Загадка и смерть (джен)

Кто-то следил за ним.

Эйвон шёл по улице, не собираясь сбавлять шаг. Не стоило преследователю до самого последнего момента знать, что его раскрыли. Эйвон не удивился тому, что за ним охотятся, тем более в подобном месте: всё-таки это была независимая колония в одном из внешних миров, где могли жить только люди с сомнительной репутацией. Эйвон пришёл сюда лишь с одной целью — заключить сделку. Он хотел получить кристаллы, нужные для систем вооружения, в обмен на мешочек сокровищ, которые хранились на борту «Освободителя». Эйвону с самого начала показалось, что сделку они заключили слишком уж быстро, поэтому он не удивляется, что за ним отправили погоню. Возможно, его хотели убить и вернуть кристаллы. Такой обман не был редкостью.

Стоило связаться с Калли и попросить, чтобы она телепортировала его на «Освободитель», избавив от проблем, которые возникнут, когда придётся разбираться с этим неудачливым убийцей. Но на мгновение — разумеется, невероятно глупое, — Эйвон решил испытать удачу и продолжил путь. Ему уже давно не хватало острых ощущений.

Пистолет щёлкнул.

— Повернись.

Эйвон остановился и вскинул бровь. Мужской, чёткий, изысканный голос совершенно не походил на выговор почти всех жителей этой богом забытой колонии, которые предпочитали растягивать слова.

Несмотря на отданный ему приказ, Эйвон упрямо стоял на месте. Он не привык подчиняться приказам, тем более отданных незнакомцем.

— А я-то думал, когда ты раскроешься. Не очень-то ты скрытен.

— Это ты думаешь, что я скрывался.

Эйвон машинально улыбнулся. Значит, у того, кто хочет его убить, есть чувство юмора.

— Я ошибся.

— Я тебя прощаю, а теперь повернись.

— А если не повернусь, то что? Почему бы не выстрелить мне в спину и не покончить с этим?

— И изменить своим принципам? Сомневаюсь, что ты этого стоишь.

Эйвон нахмурился.

— Кажется, ты выбрал неправильную профессию. Насколько мне известно, наёмникам плевать на свою честь.

— Возможно, я особенный.

— Возможно.

Если он так и не повернётся, продолжая шутливую перебранку, этот придурок, связанный принципами чести, никогда не спустит курок, позволив жертве сбежать у него из-под носа. Эйвону захотелось проверить свою догадку на деле, но что-то в этом человеке — его благородство, изысканный голос и острый ум — зацепило его. Возможно, стоило задержаться и ещё немного насладиться разговором: на «Освободителе» так не хватало того, с кем можно ввязаться в словесную перепалку.

С тех пор как Блейк от них ушёл, ему и поспорить было не с кем.

— Не только я здесь особенный, правильно? — За спиной послышались шаги: убийца подходит ближе. — Я многое о тебе слышал, Керр Эйвон.

— Наверное, от того, кто нанял тебя убить меня.

Он резко выдохнул — то ли засмеяться хотел, то ли вздохнуть.

— Ты удивишься, но мой наниматель о тебе почти ничего не знает. Она всего лишь хочет вернуть кристаллы.

— Я так и думал. Этого и стоило ожидать.

— Ну ещё бы. Думаю, мы можем извлечь выгоду из этой ситуации. — Раздался тихий шелест: металл коснулся кожи, и оружие вернули в кобуру. — Я хочу заключить с тобой сделку, Эйвон.

— И нарушить договорённость, которая у тебя уже есть с нанимателем? — спросил Эйвон. Он по-прежнему стоял спиной к убийце: то ли до сих пор упрямился, не желая подчиняться приказу, то ли хотел сохранить тот образ, который у него сложился. Стоит ему увидеть того, кто стоит сзади, и всё, что Эйвон себе надумал, исчезнет. — У твоего кодекса чести не очень-то чёткие правила.

— Немного благородства в том, чтобы убить тебя за горстку кристаллов, — ответил незнакомец. — Я согласился на эту работу, только потому что знал: она приведёт меня к тебе.

— И чем же я тебя так привлёк?

— У тебя есть определённые ресурсы: быстрый корабль и мощный компьютер. Я хочу ими воспользоваться.

— Значит, ты действуешь из чисто практических соображений. Зачем тебе корабль и компьютер?

На мгновение воцарилось молчание.

— Я ищу кое-кого.

— А кого, не скажешь?

— Нет.

Эйвон рассмеялся, но как-то безрадостно. Если бы ему задали такой вопрос, он бы ответил точно так же.

— Что ж, ты будешь не единственным в нашей команде, кто хранит тайны.

— Значит, ты соизволишь выполнить мою просьбу?

Всего две минуты назад этот чужак пытался убить его, но Эйвон это почему-то не слишком беспокоило. Если на борту «Освободителя» окажется такой непредсказуемый человек, ему придётся всё время быть начеку. С Вилой и Калли он уже свыкся, а Дейна слишком наивна. Эйвону нужно было, чтобы кто-то спорил с ним, подстёгивал его, заставляя думать, и не дал застрять на месте. Возможно, человек, стоящий позади, станет подходящей компанией. Да, это опасно, но раньше Эйвон рисковал и большим.

