Вечность, скука, вечность (гет)

Из открытого окна доносился шум прибоя и шелест высохших пальмовых листьев, перебираемых ветром.

Маргарита, громко стуча туркой и ложечкой, варила кофе.

Мастер поморщился. Он уже пятый час пытал себя чистым листом, заправленным в печатную машинку, и все обычные звуки его раздражали, однако и в полной тишине работать он не мог.

Маргарита затихла.

«Вечность, вечность, вечность, вечность!» — напечатал Мастер на белом листе, просто чтобы не злить Маргариту. Она не любила, когда он не работал.

Предложение из четырёх слов «вечность» выглядело настолько совершенным и законченным, что Мастер понял — в этот день он больше не напечатает ни одной буквы, вытащил лист из печатной машинки и положил его на стол, прижав бронзовым пресс-папье.

— Ты снова ничего не написал, — констатировала Маргарита, разливая кофе по чашечкам.

— Ничего, — согласился Мастер.

— Понятно.

Маргарита отвернулась к открытому окну. Ветерок растрепал её волосы. Мастер ею залюбовался.

— Очень вкусно, спасибо, — сказал он, отхлебнув кофе.

Маргарита скривилась словно от зубной боли и, ничего не говоря, вышла на веранду.

Начинался закат.

Маргарита любила закат.

Мастер любил Маргариту.

Мастер посмотрел на лист под пресс-папье и подумал, что можно помучить себя ещё пару часов и выдать хоть какой-то осмысленный текст, но всё-таки не стал этого делать. Впереди была вечность, и один вечер без мучений ничего бы не изменил.

Мастер прошёл в спальню, рухнул на кровать и уставился в подсвеченный закатными лучами потолок. Осмысленные тексты у него закончились лет двадцать назад? Тридцать? Девяносто? Сто пятьдесят? Сколько он и Маргарита провели в том самом «покое», который она выпросила у Воланда, они не знали, потому что все дни здесь были одинаковыми. Покоя в этих днях было с избытком, а вот идей для новых текстов уже давно не находилось, хотя монументальный письменный стол с не менее монументальной печатной машинкой и стопкой никогда не заканчивающихся отвратительно белых листов настаивали на том, чтобы Мастер вечно занимался делом всей своей жизни даже в посмертии. Игнорировать стол Мастер не мог, и иногда у него даже получалось что-то написать, но никакого удовольствия от этого он не испытывал.

У Мастера теперь был единственный читатель, а у Маргариты — единственный автор.

Какое изощрённое наказание для обоих!

Ну, а что вы хотели от ада?

* * *

Маргарита проснулась посреди ночи. Стараясь не разбудить Мастера, она встала и вышла из дома к морю. Над морем стояла полная Луна, и можно было подумать, что море обычное и нормальное, однако море, как и всё здесь, было мёртвое и ненастоящее.

За ту часть Вечности, которую они провели здесь, казалось бы, можно было привыкнуть к этому миру-тюрьме и принять его, но Маргарита так и не привыкла, и не приняла. Скука каждый день разъедала её душу, но теперь, в этой конечной точке, с этим ничего нельзя было сделать.

Маргарита села на гальку, обхватила руками колени, посмотрела на Луну и в который раз мысленно обратилась к тому, кто мог её услышать. Она не знала, чего конкретно она хочет, и просила всего лишь о каком-нибудь изменении.

Никто ей не отвечал.

Её и Мастера оставили в покое, и она должна была быть довольна, ведь это была её награда. Никаких вечных мучений, только она, любимый человек и дом, в котором никогда не заканчивались кофе и вкусная еда, у тёплого моря. Как это может наскучить?

Маргарита прислушалась. Ей часто хотелось услышать хоть какой-нибудь всплеск и увидеть ещё какое-нибудь живое существо, но в этом мире шумел только ветер в листьях мёртвой пальмы.

Вдруг Маргарита услышала за спиной чужие шаги. Шаги были очень уверенные — громкие, хозяйские.

— Доброй ночи, Маргарита Николаевна.

Тяжёлая и горячая рука Воланда легла ей на плечо.

— Доброй ночи, мессир, — прошептала Маргарита, вставая. Оступившись, она чуть не упала, и Воланд удержал её за локоть.

Маргарита взглянула на него и поразилась тому, как сильно он изменился. Теперь он выглядел не как уставший интеллигентный профессор, а как профессиональный боксёр. У него было очень грубое лицо, как будто перечёркнутое по диагонали глубоким шрамом, злые глаза и выдающаяся квадратная челюсть. Чёрные с проседью волосы Воланда были зачёсаны назад, а его наряд показался Маргарите до комичного странным: чёрные брюки, чёрная шёлковая рубашка и огромный малиновый пиджак с квадратными плечами. На его шее была золотая цепочка толщиной в палец. От Воланда пахло очень резким одеколоном, и Маргарита, отвыкшая от настолько сильных запахов, чихнула.

— Ты сама хотела покоя, — произнёс Воланд, словно продолжая давно начатый разговор.

— Да, мессир.

— Но тебе покой не нравится?

— Мне всё нравится, мессир.

— Ясно. Как насчёт небольшой прогулки со мной?

— И Мастером?

— Я его не приглашаю.

— Я согласна.

