Синтез (гет)

Отзвуки вулканской похоронной песни доходили до Аманды сквозь туман успокоительного, одурманивший мозг. Она этого не просила, но доктор всё равно дал ей лекарство, как будто не хотел, чтобы человеческие эмоции взяли верх.

Крошечная часть сознания была благодарна. Конечно, легче лежать на кровати в забытьи, ощущая лишь смутную боль в сердце, чем прийти в себя и полностью осознать всю тяжесть потери.

В конце концов скорбное пение в сочетании с лекарством погрузили Аманду в тяжёлый сон без сновидений. Когда она пришла в себя спустя несколько часов, то увидела мужа, сидящего около кровати. На нём было траурное одеяние тёмно-коричневого, практически чёрного цвета. Сарек сложил руки вместе, касаясь кончиками пальцев рта, будто молился.

Действие успокоительного почти прошло, Аманда почувствовала, как на глаза наворачиваются слезы.

— Мне жаль, — прошептала она.

Мгновение спустя Сарек ответил глубоким и хриплым голосом:

— Нелогично сожалеть о том, в чём нет твоей вины.

Её рука скользнула вниз, к животу. Почему он до сих пор такой округлый? На секунду Аманда задумалась, не могло ли случившееся оказаться просто ночным кошмаром. Казалось, так и было. Восемь месяцев вынашивать ребёнка только для того, чтобы он не увидел свет... слишком тяжёлое испытание.

Снова.

Когда на девятой неделе беременности у Аманды случился выкидыш, она не плакала. Она даже не была до конца уверена, что была беременна. Тогда они жили на Земле, и местная врач, которая вела её, сказала, что, несмотря на достижения современной медицины, у женщин нередко такое случается на ранних сроках. Она, похоже, не знала, что в данном случае генетика имеет решающее значение.

— Скоро ты сможешь попытаться ещё раз, — сказала тогда женщина-врач с грустной улыбкой. — Дети — это чудо.

У них не было времени полюбить первого ребенка. Но Аманда по-настоящему оплакивала второго малыша, тоже не увидевшего свет. Они пробыли на Вулкане всего четыре месяца, когда начались проблемы. Врач-вулканец сказал, что выкидыш неизбежен.

— Было бы нелогично пытаться ещё раз зачать ребенка, — сказал он Сареку. Аманда прекрасно всё слышала, но, кажется, целителю было всё равно. Она заплакала, когда врач добавил: — Продолжение рода невозможно.

Пока её тело восстанавливалось, Сарек практически не вспоминал о её существовании. Другая женщина, возможно, возненавидела бы мужа за такое, но Аманда влюбилась в вулканца не просто так. По-своему Сарек скорбел об их ребёнке. И как бы сильно она ни желала, чтобы они переживали боль потери вместе, лучше было оставить его в покое и принять, когда он будет готов.

Когда он, наконец, решился нарушить негласный запрет, всё получилось идеально. Если раньше она и сомневалась в прочности ментальных уз, то после той ночи сомнения отпали сами собой. Прижимаясь к мужу в темноте, пока наслаждение медленно угасало, Аманда была уверена, что плодом их любви станет ребёнок, каким бы невероятным ни казалось её предположение.

И она была права. Ребёнок оказался крепче, чем старшие брат и сестра, но Аманда по-прежнему боялась рубежа девятой недели, а затем и четырёх месяцев. Когда срок перевалил за седьмой месяц, её живот начал постепенно округляться, а ребёнок шевелиться, в её душе зародилась робкая надежда, что целитель ошибся. Этому малышу суждено было появиться на свет.

Именно Сарек заметил, что ребёнок перестал двигаться. Последнее время он засыпал, положив руку ей на живот; Аманде нравилось думать, что муж делает так специально, как будто желает быть в постоянном контакте с будущим малышом.

— Аманда, — сказал он однажды утром, разбудив её ото сна. Улыбка на её лице стремительно исчезла, когда она увидела беспокойство в его глазах, которое он даже не пытался скрыть. — Я отвезу тебя в медицинский центр.

Врачи долго искали сердцебиение, но так и не нашли. Двенадцать часов спустя она родила крошечную, безжизненную девочку с заостренными ушками и не раскрывшимися лёгкими, которую поспешно назвала Сарелой. Глядя на ребёнка, который никогда не заплачет, никогда не улыбнётся, никогда не произнесёт первое слово, никогда не узнает, насколько был желанным и любимым, Аманда подумала, что, возможно, доктор оказался всё-таки прав.