— Почему бы и нет?

Сразу после этого вопроса Эйвон повернулся. Человек перед ним оказался довольно высоким. Он носил простую и чистую поношенную одежду, которая была слишком хороша для этой глуши. В его густых каштановых волосах виднелись нити преждевременной седины, которые, кажется, совсем не подходили его сравнительно юному узкому лицу. Лицо его выражало задумчивость, а манеры выдавали благородство. Он стоял прямо, но при этом не напрягался, скрывая отработанную стойку. Несмотря на то что они уже договорились, его рука зависла над пистолетом, прикреплённым к бедру.

Тёмные глаза незнакомца сверкнули в темноте, впиваясь в Эйвона взглядом, а голубые зрачки стального цвета напоминали море в ненастную ночь.

— Спасибо.

Эйвон выдержал его взгляд и поднёс к губам браслет.

— Калли?

Браслет звякнул. Если незнакомцу и было любопытно, как всё происходит, он этого ничем не показал.

— Ты готов, Эйвон?

— Почти. Пришли сюда кого-нибудь с ещё одним браслетом.

— Всё хорошо?

Калли волновалась, но самообладания не теряла.

— Да. Выполняй. — Опуская руку, Эйвон всё своё внимание уделил незнакомцу. — Имя у тебя есть?

Тот кивнул.

— Дита. Меня зовут Дита Таррант.

Вила смотрел поверх своей консоли на Диту и сильно хмурился, как будто пытался взломать очень сложный замок. Эйвон прекрасно понимал, что никто из членов команды не может понять, как относиться к новичку. Калли была сильно обескуражена его внезапным появлением в секции телепорта, а Дейна смутилась, когда он поприветствовал её так галантно, как будто был принцем, сошедшим со страницы книги. Но они хотя бы попытались принять Диту, а вот Вила совершенно не мог понять новичка, несмотря на то что тот уже неделю провёл с ними.

— Может, лучше фотографию сделаешь? Дольше продержится, — сказал Дита, прекрасно понимая, что Вила без устали сверлит его взглядом.

И это несмотря на то что он внимательно рассматривал доску для игры в пирамиду, которая лежала между ним и Калли.

Дита сидел неподвижно спереди, на диване, и казалось, что он превратился в статую. Изящно закинув одну ногу на другую, Дита поднёс стройную руку к подбородку, раздумывая над следующим шагом.

Вила щёлкнул пальцами.

— Ага, так ты всё-таки умеешь говорить!

На лице Диты мелькнула насмешливая улыбка, и он осторожно передвинул пирамидку на доске. Калли с интересом следила за его движением.

— А что тебя так удивляет?

— Ты не очень-то разговорчив — вот и всё, — пояснил Вила.

Дита и в самом деле не любил болтать, предпочитая слушать. Он вмешивался в разговор, только когда не было другого выбора. Несмотря на то что подобная сдержанность порой раздражала Эйвона, она приносила свои плоды. Ему хотелось, чтобы некоторые члены команды точно так же сначала думали, а потом уже говорили.

— Возможно, — вслух размышлял Эйвон, — Дита только кажется спокойным, потому что сами вы не умеете вести себя тихо.

Как ни странно, ему понравилось, что Дита рассмеялся, услышав это замечание.

— Не вижу смысла говорить, если не могу сказать ничего заслуживающего внимания.

— И правильно, — одобрила Калли.

— Тебе не помешало бы взять с него пример, Вила, — вмешалась Дейна, сидя у своей консоли.

Вила поморщился.

— Да ну вас. Пока Таррант не появился, никто не жаловался на моё остроумие и дружелюбие, а теперь вдруг вам это не нравится.

— Нам никогда это не нравилось, — тихо заметил Эйвон.

— Не зови меня Таррант, — вдруг произнёс Дита, ещё больше обескуражив Вилу.

— Что? Но это ведь твоя фамилия, разве не так?

Дита дождался, пока Калли передвинет следующую пирамидку, и только потом ответил:

— Я уже говорил вам называть меня Дитой, и мне бы хотелось, чтобы вы выполнили мою просьбу.

— Ты же альфа. Разве нет?

— А я-то думал, что вы революцию пытаетесь устроить, — отметил Дита. — Вы что, и правда до сих пор соблюдаете эти старые правила именования, принятые в Федерации?

Вила переступил с ноги на ноги. Ему было неловко.

— Я как-то не думал об этом в таком ключе.

— Не зови меня по фамилии. Пожалуйста.

Сказав это, Дита снова погрузился в привычное молчание и сосредоточился на игре в пирамиду.

— Не хочешь рассказать мне, каково это — быть первым чемпионом Тила?