В следующий миг Маргарита и Воланд оказались в каком-то дворце.

* * *

Интерьер дворца был на редкость безвкусным: везде были золото, хрусталь, чёрный, белый и розовый мрамор, малахит, разномастные картины маслом в бронзовых рамах, тяжёлая гипсовая лепнина на потолке и пёстрые персидские ковры на полу. Создавалось ощущение, что хозяин этого места принёс сюда все самые дорогие вещи, которые только смог купить, вообще не заботясь об их сочетаемости.

Маргарита подошла к окну и ничего за ним не увидела — снаружи было темно и шёл дождь со снегом. А ещё она увидела своё отражение и ужаснулась: на ней было неприлично короткое и обтягивающее чёрное платье, чёрные чулки в крупную сетку, мешковатый жакет, кажется, из золотой парчи и золотые же туфли на высоченных каблуках. Яркий макияж, множество золотых украшений и растрёпанные длинные волосы завершали этот, по-видимому, современный ведьминский образ.

Воланд сел во главе длинного стола из белого мрамора на красный с золотом стул, похожий на трон, вытащил из кармана тёмно-серый пистолет и положил перед собой.

— Это не загробный мир, — констатировала Маргарита.

— Да, не загробный. Москва. Вернее, ближайшее Подмосковье, — ответил Воланд.

— А время какое?

— Одна тысяча девятьсот девяносто третий год.

— Зачем мы здесь?

— Будем встречать гостей. И помогать им вести переговоры.

— И какова моя роль?

— Создавать красивую картинку. Без красивой картинки в это сложное время нельзя.

Маргарите больше всего хотелось выйти наружу и погулять по настоящему миру, но просить об этом Воланда она, конечно, не стала, поэтому села рядом с ним на такой же стул-трон и приготовилась встречать гостей, кем бы они ни были.

Гости начали съезжаться через пять минут.

Это были мужчины средних лет, каждый из которых был похож на Воланда: злые глаза, квадратная челюсть, мощная шея с золотой цепью, пиджаки с квадратными плечами. Все были вооружены. Все бросали на Маргариту сальные взгляды, а некоторые пытались её ущипнуть пониже спины.

Маргарита заметила, что гости поделены на две группы по семь человек, а Воланд является кем-то вроде посредника, которого эти люди вынуждены уважать.

Гости расселись по разные стороны стола, и началось обсуждение какой-то проблемы. Маргарита поняла, что одна группа людей хотела купить что-то, что называлось «телеканалом», а вторая группа продавать его за эту цену не хотела. Люди говорили по-русски, но значения больше половины слов Маргарита не знала. Её поразило, насколько эти люди не похожи на тех людей, которых ещё помнила Маргарита, и ей стало страшно.

Тем временем беседа всё больше накалялась. Люди кричали друг на друга, а Воланд молча переводил взгляд с одного оратора на другого и ухмылялся.

И вот вместо аргумента прозвучал выстрел, и переговоры тут же превратились в перестрелку, которая закончилась всего за полминуты. В зале не осталось ни одного живого человека. Белый мраморный стол был покрыт брызгами крови.

— Недоговороспособны, — прокомментировал Воланд случившееся. — Абсолютно недоговороспособны. В который раз.

— А я вам говорил, мессир, — промурлыкал вошедший в зал Бегемот и запрыгнул на стол, ловко избежав попадания в кровавые лужицы. — Маргарита Николаевна, добрый вечер! — поздоровался Бегемот и широко улыбнулся.

— Здравствуй, Бегемот!

Маргарита обрадовалась появлению Бегемота, потому что он был самым нормальным из того, что она сегодня увидела.

— Маргарита Николаевна, простите за всё это, — проговорил Воланд. — Я надеялся на немного другой исход, но… опять не получилось. Думаю, вы заслужили награду за беспокойство.

— Я ничего не сделала и вряд ли достойна награды.

Воланд снова ухмыльнулся, вытащил из кармана своего нелепого малинового пиджака что-то завёрнутое в грубую серую бумагу и развернул её. Маргарита увидела, что в бумагу был завёрнут изящный стилет из чёрной стали.

— Его выковали демоны в аду, — сказал Воланд. — Им достаточно поцарапаться, чтобы уничтожить свою душу, раствориться в вечности. И я дарю его тебе, — Воланд аккуратно протянул стилет Маргарите.

— Спасибо, мессир, — Маргарита поклонилась.

— Ступай.

* * *

Какое счастье быть дома! Дом, море, Луна, любимый человек!

Маргарита подбежала к Мастеру и расцеловала его. Он тут же проснулся.

— Я так люблю тебя!

— Я тоже очень люблю тебя, — хрипло проговорил Мастер. Он давно не видел Маргариту такой счастливой.

Мастер встал, обнял Маргариту за талию и поцеловал в губы.

— Я… Мне… — быстро заговорила Маргарита, отстраняясь от Мастера, — подарили вот это! — она показала ему стилет Воланда.

— Что это?

— Способ прекратить всё это! Мы можем исчезнуть навсегда!

— Прямо сейчас? — тихо спросил Мастер и взглянул в прекрасные глаза Маргариты.

— Конечно, нет! — воскликнула Маргарита. — Мне столько нужно тебе рассказать!

— Я так люблю тебя.