Седьмой побег (джен)

Питер сидит в хвосте автобуса у окна. В ушах наушники, капюшон натянут на лицо, чтобы спрятать глаза. Его ни для кого нет, он невидим, не существует, и лучше бы никто его не трогал.

Он уже шесть раз пытался сбежать из дома. Пока что Тони и Пеппер каждый раз удавалось притаскивать его обратно. Но в этот раз все иначе, он это чувствует. Он не вернется назад. Не вернется.

Этот автобус должен довезти его до самой Филадельфии, и он не знает, что будет там делать, но ему плевать. Такого они от него не ждут. Не подумают, что он решится бросить город, где родился. Город, который он защищал. Да, вот от этого немного больно где-то в груди. Но сейчас он готов на все, лишь бы сбежать из плена.

* * *

Тони и Пеппер выцепили Питера всего через пару недель после того, как завирусилось первое видео о Человеке-пауке. Ни хрена себе совпадение, да? Внезапно Тони Старк ворвался к нему в групповой дом, соря визитками, как Опра. Если бы Опра была стремным белым мужиком с бородкой.

— Большой фанат, — сказал он Питеру, проматывая ролик, где Человек-паук ловит автобус, чтобы тот не врезался в дорожное заграждение. — Всю жизнь по приемным семьям мотаешься, я прав? Думаю, мы с женой можем обеспечить тебе подходящий дом.

— Я пас, — ответил Питер.

Но, как это обычно бывало в его жизни, он совершенно ничего не решал. Так что всего через неделю его привезли к порогу резиденции Старков, скромной обители, известной также как База Мстителей. С ним были его жалкие пожитки, втиснутые в старый отцовский чемодан. Этот чемодан он не распаковывал почти три года.

Он выразил свое недовольство, хлопнув всеми попавшимися по пути дверями и наорав на каждого, кого встретил. За исключением разве что Морган, шестилетней дочери Тони и Пеппер. Она же не виновата, что ее родители мудаки.

— Мудаки? — с сомнением повторила Морган.

— Питер, следи за выражениями, — предостерегла Пеппер.

— Вы все мудаки, — сказал Питер. — А детский труд незаконен, и воевать детьми еще незаконнее, так что чего бы вы не хотели получить от сделки, обломитесь. Я не Мститель.

— Ты здесь не потому, что нам что-то нужно от тебя или от Человека-паука, — ответил Тони. — Ты здесь просто потому, что место для тебя подходящее.

Тони продолжал выдавать фразы в подобном роде. С чего он взял, будто в такую глупость можно поверить? Питер в жизни не бывал в более неподходящем для него месте. Это была миленькая богатенькая семья, где на завтрак готовят смузи из свежих фруктов, где каждый, ну офигеть теперь, умеет играть на пианино, где в календаре на холодильнике отмечены все важные для Питера контрольные, о которых почему-то все уже знали, так как школа, эти предатели, дала им доступ к сетевому родительскому порталу.

— Я не буду готовиться к завтрашней контрольной! — громко заявил он, агрессивно тыкая пальцем в календарь на холодильнике. — Я буду строить с Морган башню из лего.

— Хорошо, — пожал плечами Тони.

Для Питера убегать было все равно что… обычно он говорил, что это такое хобби. Всегда было увлекательно наблюдать, как долго он может доводить людей, пока те не сорвутся и не покажут свое настоящее, отвратительное лицо. Чем дружелюбнее они притворялись вначале, тем сильнее его подмывало стереть с их лиц эти глупые фальшивые улыбки.

«Иди нам навстречу, дружок, — говорили ему приемные родители. — Ты же знаешь, что не сможешь здесь остаться, если и дальше будешь убегать». Хотя, ну да, в этом и был весь смысл.

Для Тони и Пеппер прием с улыбками был не очень типичен. Они не усаживали его для «разговора по душам» каждый раз, когда он говорил неприличное слово. Не заставляли доедать овощи и делать домашнюю работу. Им вообще было словно бы все равно, как Питер себя ведет.

— И спать лягу, когда захочу! — предупредил он.

— Хорошо, — сказала Пеппер.

— А завтракать буду шоколадным печеньем.

— Хорошо, — сказал Тони.

Они даже не притворялись, будто его воспитывают. Наверное, считали его чем-то вроде инвестиции ЩИТа. Их будет совсем нетрудно переубедить. Совсем легонько подтолкнуть — и полетят под откос.

Так что Питер почти не планировал первую попытку побега: просто в следующий понедельник не вернулся из школы. Зачем идти домой, если можно провести день в ТЦ? Он купил себе чурро, сел на край фонтана и, угостив парой кусочков бродячего кота, гуглил всякое про Канзас.

Через два часа начал звонить его телефон. Питер засунул его в рюкзак и принялся упорно игнорировать. Он владел искусством просто сидеть на месте, смотреть на людей и развлекаться фантазиями о том, откуда те пришли и куда направляются.

Тони показался примерно через час. Остановился у фонтана, пиджак закинут на плечо.

— Привет. Что делаешь?

— Ты сам что делаешь?

Никто из приемных родителей ни разу его не находил после побега. Обычно его забирали копы, когда он пристраивался поспать где-нибудь на лавке. Они сажали его к себе в машину на заднее сиденье и отвозили к очередным тюремщикам. А все соседи глазели из-за занавесок, как его на пороге встречают смущенные приемные родители.

Или, если его не замечали копы, то на следующий день он возвращался в школу, где уже ждали его приемные родители, которые принимались стенать о том, как они волновались, а Питер закатывал крупный скандал в вестибюле школы. На дополнительные баллы — если удавалось довести их до слез.

Так было намного драматичнее, и Питер определенно почувствовал себя разочарованным таким поворотом событий.

— Забираю тебя домой, — сказал Тони.

— Почему?

— Потому, что ужинать пора. Буду делать пиццу.