Дита замер в дверном проёме. Его высокое, стройное, крепко сложенное тело виднелось в свете, льющемся из коридора. Он помедлил лишь мгновение, а потом спокойно продолжил спускаться по ступеням, ведущим к мостику, как будто слова Эйвона ничуть его не задели.

— Вижу, ты навёл справки.

— Надо было заняться этим сразу после того, как ты появился на корабле, — ответил Эйвон, положив обе руки по бокам корпуса Орака. — Но пришлось отвлечься.

— На Шринкера.

Эйвон напрягся, вспоминания, как посмотрел на него Дита, когда он объявил о своём решении отомстить за смерть Анны. Дита не осуждал Эйвона, как Калли, не сомневался, как Вила, и не поддерживал его, как Дейна. Было почти невозможно понять, что он думал на этот счёт. Дита скрывал чувства, которые могли бы отразиться в голубых глазах, за непроницаемой стеной безразличия. Эйвону не нравилось и то, что Диту трудно понять, и то, с какой непринуждённостью он скрывал свои чувства. Непривычно было видеть, что кто-то другой, кроме него, так хорошо умел владеть собой.

Эйвон понял, что он совсем забыл о сути беседы. Дита хотел отвлечь его внимание и попытался перевести тему с Тила на Шринкера, но он этого не допустит.

— Немного, — признал Эйвон, — но мы говорим не о Шринкере.

Дита медленно подошёл к стене и прислонился к ней, скрестив руки на груди. Взгляд, которым он рассматривал Эйвона, был отрешённым, но при этом невероятно серьёзным.

— Что ты хочешь знать о Тиле?

— Мне интересны обязанности, которые налагает звание первого чемпиона. Это ведь не значит, что ты нас бросишь без предупреждения?

— Возможно, но, если меня позовут драться, ты узнаешь об этом первым.

Эйвон наклонил голову, молча велев Дите продолжать.

— Когда Тил вступает в войну, я сражаюсь на его стороне как единственный представитель всех объединённых планет, — просто сказал Дита. — Это очень мирный народ, и насилия он не любит.

— И всё же они без раздумий отправляют тебя в бой, выдвигая одного-единственного бойца против целой толпы?

Дита покачал головой.

— Враги Тила играют по его правилам. С каждой стороны должен быть выставлен лишь один боец, иначе поединок не состоится.

— Похоже, это правило очень легко обойти, — отметил Эйвон.

— Народ Тила не любит насилие, но это не значит, что он не прибегнут к нему, если понадобится. Они обладают одним из самых могущественных складов атомного оружия в Галактике, и, если противники откажутся от их условий, люди Тила им воспользуются.

Эйвон нахмурился.

— Почему не воспользоваться им сразу?

— Как я уже сказал, это очень мирный народ.

Эйвону трудно было всё это понять, но Дита говорил о правилах ведения войны, соблюдаемых Тилом, так, как будто ничего логичнее на свете не было. А может, Дита просто умел убеждать, особенно если учитывать его уверенность и тщательный подбор слов. Таким тоном обычно говорили, когда верили во что-то или относились к этому с уважением. Любопытно. Впрочем, то, что Эйвону уже было известно о Дите, никак не противоречило образу опытного стрелка, который пускал оружие в ход только тогда, когда мог смотреть противнику в глаза. Он готов был запятнать руки кровью лишь в том случае, если этим не нарушит свои принципы.

— Орак сообщил, что ты уже четыре года являешься первым чемпионом Тила, — сказал Эйвон, слегка меняя тему. — Как так получилось?

Дита пожал плечами. Собственное прошлое его явно не волновало.

— Я убил своего предшественника.

— Как именно?

— Пистолетом.

Уголки Эйвона дёрнулись в улыбке.

— Разумеется.

— Будешь продолжать допрос или я могу заступить на вахту? — спросил Дита.

Он говорил спокойно, ничем не выдавая нетерпения или неловкости, но, судя по выбору слов, он всё это чувствовал.

Убрав руки с корпуса Орака, Эйвон собирался уже уйти, но всё же задержался рядом с сиденьем, стоящим впереди. Он расспрашивал Диту в основном для того, чтобы удовлетворить собственное любопытство. Эйвона подстегнуло также удивление оттого, что убийца, которого наняли, чтобы устранить его во внешнем захолустном мире, оказался один из самых уважаемых людей в Тиле. Если не считать очевидных фактов, касающихся замысловатых способов ведения войны в Тиле, всё то, что рассказал Дита, Эйвону уже было известно, и он немного расстроился, что не узнал ничего нового из их разговора. То ли Диту было куда проще понять, чем казалось Эйвону, то ли он невероятно хорошо умел уклоняться и увиливать от вопросов, отлично маскируясь в разговоре.

Впрочем, где-то в глубине разума Эйвона крылся ещё один вопрос, и, возможно, на него дадут ответ получше.

— Ты первый чемпион Тила. Я так понимаю, это никак не связано с тем человеком, которого ты ищешь?

Эйвон стоял к Дите спиной и не мог до конца понять, как он отреагировал на его вопрос, но долгая пауза перед односложным ответом сказала ему гораздо больше слов:

— Нет.

