ну да тот его обратно ни с чем шлёт, считает, что уж кто-кто, а колдун заслужил свой отдых. Говорит, жаль, некоторых людей к кровати верёвками не привяжешь, — сказала она, намекающе глядя на Ваню.

Они вышли в ту часть сада, откуда открывался прекрасный вид на раскинувшийся подле дома наместника город при свете полной луны.

— Чем дурью маяться, лучше бы ты нашёл себе службу. Батюшка же предлагал даже к себе взять, чего ты отказался?

— Да как же я могу подачки принимать? — возмутился Ваня.

— Какие же подачки? По-твоему, много кто в нашем городе достоин наместнику помогать? А батюшке помощники ой как нужны! Ох уж мне эта твоя гордость, конечно. Ладно, — вздохнула Василиса, — довольно об этом. С тобой всё равно, что в лоб, что по лбу. Взгляни на луну.

— Ась?

— Луна, говорю, сегодня... красивая.

Ваня встал рядом, прищурился.

— Да нет вроде, вполне обычная.

— Дурак ты, Ваня.

Ворон Дурнослав, примостившийся на спинке колдунского кресла, в этот момент встрепенулся.

— О, это, сейчас самое интересное начнётся!

— Попрошу, — пробасил сзади медведь, — без разговорчиков во время сеанса.

Колдун, который всё это время смотрел молча и крайне задумчиво, тут левой рукой проделал мудрёный жест, и изображение с покрывала пропало.

— Повеселились, и хватит. Я увидел достаточно. Всем удалиться. Кроме, — повелительно добавил он, — Миши.

— Чем обязан? — угрюмо рыкнул медведь, когда наконец все гости разошлись.

— Ну, слушай…

И колдун в два счёта объяснил ему весь свой нехитрый план.

— Хорошо… — помедлил медведь, — но это будет втрое дороже обычной цены.

— Помилуй, Миша, — поморщился колдун, — это половина городского бюджета. Да и куда тебе в берлогу столько мёда? Вдвое дороже, и это моё финальное слово!

— Идёт, — оскалился медведь.

— И чтобы на закате завтрашнего дня всё было готово!

— Справимся, чай, не в первый раз.

На том и порешили.

* * *

Вот и настал долгожданный час. Ваня, каков был: в красном кафтане и шапке с золотой каймой, с мечом наперевес, преисполненный решимости, поднимался на колокольню. За ним, еле поспевая, семенил низенький, пухленький, лысенький, жалкий на вид мужичок — наместник.

— Фух-фух, как же это можно, пуф-пуф, куда же ты, Иванушка, да постой, образумься! — пыхтя и отдуваясь, беспомощно размахивая ручками, жалостливо мямлил он. — Виданое ли дело в набат бить! Не пущу! Не положено!

Они поднялись на верхнюю площадку.

— Ух-ух… Не горячись, опомнись. Зачем спешить, — канючил наместник, — давай вернемся домой, умом еще раз хорошенько пораскинем. Дома хорошо! — заискивающе заглядывал наместник Ване в глаза, — Марья, искусница моя ненаглядная, пирожков напекла. Вкусные, с мясом! Так дома с месяцок посидишь и, глядишь, и думать про княжескую дружину забудешь. К чему все эти хлопоты?

— Довольно! Насиделся уже у родителей на шее. Мне жизнь такая не мила! — отрезал Иван и со всей силы дернул за веревку колокола.

Раздался оглушительный колокольный звон. В одночасье небо тучами тёмными затянуло, сверкнула сначала молния, а затем и гром ей вслед поспел. А потом вдруг резко погода прояснилась, тучи развеялись, а за спиной бравого юноши послышался мрачный, уставший голос.

— К вашему сведению, молодой человек, до вас в набат звонили дважды.

Ваня обернулся и взору его предстал колдун, развалившийся в кресле с дорогой обивкой. Голову тот склонил набок, подложив под неё руку, и теперь исподлобья оценивал юношу равнодушным взглядом бесцветных глаз.

— В первый раз поводом послужила чума, с которой не в силах были совладать лучшие лекари города, — назидательно говорил он. — Во второй болото самовольно вышло из берегов и ни в какую не давало прохода купцам. Чем таким важным решили обеспокоить меня вы?

В ходе этого обращения колдун рукой повёл на наместника. Тот сразу всё понял и скоренько убрался с колокольни.

— А повод простой. Смерть твоя пришла, сила нечистая, — дерзко отвечал Ваня. — Я, Иван — купеческий сын, вызываю тебя на честный бой!

— Да я бы с радостью, молодой человек, — сказал колдун и зевнул. — Но есть одна проблема. Я бою на мечах, так уж исторически сложилось, не обучен.

— Как же это так, — в изумлении разинул он рот. — Ты же тёмный властелин! Вам по долгу службы положено!

— А вот так. Полагаю, заклинаний никаких вы не знаете?

— Нет.

— Значит, бой у нас выйдет нечестный. Тупик-с… — развёл руками колдун.