Ужинать и правда было пора. И Питер любил пиццу. Так что он сдался — на этот раз — и пошел за Тони к машине.

— Любишь убегать? — спросил Тони, когда они ехали обратно. — Видел про это в твоем личном деле.

Питер промолчал.

— Я хорошо умею находить, — сказал Тони.

Прозвучало очень похоже на угрозу.

* * *

Второй раз был всего через несколько дней, когда он получил А с плюсом за контрольную по биологии. Он не сказал про это Пеппер и Тони, но те все равно были в курсе, потому что отслеживали «родительский портал», как чертовы киберсталкеры.

— Ты молодец, солнышко, — сказала Пеппер.

Питер не выносил, когда приемные родители принимались гордиться его хорошими оценками, словно это было их достижение. Потому что они «создали для него стабильную среду» или чем там они, по их мнению, занимались. От этого почти хотелось из принципа завалить все предметы. Почти. Хороший выпускной балл нужен был ему, чтобы получить стипендию в вузе. Чтобы наконец-то уже обрести свободу. Да уж, жизнь не давала расслабиться.

После последнего урока он запихнул все свои книги в шкафчик и ушел, оставив в рюкзаке только паучий костюм и недоеденный батончик «Марс». Он снова решил пересидеть в ТЦ, только в этот раз прокрался в кино. Идеальный повод включить режим без звука и пропускать неизбежные звонки и сообщения от Тони и Пеппер.

Сперва он посмотрел кровавый фильм про зомби, потом — комедию про женщину и ее собаку, потом терпел аргентинский фильм про достижение совершеннолетия, потому что Эм-Джей сказала, что он хороший. У нее был отвратительный вкус на фильмы, но Питер все равно хотел произвести на нее впечатление.

Где-то на середине фильма он заметил Пеппер, которая пробиралась к нему с многочисленными «извините, спасибо, разрешите».

Питер пониже сполз в кресле и упрямо продолжил пялиться в экран, а она села на пустое место рядом с ним. Положила что-то ему на колено. Билет в кино, с пробитым контролем и все такое.

— За такие вещи полагается платить, — сказала Пеппер, потому что, очевидно, считала, что указывать на нравственные недостатки Питера было отличным способом разрядить атмосферу.

— В школе сегодня что-нибудь случилось? — спросила она через какое-то время, как будто Питеру нужен был повод, чтобы сбежать, помимо простого желания быть от нее подальше.

Он не ответил.

— Хочешь сейчас пойти домой или сперва кино досмотрим?

— Кино.

— Хорошо.

И она досмотрела фильм вместе с ним.

— Я его не поняла, — сказала она позже, когда везла его домой.

— Ну да, ты же пропустила первую половину, — ответил Питер, который, если честно, фильм тоже не понял.

— Любишь кино? — спросила она. — Можем сходить вместе в эти выходные. Только надо выбрать что-нибудь, что Морган тоже можно смотреть.

— Я пас.

* * *

Третий раз был прямо на следующий день. Потому что Питер был немного зол на себя за то, что оба раза взял и убежал в ТЦ. Примерно тот же уровень глупости, что у трехлетнего ребенка, который прячется, сунув голову под подушку. Он не знал, как Тони нашел его там в первый раз, но было ясно, что и второй раз там найдут.

Он вышел из школы и повернул направо, потом снова направо, прошел по незнакомым улицам, пока не дошел до парка, где дети играли в баскетбол. Эту часть района он не знал. А раз он сам не знает, где он, то и Пеппер с Тони не догадаются.

Он сел на лавку, достал учебники и стал готовиться к завтрашней проверочной по тектоническим плитам. Не взял телефон, когда тот стал звонить. Пусть звонят сколько влезет. Этот раунд он выиграет, в этом он был уверен…

Пока рядом не остановился обтекаемый черный автомобиль и Тони не опустил стекло.

— Мистер Паркер, ваше такси ожидает!

Питер зарычал и, вскочив на ноги, потопал прочь. Он слышал, как хлопнула дверца машины и за ним раздались шаги. У него все зачесалось.

— Пит. Подожди.

Питер развернулся и швырнул в Тони книжку.

— Как ты меня нашел? Куда чип засунул, чертов сталкер? В рюкзак? В ботинок?

Тони поднял книгу с тротуара и стер с нее грязь.

— Давай поговорим об этом дома.

— Я с тобой не вернусь. — Питер развернулся и обеими руками покрепче ухватился за ближайший фонарный столб — на случай, если Тони решит утащить его силой. Ух какую он устроит сцену. Раз не вышло в вестибюле школы, пусть будет на первом попавшемся углу.

— Ты основательно испортишь мне планы на день, пацан. Я собирался делать новый костюм для Человека-паука.

Питер сердито посмотрел на него из-за столба:

— Мне ничего твоего не надо.

— Можешь помочь мне его разработать.

Это была явная попытка подкупа. Но Питера так не купишь, пусть даже мастерская Тони — как один из уголков рая, а создать более технологичный костюм уже вечность было для Питера чуть ли не главной мечтой, и…

— Ладно, — сказал он и перестал обниматься со столбом. — Помогу.

* * *

Пеппер и Тони ничего не делали, как обычные приемные семьи. Они не садились с ним поговорить о правилах и неподобающем поведении. Не использовали прием «мы всего лишь хотим тебе помочь», не говорили: «Тебе, наверное, очень тяжело сейчас, да, зайка?» Да и вообще, каждый раз, когда они находили его и привозили домой, то делали вид, будто ничего такого не случилось. Так что пришлось Питеру об этом заговорить.

— Как ты меня нашел? — спросил он, ткнув Тони рукоятью отвертки.

— Пожалуй, ради твоей же безопасности, — сказал Тони, — мне не стоит этого говорить.