Стоило закрыть глаза и погрузиться глубоко в размышления, и Эйвону казалось, что он до сих пор сжимал в руках остывающее тело Анны.

Он сидел в каюте, окутанный тенями, которые вырезали грубые зловещие линии на его неподвижном лице. Эйвон уже оплакал Анну, когда она умерла впервые, в последний раз позволив горю тронуть увядшее сердце. Да, он и в самом деле оплакивал в юности Анну Грант, когда цинизм ещё не овладел им, обвязав шею, как удавка. Много лет назад Эйвон ещё мог представить кого-нибудь рядом с собой. Он обладал живым воображением, которое рисовало перед ним власть, счастье и богатство, и всё это с ним делила Анна. Она всегда оставалась рядом. Но, умерев впервые, Анна забрала все эти мечты с собой.

А потом всего лишь на несколько минут, заполненных болью и темнотой, она вернулась к жизни. Выходит, Анна никогда и не умирала?

У двери прозвенел звонок: кто-то хотел к нему войти. Эйвон медленно повернул голову, размышляя, стоит открыть дверь или лучше притвориться спящим. Его решение зависело от того, кто стоял по ту сторону двери. Вила и Дейна не могли причинить ему вред, и Эйвон, проведя эти несколько дней в добровольном заключении, был не против их появления. Больше всего Эйвон радовался приходу Вилы: он приносил выпивку и успокоительное, а также с радостью тратил время на пустую болтовню, которая заглушала стенания, раздающиеся внутри. Дейна долго не задерживалась: ей лишь хотелось поговорить о ярости, тронутой горем, которую они вроде как должны были разделять. Эйвон всегда отказывался участвовать в этих разговорах, и Дейна, разумеется, каждый раз выскакивала из каюты, вздыхая от обуревающего её раздражения. Эйвон всегда разрешал ей вернуться и попробовать достучаться до него снова, хотя и сам не знал, зачем это нужно.

Калли и Диту он упорно игнорировал. Слишком уж многое они увидели в тот день.

Эйвон медленно встал и, подойдя к двери, приложил палец к интеркому, вмонтированному в стену.

— Кто там?

— Это я, — ответил Вила. — Подумал, что тебе не помешает выпить.

В кои-то веки он оказался прав. Не говоря больше ни слова, Эйвон открыл дверь и тут же увидел перед собой хмурого Диту Тарранта. Эйвон молча отступил назад, чтобы дать двери закрыться, но Дита просунул сапог в дверной проём и слегка поднял брови, как будто бросая Эйвону вызов.

Вила робко встал рядом с Дитой, неловко улыбаясь.

— Прости, но он хотел поговорить с тобой, а мы все знаем, что ты впускаешь только меня и Дейну.

Эйвон посмотрел на Диту, удивляясь тому, что тени смягчили черты его лица, вместо того чтобы ожесточить их. Точно так же он выглядел и в подвале, стоя в темноте рядом с Калли и наблюдая, как Эйвон без малейших раздумий убил женщину, которую когда-то считал любовью всей своей жизни. Эйвон лишь на мгновение увидел Диту, перед тем как Анна умерла у него на руках, и ему очень не понравилось то, что он заметил. Выражение его лица было равнодушным и бесстрастным, как будто ужасная сцена, развернувшаяся у него на глазах, совершенно ничего не значила. Калли хотя бы, как любой порядочный человек, пришла в ужас.

— Спасибо, Вила, — сказал Дита, возвращая Эйвона в реальность. — Теперь я и сам справлюсь.

Судя по тому, как быстро сбежал Вила, он был только рад согласиться. Не спрашивая разрешения, Дита уверенно вошёл в каюту, тут же подходя к стулу, на котором до этого сидел Эйвон. Из-за тусклого света казалось, что его голубые глаза стали чёрными, и Дита посмотрел на Эйвона так пристально, что ему захотелось передёрнуться.

Дита молчал довольно долго, и Эйвону стало неуютно. Никогда в жизни он не признался бы, что может его испугаться, но тишина, которую соблюдал Дита, всегда таила больше смысла, чем обычно, скрывая в себе те слова, которые он не хотел говорить. Это одновременно завораживало и раздражало Эйвона. Впервые в жизни он столкнулся с загадкой, которая просто отказывалась решаться.

— Хочешь, чтобы я рассказал тебе о своих чувствах? — наконец поинтересовался Эйвон, не в силах больше выносить молчания. — Если так, то ты явно не общался с Дейной.

— Общался. Я рад, что она пытается достучаться тебя. Дейна волнуется о тебе, как и все остальные.

Эйвон коротко презрительно выдохнул.

— Как банально. Вижу, себя в их число ты не включаешь.

— Потому что меня волнуешь не ты.

— А кто же?

— Калли, Дейна и Вила. Ты любил Анну Грант и сдался Федерации, позволив пытать себя целых пять дней, потому что она была тебе небезразлична. И всё это неважно, да? Ты всё равно убил её без раздумий.