Продолжение рода невозможно.

Касаясь округлого, но пустого живота, Аманда встретилась глазами с отрешённым взглядом мужа.

— Я больше так не могу. — Её худенькие плечи содрогнулись от сдавленных рыданий. — Не могу!

Сарек взял её за руку:

— Тогда… мы больше не будем пытаться.

Уже два года целители делали Аманде противозачаточные инъекции, а она носила цветы на крошечную могилку. Женщина с головой ушла в работу, став образцовой женой посла. Человеческая женщина, живущая в вулканском обществе. Она запретила себе думать о пустых коридорах их дома и о том, как приятно было бы услышать там топот крошечных ножек, учащихся ходить, или детский смех. Она убеждала себя, что всем довольна, что её смысл жизни ни в этом.

Пон Фарр изменил всё.

До неё доходили слухи о плак тау, лихорадке крови, которая каждые семь лет охватывала вулканских мужчин, заставляя их продолжать род, сражаться или умирать, но Сарек никогда не говорил с ней об этом. Поэтому, когда муж начал вести себя странно: повышать голос, спорить по пустякам, отказываться от еды, часами пропадать в горах — она понятия не имела, что с ним случилось.

Происходящее настолько её озадачило, что она даже пропустила очередную инъекцию контрацептивов.

Они довольно часто занимались любовью, однако со временем всё же несколько охладели друг к другу. Ночи, которые они проводили вместе, хотя и оставались незабываемыми, но были редкими и тщательно планировались. Так что три дня спустя, когда Сарек затащил её в спальню после обеда, с горящими глазами, жадными и грубыми руками, не знающими покоя, Аманда не протестовала. Она просто позволила ему взять желаемое. К заходу солнца она была вся в синяках и ссадинах, но довольная и влюблённая в мужа больше, чем когда-либо прежде.

Кроме того, она была беременна. Снова.

Сарека не было на Вулкане, когда её опасения подтвердились. Он осознанно улетел на Землю, потому что считал непростительным своё поведение во время плак тау. Ей не удалось убедить его, что она дорожила каждым синяком, который он оставил на её нежной коже, что она всегда будет помнить, как он отчаянно цеплялся за неё, пока их тела двигались в едином ритме. Он не поверил, что её слезы были скорее слезами наслаждения, а не боли.

— Лучше прервать беременность как можно скорее.

Хотя доктор, к которому она обратилась на этот раз, был другим, кажется, это нисколько не повлияло на ситуацию. Они, казалось, все придерживались одного и того же мнения: у людей и вулканцев не может быть общих детей.

И, да простит её Бог, на секунду Аманда действительно заколебалась. Может быть, было бы логично послушаться совета, пока она не полюбила и этого ребёнка тоже.

При подобной мысли к горлу подступила желчь.

— Нет, — пробормотала она, подавив тошноту. — Сначала я поговорю с мужем.

Но разговор так и не состоялся. И когда Сарек вернулся на Вулкан три месяца спустя, было уже слишком поздно. Она впервые почувствовала, как ребёнок зашевелился, и её сердцем уже завладели его едва сформировавшиеся ручки.

Единственное, что было хорошего в том, что её муж — вулканец, — это то, что он и виду не подал, что в бешенстве. Когда Сарек увидел, что живот Аманды, очевидно, стал больше, чем был, когда он уезжал, он просто холодно приподнял бровь.

— Ты сказала, что больше не хочешь детей, — заметил Сарек. — Почему ты не...

Аманда возразила.

— Если ты думаешь, что я когда-нибудь смогу избавиться от ребёнка, которого мы зачали вместе, ты меня совсем не знаешь.

Они долго смотрели друг на друга, прежде чем Сарек отвернулся.

— Тебе решать, — равнодушно сказал он. — Если снова хочешь пройти через испытание, это твой выбор.

Глубоко внутри неё зашевелился малыш. Это было единственным подтверждением, в котором она нуждалась, чтобы понять, что, на радость или на горе, но она сделала правильный выбор.