Питер решил подождать с попытками побега, пока не будет доделан костюм. На это ушла почти неделя, но это ничего. Он просто усыплял их бдительность. Зависание в мастерской, башни из лего с Морган — все это были этапы замысловатого плана побега.

— Можешь сколько угодно делать мне дорогущую технику, я все равно не буду вашим боевым Мстителем, — предупредил он.

— Этого тебе даже близко не предлагают, пацан, — сказал Тони. — Даже близко.

Но ведь должны были. Иначе почему Тони и Пеппер до сих пор не сдались? Все рано или поздно сдаются.

* * *

Первым делом, когда костюм был готов, Питер утащил его в ванную, взял пинцет и возился с ним, пока не вытащил маячок. Заодно обыскал свой рюкзак, куртку и ботинки. Наизнанку вывернул, но так и не нашел спрятанный микрочип. А значит, вероятнее всего, Тони и Пеппер просто находили его каждый раз, отслеживая его мобильный своими навороченными программами.

Поэтому попытку номер четыре он начал с того, что выключил телефон и оставил его в своем шкафчике в школе. А потом пошел в гости к Эм-Джей, чтобы поработать с ней над проектом про торнадо. Потому что иногда «попытка побега» — это просто «уйти на весь день к друзьям, никому не сказав».

Они сидели на полу у нее в спальне, посреди гористого пейзажа из книг, карандашей, мятых бумажек и пустых оберток от шоколадок. Все графики рисовала Эм-Джей. Все данные подбирал Питер.

— В Канзасе много торнадо.

Она фыркнула. Прядь волос вспорхнула над ее лицом.

— Забудь про сраный Канзас. Мстителей уже видел?

— Только издалека. Они обычно сами по себе, на своей стороне базы. Это, разумеется, никак не связано с тем, что я при первой встрече послал капитана Америка.

Просто замечательно было, как удивился Роджерс.

— Ты тощий задрот, — сообщила она ему. — Строишь из себя альфача, но ты для этого слишком тощий и слишком задрот.

— Я слишком крутой альфач, — сказал Питер. — Альфачнее некуда. Огонь прямо.

Они неоправданно много времени потратили, обсуждая, крут ли Питер, а потом неоправданно долго спорили, как лучше оформить слайды в презентации. Проработали до ужина. От Тони и Пеппер все еще не было ничего слышно. Питер с удовольствием ощутил, что был прав. Колосс оказался на глиняных ногах. Даже великий Тони Старк ничего не может, если нет сигнала телефона.

— Можно я сегодня тут посплю?

— Чего? — спросила Эм-Джей. — Ох, блин, ты опять бегать начал? Как ты говорил, зачем тебе это?

— Это, в общем-то, хобби.

— Тебе лечиться надо.

— Мне с рождения лечиться надо.

— Пойду спрошу родителей.

Какое-то время ее не было, потом она вернулась и спросила, ест ли он грибы, так что Питер решил, что разрешение получено.

Они ели очень вкусное грибное ризотто, когда раздался звонок в дверь.

— Быстро, — сказала Эм-Джей, роняя вилку в тарелку.

Она вышла из комнаты и вернулась с Пеппер.

— Вкусно пахнет, — заметила Пеппер. — Это каштаны?

— Дедов рецепт. Хотите, запишу?

— Это было бы замечательно! Большое спасибо за помощь, солнышко.

— Ненавижу тебя, — обратился Питер к Эм-Джей. — В смысле, это не сарказм и не шутка. Правда ненавижу.

— Было очень обидно, — ответила та. — Извиниться можешь завтра утром.

* * *

В пятый раз просто день не задался сразу. Питер проснулся с чувством тревоги и беспокойства. Ему снилось, что он пришел домой и обнаружил, что база покинута. Тони и Пеппер решили переехать, но он опоздал, и они уехали без него, и здание превратилось в огромный пустой бетонный лабиринт. Идти вниз было почти страшно, и Питер, к своему смущению, испытал облегчение, увидев Пеппер в углу кухни — она заваривала большой чайник чая.

— Плохой сон? — спросила она, едва его заметила.

От этого простого вопроса стало неуютно. Питер ссутулился на стуле и так плотно скрестил руки, что стало больно дышать.

— Про это сказано в моем личном деле? Что у меня бывают плохие сны?

— Да.

От всей несправедливости этого захотелось плакать.

— Почему вам дают целую папку про меня, а мне про вас — ничего? Что там еще сказано?

— Хочешь его почитать?

Питер немного расслабился.

— Эм. Наверное, так нельзя.

Она вышла, вернулась и положил перед ним на стол зеленую папку. Питер не открыл ее сразу — подождал, пока Пеппер отвернется за чаем.

Текст был… скучный, и сухой, и пугающе подробный. От веса Питера при рождении и до последней выписки из школьной ведомости. «Приятно видеть Питера в числе учеников», — жизнерадостный комментарий мистера Гаррисона.

Его соцработники были единогласно положительны в отзывах, хотя старались подавать его проблемы не как «недостатки», а как «потенциал для роста». Вероятно, научились этому на курсах соцработников, заодно с общим для них умением фальшиво улыбаться.

Нашлось там и про «страх отвержения», и вот тут у Питера от возмущения даже рот открылся. Извините, пожалуйста, он вроде ясно дал всем понять, что не боится никого отвергнуть.

Еще была фотография его родителей. Просто случайный кадр, где они стоят вдвоем под деревом. Оба улыбались. Любопытно стало, откуда соцработники его взяли. И где был Питер, когда делали фото.

Впервые его отдали в приемную семью в четыре года. Временно — потому что мать лечилась от наркозависимости, а отец был на терапии от компульсивного накопительства. Помогло так себе. Питер смутно припоминал, что через насколько месяцев вернулся домой и обнаружил, что его спальня забита жертвами последнего приступа отцовского шопоголизма. Он был даже не против, особенно когда отец заверил, что все это подарки для него. А уж почему в число его подарков попал взрослый велотренажер и богатый ассортимент пепельниц — ну, об этом он не задумывался.