— Она предала меня. Той женщины, которую я любил, никогда не существовало.

Эйвону показалось, что на лице Диты мелькнуло презрение.

— Говори что хочешь, но правдой твои слова никогда не станут.

— Может, перейдёшь к делу?

Дита сидел неподвижно, как будто превратился в статую, но взгляд его был непреклонным, а облик казался грозным во тьме.

— Я всего лишь хочу знать, когда кто-то из нас застанет тебя врасплох и окажется под дулом твоего пистолета? Где-то в глубине своего каменного сердца ты беспокоишься о нас — не так, как об Анне, но должна же быть хоть какая-то привязанность, иначе тебя бы с нами не было. Вот только это их в конце концов не спасёт.

— Думаешь, с ними станет то же, что и с Анной?

— Да, однажды.

Дита произнёс это как можно увереннее, ничуть не колеблясь, а он никогда не говорил попусту.

Эйвон отвернулся, пытаясь придумать то, что опровергнет жестокие мысли Диты и покажет ему, что он не прав, но слова застряли у него в горле. Эйвон убил Анну, а ведь он по-настоящему любил её. Крохотная низменная частица в глубине его души по-прежнему любила Анну и готова была легко позабыть как о Бартоломью, так и том, что она когда-либо предавала его. Возможно, Анна была призраком, явившимся к нему в молодости.

Вот только когда Эйвон убил её, он вовсе не думал, Анна Грант перед ним или Бартоломью. Для него она стала безымянной безликой угрозой. Эйвон застрелил её, пытаясь защититься, хотя в этом и не было никакого смысла. Он слишком быстро отреагировал, так и не успев понять, пыталась Анна убить его или же он ошибся, приняв её жест за что-то другое.

В тот момент Эйвон посчитал, что его безопасность важнее любви. После смерти Анны он сожалел о многом, но ещё никогда ему не было жаль, что он, в отличие от неё, ещё жив.

Дита говорил правду: однажды он снова может отреагировать слишком быстро, и платить за его ошибку придётся Виле, Калли или Дейне. А может, и самому Дите.

— Тебе больно, да? — донёсся тихий голос Диты из темноты. — Ты не хочешь становиться таким человеком.

И опять он оказался прав.

— Чего ты добиваешься? — холодно спросил Эйвон, ничем не выдавая своего замешательства.

Дита поднялся во весь свой впечатляющий рост и близко подошёл к Эйвону — настолько, что можно было почувствовать тепло чужого тела и дыхание, щекочущее кожу.

Эйвон посмотрел на Диту. Он стоял слишком близко, и черты его лица казались гораздо чётче, чем раньше. Эйвон подметил треугольный шрам над бровью, тёмные глаза, высокие скулы, прямой нос и полные губы.

— Я хочу, чтобы теперь ты думал, перед тем как стрелять, — тихо сказал Дита, но в его голосе послышалась угроза. Сердце, уставшее от переживаний, билось слишком быстро, и Эйвону не хватало дыхания. — Если из-за своих спонтанных действий ты потеряешь ещё кого-нибудь, то этого ты уже не переживёшь.

Сказав это, Дита ушёл, оставив после себя лишь тишину.

Эйвон пытался понять, как исправить проблему во внутренней системы связи, когда на мостик пришёл Дита. В нём бурлила энергия, что совершенно не вязалось с его обычным спокойствием.

— Зен, задай курс на планету Керес, скоростной стандарт — десять, — потребовал он.

Тут же от всех членов команды, стоящих в разных углах мостика, послышались возражения, высказанные одновременно.

— Керес? — недоумённо переспросила Калли. — Зачем нам туда лететь? Насколько я знаю, у них сейчас гражданская война в самом разгаре. Нельзя нам там застрять.

— Да, а как же Дион? — поинтересовался Вила. — Я так хотел туда попасть.

Они уже решили посетить планету развлечений под названием Дион, чтобы расслабиться. Отдыха им ужасно не хватало, особенно после недавних поисков Сервалан, которые утомили команду «Освободителя» и не принесли никаких результатов. И вот, пожалуйста. Не предупредив их и не посоветовавшись с ними, Дита резко поменял курс, направив корабль прямо в зону боевых действий. Понятно, что такое поведение оказалось неприятным сюрпризом. Да и не в его характере было вот так вот командовать.

Впрочем, Эйвон понимал, что этому могла быть только одна причина.

— Значит, ты нашёл его? — спросил он.

Голос Эйвона перекрыл громогласные возражения, и он привлёк к себе всеобщее внимание. Эйвон, стараясь не волноваться, с вежливым любопытством рассматривал Диту: слишком уж он переживал, что совсем не походило на его обычное поведение.

— Кого нашёл? — переспросил Вила. — Кажется, я что-то упустил.

Эйвон наклонил голову.

— Да, Дита, так кого же ты нашёл? Тебе не кажется, что пора нам всё рассказать? Ты ведь, насколько я понимаю, собираешься сейчас втянуть нас в какую-то безумную спасательную миссию, даже не обращаясь к нам за помощью.