Целых три месяца Сарек отказывался замечать изменения, происходившие с ней. Он относился к Аманде, как к стеклянной вазе, на которую лучше смотреть издалека, чем трогать руками. Хотя они спали бок о бок каждую ночь, он не делал попыток соприкоснуться ментально с ней и тем более с ребёнком.

Она была уже на седьмом месяце, когда однажды утром проснулась от ощущения его рук на своём животе. У неё перехватило дыхание; при воспоминании о том, как она точно так же пробуждалась в прошлый раз, кровь застыла в жилах.

Но на этот раз, когда их взгляды встретились, вместо беспокойства она увидела в его глазах только изумление.

— Он шевелится. — Голос Сарека был тихим, как будто если он заговорит слишком громко, то всё испортит. — Он сильный.

Аманда кивнула, и слеза скатилась по её щеке.

— Он твой сын.

Последний месяц беременности был самым тяжёлым, и не потому, что она чувствовала себя больной, или уставшей, или на эмоциях, а потому, что каждый день после восьмимесячного срока казался ей временем, взятым взаймы. Каждую ночь Аманда ложилась спать с чувством огромной благодарности за то, что ей был подарен ещё один день. Но когда она просыпалась утром, её охватывал ужас. Неужели этот день может стать последним для будущего малыша?

Даже когда схватки, наконец, начались, она не была до конца уверена, что это не очередной выкидыш. Так продолжалось до тех пор, пока всё не закончилось... Кровь, боль, пот, слёзы... И она держала на руках пухлого, плачущего младенца с заостренными ушками и здоровыми лёгкими, и только тогда позволила себе поверить, что случившееся не сон.

— Спок, — прошептала она, прижимая ребёнка к груди. У малыша будет настоящее вулканское имя, которое ни один человек никогда не сможет произнести правильно. Она нашла это имя в древнем философском свитке, спрятанное от посторонних глаз за бесчисленными отсылками и примечаниями. Оно было необычно и поэтому идеально подходило для их сына.

Сарек переводил озадаченный взгляд с неё на ребенка, как будто не мог поверить, что они оба стали теперь частью его жизни, что судьба, наконец, благословила его. Он опустился рядом с ней на колени и коснулся крошечной ручки Спока. Тонкие пальчики сына сомкнулись на пальце отца; Сарек глубоко вздохнул.

Малыш стал не просто исключением из статистики, он стал настоящим чудом.

Аманда не дожила до этого светлого дня, когда стала бабушкой, но Сарек был рядом, когда его сын стал отцом. Он стоял в дальнем конце родильного зала, наблюдая, как Спок и его жена приветствуют свою новорождённую дочь. Их путь был легче, чем у него с Амандой, в нём было больше радости, чем горя, но конечный результат был тот же: здоровый ребёнок, хотя у него была кожа цвета мокко и слегка заострённые ушки.

Аманда полюбила бы этого малыша не менее сильно, чем его мама — женщина, принёсшая столько радости и блаженства в жизнь Спока. В день свадьбы Сарек сказал об этом Нийоте Ухуре, и когда она начала плакать, он не сомневался, что это могли быть только слёзы радости.

После того, как жена Спока уснула, измученная долгим днём родов, Спок решил познакомить дочку с дедом. Прошли годы с тех пор, как Сарек держал на руках ребёнка, но инстинкт никуда не пропал. Он усадил маленькую девочку на сгиб руки точно так же, как много лет назад держал её отца.

— Это оскорбит тебя или память мамы, если мы не назовем её Амандой? — спросил Спок мгновение спустя.

Сарек покачал головой:

— Нет. В моей жизни была только одна Аманда, и я до сих пор оплакиваю её утрату.

— Как и я, — пробормотал Спок.

— Могу я предложить имя? — Сарек подождал, пока сын кивнёт в знак согласия. — Сарела. — Когда Спок нахмурился, он пояснил: — Она должна была стать твоей старшей сестрой.

— Мама бы одобрила?

Воспоминание об улыбке Аманды причинило Сареку боль, но он кивнул, тяжело сглотнул и передал маленькую девочку обратно отцу.

— Всем сердцем. — Сарек замялся. — Она умела любить только так.

— Возможно... — Спок посмотрел на спящую дочь. — Так и нужно.

Сарек наклонил голову:

— Думаю, она бы согласилась. — Он положил руку на плечо сына. — Но, Спок... ты был не только её чудом.

С этими словами он оставил сына восхищаться долгожданным подарком судьбы.