Он любил своих родителей. Ему просто не всегда хотелось находиться с ними в одном доме, особенно когда они кричали друг на друга. Он уходил из дома и шлялся по городу, пока какой-нибудь встревоженный прохожий не спрашивал, не потерялся ли он и где его родители. Обычно кто-нибудь после этого звал копов, а те отвозили его обратно. Мама с папой в это время стояли на пороге и смущались, а соседи глазели на полицейскую машину из-за занавесок. Родители обещали, что больше никогда не будут ссориться.

Они каждый раз это обещали.

Его опять отправили к приемным в пять лет, а потом в семь, и где-то до двенадцати лет так и тянулось. А потом мать умерла от передозировки.

Питер жил тогда в групповом доме. Отец после похорон забрал весь накопленный им хлам и переехал в Канзас. Он не сказал об этом соцслужбе, и те узнали все только через несколько месяцев, когда начали волноваться, звонить и спрашивать, собирается ли он забирать Питера. А он, понятное дело, не собирался. И больше Питер никогда его не видел.

Отца, наверное, тоже достало, что он все время убегает.

Он вдруг осознал, что у него нет ни одной фотографии родителей. То есть было кое-что на телефоне, но ничего такого, что можно взять в руки или повесить над кроватью.

— Можно я это себе оставлю?

Пеппер взглянула на фото.

— Думаю, лучше не будем трогать личное дело. Но я могу позже сделать для тебя копию, хорошо?

— Ладно, — сказал Питер и поскреб ногой пол. — Эм. Спасибо.

* * *

В такие дни желание убежать было особенно сильным. С самого утра он видел, что приемные родители радуются — очень самодовольно, мол, наконец-то мы до него достучались. И ему надо было доказать им, что это не так. А еще он опять получил А с плюсом, и от самой мысли о том, чтобы вернуться домой и выслушивать счастливые комплименты Тони и Пеппер, в груди становилось тесно.

После уроков он долго патрулировал улицы, надеясь, что это поможет ему развеяться. Не помогло. Через час или два он переоделся в обычные вещи, выключил телефон и пошел в город гулять. Некоторое время сидел на каких-то каменных ступеньках, смотрел на людей, гадал, откуда они пришли и куда идут.

Когда начался дождь, он нырнул в ближайшем зоомагазин посмотреть на птичек и кроликов. По меньшей мере полчаса провел, залипая на аквариум с плавающей внутри рыбкой. Ну и жизнь у этих животных. Сидишь в одной клетке, аквариуме, террариуме с другими животными, а время от времени приходит покупатель и хватает кого-нибудь из твоих приятелей. И ты больше никогда его не видишь. Даже не знаешь, куда он делся.

Из-за этого ему захотелось вернуться домой и попросить Тони и Пеппер скупить весь магазин. Просто чтобы животным не пришлось расставаться.

Сотрудник за стойкой косился на него все недовольнее и, наконец, приблизился бочком.

— Эй, парень, будешь что-нибудь брать?

— Ага, может быть, — сказал Питер. Нет, ну а что ему сделают? Выгонят?

— Тогда могу я что-нибудь посоветовать?

— Нет, — ответил Питер, не отрывая взгляда от рыбки. — Просто смотрю.

Сотрудник сдался и ушел.

Все рано или поздно сдаются.

Магазин закрылся в шесть, а на улице все еще моросило. Ему не хотелось звонить Эм-Джей, потому что та могла опять подложить свинью и наябедничать на него Пеппер или Тони. Он походил еще немного. Настроение портилось с каждым шагом. Нашел автобусную остановку, где можно было хоть как-то укрыться. Он жутко проголодался, замерз и промок, а было всего семь вечера. Неожиданно вспомнил, что обещал после ужина посмотреть с Морган «Инопланетянина».

Черт. Надо было убежать завтра.

А с другой стороны, кто ему запрещает? Можно пока поехать домой, может, даже успеет увидеть конец фильма. И на сегодня он уже все доказал. Что он может убежать, что последнее слово за ним, что они не найдут его, пока он сам этого не позволит.

Так что он выкопал свой телефон и снова его включил. Чтобы позволить им его найти. Сидел ссутулившись на пластиковом сиденье и ждал. Прождал больше часа, но никакая обтекаемая черная машина рядом так и не остановилась. Тони и Пеппер ему даже не звонили и не писали. Что за ерунда, почему их до сих пор нет?

Он немного покрутил в руках телефон, а потом набрал номер Тони.

— Алло? — отозвался голос Тони. На заднем фоне лязгало что-то железное.

— Привет. Это Питер.

— А, привет, Питер, — сказал Тони. — Чем могу помочь?

И, гад такой, сказал это как ни в чем не бывало.

Питер с трудом проглотил здоровенный комок из гордости.

— Можешь за мной заехать?

— Конечно. А ты где?

— Отследи мой телефон, — отрезал Питер и сбросил звонок.

Он прождал еще час. Становилось темнее и холоднее, а никто так и не показывался.

Он перезвонил Тони:

— Ты где?

— Кто говорит?

— Это Питер!

— А, привет, Питер. Ты не передумал, за тобой заехать? А то я так и не получил адрес.

— Ты можешь отследить мой телефон!

— Это такая морока. Просто скажи, где ты, и я мигом.

Питер понимал, что Тони делает. Он точно знал, что Тони делает. Но, блин, это работало. Он стиснул зубы, встал и доковылял до ближайшего перекрестка.

— Я на углу… — он пришурился, — шестьдесят восьмой и сто семьдесят второй.

— Хорошо, мелкий. Держись, буду через двадцать минут.