— И как же тогда быть? — растерянно спросил Ваня.

— В кости играть умеете?

— Ну... кто ж не умеет, — замялся он.

Колдун поднялся с кресла и поманил юношу за собой.

— Пошли, Ваня, в игорную берлогу. Так уж и быть, устрою я вам честный бой.

* * *

— А как вообще появилась на свет игорная берлога? — любопытничал Иван меж тем, как они с колдуном пробирались сквозь лесную чащу. — Разве вы не должны были сразу положить этому конец?

— Завидую я вашей наивности, Ваня, — меланхолично отвечал колдун. — А что касается игорной берлоги, так это поистине забавная история. Видите ли, Миша, хоть и выглядит бесчувственным дубом, на деле жутко сентиментален. Ему грустно было оставлять берлогу пустой каждый раз, как он уходил в спячку. "В доме всегда должна бить жизнь ключом", — так он любит говорить. Про это случилось прознать семье лис, вот они и пришли к нему с предложением, от которого невозможно отказаться.

— И что же, никто не жаловался?

— Жаловались, — вздохнул колдун. — И крайне интенсивно. Белки постоянно посылали мне жалобы на шум в медвежьей берлоге, из-за которого они не могли уснуть по ночам.

— А вы что?

— Я был полон намерения прикрыть эту лавочку. Послал Мише официальный указ, что так мол и так, прекращайте безобразие или "его колдовское благородие" явится лично и прекратит его за вас. Лисы — гады этакие — на словах согласились и даже пригласили на званый ужин в честь закрытия. А у меня, — лицо колдуна скривилось в насмешливой гримасе, — сердце же не железное, вопреки расхожей молве. Пошёл. Слово за слово, предложили перекинуться в кости, а я что, меня, по правде, всегда влёк азарт, не смог отказаться. Тем более, такой довольный и весёлый после сытной трапезы. И так втянулся, Ваня, вы бы только знали!

— Поэтому и передумали закрывать, — сам всё понял Иван. — А как же белки?

— Что белки? Какой с них спрос, — усмехнулся колдун. — Я с ветром договорился. Он теперь все ненужные шумы от берлоги отгоняет. Взамен позволил ему свободно гулять в моём дворце. Зимой холодно, конечно, но что поделаешь — уговор дороже денег.

— А сам медведь, ему что, шум не мешает теперь в спячку уходить?

— У Миши сон мёртвый, его так просто не разбудишь, — отмахнулся колдун.

Они вышли на поляну, посреди которой располагался ветхая, на вид ничем не примечательная изба.

— А… а где вход? — с удивлением спросил Иван, озираясь.

— Не всё так просто, — невозмутимо ответил колдун. — Это закрытый клуб. Вход найдут лишь самые достойные.

Они обогнули ветхую избушку по периметру и нашли махонькую, еле заметную дверцу, в которую колдун тут же аккуратно постучал выученной до автоматизма серией ударов. С той стороны послышался лукавый голос:

— Кто там?

— Колдун пришёл медведю компанию составить.

— Ой ли, — засомневался голос. — Знать не знаем такого. Болото вышло из берегов, — загадочно добавил он.

— Спился леший, — в тон голосу отвечал колдун, не обращая внимания на непонимание в глазах Вани.

— Болото ушло.

— Кончился чиновничий век.

Дверь открылась.

— Проходите, любезные гости.

— Что ж, Ваня, — сказал колдун, жестом приглашая его ступить за порог двери, — добро пожаловать в адскую бездну.

* * *

В море из круглых столов, сидящих за ними с костями игроков, снующих вокруг с выпивкой на подносе лис-служек недолго было и потеряться. К счастью, колдун не медлил и секунды, и тут же аккуратно повёл Ваню в огороженную от остального зала маленькую элитную зону. Там их уже ждал медведь во всём его грозном величии.

— Прошу к столу, — угрюмо брякнул он и оскалился в жутком подобии дружелюбной улыбки.

Началась игра. Ваня бросил кости первым.

— Пока суть да дело, — молвил колдун, без особого интересу посматривая, что выпало, — расскажите-ка немного о себе.

— А что вас интересует?

— Да так, — как бы между прочим отвечал он. — Мне тут птичка одна напела, что вы из отчего дома сбежали. А род у вас не простой — купеческий. Могли бы за всю жизнь ни разу пальцем о палец не ударить, ан нет. Почему?

— Не знаю даже, — неловко поёжился Иван. — Надоело, что вечно все решения в жизни принимают за меня. Невесту и ту выбрали родители. Подумалось вдруг, что если я сейчас ничего не сделаю, то так до конца жизни и останусь безвольным рабом судьбы. Глупо, наверное.

— Вовсе не глупо, — решительно возразил колдун. — А очень даже наоборот. И что вы планируете делать дальше? В смысле, после того, как одержите блистательную победу над злом в моём лице?

