Дитя Слизерина (гет)

Разбитые колени ныли тупой болью.

Гарри медленно открыл глаза: тяжелые веревки яростно впивались в кожу на запястьях.

Комната было темной и грязной. Сквозь пыльные окна пробивался серебристый свет луны. Воздух в комнате был душным и затхлым, в нос ударил резкий запах гари и копоти. Затоптанный пол, грязный и деревянный, тускло отсвечивал в прозрачном свете.

Странно, но юноша не почувствовал страха, только глухое отчаяние и тупую боль.

Гарри еще слишком хорошо помнил безжизненные тела, полуобгоревшие стены, горячую землю под ногами и отчаянный взгляд той женщины. И было так страшно осозновать, что он тоже был виноват в смерти стольких людей, что невыносимая боль в глазах женщины была из-за него. «Это вы виноваты во всем!» — ее голос так отчетливо прозвучал в его сознании.

Юноша зажмурился и прерывисто вдохнул.

Стул был неудобным, и спина уже затекла.

В той прошлой жизни он часто сидел на таких стульях: в полицейских участках, в приютах.

Какой же ты ублюдок, Гарри Поттер…

Дверь громко заскрипела, и в комнату вошел мужчина в затертой мантии.

Гарри вспомнил его: он был в том доме, вспомнил и его взгляд – полный удивления и недоумения, и его отчаянный шепот: «О Мерлин, Гарри. Что ты сделал с собой.»…

Мужчина ничего не говорил. Он подвинул стул и сел напротив него, пристально разглядывая его лицо. Гарри опустил голову, вцепившись глазами в грязный пол.

— Что же ты не смотришь на меня, Гарри? — хрипло прошептал незнакомец.

Юноша стиснул шершавые веревки в потных ладонях и дерзко вскинул голову, натолкнувшись на чуть желтоватые глаза мужчины.

— Ремус! Он очнулся? – донесся отчаянный крик из коридора.

В комнату вбежал мужчина в изодранной мантии. Его глаза лихорадочно блестели в тусклом свете. Тот, кого называли Ремусом, печально вздохнул и приблизился к мужчине.

— Успокойся, Сириус. Он вряд ли сейчас будет разговаривать…

Юноша напряженно вглядывался в эти лица, чувствуя, что где-то видел их, наверное очень давно, так давно, что остались лишь размытые картинки. Впрочем, от много в его жизни остались только нечеткие, черно-серые картинки.

В комнате наступила тяжелая тишина. Гарри исподлобья разглядывал этого… ах да, Сириуса. Ничего примечательного в его внешности не было – черные, спутанные и длинные волосы, почти сумасшедшие глаза… Взгляд юноши зацепился за татуировку – клеймо заключенных Азкабана. Гарри не раз видел такие среди упивающихся.

— Нет, Сириус, мы должны дождаться Дамблдора, — мягко произнес Ремус.

— Я хочу узнать, почему он так поступил! Почему он предал всех нас!

Гарри снова зажмурился.

Предатель…

Так страшно звучало это слово: как приговор, как метка, такая же, как и на его руке.

— Директор, — Ремус слабо улыбнулся, приветствуя седого старца.

Гарри резко повернулся, увидев, наконец, Дамбдора.

Юноша видел его всего лишь раз, мельком и вскользь. Но теперь он мог понять, почему Волдеморт так сильно боится его. Силу, которую излучал Дамблдор, можно было почувствовать, ощутить, как она обволакивает тебя.

— Ну здравствуй, Гарри, — старик слегка улыбнулся.

Юноша ничего не ответил. Он свыкся с мыслью, что Дамблдор – враг, а врагов ненавидят и презирают.

В комнату, прихрамывая, вошел мужчина. Гарри вздрогнул и вцепился в тяжелые веревки, до крови впиваясь ногтями в кожу. Глаз незнакомца прожигал насквозь, словно пытался вывернуть его наизнанку.

— Так ты и есть Поттер? – мужчина наклонился к его лицу.