И верно, Тони прибыл через двадцать минут. Он привез сухой свитер и оставшиеся от ужина буррито в пластиковом контейнере и не стал ничего спрашивать о том, где Питер был в этот день.

— Я сделал тостер в форме человеческих мозгов. Выглядит крайне мерзко. Не терпится тебе показать.

Питер медленно ел буррито.

— Морган уже посмотрела «Инопланетянина»?

— Нет. Сказала, что без тебя не будет.

— Ладно.

* * *

А потом был шестой раз. Шестой раз должен был стать победным. На дом почти не задали. Погода была чудесная. Морган ночевала у знакомых. Идеальный момент, идеальные обстоятельства.

В девять вечера Питер был уверен, что у него все под контролем. Он уже приметил симпатичную лавочку за углом улицы, где можно будет поспать, дожидаясь, пока его придет тормошить полиция. Но пока сна у него не было ни в одном глазу. Так что вместо этого он спрятался за кустами и переоделся в свой костюм, чтобы сделать последний обход.

Иногда его очень расстраивало, что папа даже не знает, что он Человек-паук. Вот бы он обрадовался. Супергеройкий мерч составлял только часть его хлама, но все равно он ценил каждую штуковину — от черновдовьего таймера для яиц и до комплекта постельного белья в цветах Боевой Машины.

Хотя, решил Питер, в Канзасе, наверное, и не знают про Человека-паука. Он же не был феноменом национального уровня, как… как Железный Человек. Ого, его настоящий папа, наверное, все знал про его нынешнего приемного папу и даже не догадывался об этом. Еще более странная мысль.

По крайней мере, теперь им будет о чем поговорить в следующий раз.

Какое-то время он кружил по району. Помог пьяному безопасно перейти дорогу. Прогнал детей, рисовавших граффити. Он выпрямлял погнувшийся уличный фонарь, когда услышал приближающиеся сирены. Через несколько секунд по улице под ним промчалась скорая.

Он последовал за ней — до перекрестка, в середине которого лежали помятые останки машины. Весь перекресток усеивали мелкие обломки. Рядом с местом аварии стоял старик с потерянным выражением на лице, какая-то женщина пыталась его успокоить. Когда подъехали врачи, она отошла в сторону.

Питер перехватил ее на пути к тротуару.

— Что случилось?

— Красный фургон. Врезался и уехал, — сказала она, и Питер сразу почувствовал, как его охватывает злость.

— Куда он поехал?

Женщина показала, и Питер быстро выстрелил паутиной и взмыл в воздух. Кого он не выносил, так это тех, кто сбегает с места преступления. Если уж напортачил, хоть шлангом не прикидывайся, это элементарная порядочность. Оставайся и неси ответ за свои поступки.

Красный фургон ехал быстро, но Человек-паук был быстрее. Он нагнал его, когда тот пролетел на красный у Музея Квинса. На боку фургона были длинные царапины. Зеркало заднего вида болталось на паре проводов.

Питер зацепился паутиной за ветку и обогнал фургон, пролетев в паре дюймов над асфальтом.

— Эй! Останови машину! — крикнул он.

Парень за рулем в ответ показал очень неприличный жест.

Питер перемахнул дальше по улице и, сделав кульбит в воздухе, приземлился посреди дороги. Он обернулся, расправил плечи и встал на пути приближающегося фургона.

Это уже потом он сообразил, что план был непродуманный. Все-таки этот тип только что уехал с места аварии. Но он честно рассчитывал, что тот остановится… или хотя бы замедлится.

Вместо этого фургон как будто только добавил газу и врезался прямо в него, отшвырнув в воздух. Не успел он понять, что произошло, как влетел спиной в каменный фасад здания. Вскрикнул, когда в руке больно хрустнуло.

Он свалился на тротуар. Глаза слезились от боли. Питер осторожно перевернулся и приподнялся, опираясь на одну руку. Ощущение было такое, словно его разрубило пополам. Он в недоумении оглядел себя. Что-то острое проткнуло костюм и торчало у него в боку. Правая рука болталась уже знакомым образом, и он, сжав зубы, с противным хрустом вправил вывихнутое плечо.

— Охренеть! — воскликнул кто-то из окна сверху.

Питер не обратил на это внимания. Пошатываясь, он встал и поморгал, пытаясь прояснить зрение. Красный фургон не ушел далеко. Он стоял по другую сторону дороги, из-под капота валил дым. На бампере был отпечаток в форме Человека-паука.

Водитель, ругаясь, скатился с сиденья; из пореза над носом капала кровь. Он явно не ожидал, что столкновение с Человеком-пауком будет так же сокрушительно, как с бетонной тумбой.

Питер собирался его запаутинить, но у него кружилась голова и дрожали ноги, словно он вот-вот отключится, и он не хотел приклеивать парня к машине, которая потенциально может полыхнуть в ближайшие десять секунд. Он поднял здоровую руку.

— Отой… ди… от машины.

— Отвали! — рявкнул парень и бегом сорвался с места.

— Ага, именно так, — сказал Питер и выстрелил паутиной. В тот же миг колени у него подломились, и он повалился навзничь. В боку дергало, все болело, и странные цветные пятна затмевали обзор.

Приблизились шаги, шепот; вокруг зашевелились фигуры людей.

— Бро, это реально он, — сказал один.

— Бро, сними с него маску! — восхищенно прошипел второй.

— Бро, не будь козлом!

— Да ладно, бро, я все в инсту лью онлайн, в топе будем точно. Дай я… о-о-о-охренеть.

Что-то тяжело ударило в дорогу рядом с Питером. Земля содрогнулась, в голову стрельнуло болью.

— Выключил и отошел, — сказал Железный Человек, — постаголик твитанутый.

— Охренеть, — сказал тот же голос, и раздались торопливые шаги — зеваки уносили ноги.

А потом были уверенные руки на его плечах, на пробитом боку, на щеке.