Дита скользнул взглядом по мостику, постепенно возвращая себе самообладание.

— Я и не прошу никого идти со мной.

— Я до сих пор понять не могу, кого ты нашёл, — заинтересовался Вила и посмотрел на Калли, как будто ждал ответа от неё.

Калли пожала плечами, отчего он по-настоящему расстроился.

— Дита искал «Освободитель» по одной-единственной причине: он хотел найти того, о ком заботится, — сказал Эйвон.

Странно, но ему, кажется, доставляло удовольствие раскрывать тайны, которые так тщательно хранил Дита. Давно пора было кому-то нарушить его видимое спокойствие. К радости Эйвона, Диту его слова явно выбили из колеи, и сквозь трещины в маске просочилось раздражение.

— Кого ты искал, Дита? — тихо спросила Калли.

Дита сжал губы в тонкую полоску, глядя то на Эйвона, то на Калли. В конце концов он, вздохнув, сдался и опустил взгляд в пол.

— Брата. Он исчез почти два года назад.

— Ты никогда не говорил нам о нём, — отметила Калли. — Почему?

— Он служил пилотом в космическом командовании, — пояснил Дита. — Я сомневался, что дождусь от вас сочувствия.

Дейна хмурится.

— Служил?

— Он дезертировал. Во всяком случае ходили такие слухи. — Дита вздохнул и сложил руки на груди. — Я оставил Землю намного раньше него, но я всегда следил за ним. Благодаря новостям из Федерации это оказалось довольно просто: он был лучшим учеником авиашколы, быстрее всех остальных продвинулся по службе и создал себе хорошую репутацию. А потом упоминание о нём полностью исчезло из любых источников, как будто его никогда и не существовало на свете.

— Так обычно поступают после казни, удаляя всю доступную информацию, — отметил Эйвон. — Почему ты считаешь, что он до сих пор жив?

— Я и сам сначала думал, что его убили, — мрачно сказал Дита, — но потом распространилось множество слухов, согласно которым он дезертировал.

— Поэтому ты начал надеяться? — спросил Эйвон.

Дита кивнул.

— Каким братом я бы оказался, если бы хотя бы не попытался его найти? Конечно, у меня были некоторые сомнения: слишком уж он хорошо скрывался. Но Орак нашёл доказательства, согласно которым мой брат последние два года провёл, вмешиваясь в чужие войны. Сейчас он на Кересе. Орак отследил точные координаты того места, где он, скорее всего, находится. Я всего лишь хочу отправиться на Керес, найти его, привести на «Освободитель», и потом мы вас покинем. Как я уже сказал, вам не нужно идти со мной.

Губы Эйвона дёрнулись в слабом подобии улыбки. Остальные члены команды, конечно, уже готовы были громогласно поддержать Диту, но он решил их опередить.

— Даже если ты и хочешь отправиться туда один, Дита, убедить нас в этом тебе будет очень сложно.

Всё произошло невероятно быстро.

Керес оказался настоящей дырой, изодранной войной. Все следы цивилизации уничтожили бомбы, стрельба и ядовитый газ. Следуя координатам Орака, они оказались рядом с одним из немногих уцелевших зданий — невыразительной казармой, часть стен которой разрушилась от взрыва. Здесь и должен был оказаться брат Диты.

Они решили разделиться: Калли и Дейна отправились в один коридор, Эйвон и Дита — в другой. Вила, оставшись на «Освободителе», управлял телепортом. Эйвон довольно быстро заметил, что солдаты, которые сражались в этой войне, предпочитали сначала стрелять, а потом уже задавать вопросы. Прошло всего несколько минут, а его чуть не убили уже неизвестно в который раз. Не было никаких признаков, по которым стало бы понятно, на чьей они стороне в этом конфликте, а это значило, что Эйвон с Дитой, как и, наверное, Калли и Дейна, представляли равную мишень для обеих сторон.

Всё это время он оставался в живых в основном благодаря быстрой стрельбе Диты, который отлично прикрывал Эйвона, чтобы он мог без помех продолжать поиски. В одной из таких стычек Эйвон и Дита разошлись: Дита задержался, пытаясь отстреляться от толпы солдат и дать своему спутнику пройти вперёд. Эйвон понятия не имел, как найти в этом здании того, кто им нужен. Знать бы ещё, как этот человек выглядит. Решив взять пример с Диты, Эйвон позвал его брата по имени, надеясь, что тот услышит.

— Дел!

Помчавшись по длинному коридору, Эйвон вдруг заметил, как из-за угла кто-то выскочил и понёсся к ним. Первым, что он увидел, было не лицо незнакомца, его одежда или манера держать себя, а поднятый пистолет, который сверкнул в искусственном свете. Эйвон мгновенно поднял собственное оружие и дважды выстрелил. У него с собой был не пистолет с «Освободителя», а одна из последних разработок Дейны — маленький, но могущественный бластер, заряженный пулями, которые разрывают плоть, входя в тело.