Юноша брезгливо отвернулся.

Мужчина схватил его за руку, вырывая ее из цепких веревок. Гарри прерывисто вздохнул с силой дернувшись в сторону. Но стальная хватка удержала его на месте. Незнакомец задрал рукав пыльной, изорваной мантии, оголяя загоревшую, всю в шрамах и ожогах руку. На коже уродливо выделялась темная метка, серебряная змея обвивала руку, зловеще поблескивая. Юноша яростно выдохнул сквозь стиснутые зубы.

— Так ты один из них? – мужчина больно вцепился в его запястье.

— Хватит, Аластор, — строго произнес Дамблдор.

На коже остались синяки.

Юноша почувствовал жгучую ненависть и какую-то детскую беспомощность.

— Зачем ты это сделал? – неожиданно вскрикнул Сириус.

Гарри горько усмехнулся, но промолчал. Он ничего не собирался объяснять, говорить пустые слова, прекрасно осознавая, что его поступкам нет оправданий.

— Зачем, Гарри? – отчаянно прошептал мужчина.

— Он не будет говорить, Блэк, — грубо оборвал его Грюм. – Директор?

— У нас нет выбора, — Дамблдор тяжело вздохнул. – Извини, Гарри.

Его подбородок обхватили жесткие пальцы, небо обожгло горькое, отвратительное зелье.

Гарри закашлялся. Появилось странное ощущение пустоты, будто он был под заклятьем Империус.

— Как твое имя? – он слышал голос сквозь какую-то преграду.

— Гарри Джеймс Поттер, — то, с какой легкостью, вырвался ответ, напугало его.

— Сколько тебе лет?

Он попытался сопротивляться, резкая, невыносимая боль пронзила тело. Гарри вздрогнул и до крови закусил губу.

Не сказать, ничего не надо больше говорить…

— Чем больше сопротивляешься, тем больнее будет, — хриплый голос оглушал, боль становилась почти непереносимой, но Гарри упорно молчал.

— Пятнадцать, — наконец, прохрипел он.

— Где ты жил все это время?

— На улице, — кратко ответил он.

Гарри криво усмехнулся, заметив удивление на лицах.

— Сколько времени ты воспитывался у родствеников…

Вопросы сыпались один за другим. Они ворочали самые потаенные воспоминания, те, которые он так старательно пытался забыть, спрятать, больше никогда не касаться их.

Гарри уже почти ничего не замечал вокруг, перед глазами все плыло. Его спрашивали, он отвечал.

Юноша смутно заметил, как холодное стекло коснулось горящих губ. Он обессилено закрыл глаза, провалившись в черную пустоту.

— Да ты слышал, что он сказал? Мой крестник вырос на улице! – сердитый крик мужчины больно отдавался в измученном сознании.

Мой крестник?

Юноша пристально взглянул на Сириуса.

— Кто вы такие? – напряженно, чуть хрипловато, спросил он.

В комнате стало очень тихо.

Они долго молчали, не решаясь заговорить. Вопрос юноши вызвал тень боли на их лицах, и от Гарри это не ускользнуло.

— Меня зовут Сириус Блэк, я – твой крестный отец, — тихо произнес мужчина.

Юноша пораженно уставился на Сириуса.

Это не могло быть правдой, просто не могло. Он так долго был один, так часто привык думать, что рядом нет никого, привык, что его никто не ждет, привык, что никому не нужен… Конечно, еще когда Гарри был совсем мальчишкой, он часто задавался вопросом, где его родственники: крестный отец, друзья родителей. Но став постарше, он решил для себя, что не нуждается в них, они не пришли, не забрали его, а значит, он был им не нужен.

Гарри шумно вдохнул.

— Я знаю, тебе трудно поверить…

— Знаешь? – зло выплюнул он. – Ты ничего не знаешь, никто не знает, — Гарри с ненавистью взглянул на замершего мужчину.

Ему было так больно.