— Как ты… как ты…

— Великая сила соцсетей. Я с тобой, мелкий. Я с тобой.

— Не болит, — буркнул Питер.

— А то как же, — сказал Тони. — Мой упрямый мальчик. Просто царапина, да?

— Все от-лич-но, — выдавил Питер.

И все почернело.

* * *

Несколько раз Питер жил в приемных семьях, где ему приходилось делить комнату с другими детьми. Родители всегда за это извинялись, только совсем напрасно. У них не было денег на здоровенный дом, но они все равно хотели приютить чужих детей. Питер способен был это оценить. Но, что важнее, это давало ему странное чувство защищенности. Ничего он так не ненавидел, как просыпаться в тихой пустой комнате. За несколько секунд, пока мозг отходил ото сна, он иногда успевал испугаться, что, может быть, за ночь все люди в мире исчезли и остался только он один.

Так что когда он очнулся, моргнул и увидел маячащее рядом лицо Тони, то ощутил облегчение. И сразу же рассердился на себя за это.

— Отстань, сталкер!

— Сколько пальцев показываю?

— Три, нормально все!

Все правда было нормально. Нигде не болело. Он прижал руку к боку и обнаружил, что рана полностью зажила. Плечо, кажется, тоже.

— Долго я провалялся?

— Всего час или около того. Сейчас примерно полночь.

— Копы взяли того парня?

— Ага. Весь был запеленутый, как паучье буррито.

Питер расслабленно откинул голову на подушку, обвел взглядом комнату. Заметил на стуле неподалеку аккуратно повешенный костюм Человека-паука. Тони что-то мурлыкал вполголоса, проверяя показатели Питера.

Ему было… странно, иначе не скажешь. Никогда раньше он не был в таком положении. В доме, где не надо скрывать, что он Человек-паук, не надо закрываться в ванной и пытаться остановить кровь, пока никто не заметил. Как же приятно было знать, что Тони рядом, что все будет хорошо, что можно не переживать. И как плохо, что Питеру все это совершенно не нравилось и он просто хотел, чтобы Тони уже ушел.

Пришла и Пеппер, тронула его за плечо.

— Мы для тебя сегодня кое-что сделали, — сказала она и показала синюю папку с резинкой. — Это дело на нас с Тони. Вся наша история с самого детства. Мы даже добавили несколько постыдных деталей. Можешь прочесть про нас все.

— Мне плевать. — Питер отвернулся. — Я вас всех ненавижу, и жить тут не хочу, и мне плевать.

— Я все равно оставлю это у тебя на тумбочке, — сказала она.

* * *

Его седьмой побег был безупречен, потому что он даже не был запланирован. А значит, Тони и Пеппер никак не могли предсказать, куда Питер отправится.

Они поехали на Манхеттен — все вместе, вчетвером, будто славная поддельная семья. Пеппер как раз купила каждому по мороженому в пафосном кафе, и все расселись сзади на веранде. Морган играла с другой девочкой возле горки в форме рожка мороженого, предоставив Питеру вести светские беседы с Пеппер и Тони.

А потом он через весь полный народа зал увидел выход: автобус, припаркованный прямо возле кафе-мороженого, с надписью «Филадельфия» на табличке. Женщина-водитель была снаружи, она кряхтя помогала туристу запихнуть слишком тяжелый чемодан в багажное отделение.

— В туалет отойду, — заявил Питер, стараясь говорить как обычно, и встал из-за стола. Времени он не терял: мимо туалетов вышел через главный вход, торопливо швырнул в ближайшую мусорку свое мороженое и телефон и просочился в автобус.

* * *

Ну и вот он здесь. Сидит сзади у окна. В ушах наушники, капюшон натянут на лицо, чтобы спрятать глаза. Его ни для кого нет, он невидим, не существует, и лучше бы никто его не трогал.

Но, конечно, вселенная обожает поступать ему назло — именно тут кто-то дергает его за свитер, раз и другой. Питер оборачивается, и сердце у него уходит в пятки. Потому что рядом сидит Морган, болтает ногами и широко улыбается.

— Уже приехали? — весело спрашивает она.

Питер вскакивает, выдергивая наушники и ругаясь. Какой-то дядька с другой стороны автобуса смотрит на него с возмущением, но Питер даже не удостаивает его презрительного взгляда — ему не до того.

— Морган, ты... ты вообще как…

— Почему ты мороженое выкинул? — спрашивает она, хмурясь. — Не понравилось? Лучше бы отдал мне.

— Ты не должна была идти за мной!

— А куда мы едем?

Сердце бьется изо всех сил. Питер хватает Морган за запястье, свободной рукой опирается на стекло, лихорадочно высматривая за окном хоть какую-то примету, название улицы, знакомое здание. Он понятия не имеет, в какой они части Нью-Йорка, и не знает, сколько сейчас времени, и это очень, очень плохо.

— Пошли. — Он протискивается в проход мимо Морган, а потом тянет ее за собой в голову автобуса. — Извините? Мэм?

— А? — спрашивает водитель, не отрывая глаз от дороги.

— Мы. Мы сели не на тот автобус. Можете остановить?

Она бросает на него искоса любопытный взгляд, хмурит брови. Но потом замечает Морган, и лоб у нее разглаживается.

— Конечно, милый, — говорит она. — Вы одни? Сами дорогу назад найдете?

— Да. Нет. Все нормально. Я позвоню своим… своим родителям.

Но у него нет с собой телефона, осознает он через несколько секунд, уже стоя на тротуаре и по-прежнему крепко держа Морган за руку. У нее тоже нет телефона. Ладно. Ладно.

Им просто нужно сесть на автобус в обратную сторону, доехать до той же остановки и порыться в проклятой мусорке, найти телефон, но только вот…

Да блин, он не знает даже, какая это была остановка. Не помнит название парка и кафе-мороженого, где они были. Ни телефона, ни ключей, ни кошелька, ни паучьего костюма.