Человек дёрнулся и остановился, когда в грудь ему врезались пули: жестокие снаряды прорвали кожу, и густая кровь рассыпалась, подобно фейерверку. Он медленно перевёл взгляд вниз, глядя на кровавые ошмётки, в которые превратилась его грудь, и почти тут же краска сбежала с его лица. А потом он посмотрел на Эйвона пронзительными голубыми глазами, которые показались ему слишком уж знакомыми.

Но он задержал взгляд на Эйвоне лишь на мгновение. Смотря мимо него, как раз ему за плечо, он выдохнул слабым от боли и потрясения голосом:

— Дита?

Эйвон словно со стороны чувствовал онемение, охватившее его. Он стоял на месте, когда Дита, оттолкнув его, подбежал к Делу и подхватил его, не давая упасть. Осторожно опустив брата на землю, Дита крепко держал его в руках и смотрел в бледное перепуганное лицо. Диту не волновала кровь, которая пропитывала одежду, а интересовал один лишь брат. Дрожащей рукой Дита провёл по его кудрявым волосам.

— Всё хорошо, всё в порядке. Я с тобой.

— Я не… я не думал…

Дел выплюнул сгусток тёмной крови, не успев договорить, и капли попали Дите на лицо. Тот, успокаивая брата, крепче обхватил его, прижал голову Дела к своему плечу и прильнул щекой к его кудрявым волосам. Покачиваясь на месте вместе с братом, Дита как будто пытался его успокоить.

— Не надо ничего говорить. Всё хорошо. Я здесь, рядом с тобой. Я здесь…

Сзади раздались шаги, и к ним подбежали Калли и Дейна. Они обе испуганно выдохнули, завидев ужасную картину, открывшуюся перед ними, но Эйвон лишь смотрел на всё это и больше ничего не чувствовал.

— Прости, малыш, мне так жаль. Не надо было мне тебя бросать…

Дита, не останавливаясь, то что-то шептал, то всхлипывал, пока из его брата не вытекла последняя капля крови и он не обмяк у Диты в объятиях, закрыв глаза. Дита очень долго не обращал ни на что внимания, машинально гладя Дела по голове. Весь мир для него перестал существовать, потому что брат погиб, и ему больше незачем было жить. А потом он поднял голову и посмотрел на Эйвона, на человека, который убил его брата.

Эйвону всегда было интересно понять Диту. Он хотел разгадать его, сломать и увидеть наконец, каков этот человек на самом деле. Эйвон бы с удовольствием уничтожил таинственную маску, которая столь многое скрывала и раздражала его. Для Эйвона это уже стало вопросом принципа: слишком уж его злило то, что истинные помыслы Диты так легко ускользали от него.

Что ж, он добился своей цели. Теперь сломленный Дита сидел прямо перед ним, а стена, скрывающая его истинные чувства, наконец-то разрушилась, и слёзы смешались с капельками крови, попавшими ему на лицо. В нём отражалось столько разных чувств: горе, гнев, боль от предательства, разочарование и презрение к себе. А ещё он испытывал ужас, смятение и по-настоящему страдал. Смесь этих страшных чувств исказила его спокойное лицо, превратив его в мучительную маску. Эйвон смотрел в эти измученные глаза, чувствуя боль внутри, и ему захотелось, чтобы Дита снова скрыл все эти чувства и больше никогда их не показывал.

Дита снял браслет для телепортации и отбросил его прочь вместе с запасным браслетом, который они принесли для Дела. Дейна хотела было возразить, но Калли вскинула руку, остановив её. Эйвон поднёс браслет к губам, глядя, как Дита снова уходит в себя, охраняя покой брата.

— Подними нас, Вила.

Эйвон так никому и не сказал, что Дита — первый чемпион Тила. Он продолжал молчать, когда Вила с Ораком в руках вбежал на мостик и сообщил, что Тил вступил в войну с Вандорской конфедерацией. Даже когда Вила предложил посетить конгресс, чтобы посмотреть на бой между выбранными чемпионами, Эйвон так ничего и не сказал.

Поэтому, когда они собрались на мостике, чтобы посмотреть трансляцию, организованную конгрессом, все, кроме Эйвона, неприятно удивилась, когда в качестве представителя, выбранного Тилом, появился Дита.

— Обещаю прославить тех, кого я поклялся защищать, и пожертвовать жизнью, если понадобится, ради Союза объединённых планет Тила, — объявил он, стоя перед судьями. Его чёткий выразительный голос доносился через акустическую систему экрана. — Потому что правда за нами.

Те, кто его не знал, могли посчитать, что Дита совершенно спокоен. Он казался уверенным, элегантным и благородным, каким и должен был быть человек, занимающий эту должность. Вот только Эйвон видел, что из его глаз пропал весь свет. Да, Дита казался собранным, но лишь потому что он давным-давно разрушился изнутри и не мог снова стать таким, как прежде. Больше ничего в мире его не волновало: пустое выражение лица перестало быть маской, которую носил Дита, чтобы скрыть свои настоящие чувства. Теперь она по-настоящему передавала то, что творилось в его опустевшей измученной душе.