— Да кабы я понимал, — печально вздохнул Иван, — Хочется вечно чего-то такого незримого, неосязаемого, а чего — сам вовек не скажу. Деньги кончаются, службы я так и не нашёл, ума не набрался. Видимо, придётся являться обратно к родителям с повинной.

— Почему же. Оставайтесь, — внезапно даже для самого себя предложил колдун. — Службу вам я, так уж и быть, найду.

— Как же это так! — встрепенулся Ваня. — Разве я могу подачки от вас принимать?

— А кто говорил о подачках? — с видом полной невинности поинтересовался колдун. — Взгляните на мои кости. Вы одержали честную победу.

— И правда, — со смесью неверия и радости в голосе прошептал Иван.

За окном уж светало. Как это часто водится с азартными играми, время пролетело незаметно.

— Я, как проигравший и в честном бою побитая нечистая сила, проставляюсь, но поскольку голову свою на блюдечке предложить не могу, замещаю это вторым лучшим вариантом. Не хотелось бы брать на себя все эти хлопоты, но раз уж вы выиграли, — развёл он руками. — К тому же, наместник как раз давеча жаловался, что ему рабочих рук не хватает. Виданное ли это дело, город от разбойников некому защищать. Уверяю, вас примут с радостью, — подытожил он.

— Но, но, но, — запинался невольно Ваня, — вы знаете, я вовсе не собирался, не хотел, в смысле, всю жизнь провести в Балтянске.

— А вас никто и не просит, — невозмутимо отвечал колдун. — Набьёте здесь шишки, поедете потом в город покрупнее, поперспективнее, и там уже будете нарасхват. Не приглянетесь там, поедете дальше. Рано или поздно где-нибудь да найдёте своё счастье. Глядишь и князь какой-нибудь к себе в дружину примет, как вы того и хотели. Понимаю, конечно, — усмехнулся он, — что Балтянск такое болото, что даже само болото из него ушло, но какое-то время погостить здесь можно.

— А… А… А подвиг как же?

— Поверьте, Ваня, в наш дремучий и чуждый прогрессу век лучший подвиг, что может совершить юноша вашего возраста во имя девушки — это найти стабильную и хорошо оплачиваемую работу, — убеждённо сказал колдун.

Когда осчастливленный юноша покинул, наконец, игорную берлогу, медведь одобрительно рыкнул.

— А ловко вы это придумали. Я даже сначала не понял.

— Ась? — рассеянно переспросил колдун, потирая усталые глаза.

— В смысле, кости чарами подменили.

— Да я, знаешь, всё собирался, — задумчиво сказал колдун, — но мне даже колдовать не пришлось. Ваня сам оказался на удивление хорошим игроком.

* * *

— Как ты посмел? Да я от тебя места пустого не оставлю! Это ж надо было додуматься!

— Я тоже рад вас видеть, тётя, — отвечал колдун, не отрываясь от бумаг.

Он чинно-мирно сидел за столом в рабочем кабинете и с самого утра разбирал накопившиеся за время его отсутствия дела. За неделю, прошедшую с памятной игры, их количество будто вовсе не уменьшилось, даже напротив — дел стало больше. В этом состоянии колдуна и застала ворвавшаяся во дворец разъярённая чародейка.

— Ты хоть представляешь, каких наломал дров своей выходкой? — не унималась она. — Столько поколений работаешь, трудишься, не покладая рук, направляешь чужие жизни по нужному, правильному пути, обеспечиваешь людям солидное будущее, чтобы затем какой-то колдун-самоучка всё испортил! А какое будущее теперь ждёт несчастного мальчика?!

— Действительно. Ни родителей, дышащих в затылок, ни заботливой тётушки-чародейки. Какая трагедия, — с поразительным равнодушием заметил колдун.

— Он совершает чудовищную ошибку! — надменно заявила тётя. — И это по твоей вине.

— Может быть. Но это будет его ошибка. И знаете, в чём самая прелесть, тётя, — впервые колдун оторвал взгляд от бумаг и взглянул ей прямо в глаза. — Это будет уже не ваше собачье дело. Вам показать, где выход? — вежливо поинтересовался он.

Когда рвущей и мечущей тёти уже и след простыл, на спинку кресла колдуна вспорхнул Дурнослав.

— А славно вы с ней управились, — довольно каркнул он, — Но всё же, никак в толк не возьму, зачем вы это сделали?

— Даже не знаю, Слав, — задумался колдун. — Вот, как услышал юнца, так сразу взыграла во мне что-то память о старых добрых временах. Захотелось, разнообразия ради, сделать хорошее дело. Меня ведь тоже когда-то давным-давно вела дорога приключений.

И он с тёплой улыбкой вновь принялся за работу. В последнее время колдун вообще взял за правило чаще улыбаться. Всё ему нравилось, всё вокруг приходилось по душе.

Может, он и не стал княжеским советником. И погода за окном не всегда солнечная. И живёт он в самой-самой глуши. Но всё же… несмотря на всё это... колдун вдруг понял…

Что ему очень нравится его жизнь.