Он мог бы одолжить у кого-нибудь телефон, но не знает, какой набирать номер.

— Морган. Черт. Ты знаешь номер телефона мамы или папы?

— Нет, — отвечает она, и у нее немедленно начинают дрожать губы. — Мы потерялись?

— Нет, Мо-Мо, все в порядке, — поспешно заверяет он, несмотря на колотящееся в груди сердце. Нет… нет-нет-нет. Пеппер и Тони, наверное, с ума сходят от беспокойства. Они будут в ярости. О, господи, они могут и правда его выгнать.

Стоп.

Откуда взялась эта мысль?

— Ладно. Мы сейчас перейдем улицу, Мо-Мо. Не отпускай мою руку.

Ему просто надо разобраться со всем по порядку. Что нужно: сосредоточиться на том, чтобы вернуться в центр Нью-Йорка. Что не нужно: полноценная паническая атака.

— Сэр? — спрашивает он прохожего. — Вы не могли бы, не могли бы помочь? Как отсюда быстрее добраться до Манхеттена?

Тот достает мобильный, находит в нем что-то, показывает варианты Питеру, но Питер слишком напуган, чтобы их воспринять.

— Ладно. Ладно. Автобус. Спасибо, спасибо, сэр. Пошли, Мо-Мо.

— Куда мы иде-е-ем?

— Домой, — бросает он.

Они ждут на автобусной остановке. Морган треплется о какой-то ерунде, а у Питера вот-вот вскипит голова. Так что когда наконец-то подъезжает автобус, терпение у Питера уже кончилось и у него ноль желания иметь дело с какими-то там правилами автобусов, чтоб они все провалились.

— Ну же, мужик, нам просто домой надо!

— Прости, парень, — отвечает водитель, — без билета не могу. Правила есть правила.

Питер зажимает ладонями уши Морган.

— Ты конченый мудак, ты в курсе?

Он уходит в возмущении, таща за собой Морган. Ужас и паника плещутся внутри. Он лихорадочно перебирает варианты и понимает, что их нет. Что им делать, пешком идти? До Манхеттена миль двадцать, а до Базы Мстителей и того больше.

— Я устала! — жалуется Морган, волоча ноги.

Да, пешком точно не получится.

…а потом он замечает поблизости полицейскую машину. Женщина-полицейский сидит внутри, опустив стекло, и что-то пишет в блокноте.

Питер спешит к ней.

— Мэм, — говорит он, — пожалуйста, можете нам помочь?

* * *

Когда полицейская машина подъезжает, Тони и Пеппер стоят у входа на Базу. Даже издалека видно, что Тони белый как мел, а неморгающий взгляд Пеппер поистине страшен. По меньшей мере три Мстителя выглядывают из-за занавесок в разных окнах.

Питер все-таки получил свой звездный час.

— Там мама и папа! — кричит Морган и с энтузиазмом машет рукой. Распахивает дверь, как только машина останавливается.

Женщина-полицейский тоже вылезает, деловито подходит, пожимает руки.

Питер открывает дверь со своей стороны и приближается максимально медленно. Ноги как свинцовые, в животе тоже тяжесть.

— Огромное вам спасибо, — это Пеппер благодарит копа.

Женщина-полицейский сразу же направляется обратно к машине. Проходя мимо, хлопает Питера по плечу.

Питер останавливается перед приемными родителями и осмеливается поднять взгляд. Тони смотрит на него сверху вниз, зло сжав побледневшие губы, и его всего трясет.

— Иди. В свою. Комнату, — цедит он. — Жди нас там.

Питер хочет выпрямить спину и усмехнуться, но, к своему ужасу, чувствует, что вот-вот заплачет.

— Она п-пошла за мной. Прости, Тони, пожалуйста, прости, — выговаривает он. — Я не видел… честно, я ее не заметил, пока…

Лицо Тони заметно смягчается.

— Иди в свою комнату, — повторяет он. — Жди нас там.

* * *

Минуты тянутся как часы. Он лежит на кровати, сжавшись в комок, и обнимает подушку, стараясь усмирить эмоции, бурлящие очень близко к поверхности. Коктейль из огорчения, паники и непонятного чувства утраты плещется в животе.

Он прошел десяток приемных домов. До этого его рекордом было четыре побега. Через четыре раза даже самые терпеливые приемные родители подали запрос на «перемещение».

Тони и Пеппер выдержали семь.

Тони и Пеппер выдержали семь, а его отец даже не шлет ему открытки на день рождения. В этом есть что-то неправильное.

Матрас проминается, и рука нащупывает его спину.

— Ну ладно, малыш, — раздается голос Тони, — переведи дыхание. Мы все обговорим, да? Но сперва переведи дыхание.

Питер хочет закричать, что нормально все у него с дыханием, но вместо этого просто начинает плакать. Очень некрасиво рыдать, задыхаясь. Это ужасно унизительно, но его это не волнует. Он, наверное, убегал уже раз сто. Он вдруг перестал понимать, что вообще он хотел этим доказать. У него чувство, словно с души содрали кожу, а спокойная рука Тони у него на спине — как лекарство.

— Все хорошо, малыш, — повторяет Тони снова и снова. Он не говорит ничего другого, не задает никаких вопросов. Мерно гладит Питера по спине, пока тот не начинает снова дышать, не чувствуя на каждом вдохе пронзающую грудь боль.

— Все хорошо, Пит. Мы рады, что ты снова дома. Иди сюда.

Он привлекает Питера ближе к себе, к груди. И его руки обнимают Питера как-то очень правильно: все словно на своем месте. Он медленно покачивает Питера взад-вперед.

— Здорово Морган тебя напугала, да?

— Д-д-да-а, — заикается Питер.