Эйвон видел, что Дита, охваченный горем, ни на что не реагирует, и снова уверился, что в тот день на Кересе он убил не одного брата, а сразу двоих.

Калли, Дейна и Вила хотели помешать Дите драться. Он им нравился, а они нравились ему — всё это понятно. Но Эйвон понимал, что их усилия ни к чему не приведут. Дита — человек чести, и он дал обещание Тилу, от которого никогда не отступит. У него больше не было брата, которого надо найти и защитить, и всё, что у него осталось, так это его ответственность перед народом Тила. Нравилось это остальным или нет, но Дита выйдет на поле битвы, и ничто во всём мире этому не помешает.

Дита погиб почти так же, как и его брат. В него выстрелили дважды, оставив умирать в руинах здания. Чемпион Вандора вошёл во вкус. Ухмыльнувшись, он в последний раз выстрелил в голову Дите и выиграл войну для своего народа.

Вот только перед смертью Дите не от кого было ждать утешения. Рядом с ним не оказалось брата, который бы укачивал его на руках, обманывая и уверяя, что всё будет хорошо. Дотянуться до него никому было не под силу, несмотря на то что миллионы глаз наблюдали за трансляцией, следили за его смертью и оплакивали человека, которого совсем не знали. Для народа Тила он всегда будет таинственным стрелком, который постоянно появлялся неизвестно откуда, когда его призвали, готовый защищать народ Тила. Пока его будут помнить, он останется загадкой для всех.

А ведь Дита мог победить в какой-то миг. У него были эти несколько секунд, перед тем как он принял предложение противника и согласился провести старомодную дуэль — дуэль, которая в конце концов его и погубила. Чемпион Вандора насмехался над ним, и Дита, незамеченный, подошёл к нему сзади. Подняв пистолет, он опустил палец на курок. Дита мог с лёгкостью застрелить противника в спину и покончить со всем, но он этого не сделал.

На какую-то долю секунды Эйвон задумался, почему Дита не спустил курок, не выбрав такой простой путь, который приведёт его к победе. А потом он вспомнил их первую встречу. Они встретились в промозглом переулке на грязной планете, и Дита точно так же целился ему в спину.

«А теперь повернись».

«Почему бы не выстрелить мне в спину и не покончить с этим?»

«И изменить своим принципам?»

Кажется, Дита посчитал, что ради чемпиона Вандора тоже не стоило изменять принципам.

Вселенная, в которой они жили, не подчинялась законам чести. Дита, наверное, понимал, что из-за этих принципов он в конце концов погибнет, но, возможно, этого он и добивался. Быть может, Дита дал сопернику убить себя, чтобы ему больше не было так больно, а сам он смог воссоединиться с братом.

Такое желание Эйвон понимал.

Выли сирены, на полу, у его ног были разбросаны трупы, а друзья ёжились в задней части комнаты. Перед ним стоял Блейк. Он сделал шаг вперёд, протянув к нему руку, и взгляд у него был полон отчаяния, несмотря на то что один глаз пересекал рваный шрам, не давая ему открыться.

— Эйвон, — умолял Блейк, и голос его казался гораздо грубее, чем раньше. — Я ждал тебя!

Эйвон поднял оружие, и вдруг в памяти у него всплыло смутное воспоминание, отголосок давнего разговора, который заставил его остановиться. Ещё миг — и воспоминание обрело чёткость. Перед ним снова была тёмная комната, заполненная тенями, а он, вне себя от горя, думал об Анне Грант. Эйвон увидел высокую и грозную фигуру в сумраке, которая подошла к нему слишком уж близко. Он снова подметил шрам, высокие скулы, прямой нос и полные губы. Перед ним застыл призрак, и это был Дита.

«Я хочу, чтобы теперь ты думал, перед тем как стрелять, — тихо сказал Дита, но в его голосе послышалась угроза. Сердце, уставшее от переживаний, билось слишком быстро, и Эйвону не хватало дыхания. — Если из-за своих спонтанных действий ты потеряешь ещё кого-нибудь, то этого ты уже не переживёшь».

Эйвон так давно не вспоминал Диту, запихнув воспоминания о нём в дальний уголок разума и пролистнув их, как очередную главу из своей жизни, о которой лучше было бы позабыть. Но теперь этот загадочный призрак пришёл незваным. Человек чести, который убивал, чтобы защитить живых, шептал ему из прошлого, и этого хватило, чтобы остановить Эйвона, заставить его замереть на месте и подумать.

Он, не задумываясь, застрелил Анну Грант и убил Дела Тарранта. В мыслях Эйвон увидел, как Дита смотрел на него, и его пустые голубые глаза сверкали во тьме, призывая Эйвона подумать, перед тем как он выстрелит.

Взгляд Блейка был прикован к оружию в руках у Эйвона, и он быстро дышал, мучительно ожидая его следующего шага.

Эйвон медленно опустил ружьё.