Зачем теперь ворошить прошлое? Эти люди ничего не значали для него: их не было рядом, когда Дурсли вышвырнули его на улицу, словно какое-то животное, когда он плакал, просыпаясь от кошмаров, когда Волдеморт превратил его в раба и изгнанника. Никто не пришел и не утешил его, никто из них.

— Гарри, мы понимаем…, — начал было Ремус.

— Заткнись, — яростно прошипел он. – Вы не понимаете и никогда не поймете!

— Никто не знал, Гарри! – отчаянно выкрикнул Ремус. – Мы искали тебя, но не смогли найти! Все эти годы мы искали тебя!

Гарри яростно мотнул головой.

Ложь, все ложь…

— Незнание не оправдывает, — горько прошептал он. – И Вас незнание тоже не оправдает в моих глазах…

В комнате снова наступила напряженная тишина.

— А тебя оправдывает? – неожиданно рявкнул Грюм. – Разве тебя можно оправдать, когда ты пришел убивать ни в чем неповинного мальчика?

Гарри опалил его взглядым, полным ненависти и неприкрытой злобы. Слова больно ударили его, хотелось расплакаться, словно маленький ребенок, и плакать так долго, чтобы со слезами ушла вся боль и ярость, что сжигала изнутри.

— Я не оправдываюсь, — холодно произнес он, пристально глядя в глаза Дамблдора. Старик молча наблюдал за разговором, и с каждым новым словом его лицо становилось печальнее. – Я сделал, то, что сделал, то, что должен.

— Должен? – глаза Сириуса наполнились удивлением и негодованием. Слова крестника вызвали бешеное возмущение. – Ты считаешь правильным убивать?

— Я не говорил этого, — спокойно проговорил он, но изнутри его жгла боль и ненависть.

Грюм схватил его за ворот и притянул к себе.

— Маленький ублюдок, — прошипел он. – Не смей играть в эти игры со мной, мальчишка. Ты убийца, и ничто уже не оправдает тебя.

Выдержка подвела его. Он горько рассмеялся, чувствуя горячие слезы на щеках.

— Я знаю! – отчаянно, давясь смехом и слезами, выкрикнул он. – Но ведь ему все равно, Волдеморту все равно, – беспомощно прошептал он.

— Хватит, Грюм, — строго произнес Ремус. – Гарри, послушай меня, выбор есть всегда. Все грехи искупить нельзя, но можно облегчить вину. Ты можешь покинуть Лорда…

— Нет! – оборвал его Гарри. – Вы не понимаете! Ничего уже изменить нельзя, вы опоздали! Он все равно придет за мной, я все равно останусь его слугой! Уже слишком поздно что-либо менять, — хрипло прошептал юноша.

— Гарри, — мягко произнес Дамблдор. – Выбор есть всегда, он может быть глубоко спрятан, но его можно найти…

— Я не хочу, — отрывисто прохрипел он. – Убирайтесь, я не хочу! — отчаянно выкрикнул Гарри.

— Гарри, я…, — Сириус хотел было подойти к нему, но рука Ремуса удержала его. – Нет, Сириус. Пойдем.

Они ушли, оставив его в пустой комнате.

Разъедающая боль душила юношу. Он никак не мог успокоиться, глотая соленые слезы. Все было так противоречиво и неправильно. Вся его жизнь была неправильной.

— Ненавижу, — прошептал он в тяжелую пустоту комнаты.

Жгучая ярость давила на сердце.

И все же, где-то глубоко в его душе, он оправдывал этих людей. И еще большую боль причиняло знание того, что все могло быть по-другому. Что они могли найти его, забрать, увезти так далеко, где нет сумасшедшего темного мага, что превратил его жизнь в ад.

Гарри устало прикрыл глаза.

Ничего уже не изменить…

Юноша был уверен, что так оно и было. Волдеморт найдет его, где бы он ни был.

И все равно слабая надежда тлела в его сердце.

«Выбор есть всегда, он может быть глубоко спрятан, но его можно найти»…