— Один из ее талантов. Прости, мелкий, надо было нам лучше за ней смотреть. Обычно она так не убегает. Думаю, ей просто очень с тобой нравится. Она уже рассказала свой вариант событий. Можешь ты сказать, что случилось?

Питер старается рассказать, запинаясь и спотыкаясь, и сам не понимает, почему это так для него важно, и от этого только хуже. «Не бросайте меня», — думает он, и это очень глупая, детская и постыдная мысль, но из-за нее он только крепче вцепляется в свитер Тони.

— Я горжусь тобой, парень, — говорит Тони. — Судя по всему, ты приложил все силы, чтобы выйти из ситуации.

А Питер только начинает реветь снова. Потому что все это несправедливо, и он чувствует злость, и горе, и облегчение, и никак не может понять, почему они до сих пор не сдались.

Ладонь останавливается у него на затылке и ободряюще сжимается.

— А хуже всего то, что твоя коварная сестричка уже весело наворачивает лазанью и в ус не дует. Вины ни капельки. Это у нее в мать.

— В т-тебя, — икает Питер. — Ты д-даже не расстроился, когда сломал соседу г-горный велик.

— А, — говорит Тони. — Похоже, ты прочел мое дело.

Питер вытирает лицо рукавом и глубоко вздыхает.

— Что вы буде… будете теперь делать?

— Хм-м. — Тони барабанит пальцами по плечу Питера, размышляя над ответом. — Думаю, разогрею лазанью и на тебя, а потом, может, посмотрим наконец «Инопланетянина». Как тебе?

Значит, они его не выгоняют. Или, может быть, собираются сделать это после фильма, но это уже уровень жестокости, которого он от Пеппер и Тони больше не ждет.

— Вы никогда не сдадитесь?

— Никогда, — отвечает Тони. — Можешь сбежать тысячу раз, а мы тысячу раз тебя найдем.

— Вообще-то нет. Вы только так говорите.

— А ты попробуй.

— Вы меня выбрали, потому что я Человек-паук. Не притворяйся, что это не так.

— Это правда. Мы с Пеппер хотели взять приемного. Искали подходящего ребенка. Да, мы выбрали тебя потому, что ты Человек-паук. Не потому что мы хотели, чтобы у нас был Человек-паук в семье, а потому что наша семья — самый лучший дом для ребенка со сверхспособностями. Примерно как… как если приемные родители, которые знают язык жестов, берут глухого ребенка. Потому что у них есть что ему предложить такого, чего, вероятно, нет у большинства других семей.

В этом нет никакого смысла, но Питеру и не хочется, чтобы смысл был.

— Это глупо, — говорит он. — И я все равно убегу.

— Значит, нас ждет несколько интересных лет. Как думаешь, ты действительно осилишь тысячу?

Питер упрямо шмыгает.

— Наверное.

— Хорошо, — говорит Тони. — «Инопланетянин»?

— Ага. «Инопланетянин».

* * *

Ночь он провел беспокойно. Тони его обнял, потом Пеппер его обняла, и они ему разрешили есть лазанью на диване перед телевизором, хотя обычно принципиально считали, что надо есть за столом. Так что вроде бы все было в порядке.

Но все равно оставалась крошечная точка где-то в середине живота, в которой засело чувство неправильности. Маленькая черная дыра вины.

В шесть утра он выскользнул из постели и пришел на кухню. У него был план. План был очень глупый, и Питеру уже было за него неловко. Он даже не знал, где что лежит на кухне. Но других идей у него не было.

Он приготовил чай, кофе и смузи из свежих фруктов. Отварил яйца, расставил тарелки и нарезал огурцы тоненькими дольками, как всегда делала Пеппер.

Последний штрих к извинительному завтраку он добавил, написав «ПРОСТИТЕ» на клейкой бумажке и положив ее ровно посередине.

Разумеется, он неправильно рассчитал время. Все спустятся только минут через пятнадцать. Так что он упал лицом вниз на диван и отправил Эм-Джей примерно пятьдесят сообщений, прежде чем она ответила недовольным «Я тут сплю как тебя выключить».

Раздались приближающиеся шаги. Питер еще не до конца их осознал, но спрятал телефон под подушку. А потом услышал голос Пеппер.

— Ой, — сказала Пеппер. — Ой. Уже? Так быстро? Ну, ладно. Ну, ладно, ПЯТНИЦА, буди Тони.

Что-то в ее тоне было не то, и Питер приподнялся и сел.

— Пеп?

Она резко обернулась, сжимая в руке его записку. Похоже, она только через несколько секунд поняла, что перед собой видит. Потом ее плечи расслабились. Она снова взглянула на «ПРОСТИТЕ» на бумажке, и снова на него.

— Я подумала, ты опять убежал.

— А, — сказал Питер и опустил голову. — Нет. Я не собираюсь. Я теперь никогда не уйду, только если вы меня сами выгоните или переедете и меня оставите. Так что.

Она села рядом с ним и ласково его обняла, комкая в кулаке записку.

— С возвращением домой, зайка, — сказала она. — С возвращением.

К тому времени, как все собрались завтракать, кофе был еле теплым, а нарезанный огурец подсох. Но Тони тоже обнял Питера и сказал, что в жизни не видел ничего замечательнее. По глазам было видно, что он не врет.

Тони и Пеппер были такими чудиками, что даже мило.

Они составили план на день. Фруктовый лед, башни из лего, плавание после обеда.

— У тебя есть плавки? — спросила его Пеппер.

— Кажется, есть.

Он поднялся наверх, догрызая дольку апельсина. Задержался в дверях, оглядывая спальню. Вон у того окна надо будет повесить постер. А вот тут возле стола положить книги. А раз уж он будет перекладывать книги и доставать плавки, может, заодно… Заодно, да…

Да.

Впервые за три года он распакует свой чемодан.